Рисунки на песке

Рисунки на песке



Вой и ветра свист усталый
Раздавались за окном.
Снег раздавленный и талый
Вяло сыпался. Пластом
Он ложился на аллеях,
Тротуарах и мостах,
Площадною грязью сея
Водяной могильный прах;
Превращаясь под ногами
В луж унылый хоровод
С прошлогодними листами –
Лиц зеркальный перевод.
И бредут они устало –
Тени нынешних людей –
Сквозь сплошное одеяло
Снежных вихрей, без затей.
Вдоль широких шумных улиц,
Фонарей, кустов, витрин…
Среди андерсенских куриц,
Среди призраков машин
Всё мерещилось порою
Занесённое окно –
Дом родимый! Он со мною!
В нём и пусто и темно…
Но мечталось так подробно,
Страстно, будто бы во сне,
Вещем, сбывшемся загробно –
Яркий свет в родном окне!


***

Не приглашай меня с тобою пить вино
И не зови закатом любоваться.
Нам не дано с тобою повстречаться
Под глупым милым поводом в кино.
Не прижимай меня к себе сильней, чем друг,
И не целуй влюблёнными глазами,
Я очарована опять совсем не вами –
Так не гони же прочь своих подруг!
Нам недоступность, цену назначая,
Вдруг разжигает блеск голодных глаз.
Что ж, даже Бог за то не отвечает,
А мы с тобою люди без прикрас.


***

Ах, как ужасно надоесть себе!
Достоин лишь шекспировских трагедий
Такой сюжет. И день сквозь зубы цедит
Меня, как недозревшее вино…
Жаль! За собою наблюдать всего дано.
И мысль грустит, и спит душа больная,
Надеждой тешась не дожить до рая.


***

Смерть всё расставит по местам
И мы уйдём по тем мостам,
Каких живым не видно.
Мне, право, не обидно,
Что я не завершу всех дел.
В том всех землян сплошной удел –
Мы умираем телом,
Конечно, между делом.


***

Уголки чуть приподнятых губ,
Твёрдый профиль с чертою бровей –
Ты то нежен, то шуточно груб,
Провожая меня до дверей.

И ловя твой затаенный взор
Я молю поцелуя всем телом.
Ты не можешь не видеть укор
В этом взоре почти присмирелом.

Неужели придётся опять
Признаваться мужчине в любви?
Ну и пусть! Не дадут сплоховать
Мне волненье и озноб в крови!

Страхи прочь! Вижу я, что влюблён –
Не придумала это нарочно.
Значит, шанс мой почти окрылён!
Но «почти» – это в смысле «неточно»…


***

Их жизнь опровергает их стихи,
Поэтому не верю я поэтам,
Которые – надменны и глухи –
Лениво приближаются к эстетам.
Не нравится мне холодность их фраз,
Не нравится их вычурность, хоть тресни!
И я себя ловила сотни раз
На мысли о фальшивости их песни.
Мне было очень странно их читать,
Мне было по-особому противно
За то, что кто-то может так солгать…
Я не глупа, хоть может быть наивна,
Но точно знаю разницу в словах,
Которые от сердца говорятся,
От тех, что узаконены в правах,
Но лучше бы о них не замараться.


***

Фигня какая-то, а тело
Хотело выбежать из дома…
Ну, что же, чёрт возьми, за дело?! –
Душа как прежде невесома!
И, отрицая все законы,
Сметает пыль со знаком лет,
Не видя прежние иконы,
Не веря в тысячи побед.


***

Сэй Сёнагон

Она не носит кимоно.
Но всё в восторге замирает,
Когда она для нас играет
Судьбой своею как в кино.
Её поэзия не тает.
Ей очаровывать дано.
Но как же больно и смешно
Её любить… О том не знает
Та, что не носит кимоно.


***

Представь себе, меня кормил он мясом,
Которое стояло в горле комом.
Представь себе, меня смешил он басом
На пиршестве стократно невесёлом.
Представь себе, он рвал мои перчатки,
Чтоб наши пальцы встретились в испуге.
Представь себе, ему нежданно сладки
Казались все волненья на досуге.


***

Любила многих, многих полюблю,
Но ты один мне даришь сон покойный.
В твои глаза я ласково смотрю,
Не трепещу от рук твоих невольно.
Тебя люблю – как друга – от души!
Ты другом стал для странной одиночки.
С тобой меня нисколько не страшит
Ничто вокруг. И клейкие листочки,
Раздаривая свежий аромат,
Запомнятся мне на твоей ладони.
Ты никогда не станешь в тёмный ряд
Тех, что во мне рождались из агоний!
Их лица потеряются в веках,
А ты сверкать мне будешь безоглядно.
Да за тебя и жизнь отдать отрадно,
И славить в замечательных стихах!


***

Допустим, ты – почти банкрот,
В том смысле, что умрёшь сегодня.
Иль через месяц, через год…
Но точно. Жизнь – дурная сводня –
В тебе вскипит. Пойдёшь ко дну?
Ещё до гроба? Жил калекой,
А тут и вовсе человеком
Быть перестал. Не оттянул
Могильный плен, в кураж не выпал
И смысла в жизни не нашёл.
Ты просто был – пришёл и вышел –
Как будто грязный снег сошёл.


***

Листопад – круженье лета,
Опадающего вниз.
Или здесь крушенье света,
Туч отчаянный каприз?

Мокнут листья, мокнут лужи,
Мокнут в луже сапоги.
Водопады листья кружат
Возле маленькой ноги.

Лечь бы здесь, лицо подставить
Бесконечности воды
И до ночи небо править,
Да запутывать следы.

Утомлённое молчанье
Будто просится в полёт.
Осень – жизни содроганье.
Осень – смерти переплёт.

Осень рядом вечно ходит,
Оседает пылью лет,
Неизбежностью изводит
И конечностью побед.


***

Твой смех так смел и заразителен!
Я, от восторга не дыша,
Шептала: «Разум осмотрителен,
Но нынче думает душа».


***

Вновь утро серое из ночи восстаёт,
Я разбираю дебри одеяла
И снов ватага в прерванный полёт
Так просится… Начать опять с начала?

Вот рукомойник, душ, закрыта дверь…
Вновь зубы чистить как же я устала!
Такая безысходность без потерь
Не минет, нет… И снова всё с начала?

Работа, дом и стены из тоски,
И духота осунувшихся улиц.
Я разрезаю душу на куски.
Пусть люди лгут, что каждый не безумец!

Так в скучных буднях жизнь проходит сном.
Да, радость иногда меня встречала!
Но снова щётка, душ, работа, дом…
Ах, всё бы к чёрту! И опять с начала.


***

Скандал ещё ни капли не помог
Ни одному из смертных измениться
Или из пепла птицей возродиться;
И крик во благо – дьявольский предлог:
Скрыть все несчастья, ужас отчужденья,
Хотя оно сквозит без лишних слов.
Любовь не предлагает униженья,
Не требует скандалов и оков.


***

Кому-то спится, мне неможется:
Такая ночь стоит в тиши!
И песнь святая дивно сложиться
Среди нетронутой глуши.

Здесь звёзды в небе светят частые
И ветер чуткий на полях
Утихнет за полночь. Ненастные,
Туманы дремлют в ковылях.

Смотри, до неба вся пригожая
Земная выпуклая твердь;
Курганов лики перехожие;
Луны торжественная медь.

А ночь натягивает струны
И с мира лёгкою рукой
Стирает песней древней думы,
Подносит кубками покой.

И степь подобна исполину,
Что дремлет богатырским сном.
Быть может вправду в эту глину
Впиталась кровь былых времён.

И древних битв смертельных мука
Для вечности – вчерашний день.
Здесь ад кипел! И вот – ни звука…
Лишь степь да небо, я и тень.


***

Три этюда о любви.

Любовь жестоко-прозаична,
А мы-то думали с тобой –
Она возвышенно-теплична
И неспособна на разбой.
_______

Не подберу я в рифму слова…
Любовь упряма? Бестолкова?
Не слепа. Слепы дураки.
Их всем обманывать с руки.
_______

А под конец четыре слова:
Любовь – для творчества основа.
И это верная примета,
Как стих лукавого поэта.


***

Прощальный снегопад,
Ты таял в лужах.
Я по тебе растерянно ходил.
И сам себе казался я не нужен;
Лишь на тебя смотреть хватало сил.


***

Я видела сегодня невероятный сон:
Я ехала в автобусе совсем иных времён,
И всё ждала, что сядешь ты, что ты меня найдёшь,
Что только, только, только ты, что только ты придёшь.
Но это лишь безделица и дальше длится сон:
Буран или метелица, толпа со всех сторон,
И я хожу потеряно с тарелкою в руках…
Нет! Я хожу уверенно на риск свой и на страх!
Я знаю, будто должен ты сейчас меня найти.
Я знаю, будто должен ты прийти, прийти, прийти!
И вот вхожу я в комнату, сажусь за стол пустой,
Покрытый белой скатертью холщовой и простой,
И там без потрясения, волнения, огня
Тебя я вижу, милого. Ты смотришь на меня.
Ты объясняешь трепетно, как ты меня нашёл.
Что лишь за мной, за мной одной ты этой ночью шёл.


***

Скандал и папа – это неразлучно,
И в доме нашем, стало быть, созвучно.
Я знаю, в угол пап не ставят дети.
Что ж, есть несправедливости на свете.


***

Кленовый лист упал в мою ладонь.
Так точно сел, как будто ждал обрыва.
О, как горит сияющий огонь!
Как он неистов в смелости порыва!
Такая глухомань! Надежды нет,
Что здесь тебя подслушают украдкой;
Лишь грибники, с чащ сон сгоняя сладкий,
Тревожат перекличкою рассвет,
В тумане исчезая по порядку.


