Приемы ХОЛЛИСТОКА 2. Уходящая звезда.

27.06.2010 — 5.09.2010
 
Макс Роуд
 
Приемы Холлистока.
                                         Уходящая звезда. Алмаз Холлистока.
 
                                                  Глава первая.
 
 
  — Приехали! — Масси раскинул руки и плюхнулся на диван.
Холлисток рассчитался с носильщиком, который принес их чемоданы, и закрыв дверь, обернулся на своего помощника.
— Устал?
— Да, немножко. — Масси вздохнул. — Но признайтесь, есть от чего. Последние три дня у нас выдались о-го-го!
— Ну, теперь мы можем немножко расслабиться, — Холлисток снял с себя пиджак и подошел к бару. Выбрав бутылку коньяка, он поставил ее на стол, а затем снова посмотрел на Масси, с улыбкой подняв указательный палец. — Но только немножко!
— Ну, это понятно! — тот встал, и вынув из буфета пару бокалов, поставил их рядом.
Пока Холлисток открывал коньяк, Масси подошел к окну и раскрыв его, высунулся наружу :
— Первый раз нахожусь в отеле на двадцатом этаже. Красиво, конечно, но за такую цену мы могли бы и апартаменты снять.
— Мы здесь ненадолго, — Холлисток, держа в руках по бокалу, тоже подошел к окну и встал рядом. — Когда будет нужно, снимем и апартаменты.
Передав один бокал Масси, он с удовольствием подставил лицо свежему майскому солнцу. Разом выпив свой коньяк, Масси оглядел панораму города :
— Симпатичный город, этот Кельн. Вы меня когда научите говорить по — немецки?
— Вечером! — Холлисток сделал маленький глоток. — Уже собрался в ночной поход?
— Так, а что бы и нет?! — Масси потянулся. — Надо же посмотреть, что, да как.
— В борделе двух не бери. Я тебя знаю, Масси Грин. Будешь пьяный, обязательно покусаешь одну, а вторая увидит и вопить начнет. Помнишь, например, Рим, что там было? Так что будь осмотрительнее, и не геройствуй в незнакомых местах. Успеется еще.
— Слушаюсь, герр Генрих! — засмеялся Масси.
     Сегодня, 29 мая 1987 года, Генрих Холлисток и Масси Грин приземлились в аэропорту Кельна, прибыв первым утренним рейсом из Мадрида. Им пришлось полночи провести в Барахасе в ожидании самолета, потому что Генрих, вначале собиравшийся вылететь в Тулузу, внезапно круто изменил свое решение. Он долго бродил по гигантскому терминалу, оставив Масси спать в зале ожидания. Остановившись у окна он смотрел на ночное испанское небо, и его взгляд, бывший до того хмурым и напряженным, постепенно оттаивал. Наконец, приняв решение лететь в Кельн, он прошел к стойке "Люфтганзы" и купил два билета. Разбуженный им Масси, услышав про изменение маршрута не был удивлен, поскольку давно привык к самым различным поворотам в решениях своего шефа. Он знал, что любое подобное изменение связано с делами, в которые его будут посвящать по мере необходимости, а потому встал, взял чемоданы, и не говоря ни слова пошел за Генрихом на регистрацию. Еще в полете узнав, что конкретных планов у Холлистока нет, он немедленно заснул. И вот теперь, когда они прибыли в " Свиссотель" и сняли там шикарный люкс, Масси уже предвкушал грядущие удовольствия, что четко отметил Холлисток, напомнив ему о необходимых предосторожностях. Спустившись в ресторан, они позавтракали, а затем, взяв такси, поехали в город, потому что Холлисток не любил, когда в какой-нибудь стране его сразу принимали за иностранца, едва взглянув на одежду. Его изысканный английский стиль не очень подходил к стремительной германской жизни, а потому, выйдя около большого торгового центра на Бетховенштрассе, они прошлись по всем его этажам, постепенно обрастая покупками. Холлисток приобрел себе ботинки с острыми носами, классические джинсы, черную и белую рубашки, а также легкий черный пиджак. Масси получил итальянский джинсовый костюм, темно-синее поло, и кроссовки "Адидас", занимавшие первые страницы всех модных журналов. Вернувшись в отель они переоделись, и теперь смотрели на себя, стоя перед большим зеркалом у входа.
— Мне нравится! — Масси отступил немного назад. — Я думаю, и в других странах тоже скоро будут ходить точно так же.
— Мода — вещь переменчивая, — ответил ему Генрих. Он осматривал себя сзади, легко достигая этого, поворачивая голову на 180 градусов. — Вот, например, примерно такие ботинки у меня были в 1890, когда мы жили в Филадельфии, а пиджаки похожие еще "Битлз" носили.
— Действительно! — Масси внимательно посмотрел на указанные предметы. — А ведь точно!
— Ну, вот, — Генрих дернул плечами и пошел в гостиную, — видишь, новое — это лишь переделка старого, особенно касаемо моды.
Масси еще минут пять любовался на себя, а когда пришел в комнату, то Генрих уже сидел на диване с бокалом коньяка, и щелкал каналами телевизора.
— Научите меня говорить по — немецки, босс, я же вообще ничего не понимаю! Мы сегодня полдня ездили, а я себя как дурак чувствовал. Все вокруг что-то каркают, а я только улыбаться должен.
— Не можешь до вечера потерпеть? — Генрих прищурившись посмотрел на него.
— Так хоть телевизор посмотреть!
— Ладно, — Холлисток отставил бокал, и сделал знак следовать за собой.
Они прошли в большую спальню, где Масси открыл большой чемодан, и вытащил оттуда одну из книг Холлистока. Он четко знал, какая из трех книг нужна, и что делать дальше, а потому дальнейшие указания не требовались. Пока он этим занимался, Генрих опустил жалюзи и задвинул шторы.
— У меня это будет тридцать четвертый язык, который я знаю, — сказал Масси, становясь на одно колено.
— Да, странно, что среди них нет немецкого. — Холлисток зажег две свечи, и достав кинжал, положил его на стол.
Полистав книгу, он быстро нашел нужную страницу, и водя кончиком лезвия по строчкам, начал читать. Масси повторял все слова, которые, переходя с единого языка, доступного всем, кто соотносился с потусторонним миром, постепенно обретали черты языка Шиллера и Гете. По прошествии десяти минут он уже в совершенстве овладел немецким. Холлисток загасил свечи, и когда они остались в почти полной темноте, протянул Масси кинжал. Тот легонько провел лезвием по запястью, и когда показалась кровь, приложил клинок к ране. Кинжал начал набирать цвет, явственно окрашиваясь золотом, но почти сразу потускнел.
— Авес! — тихо сказал Масси.
— Авес! — Генрих снова взял свое оружие и приложил его к губам.
— Ну, вот и все, — Холлисток принялся упаковывать назад свои ритуальные инструменты, — будешь говорить теперь, как настоящий бюргер из Саксонии, который в жизни не ездил дальше сельского рынка, и не успел набраться иностранных слов.
— Пойду телевизор включу, — Масси посмотрел себе на руку, на которой, впрочем, уже не осталось и следа от пореза, — спасибо!
— Иди! — Холлисток махнул рукой, а сам расстелил плед, лежащий у изголовья, и лег поверх него на кровать.
 
                                                             Глава вторая.
 
          Следующий час Генрих просто лежал, закинув руки за голову. Решение лететь в Кельн возникло у него в тот момент, когда он вдруг понял, что устал. Бесконечная гонка последних лет, когда в мире, вследствие беспримерного развития средств массовой информации, активизировались самые разные силы, бывшие до этого в тени, заставляла его использовать свои силы по максимуму. Псевдо-герои, представлявшие собой самые радикальные группы и секты, вынуждали высшую власть, управляющую миром, постоянно ограничивать их популяцию. Но они все равно множились, завлекая в свои сети все новых и новых членов. Прошли те времена, когда какой-то клан или организация оставались исключительно местечковыми, легко попадая под взгляды полиции. Теперь все больше и больше появлялось организаций, раскидывающих на весь мир свои сети, в которые всегда легко попадались простые люди, так легко внушаемые и управляемые более сильными своими сородичами. Холлисток и другие, действующие, в определенном смысле, как полиция высших, постоянно перемещались по миру, регулируя и улаживая постоянно возникающие то тут, то там, опасные ситуации. Масси, его верный помощник, постоянно следовал за ним, и  их отношения давно стали почти дружескими, не переходя, впрочем, через некоторую грань. У Холлистока было много помощников, но отношения с Масси Грином, длившиеся уже более 100 лет, были наиболее теплыми и простыми. Был еще один — норвежец, Оле Карсен, о котором он наиболее часто вспоминал, но тот умер еще в 1729 году, в возрасте 436 лет, прожив весь свой длинный вампирский век. Масси был еще сравнительно молод, и по своим качествам полностью  соответствовал сверхжестким требованиям, предъявляемым Холлистоком к своим помощникам. Он подбирал людей простых, неглупых, знающих цену жизни и смерти, что было особенно важно в контексте дел, непосредственно ими исполняемых. Холлисток ценил преданность, но в то же время не ущемлял своих помощников ни в чем, когда это не касалось работы. Он позволял им отдыхать и расслабляться, как они того пожелают, но никогда не позволял этого себе. Раньше, более полутора тысяч лет назад, Генрих еще мог устраивать такие гулянки, что уравновешивать сына приходилось его отцу, Вельтону, для чего иногда ему приходилось даже принимать физическую оболочку, что очень нелегко для демона. Генрих попросту не откликался на посылы, идущие к нему из других миров, предпочитая кутить и развлекаться на Земле. Вельтон забирал его, впрочем, не особо ругая, и отправлял на дальние рубежи потустороннего мира, откуда Генрих, или, на вселенском языке, Армор, не мог выбраться самостоятельно. Через некоторое время он забирал его, не без удовольствия наблюдая, насколько меняется его сын после таких ссылок. Иногда Армор жаловался матери, Габриэле, которая, когда-то будучи земной жительницей, как никто другой могла понять его. Однако, и она хотела видеть сына сильным и всевластным, а потому ничего не говорила, и только гладила по голове, прекрасно понимая, что ее мальчик проходит нелегкий период взросления, и скоро он в полной мере оправдал чаяния родителей и учителей. А надо сказать, что учителями у него были лучшие представители трех главных  внеземных миров, и их труды не пропали зря. Армор справлялся с самыми сложными делами, часто непосильными для других. Он мог найти нужного Высшим человека в любой точке Земли или тонкого мира, причем делал это с особым изяществом, чем снискал себе уважение среди Сильных, и некоторое боязливое подобострастие среди равных себе. Он выбрал себе земное имя Генрих, которое настолько прочно закрепилось за ним, что только мать, отец, и Высшие продолжали звать его Армором. В 1492 году он взял себе фамилию Холлисток, которую до этого носил один английский аристократ, благополучно уничтоженный Генрихом из-за непомерных притязаний, появившихся после им овладения магией. С тех пор он и носил это имя, которое в некоторых кругах внеземных миров стало синонимом утонченной справедливой жестокости, свойственной его обладателю. Генрих безукоризненно выполнял возложенные на него поручения, никогда не отходя от собственного стиля. Он не ведал усталости, и даже  желание отдохнуть, возникшее у него сейчас, сформировалось исключительно из за потребности сменить обстановку, и никак не было связано с физическими потребностями организма.
      Его работа и была тем средством, с помощью которого он поддерживал свою неукротимую энергию, ведь только постоянное общение и взаимодействие с людьми позволяло Холлистоку и ему подобным существовать в пределах Земли. Их тела нельзя в полной мере назвать человеческими. Обычная пища позволяла только элементарно питать тело, но дух, который и являлся главной составляющей силы вампира, требовал иных источников пополнения энергии. Рожденные за пределами физического мира, они постоянно черпали энергию от окружающих, беря ее как ментальным, так и самым простым способом, банально высасывая кровь из подходящего человека.  Холлистоку, с его живым и резким умом, наиболее приглянулась для этого роль психолога. Разъезжая по всему миру, он снимал себе большие дорогие квартиры, в которых и принимал посетителей, благо недостатка в них не было. Это достигалось благодаря четко подобранным словам в тексте объявлений, которые Генрих подавал по месту своего очередного пристанища. Дополненные силой магии, его объявления легко доходили до сознания человека, прочитавшего их и действительно нуждавшегося в помощи. 
      Сейчас он собирался в Тулузу, где должна была состояться живая  встреча с представителем Потустороннего мира для получения новых инструкций, но изменил свое решение, решив съездить в Кельн, один из старейших европейских городов, где у него были личные интересы. Генрих соотнесся с тонким миром, где дал задание первой из встретившихся бесплотных сущностей передать по назначению свое пожелание о переносе встречи в Тулузе. Почти мгновенно получив положительный ответ, он резко открыл глаза и крикнул :
— Масси!
 
                                                          Глава третья.
 
