Золотая мышь.

Наша дача была в деревне Росляки. И жила в этой деревне одна старуха. Все говорили, что она разговаривает с хозяином леса. Как она с ним разговаривает, я не видел. Но вот как она, нахлеставшись самогонки, шатается по селу, подпирая своим ушлым телом изгороди — это я видел. Она заходила и к нам, причём очень часто, пока не слегла. Вообще я этих колдунов не выношу, мне кажется, все они твари. Ну, судите сами. Вот небольшая история в отступление. Дело было в бабушкиной квартире в посёлке Североонежск. Пришел к нам один такой колдун, сидит, водку хуярит. Бабушка его спрашивает: скажи, мол, сколько лет будет Вовка жить. Этот гандон призывает меня и велит намылить лицо. Стою я перед ним, не вижу нихуя от пены. Он смотрел, смотрел на мою моську и заявляет: «Утонет в двадцать семь лет». Я, блядь, это на всю жизнь запомнил. Конечно, я не утонул. Жена считает, потому, что мы переехали. Мол, надо вниз и вправо уехать, чтобы судьбы избежать. А бабка ему: «Ах, ты что, ты что...» Нет, чтобы по еблу бутылкой дать и самого утопить в ванной. Вот с тех пор я не люблю колдунов.
Но вернусь к деревенской колдунье- алкашке. Это было в тот день, когда бабушка Броня с понтонов упала. У нас по Онеге лес сплавляют, оттого в ней топляков полно. А у берега понтоны, или как там их называли, из брёвен натянуты вдоль всего урочища. Бабушка бельё с них полоскала и упала в воду. Стала вылезать и снова теперь уже спиной нырнула. Я перепугался, думал, утонет. Да и она перепугалась. Валокордин свой пила, как домой пришли. Так бы казалось и хватит на один день приключений, ан нет, блядь. Пошел вечером гулять. Смотрю, из окна колдунья — алкашка машет. Я вообще человек уступчивый, как мамка. Наверное, цыганки и коммивояжеры в наше время поимели бы с меня по полной. К мамке в контору такие пидоры постоянно шастают -  дебильные книги втирают, а она отказать не может и покупает. И со мной так бы было, но после того раза твёрдо решил учиться посылать нахуй.
Так вот, зашел я в сени, пошарился в темноте, нащупал ручку обитой дермонтином двери и вошел в вонючую комнату. Колдунья лежала трезвая, одетая в тряпьё и на тряпье. Видимо, она ходила под себя.
— Помоги, Вовочка, умереть не могу.
— А что мне сделать то? – спросил я. Нет, правда, дебильная просьба. Мне что, её топором ебануть, что ли?
— Мышку поцелуй.
И тут я смотрю, из-под пола выбежала золотая мышь и бегает вокруг меня. Я со всех ног въебашился в дверь, потом наугад в темноту коридора, потом на улицу. Но как бы  задним зрением, или как будто часть меня осталась в избе, я видел комнату. Колдунья закричала, упала с лежанки на пол и умерла.
Её зарыли, где — не знаю. Я спросил у бабки, что это за хуйня была. Она мне рассказала, что колдунья так хотела своё колдовство передать мне. И что пока она не передаст, не умрёт.
Как её похоронили, я решил кораблик постругать. Взял топорик и с первого замаха хуяк по пальцу. Короче, отрубил конец указательного пальца. Кровь хлещет. Я перетянул палец ирисовой ниткой. Пришел к бабушке, она не заметили нитки и перевязала бинтом. На следующий день стали отмачивать марганцовке, палец весь синий. Сняли нитку. Бабушка снова перевязала. Лег спать. Ночью открываю глаза, на кровати сидит колдунья, только не старая, а как будто молодая и за палец покалеченный меня держит. Я хочу бабушку позвать, но не могу. Потом посмотрела на меня и вышла.
Той ночью на деревне умерли ещё двое человек. А палец мой прирос за два, может три, дня.
Так что если вам про кого-нибудь скажут, что он колдун, ну его нахуй. А вдруг на самом деле. Не зовите их в гости, они без приглашения не приходят.