***

Глотая пыль из штопаных кулис,
Мы трепетно глядели в глубь портала;
Волшебный миг искусственно завис
И замерло дыхание. Из зала
На нас глазели тысячи голов –
Кто с любопытством, кто в спокойной лени –
Из всех щелей, портеров и углов,
Стирая в пыль и нас, и наши тени.
И каждою частицей бытия
Хотели мы мучительно забыть
Мир театральный кройки и шитья,
Чтоб мы сумели «быть или не быть»;
И делать всё, не ведая о том
Куда поднять глаза и сдвинуть руку;
Душою жить и телом; и потом,
Чутьё своё помножив на науку,
Играть, забыв о сотнях жадных глаз,
Пронзивших это тело после света;
Взирающих из сумерек на нас;
Живущих с нами нитями сюжета,
Которому уж много сотен лет –
Пусть вымысел, сплошная небылица, –
Но без него и правды в жизни нет,
И нам спокойно, верно уж, не спиться.


***

Ну что такое стих? –
Огонь внутри и форма,
Что переводам вряд ли подлежит.
Да разве есть размеренная норма,
Что всех эстетов в мире ублажит?!
А это значит, брат мой поэтический,
Сгреби в свой стол заветные слова,
Не претендуя в дебрях исторических
На славу, что прижизненно мертва.


***

Я не умею быть тобой.
Быть может это вправду странно…
С десяток выражений бранных
Припрятав хищно за губой –
Я не умею быть тобой.

Я ненавижу быть собой.
Когда тебя снедает мука,
Когда от крохотного звука
Ты отправляешься в запой –
Я ненавижу быть собой!

Я ненавижу этот день!
В нём можно всё возненавидеть!
Но дай мне, Господи, увидеть
Твою божественную тень,
Чтобы понять и не обидеть
Того, с кем гибну каждый день!
О, дай мне сил увидеть день!..


***

Самое дурацкое стихотворение.

Бред сивой кобылы,
А может коня,
Но ты, что есть силы,
Смотри на меня!
Смотри, чтобы я
Не смахнула украдкой
Чужие идеи
Своею тетрадкой.
Чужие идеи
Проносятся мимо.
Чужие идеи
Похожи на мимов.
Вот вновь подмигнули –
И мне не до сна.
За мной на охоту
Выходит весна!
И кружит мне голову
В танце неистовом
Под арфу Эолову
В платье батистовом.
Чужие идеи
Достанутся мне –
Бродяге шальной
На горячем коне!
Сив бреда кобылы,
А может коня,
Но ты, что есть силы,
Держись за меня!


***

Прижаться лбом, прижаться телом;
По стёклам хлещет дождь чужой.
Там за окном маячат в сером
Три грани света, но межой,
Такою тонкою, прозрачной,
Стекает в сумерках вода.
И кажется душа невзрачной,
И не останется следа
От жизни чуткой однодневки:
В плевках, окурках закружат
Бескрайних будней перепевки,
Что нам как смерть принадлежат.


***

Страдаю я, когда дурной работой
Грешат стихи, – небрежны тут и там.
Но если фальшь сквозит единой нотой –
Вдвойне больней бывает за обман!


***

Жадность – странное чувство, поверьте, друзья.
Сам я жадностью часто был мучим.
Будто в сердце живёт роковая змея,
Что не смеет отдать даже лучшим.
Отрывается с кровью рубашка своя,
Не последняя – в этом ли дело…
Только чувствую я – это мерзость моя,
Ей пропитаны разум и тело.
Мне не скрыть от себя до доски гробовой,
Что не Бог я, а червь человечий;
Я бы пальцы разжал, поделившись с тобой,
Да не счесть мне духовных увечий…
Я бы жадности вечной воздвиг мавзолей,
Чтобы люди молились веками
О души избавленье от мерзости сей,
Не хватаясь за тленность руками.


***

А ты считал, что сердце омертвело?
Но вышло всё иначе, чем ждалось.
И с жизнью не расстаться неумело,
Когда с собой расстаться не пришлось.
Но знаешь, милый, жизнь – смешная штука;
И вот тебе сейчас моя рука,
Мой стих и дом, рыдания без звука
В поддержку умирающим. Пока!
Ты улыбнись. Сейчас грустить не надо –
Сегодня день и час неподходящий;
Зачем же удивительное – ядом?
Сальери меньше, Моцарта почаще
Буди в своей душе… И может сдуру
Читай стихов отчаянных халтуру,
Что я пишу тебе по воскресеньям,
Нечётным дням и праздникам осенним.


***

Портрет.
…Но здесь, однако же, в сем, ныне бывшем перед ним,
портрете было что-то странное. Это было уже не
искусство: это разрушало даже гармонию
самого портрета. Это были живые,
это были человеческие глаза!..
Н.В. Гоголь «Портрет».

Давным-давно – как в сказках говорится –
Читала я историю: в столице
Портрет был найден в лавке скобяной;
Стоял он между чайником, стеной,
А пыль и грязь предивной черноты
Скрывали долго странные черты
Того, кто был в холсте увековечен,
Хоть холст – не камень, стало быть, не вечен.
Но вот его, в один прекрасный день,
Из паутин достали для продажи
И все ругались шёпотом, уважив,
Немую выразительную тень,
Что не одно столетие на страже
Здесь простояла. Будничная лень
С толпы слетела вмиг – глаза портрета
Вперились будто в каждое лицо;
И отшатнулись люди на крыльцо,
И там стояли, в ужасе немея,
Под грозным взором странно каменея;
Всем было жутко, что рука творца
Вдруг наделила жизнью мертвеца!
И я в восторге прыгала – о, чудо!
Я рисовать вот так хочу и буду!
Дурацкое желание сбылось…
Сейчас сижу, портрет глядит мне в душу;
Вновь нашим взорам встретиться пришлось –
Признаться, я всегда немного трушу
От этой странной живости. Нашлось
Немало страшного в обыденном портрете,
Который, каюсь, чуть не порвала.
Он чудом уцелел на этом свете:
Я шесть часов не ела, не спала –
Всё рисовала. Жалко было рвать
То, что с таким трудом нарисовать
Мне удалось; а то бы, став клочками,
Он, погребённый с пеплом и бычками,
Был удостоен мусорной корзины,
А не стиха неравной половины.


***

Я знаю – это не любовь,
Не дружба и не уваженье,
Но о тебе я вновь и вновь
Мечтаю. Что за униженье!
Ты странноват, как соль земли,
И мал, хоть в целом необъятен;
Ты раздражающе-приятен;
Тревожен, будто корабли,
Что чередою тёмных пятен
Затем скрываются вдали.
Тебя в словах не описать,
Но чувство странное искриться
В моей душе, когда опять
Твоя ладонь в мою ложиться.
Ты не загадка, не ответ –
Ты лишь моя головоломка;
Не влюблена в тебя, о, нет!
Я знаю – милого ребёнка
Во мне ты видишь всякий раз,
Когда меня ты просто видишь…
Но я смиряю гордость глаз –
Меня ты этим не обидишь!
Я знаю – это не любовь,
Не дружба и не уваженье,
Но о тебе я вновь и вновь
Мечтаю. Что за униженье!


***

Ты не смешон – ты просто уникален!
Надеждою сверкнув на небе зыбкой,
Ты как закат торжественно-печален
И лучезарен детскою улыбкой.


***

Я просыпаюсь – снега нет.
Нет, дальше так невыносимо!
Я снега жду как мёртвый – свет:
Потусторонний и незримый.
Бросаюсь к шторам всякий раз
Когда протру глаза, но что же
Я вижу – будто дикобраз
Щетинится мой двор погожий:
Повсюду крыши, палки, грязь –
С начала осени открыты,
И горды, будто старый князь…
Неужто вправду имениты?
А снега нет. Из облаков
Он не спешит. Его не видно.
Мечта детей и дураков;
Но без него мне так обидно.


***

Гэри Олдману

Тебе твердили: «Дракула хорош»!
А ты им отвечал: «С меня довольно!
Меня не понимают ни на грош!
И кровожадным делают невольно».

Одна из неприятнейших сторон
Актёрского искусства – поглощенье
Тебя каким-то сборищем имён
И масками дежурного значенья.

Тебя считают тем или иным,
Хоть вобщем-то ты просто гениален,
Но ротозеям кажется смешным
Когда ты утверждаешь, что нормален.

К несчастью, им, по сути, всё равно,
Что из себя ты представляешь лично;
Решив всё за тебя давным-давно,
На всех углах представили публично

Тебя таким, каким бы им хотелось,
И то, что на уме у них вертелось
Вдруг стало воплощением тебя…
Прости им. Это делалось любя.

Оставь их в заблуждениях смешных.
Ведь ты же не напрасно меж кумиров.
Твой Дракула, средь множества иных,
Был самым человечным из вампиров.


_______


Я знаю – очень тихий свет
Мерцает в нём почти незримо
И оставляет в фильмах след,
Сливаясь с каждою картиной.
Да! Он почти неуловим –
Но не даёт возненавидеть
Ту роль, которая над ним;
Пускай глазами не увидеть,
Однако руку протяни –
И ощущаются всей кожей
Его бессмертные огни,
Что так тихи, но всё же, всё же…


***

Максималисты разных возрастов,
Смешны вы, ей же ей,
Смешны некстати…
Когда воюешь с тенью у кровати –
Не замечаешь истины пластов.


***

В дурацкой шапке из газеты,
В плену закатанных штанин,
В рубашке наспехом надетой,
В коротких лучиках морщин,
Босая – взяв ботинки в руки –
Брела, ловя изгибы волн,
В которых йодистые звуки
Мешались с солнечным песком.
Единой музыкой звучала;
Как море танцевала джаз;
Но от восторга лишь молчала,
Сжимая хрупкий карандаш.


***

Как морозно неприкаян
Отуманен лунный лик;
Ветры воют; знаю, славен
Ночи нынешней старик –
Дед в ежовых рукавицах,
В снежной шубе, в бороде;
Он мертвит румянец в лицах,
Колом ставит лёд в воде;
От студёного дыханья
Цепенеют деревца;
Но загаданы желанья
На порожке у крыльца.
И крещенскому Морозу
Деду в пояс поклонюсь
Коли правды кинет с возу
Да мою умерит грусть.
Ловко слева, худо справа
Карта ляжет наперёд;
Ах, гадания отрава
Всё девичество ведёт!