— Да, босс! — Масси заглянул в приоткрытую дверь.
— Можешь радоваться, у тебя будет почти два дня на развлечения.
— Вот как! — заулыбался тот. — А что случилось?
— Я уезжаю.
— Можно спросить, куда?
— Можно, — усмехнулся Холлисток, — в пригород Бонна. Чтобы предвосхитить дальнейшие расспросы, скажу, что там находиться мое второе хранилище. Ты о нем не знаешь еще, я сам там не был больше 300 лет.
— Денег мне оставите тогда? — вкрадчивым голосом спросил Масси.
— Оставлю, — Генрих встал с кровати и подошел к шкафу, — сколько хочешь?
— Судя по местным ценам, тысячи в три марок я уложусь.
— Только еще раз повторю, много  людей не кусай, — Холлисток достал из кармана пачку банкнот, — не срывайся, Варфоломеевская ночь мне тут не нужна. Вот тебе три тысячи.
— Хорошо, — спокойно ответил Масси, кладя купюры в карман джинсов. — Вы когда уезжаете?
— Через час.
— Что- нибудь вам нужно еще?
— Ничего, — Генрих покачал головой, — можешь быть свободен.
      Через полчаса Холлисток уже направлялся к вокзалу. Он никогда не был требователен к средствам передвижения, оставляя людям чванливо хвалиться машинами и яхтами, а потому вполне удовлетворился метрополитеном. На вокзале он сел в пригородный поезд, и через два часа уже был на месте. Он вышел на тихой станции, сплошь окруженной полями и перелесками, в которых уютно помещались небольшие поселки, которыми столь богата Германия. Был теплый майский вечер, и при абсолютном отсутствии ветра запахи расцветающей природы казались особенно сильными и богатыми. Холлисток оказался единственным, кто вышел из поезда, и оглядевшись, он просто спрыгнул с платформы и бодро зашагал в сторону леса. Когда-то он сделал себе тайник в местном замке, и сейчас направлялся к нему, абсолютно уверенный в сохранности своего богатства, на которое наложил сильнейшее охранное заклинание. Конечно, здесь многое изменилось, но в то же время Генрих узнавал местность, до которой так и не добрались руки человека. Пройдя через овражек, он пошел через поле, засеянной молодой пшеницей, и увидел вдалеке то, что искал.
         От самого замка мало что осталось, хотя даже руины выглядели мощно и целостно. Сохранилась часть восточной стены, ротонда и въездные ворота. Фундамент почти не пострадал, и только посередине зияла глубокая воронка от попадания бомбы во время войны. Холлисток обошел замок вокруг, одновременно вспоминая историю своего появления здесь. В 1668 году он приехал сюда к женщине, которая, будучи дочерью местного маркграфа, пригласила его, чтобы Генрих помог ей разобраться с двумя женихами, слишком рьяно претендовавшими на ее руку, и одновременно, на богатое приданое. После того, как оба бесследно исчезли, случилось то, что и должно было произойти. Владелица Вайсберга, а именно так назывался замок, страстно влюбилась в своего спасителя, и даже некий бременский дворянин, которого она сама видела до этого в роли собственного мужа, перестал ее интересовать. Холлисток не отвергал ее любовь, но одновременно продолжал держать некую дистанцию, что впрочем, только способствовало их роману. Графиня всеми путями старалась заполучить его, и согласна была ждать, сколько потребуется. Генрих периодически наезжал в Вайсберг, жил тут месяц-другой, даря его хозяйке самые незабываемые впечатления, а затем снова исчезал, оставляя ее жить только ожиданием следующей встречи. На самом деле, он просто использовал ее, потому что ему приглянулись глубокие замковые подвалы, куда он и начал постепенно свозить зарабатываемые им драгоценности. В ночи он встречал своих гонцов, привозивших ему небольшие ящички с золотом и камнями, которые Генрих стягивал сюда из временных хранилищ, расположенных по всей Европе. Через 12 лет хранилище оказалось заполненным, и он закрыл вырытое помещение каменной плитой, после чего запечатал его страшным заклятием, убивавшим любого, кто приблизится к разгадке его тайны еще раньше, чем это произойдет.
          Графиня постепенно старела и Генрих, который пользовался ей, но, одновременно делал это по-возможности честно, тоже немало ей отдавая, решил ее женить. Он придумал историю об Америке, куда его вынуждают ехать дела, и после двух дней уговоров и убеждений он уехал, оставив женщину тому самому дворянину, который за эти года успел уже жениться и овдоветь. Больше никогда он не был здесь, постоянно странствуя по миру, и вот сейчас, по прошествии стольких лет, Холлисток снова очутился в Вайсберге. Быстро темнело, и он пошел по тропинке, ведущий к небольшому поселку, видневшемуся неподалеку. Ему требовалась свежая кровь, чтобы обрести необходимую силу, нужную для открытия тайника. Вскоре Генрих нашел то, что искал. Стайка молодежи, кучковавшаяся около одного из крайних  домов, как нельзя лучше подходила для дела. Прождав в сторонке около часа он увидел двух девушек, отделившихся от общей группы. Обойдя дом, они подошли к большим деревьям и скрылись за ними. Холлистоку потребовалось несколько секунд, чтобы преодолеть тридцать метров, отделявшие его от них. Обнаружив их сидящими за деревом, он легким ударом в точку, известную ему одному и находящуюся в области правого плеча, заставил одну девушку сразу заснуть, а другой, прежде чем она успела что-либо понять, зажал рот, и повалив на землю, впился зубами в шею. Ему понадобилось сделать только несколько больших глотков свежей молодой крови, чтобы насытиться, и почувствовать, как по его собственным венам идет горячий поток. Он аккуратно положил девушку набок, провел ей рукой по ране, сделав ее почти незаметной, и оставив им две минуты, чтобы прийти в себя и вернуться назад, так ничего и не заметив, быстро скрылся в темноте, даже не запомнив лиц своих жертв.
 
                                                           Глава четвертая.
 
    Снова подойдя к развалинам замка, Генрих остановился в том месте, где когда то была западная стена. Именно там раньше находилась тяжелая дубовая дверь, ведущая в подвал, за которой начинался крутой земляной спуск. Там внутри, среди замковых запасов, Генрих и вырыл себе в углу тайник. Ему потребовалась для этого недюжинная вампирская сила, из-за чего пострадал местный пастух, которого только под вечер, еле живого, нашли крестьяне, обеспокоенные отсутствием недоеного стада. С помощью его крови Холлисток справился с работой за десять минут, работая лопатой и ломом, держа их в руках одновременно. Сделанная им в каменистом полу яма имела строго квадратную форму, а когда Генрих выложил ее изнутри кирпичом, то аккуратный тайник заставил даже своего создателя залюбоваться выполненной работой. Сверху он положил тяжелую каменную плиту, заблаговременно вытащенную из основания здания, присыпал землей, а затем наложил легкое заклинание, не дающее чужому глазу увидеть следы его работы. И вот теперь он стоял в том самом месте, задумчиво глядя на груды камня и земли, возвышавшиеся на месте рухнувшей стены, которая погребла под собой все, включая и проход в погреба.
        Вздохнув, Холлисток снял с себя верхнюю одежду, посмотрел на молодую луну, висевшую справа от себя, а затем стал резкими упругими движениями отворачивать и отбрасывать в стороны гигантские спрессованные валуны, представлявшие собой остатки стен. Покончив с этим делом за невероятные четыре минуты, Генрих вдруг остановился, затем сел на корточки, весь напрягся и словно вывернувшись наизнанку, мгновенно превратился в огромного черного волка. После этого он начал мощными лапами со стальными когтями рыть землю, отбрасывая ее далеко назад. Со стороны могло показаться, что в замке работает какой-то механизм, настолько резкие звуки раздавались при этом. Лапы мелькали с такой скоростью, что их не было видно, их трение о землю и лязганье когтей о камни создавали впечатление работающей шлифовальной машины. Конечно, все подвалы были засыпаны, их перекрытия обрушились, похоронив некогда огромные двухсотметровые сооружения с высокими потолками, но Генриха Холлистока ничто не могло остановить. За двадцать минут он вырыл проход, которые полсотни профессиональных рабочих со специальной техникой не сделали бы и за три дня.
               Закончив свою работу, он уперся в ту самую плиту, за которой таились его сокровища. С ними ничего не могло бы случиться и за гораздо более долгий срок, пусть даже сотни метров камня возвышались бы сверху, но ему во что бы то ни стало хотелось посмотреть на драгоценности, каждое из которых навевало связанные с ним воспоминания. Генрих выбрался наружу через сделанный им пологий лаз, по-собачьи основательно отряхнулся, и резко распрямившись, принял свой обычный вид. Одевшись, он опустился перед проходом на одно колено, и зашептал диковинные слова, означавшие собой временную смену заклятия, которое могло коснуться даже наложившего его. Конечно, речь не шла о смерти, но возможность поднятия плиты представлялась при этом делом почти бесполезным. Холлисток прекрасно помнил нужные слова, поскольку не так и редко пользовался ими, заставляя временно расходиться заклятия, наложенные им самим, или другими. Для полного исчезновения охранных сил требовался целый ритуал, и его проведение заключалось в ряде действий, не всегда возможных в той, или иной ситуации. Поэтому, достаточно простое обращение к этим силам, подкрепленное собственным именем Холлистока, всегда действовало на них, заставляя временно отступить. И сейчас, как только Генрих произнес последние слова, на камне проступила синяя волна, сделанная когда-то им самим, что означало, что путь свободен.
        Генрих поднялся на ноги и быстро пошел вниз. Почти не напрягаясь, он сдвинул двухсоткилограммовую плиту вместе с окружавшей ее землей и наконец увидел то, к чему стремился.  Все было точно в таком же виде, как и 300 лет назад. Аккуратные ящички из дорогого красного дерева лежали плотно прижавшись друг к другу. Достав первый из них, Холлисток сдвинул золотую защелку и откинул крышку. Запустив пальцы в его драгоценное содержимое, он вытащил целую связку золотых цепочек, и залюбовался игрой лунного света, заигравшего на их кольцах. В следующем ящичке помещались кольца с сапфирами, в третьей с изумрудами, в четвертой с бриллиантами. В пятом и шестом хранились бриллиантовые ожерелья и бусы из жемчуга всевозможных цветов. Холлисток трогал каждую вещь, и сотни связанных с их получением ситуаций, возникали перед ним, оживляя давно забытые картины прошлых столетий, свидетелем которым был теперь только он один. Генрих взял себе несколько вещиц из каждого ящичка, а остальное уложил на прежние места.
      Оставался последний ящик, но именно он стоил всех, и именно из-за него Холлисток предпринял это путешествие. В нем хранилось восемь бесценных камней, каждый из которых сделал бы честь любой королевской короне, несомненно оказавшись под первым номером в россыпи ее украшений. Холлисток открыл маленький защелкивающийся замок и его глазам предстали восемь коробочек, обтянутых шелком и бархатом. Он открывал их по очереди, восторгаясь сокровищами, владельцем которых был он один. Крупный бриллиант, который он называл "Кирпич", из-за его характерной формы, он взял с собой, положив его во внутренний карман пиджака. В последних двух коробочках хранились два самых ценных камня из его коллекции. Это был шикарный алмаз " Уходящая звезда", становившийся желтым в первых лучах солнца, появляющихся, когда день и ночь еще только решали, кому быть, а кому пора уходить, и круглый сапфир "Дьюр", размером с мячик для настольного тенниса, из-за которого в 3 веке была настоящая война в Азии, унесшая до пятидесяти тысяч жизней, когда два царя решали, кто им будет владеть. Владеть им стал Армор, Генрих Холлисток. Однажды он появился во дворце победившего царя, чтобы забрать этот камень в обмен на человеческое бессмертие, которое тот просил. Царь перестал быть царем, но прожил еще без малого три столетия, просто скитаясь по миру и наслаждаясь своей новой вампирской сущностью.
        Холлисток хотел насладиться великолепием камней, и положить свои сокровища назад, но открыв первую коробочку он словно окаменел. "Уходящей звезды" в нем не было! Постояв так полминуты, он резким движением отбросил бесполезную коробку в сторону, и открыл последнюю. "Дьюр" был на месте, такой же великолепный как и всегда. Ничего не понимая, Генрих даже сел на близлежащий камень, стараясь сосредоточиться. Он точно помнил, что камень был здесь. Да и окажись он в мире людей, если бы Генрих, например, как-то умудрился потерять его, то этот камень уж точно бы не пропал, и где-нибудь обязательно проявился, дав таким образом знать о себе своему единственному законному владельцу. Он имел несколько магических свойств, главным из которых было появление винторогого демона Уразы, который оживая и облекаясь в плоть, мог сводить с ума всех людей, находящихся в поле его зрения, заставляя их вытворять невероятные вещи. Также "Уходящая звезда" обладала способностью привлекать к себе солнечный свет, заставляя его проникать даже через облака. Генрих получил этот камень из рук короля вельфов Оттонга, который нашел его в куске янтаря, найденного возле его столицы и принесенного королю неким лучником, собственно, и нашедшим сокровище. Король не смог справиться с камнем, по неосторожности вынув его на рассвете и этим разбудив Уразу. Потеряв половину своих людей он не знал уже что и делать, но появившийся вдруг Армор, посланный своим отцом им на помощь, быстро разрешил проблему, приказав Уразе уходить именем одного из Высших. В благодарность Оттонг отдал камень, который Армор попросил у него в награду, сильно радуясь, что так легко отделался, и с тех пор Холлисток стал его единственным владельцем.
       "Уходящая звезда"  входила в десятку камней, объединение которых наделяло их владельца огромной силой. Достаточно было заиметь все десять, положить их в ряд, согласно определенному порядку, и камни образовывали цепь, горящую холодным красным пламенем, позволяя своему владельцу воздействовать практически на всех обитателей физического мира, используя их по своему усмотрению. Также демоны, служащие одному определенному камню, становились все вместе на Земле страшной силой, подчиненной приказам владеющего магической цепью. Цепь была создана в незапамятные времена для отражения атак со стороны других миров, стремящихся установить свой контроль над Землей, и только Вечный Мир позволил расковать ее звенья. По уговору камни были розданы самым надежным представителям этих миров на Земле, и периодически переходили из рук в руки, когда даже самые крепкие из них вынуждены были уходить назад, повинуясь неумолимому течению времени, уничтожающему их физическую сущность.
        Камень охраны должен был лежать рядом с камнем атаки, камень силы рядом с камнем защиты, камень власти рядом с камнем мудрости, камень зла рядом с камнем добра, и наконец, камень жизни рядом с камнем смерти. Никогда после такая цепочка не была создана, и отдельные попытки ее связать пресекались жестко и быстро. "Уходящая звезда" была камнем силы, и Высшие, зная Холлистока, без сомнений доверили ему возможность обладать им, после того, как его предшественник закончил время своего пребывания на Земле.
       И вот теперь это сокровище исчезло. Все остальное было Генриху уже неважно, и он, сложив назад свои коробочки, задвинул плиту на место, и проведя над  ней руками, снова активировал заклинание. Затем, начав было закладывать сделанный проход камнями, он отодвинул один из них и подобрал шелковую коробочку, в которой лежал камень, и которую он бросил в сторону в порыве гнева. Затем, не особенно заботясь о приведении места в порядок, он бросил еще парочку больших  фрагментов стены сверху своего тайника, зная, что никому и в голову не взбредет предположить, что тут происходило. Достав из кармана маленькую пачку влажных салфеток, он привел себя в порядок и медленно пошел к станции.
 
                                                            Глава пятая.
  
