Паспорт моряка

 

Воспоминания непредсказуемо скачут от года к году, впечатления затмеваются одно другим, не давая писать в строгой временной последовательности. Столько увидено и пережито. И все это подсовывает себя на страничку – напиши. А стоит ли писать, вопрос? Будет ли кто читать с интересом.
Вот сейчас вспоминаю своего хорошего товарища Виталия Хлынина. С ним мы проработали вместе довольно долго на судах ДВО АН СССР. Был он для меня  неплохим помощником, пока сам не стал стармехом. 2-й механик это ведь – правая рука стармеха. Лямка нелегкая. Помимо вахты и своего немалого заведования самыми важными судовыми механизмами на нем лежит еще непосредственное руководство личным составом машинной команды. Виталий Николаевич по натуре человек добросердечный, прямой и откровенный в общении. Когда долго работаешь вместе в замкнутом пространстве судна, то может, как это и трактуется в теории совместимости, возникнуть либо симпатия, либо антагонизм. Виталий со своей манерой общения и чисто русской внешностью для большинства людей был симпатичен.
Однажды на следующий день после прихода судна из рейса, увидел я Хлынина, приехавшего из дому на вахту, явно глубоко расстроенным и даже со слезою на глазах.
Что-нибудь  случилось в семье, подумал я. Попытался осторожно выяснить, что же произошло у него дома. И что бы вы думали?  Дома по поводу его возвращения из многомесячного рейса традиционно был накрыт стол. Но вот появившиеся гости совершенно испортили радость встречи. Виталий так много увидел в рейсе, его так переполняли все эти яркие впечатления, что так и хотелось поделиться ими со своими близкими. А им-то его переживания и впечатления были вроде, как и ни к чему. Компания собралась в основном женская. Разговор тут же перескакивал на последние покупки и обновки. Никто его внимательно слушать не желал. У них – свои береговые интересы. Это до глубины души и расстроило Виталю.
Это к тому, что когда что-либо рассказываешь, то нужно приобрести предварительно аудиторию заинтересованных слушателей. И конечно в два — три первых дня после долгого рейса никогда не следует приглашать в гости даже друзей и подруг. Это помогает восстановить нормальные ранее созданные семейные отношения. Старые моряки обычно строго соблюдают этот обычай. В такие дни в гости не приглашают и сами не напрашиваются, а любезные приглашения вежливо отклоняют.
А вот начал я писать совершенно об ином.
С позапрошлого года прекратили выдавать плавсоставу паспорта моряков. Вместо них появились, как это давно принято на флотах за границей, да было и у нас в годы становления советского морфлота, — мореходная книжка и удостоверение моряка. И если паспорт моряка не только удостоверял личность, но подтверждал право на проживание, то новые документы такой силы не имеют. Ранее визы на пересечение границы проставлялись в паспорт моряка. Теперь обязательно нужно иметь общегражданский загран паспорт. Его еще часто называют туристическим.
Паспорт моряка, подтверждая, прежде всего профессию человека, а не его гражданство,  несколько отличался от паспортов граждан иных стран, вызывая тем самым некоторое недоверие к такому документу. Убедился на собственном опыте, прилетев  в Ирландию. Молодой инспектор, штампующий на визах въезд в страну, удивился моей малиново красной книжице  и вызвал для разъяснения старшего своей смены. При наличии привычного  загран паспорта такие эксцессы отпадают.
Для моряков этот документ был намного дороже, чем обычный, который мы получаем вместе с совершеннолетием и правом голосовать. За утерю простого гражданин  платит незначительный штраф, и ему выписывают новый после непродолжительной проверки личности. А вот утеря паспорта моряка влекла за собой крупные  неприятности. Прежде всего – это потеря возможности плавать за границу на срок не менее одного года. Его отправляли работать на каботажные суда или даже на находящиеся в отстое. Естественно, с потерей в заработной плате. Помимо этого автоматически наступающего ограничения  моряку, после соответствующего разбора и его объяснительных, обычно объявляли выговор. Беда — одним словом.
