Любовь не умирает.

— Я буду тебя ждать. Обещаю! Обещаю! Милый, ты только возвращайся, – шептала девушка, обнимая парня. Она плакала. У него были слёзы на глазах, но он улыбался, держался. 
На вокзале то и дело, слышны были голоса плачущих женщин, девушки прощаясь, клялись в любви и что-то кричали, мужчины что-то сдержанно и деловито советовали.
— Тамирис. – проговорил парень, улыбаясь, и вытер слёзы девушки, добавил: — Не надо плакать! Три года для любящих сердец это не время. Пройдут, ты и не заметишь. Береги себя! 
Они крепче обнялись. Между тем парни вошли в вагоны поезда. Парень последний раз поцеловал девушку. И поднимаясь на ступеньки, крикнул:
— Пиши мне. Я отслужу и вернусь.
— Дильшот, я люблю тебя! – говорила Тамирис и бежала за поездом.  
Поезд набирал скорость, унося его служить. Тамирис шептала: — Ты обещал не оставлять меня. Обещал! Обещал! – опустилась на колени и рыдала. У неё было чувство, будто она его теряет и может НАВСЕГДА.

— Здравье желаю, товарищ майор. – вскочил на ноги Дильшот и приложил руку к голове. Майор улыбнулся и по-отцовски похлопал по плечу.
— Сиди Дильшот, сиди. Ну что «сынок» не спится? – присаживаясь, спросил он. Дильшот покачал головой. 
— Ну, ничего не горюй, скоро домой. Ещё полгодика и всё. Небось, заждалась девка-то?! – подмигнул майор. 
— Не знаю, товарищ майор. – грустно пожал плечами Дильшот. Майор пристально приглянулся и спросил:
— Как это, не знаешь?! А чья девка? Моя, что ль, а?
— Вот уже полгода ни строчки от неё.
— А! Вот оно что! Ну не горюй, всякое бывает, не смогла, значит. Напишет ещё.
— Да. Но уже полгода……
— Цыц! Хватит, нюни распускать! Полгода – не срок. Может, родня заболела, ну и не может писать.
— Да, нет у неё родни, товарищ майор. Мы сироты. Никого у нас нет. – сказал тихо Дильшот. Майор похлопал по плечу и сказал:
— Извини! Не узрел я, в деле твоём этот пунктик. Извини «сынок»!
— Да, ничего.
— Ну, всё, долой грусть. Пойдём в каптерку, ты мне чай дашь. 
Дильшот поднялся, и они направились к казарме.


( Не удивляйся, дорогой читатель, да и детдомовцы служили. Ведь и они люди. И они отдают долг родине ).

   
Дильшот, как только поезд остановился, подошёл к капитану и доложил о прибытии. Капитан молодой мужчина: смолено-чёрные волосы слегка вились на ветру. Чёрные орлиные глаза смотрели немного с вызовом. Нос тонкий прямой. Лицо худощавое и под глазами тёмные круги видно было, что ночь была трудной, и явно он не выспался. Тонкие усики увеличивали его и без того большой рот. Мундир на нём висел, так как он был низок и худ.
Он осмотрел Дильшота коротко и явно выучено наизусть, прочеканил:
— Как дыхание? Бегаешь хорошо?
Не успел Дильшот ответить, как капитан сам ответил:
— Вообще-то по телосложению видно, хм, не плохо. Ты к сержанту, Деваю. Вон он, бегом к нему. 
Дильшот лёгким бегом направился к толстяку, который расхаживался между двумя рядами парней. Они смотрели на него кто лениво, кто с ухмылкой, а кое-кто вообще не смотрел. Толстяк вёл ознакомительную беседу. Коротко постриженные волосы, толстой картошкой нос, маленькие узкие глазёнки неопределяемого цвета. Голос не подходил, этому на вид доброму толстячку, его голос был с хрипатой и грубый бас. 
Дильшот подбежал, козырнул перед сержантом. Сержант Девай оглядел его, и кратко спросил: 
— Фамилия рядовой?
— Назаров, товарищ сержант. 
— Хорошо, рядовой Назаров. Стрелять умеешь? 
— Так точно, товарищ сержант.
— Из чего, рядовой? 
— Мы в детдоме на уроках Н.В.П. из автомата стреляли. 
— Рядовой Назаров, объясни, что такое Н.В.П? 
— Начальная Военная Подготовка, товарищ сержант. 
— Хорошо, рядовой. Встать в строй. Впредь прошу забыть гражданский сленг. С этого дня вы солдаты. Забудьте мамины борщи. – сказал он, и все засмеялись.
Дильшот встал рядом с высоким парнем, таким же, как у него телосложением, на красивом лице парня был шрам ото лба и до щеки. Сержант, проходя мимо Дильшота, спросил: 
— В детдоме, говоришь? 
— Так точно. – сухо ответил Дильшот. Сержант Девай взглянул в глаза и отошёл. Дильшот уловил в глазах сержанта жалость. 
— По машинам.- разнеслось над головами солдат холодный командный голос. Это говорил громкоговоритель. 
Все поспешили к автобусам. Сержант Девай повёл свой взвод к автобусу.




Поезд умчался, Тамирис сидела на коленях. Слёзы высохли, просто не было сил встать. Внутри неё будто что-то оборвалось. Боль сменилась горечью. 
Её каштановые волосы выбились из туго-заплетёной косы и развивались на ветру. Снежинки путались в её волосах. Ветер гладил её нежную кожу красивого лица, смотрел в её большие карие глаза, целовал в нежные губы. 
Она сидела, опустив голову. К ней подошёл мужчина в чёрном плаще и, дотронувшись до плеча, спросил: 
— Девушка вам плохо?
Тамирис подняла голову, взглянула на мужчину. Он был старше её лет на 9-10. Пепельно-светлые волосы аккуратно уложены, голубые глаза смотрели с интересом, не большая бородка. Черты лица аккуратные и красивые, будто их какой-то художник нарисовал невзначай тонкой кистью. Не полный, но плотный. Тамирис поднялась и тихо ответила:
— Нет. Спасибо, всё нормально. – и собралась уходить, но ноги не держали её, и она чуть не упала, мужчина подхватил под руку и сказал:
— Я вас провожу. – Тамирис взглянув на мужчину, кивнула головой, понимая, что самой ей не дойти.  
Они молча вышли с вокзала. Он не задавал ни каких вопросов, не лез к ней с разговорами. И Тамирис была благодарна ему за это. Он поймал такси и, усадив её в машину, не спрашивал её адреса, назвал адрес какого-то ресторана, сел рядом. Тамирис хотела запротестовать, но он улыбнулся, доброй улыбкой и она промолчала. Через полчаса они сидели в хорошем и недорогом ресторане. Он заказал кофе и стал вести не принужденную беседу. Но Тамирис его не слушала.
Мысли Тамирис были о Дильшоте, об их детстве и о детдоме.



Мать Дильшота оставила его, когда ему было 4. Она просто оставила его около детдома и ушла. Но в крохотном сердце Дильшота не было жестокости, а наоборот он был всегда добрым и открытым, его глаза искрились добротой и лаской.
А Тамирис дочь наркоманки. Её мать сама привела её в детдом и сказала, что не может, справится со своей зависимостью, что дочь для неё обуза. Тамирис тогда было 7 лет. Дильшоту уже тогда было 9 лет, он уже был отличником и лучшим спортсменом. 