         Уже начинало светать, и не доходя до полустанка метров пятьсот, Холлисток сел на скамейку в небольшой беседке, которую поставили жители местных поселков прямо у дороги. Педантичные немцы предусмотрели, что если кому-то надо идти пешком, то его может застать в пути дождь, или человек просто устанет, и расставляли подобные беседки вдоль всех пешеходных и автомобильных дорог. Генрих решил подождать первого поезда здесь, и не только чтобы не привлекать лишнего внимания, но и чтобы произвести некие действия, находясь пока в непосредственной близости от места пропажи камня. Закрыв глаза, он абстрагировался от действительности и выйдя в тонкий мир, постарался проследить, кто мог подходить к тайнику. Ему было понятно, что это не дело рук человеческих. Такое мог совершить только некто, обладающий огромной магической силой, и помимо этого знающий, что искать.
         Не так много околочеловеческих или бесплотных сущностей знали о камне, и еще меньше о месте его хранения. Холлисток проходил сейчас через года, мгновенно отсматривая все происходящее день за днем. События мелькали со сверхзвуковой скоростью, но пока все было тщетно. Он видел постепенное складывание обломков в замка в монолит, видел попадание авиационной бомбы в полуразрушенное здание, когда в нем находился штаб отступающей германской пехотной дивизии, видел его красивым и величественным, каким он был еще в начале века. Камень все время  был на месте, Генрих не сомневался в этом, а потому он прекратил эти свои поиски, и открыл глаза. Уже совсем рассвело. Он вышел из беседки и пошел к станции, продолжая думать о своей проблеме. То, что путешествие через время, совершенное в тонком мире, где этого времени нет, ничего не дало, только в очередной раз укрепило его во мнении, что кражу совершил некто, хорошо знающий его самого и его тайны. Таких Генрих насчитал шестьдесят четыре фигуры, что было немало. Предстояла долгая работа, требующая больших физических и материальных затрат, в этом сомнений не было. Подойдя к кассе, он собирался купить обратный билет, но тут его взгляд упал на карту, висевшую рядом с расписанием, и внезапно изменив первоначальное решение, он купил билет до Бонна. В ожидании электропоезда он просто сидел на перроне, и постепенно лицо Холлистока принимало особое жесткое выражение, хорошо знакомое близко знающим его, и которое не предвещало ничего хорошего.
     Приехав в патриархальный Бонн, Генрих снял номер в первом попавшемся отеле на Колльманнштрассе, проходящей неподалеку от вокзала, и как только зашел в номер, сразу снял трубку телефона.
— Доброе утро, с вами говорит "Свиссотель"! — раздался оттуда приятный женский голос.
— Доброе утро. Посмотрите пожалуйста, в 89 есть постоялец? Меня зовут Генрих Холлисток, я всера снял у вас этот люкс, там должен быть мой помощник.
— Одну секунду, пожалуйста…Да, ключ забрали полчаса назад. Вас соединить?
— Да.
— Говорите!
В следующее мгновение в трубке послышался заспанный голос Масси.
— Алло!
— Спишь? — Генрих усмехнулся. — Хорошо погулял?
— Доброе утро, босс! — Масси говорил вполне внятно. — Все было супер! Мне вообще нравится все немецкое.
— Не хулиганил сильно?
— Немножко…ну как удержаться, немецкие женщины такие сладкие и горячие! А вы, собственно где, босс? Что случилось?
— Ничего хорошего! — Холлисток посмотрел в окно, откуда виднелся старинный дом на противоположной стороне улицы. — У нас появилась работа, так что приезжай сегодня в Бонн.
— А это где? — Масси слабо представлял географию.
— Близко. Поедешь в район Мюльхайм, сядешь там на вокзале на поезд, и через два часа будешь на месте. Я живу в отеле на "Глос", на Колльманнштрассе 14.
— Когда выезжать?
— Если очень надо, можешь поспать до одиннадцати утра и тогда ехать. Кстати, возьми наши вещи, в Кельн мы больше не вернемся.
— А интересное дело? — Грин, похоже, снова лег в кровать.
— Масси! — Холлисток сказал это с иронией, но твердо.
— Что?
— Приезжай. В 13 часов я хочу видеть тебя здесь, там как раз есть поезд на это время. Мне нужны мои книги. Все, я тебя жду!
— Ок, — ответил Масси, и Холлисток положил трубку.
       Не став сидеть в отеле, Генрих решил пройтись по городу. С ним было связано немало воспоминаний, да и думалось при неторопливой ходьбе намного лучше. Он помнил Бонн с 1012 года, когда это название только появилось. На протяжении трехсот лет город, находящийся посередине всех европейских дорог, неизменно становился для Холлистока местом остановки во время его странствий. Его всегда привлекала его особая неторопливая атмосфера, и даже сейчас, когда Бонн стал столицей, в нем сохранился его прежний дух. Холлисток надолго остановился около знаменитой базилики святого Мартина, созерцая ее великолепный гармоничный силуэт, вполне современный даже по прошествии более чем восьми веков, прошедших со дня закладки здания. Он помнил ее еще недостроенной, еще только начинавшей приобретать форму, но помнил и начало 17 века, когда  вновь появился в Европе после почти двухсотлетнего отсутствия, связанного с путешествием в Америку. Массовая миграция туда населения, стремительно зарождавшиеся государства, и выходящие из этого разнообразные конфликтные ситуации, требовали его постоянного присутствия. Также нельзя списывать со счетов и огромные богатства, легкий доступ к которым тоже привлекал Холлистока, и четыре созданных им за это время тайника, как нельзя лучше свидетельствовали о плодотворности его работы.
      Но сейчас Генриху, углубившемуся в воспоминания, все же пришлось вернуться к действительности. Он сел на лавочку перед городской ратушей, и глядя на знаменитый фонтан, постарался еще раз проанализировать создавшуюся ситуацию. Конечно, в его сверхдолгой жизни бывало всякое, но кража предмета особой ценности из запечатанного тайника все же была делом особым. Предстояло решить задачу огромной важности, и впервые за много лет это касалось и его лично. Совершенно обособившись сейчас от внешнего мира, Холлисток закрыл глаза и сосредоточился.
      Для начала было необходимо связаться с каким — нибудь представителем потусторонних сил, чтобы с его помощью найти ответ на главный вопрос — "кто?". Ничто не могло ускользнуть от их всевидящего ока, и Генрих не сомневался, что получит исчерпывающую информацию. Поиск, конечно, ложился на его плечи, но любые сведения были сейчас бесценны, и сейчас настало время  забыть о собственной гордости и просить помощи. Далее, в зависимости от полученных новостей, он решил действовать исключительно по обстоятельствам. Что-то подсказывало Холлистоку, что вероятнее всего, опять придется взяться за свою основную деятельность, исполняя роль психолога, которая давно стала для него просто необходимой работой. Сил потребуется, в любом случае, немало, и прием посетителей снова становился тем самым средством, с помощью которого эти силы и должны были восполняться. Схема работы была четко отработана, и за этот этап Холлисток не волновался, и даже наоборот, уже предвкушал новые знакомства и интересные истории, главным действующим лицом в которых будет он сам. Генриху было необходимо постоянно видеть свою власть над людьми, видеть их эмоции, возникающие при его собственных словах и поступках, и тогда он становился поистине всесилен. И сейчас он, словно уже окунувшись в волнующий шквал будущих страстей, наполненных  всей гаммой человеческих переживаний, вдруг тихо зарычал, и только  раздавшийся рядом детский плач вывел его из этого состояния. Поглядев направо, он увидел мальчика двух лет, который, сидя с мороженым на руках у пожилой женщины, единственный увидел изменившееся вдруг лицо дяди напротив и громко закричал. Он попытался показать на Генриха  бабушке, но та, увлеченная беседой с подругой, сидящей напротив, только покачала его на руках, так и не обернувшись. Холлисток подмигнул ребенку, сделал забавную рожицу и встав, пошел к станции метро, оставив мгновенно успокоившегося малыша вновь заняться свои мороженым.
 
                                                              Глава шестая.
 
 
       Ехать предстояло всего одну остановку, но Генрих не желал идти пешком. Вдобавок он захотел есть, и решив пообедать в знакомом ресторане на вокзальной площади, он одновременно задумал встретить Масси, который должен был прибыть 13-ти часовой электричкой. Он нисколько не сомневался в пунктуальности своего помощника, самолично воспитав в нем это важное качество, а потому, приехав на Хауптбаннхоф, он с удовольствием съел порцию традиционных свиных ножек с кислой капустой, подкрепил ее кружкой элитного темного пива, и ровно в назначенное время уже наблюдал Масси Грина, выходящего из вокзальных дверей с двумя чемоданами в руках. Масси некоторое время недоуменно оглядывался, а затем, не увидев, именно почувствовав приближающегося к нему Холлистока, повернулся, и его круглое лицо озарилось широкой улыбкой :
— Гутен таг, босс! А я стою, и никак не соображу, где тут у них что, такси даже нет!
— Такси справа от тебя, за стеной, — усмехнулся Холлисток, — здесь такой порядок, чтобы они стояли только в строго отведенном месте. А вообще, надо объявления читать.
Он указал на большой указатель, висящий прямо перед ними.
— Есть хочешь?
— Нет, — Масси подергал руками, потому что чемоданы вдруг неудобно повернулись в сторону, приняв на себя порыв ветра, — я в "Свиссотеле" две порции съел!
— Понятно. Ну что, ж, тогда поехали.
Они подошли к стоянке такси, уложили поклажу в объемный багажник новенького бежевого "Мерседеса", и уже через пятнадцать минут прибыли в отель.
— А что случилось-то, босс? — Масси поставил чемоданы в угол и повернулся к Холлистоку.
В общих чертах тот обрисовал ему ситуацию.
— Ерунда какая-то! — Грин сел на стул и подпер голову рукой. — Вот уж не думал, что такое возможно! И что думаете, кто это сделал?
— Пока не знаю, — Холлисток пожал плечами, — но скоро будем это знать.
— Есть какой-то план?
— Есть. Сначала будем действовать по обычному сценарию, а в процессе рядовой работы будем приближаться к основной цели.
— Ого! — Масси прищурил один глаз. — Когда я вижу у вас такое лицо, то уже знаю, что кому-то не поздоровится.
— Сильно не поздоровится! — усмехнулся Холлисток. — Но для начала я должен узнать не где камень, это не самое важное, а кто его взял. Так что сегодня я проведу время до вечера со своими книгами, а тебе будет задание походить по городу и поискать подходящую нам квартиру.
— Сколько комнат надо?
— Две-три жилых, одну рабочую, и чтобы со столовой обязательно. Снимай, сразу на несколько месяцев, чтобы не было вопросов. Вот тебе бусы, — Генрих вынул из кармана связку жемчуга, захваченного им с собой из хранилища, — сдай их в скупку. Цена им тысяч десять, так что деньги у тебя будут. Остальное вскоре заработаем.
— Объявление наше о работе как сформулировать? Подать через агентство, или сразу в газеты?
— Ну…, — Холлисток задумался. — да не успеешь ты за сегодня все сразу сделать! — вдруг махнул он рукой, — завтра утром решу. Пока давай займись квартирой, но сначала деньги получи, наличных у нас мало.
Вскоре Масси ушел, а Холлисток, оставшись один, раскрыл один из чемоданов, достал из него две большие книги в кожаных переплетах, кинжал с резной ручкой, выполненной из бивня мамонта, золотой бокал, маленький складной столик, черную материю и три восковые свечи. Застелив столик тканью, он поставил свечи в ряд напротив себя, слева положил кинжал, а справа поставил бокал, который наполнил вином из глиняной бутылки, также хранившейся в чемодане. Закрыв все шторы, он навел в комнате полумрак, и раскрыв одну из книг на третьей странице, начал водить пальцем по рукописным строчкам, иногда шевеля губами. Через пятнадцать минут он отложил книгу в сторону, взял другую, и начал внимательно перелистывать. Найдя нужное место, Холлисток взял кинжал, и несколько раз окунув его в бокал, внезапно сильным ударом вонзил в стол. После этого начал громко читать строчки из книги. Его голос становился все более глухим и хриплым, вены на шее вздулись, а длинные темные волосы вдруг сделались совсем черными и начали завиваться. Разведя руки перед собой, Генрих резко свел их вместе, громко хлопнув при этом в ладоши, одним глотком выпил вино, и закрыв глаза, сел на кровать.
     Сейчас он находился в самой удаленной точке тонкого мира, которая граничит с миром загробным с одной стороны и с потусторонним, с другой. Здесь он обычно встречался с силами, которые призывал себе на помощь, и которые, по разным причинам, не могли появиться на Земле где угодно, а только в специально созданных для этого местах. Поэтому Генрих предпочел самолично появиться там, где эти силы, образно говоря, были у себя дома, хотя нельзя сказать, что и он, Армор, восьмой лорд всех тридцати вампирских легионов, был здесь в гостях. Тем не менее, сейчас помощь и совет были нужны ему, а потому Генрих, оказавшись у некоего подобия глухой стальной стены, высота которой не измерялась человеческими понятиями, стал прохаживаться вдоль нее, иногда поглядывая наверх. Долго гулять одному ему не пришлось, потому что вдалеке показалась темная точка, которая стремительно приближалась, и через несколько секунд рядом с ним уже стояла высокая фигура в черном плаще. Голова была закрыта глубоким капюшоном, а в длинной тонкой руке был зажат мощный посох.
— Рад тебя видеть! — раздался неожиданно приятный голос, и откинув капюшон, перед Холлистоком предстал Эверт, его старый друг и собрат по общему делу, забиравший с собой людей, которым предназначался уход с Земли и которых передавал ему Холлисток.
— Приветствую! — Генрих широко улыбнулся, и они обнялись.
— Что тебя вынудило к нам пожаловать? — Эверт хитро посмотрел на него. — Вроде, по вашим земным меркам, мы совсем недавно виделись?! Или что-то важное в жизни произошло? Вроде рано.
— Пропала "Уходящая звезда", — Холлисток  не обратил внимания на последние слова, и решил сразу перейти к делу, тем более, что-то выдумывать перед старым другом ему было не с руки. — Пропала из моего хранилища, запечатанного заклятием.
— Плохо, — Эверт покачал головой. — Я думал, у тебя более радостный повод. Но уж сильно не расстраивайся, ты не один такой. Пропали еще три камня, хотя про " Уходящую звезду" я не знал, друг. Но, с другой стороны, это плюс — значит, камень пропал совсем недавно, и тебе будет легче отыскать негодяя.
— Кто он? — спросил Холлисток с недобрым прищуром. — Известно?
— Ильмон. Сбежал из заключения, теперь, обозленный на всех, рыскает по земле в поисках камней. Мне кажется, он вообще сошел с ума.
— Вот оно что! — Холлисток задумчиво потер подбородок. — А как он обрел столько силы и знаний? Раньше, насколько я помню, ничем подобным Ильмон не отличался.
— Так его заперли как раз в хранилище мысли, чтобы он набрался ума. Вот он и набрался там всего, чего можно, сумел преодолеть барьер потустороннего мира, и сразу выбрался оттуда на землю. Ты же сам там когда-то сидел по-молодости. Помнишь, папа твой тогда рассердился за твои подвиги в Македонии?
— Да уж! — Холлисток засмеялся. — Но я там действительно хорошему научился!
— Каждому свое! — Эверт развел руками.
— Ловят его?
— Стараются, но… пока что сам видишь.
— Вижу. Я найду его, дружище. Найду, и устрою ему такой праздник, после которого он навсегда забудет все, чему научился!
— Насколько я знаю, — сказал Эверт, — за ним охотятся трое, а тебя не хотели беспокоить, потому что там обрисовалась какая-то проблема в Аргентине, и это как раз по твоей части. Какая-то новая организация, лидер которой объявил себя трехсотлетним вампиром и вокруг него образовалась целая толпа, тоже желающих посвящения. Сам понимаешь, никакой он не вампир, хотя кровь пьет с такой жадностью, как пьют воду вышедшие из пустыни. Его люди занимаются убийствами, грабежами, насилием, так что там есть чем тебе заняться. По сути, это обычная банда под руководством сумасшедшего, но заниматься этим под эгидой вампиризма — это уже слишком! В общем, я думаю, к тебе скоро прибудет гонец с новым заданием.
— Успеется! — Холлисток махнул рукой. — Это дело общественное, а вот камень украли лично у меня, и это я просто так не оставлю. Ладно, друг, спасибо тебе за сведения. Я получил больше чем ожидал.
— Всегда рад, — Эверт, будучи на метр выше ростом, положил руку ему на плечо, — разберешься — можем встретиться у вас на Земле, я уверен, что будет много поводов. Ты, помниться, меня приглашал?!
— Все будет в лучшем виде, погуляем как следует! — Подмигнул ему Генрих. — Еще раз спасибо тебе!
Вместо ответа Эверт улыбнулся и отсалютовал ему рукой.
— Кстати! — Холлисток вновь позвал его, когда тот уже собирался исчезнуть.
— А? — Эверт обернулся.
— Что ты уже два раза мне про какие-то поводы тут сказал? — Генрих хитро посмотрел на друга. — Что там задумали для меня?
— Узнаешь, всему свое время! — Эверт засмеялся, еще раз помахал ему рукой, беззвучно поднялся ввысь, и исчез.
 