***

Смеяться будешь, мой дружище,
Но только хладною тоской
Во мне чужая лира свищет
И слёзы льёт за упокой.
Я знаю, надо восхищаться,
Но всех восторгов белый свет
Вдруг меркнет и спешит расстаться
Со мною. Что я за поэт?!
Во мне нет зависти порочной,
Но лир чужих не признаю;
Люблю разбег я рифмы точной
И Бог весть, что ещё люблю.
И мне важней кирпич поставить,
Чем кладки древних разбирать,
Но как же мне себя заставить,
Читая книги, не зевать,
Не унывать, ошибки править
И уж, конечно же, не спать!


***

Будильник, ключ и коробок,
Солонка, чайник, пара спичек,
Семь кошек, веник и клубок,
И сумка корма для синичек.
Здесь шторку в бабочках летящих,
Там пауков в углах сопящих –
Всё видит воспалённый взор,
Рука стишок марает резвый,
В котором критик-крохобор
Не разглядит печали трезвой –
Лишь только пыли перебор
Да перезвон столовых лезвий.
Зачем, к чему ему стихи
О кухне – грустная картина:
Гора кровавой требухи
И запечённая свинина;
Под креслом лук, в углу орехи,
И куртки папиной прорехи,
И тишина без суеты,
И стих ложится на листы.
О, кухня, кухня бытовая!
Тебя воспели не напрасно!
Поэтов часто вдохновляя,
Была убежищем прекрасным
Для всех, кто стряпал на столе
Свои горячие шедевры,
Их обжигая на золе,
Кроша в котёл кипящий нервы.
А после спал как полубог
Спокойно до утра на стуле;
Пусть вид у кухни и убог,
Здесь вдохновения хлебнули
Немало клёвых пацанов,
Немало дерзостных девиц, –
Их слог был радостен и нов
Без трафареток и границ.


***

Я помню всё: и боль потухших глаз,
И твой, за тенью рук скользящий, профиль,
До хрипоты измучившийся бас…
Хотя ты удивительнейший профи
По части посылания людей,
Вранью и избирательным контактам –
Я разглядела всё до мелочей
В твоей душе, но, отличаясь тактом,
Я не скажу как ты меня пленил
Своею беззащитностью ребёнка.
Обматеришь. На это хватит сил.
И любишь ты разыгрывать подонка.


***

Мы ценим всё, но только по уходу;
Мы ценим все страдания свои.
И боль заката приравняв к восходу,
Вдруг оживаем призраком любви.
Какая сила отдана словам:
Простите все, как я прощаю вам!


***

Уж ровно год как дар явился свыше
За сердца боль, что разум не снесёт;
Где всё сводилось к одинокой крыше:
Разбег, прыжок и прерванный полёт…

Остановить! Забыться звоном в теле,
Разбитом на осколки и куски!
Ах, чёрт меня!.. Ну, правда, в самом деле –
Негодное лекарство от тоски.

Слеза сквозила в пальцах, умирая;
Сдавили горло цепкие слова –
И строки я хватала, замирая,
На жизнь и смерть имея все права.


***

Хвалить поэта можно в прозе;
Ругать позволено в стихах.
И только. Чтобы на словах
Не стать червём на бледной розе,
Не узаконенным в правах.


***

На кухне льётся свет в окошко;
Храпит простуженная кошка.
Как мало надо нам для счастья:
Ну, может капельку всевластья,
Да дырку с бубликом и чаем,
Чтоб мир был вовсе нескончаем,
Чтоб я бессмертным был как Бог,
Ещё чтобы летал как птица,
А плакать вовсе чтоб не мог –
Мужчинам плакать не годиться!


***

Сырой холодный воздух зимней ночи,
Пропитанный земным непостоянством,
Немыслимые тяготы пророчит,
Мочаля душу, сатанеет пьянством;
И тело, не справляясь с произволом,
Теряет лик, задуманный Творцом;
О, дайте же забыться мне уколом,
Но только не Спасительным венцом!
Терновый, да, он мне не в пору, люди!
Я глуп и жалок. Эта ли рука
Способна кинуть жертву на прилавок
Не разразившись воплем слабака?!
Не жажду чуда и страшась устало
Ползу в секретный ворох одеяла –
Он кокон мой, надёжный бастион;
Я из него практически влюблён
Во всё живое; светом покорённый,
Лежу до пробужденья окрылённый,
А утром просыпаюсь – крыльев нет;
Лишь тишина, похмелья вялый бред
И ожиданье близости рассвета,
Ведь беспросветность – верная примета.


***

Вцепившись в подушку устало и вяло,
Накинув на плечи свои одеяло,
Сквозь сон отбиваю я музы напор;
Она же швыряет наотмашь, в упор
Мне строки и я, раздражённо мыча,
Ползу горемычно за стол, волоча
С собой одеяло, тетрадь и подушку;
Гляжу полусонно на чай и ватрушку;
Стираю слой пыли с «Плутарха» и сказок;
Шекспир подмигнёт мне. Не надо подсказок!
А муза летает, резвиться, хохочет;
Серьёзно, сегодня понравиться хочет!
Так что там у нас на повестке, подруга?
За что я страдаю, лишившись досуга?
Неужто за эту невинную шалость?
Ну ладно, пожалуй, и шутка не малость.
А если серьёзно – я рада сердечно,
Что нынче ко мне заглянула беспечно,
Стащивши с постели. С тобою рука
Бывает неслыханно, дивно легка;
И чувствую я все возможности слога,
А речь, что бывала скудна и убога,
Вдруг вспыхнет невиданным, трепетным светом;
Мгновения счастья, на радость поэтам,
Приходят нежданно, порой в полусне;
Мгновения эти подобны весне…
Но я заболталась, уткнувшись в подушку,
Вцепившись зубами в синьору Ватрушку,
И чай охлаждённый представился кстати;
И кажется мне – далеко до кровати;
Я здесь прикорнула устало и вяло,
Накинув на голову ком одеяла…
Ах, если бы, если бы, если бы я
Осталась в постели удобной, друзья,
Вы б этот стишок не читали сейчас;
Не знаю, напрасно ль поднялась в тот час,
Но нравиться что-то мне в сей безделушке
Как творога горка в давешней ватрушке,
Привычно запитая будничным чаем…
Итак, не шедеврик. Ну ладно! Встречаем.


***

Любимцу вдохновенных муз
Толпа, свистя, вопила: «Браво»!
Ну, что за чудная отрава!
Какой невиданный конфуз!
Враз освистав – облагородить;
И вознести, и бросить вниз.
Шут королевский при народе –
Чем не иронии каприз?


***

Я не люблю банальные стихи,
Как не люблю людей обыкновенных:
Их мишура и резкие духи,
Дешёвые проспекты фраз нетленных –
Всё вызывает скуки перебор;
«Когда же это кончиться?» – устало
Я думаю, а вялый разговор –
Без смысла, без конца и без начала –
Течёт по телу, оскорбляя дух
Безликою гримасною улыбкой;
Зубовный скрежет отрешённо сух;
А жизнь и вовсе кажется ошибкой.
О, кто-нибудь, когда-нибудь приди,
Нарушив предсказуемый исход
Всех направлений этого пути;
Чтоб для меня твой будничный уход
Явился неожиданным ударом –
Трагедией великой даже в малом.
А если улыбнёшься – не шучу –
Чтоб всё мне в мире было по плечу!


***

Два деловитых муравья
Пересекли мою дорогу.
«Дружище!
Убери-ка ногу». –
Мне, видно, в тайне говоря.


***

Рвут меня, увы, на части
Повседневные дела,
Разбирают на запчасти –
Мне суббота не мила!
Ведь за нею воскресенье
Понедельником грозит;
Отдых – хрупкое везенье –
Разобьётся о гранит.
Снова делать что-то нужно,
Что-то делать, как-то быть;
Понимаю, что натужно,
Но иначе не прожить.
Это вязкая текучка,
Это адская смола.
А получка… Что получка? –
Так, подачка, да зола.


***

Раз, два, три, четыре –
Я сижу в пустой квартире.
Ах, какое наслажденье!
Это просто наважденье.
Если б кто-то заявился,
Одиночество украл –
Я бы страшно разозлилась,
Я б шипела, как удав!
Но сегодня в странном ритме
Только снег шуршит по окнам,
Но сегодня в буйном ритме
Лишь метель целует стёкла;
Но сегодня, но сегодня
Снег летит над мостовой;
Ночь, увы, не новогодня…
Но, качая головой,
Я сродняюсь с этим телом,
С этой ночью, с тем углом,
Где прописаны несмело
Пятна пыли за столом.
Тихо стул стоит уснувший,
Только мягкою рукой
Обнимает, встрепенувший
Чувства с мыслями, покой.


***

Сегодня я физически устала
От всех вокруг. Мне надо отдохнуть.
Но объясняться в этом не пристало.
И проще на себя рукой махнуть;
Чтобы когда-нибудь, через недели,
Вдруг ошалеть, сказав, что не люблю,
А позже передумать… Неужели
Я сущности своей не уловлю?
Нет. Кажется попалась. Одолженье
Великое, конечно, от неё.
Но кто же перетерпит униженье –
Забвение короткое моё?
Ну, кто захочет маяться ночами:
Полюбят ли его когда-то вновь?
Не докучая долгими речами,
Смиренно ожидать мою любовь.
Кто тот безумец? Кто? Я вопрошаю.
И отвечает гулко тишина.
Слезами я её не орошаю,
Но как-то грустно. Я опять одна.


***

На меня чужое мненье
Производит впечатленье –
Не банальное сомненье,
А прострации под стать.
Посему решаю строго
Не зависеть как от Бога
И от самого порога
Мненья эти посылать.


***

Быть трусом вовсе не почётно;
Но трус ужели виноват,
Что он родился неучётно,
Как осторожности собрат?


***

Люблю себя за глупость и уродство,
За бесполезность, смерти вопреки,
За крохотную искру благородства,
За мысль в полгода: «Нет, не дураки,
Те, что меня сегодня окружают»;
Они мне все по-своему милы,
Ведь каждый красит жизнь и продолжает,
Творя её из пепла и золы.
Мы начали с того, чем завершили –
Всего живого, видимо, удел;
Вот только жаль, что жить мы всё спешили,
Слепым скитаясь телом между тел.