Первые дни в детдоме Тамирис плакала, всех боялась, ни с кем не говорила, ни нянечки, ни строгие учителя не могли добиться от неё и слова. И лишь вечно с улыбкой на губах, с задоринкой в глазах, с чёрными кудрявыми как у цыган волосами, красивый мальчишка вызывал у неё улыбку.  
Они быстро подружились. Он был в отделении мальчиков, а она в отделении девочек, но в игральной комнате они играли вместе. Он её защищал от забияк, помогал с уроками. Он относился к ней с каким-то трепетом, будто Тамирис хрустальная ваза и может разбиться. 
В старших классах девочкам и мальчикам разрешалось выходить в город. Тамирис так ждала когда и она сможет ходить в город, но ей было рано. А Дильшот ходил. 
Разрешалось с утра 9 и до ужина 7-ми. Другие гуляли, заводили знакомства, но только не Дильшот. 
Как только ему исполнилось 14, он стал ходить в город, но не гулять и развлекаться как все, он как мог так зарабатывал деньги. Чтоб купить Тамирис какой-нибудь подарок. То шоколадку, то игрушку, то браслетик, то цветочки. Пусть всё простенькое, но Тамирис радовалась, глядя на нее, улыбался и Дильшот. Ради подарка для Тамирис он и маляром был, и грузчиком работал. Ради её улыбки он на всё был готов. Он всегда приходил во время. 
Но однажды он не вернулся. Время шло, а Дильшота всё не было. Воспитатели обожавшие Дильшота бегали не находя себе места, но они были не одни. 
Тамирис сидела в столовой, нервно кусая губы. Подошла Сана (забияка, драчунья и вечно завидовавшая отношениям Тамирис и Дильшота), усмехнувшись, прошептала, а скорее прошипела: 
— Он не вернётся! Он повстречал красивую и постарше девчонку. Зачем ему обуза? Даже мать отказалась от тебя, ты никому не нужна. – демонстративно отвернулась, чтоб уйти, но вдруг снова обернувшись, сморщила нос и добавила: — Фи! Замухрышка!
Злость ударила в лицо Тамирис, глаза почернели, кровь прилила к щекам. Она встала, ответила Сане пощёчиной. Сана не ожидавшая этого растеряно захлопала ресницами. До этого Тамирис не давала отпора ни разу, а лишь плача убегала в свою комнату. Сана стояла не понимая, что случилось с вечно плачущей девчонкой. И вдруг гневно схватила за длинную косу и повалила на пол, Тамирис пыталась вырваться, но Сана была сильной. Сана била ногами по лицу, кулаками по голове, дёргая за волосы, тащила по столовой. Тамирис почувствовала кровь во рту и потеряла сознание. Сколько ещё била Сана, Тамирис не помнила. Сану остановила нянечка, вошедшая в столовую попить водички. Сану отправили в «тёмную комнату». Тамирис унесли в «санаторию». 
« Тёмная комната » — это комната, в которой не было ни лампочки, вообще ничего кроме стульчика, эта комната и вправду была тёмной ни света, ни окна. Эта комната была холодная и темная. Всех провинившихся оставляли в этой комнате подумать о своём поступке.
Все боялись, этой комнаты и среди детей считали, кто там пробудет хоть час, то он герой. 
«Санатория» — это кабинет врача. 
Тамирис сделали укол, и она заснула. 
Проснулась глубокой ночью, сквозь пелену сна услышала чей-то спор. Она открыла глаза и уже ясно услышала, что спорили врач и Дильшот. Врач тихо шептала:
— Успокойся, это не больно. 
— Да, уж. Не вам же тычут иглой, а шьют меня. — отвечал Дильшот. Тамирис услышав, голос Дильшота поднялась, не смотря на боль, опустила ноги и поднялась с кровати. Пол был холодным и босые ноги Тамирис замёрзли, но она не обращая, внимание на холодный пол и боль во всём теле подошла к ширме. Отодвинула шторку. 
На кушетке сидел ОН (самый близкий человек). Плечо Дильшота рассекала глубокая кровоточащая рана. Лицо было всё в ссадинах и синяках. Рубашка в крови. Волосы торчали кровяными ёжиками. Руки в ссадинах, в крови. Брюки в крови, порваны. Он был босой. Врач ходила рядом, пытаясь зашить рану. Правый глаз Дильшота заплыл. Он, с трудом приоткрыв его, увидел Тамирис. Выглядела она лучше его, но тоже вся в ссадинах. Он, не смотря на боль в плече и протесты врача, вскочил на ноги и подбежал к Тамирис.
— Что? Что случилось? Кто? Кто это сделал? Тебе больно?! – взволновано спрашивал он. Тамирис тихо ответила:
— Сана.
— За что? Почему мне никто ничего не сказал? – закричал в бешенстве Дильшот. Врач сердито осадила его гнев, крикнув: 
— Дильшот ты помнишь, где находишься?! Прекрати кричать. Ты не один здесь. Здесь лежат больные, которым нужна тишина. Тамирис не убежит. На себя посмотри весь в крови. Сядь быстро. – и спокойно добавила: — Сядь Тамирис и подожди. 
Дильшот и Тамирис послушались. 
Врач Елена Семёновна была очень доброй, но если её сердили, она кричала, ругала, была злее всех вместе взятых воспитательниц. Её и любили, и боялись.
Она быстро зашила рану и помазала йодом все ссадины. Сделав всё необходимое, вышла за чистой одеждой для Дильшота. 
Тем временем Тамирис поднялась со стульчика и подошла к Дильшоту. Он лежал тихо, не двигаясь. Еле двигая с пересохшими губами, спросил:
— Тамириса, за что Сана тебя побила?
Тамирис положила руку на рану на плече Дильшота и ответила:
— Рана на теле заживёт, а рана в душе навряд ли.
— Тамириса, ты о чём? – не понял Дильшот. 
— О том, Дильшот, что я сегодня поняла, что я выросла, и вырос ты, что Сана права. Я дочь наркоманки и закончу жизнь где-нибудь в канаве. Дильшот, мне очень страшно!
— Тамириса, я обещаю быть всегда с тобой. Я не брошу тебя одну НИКОГДА! Не бойся! – обнял её Дильшот.
Тамирис спохватилась:
— Тебе же больно! Осторожно, Дильшот! – и спросила: — А тебя кто побил?
Дильшот молча встал и подошёл к столу врача, там лежал свёрток, он взял его и подал Тамирис. Она удивлённо спросила:
— Что это?
Дильшот улыбнулся и развернул свёрток. Там было красивое коричневое платье. Оно блистало и сверкало разными огнями. Тамирис глаз не сводила с платья, не смогла и слова сказать. Дильшот подошёл ближе и подал ей. Тамирис взяла дрожащей рукой. Это был её размер. 
Она так счастлива была. 
Оказывается, Дильшот зарабатывал деньги на это платье. Он боролся на боях без правил. 