 
                                                                Глава седьмая.
 
    Генрих открыл глаза. Зажженные им свечи все так же горели, не растаяв и на пару миллиметров. Дело в том, что существующее на земле время не имело своей проекции в других мирах, оттого и существование там было вечным. Генрих провел за разговором с Эвертом, по земным понятиям, не менее получаса, а здесь не прошло и нескольких  секунд. Он погасил свечи, убрал все назад в чемодан, заказал себе в номер чай, и крепко задумавшись, сел за стол. Беседа с Эвертом, всегда находящимся в курсе всех последних новостей, дала ему ответ на главный вопрос. Имя "Ильмон" сказало ему очень много. Это был сравнительно молодой вампир, происходящий как и он сам, от связи земной женщины с демонической сущностью. Ильмон не стал лордом или тертоном, как Холлисток. Ему не повиновались высшие земные вампиры, но нрав он имел неукротимый, и среди всякой шушеры имел немалый вес. На Земле он носил имя Грега Олбисона. Это не было, в известном смысле, настоящей фамилией, просто его отца звали Олби, и Ильмон придумал себе маленькое окончание, так созвучно звучавшее в английской транскрипции с именем демона Олби.
        Ему было примерно 700 земных лет, и Холлисток не раз встречался с Грегом, причем их отношения всегда были достаточно ровными. Его забрали в потусторонний мир, лишив на долгое время земной сущности, когда Олбисон однажды, сорвавшись с катушек, устроил дикую резню на Ямайке, сильно дискредитировав всех остальных вампиров. После этого там распространился своеобразный кровавый культ, связанный с кровавыми ритуалами, человеческими жертвоприношениями и зомбированием. Олбисон, как непосредственный виновник этого, был помещен в потусторонний мир, выбраться откуда без повеления Высших было почти невозможно. Так однажды по молодости произошло и с Холлистоком, правда его заключение продолжалось недолго в сравнении с наказанием Олбисона. В этих случаях тело вампира заключалось в гроб, который покоился в специальных хранилищах далеко в непальских горах, а его бестелесная сущность препровождалась в сопровождении специальных провожатых в потусторонний мир, где он и проходил свое наказание. Конечно, Олбисон чувствовал себя несправедливо обиженным, и теперь стремился доказать своим обидчикам, насколько они просчитались. Набравшись за годы своего заточения необходимых знаний, он сумел самостоятельно выбраться на Землю, и теперь, стремясь собрать заветные камни, надеялся, конечно, получить тот вес и почет, которого, как ему казалось, он заслуживал.
      Когда Холлистоку принесли чай, он так и сидел за столом, положив руки под подбородок. Поблагодарив служащего и сделав несколько больших глотков, он продолжил свои измышления.  Найти на немаленькой Земле одного представителя тех же сил, что и он сам, было делом нелегким. Если вампир находился на расстоянии пятисот метров, другой очень живо чувствовал присутствие собрата. На расстоянии нескольких километров только сильные могли похвалится этим качеством. Остальное было уделом высших представителей вампирской расы, которые, переходя в иные миры, обладали способностью находить других вампиров по всей Земле. Они видели весь мир как будто сверху, мысленно пролетая над странами и континентами с огромной скоростью, и маленькие огоньки, видимые издалека, подсказывали им нужное направление поисков. Вампиры виделись красными точками, ночные Тени синими, светлые сущности оказывались зелеными, а демоны фиолетовыми. Для поиска разных существ требовались совершенно разные методы и действия. В конкретном случае Холлисток уже определил количество своих усилий, и теперь оставалось только начать действовать, а остановить Олбисона самолично — было для него делом чести.
   Начинало темнеть, и скоро вернулся Масси, принеся с собой свежий весенний воздух и свое обычное хорошее настроение.
— Я тут! — громко объявил он прямо со входа.
Сидящий прямо напротив Холлисток встрепенулся, и потянувшись к своей чашке, обнаружил, что она совсем остыла.
— Все сделал? — спросил он с нарочитой строгостью.
— Все, босс, вы же меня знаете! — он с треском открыл банку пива. — В квартиру завтра можем въезжать, деньги я получил, адреса рекламных агентств узнал.
— Где квартира?
— В Бойеле, — Масси достал из кармана бумажку, — Мариенштрассе 8. там красиво, речка неподалеку. Вот ключи.
— На той стороне Рейна? — Холлисток удивленно посмотрел на своего помощника. — Как ты туда забрался?
— А там скупка драгоценностей. Самая лучшая, как сказал таксист. — Грин бросил пустую банку в корзину для бумаг. — Кстати, угадайте, что мне там особенно приглянулось?
— Хозяйка — одинокая женщина, — спокойно сказал Холлисток, положив ключи от квартиры в карман и смотря на полиэтиленовый пакет в руках у Масси.
— Точно! От вас ничего не утаишь!
— Красивая?
— А как же! Разве немки вообще могут быть некрасивыми! Там вообще все, как вы любите.
— Что там у тебя? — Генрих указал пальцем на пакет.
— Пива купил. Умеют же делать, черти! Хотите?
— Давай, — согласился Холлисток, — только банку сам открой.
— Пожалуйста! — Масси щелкнул ключом и подал Холлистоку синюю баночку с выступившей сверху пенной горкой. — Ну а у вас что нового, босс?
— Я знаю воришку, — Генрих залпом выпил половину, и вытерев губы, поставил банку на стол. — Правда, это слово не вполне к нему подходит, потому что это сверхсильный вампир, да еще и обозленный на весь мир.
— Вот как! — Масси придвинул к себе стул. — Кто он?
— Грег Олбисон. Между прочим, в нашей иерархии он капитан десятого легиона.
— Мама! — Масси даже поперхнулся. — И что теперь делать?
— Поймать его и порвать на запчасти! — Холлисток вдруг засмеялся, и откинувшись назад, заложил руки за голову.
— Ерунда! — Грин беспечно махнул рукой.
— Сейчас я напишу тебе текст объявления, а завтра, после того как въедем в квартиру, пойдешь его подашь как срочное.
— Сделаю! — Масси улыбнулся и встав со стула, пошел в ванную комнату, но с полпути вдруг вернулся. — Вот, а то забыл.
Он выложил перед Генрихом пачку денег.
— Сколько тут?
— Восемь триста двадцать. Тысячу я отдал за квартиру, сразу за месяц, как вы сказали. Остальное такси и все такое. За жемчуг дали девять пятьсот.
— Возьми себе тысячу, — сказал Холлисток, отсчитывая пять бумажек.
— Спасибо! — Масси сунул хрустящие марки в карман. — Я пойду сполоснусь пока?
— Давай! — Холлисток кивнул, а сам принялся писать текст объявления, долженствующего стопроцентно подействовать на предполагаемых клиентов.
      В подобных случаях у него было несколько стандартных заготовок, и в основном он только переставлял в них слова. На этот раз оно звучало так: " Доктор Генрих Холлисток, магистр психологического факультета Кэмбриджского университета, дает консультации и оказывает частные услуги состоятельным гражданам по интересующим их вопросам. Дорого. Гарантия неразглашения тайны. Оплата по результату. Дипломы и рекомендации имеются. Прием заявок с 10 до 12, прием посетителей с 12 до 17 часов по адресу Мариенштрассе 8.
Когда Масси вышел из душа, повязав на бедра полотенце, Генрих уже сидел перед телевизором, допивая третью банку принесенного им пива.
— Что разоблачился? — Генрих окинул его долгим взглядом.
— Спать пойду, устал что-то совсем — Масси поскакал на одной ноге, вытряхивая из уха воду. — Можно?
  — Иди конечно, — Холлисток потянулся. — До завтра.
— До завтра, босс! — И Масси Грин скрылся в предназначавшейся для него маленькой комнатке.
 
                                                         Глава восьмая.
 
 
     Следующим утром, когда Масси проснулся и пошел умываться, он увидел, что Генрих сидит в кресле и задумчиво смотрит в окно.
— Здравствуйте, босс! Вы так и просидели всю ночь?
— Доброе утро, Масси! — Холлисток повернул голову. — Так и просидел. Мне есть о чем подумать, и тратить сейчас время на сон — непозволительная роскошь.
— Что мне сейчас делать?
— Сходи вниз за завтраком, возьми его в номер, а потом поедем на квартиру.
Когда дело касалось еды, Масси ничего не нужно было повторять, а потому через десять минут он уже входил в номер, виртуозно держа на руках два подноса. Быстро покончив с рисовой кашей и запив ее крепким чаем, они стремительно собрались, и вскоре уже ехали на такси в сторону своего нового обиталища. Им оказался уютный трехэтажный дом 1929 года постройки, в котором Масси снял огромную четырехкомнатную квартиру, занимавшую правую сторону последнего этажа. Открыв подъезд, Генрих бодро пошел наверх, предоставив Масси, отдуваясь, тащить по лестнице два их больших чемодана.
     Квартира привела Холлистока в полный восторг. Выдержанная в строгом стиле, она, тем не менее, обладала тем особым очарованием, которое могут создать только заботливые женские руки.  Холлистоку  всегда нравились подобные места, выгодно отличавшиеся от чопорных отелей или холодных доходных домов. Такие здания, принадлежащие единственному владельцу, еще сохранились во многих странах, и именно их он предпочитал выбирать для своего проживания, несмотря на двукратную разницу в ценах, даже по сравнению с новомодными дорогими отелями. Обойдя все помещения, он полностью одобрил выбор своего помощника, и только попросил его развернуть стол в рабочем кабинете. Генрих любил, чтобы окно находилось слева и позади от собственного кресла, освещая его  собеседника полностью. Как только Масси исполнил это пожелание, он отошел в сторону, убеждаясь в правильности расстановки, и наконец, полностью удовлетворенный, даже несколько раз хлопнул в ладоши :
— Прекрасно! Вы, мистер Грин, превзошли самого себя, с первого раза сделав достойный выбор квартиры. Осталось теперь только увидеть нашу хозяйку, чтобы решить мелкие бытовые вопросы, и я надеюсь, что эта встреча не нарушит общего впечатления.
— Не нарушит! — Масси хитро улыбнулся. — Позвать ее? Сейчас утро, и она наверняка еще дома.
— Сходи, конечно.
Пока он ходил за домовладелицей, Холлисток открыл во всех комнатах окна, пуская внутрь свет и свежий теплый воздух, но как только появилась хозяйка, сопровождаемая Масси, он понял, что мог бы этого и не делать. Она сама по себе несла столько света и положительной энергии, что Генрих остановился, и некоторое время даже не мог найти нужных слов, что случалось крайне редко. Масси, стоявший у нее за спиной, видя такую реакцию своего босса, с прищуром скосил на нее глаза, и поджав подбородок, поднял вверх большой палец.
— Доброе утро, герр Холлисток, — сказала она низким, чуть хрипловатым голосом, что делало ее в глазах Генриха еще более привлекательной. — Меня зовут Анна Гофф. Не знаю, успел ли ваш помощник представить меня ранее.
Она не отрываясь смотрела на него, и казалось, что океан эмоций, которые испытывал сейчас Генрих, тоже обрушился на нее, заставив погрузиться в свои пучины.
— Я Генрих, — вдруг несколько невпопад сказал Холлисток. — Вот, поживу тут у вас.
После этого воцарилось долгое молчание, во время которого они буквально пожирали друг друга глазами. Масси, постояв немного, вдруг улыбнулся, и взяв со стола бумагу с текстом объявления, приготовленную Генрихом еще накануне, вышел из квартиры, аккуратно закрыв за собой дверь.
— Что происходит? — тихо спросила Анна, но Холлисток продолжал молчать.
Тогда она подошла поближе, и посмотрев в его темные глаза, внезапно, едва касаясь, провела пальцами ему по руке.
— Почему ты молчишь?
От этого прикосновения Генрих вздрогнул и словно очнулся.
— Второй раз в жизни я испытываю подобное, — также тихо сказал он, и сделал ей навстречу последний щаг, после которого они почти касались друг друга.
— А я первый, — прошептала она. — Но я ждала тебя.
— Наколдовала? — спросил он, улыбнувшись кончиками губ.
— Ты чувствуешь?
— Конечно.
— Ты не человек?
— Не совсем.
— Ты не демон, — она немного отстранилась, чтобы получше увидеть его лицо. — В твоих глазах есть искра. Но мне кажется, что твое лицо мне знакомо. Кто ты?
— Я тертон, но это слово вряд ли тебе знакомо, потому  "вампир" будет понятнее. А мое лицо имеет общие черты со многими из тех, кого ты видела сегодня в своих изысканиях. Не удивляйся, что я так об этом говорю, но от тебя сейчас буквально пахнет магией. Дело в том, что я сам сегодня всю ночь не спал, и наши блуждания в тонком мире, да еще и в непосредственной близости друг от друга, привели к тому, что теперь нам кажется, что мы знаем друг друга.
— Вероятности сложились, — сказала она. — Мы нуждались друг в друге, и удвоенные усилия дали результат. Вот только твой помощник пришел сюда вчера днем, а не сегодня утром, значит не только мы, но и сама Судьба, вмешавшись, дала нам возможность этой встречи. А слово "тертон" я знаю, Генрих. Это высший вампирский сан, дающийся рожденным не на Земле, правильно?
— Правильно.
— И что теперь будет?
— Что ты хочешь? — Холлисток с улыбкой посмотрел на нее.
— Все!
— Значит, будет все!
— Я нравлюсь тебе?
— Очень. Судьба, в лице определенных сил, несомненно приложила сюда свою руку. У меня на этот счет есть некоторые мысли… ты ведь не была замужем?
— Никогда. Попадающиеся мне мужчины всегда оказывались слишком слабы.
— Этот дом — наследство?
— Да, его купил мой дед в 35 году, чтобы сдавать квартиры, как это делаю сейчас и я. Тебе он нужен?
— Возможно, — Генрих задумчиво наклонил голову. — Мне всегда нравилось жить в этих местах.
— Я знаю тебя всего полчаса, а уже готова отдать все, что имею! Ты не околдовал меня, чтобы потом не платить за квартиру? — вдруг рассмеялась она.
— Нет! — засмеялся в ответ он. — Это у меня как раз такое ощущение, что меня околдовали!
И они, обнявшись, внезапно закружились по комнате, а потом еще долго стояли, слившись в глубоком поцелуе.
— У вампиров всегда так? — спросила Анна, когда они наконец смогли разжать объятия и сели на диван.
— Как?
— Решительно, красиво, сильно.
— Ты сама ведь поняла! Тебе это нравится?
— Безумно! Ради нашей встречи стоило ждать 32 года, которые я, собственно, и ждала, правда, не совсем понимая, что именно.
— Ты давно занимаешься магией, — сказал Холлисток, — кто тебя научил?
— Мама, а она от бабушки научилась. Кстати, а ты сказал при виде меня, что у тебя такое второй раз. Где же эта женщина, что с ней?
— Она умерла. Давно. — Холлисток стал более серьезен. — Больше тысячи лет назад.
— Сколько тебе лет? — она снова посмотрела ему в глаза.
— Две тысячи шестьсот двадцать.
— Скажи, а зачем таким как ты, вообще женщины? — со все более возрастающим интересом спросила она, даже немного отсев в сторону, чтобы лучше его видеть.
— Потому что мы живые! — снова засмеялся Холлисток. — И потому что этот мир без женщин вообще ничто! Хотя, если уж говорить серьезно, ты простые земные женщины нужны в основном только для дела, для работы, или для утоления страсти, когда рядом нет настоящей подруги. Время их слишком скоротечно, чтобы позволить себе долго использовать их. Им всем хочется детей, семьи, а мы отбираем у них возможность это получить. Это нечестно. Суть земной жизни для подавляющего большинства людей состоит именно в перечисленном выше, а наше дело незримо руководить ими и направлять, а не отбирать у них то, ради чего, собственно, они и рождены.
— Красиво! — Анна нежно провела рукой ему по ноге. — А со мной как, я же тоже земная женщина?! Или ты меня укусишь?
— Хочешь этого?
— Да! — воскликнула она, даже подпрыгнув на диване. — Когда?
— Скоро, — Генрих пожал плечами, — завтра вечером.
— Это великий дар, как я понимаю? Тертоны только избранным дают новую жизнь?
— Это бывает нечасто, — согласился Холлисток, — да и укус укусу рознь. Можно сделать просто вампира, дав ему возможность прожить лет триста, можно просто убить, а можно и дать великую силу, сделав вампира почти равным себе, дав возможность жить красиво и очень долго, не испытывая обычных вампирских проблем. Я хочу видеть тебя такой. Ты мне нужна, я понял это сегодня ночью. Конечно, образ не был сформирован, но если нам дали возможность почти сразу встретиться, то это мне говорит о многом. Сейчас у меня нелегкое время, и получить такой неожиданный подарок потому вдвойне приятнее и ценнее.
— Это будет больно?  — спросила он, сев поудобнее, и обхватив руками колени.
— Ты просто уснешь, не бойся. Потом проснешься совсем другой.
— А что у тебя такое случилось сейчас  в жизни?
— Пропал камень, не имеющий цены. С помощью него можно много дел понаделать.
— А почему ты оказался именно в Бонне? — Анна подняла на него глаза.
— Камень хранился в окрестностях города.
— Тебе придется много ездить по делам?
— Мы будем вместе, — мягко улыбнулся Генрих.
— Знаешь…, — Анна лукаво посмотрела на него.
— Что?
— Твой помощник скоро вернется?
— Масси быстро все делает, но обычно он знает, что его появление пока нежелательно.
— И все равно, закрой дверь! — улыбнулась она, одновременно снимая с себя длинную белую блузку.
 