***

Молчи. Сегодня солнца шар
Вновь пересёк все континенты;
Истаял плавленый угар
Моей любви. Одни моменты
Я помню очень хорошо –
Они отчётливы, лучисты;
Но в целом всё уже прошло;
Страницы дней, осколки мыслей –
Всё исчезает. Тьма теней
Их поглощает без остатка:
Быстрее, яростней и злей.
И вот царит одна лампадка,
И освещает круг земли,
Твоё лицо, твою улыбку;
А я опять бреду в пыли
Всё с тем же правом на ошибку.
Но я, не зная почему,
Хочу, чтоб ты был, милый, счастлив.
Не обязательно участлив
Ко мне. Ведь это ни к чему.
Нет. Будь любим. Храним женой.
Но может ветреной подруге,
Сгорая от любви земной,
Ты улыбнёшься на досуге,
Сравнив последнюю со мной.


***

Мне нравиться кольцами дым сигаретный
Лениво парящий, а дальше бесцветный;
Мне нравиться свитер, забытый на стуле,
Его мимоходом небрежно стянули
И бросили здесь, совершая разметку,
Как в шахматной партии заняли клетку…
А дальше, уже без наигранной лени,
Ты чутко мои обнимаешь колени;
И всё, что затем, я уже обожаю,
Но после как прежде тебя раздражаю
Своей иронично-лукавой улыбкой;
Я тоже считаю нелепой ошибкой
Тебя мой хороший. Мы стоим друг друга.
Поэтому ценим минуты досуга,
Что вместе проводим в дыму сигаретном –
Вначале парящем, а дальше бесцветном.


***

Срывались пальцы будто в пустоту;
Скользило тело тяжестью над бездной…
Но верилось – душа не бесполезна!
Что ж, в этой жизни, может быть, учту.


***

Мои стихи,
До точных адресатов
Не доходите,
Пойте сквозь века!
Чтоб каждый думал,
Что моя рука
Ему лишь одному дарила строки,
Презрев все расстояния и сроки.


***

Ночь в простом карандаше.

Что-то грустно на душе;
Вдалеке собака лает;
Ночь за окнами не тает…
Ночь в простом карандаше.

Тускло светит серым светом
Лампы бледное пятно
И не радует ответом
В красках грязных полотно.

Всё не так на свете этом
И бардак в моей душе;
Красит мысли серым цветом
Ночь в простом карандаше.


***
… Шпагу для дуэли, меч для битвы
Каждый выбирает по себе…
Ю.Д. Левитанский.

Ты не поверишь, милый мой,
Как стих сверкал клинком холодным,
Таким блистательно-свободным,
Роднясь с пылающей душой.

И муза то вилась осою,
То клекотала как орлица;
То рассыпалася росою,
То пламенела как девица.

Её бессчётные узоры
Ложились тенью на кровать,
И с ней вела я разговоры,
И были рифмы ей под стать.

Она одна вооружала
Мою вполне простую речь,
И все нападки отражала!
Ну, как такою пренебречь?


***

Уходит вдаль дорога средь полей
И утопает в золоте багряном
Покатых гор безмолвие цепей,
А в воздухе, полуденном и пряном,
Струится жизнь, сиянием полна.
Она одна и, стало быть, важна.


***

А. С. Пушкину

Чем объяснить моё молчанье?
Быть может тем, что вы мертвы,
Но столь велики в начинанье,
Что без склонённой головы
Никто из дерзостных поэтов
К вам не приблизится вовек…
И прочь назойливых эстетов!
Хочу, чтоб просто человек
В моём лице холодный камень
Могилы вашей пригубил;
И не смирял во взоре пламень;
И ликовал – доселе жив
Певец его родного слова;
И пусть немы его уста –
Но всякий раз слетает снова
Строкою резвою с листа!
Да, я не ведаю о чуде.
Вы далеки как прошлый век.
Но ближе, чем иные люди,
Мой милый сердцу человек!


_______

Дожив до праведных седин
Пойму ль кто больший «сукин сын»?
Хотя с тобою рядом сесть
Уже вполне почту за честь.


_______

Мальчишка с почерком кокетки,
Вы были сыном всех эпох!
Возможно гении нередки,
Но вы с рожденья полубог!


***

Я лето просто ненавижу
За то, что тополиный пух
Летает всюду. Обездвижен
И пылен воздух. Колко-сух
Песок; и камни с подогревом;
И с нудным звоном мошкара
Кружится над усталым телом,
Что спит тревожно до утра.
Как мало чувственной прохлады
Нам дарит хлопок простыней;
И, ничему уже не рады,
Торопим смену этих дней.
О, как бы я сейчас хотела
Увидеть осень за окном –
Отдохновение для тела
И вдохновение с умом.


***

Ты оказался никаким,
В подмётки даже не годясь
Тому, кто мною так любим,
Но ты, нисколько не стыдясь,
Лежишь на лаврах столько лет,
Хоть от теней не отличим,
Но правда выльется на свет –
Тебя пером изобличим!
Без посвященья, без прикрас,
Предав забвенью имена,
Чтоб наконец-то в этот час
В бесславье канул. Письмена
Мои не будут продлевать
Твоё бессмертие в веках;
Тебя не будут целовать
И на восторженных руках
Никто не будет проносить
Твой безымянный истукан;
И будет некого спросить:
Тебе ли этот жребий дан?
Никто, нигде и никогда
Не будет знать, что это ты!
Пустое место, навсегда,
В оправе редкой красоты.


***

Стихи тебе не посвящаю
Уже давненько, милый друг.
Сдаётся мне, тебя смещаю
Из неотложности в досуг.


***

Ты знаешь, слабость в виде тошноты
И ватная расслабленность коленок
Из-за тебя со мной уже на «ты»,
Но, в ожиданье выгодных расценок,
Ты не торопишь вереницу дней…
Конечно же, постылые объятья
Не сделаешь желанней и нежней
Украсив тело вырезами платья.
Мне не зажечь любовного огня
В твоих глазах презрительно-усталых.
И это так ты смотришь на меня!
Согласие – удел ничтожно малых.
Спасибо вам за крошки со стола,
За этот унизительный приют.
Я рада, что тебя не позвала.
Любовь, как медяки, не подают!


***

Ну да, своеобразны, отчего же
Нам, людям, всем блистать по трафарету?
И ненависть рождается не в коже,
Слегка не совпадающей по цвету;
Не в небе и божественном начале,
К деяньям человека непричастным;
Но в страхе, порождающем печали,
Что оставляют разум безучастным.


***

Ленивец пал не ягуаром
Сражённый в яростном бою –
Он слопан молью был задаром.
Со смеху я не устою.
Такая глупая кончина!
Но добродушие зверька
И моли злобная личина
(Она похожа на хорька)
Взывают к мщению поэта;
И муза явиться на свет
По писку моды разодета,
И совершит свой пируэт:
Туда-сюда взмахнув крылами
Шепнёт на ушко пару слов –
И я воссяду за делами
Как старый батенька Крылов.
Что ж басня? Дело-невеличка.
Я, за ленивца отомстя,
Как обаятельная птичка
Усядусь, радостно свистя.
Наш зоопарк гордится мною,
Вот только стадо обезьян
Бездарной братией честною
Находят в песенках изъян.


***

О моих ранних стихах.

Проведена огромная работа
По сортировке всякого говна;
И кофе перемешано с зевотой,
И скалиться за окнами луна;
И крен извечный ночь дала на взлёте,
И катиться к нам утро на порог…
Но, сидя в этом чёртовом болоте,
Я радуюсь как пьяный носорог.
Я радуюсь уж только потому,
Что здесь не всё равняется говну.


***

Пусть прах мой,
В пепел обратившись,
Развеется над океаном –
Тогда я гласом ветра стану
И у причала буду биться
Слепой волной;
И белой птицей
Стонать над тёмною водою;
И рваной пеною морскою
Рычать и злиться
За то, что море, как и жизнь,
Не повториться:
Придут другие,
Будет много
Лиц и судеб…
Такой как я –
Второй меня –
Уже не будет!


***

Хоть мир велик, но я теперь не струшу.
Ему меня не сбросить со счетов.
Я ход времён нечаянно нарушу
И подорву незыблемость основ.
Я всё смогу. Я есьмь. Я дух бессмертный.
У Бога я за пазухой храним.
И нынешний кураж мой несусветный
Ему как анекдот необходим.


***

Какая удивительная смесь:
Ты на виду и будто бы не здесь;
Ты говоришь и будто бы молчишь;
И однозначно здесь не усидишь!
Зубную щётку бросив в чемодан,
Ты бодро удалишься, хлопнув дверью.
Ты навсегда негадан и неждан!
И миром, будто детской каруселью,
Вращаешь ты невиданно легко…
Ты близко и ужасно далеко;
С другими, но вселенски одинок;
И так свободно, празднично жесток.


***

Дыра в стене; печальный ветер
Свистит над голой мостовой;
Сквозняк гуляет по планете
И режет болью корневой,
Что слишком много стало места
В твоей квартире за углом;
Как знамя глупого протеста
Полощет скатерть над столом.
Ты не покинуто-забытый –
Лишь изначально одинок;
Вот потому сидишь небритый,
На майку кинув свитерок;
И сигаретным дымом метишь
Свою тоску который день,
А на вопросы не ответишь,
И задавать их будто лень.
Зачем? В уме перебирая,
Ты будешь грезить наяву
О тех, что чувствами играя,
Пришлись когда-то ко двору.
Они, как модные игрушки,
Сверкали стразами в руках;
Духами красили подушки,
Враз обесценившись в чулках.
Одна похожа на другую
Как в летний вечер мошкара;
А ты всю жизнь искал такую,
Что светом красит вечера.
Но свет терялся. Безысходность
Струилась в этом сонме тел,
Свою в котором инородность
Ты признавать не захотел.
Твой дух с твоим не связан телом;
Казниться болью обречён
Он, как и прежде, между делом,
Поскольку в жизни уличён.


***

Пусть будет искра, если нет огня!
Пусть будет что-то, будет непременно!
Не в будущем и прошлом, а мгновенно
Пусть сбудется хоть что-то для меня!