В портовых городах случалось, что у моряков, привыкших по надобности и без таскать при себе это удостоверение личности, его воровали или грабительски отнимали. Потом предлагали выкупить за довольно крупную сумму. К примеру, такое произошло с нашим электромехаником в прекрасном городе Риге. Бывали, конечно, и  просто казусы. Жена одного из матросов в порыве гнева разорвала паспорт и бросила в печь. Но потом ведь не докажешь, что произошло все именно так, что паспорт сгорел.
Однако существовала и другая категория при определении факта исчезновения паспорта моряка. Это – его утрата. То есть, если паспорт сгорел, утонул, унесен ураганом и прочий форс-мажор, несмотря на все принятые усилия по его спасению, на глазах у многих свидетелей, подтверждающих этот факт, то он не утерян, а утрачен. Такая формулировка меняла все, и моряку сразу или при первой возможности  могли выдать новый.
Вот какая история приключилась лично со мной.
Уходя из Владивостока в очередной четырех месячный рейс, забили мы провизионные кладовые под завязку мясом и рыбой, чтобы больше осталось валюты на закупку свежих овощей и фруктов за границей. Так, по крайней мере, нам объяснил капитан Геннадий Тихонович Ноздрин. Он вообще любил всякие манипуляции с судовыми деньгами. Мясо купили почти сразу после убоя, т.е. практически не охлажденное. Чтобы его охладить ниже минус 20 градусов нужно была масса усилий и времени.
Судовая рефрижераторная установка просто не рассчитана на столь напряженную работу. Это ведь не обычное поддержание температуры предварительно замороженных продуктов. Из-за выпаривания влаги при первичной заморозке батареи испарителей беспрерывно обмерзают и требуют очень частой дефростации, за время которой успевает несколько подняться температура. Вот между такой своеобразной Сциллой и Харибдой очутился бедный второй механик Хлынин. Реф установка тоже в заведовании второго, и он днями и ночами мотался в провизионку, часами сидел там, настраивая и регулируя работу компрессоров и автоматики. Кончилось тем, что чуть не задохнулся там, начав терять сознание.
То, что пишут о безопасности хладоагентов фреонов в учебной литературе справедливо только отчасти. Действительно фреоны гораздо безопаснее того же аммиака. Но вот, что при соприкосновении с открытым пламенем часть из них вступает в соединение с кислородом, образуя фосген, сказано как-то вскользь. Если бы только, ограничиваясь строгим запрещением курения, можно было бы избежать этой проблемы, то было бы отлично. Фосген – это смертельно ядовитый газ, относящийся к ныне запрещенным боевым отравляющим веществам. Но как объяснили нам ученые биохимики, что при дыхании, хоть и не столь интенсивно как при горении, тоже возникают условия, когда молекулы фреона 22 хоть и редко, но превращаются в молекулы фосгена. Так что дышать в его присутствии совсем не рекомендуется. А такое присутствие вследствие утечек определить не столь просто. Газ не имеет ни цвета, ни запаха.
Шли мы к островным архипелагам в Индийском океане. Закупка свежих овощей и фруктов явилась одной из причин, оправдывавших нашу остановку на рейде Сингапура. Там всегда обнаруживается несколько судов под нашим флагом.
В тот раз стали мы на якорь недалеко от крупного транспортного рефрижератора «Остров Карагинский».
Оказалось, что капитаном на нем был мой однокашник еще по ростовской мореходке, окончивший ее на два года позже, Виталий Семисоха. Решил я съездить к нему и попросить для консультации и помощи нашему Хлынину их гораздо более опытного рефрижераторного механика, как говорят: съевшего собаку в своем деле.
Немедля был спущен на воду быстроходный катер с подвесными моторами.  Я с третьим помощником Толей Бекасовым, одетые в белую тропическую форму на этом белоснежном катерке смотрелись, конечно, несколько необычно, чем привлекли массу моряков зрителей, как раз вернувшихся из увольнения на берег, когда с полного хода резко остановились у парадного трапа этого «Острова».
Надо сказать, что сингапурцы в тот период начали жесткую борьбу с контрабандой из соседних Индонезии и Малайзии. Поэтому на рейде постоянно дежурили их пограничные катера, останавливавшие, проверявшие, а порою и обыскивавшие все мелкие плавсредства.