                                                            Глава девятая.
 
    Через час, когда они уже спокойно лежали, просто наслаждаясь общением, раздался стук в дверь.
— Кто? — крикнул Холлисток, выйдя из комнаты.
— Я! — послышался в ответ голос Масси. — Все ок, я подал объявление. Когда мне возвращаться?
— Молодец! Иди погуляй пока, город хоть посмотри. Но надолго нигде не пропадай, к шести вечера возвращайся.
— Видишь, он у меня понятливый! — Сказал Холлисток, возвращаясь в комнату и подмигивая Анне.
— Давно вы вместе? — спросила она, приподнимая край одеяла, чтобы ему было удобнее лечь рядом.
— Больше ста лет. Я его когда-то спас.
— Скажи, — она тесно прижалась к нему, — тебе не кажется все это сном?
— Что именно? Мы с тобой?
— Да.
— Нет, — Генрих нежно обнял Анну, положив руки на ее плечи и бедра. — Случилось то, что должно было случиться. Сон всегда заканчивается и быстро забывается, мы же с тобой встретились надолго. Мне последнее время не хватало настоящей сильной привязанности к женщине. Я недавно встречался с одним своим другом, так он делал какие-то прозрачные намеки, касаемо нашей встречи. Но это я только сейчас понимаю, а тогда мысли были совершенно о другом. Цепь последних событий вдруг показала, что и мне хочется поделиться с кем-то своими проблемами, а не держать их в себе, и где-то это поняли и решили дать нам с тобой друг друга. Все произошло спонтанно, согласен. Но это мое желание и твои поиски, вдруг мгновенно материализовались в то, что мы сейчас имеем. И знаешь, я даже благодарен тому, что произошла эта пропажа, потому что она помогла открыть мне глаза на себя.
— Ты удивительный! — сказала она, нежно гладя его тело. — Вроде обычный день сегодня, а вот получается, что 26 мая стал моим вторым днем рождения.
— Завтра будет день рождения! — улыбнулся Генрих. — 27 мая красивее.
— Ты проголодался? — неожиданно спросила она. — У меня есть холодное мясо, жареная картошка, вино.
— Спасибо, милая! — Генрих вдруг понял, что действительно очень хочет есть. — С удовольствием!
Они оделись, и спустившись на первый этаж, оказались в ее квартире. Пока Анна хозяйничала на кухне, Генрих ждал ее в гостиной, одновременно служившей и столовой. В самой квартире было три комнаты, и по размеру она более чем в два раза уступала его собственной. Рачительный немец, строивший дом, поступился своей собственной жилплощадью, и умудрился  втиснуть на первом этаже сразу шесть квартир, в то время как на двух других их было всего по три. Холлистоку понравилась скромность ее жилища, но одновременно он отметил, с каким вкусом была подобрана обстановка. Решив помочь, он поднялся с кресла, и пройдя на кухню, невольно залюбовался видом Анны, которая, сняв джинсы, и переодевшись в легкое платье, ловко собирала на поднос уже готовую еду.
— Возьмешь? — она, улыбаясь, кивнула на поднос. — А я сейчас тогда вино достану.
— Конечно.
Расставив все на столе, они сели друг против друга, и с аппетитом пообедали, часто встречаясь глазами, выражение которых говорило само за себя. Насытившись, Холлисток ловко разлил по бокалам бардовое рейнское вино, а когда они выпили, повторил это снова, и встав со стула, подошел к книжным полкам.
— Интересная подборка. Практически одна поэзия.
— Это отец собирал. — Анна тоже подошла, и держа одной рукой бокал, другую положила ему на плечо. — Он и сейчас этим занимается, очень любит стихи. Когда мама 5 лет назад умерла, он переехал в Мюнхен, женился, и сейчас владеет сетью автомастерских. Дом он полностью отдал мне, но с уговором, что еще десять лет будет получать две трети прибыли. Мне вполне хватает, я не жалуюсь. Даже получается немало откладывать на счет. У меня есть примерно восемьдесят тысяч марок, так что если тебе вдруг надо…
— Нет, милая, — Холлисток нежно поцеловал ее в губы, ставшие от вина еще более алыми, — спасибо, но в деньгах я не нуждаюсь.
— Чем ты собираешься заниматься здесь? — спросила она, когда они снова сели за стол.
— Я буду давать частные консультации людям по интересующим их вопросам.
— Из какой же области?
— Психология, — улыбнулся Холлисток. — С ее помощью открывается все скрытое в человеке.
— Это поможет тебе найти камень? — Анна смешно наморщила носик. — Это как же?
      В ответ Генрих, не видя смысла ничего скрывать, кратко, но доходчиво, изложил принципы и задачи своей работы. Он рассказал про получаемые от людей виды энергии, рассказал о необходимости иногда забирать у них не только деньги, но и жизнь, не считаясь ни  с чем. Рассказал ей про "Уходящую звезду", про Олбисона, который, вероятно, станет одним из самых серьезных его противников за последнее время. Анна внимательно слушала, и Генрих, знающий людей как никто другой, не мог не восхищаться ее реакцией на самые сложные моменты в разговоре, когда любой другой обычный человек уже давно попытался бы сбежать, вызвать полицию, скорую или священника. Эта женщина, еще не будучи представительницей славного племени вампиров, настолько тонко чувствовала нить этого необычного разговора, что в конце Холлисток даже перестал говорить с ней как с человеком, и начал называть все своими именами. Анна была словно создана для него, и он, теперь уверенный в этом, понял, как много нужно было пройти, чтобы простое счастье быть не одиноким, вдруг показалось таким огромным. В конце концов и его отец, могучий демон Вельтон, выбрал себе в жены земную женщину, как и многие тысячи других его собратьев. Эти женщины, чувствуя в них неукротимую силу, власть и благородство, так редко вместе встречающиеся на земле, с легкостью проходили этап посвящения, и становились вечными их спутницами.
     Холлисток даже не хотел думать о том, каким же редким и продуманным было хитросплетение всех факторов, способствующих их сближению, и сейчас он только наслаждался каждым мгновением, проведенным вместе. Закончив свой рассказ, он сидел теперь перед ней, наблюдая как Анна, крутя в руках пустой бокал, думает о чем-то, иногда покусывая губы.
— Как быстро к тебе начнут приходить посетители? — наконец спросила она.
— Обычно первый звонок раздается на второй-третий день. Текст объявления максимально продуман и стопроцентно воздействует на потенциальных клиентов. Почему ты спрашиваешь?
— Тебе для дела нужны человеческие эмоции и человеческая смерть, Генрих. Возьми от меня и то, и другое. Сделай мне честь стать твоей первой посетительницей! Я ведь еще человек, так что я справлюсь, и пусть это будет залогом моей верности и беззаветной любви. — Анна смотрела на него большими глазами, в которых Генрих смог прочитать действительно неподдельные чувства. Он быстро встал, и подойдя к ней, опустился на одно колено :
-  Милая, ты попросила меня сама, и я не могу отказать тебе. Твои чувства уже воплощаются в энергию, которая входит в меня настоящим потоком. Этот этап мы пройдем легко, но вот смерть твоя не будет тогда легкой. Мне придется убить тебя по настоящему, чтобы кровь приобрела нужный состав.
— Пусть так, — тихо сказала она, и на ее глаза навернулись слезы. — Если надо — делай. Я тебе доверяю, милый мой. Но скажи, тебе действительно это поможет?
— Да.
— Это главное. Остальное не важно. — она взяла себя в руки и поставила бокал на стол, после чего приняла бокал от Генриха и поставила рядом.
— Тебе нужна вся моя кровь? — спросила она, положив руки ему на голову, в то время как Генрих, опустившись на оба колена, уткнулся ей лицом в колени.
— Вся, Анна.
— А как же укус вампира — и другой тоже становится вампиром?
— Твою кровь мне надо заменить полностью, иначе ты станешь вурдалаком или простым вампиром, с не очень длинным веком. Процесс я описывать не буду, потом поймешь сама.
— Хорошо, — просто согласилась она. — Когда начнем? Ведь 27 наступает уже в полночь?
— В час ночи.
— Я останусь такой же, Генрих? Я имею ввиду внешне.
— Еще лучше! — нежно улыбнулся он.
— Тогда что еще желать!? — Анна тоже теперь улыбнулась и наклонилась к его лицу для поцелуя, однако стук закрывшейся в подъезде двери отвлек их.
— Масси вернулся, — негромко сказал Холлисток.
— Ты его чувствуешь?
— И чувствую, и походку узнаю. Скачет всегда по ступенькам, как будто у него копыта!
— Масси участвует в твоих ритуалах?
— Не всегда, но часто, и его помощь бывает неоценима.
— Мне надо как-то особенно подготовиться к сегодняшней ночи? — Анна еще раз провела рукой ему по волосам.
— Нет, — Генрих встал, и протянув ей обе руки, поднял и ее, — ничего такого не требуется. Единственное, так это, пожалуй, не надевай на себя одежду, которая дорога тебе. Мы ее можем испортить.
— Хорошо, — она смотрела ему прямо в глаза, — я так и сделаю. Я не буду ничего больше спрашивать, я понимаю, что это лишнее. Но можно еще один вопрос?
— Конечно.
— Тебе нужны мои эмоции, боль. Может быть, я чем-то смогу помочь?
— Нет, — Генрих привлек ее к себе и нежно обнял. — Я сделаю  все сам, и сделаю быстро.
— Я тебе верю, — шепнула она. — Тебе сейчас нужно идти?
— Да, Анна, — Генрих даже немного удивился ее чуткости, — мне нужно обсудить все вопросы с Масси и подготовиться.
— Когда мне приходить?
— Приходи в половину первого.
— Хорошо. Иди, мой вампир, а я буду прощаться с прежней жизнью! — Анна чмокнула его в щеку, и улыбнувшись, чуть подтолкнула его к двери.
— Я буду ждать! — на выходе Генрих обернулся, смерив взглядом ее ладную фигурку.
Анна в ответ помахала рукой, и он вышел из квартиры.
 
                                                         Глава десятая.
 