***

Когда никто не понимает
Всей лучезарности творенья,
А только праздно донимает –
Меня спасает вдохновенье.
И я прощаю всё земное,
Что в бедной глупости старо,
За то, что есть оно, больное,
Моё усталое перо.


***

На столе таранка с пивом;
Ночь в окошко лунный свет
Удивительно спесиво
Льёт и кошки силуэт
Выделяется в потёмках;
Крыши, звёздное сукно –
Всё изрезано на кромках
Дымом с трубами давно.
Этой ночью рыба к месту
Пялит глупые глаза;
Рыбью слопали невесту,
Пива лёгкая слеза
Покатилась из стакана,
Лужу сделав на столе;
И ни весела, ни пьяна,
На разбойничьем крыле,
Ветра вырвалась наружу –
Невесома, не дыша,
Наплевав на мрак и стужу –
Дерзновенная душа.


***

Привет.

Разве может быть такое
Чтобы двое,
Чтобы двое,
Разделённых сотней лет,
Вдруг почувствовали то же
Сердцем, разумом и кожей?!
Удивительно,
Но всё же
Одинаковый билет
Вдруг достался двум несчастным,
К ожиданью безучастным,
Но невиданно прекрасным
Как шекспировский сонет.
Этим празднично свободным,
Изумительно немодным,
Чужестранцам всенародным
Посвящается «Привет»!


***

Поэт не герой-одиночка,
Что реет над бренной землёй –
Он мира болящего точка,
Затянутый тонкой петлёй.

Так тяжко и жутко, и больно…
А кто-то завидует нам.
И, строки трактуя фривольно,
Смеётся по тёмным углам.

Мне кажется это понятным.
Мне кажется это родным.
Таким человечески внятным.
Таким омерзительно-злым.


***

В печи сожжённые стихи,
Меня простите, Бога ради.
Вы были слепы и глухи,
Мои сожжённые тетради.
В вас шла я ощупью, несмело,
Но окрылялся каждый шаг,
И мастерство святое пело
Где всё, казалось бы, не так.
Я в мир поэзии по нитке
Ступала, рифмою звеня;
Вперёд, со скоростью улитки,
Крича – «Полцарства за коня»!
А, вобщем, вроде не жалею –
Ведь вы действительно плохи
Когда-то были… Но болею
За вас. Пусть слепы и глухи,
Но вы мои, мои до гроба!
Вы кровь и плоть моя, и боль!
Моя отчаянная злоба;
Моя бессмертная любовь…


***

О чём я лгу себе который день?
О том, что ты всего лишь тени тень?
О том, что нем? О том, что нелюдим?
И дух твой ни за что непобедим?
О том, что счастлив, дерзок или мил?
О том, что никогда не поступил
Вразрез своим понятиям о чести?
А вдруг себя врачуешь жалом лести?
А вдруг ты удивительно не тот?
Но снова взор упрямо выдаёт,
Что так прекрасен ты душой своею,
Что усомниться в этом не посмею
Когда, вглядевшись в гордые черты,
Я замечаю знаки прямоты,
Упорства, вдохновенного начала –
Об этом каждой линией кричало
Твоё небесно-строгое чело –
Оно и напряжённо и бело
Бывало, будто чувствуя невзгоды;
Резец Творца все прожитые годы
Запечатлел на нём с таким искусством,
Что я молчу, прислушиваясь к чувствам:
Ни шёпота, ни ропота во мне;
Молчание сжимает до предела;
И кажется в бездонной тишине
Сокрыто всё, о чём я знать хотела…
Но что мне знать, когда твои глаза
Мне душу раздирают свежей болью!
И не поможет глупая слеза
Своей в воде разбавленною солью!
Лишь ты и я. И линии границ
Стираются меж прошлым-настоящим…
Немало на Земле прекрасных лиц,
Но лишь в твоём, отчаянно болящем,
Живая красота подобна свету
На радость живописцу и поэту!


***

Шекспир и Пушкин, Пушкин и Шекспир –
Два божества в поэзии нетленных;
Два гения навеки несомненных;
И пусть об этом знает целый мир –
Я вновь скажу. Затем, что я поэт.
Затем, что я люблю свободу слова –
Дух мятежа её первооснова,
Но эти двое утверждали свет.
Гармонией несчастья побеждая,
Они взывали к лучшему в душе;
И, вобщем-то, себя не утруждая,
Решали все дела в карандаше.


***

Сошлись мы с ним в неравной схватке
И разгромили всё вокруг;
И не осталось ног и рук;
Лишь только зубы по порядку
Легли в один забавный круг.


***

Молитва.

Как же можно, милый Боже?!
Ведь и так он был несчастным!
Не наказывай же строже!
Пусть мой голос ненапрасным
Будет воплем из пустыни,
Да мольбою: «Поспеши»!
Пусть мой стих живёт отныне
Для спасения души.


***

Она не хотела, чтобы Маленький принц видел,
как она плачет. Это был очень гордый цветок…
Антуан де Сент-Экзюпери «Маленький принц».

Больна тобой. – Ужасные слова,
Что заставляют стан держаться прямо…
Пусть всякий раз кружиться голова,
Но взор мой всё же щуриться упрямо,
Когда с тобой встречаюсь невзначай
И руку пожимаю безнадёжно, –
А сердце разрывается тревожно,
Но я себе внушаю: «Отвечай
Спокойно, иронично, осторожно.
Ведь он – не все. Он властвует тобой,
Хоть даже сам не знает, чем владеет.
И это смех – не справиться с собой!
Ничто во мне не дрогнет! Не посмеет»!
Я вижу, знаю точно – не влюблён.
И не любил безумно никого.
Поэтому не мёртв, не окрылён,
И обмануть невиданно легко
Тебя, хоть я безудержно больна.
Больна тобой. А проще – влюблена.


***

Барабанит дождь по крыше,
Барабанит день-деньской;
Небо кажется не выше
Чем осинник бесовской.

Всё кругом черно и вяло,
Серо; блёклый горизонт
Меркнет сумрачно-устало –
Вот такой осенний понт.

Обожаю эту слякоть,
Неназойливую тишь...
Дождь по крыше будет звякать,
Ты со мною погрустишь.

Мы посмотрим, будто кошки,
В заунывные окошки;
И вернёмся на кровать –
Покурить и поболтать.

А затем, увлекшись чаем,
К смерти торт приговорим!
Мы с тобою не скучаем –
Замечательно сидим!


***

Подарочек в пелёночки завёрнутый удаленький;
Подарочек – ребёночек хорошенький и маленький.
Не плачь, моя ты крошечка, не бойся, я с тобой.
Ведёт одна дорожечка нас об руку домой.
Я поцелую весело, я поцелую ласково;
Печали перевесили – я прогоню их наскоро.
Что хочешь, то и сделаю, что хочешь, мой родной…
Не плачь, моя кровиночка, тигрёночек грудной.
О, как же ты пригоженек – ты верно лучше всех
От темечка до ноженек; и твой весёлый смех
Звучит прекрасней музыки небесной вышины;
Пусть только сны хорошие, цветные снятся сны;
Пусть будешь силой светлою ты бережно храним,
Любовью беззаветною всесильною любим.
Цветочек мой, былиночка, о, будь всегда собой!
Не плачь, моя кровиночка, не бойся, я с тобой.


***

Бобу Марли

«1812»

Сдаю тебя как гордую Москву.
Сдаю тебя презренным чужакам.
И не скрываю в голосе тоску,
И ненависть к непрошенным рукам.

Им не понять, как мною ты любим;
Не оценить значение для мира
Такого своенравного кумира,
Что для меня как свет необходим!

Всегда со мной и в мыслях и в стихах,
Ты для меня не просто безделушка –
Нелепая и глупая игрушка
Из прихоти зажатая в руках.

Ты для меня не просто человек –
Слепого провиденья дар случайный,
Ты муза и душа моя навек…
И этот стих, негаданно печальный,
Явился, лишь тобою вдохновим,
Поскольку ты отчаянно любим.


_______

Ты помнишь, как ты пел?
Ты верно не успел
Ни сделать, ни сказать
Всего наполовину…
А многим можно жить, до ста не умирать,
Да так и не узнать, за что стреляют в спину.
Им можно всё, что пишется «без риска»;
А жизнь их будто вязкая ириска –
Противная и мелкая конфетка –
Потом толчок в сортире. Так-то, детка.

Но то у них, а ты – другое дело –
Живой огонь – таинственно и смело
Ты согревал и исчезал в пространстве;
Мерцал звездой в своём непостоянстве…
Ты и сейчас мерцаешь для других!
Тебе, тебе и только этот стих
От имени девчонки и поэта –
Большой фанатки рэгги и сонета!


***

Среди творчества забот
Уважаю анекдот –
Остроумную насмешку,
Меткий камень в огород,
Что ведёт, изъян, с тобой
Не на жизнь, а на смех бой.


***

Шли и так несерьёзно молчали;
Улыбались; порхали ресницы;
Затаённые мысли звучали
Как манящие райские птицы.
Чертовщинкою взоры отметились
И опять появились хитрецкие,
Когда мысли лукавые встретились,
На щеках твоих ямочки детские.


***

О, если б вы знали от скольких творений
Спасли вы грядущий досуг поколений!
Что б делали бедные наши потомки
Когда б не врывались – развязны и громки –
Друзья и родные в тот миг озаренья
В котором рождаются стихотворенья?!
Наверно б над книжкой моей изнывали
Под тяжестью этих несчастных страниц,
А школьники бедные все б завывали
Портрет мой «украсив» десятком яиц.


***

Поэзия – совсем мужское дело,
Как фехтованье, выпивка и бокс.
Им развлекаться надобно умело.
На выскочек из женщин малый спрос.

И женщины позиции сдавали
Из века в век под грудой кружевов,
Но всё-таки совсем не унывали
Не брея подбородков и усов.

Возможно, что-то есть в двадцатом веке –
В его свободах, равенствах, правах;
Он женщину увидел в человеке
И человека в женских кружевах.