Поэтому агент рекомендовал иметь при себе паспорта или иные удостоверения личности заполненные на английском языке. Через несколько лет в Сингапуре вообще запретили пользоваться судовыми катерами и шлюпками для передвижения по рейду.
И еще одна деталь, повлиявшая на дальнейшие события. – У форменных белых сорочек с короткими рукавами и нашитыми карманами отсутствовали застегивающиеся клапаны на них. Привязали мы носовой фалинь к основанию одной из стоек нижней траповой площадки и поднялись на борт в каюту капитана. Там, обговорив все вопросы, я пригласил Виталия в гости к нам. Тем более и с нашим капитаном он был хорошо знаком, так как некоторое время был заместителем начальника ОК по командному составу. Вчетвером спустились по трапу. Они спрыгнули в катер, а я согнувшись стал выдергивать фалинь, заклинивший между стойкой поручня и балкой трапа. Через пару рывков фалинь я выдернул, но услышал сверху: «Паспорт! Паспорт!» А паспорт мой вылетел, оказывается из нагрудного кармана и упал за борт.
Плавать он, гад, не захотел. Как объяснили мне потом наши пограничники, что он специально сделан так, чтоб не плавал, попав в воду, и не достался посторонним. Я, правда, не особенно в это верю. Но в тот момент он действительно, на глазах не менее тридцати человек, стал тонуть. Мы с Толей бросились в воду. Однако без масок и в не особенно прозрачной воде, рассмотреть эту книжицу даже при наводящих криках с борта судна оказалось невозможно. К тому же судно на якоре постепенно перемещает то в одну, то в другую сторону. Паспорт глубже просто ушел под него.
Пришлось нам возвращаться на борт. Виталий вызвал вахтенного помощника. Были сделаны нужные записи в вахтенный журнал и составлен акт об утрате с подписями многочисленных свидетелей. Забрав выписку из журнала и акт, мы отправились к нам на борт. Хорошо посидели, но настроение у меня все-таки было испорчено.
На следующий день вместе с Геннадием покатили в наше посольство. Консул, ознакомившись с документами, заявил, что не видит никаких проблем: он сообщит по своим каналам, а наши кадры при желании пусть получат мне новый паспорт у капитана Владивостокского порта и пришлют его к ним в посольство. Я смогу его забрать, когда будем заходить в Сингапур на обратном пути.
Вместо него мне выдали временное удостоверение личности, отпечатанное на обычном листе бумаги, с пришпиленной обычным стиплером фотокарточкой. С ним я и проплавал весь долгий рейс. С получением паспорта мы решили не торопиться. Получил я его сам по приходу без всяких задержек и объяснительных.
Что интересно, что отсутствие у меня паспорта моряка никого и нигде не волновало. Капитан специально предупреждал власти при оформлении приходов. Обычно это вызывало только улыбку.
Когда Ноздрин спрашивал, а как же полиция поступит, если я совершу правонарушение, то получал обычный ответ: «А что, полиция не сможет арестовать или задержать его без паспорта?» Не привыкли там, чтоб у человека на руках был постоянно этот документ. В крайнем случае, им вполне достаточно и водительского удостоверения.
Так было везде, кроме Японии, куда мы зашли, возвращаясь домой. Заход в Токио был последним перед Владивостоком.
А вот тут-то Геннадию сказали, что это создает  проблему с моим сходом на берег. Гена вызвал меня в свою каюту. Я машинально спросил, а кто может решить эту проблему. Оказалось, что это прерогатива Главного полицейского начальника Токио. В шутку я заявил: да пусть посмотрят мое досье. Что оно существует, я нимало не сомневался, так как все стоянки в ремонте и предыдущие заходы в Японию, особенно на научно-исследовательских судах, всегда замечал ненавязчивое, но постоянное внимание со стороны каких либо малоприметных личностей. А иногда мы отмечали, что нас как-то исподтишка фотографируют.
И что бы вы думали? Всем выдали пропуска для выхода на берег сразу. А минут через двадцать привезли такое же и мне. Значит, досье на всех нас действительно японцы собирали.
Думаю, что для моряков  утеря паспорта осталась той же бедой. Просто переадресовалась она на общегражданский заграничный. И в таких случаях постарайтесь, чтобы это стало именно  утратой, подтверждаемой свидетелями, что во многом упростит получение нового.