 Зайдя в квартиру, Холлисток сразу почувствовал специфический запах, доносящийся из кухни. Открыв в нее дверь, он обнаружил там Масси, сидящего перед плитой, и с интересом смотрящего на окошко духовки.
— Ну, ты и навонял! — Холлисток подошел к окну и открыл форточку. — Капусту тушишь?
— Ага! — Масси показал на разорванный пакет. — Она продается наполовину готовой, ее только 20 минут надо ждать. Я еще сарделек купил, очень уж мне этот натюрморт понравился. Будете есть, босс?
— Нет, спасибо, — Холлисток покачал головой, — меня уже покормили.
— Ну и как вам хозяйка? — Масси лукаво посмотрел на босса.
— Ты, конечно, не совсем сам ее нашел, но все равно ты молодец! — Холлисток повернулся к окну и заложил руки за спину. — Я решил принять ее в наши ряды, Масси.
— Вот как! — тот изумленно смотрел на него. — А как это "не совсем сам нашел"?
— Эта женщина создана для меня, — Генрих, не оборачиваясь, продолжал смотреть в окно. — Я не хочу ни до чего доискиваться, впоследствии и так станет понятно, но с самого рождения ее судьба была предопределена.
— Кем?! — Масси вытаращил глаза.
— Я же сказал, что не хочу доискиваться. Но в любом случае, тебе положена награда. — Генрих достал из внутреннего кармана пиджака аккуратный бумажный конвертик, и дал его Масси. Тот открыл его, и на ладонь выпал большой сияющий камень.
— Это что? — Масси повертел бриллиант в руке. — Это мне?
— Забирай! — усмехнулся Генрих. — Это алмаз "Кирпич". Ты его честно заслужил.
— Ух ты! — Масси даже подпрыгнул. — А сколько он стоит? Что мне с ним делать?
— А что хочешь, он твой! — Холлисток пожал плечами. — Стоит он сейчас примерно сто  тысяч  долларов…Что случилось?
На этом месте он остановился, потому что Масси внезапно сразил приступ неудержимого кашля.
— На что он мне? — спросил он наконец, когда Генрих с невозмутимым видом налил ему стакан воды и дал выпить. — Как я с ним справлюсь?!
— Я тебе его подарил, и все. — Генрих с улыбкой смотрел на своего помощника. — Делай что пожелаешь. Но на твоем месте я бы его продал. И обязательно целиком. Деньги положишь в банк, я тебя отпущу в Швейцарию для этого. Они никогда не помешают. Но сначала надо закончить дело, Масси — не делай ты такое блаженное лицо!
— Я знаю, босс! — Масси положил камень назад в конверт и спрятал в карман. — Сегодня что еще нужно?
— Ты объявление когда подавал, заметил, что я там телефон не вписал после слов о времени записи на прием, я его тогда еще не знал?
— Да, а как же! Я вписал, босс.
— Прекрасно! — Генрих отвернулся от окна и посмотрел ему прямо в глаза. — Сегодня ночью мы проведем ритуал "Большого посвящения".
— Хозяйка? — Масси широко улыбнулся.
— Да. — Холлисток постарался сохранить серьезное лицо. — Я беру ее себе…
— В жены? — Масси договорил за него, видя, что хозяин старается подобрать правильное слово.
— Почти, — Холлисток улыбнулся. — Я хочу, чтобы она была рядом со мной как можно дольше, и дам ей большую жизнь. Ты нормально отнесешься, что с нами теперь будет и женщина?
— А почему же нет?! — сказал Масси с простым видом. — Будет еще веселее. Да и вам виднее, что нужно, а что нет.
— Ну и славно, — Холлисток  кивнул и направился к выходу из кухни. — Переложим на нее, кстати, некоторые твои обязанности.
— Ладно, давай кухарь, — добавил он, уже выходя, — а то у тебя уже подгорела половина. Как сделается, принеси мне тогда пару сарделек и чай.
— Ок, босс! — Масси бросился к плите, из которой действительно уже вовсю пахло гарью.
     Весь оставшийся вечер они провели в полном бездействии, лежа на кроватях каждый в своей комнате. Дело в том, что перед ритуалом посвящения в вампиры, который именуется "Большой", требовалось максимально абстрагироваться от действительности и очистить свое сознание. Ничто лишнее не должно было попасть в кровь нового вампира, и тогда он сможет начать свою новую жизнь с чистого листа, и не страдать, от порой непонятно откуда возникающих перед ним видений, доставшихся от вампиров-посвятителей. В таком ритуале должно было участвовать два неравносильных вампира. Один просто не способен сразу выпить пять литров крови, находящихся в человеке, и второй должен ему в этом помогать, но создать новую личность может только один, главный вампир, иначе сдвоенная личность нового вампира быстро приведет его к катастрофе.
   В данном случае Холлистоку требовался страх, исходящий от его жертвы, а потому, как ему этого не хотелось, Анну надо было действительно сначала убить, причем самым неожиданным для нее способом. Она была готова к такой развязке, и даже хотела ее, а значит вызвать у нее настоящий беспредельный страх было нелегко. Ближе к назначенному времени Холлисток встал и прошел в комнату Масси, который, впрочем, уже был готов, и сидел на стуле, в полной темноте дожидаясь команды своего босса.
— Зажги везде свет, — Холлисток в задумчивости потер лоб. — Как только она войдет, закрой за ней дверь с сильным стуком. Она обернется, и ты полоснешь ей моим кинжалом по животу.
— Она кричать будет, — сказал Масси, открывая чемодан, где хранились ритуальный принадлежности, и доставая оттуда длинный золотой кинжал.
— Сразу зажмешь ей рот, потом медленно перережешь горло. Дальше все просто, не тебя учить.
— Хорошо, босс, — Масси несколько раз крутанул в руке тонкий клинок. — Не жалко вам ее так мучить?
— А что делать? Мне нужен ее страх, без него я не наберу должных сил. Будь у меня больше времени на поиски "Уходящей звезды", я бы не использовал ее так, но сейчас не до жалости. Гораздо хуже будет вовремя не остановить господина Олбисона. Так что иди за дверь, я чувствую, что она уже идет.
   Едва Масси Грин занял свою позицию, как раздался звонок в дверь. Холлисток открыл ее, быстро отступив назад :
— Привет! — Анна перешагнула через порог, который и стал ее проходом в иную жизнь.
«Какая красивая!» — подумал Холлисток, увидев ее в черных обтягивающих штанах и темно-синей рубашке с широким поясом.
Однако вместо ответа он кивнул Масси, который и выполнил возложенную на него задачу. Генрих не отрываясь смотрел в наполненные ужасом, постепенно стекленеющие глаза своей возлюбленной, которая тоже не сводила с него своего взгляда, когда Масси медленно водил острым лезвием ей по шее, превращая ее в кровавое месиво. Анна ожидала что угодно, но только не такого приема. Она действительно умирала в страшных муках, не понимая, за что с ней так поступают. Инстинкт мгновенно победил разум, как бывает у людей в таких случаях, и Анна не думала уже ни о чем, кроме как о последней возможности спастись. Однако, Масси знал свое дело, и ее слабые попытки вывернуться он быстро и ловко пресекал. Когда через пять минут все было кончено, он положил бездыханное тело на пол, и отошел в сторону, вытирая кинжал себе о рукав. Холлисток опустился перед Анной на колени, и впившись в шею, вдруг ставшими втрое длиннее обычного, клыками, начал жадными глотками пить ее кровь. Иногда он страшно утробно урчал, закрывая от удовольствия глаза, а когда почувствовал, что настал черед Масси, то сделал тому знак. Масси разрезал Анне штанину на правой ноге, зная, что в верхней части после укуса Холлистока ничего не останется, и найдя там вену, начал допивать ее кровь. Тело, лишенное своей животворной жидкости стремительно бледнело, и когда Масси сделал последний глоток, оно было похоже на неокрашенную восковую фигуру.
— Все! — Масси встал с колен, и вытирая рот, посмотрел на Холлистока, сидящего рядом на стуле.
Тот встал, и обойдя вокруг, решительно произнес :
— Давай!
Масси резко сжал Анне горло, чтобы не вытекала кровь, и начал медленными, словно отхаркивающими движениями, отдавать ей назад только что полученную животворную массу. Анна начала медленно розоветь, и как только Масси закончил и отнял руку от горла, на нем уже не были столь сильно заметны кровавые полосы. Они словно начали поджиматься по краям, и когда за дело взялся Холлисток, через минуту от всех нанесенных ран не осталось и следа. Генриху понадобилось еще около десяти минут, чтобы отдать ей необходимую силу, и когда все завершилось, Анна лежала перед ними такой, какой она была, наверное, не меньше десяти лет назад. Кожа стала гладкой, как у двадцатилетней девушки, кое-где появившиеся морщинки исчезли, а грудь окрепла и набухла. Небольшой жирок на талии тоже исчез, заставив ремень у штанов сразу стать непропорционально большим. Холлисток бережно раздел ее, бросив в сторону окровавленную одежду, и несколько минут любовался своей работой. Однако, вдруг заметив, что у него за спиной стоит Масси и тоже смотрит на обнаженную женщину, он подхватил ее на руки и понес в ванную комнату. Аккуратно положив ее в ванну и включив теплую воду, он выглянул из двери :
— Масси, спасибо тебе. Это твоя работа и я не должен так говорить, но эта женщина  мне очень дорога, а потому еще раз спасибо. Ты молодец! Убери здесь все как следует, и до вечера ты свободен.
— Спасибо вам, босс! — Масси был явно растроган. — А если я не пойду пока никуда? Все таки ночь, и город не очень знакомый?
— У нее в кармане лежат ключи от ее квартиры. Иди тогда туда.
— Хорошо, босс.
Масси начал выполнять указания, а Генрих вернулся в ванную комнату, и долго мыл свою принцессу, бережно проводя губкой по ее телу. Анна уже дышала, но глаза ее были закрыты, и он, обернув ее в купальный халат, понес ее в свою комнату. Масси еще не ушел, домывая полы, но встретившись глазами, они только кивнули друг другу. Холлисток положил Анну на кровать, заботливо накрыл одеялом, а сам сел неподалеку на стул. Прошло немало времени, постепенно начало светать, и когда он сам начал постепенно засыпать, внезапно в предрассветной тишине раздался знакомый голос :
— Генрих!
 
                                                        Глава одиннадцатая.
 