— Тамирис! – позвал Эдик, так звали мужчину в чёрном плаще. Тамирис не хотя выплыла из воспоминании. Взглянув в глаза Эдику, и увидела заботу и интерес. Она почувствовала, что глядя в эти глаза, она придаёт Дильшота. Она вскочила и выбежала. Эдик ничего не понял, заплатив за кофе, вышел за ней. Эта девушка красивая и странная – заинтересовала его. Она была загадкой, а он любил загадки. Тамирис шла по аллее. Спокойно становилось как-то на душе. 
И вдруг она услышала, что кто-то её окрикнул. Она обернулась. К ней шагал Эдик. Эдик широко улыбаясь, подошёл и взяв под руку тихим баритоном спросил:
— Я вас обидел? – его голос был мягким и спокойным. Тамирис открыл рот, но не успела ответить, как Эдик ответил сам себе: — Я наверно вам мешаю. Я хотел только помочь. Вы такая грустная… Извини – те! – и грустно вздохнув, пошёл прочь. Тамирис стало жаль его. Он хотел помочь, а она грубо обошлась убежав. 
Сердце кричало: «Молчи! Не надо!», а вежливость говорила: «Извинись! Беги. Ты не грубиянка». Тамирис послушала вежливость и крикнула: 
— Эдик извините. – он остановился, словно этих слов и ждал, улыбнулся. Она пошла к нему и протянула руку. – Эдик извините меня. Я не хотела выглядеть грубой, ну-у просто мне нужен был воздух. – пролепетала Тамирис. Эдик пожал руку и сказал: 
— Друзья.
— Друзья. – не уверенно пробормотала Тамирис. 
— Ну, тогда чтоб закрепить нашу дружбу, предлагаю прогуляться, вам будет полезен свежий воздух. – сказал Эдик. Тамирис кивнула напряжённо улыбаясь. 



С тех пор Эдик больше не оставлял Тамирис. Их дружба длилась вот уже почти два года. Тамирис стала замечать, что привыкает к нему. Он изменил её жизнь. Она стала раскованной какой-то. Из скромной девушки она превратилась в светскую львицу. Они посещали все крутые тусовки. Эдик оказался не только богатым, но известным бизнесменом. Он уговорил её бросить работу швей и из коммуналки переехать в двухкомнатную квартиру в престижном районе. Теперь она была портнихой Эдика и обшивала его друзей и знакомых, таких же богачей, которые за любые шмотки готовы кругленькую сумму выкинуть. Он для неё открыл ателье.
Но по ночам, лёжа одна на огромной кровати в хорошо обставленной квартире, ей становилось невыносимо одиноко. И воспоминания набегали. Становилось душно и горько. В такие минуты ей хотелось, чтоб рядом был САМЫЙ РОДНОЙ ЧЕЛОВЕК Дильшот. Она садилась за письменный стол и писала письма ему.

Вот всё о чём она даже не мечтала в детстве, сбылось. И с помощью кого? Нет, не с помощью любимого, верного, родного Дильшота, а сбыться мечтам помог чужой человек. Эдик. Тамирис была благодарна ему и незаметно для себя привыкала к роскошной жизни. 
Шли недели воспоминания становились редкими, а потом работа, заказы, званые ужины становились частыми, и Тамирис некогда было скучать. Она перестала писать Дильшоту. Стала его забывать. Всегда рядом был Эдик готовый помочь. Он затмил облик Дильшота. 


Казарма. Солдаты убирались в казарме. Дильшот был сержантом. Он стоял, глядя на солдат, и вспомнил, как впервые вошёл в эту самую казарму два года назад. Он многое понял здесь. Понял цену ДРУЖБЕ, цену ЖИЗНИ. Многому научила его армия. 
В первую же ночь он понял, что уважение нужно заслужить двумя годами службы. 



В первую ночь казарме «деды» собрали новобранцев в каптёрке, и младший сержант Мухомор объявил:
— «Запахи», да- да, не удивляйтесь! «Запахи» слушайте. С этой минуты вы НИКТО, вы ПУСТОТА. Но чтоб стать хотя бы «духами», вам нужно заслужить наше доверие и уважение. С этой минуты мы «дедушки» будем вам и мамкой, и батькой. Кем были до армии, забудьте, здесь это не понадобится вам. Усекли? Я не слышу ответа. 
Все хором ответили: 
— Так точно.
Парень со шрамом спокойно с наглой ухмылкой спросил: 
— А любимой женщиной тоже будете? 
«Деды» вскочили. Сержант Девай, который до этого молча, глядел на солдат, подошёл, улыбаясь, тихо сказал: 
— А женщины вам не понадобятся. – парень со шрамом резко согнулся, и тяжело дыша сел хрипя от боли. Никто не заметил, как спокойный сержант Девай ударил парня в грудь. Удар оказался сильным, и парень согнулся. 
Как он сел, подскочили остальные «деды» и били аккуратно, чтоб не осталось синяков. 
Ни один новобранец не шелохнулся, чтоб помочь парню. Не потому что они боялись мести «дедов». НЕТ. Просто каждый понимал, Он заслужил это. Дильшот не мог смотреть на ВСЁ это, он опустил голову. Но заступаться не спешил, его в детдоме приучили, что каждый сам должен отвечает за свои ошибки. И лишь слабых нужно защищать, а этот парень был далеко не похож на слабого. Потому Дильшот просто не смотрел. Но реакция Дильшота не ускользнуло от зорких глаз сержанта Девая. 
Избив парня «от души» «деды» сели с чувством исполненного долга. Младший сержант Мухомор сплюнул и спросил:
— Кто ещё хочет что спросить, а?
Все молчали. Тут взгляд Мухомора упал на Дильшота, который всё стоял с опушенной головой. Мухомор подошёл к Дильшоту и хотел ударить, но его руку перехватил Девай. Мухомор перевёл взгляд на Девая. 
— Ты чего? – процедил он.
— Он мой «дух». – ответил Девай. Дильшот переводил взгляд с Мухомора на Девая. Мухомор опустил руку и отошёл. А в каптёрке повисла тишина, которая всех напрягала. 
Первым нарушил молчание солдат на заднем ряду. Он вдруг упал и стал судорожно дергаться. Солдаты испуганно смотрели то на «дедов», то на парня. Мухомор подошёл, заорал:
— Что стоите, бегом за «медиком»?! И уберите этого со шрамом. – все стали исполнять приказы. А Дильшот опустился на колени, и на сильно открыв рот парню, втолкнул в его рот свою пилотку сложенную вдвое, просунул между зубами. 
И тихо сказал: 
— У него эпилепсия. 
Медбрат прибежал и попросил всех выйти. Все вышли. Мухомор взглянул на Дильшота и молча прошёл дальше. Через пару минут вышел медбрат и сказал: 
— На носилки его и ко мне. 
Мухомор кивнул и двое парней забежали в каптёрку. Медбрат тем временем спросил:
— Кто догадался открыть рот и всунуть пилотку? – Мухомор посмотрел на Дильшота, а тот молчал. Медбрат посмотрел на Дильшота потом на Мухомора и повторил вопрос: 
— Кто всё же догадлив такой? 
Мухомор ответил: 
— Да пустяки … — его перебил медбрат:
— Мухоморов ты отличился. Я доложу об этом командиру и попрошу его выписать тебе увольнительную. Хорошо сделал, а главное вовремя. «Новичок» перед тобой в долгу. – и похлопав одобрительно по плечу ушёл. Девай взглянул на Мухомора гневно и сказал: 
— Отдыхать. Отбой всем. – солдаты отправились спать.
Мухомор и «деды» вошли в каптёрку. Сели чай пить. 
— Да, Девай, хорош твой «дух». – сказал ефрейтор Малышев.
— Да, парень толковый у тебя. – согласился Мухомор. Девай лишь хмыкнул. Мухомор понял к чему это он. 
— Да, что ты. Отдам я ему «увалку». Не подлец же я, в конце концов. – сказал он. 
— Не нужна ему твоя «увалка». – ответил Девай и, отвернувшись к окну добавил: — Не куда ему идти. Да и нет у него никого. Впрочем как и у меня. – сказал и вышел. «Деды» молчали.  
Каждого дома ждали родные мать и отец, кроме старшого сержанта Девая, его никто не ждал. Да и дома у него не было. 
«Деды» встали и вышли, каждый погруженный в себя. Все пошли спать. В каптёрке остался один Мухомор. Он долго сидел, а потом пошёл и разбудил Дильшота. Он подошёл к кровати Дильшота, дёрнул одеяло и зажал ему рот. Дильшот дёрнулся было ударить, но увидев, что Мухомор приложил палец к губам, он замер. Мухомор кивнул в сторону двери. Дильшот встал, оделся и пошёл за ним. 
Они вошли в каптёрку. Сержант Мухомор сел за стол, положив ноги на стол. Взглянув на Дильшота, глазами указал на стул. Мухомор глядел прямо в глаза Дильшота, карие его глаза не выражали ни страх, ни интереса и это поражало Мухомора. Медленно расставляя буквы Мухомор спросил: 
— Знаешь в чём разница между мной и тобой?
Дильшот спокойно ответил: 
— Знаю товарищ сержант. 
— И в чём же? 
— Вы товарищ сержант, вы «дедушка», вы человек, а я никто. 
— Правильно. Откуда ты взялся такой сообразительный? – улыбнулся Мухомор. И Дильшот понял, что контакт налажен, что от ныне Мухомор придираться к нему не будет, но было что-то, что не нравилось в нём Дильшоту. Что-то что настораживало, что-то лживое. Дильшот пытался понять ЧТО. 
— Из детдома. – ответил Дильшот. 
Мухомор опустил голову задумчиво сказал: 
— Слушай, давай я отдам тебе «увалку», а ты пойдёшь к девчонке своей сходишь. – это было сказано скорее ему саму, а не Дильшоту. 
— Не нужно, товарищ сержант. Девушка моя в другом городе. – ответил Дильшот и тут Мухомор оживился. 
— Давай письмо закину ей. 
— А можно? 
— Конечно. Пиши, спеши пока «дедушка» добрый. – сказал Мухомор и, насвистывая песенку ушёл. 
Дильшот взял ручку и бумагу со стола и стал писать. Он мечтательно представлял, как засверкают глаза от радости его любимой Тамирис, когда она получит его письмо. 
Как закончил писать вошёл Мухомор и спросил: 
— Ну, как написал? 
— Так точно. 
— Надеюсь, всё инцидент между нами исчерпан. Я закидываю письмо и тебе больше ничего не должен. С этой минуты я «дедушка», а ты «дух» и никакой дружбы между нами быть не может. Усёк? – сказал Мухомор. Дильшот понял, что ошибся. Нет, Мухомор ещё больше будет придираться, он же должен показать себя хозяином. Вот что не нравилось Дильшоту, ЕГО ЛЖИВАЯ НАТУРА. 
— Так точно. Усёк.
— Тогда что стоишь?! Отбой! 
Дильшот побежал спать. 