***

Я думаю, ты стал бы невидимкой
От скромности своей; едва живой,
Ты улетел бы в небо паутинкой
И эху подарил бы голос свой,
Чтоб, обернувшись сонмом голосов,
Жить среди скал и сумрачных лесов,
И в пропасти дробиться замирая
Неудержимым рокотом басов…
Ты б стал таким, когда бы только мог!
Ты от себя ужасно изнемог,
Не ведая в прозрачности бездонной,
Что мир и так лежит у смертных ног!


***

Я не ужасен, просто так сложилось;
Вы просто понимаете не так
Всю боль мою, что в теле не ужилась,
Которую я стискивал в кулак
И прятал по карманам обречённо,
Чтоб вы её увидеть не могли;
Глаза мои глядели отвлечённо,
Но губы я искусывал свои
Буквально в кровь и пеною кровавой
Я исходил, и выл как лютый зверь!..
А вы, своею глупою оравой,
Не ведали за чем закрыта дверь.
Я в душу не пускаю не напрасно
Таких как вы, хоть страшно одинок.
Ведь вы себя ведёте безобразно.
Вы даже не снимаете сапог!


***

Лишь ты один в меня поверил.
Свободно руку протянул.
Меня, разбега не умерив,
Сквозь мглу решительно тянул.

Ты знал, что гений окрылённый
Таиться в трепетной душе –
Тогда-то крохотный и сонный,
Но без немыслимых клише.

Ты верил так, как должно верить –
Спокойно, пламенно любя,
Без пожелания проверить –
Как я не верила в себя!


***

Так странно – нашу землю мерил
Шагами Пушкин. Водку пил.
И нас восторженно уверил,
Что он не зря в России жил.

Пусть по-французски изъяснялся
Он изумительно легко,
Однако русский не стеснялся
Ценить по-русски высоко.

Он был великим патриотом
Своей России до конца,
И кровью выстрадав и потом
Всю мощь тернового венца.

И потому-то всенародно
Спокойно, грустно говорю:
Певцы не гибнут благородно
И не восходят к алтарю.

Их всех с иронией жестокой
Казнит толпы холодный рок
И возвышает однобоко,
Под омерзительный шумок,

Всего лишь образ. Дань святыне.
Забыв, что Пушкин – человек!
А я хочу, чтоб все отныне
Об этом вспомнили навек.

О том, что гении ранимы
Ничуть не меньше остальных,
Однако яростно гонимы
Звучит отчаянно мой стих.


***

Верь, малыш, верь открыто, что каждый цветок,
В этом мире родившийся, не одинок.
С миром истины сам управляется Бог
И качает кораблик из грёз и тревог;
Лихо соль утирает и правит веслом,
С Солнцем, месяцем, звёздами, ветром знаком.
Всем ветрам на Земле – бесконечность пути!
Долго, долго к себе, может, вечно идти.
Не робей, все сомненья оставь у ворот.
В путь малыш, в путь герой, куда сердце зовёт!


***

Бесталанные фигляры
И развязные шуты,
Вам скандальные пиары
Не прибавят остроты!
Вы чернухою позорной
Развлекаете овец,
Но история в уборной
Всех вас смоет под конец!


***

Одинокий мокрый след,
Лужи тёмный силуэт;
Разразился свод небесный
Снегопадом; и не тесно
Снегу в мире неуютном –
Он шагает поминутно,
Утопая сам в себе,
И в снежиночной гурьбе
Я ловлю его руками
И, глаза зажмуря, ртом,
Потому что снег – не камень,
Не отложишь на потом!


***

Стихи бунтуют как народы!
Они без бунта не стихи!
Пред их полками воеводы –
По пальцам считаны, лихи,
Всегда насмешливы и резки,
Дерзая, рвутся в облака –
Поэты, жившие отрезки,
А пережившие века!


***

В. С. Высоцкому

Ах, если бы был ты живой!
Но это, увы, невозможно.
Лишь только сквозной, ножевой,
Стихи кровоточат тревожно.
Они же забыть не дают
Шум жизни от стона до крика –
Тебя ведь всё так же поют
От мала, тем паче, – велика.
Пусть жизни двуликую смесь
Ты выпил до самого донца –
Но если бы, если бы здесь
Твоё золотилось оконце…


_______

Вы знаете, он точен как никто!
Он точен абсолютно, небывало!
Его я обожаю уж за то,
Что он перо своё сменил на жало.
И, этим жалом вывернув себя,
Предстал пред нами вовсе безоружным,
А кто-то умудрялся, не любя,
Считать его порочным и ненужным.
Но мне плевать на этих дураков –
На них клеймо позорное до гроба,
Что просит далеко не тумаков,
Но жалости, как всяческая злоба.
А разговор чуть начатый открыт;
И верю я, что вечно будет длиться.
Ведь тот, чьим словом можно так забыться
Не может оказаться позабыт!


***

Любовь сама себя рождает.
Из веры в лучшее творит.
И в праве жизни утверждает,
И без конца боготворит.
Ей свет открыт и все дороги.
Ей все ключи принадлежат.
И все несметные тревоги
Смирясь, у ног её лежат.


***

Да ну их!.. Звёзды… Небо в дырку.
Луна огрызком в нём повисла.
И, на неё повесив бирку,
(Хоть деловито, но без смысла),
Полчеловечества уснуло
Вплетаясь в радужные сны;
И лунный свет в окно плеснуло
С щемящим запахом весны;
И соловья хмельные трели
Махнули к звёздной вышине;
И вновь стихи о ней запели
Сошедшись рифмою на мне.


***

Вы помните прекрасный русский мат?
Вы помните всю силу и звучанье,
Что превосходят мерою стократ
Обычное невнятное ворчанье?
Припомните его былую мощь! –
Все этажи его и коридоры!
Теперь же он и немощен и тощ…
Вплетённый в площадные разговоры,
Поизносился бедный, поистёрся,
Поистрепался блядски на устах –
Им каждый и упился, и утёрся,
И не пошлёшь ни прямо, ни в мечтах
Кого-то всласть – дешёвка рядовая
Получиться. Я знаю наперёд.
Так как живёшь теперь, не унывая,
Без мата обессловленный народ?


***

Не о стихах сегодня – это ясно –
Я думаю, а только о тебе.
Но, кажется, я всё-таки согласна
Бездарный крест поставить на себе.
Но я согласна только потому,
Что не подвластна трезвому уму.


***

Не беспокойся – мимолётность
Не тронет наших душ и тел,
Хотя меня на вкус и плотность
Ты так попробовать хотел.
Теперь следишь за мной лукаво;
Я очарована игрой;
Сейчас, сказавшись вдруг усталой,
Пою в душе: «Ты будешь мой»!
«А ты – моя»! – навстречу вторят
Твои глаза среди свечей.
Две властных гордости поспорят
Кто и насколько будет чей.


***

Перо – оружие поэтов
И журналистов. Видит Бог –
Оно страшнее пистолетов!
Ведь пренебречь никто не смог
Той силой, в слово облечённой,
Воспламеняющей сердца,
Что движет нами обречённо
От начертанья до конца.


***

Больница – обычное дело.
На прадедов мы не похожи.
Досталось нам хилое тело –
Скелетик, обтянутый кожей.
Да зуб удалённый некстати
Изматывал болью упрямо;
Лежать бы теперь на кровати,
Чтоб милая добрая мама
Поила водой терпеливо,
Давала таблетки и, может,
Уткнувшись в подушки, плаксиво,
Канючить: «Ничто не поможет»…
Чтоб мама вот так посидела
Подушки сто раз поправляя…
Смешное, великое дело –
Детёнышу боль утоляя,
Сидели бы мамы, волнуясь,
Наверное, тысячу лет,
Природе своей повинуясь;
И папы, страдая им вслед,
Ходили угрюмо-устало –
Ребёнок болеет сейчас! –
И будто футбола не стало;
Зрачок сигаретный погас;
В гостиной диван подогнулся
И всхлипнули вдруг половицы,
Но лампочки свет встрепенулся
И папы бормочут: «Не спиться»…
А после минутной заминки
Слова подбирают тревожно:
«Ну, как он»? – Секунда, запинка. –
«Быть может врача неотложно»?
«Он спит». – Сообщают им мамы.
И папы, вздохнув облегчённо,
Оконною щёлкнувши рамой,
Досматривать матч увлечённо
Летят, повинуясь моменту;
Сияют спокойствием лица;
Тревоги бессмысленной ленту
Оставив. А мамам не спиться…


***

Я каждый раз готова умереть
От ваших недоделанных «шедевров».
Поверьте, не хватает сил и нервов
На это безобразие смотреть!

За крохотный стремительный обзор
Такой вот, как у вас, литературы
Я понимаю – памятник Халтуры
Открыли вы России на позор.

И это слишком мало я сказала –
От возмущенья не хватило слов.
Я б руки за спиною вам связала
Когда бы были руки у ослов.


***

Я не могу сказать, как я люблю –
Печать легла на губы и на плечи.
И будто бы убитая стою,
Забыв слова и шутки человечьи.

Я не могу сказать и не хочу,
Поскольку чувство слову неподвластно…
И вот тогда уверенно лечу
Писать стихи, что чувствуют прекрасно!

Они подобно свету оттеняют
Лишь контуры и беглые черты,
Они ничто собой не подменяют
И в этом свете возникаешь ты –

Такой как есть, как чувствую тебя,
А форма слова ничего не значит!
И вот тогда, ласкаясь и любя,
Мой стих со мной волнуется и плачет.


***

Вильяму Шекспиру

Шекспир писал тем музыкальным слогом,
Который был под силу только Богу!
И равного ему не видел я! –
Хоть видел многих, милые друзья.

Там стих дрожал натянутою леской;
Скользил луной за тонкой занавеской;
И ужасал, и так меня смешил,
Что я расстаться с книгой не спешил.

Узнайте, люди, беглость гениальна!
Непринуждённость, смыслу вопреки!
Отточенность могильно-тривиальна –
Она ласкает только кошельки.


_______

Книги много выигрывают, если их не читают.
Поглядите хотя бы на наших классиков.
Джордж Бернард Шоу.