Холлисток даже вздрогнул от неожиданности. Анна полусидела на кровати и пристально смотрела на него :
— Сколько сейчас времени?
— Десять минут пятого, — он посмотрел на часы. — Как ты себя чувствуешь?
— Хорошо, — она повела плечами. — А как должно быть?
— Так и должно, — Холлисток встал и сел рядом с ней.
— Ты получил все, что хотел?
— Да. Прости, иначе было нельзя.
— Я понимаю,  не и извиняйся,- она откинула от себя одеяло и тоже села рядом с ним. — Я теперь вампир?
Генрих молча кивнул.
— И что нужно делать?
— Ничего, — Холлисток даже улыбнулся, — будем дальше жить.
Анна взяла его за руку :
— Мы с тобой так мало знакомы, хотя мне и кажется, что я знала тебя всю жизнь. Наша встреча была не наваждением, а скорее, каким-то волшебством. Скажи, а какую роль при себе ты теперь отводишь для меня?
— Ты моя муза, мой друг, мой помощник, но в первую очередь, ты моя женщина! А то, что ты говоришь о скоротечности знакомства, Анна, так это ничего не значит. Мы живем по иным законам, и течение времени для нас не означает простое чередование дней и лет. Оно может ускоряться или замедляться, и один день может нести в себе больше, чем целый год. У людей тоже так бывает, вот только нечасто им удается прожить этот единственный день так, чтобы он и стал определяющим на всю дальнейшую жизнь.
— Как красиво! — Анна уткнулась ему в плечо. — Женщины часто ждут таких слов всю жизнь, а получают только невнятное лепетание от сменяющихся в бесконечной чехарде мужчин. А те, которые уже вышли замуж, вынуждены жить только воспоминаниями о своем медовом месяце, а наяву слышать только "сделай, подай, должна".
— Ты моя умница! — Генрих нежно погладил ее по голове. — Замужество, как таковое, это удел простых людей. У нас нет такого обряда, все происходит на более высоком уровне, и в отличие от людей, вампиры, связывая себя отношениями, напоминающими супружеские, никогда больше не расстаются.
Анна счастливо вздохнула и прильнула к нему. Посидев так некоторое время в полной тишине, они слушали биение своих сердец, которое говорило каждому из них больше, чем любые слова, а когда наступил рассвет, оба легли в кровать, и счастливо проспали до десяти часов утра.
    Генрих, хотя и сильно утомленный тремя бессонными ночами, проснулся первый. Анна лежала рядом, закинув на него руку и ногу и умилительно посапывала, но как только он пошевелился, открыла глаза.
— Доброе утро!
— Доброе утро! — улыбнулся Холлисток. — Мне пора вставать.
— А что такое? — Анна по-кошачьи потянулась.
— Сегодня вышло мое объявление, и с десяти утра будет запись на прием.
— А позвонят?
— Обязательно.
— Ты это чувствуешь?
— Нет, — Холлисток покачал головой, — знаю! Это не сложно. Когда ты занималась магией, ты могла видеть определенные вероятности событий, а теперь ты будешь знать все наверняка. Вампиры в разы чувствительнее людей. Мы, образно говоря, подключены к некоему источнику, дающему нам силу и знания. Конечно, и вампиры все не одинаковы, но я сделал тебя существом высокоорганизованным, а вдобавок, ты женщина, что тоже немало значит.
— Спасибо! — заулыбалась она. — Комплименты с самого утра, это здорово! А мне что сейчас делать, милый?
— Что хочешь. Я сейчас пойду наверх, мы с Масси посидим у телефона, а ты, для начала, просто посмотри на себя в зеркало. Кстати, ты в нем совсем скоро начнешь исчезать, так что в дальнейшем надо будет заказать специальные освинцованные зеркала.
Анна, так ничего на себя и не надев, быстренько вскочила, и через две секунды уже любовалась на себя, оглашая комнату восторженными вскриками.
— Ничего себе! Ты просто волшебник! Я даже забыла, что так можно выглядеть! Хоть сейчас на любую глянцевую обложку!
— Вот тут вынужден тебя огорчить, — Генрих встал сзади, взяв ее за плечи, — на фотографиях тебя теперь не будет видно.
— Вот черт! Ни на каких?
— Ну если только на инфракрасной, да и то, лишь силуэт! — засмеялся Холлисток. — Ладно, милая, любуйся, а мне надо идти.
Он поцеловал ее за ухом и пошел к двери.
— Нет уж! — Анна повернулась боком и одной рукой заложила длинные волосы наверх. — Я еще полюбуюсь! А то пока зеркало новое купим… кстати! — остановила она Генриха, когда тот уже взялся за дверную ручку.
— Что? — с улыбкой обернулся тот.
— Как долго я теперь буду так выглядеть?
— Всегда!
— Всегда-всегда? И не постарею?!
Он отрицательно покачал головой.
— Ура! Ну иди, иди, — Анна повернулась другим боком, — я могу так долго стоять и отвлекать тебя, прости!
Генрих засмеялся и вышел.
   Масси уже проснулся и сидел, как всегда, перед телевизором, постоянно переключая каналы.
— Доброе утро, босс! — услышав шаги, он обернулся. — Как там ваша подопечная?
— Прекрасно! — Холлисток сел рядом. — А у тебя что?
— Был звонок. Я там все записал, но будут еще перезванивать, — Масси показал на рабочий стол. — Мужик, наверное, с секундомером стоял у телефона, дожидаясь десяти часов. Ох уж мне эти немцы!
— Быть пунктуальным лучше, чем не быть им, — ответил Холлисток.
Он подошел к столу и прочитал каракули своего помощника:
— Эрих Комбеккер. Консультация, запись.
— Я ему говорю, перезвоните попозже, если хотите поговорить с самим доктором, — сказал Масси, — а он — во сколько, да во сколько? А откуда я знаю!? Сказал, что через сорок пять минут, чтобы отвязаться. Сейчас перезвонит, можно не сомневаться.
— Сходи за газетами, — сказал Генрих, направляясь, тем временем, в свою комнату. — И купи еще большой букет цветов.
— Каких? — Масси с готовностью встал.
Холлисток, уже стоя на пороге своей комнаты, внезапно задумался.
— Пусть будут красные и белые розы, — наконец сказал он. — Только постарайся незаметно пронести их в дом.
— Ясно. Сделаю, босс.
— Иди.
Когда Масси ушел, Холлисток переоделся в домашний халат, умылся, и налив в чашку теплого чая, сел за стол. Не успел он сделать и двух глотков, как раздался телефонный звонок.
— Алло! — Генрих не спеша снял трубку.
— Доброе утро. Могу я услышать доктора Холлистока?
— Это я, здравствуйте.
— Здравствуйте! — мужчина на другом конце провода глубок, и как-то облегченно вздохнул. — Я хотел бы прийти к вам для консультации, но сначала мне нужно убедиться, что я приду по адресу.
— Слушаю вас, герр…, — Холлисток сделал паузу, предлагая своему собеседнику назвать себя.
— Комбеккер. Эрих Комбеккер.
— Слушаю вас, герр Комбеккер.
— У меня вопрос по наследству. Вернее, с наследством все ясно, но меня сильно обманули при его распределении, причем сделал это родной брат.
— Что вы хотите услышать от меня? — Холлисток сделал большой глоток и поставил чашку на стол. Наследственные дела были для него всегда интересны, потому что именно имущественные споры среди родственников делают из людей бездушных и жадных зверей, заставляя эмоции буквально выплескиваться через край. В таких случаях опытному Холлистоку не составляло труда добиться от них желаемого, играя на самых низменных чувствах, таких как алчность, ненависть и предательство. Вот и сейчас он, почувствовав, что позвонивший именно его клиент, мысленно поздравил себя с очередной удачей, и ответ Комбеккера не обманул его ожиданий :
— Я хочу услышать ваше авторитетное мнение по поводу моих дальнейших действий. Обращение к нашим местным светилам ничего не дали, каждый предлагает смириться и подчиниться сложившимся обстоятельствам. Закон соблюден полностью, и обратной силы не имеет. Но закон это слова, а жизнь это жизнь. Закон соблюден, но справедливость не восторжествовала. Я надеюсь, не очень запутал вас, герр Холлисток?
— Нет, отнюдь. Наоборот, я отлично вас понял, герр Комбеккер, и готов дать вам консультацию, которая должна помочь вам в разрешении вашей проблемы. Какое время вам удобнее для посещения?
В этот момент в квартиру вошел Масси Грин с пачкой газет в одной руке и огромным букетом роз в другой. Холлисток взглядом заставил его помолчать, потому что громогласный Масси уже с порога собирался отрапортовать о выполнении возложенных на него поручений.
— Мне лучше было бы часа в три, — между тем, немного подумав, ответил Комбеккер. — Это нормально?
— Да, пожалуйста. Я вас записал и буду ждать.
— Одну секунду, — мужчина хотел что-то спросить, но никак не решался.
— Я слушаю.
— Сколько будет это мне стоить? — вдруг выдохнул Комбеккер. — У вас написано "дорого", и мне хотелось бы примерно представлять сумму.
— Успокойтесь, — Холлисток улыбнулся, — я назначаю сумму только исходя из той конкретной помощи, которую могу оказать. Если окажусь в состоянии помочь вам, мы обсудим этот вопрос, а пока что вы ничего не должны.
— Спасибо, доктор. Значит, в 15.00 я у вас.
— До встречи, герр Комбеккер, я буду ждать вас.
Холлисток повесил трубку и посмотрел на Масси, который присел на стул у входа.
— Давай скорее букет!
— А что такое? — Грин округлил глаза.
— Анна идет!
— А! — Масси мгновенно пересек комнату, и когда через несколько секунд открылась дверь, и из нее действительно показалась Анна, то Генрих уже стоял лицом к двери, держа перед собой шикарный букет.
— Привет! — сказала она входя, и тут же в удивлении остановилась.
Генрих Холлисток медленно опустился перед ней на одно колено, и одновременно с ним то же самое проделал и Масси. Холлисток протянул ей букет, одновременно протягивая вперед и свободную руку, при этом что-то сжимая в ней. Растроганная Анна опустилась рядом с ним, приняла букет, и тогда Генрих вложил ей в ладошку то, что скрывал, сжимая в кулаке. Этими предметами оказались два кольца, с бриллиантом и изумрудом. Генрих не зря немного обескровил свой тайник, ведь последние события показывали, насколько правильно и дальновидно он поступил.  Анна ахнула и долго смотрела на драгоценности, словно не веря своим глазам.
— Спасибо! — только и смогла сказать она.
— Прими их в знак моего уважения, — Холлисток  взял ее за левую руку и осторожно надел оба кольца, которые пришлись точно по размерам ее указательного и безымянного пальцев.
— Они прекрасны! — Анна подняла руку на уровень глаз. — Никогда не видела ничего подобного!
— На вас они смотрятся еще ярче! — Масси встал, и поклонившись, поцеловал ей руку.
— Спасибо! — Анна улыбнулась. — Я, признаюсь, ожидала всего чего угодно, но только не такого подарка.
— Это не так и много, по сравнению с тем, что ты должна иметь, — Холлисток поднял ее и встав рядом, долго смотрел ей в глаза. — Как ты себя чувствуешь?
— А как я должна себя чувствовать в день своего рождения?! Великолепно! Я чувствую себя счастливой! — Анна тоже не отрываясь смотрела на него.
— Это главное! — Генрих даже засмеялся.
— А я шла к вам предложить позавтракать, — Анна вдруг словно очнулась. — Есть яичница, штрудель, кофе!
— Мы не откажемся, — снова засмеялся Холлисток. — Нам спуститься к тебе?
— Да, через десять минут. Пойду разложу приборы.
— Договорились! — Холлисток нежно поцеловал ее.
Когда Анна ушла, он позвал Масси, ушедшего в другую комнату, чтобы не отвлекать их.
— Нас зовут на завтрак.
— Эх! — тот погладил себя по животу. — Будет и мне счастье!
— Звонил этот Комбеккер, — сказал Холлисток, через некоторое время выходя из комнаты уже одетым ( все это время он не снимал свой красный халат), — сдается мне, скоро будет хорошее дело. У него проблемы по дележу наследства.
— Ну и хорошо! — Грин учтиво открыл перед ним дверь. — Нам же лучше, такие ни перед чем не остановятся.
 
 
                                                          Глава двенадцатая.
 
 
   Позавтракав, Масси ушел наверх, оставив Генриха с Анной, которая во что бы то ни стало хотела узнать о различных аспектах своей новой жизни, а потом они еще и перебирали ее гардероб, чтобы Анна могла соответствовать предпочтениям и пожеланиям  Холлистока. Таким образом, время до 15 часов растаяло незаметно, и когда Генрих входил в дверь, внизу раздался звонок.
— Иди, открой, Масси, — Генрих прошел в кабинет и сел за свой стол. — Во время разговора лучше посиди в своей комнате, чтобы клиент не нервничал. Когда будет нужно, я тебя позову.
— Ок! — Масси вышел, и уже через минуту вернулся с маленьким кругленьким субъектом, который и был тем самым Эрихом Комбеккером.
— Проходите, — Генрих встал из-за стола и указал на место напротив.
Тот оглянулся на Масси, стоявшего за спиной, но тот тоже указал на предложенное кресло и удалился, тихо закрыв за собой дверь.
— Здравствуйте еще раз, доктор! — мужчина осторожно сел на самый кончик кресла и сжимая в руках кепи, с интересом оглянулся по сторонам.
— Нам никто не помешает, не волнуйтесь, — сказал Холлисток, раскуривая сигару. — Я предпочитаю во время работы тишину, и мой помощник прекрасно обучен этому.
И тут же, словно в ответ, на кухне раздался грохот. Это Масси, решив вскипятить чайник, неловко поставил его на плиту и тот упал на кафельный пол.
— Вот видите, — засмеялся Холлисток, — лучше бы я этого не говорил!
Засмеялся и Комбеккер, которому это маленькое происшествие помогло, как ни странно, немного раскрепоститься :
— Все бывает.
— Это точно! — Холлисток выпустил в потолок облако дыма. — Ну, а теперь, герр Комбеккер, я слушаю вас.
— Я даже не знаю, с чего начать, — сказал тот, явно подыскивая слова, — но вкратце суть дела такова. Четыре месяца назад скончался мой отец, Герхард Комбеккер. Нам с братом достался в наследство довольно большой дом в пригороде и городская квартира. Мы оба не женаты, детей и других близких родственников у нас нет, завещания отец не оставил, так что сам процесс распределения наследства был достаточно прост. Мой брат, Удо, был особенно безутешен, и с самого начала начал говорить, что он не будет претендовать на дом, а полностью удовлетворится этой самой квартирой, в которой отец провел последний год жизни. Он только попросил, чтобы там все осталось как было, потому что, де, хочет какое-то время сохранить ее в первозданном виде, чтобы она напоминала ему о папе. Я прекрасно знал, что ни сама квартира, ни дурацкая мебель в ней не стоили и трети от цены дома, и потому, конечно, согласился. Тем более, в завещании не было строго оговорено, кто и что наследует, и отец предоставил нам возможность самим решить этот вопрос. Мы пошли к юристу и быстро оформили договор. Я въехал в дом, а Удо, соответственно, в квартиру.
Комбеккер остановился с нова начал мять свое кепи.
— Продолжайте, пожалуйста, — Холлисток, который до этого смотрел в окно, снова перевел взгляд на своего посетителя. — В чем вас обманули? В квартире было нечто ценное?
— Действительно! — Комбеккер поднял на него изумленные глаза. — Вы угадали! Там на стене висела картина… знаете, такая дурацкая мазня. Я не понимал, почему отец вообще повесил ее, а он говорил, что это подарок.
— Она оказалась ценной? — Холлисток внимательно посмотрел на клиента, лицо которого постепенно приобретало красноватый оттенок.
— Это неизвестный Пикассо, "голубой" период!
— Ух! — Генрих сделал вид, что поражен. — И что случилось дальше?
— А дальше брат продал ее за бешенные восемьсот тысяч, продал квартиру и теперь преспокойно живет в особняке под Кельном! — Комбеккер с силой сжал руки. — Он прекрасно знал, сколько она стоит, но обвел меня вокруг пальца, а теперь, когда все бумаги подписаны, я не могу ни на что претендовать!
— Да, с вами действительно поступили некрасиво. Но, собственно, что конкретно вы хотите услышать от меня? Я так полагаю, словесами различных местных умников вы уже сыты?
— Я не могу даже спать нормально! — вдруг закричал Комбеккер, с силой бросив на пол свой головной убор. — Меня обманул самый близкий человек, мы ведь с ним не только братья, но и близнецы. Когда я попытался с ним поговорить, он велел своей охране, а у него теперь и охрана, черт его подери, просто вытолкнуть меня из дверей!
— Но сначала вы сами, герр Комбеккер, считали, что неравнозначное распределение наследства, когда вам достался целый дом, а ему квартирка, это совершенно нормально, — Холлисток хитро посмотрел на своего собеседника. — Но на мой вопрос вы не ответили. Что вы хотите от меня?
— Я всего лишь сделал так, как он захотел, — проговорил Комбеккер, сразу потупив взгляд, — я бы согласился и на другой раздел. А от вас, герр доктор, я хочу услышать мудрый совет, как мне привести в порядок свою психику, оказавшуюся такой слабой. Мне вообще кажется, что я уже заболел.
Генрих положил окурок сигары в маленькую длинную пепельницу, сделав вид, что глубоко задумался. Поняв, как нужно действовать, он теперь просто тянул время, зная, что следующие его слова попадут в благодатную почву. Комбеккер, выговорившись, тоже сидел молча, только иногда бросая на Холлистока заинтересованно — просящие взгляды.
-       Что вы хотите получить от брата? — наконец сказал Генрих, решив, что момент настал.
-       Половину, — тихо ответил Комбеккер.
-       Он вам ничего не даст, — Холлисток сел ровнее и положив руки на стол, устремил на своего собеседника сверлящий взгляд, — я могу вам только посочувствовать и ничего другого сказать, увы, не смогу. Советы, как вам следует поговорить с братом или покориться, я думаю, вы уже не раз получили и без меня.
Комбеккер глубоко вздохнул.
-       Но...! — Холлисток  поднял указательный палец и сделал длинную паузу.
-       Что? — Комбеккер вскинул голову.
-       Вы можете получить свое!
-       Что — что?!
-       Вы можете получить свои деньги, — Холлисток мягко улыбнулся. — Я смогу это устроить.
-       Это как же? — глаза Комбеккера выражали одновременно удивление и испуг.
-       Это мое дело, — Холлисток только сейчас опустил палец. — Через три дня получите все сполна. Для этого вам не надо ничего делать, а только подписать маленькую бумажку, которую я вам дам.
-       Вы уверены? — Комбеккер от охватившего его волнения нервно задергал коленями. — Вы беретесь сами поговорить с ним?
-       У меня есть дар убеждения.
-       Сколько мне это будет стоить?
-       Я сейчас напишу, вы прочитаете и решите, подписывать или нет, — Холлисток взял чистый лист бумаги, и в течении минуты набросал на нем несколько строк.
-       Вот, пожалуйста, — он протянул его Комбеккеру.
-       « Я, Эрих Комбеккер, доверяю доктору Генриху Холлистоку проведение переговоров о честном дележе наследства с моим братом, Удо Комбеккером. В случае получения мною денег, обязуюсь выплатить доктору Холлистоку сто тысяч марок наличными.
-       Вот и все! — Холлисток улыбнулся и с довольным видом откинулся на спинку стула.
-       Это огромная сумма! — Комбеккер поднял на него совершенно ошалевший взгляд. — Почему так много?
-       Работа нелегкая, милейший, — Холлисток вдруг заговорил совсем иным тоном. — Думайте только быстрее. Вы ничего не теряете — у вас и так ничего пока нет, зато есть шанс стать обеспеченным человеком.
-       Вы правы! — Комбеккер решительно взял в руки ручку. — Но сейчас я вам ничего не должен?
Генрих отрицательно покачал головой и через пять секунд уже держал в руках подписанный лист.
-       Ну, все! — он сложил его на две части и положил в ящик стола. — Теперь идите спокойно домой и ждите результатов. Адрес брата только не забудьте оставить.
-       Да, хорошо, Рондорф, Либигштрассе 8, — Комбеккер встал и надев свое невероятное кепи пошел к выходу.
Он был так взволнован и потрясен, что даже забыл попрощаться.
-       Одну минуту! — Холлисток мгновенно вырос у него за спиной и положил на плечо руку, чем вызвал у того настоящую дрожь.
-       Да? — Комбеккер остановился, но спросил это через плечо, словно боясь оглянуться.
-       Позвольте полюбопытствовать, кем же был ваш отец, если он имел картину Пикассо, наверняка знал о ней, но никогда никому не сказал? — Генрих встал рядом с дверью и скрестил руки на груди.
-       Он был военный, служил во Франции с 40 по 44 годы.
-       Понятно, — Холлисток засмеялся, — экспроприация ценностей! Продать сразу — найдутся хозяева и посадят за решетку, а потом привык он к ней, наверное, с годами. Ладно, герр Комбеккер, не смею вас больше задерживать, до свиданья! Ждите хороших вестей.
-       До свиданья, доктор, — Комбеккер бочком вышел за дверь.
Холлисток подождал, пока не стихли на лестнице его шаги, закрыл дверь и громко крикнул :
-       Масси!
-       Я здесь, босс! — голова Масси показалась из приоткрывшейся кухонной двери. — Что случилось?
-       Ничего не случилось, — Генрих пружинистой походкой подошел к окну, — но для тебя есть дело.
-       Прекрасно! Хороший клиент? Кто он?
-       Очередной Каин, — Холлисток задернул шторы. — Собирайся, ты сегодня едешь в Кельн!
 