С той ночи прошло пару дней, прежде чем выяснилось, как парень болеющий эпилепсией попал в армию. Оказалось парень учится на актёра, ему предложили роль солдата. Вот он чтоб хорошо сыграть свою роль решает по-настоящему идти в армию. Где нужно купил справочку, а кое-где сыграл абсолютно здорового солдата. Но вышла накладка болезнь не вовремя проявила себя. Парня звали Денисом. Высокий, стройный, красивый парень. 
Дильшот быстро сдружился с ним. Денис был один из тех парней, которые открыты для общения. Он был искренен и добр. У парней оказалось много общего. Но через пару дней Дениса отправили домой, Дильшот остался служить. 


Дильшоту было тяжело и одиноко. Сослуживцы презирали его из-за особого отношения, со стороны сержанта Девая, Мухомор придирался по любому пустяку, но стоило, появится рядом сержанту Деваю Мухомор, был сама любезность. Как ни старался Дильшот доказать сослуживцам что он не стукач и не подхалим, всё было бесполезно они не доверяли ему.  
Через год мучении Дильшоту пришёл шанс доказать, что он такой же солдат как все.
Однажды один из солдат не выдержав постоянных придирок «дедов» решил отомстить. Солдата звали Максим. Ночью, когда все спали кроме дежурного, Максим встал и пробравшись в каптёрку спрятал бутылку водки понимая, что за это будет «дедам», а от «дедов» солдатам. Но месть была слаще. И когда он выходил из каптёрки, навстречу шёл никто иной, как сам Дильшот. А Дильшот шёл в туалет. Максим растеряно смотрел на него, а Дильшот сделал вид, будто ничего не видел и не понял. 
— Ты чего не спишь? – спросил зевая Дильшот. Максим не зная, что придумать молчал. Дильшот пошёл дальше. Максим побежал за ним и остановил его у двери. 
— Дильшот, ты что-нибудь видел? — спросил Максим. 
— Что? – спросил вопросом на вопрос Дильшот. Максим облегчёно вздохнул. 
— Да, ничего. – ответил Максим. И ушёл. 
Дильшот грустно посмотрел ему в след. Зная, что завтра будет долгим и тяжёлым днём.
На утро была обычная проверка. Ротный ходил с дежурным сержантом. Всё было нормально. Дильшот нервно смотрел на Максима, а тот спокойно молчал. Когда проверка закончилась, Максим удивлённо смотрел на «дедов». К удивлению Максима «деды» спокойно ходили. 
К вечеру сержант Девай позвал к себе Дильшота. Дильшот взглянул на Максима и пошёл. Он вошёл в каптёрку. Девай стоял лицом к окну. 
— Товарищ сержант рядовой Назаров по вашему приказанию прибыл. – доложил о прибытии Дильшот. Девай тихо спокойно спросил: 
— Скажи Назаров, правильно ли ты сделал, пытаясь подставить «дедов»?
Дильшот опустил голову. 
— Я Назаров тоже детдомовец. И когда я пришёл служить, меня здесь никто не отмазывал. Меня унижали и били. Наши «деды» были жестче, чем мы. Вы сейчас изнеженные «духи». Мы вас даже на половину не гоняем, так как нас гоняли. – сказал Девай. Девай обернулся. Его глаза сверкали болью и отвращением к Дильшоту. Дильшот вспомнил прошлую ночь. После разговора с Максимом у туалета, Дильшот пошёл в каптёрку и стал искать, что спрятал Максим. Но не нашёл и вышел. И тут носом к носу, стукнулся с Деваем. Дильшот не зная, что сказать, пробормотал что-то на счёт что перепутал что-то и ушёл. Девай был не глуп и не поверил. Он обшарил каптёрку и нашёл бутылку. Но поднимать панику не стал, а перепрятал бутылку. 
И вот теперь он требовал ответа у Дильшота. Дильшот не мог понять, о чём он, что он нашёл. 
— Я вас не понимаю, товарищ сержант. – сказал Дильшот. Гнев ударил в лицо Девая. Он не выдержал и ударил в грудь Дильшоту. Дыхание перехватило, в глазах потемнело и шум в ушах, всё смешалось и закружилось. Дильшот еле устоял на ногах. Девай не спешил, ударить повторно. 
— Ты понял теперь? – спросил Девай. Дильшот покачал головой. Девай ещё раз ударил. Дильшот упал на колени. Но продолжал спрашивать: 
— Чем провинился, товарищ сержант? 
— Вот какой настырный, когда же признаешься!? – отвечал сержант Девай. Дильшот понимал, что-то, что искал он, нашёл сержант, но ЧТО — это нужно было понять. Выдавать Максима он не собирался. Но и терпеть не хотел. Ведь это не справедливо. Дильшот поднялся, еле дыша и твёрдо, сердито спросил: 
— Да за что? 
— А «дедушке» не нужен повод. – зло крикнул сержант. Девай хотел ударить, но его руку перехватил Дильшот и сверкая гневом прошептал: 
— Детдомовцы друг другу без повода морды не чищут. За что? – Девай вдруг присмирел и убрав руку, спокойно сказал: 
— Ты прав. Но ты провинился. 
— Что я сделал? — спросил Дильшот. Девай не знал, что ему делать верить или нет. Глаза Дильшота говорили, что он не лжёт, но может он отлично притворяется. «Глаза зеркало души. Раз они говорят, что он не врёт, значит так оно и есть.» — решил Девай. Он отошёл и вздохнув сел. 
— Ты в правду не понимаешь? – спросил Девай. Дильшот покачал головой. 
— Я вчера не поверил тебе и вошёл в каптёрку. И нашёл под столом в ящике водяру. Что ты на это скажешь? – сказал сверля глазами сержант. Дильшот удивлёно ответил: 
— Ни чего не скажу. Я хотел угостить пацанов, не знал, куда припрятать вот и спрятал здесь. – от этих слов сержант подскочил. 
— Что? — спросил Девай и добавил: — Ты понимаешь, что было бы «дедам» найди эту водяру ротный. Ну, пацан ты попал! Крупно попал! Сейчас иди, умойся и на ужин. Бегом! После отбоя разберёмся. – Дильшот приложил руку к голове и выскочил. 
Сержант Девай сидел один понимая, что этим вечером защитить Дильшота от Мухомора не сможет. Но и промолчать не может не по-солдатски это. Что ж, пацану хочется получить, как следует. Ну что он может сделать в таком случае. «Будь что будет». – решил Девай. 
Выйдя из каптёрки, Дильшот пошёл в строи. В голове крутились разные мысли, но не было ни одной о спасении от «дедов», все мысли были о Тамирис. Хотелось услышать её голос мягкий и спокойный. Хотелось увидеть её глаза, её улыбку. 