Большая редкость, чтобы классик
Был замусоленным до дыр,
Как старый войлочный матрасик…
Подобной чести лишь Шекспир
Был удостоен средь иных. –
Но он и лучше остальных.


***

День помалу разгорался,
Оживлялся мутным солнцем,
И морозно улыбался
Изукрашенным оконцем.
Звал на улицу несмело
С вереницею синиц,
Убелённый, будто мелом,
Без отчётливых границ –
Всё сугробы, частоколы
Крыш, заборов, снова крыш;
Стен глубокие расколы
Да назойливая тишь.
Скука! Грусть невыносима!
Снег уж, что ли бы пошёл?
Кот чердачный в клубах дыма
В гости может быть зашёл?
Хоть бы что! Но не царапать
Подоконник от тоски!
Да слезой своей не капать
В краски ломкие куски!


***

Ты сильный – только в этом ли вопрос?
Ты мудрый – всё же мудрости не хватит.
И страх ведёт мучительный допрос,
И болью ожидание отплатит.

Любовь сурова и тебе хочу,
Желаю счастья лишь на этом свете,
Поскольку между светом тем и этим
Возможно много разниц. Я шучу.

Счастливым будь везде куда забраться
Тебе сулят дороги, сердце, Бог...
И дай нам Бог когда-то повстречаться
Среди земного суетных тревог!


***

Древние стихи – буквы сыплются.
Вещие слова – не бессмыслица.
Мне бы вас в тетрадь, безупречные,
Любо миловать, строки вечные;
Проводить рукой, перечитывать,
Удивляться вновь да отчитывать,
Что явились вдруг вы незваные,
Потрясли меня первозданные.


***

Н. А.

Я попрошу спокойно и небрежно
Установить над миром тишину
Затем, что я, торжественно и нежно,
Хочу сказать мужчине одному,
Что я люблю его до мелочей,
До крохотных морщинок, без остатка:
И взор его насмешливых очей,
И редкую суровость для порядка.
Люблю его как больше никого
Я в этой жизни раньше не любила!
Из-за него, такого, одного,
О всех на свете прочих позабыла!
Он их затмил играючи и ясно
Одно мне стало в несколько минут –
Знакомятся с такими не напрасно
И никогда таких не предают!


***

Поэтам надобно расти.
Без роста – что? –
Удел гороха –
В стручке сидел
Зажатый кроха,
Завядши, сник
Среди трухи.


***

Так повелось и нынче модно –
Без родословной уж никак!
Хотя на древе благородном
Ты лишь сиятельный дурак.


***

Среди заплесневелых лир
Меня порадовал Шекспир.
А современникам – учиться!
Писать бездарно – не годиться.


***

Посыпались как спелые орехи
Из маленькой залатанной прорехи
Весёлые весенние стихи.
Дарю их всем! В них нет слепой трухи!
Ну, разве что задиристые с толком –
Так пусть мерзавцы ходят по иголкам!


***

Какое счастье – мне не больно!
Отвергнут, мною позабыт,
Дыши и ты, мой друг, привольно –
Любовь нас вновь не возмутит!
Лучом, прекрасным и неярким,
Сверкай, мой друг, в моей руке,
Подобный вечности подаркам
На непонятном языке.


***

Я голос тех, кто мечется в потёмках
И не находит главного – себя;
Кто болью отражается на плёнках;
И, в пустоте неведомой скорбя,
Пытается лепить себя натужно,
Чтоб быть «как все», что так приемлет свет,
Душою оставаясь безоружным
На много, много, много долгих лет.


***

Ю. Д. Левитанскому

Левитанский чудо сотворил,
Выжав из меня скупые слёзы;
И моё нахальство усмирил
Без жеманства глупого и позы.

Знаете, обычно я навзрыд,
Поджимая губы тонкой дужкой,
А затем презренье семенит
Мерзкою коварною подружкой.

Море слёз не стоит ни одной
Из слезинок выжатых Поэтом –
Он мне стал как будто бы родной,
Поделившись горечью и светом.

Он мне стал, ну, как бы вам сказать –
Чем-то вроде Вечного Огня –
О котором плохо забывать
В сумраке размеренного дня.


***

Дом, в котором ты не живёшь.

Послать бы к чёрту мрачных лжепророков;
Расправить крылья, праздник сотворя;
Стрелою взвиться и, увидев Бога,
Сказать ему: «Ну, здравствуй, вот и я»!
А вишни так же гнуться у порога;
Напор желаний ветра чужд и глух;
И взгляд пустынных комнат странно сух –
Он словно утверждает, вздёрнув плечи,
«Ты больше не живёшь, свободный дух».


***

Сердца выпитого до дна
Боли доверять не спеши;
Затаись, посиди в тиши,
Отдышись.
Чтоб потом опять,
Развернувшись в коконе,
Крылья отрастив,
Улететь резвиться в небо
И мгновеньями любви
Жизнь земную снова славить
До сияющей зари!


***

Восток и запад здесь связались в узел;
Они несли меня как два крыла.
И мир никто бы для меня не сузил –
Нет пропасти, а небо – не скала.


***

В ночи выскакивает страх.
Обыкновенно – лютым зверем:
В когтях, клыках, хвостах, усах…
И начинает биться в двери;
Скребётся в окна; из щелей
Глядит лукаво и спокойно. –
Ты молока ему налей!
Ну, вдруг он кот в душе невольно?


***

Когда не пишутся стихи.

Ни проблеска, ни трепета, ни точки,
Ни крохотной, всегда случайной, строчки –
Всё тишь да благодать, а я не рада…
Спокойствие размеренного яда
Вливается мне в душу обречённо,
Как сплетница-старуха увлечённо
Мне на ухо зудит и шепчет снова
О том, что я глупа и бестолкова,
А главное – с сегодня не творец.
А стало быть, прижизненный мертвец.


***

Наши взгляды, наши вкусы,
Недостатки и искусы
Так похожи, будто мы
Две зеркальных стороны,
Что ведут, ведут куда-то,
Путешествуя в себя,
Все пороки и заплаты,
И дела свои любя.


***

Х. Х.

На вас восторженно глядела –
Какой огонь! Какая страсть!
Какая жажда жизни, дела!
О, мне б со стула не упасть!

Ах, чёрт меня! Но стало ясно,
Что будь ровесником моим,
Пускай и ветрено-напрасно,
За ним бы бегала одним!
(6.11.2010г.)


_______

Я солгала. И бегать за мужчиной
Не стала бы во веки я, друзья.
Минутная восторженность причиной
Виной тому явилась, но, язвя,
За нею злая правда прихромала
И прикусить заставила язык.
Но рада, что себя не понимала –
Мой стих лишь потому и многолик,
Что я непредсказуема ужасно –
Сама себя и то предугадать
Я не могу. И это ненапрасно.
Как ненапрасна рифмы благодать.
(8.11.2010г.)


***

Поэтам девятнадцатого века.

Клянусь, ребята, я не подведу!
Поэты девятнадцатого века,
Разделим нашу общую беду;
Восторженно прославим человека –
Того, какого стоит прославлять;
Кого не стоит – обойдём молчаньем;
И долго нашей музой удивлять
Мы будем всех и рифмою звучаньем.


***

Ты гибнешь, гибнешь, но пока
Мне ничего не сделать с этим;
Приветы шлю издалека
И занимаюсь делом третьим;
Пока ещё не грянул гром
Зачем спешить? Неторопливо
Я размышляю о другом
И допиваю банку пива;
Жестянка руку тяготит
И наливает мысли хмелем –
А в них такая боль сидит,
Что дни равняются неделям!
Так жив ли ты, мой бедный друг?
Из жизни выпал я на вечер.
Но всё же слышал этот звук,
Что лёг безумием на плечи.
Я не пришёл, я опоздал.
И всё вокруг скаталось комом.
Но как же я не угадал
В лице, как зеркало, знакомом,
Печати тайной, смерти знак?!
Ты погибал, а я – предвидя! –
На страх надеялся, дурак,
Тебя за слабость ненавидя!..
Теперь осталось лишь оно –
Твоё предсмертное дыханье;
И опустевшее окно;
И жалкой мысли трепыханье:
«Ты гибнешь, гибнешь, но пока
Мне ничего не сделать с этим;
Приветы шлю издалека
И занимаюсь делом третьим;
Пока ещё не грянул гром
Зачем спешить? Неторопливо
Я размышляю о другом
И допиваю банку пива…»


***

Есть в этом что-то от блаженства –
Несовершенство совершенства,
Незавершённое кино…
Эх, поздно!
Спать пора давно.


***

Я так люблю как будто невозможно:
Я ревности нисколько не таю,
И счастливо, а вовсе не тревожно,
Твои я взоры нежные ловлю.
Они не мне, они другой богине
С твоей душою все принадлежат;
Но знал бы ты как рада я отныне
Лишь потому, что ты безмерно рад!


***

Мне кажется, вот только напишу –
И обернутся строчки ерундой!
Но этого себе не разрешу
Я ни за что – ни с пьяною звездой,
Ни трезвая, ни добрая, ни злая,
Ни мёртвая, тем более – живая!
Ну, вобщем, никогда, нигде, никак
Не напишу и слова просто так!
Лишь только к месту, к делу, к обстановке –
Ведь так и шьют из фантиков обновки!
Ведь так и пишут лучшие вещицы!
А остальное – просто небылицы!


***

Вне суеты, в миру походном,
На фоне зимнего холста,
Болтаясь в теле инородном,
Я живо вспомнила Христа.
И там, где поля храм безбрежный
И купол неба безмятежный,
Стоящий много тысяч лет,
Вдруг утонули все печали
И солнца ноты зазвучали
Забытым словом «Назарет».


***

Всё правильно; и я в себе волнуюсь
Не просто так, а к истине спеша.
И чувства ведь не даром встрепенулись –
Есть ложь, но ложь, увы, не хороша!