Зазвонил телефон. Тамирис металась по кровати. Ей снился Дильшот весь в крови, и он звал её. Сквозь сон она услышала телефон и поднялась, подошла к телефону. 
— Алло. – ответила Тамирис. 
— Эй, ты что спишь? — спросил Эдик. Тамирис вяло ответила: 
— Да. Что случилось? 
— Ничего просто решил напомнить, что завтра ты встречаешься с господином Грегором. 
— Эдик ты не моя секретарша. Дай поспать. – грубо ответила Тамирис и бросила трубку. Её мысли были о Дильшоте. Сердце хотело увидеть его. Оно чувствовало, что ему этой ночью плохо.




После отбоя Дильшот не ложился зная, что его вскоре поднимут. После ужина к нему подходил Мухомор и, улыбаясь предупредил: 
— «Дух» ты обнаглел. А за наглость нужно платить. Готовься. – сказал и, насвистывая мурку ушёл. Дильшот промолчал. Как все улеглись, Дильшот сел на кровать и сидел, ждал когда «деды» его позовут. А они всё не шли. Дильшот не раздеваясь, прилёг. Закрыл глаза и ему привиделась его любимая Тамирис. Её шелковистые волосы, карие глаза и её мягкий голос. Вдруг кто-то дёрнул за плечо, Дильшот открыл глаза и увидел, что рядом стоит ефрейтор Малышев. Дильшот поднялся и пошёл за ним. Они вошли в каптерку, где сидели все «деды». Дильшот почувствовал холод внутри себя. Это не страх, а скорее предчувствие чего-то плохого. Дильшот молчал. «Деды» тоже молчали. Молчание нарушил сержант Девай. 
— Рядовой Назаров ты ничего не хочешь объяснить? – спросил он. 
— Нет, товарищ сержант. –ответил сухо Дильшот. Мухомор встал, подошёл к Дильшоту и прошептал: 
— Ты что «дух» страх потерял? – и обращаясь к Деваю добавил: — Что ты с ним нянчишься?! Проучить его надо и всё. – и ударил в грудь. Дильшот не пытался защищаться. Били все «деды», кроме Девая. Он стоял в стороне, ему было жаль парня. 
Сколько его били, Дильшот не помнил. Очнулся он лицом в снегу. И по началу он испугался, что он УМЕР. Было очень холодно. Дильшот приподнял голову и почувствовал боль в ушах. Заставляя себя, терпеть боль он поднялся. Вокруг было темно. Он осмотрелся и понял что он за казармой. Видимо «деды» избив его, бросили здесь, чтоб быстрее очухался. Он поднялся и плюясь кровью, пошёл в казарму. Пошёл в умывальную, умылся и посмотрел в зеркало. Да. «Деды» хорошо постарались. На лице ни царапины, ни синяка. А голова так болела, что сил не было терпеть. Болел живот, всё тело болело, но ни каких синяков не было. Умывшись Дильшот пошёл спать. 
На утро «деды» молчали, молчал и Дильшот. Максим подошёл и пожал руку Дильшота. 
— Прости тебе и за меня попало. Но почему ты не выдал меня? – спросил он. А Дильшот ответил:
— Я не дятел. Чтоб стучать.
Это был первый шаг к дружбе между сослуживцами и Дильшотом. И тогда Дильшоту стало горько. Вот ради этой Дружбы он прошёл через унижение, через побои и терпел боль. Ради чего? Ради того чтоб доказать что он не БЕЛАЯ ВОРОНА, что он как ВСЕ. 
Но это было только начало. Сержант Девай больше не смотрел на Дильшота, а Мухомор был этому очень рад. Теперь все солдаты были в его распоряжении, и он придирался от души. Каждая ночь для солдат была адом. Днём марш-броски, устав и практическая работа, а по ночам развлекаются «деды». То у них кулаки чешутся, то им охота анекдотов и музыки до утра, сами они спят, а солдат должен до утра петь или анекдоты рассказывать, а замолчит то получить мокрым полотенцем по голой спине, а это далеко не из приятных. 
Так прослужил Дильшот год и 6 месяцев. И вот как-то вечером после отбоя «деды» собрали всех солдат и объявили: 
— Кто первым принесёт весть о сто днях до приказа, того мы «дедушки» поведём в чипок. А это дорогого стоит. Так что будьте начеку. – сказал ефрейтор Малышев. «Деды» захохотали и ушли. Но солдаты не гонялись за чипком от «дедушек». Каждый рад был, что через сто дней «деды» уйдут. 
Сто дней прошли как обычные дни, только «дембеля» ещё больше напрягали и придирались, а особенно младший сержант Мухомор. 
И вот наступил день «дембелей». Последний раз они отдали честь, командир части сказал не большую речь и простился с «дембелями». К Дильшоту подошёл теперь уже «дембель» Девай и пожал руку и сказал: 
— Назаров Дильшот ты отличный солдат. 
— Спасибо товарищ сержант. – ответил тихо Дильшот. 
— Я в сержанты предложил твою кандидатуру ротному. Уверен. Он выберет тебя. Служи достойно. – сказал Девай и добавил: — Кстати меня зовут Павел Девай. Я оставлю адресок, будет время, заезжай. Чем смогу, тем помогу. Точного адреса нет, но посёлок у нас не большой и каждый знает детдомовца Девая. Быстро найдёшь. Ну бывай солдат. – и протянул бумагу с адресом.
Ещё раз пожал руку и побежал к автобусу. 
— Кругом. В казарму шагом марш. – скомандовал ротный. 
Солдаты зашагали.
В тот же день вечером к Дильшоту подошёл Максим и сказал: 
— Дильшот хочу тебя поздравить, я слышал ты будешь сержантом, с тебя причитается чипок. 
— Это ещё не точно. –ответил Дильшот. 
Но на следующее утро ротный вызвал Дильшота и вручил лычки старшого сержанта. 