***

Рабиндранат Тагор – ты был мужчиной
Среди иных, докучливых, мужей!
Ты восхитил своею писаниной
Меня, хоть я велась на алкашей!
Какое дело – лучшего прославить!
И Пушкину блистательный привет
Хотелось пуще прежнего отправить
Когда во мне проклюнулся поэт!
Высоцкому, сгорая от восторга,
Кропала я бессмертные стихи…
Тебе же говорю: «Не надо торга!
С тобою все сравнения плохи»!
Я не могу оценивать твой слог
Поскольку перевод, увы, с изъяном;
Но в мудрости ты верно полубог –
Её не исказить и обезьянам!


***

Такая безысходная печаль –
Как будто ангел был на землю брошен.
Но мне тебя воистину не жаль.
Желаю только, чтобы днём хорошим
Свою тоску по небу утолил
И душу мимоходом окрылил!


***

Тебе простила бы, не глядя,
Все семь грехов и неспроста:
Ты, со своею музой сладя,
Вернул мою с пути поста.


***

Стекло ночного неба холодно…
Эх, пальцем постучать! Да не дотянешься.
Привет от Бога? – Ну, поэт, останешься
Ты допивать в аду своё вино!
Так говоришь, что спьяну померещилось?
И звёзды не хватались сгоряча?
Зачем тебе пророчилось и вещилось?
Чтоб ты плевал на нас из-за плеча?!


***

– Отчего ты рифмуешь стихи?
Ведь в последнее время глухи
Стены мира и рокот толпы
Отрицая, сметает столпы
Не такие, повыше, чем ты…
– Невесёлые Музы черты
Лист пятнают с проворством блохи…
– Но зачем же ты пишешь стихи?..
– Да затем что они хороши!
И потом, ведь они – для души…


***

Тиму Роту

В голове остался только свет,
Исходящий, видимо, от Бога.
И перерождение ван Гога,
Предопределяясь сотню лет,
Вдруг запечатлелось как ожог
На киношной выверенной плёнке,
И твой взор безумного ребёнка
Так порой мучителен и строг,
Что, склоняя голову пред ним,
Понимаешь – лучше быть безумным,
Чем таким обыденно-разумным
Как другие. Пусть неутолим
Твой порыв и смерти переплёт
По тебе уже с рожденья плачет –
Всех земля когда-нибудь запрячет,
Но душа отправится в полёт.


***

Прогрыз я булочку насквозь,
А в булке спал червяк.
Мы разбежались тут же врозь
И всё же я никак,
Никак не мог,
Хоть я хотел,
Понять, зачем чудак
В той славной булочке сидел,
И выжил в печке – КАК?


***

В честь Омара Хайяма.

Хайям, ты на меня наводишь скуку
Как пройденный назавтра тот же день.
Плевала я на всю твою науку!
Хвала богам – не ты придумал лень!
Я лень люблю, а скуку презираю.
Я с ленью коротаю день за днём.
А в скуку я и близко не играю,
Как не играют умницы с огнём.


***

Ты можешь не понравиться отцу
И матери, и брату – Бог со всеми!..
Но я с тобой одним пойду к венцу
И ты один внесёшь меня в те сени,
Где будет дом наш – только мой и твой,
И детский смех его наполнит кстати;
Черта у моря – пляж – закат – прибой…
А времени для ссор у нас не хватит.


***

Что ж, музы нет.
Сомненья, в самом деле,
По этому вопросу отлетели.
Но лучше бы она ко мне зашла
Пока я вон из дому не ушла.


***

Ах, какой мы будем парой!
Примеряла я фату
И пред зеркалом лукаво
Улыбалась поутру.

Все восторженно вздыхают:
«Укротил тигрицу он»!
И доподлинно не знают –
Может это только сон?

Ты же, милый, успокойся.
Не к лицу нам суета.
Лишь ленивая небрежность
От усов и до хвоста.


***

Х. Х.

Вы все смеялись и душа из тела
Рвалась, как дикий зверь, наперекор
Всем смыслам жизни. Дайте же из дела
Мне нынче выйти выстрелом в упор.
Я умереть хочу. Не надо лести.
Не надо мне восторгов неземных.
Вся жизнь моя была лишь делом чести,
А в смерти я не лучше остальных.


***

Не маг, не чародей и пальцем в небо
Ты не попал, хоть тщился много лет.
Вот строк твоих унылых корка хлеба…
Оставь заботы… Ты – дурной поэт.
Ты нищий, но стоишь за славой смело;
И медяки в котомку подают
Те, что стихами опьяняют тело,
Не отличая чуда от причуд.


***

Она любила запах табака;
Глазами цвета чая или виски
Она на мир глядела свысока;
Ей люди были чужды; и не близки
Их шум и гам, и блеск, и мишура…
Её совсем иное занимало.
И, зная золотые номера,
Она всегда по-крупному играла –
Играла жизнью, смертью и судьбой;
Плевать она хотела на изъяны;
И, упоенно-гордая собой,
Не верила ничуть в самообманы.


***

Про кота.

Он был обычный кот квартирный.
Как все обычные коты,
Он был всегда довольно смирный,
Живя вдали от суеты.
Диваны с креслом грел часами,
На кухне песни распевал,
Хвостом гордился и усами,
И никогда не унывал.
Но вот каким-то днём ненастным
Он вдруг собрался погулять,
Сочтя поступок ненапрасным,
Всего-то – косточки размять!
Вильнул за угол хвост небрежно,
Сдавили горло пальцы нежно:
«Ага, попался, наконец»! –
Был приговор. «Отстань, подлец»! –
Хрипел несчастный кот квартирный,
Но, как всегда, довольно смирный…
Ведь он не знал, хоть задыхался,
Что это вовсе не предел!
Нет, жалко б он не трепыхался,
Когда садист на нём сидел!
Он озверел бы в то мгновенье
Когда увидел сталь ножа…
Но было поздно.
Откровенье!
Кот, задыхаясь и дрожа,
Вдруг озверел. Как полоумный,
До кости пальцы прокусив,
Рванул домой. И мчал безумный,
И кровью землю оросив,
Влетел израненный в квартиру
Без уха правого, хвоста…
На том безудержную лиру
Я оставляю. Быль проста:
Мой папа, зайдя в аптеку для животных, услышал эту историю от хозяйки кота, лишившегося во время обычной прогулки хвоста и уха, для которого она в тот день покупала обезболивающее. Я понимаю – история ужасная, но не написать стих я не могла.


***

Мы ходим там, где нет дорог.
Мы гоним всех во славу чуда.
И видим как бессмертный Бог
Благословляет нас оттуда.


***

Не та женщина.

Всё бесполезно и напрасно –
Он не полюбит, хоть умри!
Взирая гордо и бесстрастно,
Как будто требует – замри
Любовь и суетная лира!
Замри безумная мечта!
Не мастери себе кумира
Когда ты женщина не та!


***

Стряхни с себя все песни и слова,
Чтоб тишина струною зазвучала.
И вот тогда-то, с самого начала,
Ты обретёшь на музыку права!


***

Шедевра сверху мне не кинут,
Хоть я нуждаюсь в рифме дня.
Поэт был музами покинут –
Вот так опишите меня,
Когда вернётся вдохновенье
И для меня воскреснут вновь,
На это краткое мгновенье,
И жизнь, и слёзы, и любовь*.
________________________

*«Я помню чудное мгновенье…» А.С. Пушкин.


***

Я никогда вам не прощу
Высокомерного молчанья!
На недеяние ропщу;
На неприступность изваянья.
За то, что вы, без лишних слов,
Меня унизили гордыней
Я утверждаю – вы отныне
Достойны звания ослов!


***

Реверанс Петрарке.

Петрарка никому не сделал зла.
Он просто день и ночь любил Лауру.
Никто на шее не вязал узла
Его стихами похмелившись сдуру.
И этот благодарный реверанс
В моём лице от многих поколений
Примите как отчаявшийся шанс
На полуправду, милый плугений.

Гениальность Петрарки заключается вовсе не в том, что он писал замечательные стихи, а в том, что, будучи поэтом, он никого не свёл в могилу своими стихами.


***

Подснежник – умирающий малыш –
Тебя мне подарили в день погожий,
В стаканчике потуплено стоишь
С оттенком обречённости, но всё же
Ещё ты дышишь; нежный аромат
Ещё напоминает странным людям,
Что самой величайшей из наград
Есть только та, что вечно жить не будем.


***

В честь Д. В. Давыдова.

Чёрт знает, как его читать…
Зато уж точно – от души!
Ну, что ж – гусар! Ни дать, ни взять.
Стихи? Задором хороши!


***

В честь Олдоса Хаксли.
(См. его роман «О дивный новый мир».)

Он мастер не пера, а афоризма;
Но это, разумеется, не дело –
С чертами утончённого садизма,
Шекспира переписывать умело.


***

В честь М. Ю. Лермонтова.

Какая дрянь его стихи!
Не серость! Только боль ужасна
От этой дьявольской трухи,
В которой рифма безобразна.
И пусть клевещут на меня,
Что, мол, поэтов не ценю я…
Да я б за рифму из огня
Не то, что царство за коня, –
Полжизни б отдала, ликуя!
Теперь судите, как могу
К поэтам срамным относиться –
Мне остаётся лишь беситься
Стихом ответствуя врагу.


***

Поэта можно в переводе
Читать спокойно и легко,
Когда, не думая о моде,
Он рассуждает широко.


***

Я знаю, сейчас вы не спите,
Хоть близок полуночный час,
И мысленно мне говорите
О чём-то тревожащем вас.

И стих мой летит, замирая,
Порадовать в то же мгновенье;
И слёзы с ресниц утирая
Дарует вам силу забвенья.

Я буду мерцать очень долго –
Чарующей жизни комочек –
И властью осеннего слова
Вам чуть напевать между строчек.


***

Поздравлялка к 14.05.2010

Тимка Рот лежал в пелёнках
Сорок девять лет назад
И не ведал, что на плёнках
Красоваться будет рад.
А сегодня Тима Рота
Поздравляем с Днём Варенья!
Это милая забота;
Это редкое везенье.
И в восторге небывалом,
Сочиняя свой привет,
Пожелаю я немало:
Чтобы жил до сотни лет,
Обходясь без докторов,
Вобщем, чтобы был здоров;
А ещё чтоб счастлив был
И с девчонками дружил!

Ложечник Светлана (Бешеная тюлька).