И пришлось вести Максима в чипок.



Вот он сержантом служит уже почти год. Время быстро пролетело. Вот ещё полгода и Дильшот «дембель». Но вот уже полгода Тамирис ему совсем не пишет. За полгода ни строчки от неё. Дильшот переживал, он ей писал, но ответа не было. Его сердце болело. Он не знал что думать. Кричал на новобранцев, злился по пустякам. Сердце металось, разрывалось. Однажды он был настолько зол, что ударил новобранца, хотя до этого ни разу не тронул, ни одного солдата. Тогда к нему подошёл Максим и спросил: 
— Дильшот что с тобой? Что тебе сделал этот бедолага? 
Дильшот опустил голову и тихо сказал: 
— Не знаю. — глянув на солдата добавил: — Прости друг! 
Солдат отмахнулся и ответил: 
— Да, ничего товарищ сержант. 
Максим похлопал по плечу Дильшота и заботливо спросил: 
— Ну что с тобой?
Дильшот сел на скамью и рассказал, что его гложет. Максим улыбнулся со словами: 
— Да, бывает. Не дождалась девчонка. И всё.
— Не могла она забыть меня. – протестовал Дильшот. Максим вздохнул и, обняв друга сказал: 
— Потерпи ещё 6 месяцев и домой. 
Дильшот понимал, что Максим прав. Что возможно Тамирис и вправду его не дождалась. 
Сомнения закрались в сердце. Ревность, сомнения и боль потери — всё смешалось в Дильшоте. Дильшот не мог не о чём думать. 
По ночам снилась милая, любимая и родная Тамирис. Та самая БЛИЗКАЯ Тамирис. И о том, что она его забыла, он и думать не хотел. Веря, что произошла ошибка и она по-прежнему его ждёт, так он старался жить.

— Тамирис я люблю тебя! – говорил Эдик. Тамирис молча смотрела на него. Эдик нежно провёл рукой по щеке и чуть коснулся губами её губ. Тамирис обняла его и тихо ответила: 
— Эдик я тоже люблю тебя! 
Эдик поцеловал её и предложил: 
— Давай поженимся. Выходи за меня замуж. Давай поженимся и уедем куда-нибудь. Будем жить где-нибудь в шалаше. А хочешь я куплю яхту и отправимся в путешествие. – говорил Эдик и подняв её на руки закружил. Тамирис заливалась смехом. 
— Ты сумасшедший. – шептала она. 
— Я сошёл с ума с той минуты как увидел тебя. Тамириса, я люблю тебя! — закричал Эдик и вдруг Тамирис перестала смеяться и посмотрела на Эдика спокойно сказала: 
— Никогда не называй меня «Тамирисой», так называл меня Дильшот. Для тебя я Тамирис. – от её спокойного и холодного тона у Эдика мурашки по спине побежали. 
— Хорошо милая как скажешь. Ты моя королева. Забудь об этом Дильшоте, он не достоин такой девушки как ты. Ты королева, а он ни кто. Твою любовь нужно заслужить. Давай забудем о нём и помечтаем, куда мы отправимся в свадебное путешествие. Кстати ты мне ещё не ответила. Ты выидешь за меня замуж?- сказал Эдик. Тамирис прищурилась и крикнула: 
— Да. Да. – она почувствовала острую боль в сердце, но стерпела. 
Через месяц они поженились. Тамирис была в свадебном платье прекрасна. Эдик глаз с неё не сводил. Он был так счастлив. 

Когда они подошли к алтарю, Тамирис закрыла глаза, почувствовала, что ей не хватает воздуха, голова закружилась. Все женщины запричитали, что у всех невест такое бывает. Но Тамирис понимала, что у неё не как у всех, что это Бог не даёт ей сделать глупость, выйдя замуж за Эдика. Ведь не любит она его. Просто привыкла к роскошной жизни, не сможет она жить больше по-другому. И это она понимала, да и благодарна она была за то, что он сделал для неё. Но не любила. 
Жалость к себе, обида за Дильшота, горечь, всё смешалось в сердце Тамирис. Слёзы побежали по щекам. Эдик видел боль в её глазах и борьбу саму собой. Он не мешал ей выбирать, с кем ей быть. С ним Эдиком богатым бизнесменом или с бедным Дильшотом. 




Дильшот вошёл в столовую. 
— Рядовой Закорюк тебе посылку принесли на КПП. Где это видно чтоб «дедушка» бегал за «духом» чтоб сказать, что «духу» пришла посылка?! – сказал, улыбаясь Дильшот. Солдат улыбнувшись, ответил: 
— Товарищ старший сержант спасибо вам за всё. Я самое вкусное от посылки принесу вам. 
Дильшот засмеялся. 
— Ты и так принесёшь. Ну, давай беги уж. – сказал Дильшот и похлопал по плечу. Солдат побежал. А Дильшот вдруг стало плохо, воздуха не хватало. В груди сердце сжалось от боли и предчувствие беды появилось. Тяжело дыша, он выбежал на улицу, на пороге столкнулся с Максимом. Увидев Дильшота бледного, Максим спросил: 
— Эй, дружище, что стряслось? 
Дильшот глянул на него, и в глазах потемнело, будто не своим голосом проговорил: 
— Плохо мне. – и тут же упал бессознании. 
Три ночи и три дня он был бессознании и бредил, звал одну лишь Тамирис. Ни медбрат, ни врач не могли понять, чем связана внезапная потеря сознании абсолютно здорового парня.  
На утро четвёртого дня Дильшот очнулся и попросил воды. Врач дал ему попить. А через день он вернулся в казарму. Товарищи радостно встретили его. Максим обнял друга и сказал: 
— Дружище через сто дней домой. – Дильшот был счастлив. Через каких-то сто дней он вернётся к любимой Тамирис, которая наверняка скучает без него… 
   
   
Вот уже три дня Тамирис была женой Эдика. И за эти три дня она поняла, что сделала ошибку. Но исправлять она не собиралась. Ей было жаль себя, Эдика и Дильшота. Она понимала, что Эдик чувствует её фальшь и ему это когда-нибудь надоест. И что будет потом, она не хотела думать. Она просто хотела быть богатой. Она не желала, чтоб её называли дочкой бедной наркоманки, с неё хватит. Она хотела, чтоб её называли богатой женщиной. Вот ради чего она наступила и растоптала свои чувства. Эдик дал ей почувствовать вкус денег. И теперь ей было всё равно, что будет потом, она жила одним днём. 





Прошли сто дней и Дильшот едет домой. Стучат колёса поезда, за окном бегут города и деревни, а Дильшот сидит, улыбаясь свои мыслям. Эти сто дней были самыми тяжёлыми для Дильшота, каждый день тянулся как вечность в ожидании встречи с любимой. Он представлял, как сейчас купит цветы и пойдёт к коммуналке, где они живут. Так с улыбкой на губах он заснул. 
Проснулся на вокзале, когда поезд остановился. Выйдя с вокзала, он купил цветы у одной приятной бабули и, поймав такси, поехал к коммуналке. Вот он в подъезде, поднялся на второй этаж, вот она квартира тридцать шесть, он нажал на кнопку звонка и прислушался. Никто не спешит открывать, он повторно нажал. И снова никого. Он уже хотел третий раз нажать, как вдруг услышал чьи-то шаги за дверью. Сердце забилось в радостном трепете. И вот щелкнул последний замок… И в дверях стоит… Незнакомая девушка. Высокая, стройная. С светлыми волосами. Зелёные глаза смотрели с вызовом. Взглянув на солдата стоящего перед ней с букетом цветов, девушка сонно спросила: 
— Вам кого? – и зевнула. Дильшот растеряно проговорил: 
— А где моя девушка?
— Откуда мне знать?! – ответила девушка и, улыбнувшись, добавила: — Ну, уж точно это не я. 
Дильшот молча смотрел на неё. Девушка вздохнула и спокойно спросила: 
— Как я поняла, вы ищете девушку, которая жила здесь до меня?! 
— Да. – ответил Дильшот. Девушка распахнула дверь и сказала: 
— Входите. Меня предупреждали, что вы придете. – Дильшот был удивлён. Он вошёл, она предложила чаю. Поставив чайник на плиту, она села и заговорила: 
— Я вашего имени не знаю. Но представлюсь сама. Меня зовут Анайс. Я работаю в ателье госпожи Тамирис. Госпожа Тамирис здесь раньше жила, до того как вышла замуж за господина Эдуарда. – от этих слов Дильшота бросило в жар, затем в холод. Он вскочил. 
— Как вышла замуж? – спросил он. 
— Как? Как обычно. Вот уже четыре месяцев как они поженились. – ответила спокойно Анайс. 
— Где они? – кричал Дильшот. 
— В свадебное путешествие поехали. – ответила Анайс закуривая сигарету. Дильшот швырнул цветы на стол и выбежал. 
— Эй, вещи потом забери госпожа Тамирис всё здесь оставила. – крикнула ему в след Анайс. Но он её не слушал. Он выбежал из дома, и побежал дальше, сам не зная куда. 
Он добежал до парка и упал на траву. Обида, боль душила его. Впервые в жизни он заплакал. С тех пор как мать бросила его, он сам себе слово дал НЕ ПЛАКАТЬ и не одной слезинки не проронил до сегодняшнего дня. А сейчас он плакал как ребёнок. 
В сердце было столько боли и обиды. В голове крутилась одна мысль «Как она могла? Как она могла меня предать? За что? Я так её любил?!» Он лежал. Слёзы стекали по щекам. Боль теснила грудь. В эти минуты он хотел перестать дышать, чтоб не было больно. 
Он перевернулся на спину и уставился в небо. Небо было голубое, воробушки чирикали, радуясь хорошей погоде, он слышал, как шумели дети, о любви шептались влюбленная парочка, сидя на беседке. Он слышал, что каждому из них хорошо, каждый был счастлив. Только ему в эти минуты было плохо, одиноко. Он лежал, глядя на небо, слёзы высохли, боль прошла, но в душе была холодная ПУСТОТА. Он не чувствовал ничего, просто лежал и смотрел. 
К нему подошла бабуля и заботливо спросила: 
— Тебе плохо сынок? – Дильшот перевёл взгляд на неё и покачал головой. Бабка пожала плечами и ушла, оставив его лежать одного. Он закрыл глаза и слушал. Так молча, он пролежал до глубокой ночи. Очнулся он только когда почувствовал холод, поднялся и пошёл. Подошёл к киоску и купил бутылку водки, и не отходя с горла выпил, а потом купил ещё одну, и пошёл дальше. С любопытством глянула на него продавщица. 
С бутылкой дошёл он до коммуналки, нажал на звонок и сел у двери. Дверь открылась и в дверях стояла Анайс в ночных сорочках. Увидев пьяного Дильшота, она вздохнула и сказала: 
— Эх, вы мужики слабаки чуть, что сразу за бутылку хватаетесь. – с трудом подняв его, завела в квартиру и уложила на диван в гостиной. Укрыла пледом и отправилась спать в свою комнату. 
На утро Дильшот проснулся и почувствовал запах яичницы. Услышав с кухни пение, он решил, что вчерашний день был сном, вскочил и выбежал в кухню. И застыл… У плиты стояла не Тамирис, а Анайс. Девушка поняла его мысли и сказала: 
— Думал всё сон кошмарный. Это явь, горькая, но правда. Ну что стоишь, иди в ванную, умойся, а то на тебя смотреть противно. – не зная почему, но Дильшот повиновался Анайс и пошёл в ванную умыться. 
Через 20 минут он сидел за столом умытый и побритый. Ели молча. 
— Что будешь делать дальше? – спросила вдруг Анайс. Дильшот посмотрел в её зелёные, добрые и большие глаза, опустил голову и ответил: 
— Не знаю, буду искать работу, и жить наверно. – в голосе были нотки грусти и боли. Анайс стало жаль его. И она решила помочь ему. 
— Живи пока у меня. Места хватит. Только спать будешь на диване в гостиной. Согласен? – решительно сказала она. Губы Дильшота чуть тронула улыбка. 
— Нет спасибо. Я сегодня же что-нибудь подыщу себе. – отказался он. 
— Да конечно подыщешь. Закроешься где-нибудь в квартире, и будешь пить, и шептать какой ты бедный, женщина тебя бросила. – хмуро сказала Анайс. В Дильшоте закипел гнев. 
— Как ты можешь меня осуждать, ты даже не знаешь меня?! – прокричал он. 
— За то я вижу твои глаза. В них боль и горечь. И если сейчас тебе не помочь, потом будет поздно. Мой брат так спился с горя. И вот три года как умер, оставив меня одну. – ответила Анайс. Дильшоту стало жаль девушку. Он понял, что она хочет помочь ему, а он обидел её. 
— Извини. – извинился он. Анайс махнула рукой, мол бывает. Чтоб хоть как-то сгладить неловкость, Дильшот как можно веселей сказал: 
— Я остаюсь, только посуду сама будешь мыть. – Анайс засмеялась.
В тот же день Дильшот нашёл работу курьера. Он пытался улыбаться и шутить, но это у него плохо получалось. Рана, которая была на сердце всё ещё кровила. Обида и боль отражались в глазах. Сидя рядом с Анайс и болтая о пустяках, он был ОДИНОК. Анайс часто глядя в его глаза, видела всю ту ПУСТАТУ, которую испытывал Дильшот. Её сердце сжималось от жалости. 
Так он страдая, она жалея, они прожили два года.




За эти два года Тамирис изменила своё отношение к мужу. Теперь она его тихо ненавидела. Ненавидела зато, что он помог полюбить деньги, ненавидела за разлуку с Дильшотом, ненавидела зато что вышла за него, ненавидела за все свои ошибки. Ненавидела мужа и малыша, которого носила в себе. 
Иногда ей хотелось выкинуть его из себя, но чувство, что она станет матерью, останавливало её. 
Ребёнок ещё не родился, а мать его уже ненавидела. 
Вот уже два года они жили в Австралии. У них была огромная вилла. Однажды ночью Тамирис проснулась от кошмарного сна. Ей приснилось, будто она задушила ребенка, и мёртвое тело малыша отдала Дильшоту. Вскрикнув, она проснулась, провела рукой по животу и убедившись, что он всё ещё в ней, успокоилась. 
С этой ночи она стала просить Эдика вернуться домой. Эдик не смог ей отказать. Он всё ещё любил. 
И они вернулись.


За эти два года Анайс чувствовала, что влюбилась в Дильшота. Но признаваться не решалась, понимая, что рана ещё не зажила. А Дильшот видел в ней только друга, не замечая её влюбленных глаз. 
Однажды Анайс пришла с работы сама не своя. Дильшот заботливо спросил: 
— Что случилось? – Анайс с грустью посмотрела на него и вдруг обняла. 
— Дильшот, миленький мой, не бросай меня! – заплакала она. Дильшот не понимая, что с ней, взял двумя руками её голову и заглянув в глаза спросил: 
— Почему я должен тебя бросить?
Она отошла от него, села на диван и тихо сказала:
— Потому что ты всё ещё любишь её. Как бы ты не пытался, ты не разлюбишь её. – и со слезами добавила: — Потому что она вернулась. Только как мне теперь быть?
Дильшот не мог ответить. Рана, которая затягивалась, раскрылась вновь и закровоточила. Ожила боль. Стало трудно дышать. Дильшот вышел на улицу. Ему хотелось придти к ней и посмотрев в глаза спросить, почему она это сделала. Но он ни куда не шёл, а сидел глядя на свои руки. 
Вышла Анайс. Села рядом и спокойно сказала: 
— Ты должен с ней поговорить, ты должен получить ответы на все свои вопросы. Только так ты сможешь понять её и простить. И возможно тогда рана, которая в твоём больном сердце заживёт. А я буду ждать тебя. 
— Так сложно ПРОСТИТЬ и ЗАБЫТЬ. Забыть всё и простить все обиды, дальше просто жить. – проговорил Дильшот.
Дильшот вспомнил «Рана на теле заживёт, а рана в душе навряд ли.» — это были слова Тамирис. 
Он встал, вошёл в квартиру, переоделся, взял у Анайс адрес и пошёл. Пошёл туда, где его не ждали. 




С самого их возвращения Тамирис не здоровилось. Уже неделю она лежала в кровати. То ли сказывался климат, то ли тяжёлая беременность. Но этим днём она с ездила в ателье и по возвращении ей стало плохо. Болел живот, поднялась температура. Эдик вызвал скорую и Тамирис забрали. 




Дильшот подошёл к воротам. Охранник посмотрел с ног до головы и спросил: 
— Вы к кому? 
Дильшот ответил: 
— Мне нужна госпожа Тамирис. – охранник хмыкнул и сказал: 
— Вы, похоже, не знаете, но госпожа Тамирис в больнице.
Дильшот встревожено спросил: 
— А что с ней? 
— Она рожает. – ответил охранник. Дильшот развернулся и ушёл. 
В голове всё смешалось. «Она рожает.» «Ты должен простить её». «Она вернулась». Мысли бегали и смешивались. Голова шла кругом. Дильшот шёл-брёл по дороге. «Она вышла замуж», «Я буду ждать обещаю! Обещаю»! Боль вернулась с новой силой. Сердце сжалось, дыхание перехватило. Дильшот вернулся в коммуналку и лёг. Анайс не спрашивала ничего. 




Тамирис каталась по кровати и кричала от боли. Доктор сделал укол, но боли не прошли. К утро она родила мальчика. Но сын её не прожил и часа. Когда Тамирис сказали, что её сын умер, она и слезинки не проронила. Лишь отвернулась. 
Через три дня она вернулась домой. Эдик сделал скромные похороны, но Тамирис не вышла даже с комнаты. 
А через два дня вышла на работу в ателье.



Эти 5 дней Дильшот не разговаривал с Анайс. Он приезжал с работы и ложился спать. То что происходило внутри него, он никому не говорил. Он решил к Тамирис не ходить, но и Анайс пустых надежд не давать. Он решил, что с начало разберётся со своей душой. А для этого ему нужно время. Он полагал время вылечит его рану.


Но на то, что Дильшот полагал, судьба расположила. Судьба решила по-другому. Она не дала ему время. 
Через два дня он ехал домой и вдруг увидел толпу молодых людей. И тут он заметил, что один из них побежал за дамочкой. Дама была шикарно одета. И парень, выхватив сумочку и дёрнул. Дама не отдавала. Она дралась как парень. И тут парень ударил её по голове и вырвав сумочку, хотел бежать, но на пути стоял Дильшот. Пару ударов и парень убежал ни с чем. Дильшот подал даме сумку и остолбенел. Перед ним сидела Тамирис. 
Она не меньше его была удивлена. Они молча глядели друг на друга минут 20. Дильшот подал сумку и хотел уйти, но Тамирис взяла за руку. 
— Ты не проводишь меня? – сказала она. Он глянул на неё и проговорил: 
— А где твой муж?
Тамирис опустила голову и ответила: 
— Он на работе. 
— Так вот оно что. – съязвил Дильшот. Тамирис тихо попросила: 
— Давай поговорим. Прошу. – глаза Тамирис наполнились слезами. Дильшот согласился. Они пошли в кафе и сели за столик. Тамирис начала первая. 
— Ты наверно хочешь знать, почему я не дождалась. – сказала она. Дильшот усмехнулся, он вдруг понял, что ни капли не жалеет её. Сидя рядом с ней он ничего не чувствовал, ни боли, ни любви. А она глядя на него видела лишь призрение. Ей так хотелось обнять его и увидеть в его глазах любовь и нежность, как раньше. Но видела лишь обиду. 
— Прости меня. – сказала она. 
— Какова твоя цена? Цена твоей любви. – спросил он и добавил: — Ты ведь ради денег вышла за него. 
— Пойми меня. Ты бы не смог мне дать всего того, что дал мне Эдик. Я всегда мечтала о шикарной жизни. Но рядом с тобой я понимала, что этому не быть, а увидев Эдика я поняла, что могу всего получить. Лишь нужно было подождать.
— Тамирис я не узнаю тебя. – изумился Дильшот. 
— Между прочим частично и ты виноват в том, что я такая.
— Я? 
— Да ты. Ты всегда относился ко мне как будто я хрустальная. 
— Я! Пытался оберегать тебя. 
— Я благодарна тебе за это. 
Дильшот вдруг почувствовал, что ему противно рядом с ней. Он встал и ушёл. 
Тамирис заплакала. Увидев в его глазах призрение она решила оттолкнуть его. Так лишь можно убить любовь. И заставить его забыть себя. «Будь счастлив, любимый». – прошептала она. И вспомнила сон. Вот что она задушила и отдала Дильшоту. ЛЮБОВЬ. Она затушила последнюю искру в сердце Дильшота и отпустила его.



Дильшот шёл домой и чувствовал в себе ПУСТОТУ и ХОЛОД. Вошёл в квартиру и увидел Анайс. Он сел рядом и она спросила: 
— Ты видел её, да?
— Да. – ответил пустым голосом Дильшот. 
— И как? 
— Холодно и пусто.
Она обняла его и сказала: 
— Всё пройдёт. Время лечить. 





Прошло 7 лет. Дильшот сидел в машине и ждал Анайс. Это был день их свадьбы. 
Подошёл курьер с цветами и протянул цветы. Дильшот достал открытку и прочёл: «Будь счастлив Дильшот. С поздравлением Тамирис». 

Что-то шевельнулось в душе Дильшота. Боль ещё жила. Рана затянулась, но не зажила. Но тут в машину села Анайс в свадебном платье. Дильшот улыбнулся.  
— Я буду счастлив. – прошептал он. И поцеловал её. Машина тронулась.

 Тамирис была матерью двух малышей. Она просто жила с Эдиком, не любя его. Все эти семь лет вспоминая Дильшота и их последнюю встречу. Любовь к Дильшоту в ней ещё не погасла. 



Любовь — не умирает, она лишь на время замирает. 
  ЛЮБИТЕ И БУДЬТЕ ЛЮБИМЫ.  
                                                                                                                                               С \ ув. Автор Х. А. А.