 
                                                Глава тринадцатая.
 
  -     Сегодня? — Масси широко раскрыл глаза. — И что я там буду делать под ночь?
  -     Работать! — Холлисток усмехнулся. — А ты думаешь, я тебя туда развлекаться посылаю?
  -     Некоторая работа — тоже развлечение.
  -     Ну, это ты решай сам, — Холлисток сел за стол и записал на листок адрес, полученный от Комбеккера. — Поедешь в Рондорф, это южный пригород Кельна, найдешь там Удо Комбеккера. Приметы описывать не буду — он близнец нашего визитера. Говорить с ним ни о чем не надо, просто проникнешь ночью в дом и устроишь этому господину сердечный приступ.
  -     Так просто? — снова удивился Масси.
  -     Это будет правильно, — Генрих прищурил один глаз, — ни на кого не падет подозрение — умер и умер.
  -     Ок, босс. Как туда добираться? — Грин достал из кармана деньги и начал пересчитывать.
  -     Туда и обратно только на поезде. В Рондорф бери такси, но не доезжай до самого поселка километра 2, пройди их пешком, и обратно так же. Знаешь, жители маленьких городков знают все, что у них происходит, и кто-нибудь обязательно вспомнит, что накануне смерти местного богача к ним приезжал неизвестный. Начнутся пересуды, еще до полиции дойдет… нам это не надо!
  -     Все ясно, босс, сделаю! — Масси показал, что уже готов к выходу.
  -     Завтра тебя к полудню жду, — Холлисток еще раз прочитал записку, подписанную Комбеккером.
  -     Это будет хорошее дело, — тихо проговорил он, с улыбкой пряча листок в стол.
  -     Что? — переспросил Масси.
  -     Ничего, — Генрих махнул ему рукой, — это я не тебе.
  -     Тогда я поехал! — и Масси направился к дверям.
  -     Камень свой не взял, надеюсь? — окликнул его Холлисток. — А то потеряешь.
  -     Нет, он у меня в чемодане!
Когда за Масси закрылась дверь, Генрих немного еще посидел, задумчиво глядя на противоположную стену, а потом тоже вышел из квартиры. Постучавшись к Анне, он застал ее сидящей перед зеркалом. Она с интересом смотрела на свое отражение, казавшееся теперь расплывчатым и туманным.
  -     А я знала, что ты идешь ко мне! — Анна с улыбкой оглянулась.
  -     Так и должно быть, я же не прятался! — Генрих подошел к ней и положил руки на плечи. — Любуешься?
  -     Платье видно, а меня нет! — Анна с притворным огорчением надула губки.
  -     Мы закажем новые зеркала, и ни один нюанс красоты больше не ускользнет от тебя, — Генрих поцеловал ее и зарылся носом в ее густые волосы. — Пойдем погуляем?
  -     Пошли! — такая перспектива Анну явно обрадовала. — С удовольствием! Куда?
  -     А куда хочешь?
  -     Пойдем в парк? Там сейчас так красиво!
  -     Пошли! — просто сказал Холлисток.
 Анна живо вскочила, и уже через пять минут была готова к выходу. Они вышли из подъезда и  взявшись за руки, медленно пошли по улице.
— Пойдем на набережную? — Холлисток втянул носом свежий ветер, прилетевший с Рейна. — Давно я так не гулял.
— Конечно, с удовольствием!
Они развернулись, и снова пройдя мимо своего дома, через десять минут уже вышли на Рейнауштрассе, идущую вдоль Великой реки. Спустившись по узким каменным ступенькам, которые через каждые пятьдесят метров вели к Рейну, Генрих и Анна оказались совершенно одни на бесконечно длинной набережной.
— Как хорошо! — Анна зажмурилась и широко развела руки, подставляя себя под прохладный речной ветерок.
— Никого нет, — Генрих оглянулся, — нам повезло. Я очень чувствую людей, и возможность побыть в большом городе вот так, в одиночестве, выпадает крайне редко. Разве что глубокой ночью.
— Да, все еще работают, — Анна снова взяла его за руку. — Зато вечером здесь бывает много народа.
— До моста дойдем? — Холлисток показал на видневшийся вдали Кеннедибрюкке.
— Да хоть куда, тем более с тобой! — Анна с нежностью посмотрела ему в глаза. — Тем более, мне сейчас кажется, что мои силы неистощимы.
— Конечно, ты стала намного сильнее. Образно говоря, силы твои утроились. Ты есть не хочешь, кстати?
— Хочу. Иду и борюсь с искушением пригласить тебя в какое-нибудь заведение.
— Мяса хочется?! — Холлисток хитро посмотрел на Анну.
— Очень! А между прочим, там у моста есть отличное местечко.
— Пойдем, — согласился Холлисток.
Дальше они шли молча, просто наслаждаясь хорошей погодой и обществом друг друга. Вскоре навстречу им попалась молодая парочка, также спустившаяся погулять к реке, и когда они разминулись, Анна вдруг оглянулась и несколько секунд смотрела им вслед.
— Я их чувствую! — прошептала она. — Невероятно, но я могу почти все сказать про этих двоих, хотя вижу их в первый раз.
— Правильно, — улыбнулся Генрих, — для вампира обычный человек — это открытая книга. Правда, если людей вокруг было бы много, то все их чувства, желания и мысли, слились бы в единый поток, который очень мешает сосредоточиться на ком-то конкретно. Именно поэтому вампиры не любят находиться среди большого скопления народа — так они только теряют свою силу.
— Я понимаю, о чем ты, — Анна еще раз оглянулась. — Можно напиться стаканом воды, а в реке можно утонуть.
— Молодец, умница! — Холлисток обнял Анну за талию. — Приятно слышать от тебя настолько взвешенные суждения.
— Я же не с проста появилась в твоей жизни, — она еще теснее прижалась к нему, — наверное те, кто нас свел, все просчитали.
— Несомненно, — Генрих усмехнулся, — за такое время мои вкусы можно выучить!
По реке мимо них проплыл огромный трехпалубный теплоход, на котором были видны веселые и беззаботные люди, и это вдруг настроило обоих на совершенно иной лад. До моста оставалось не меньше километра, но они преодолели их незаметно для себя, просто болтая обо всем, и не пускаясь больше в сложные материи. Подойдя к фундаментальному Кеннедибрюкке, они по движущейся дорожке перешли на другой берег, где на Йозефштрассе Анна показала на свой любимый ресторан. Внутри он оказался похож на старинный замок, что сразу понравилось Холлистоку, которому порядком надоели чопорные респектабельные заведения, в которые приходят не поесть, а показать себя и свой статус. Холлисток всегда с усмешкой смотрел на людей, которые стремясь доказать себе и окружающим собственную значимость, забывают о ценности и мимолетности жизни, и приближаясь к концу оной, они вдруг оказываются в пустоте. Забываются победы, деньги, слава, и остаются только мелкие человеческие радости, оказывающиеся вдруг ценнее всего, но времени на них уже нет.
     Полностью одобрив выбор Анны относительно выбора места для ужина, Генрих предоставил ей и право выбора блюд, полностью полагаясь на ее вкус и уже находя удовольствие в своем новом положении, когда рядом есть кто-то, настолько понимающий твои собственные взгляды и вкусы. Анна заказала две большие отбивные, эскалопы и жареные лисички, и только выбор напитков предоставила мужчине. Холлисток несколько минут смотрел на внушительный список и наконец остановился на трехлетнем красном рейнском вине, попутно попросив еще и пару бутылок "Эвиана".
— За нас! — поднял он бокал, когда официант в костюме стражника 17 века расставил перед ними заказанные блюда, и вежливо поклонившись, удалился.
— За нас! — ответила Анна и закрыв глаза, до дна осушила свой бокал.
После этого они с аппетитом приступили к еде. Генрих иногда с улыбкой смотрел, как Анна с удовольствием поглощает мясо, покрытое аппетитной хрустящей корочкой, но и сам не отставал.
— Я всегда любила мясо, — Анна отставила от себя пустую тарелку и придвинула следующую, — но сегодня — это что-то! Кажется, целого поросенка бы съела!
— Ты набираешься сил, — ответил Холлисток, — это вполне естественно. Однако, скоро тебе будет требоваться намного меньше пищи, чем обычному человеку.
— А если выпить крови, что будет? — Анна, улыбаясь, сложила руки под подбородком.
— Тогда можно несколько дней вообще не есть. Но кровь, — Холлисток поднял указательный палец, — кровь не должна являться средством пропитания, для этого существует обычная пища. Принятие в себя крови есть момент торжественный и важный. Всегда необходимо помнить, для чего это делается, ведь с кровью мы получаем сверхсилу, и ее переизбыток никогда ни к чему хорошему не приводил. Вампир тем и отличается от вурдалака, что может контролировать свои эмоции и  желания, и оттого он в несколько раз сильнее любого обычного кровососа.
— А когда мне можно будет попробовать, когда настанет этот момент?
— Этого я не знаю, — Генрих засмеялся. — В принципе, когда угодно. Может завтра, может через месяц. Тут вопрос в целесообразности, а не в потребности.
— Мне просто интересно.
— Давай так, — Холлисток снова разлил вино по бокалам, — я не собираюсь тебя в этом ограничивать, наоборот, как только появится возможность, ты обязательно должна почувствовать вкус крови. Но только всегда помни, что кровь — это не просто некая субстанция, но и чья-то жизнь. Мы не можем отнимать ее просто так, без повода, и этим вампир отличается от прочих. У нас нет сомнений, когда впереди есть цель, но простое убийство нам не интересно.
— Ты очень красиво говоришь, очень доходчиво, — Анна отпила вина, — все твои слова остаются в памяти, как некая беспрекословная истина.
— А это и есть истина, — снова засмеялся Холлисток. — Вампирская истина! Я сделал тебя высокоорганизованным существом, вложил, не побоюсь этого слова, часть себя самого. В мире существует не более двух сотен вампиров, равных тебе — люди редко заслуживают такого перевоплощения.
— Я постараюсь полностью соответствовать тебе, милый, — Анна смотрела ему прямо в глаза, — и думаю, ты ни разу не пожалеешь о том, что сделал, о том, что мы вместе!
— Я знаю! — Генрих взял ее руку и нежно поцеловал. — Это судьба, а от нее не скроешься.
Допив вино, они заказали мороженое, а потом долго слушали старинную музыку, исполняемую ресторанными музыкантами, и когда, наконец, собрались домой, на улице было совсем темно.
— Как поедем? — Анна взяла Генриха под руку. — Здесь есть недалеко метро, а можно и на такси.
— А ты как хочешь?
— Я бы прошлась немного. Уж очень хорошо, Генрих, не хочу сразу домой.
— С удовольствием!
И снова взявшись за руки, они пошли просто вперед. Был великолепный майский вечер, люди, по большей части, уже разъехались по домам, и на маленькой Йозефштрассе было совсем тихо. Холлисток и Анна  уже настолько понимали друг друга, что не нужно было особо и говорить. Сейчас им было достаточно простых прикосновений рук, чтобы чувствовать и понимать мысли друг друга, и кончился этот молчаливый диалог, только когда они вышли на центральную Сандкауле, ярко освещенную и наполненную такими же гуляющими парами.
— Давай дойдем до Бетховен — Халле, — предложила Анна, — это не очень далеко отсюда, и там есть прекрасный сквер с удобными лавочками.
— Конечно, милая, — Генрих был в прекрасном настроении, чувствуя, как рядом с этой женщиной все его проблемы вдруг незаметно отошли на второй план.
Они не спеша шли вдоль сверкающих огнями витрин, иногда останавливаясь напротив некоторых из них, привлеченные новыми летними коллекциями, выставленными ведущими мировыми брендами. Холлистоку так понравилась черно-белая гамма  "Шанель", что назавтра они решили непременно посетить этот магазин и выбрать Анне несколько новых нарядов. Себе, впрочем, он тоже присмотрел несколько костюмов от "Армани", и получив одобрение от своей спутницы, посчитал этот вопрос решенным.
— Я никогда не ходила в такие магазины, — сказала Анна, когда они, уже пройдя торговую часть улицы, свернули на Театрштрассе, — я, конечно, не могу сказать, что я бедная, но все же это несколько иной уровень. Ты вводишь меня в новый непознанный мир, который, хоть и существовал до этого рядом, но несмотря на это, всегда оставался недосягаемым. Два кольца, которые ты мне подарил, наверное, стоят больше, чем все, что я смогла заработать за всю прошлую жизнь. Не буду охать и смущенно краснеть, получая от тебя подарки, потому что, что уж тут скрывать, мне это нравится! Мне нравится мой новый статус, нравятся шикарные вещи и безумно нравишься ты. Так нравишься, Генрих, что слово "любовь" даже не отражает полноты моих чувств. Однако, я вижу, что нам и не надо говорить об этом — все происходит на каком-то ином уровне, недосягаемым для слов и простого общения.
— Я рад, что это все понимаешь и принимаешь, — Холлисток положил руку ей на плечо, — но иначе и быть не могло! Наша жизнь настолько долга, что красота в ней просто необходима. Представь, как тяжело и глупо прожить полтысячи лет и постоянно терпеть лишения, или намеренно отказывать себе в чем-то! Нет, у нас должно всегда быть все самое лучшее, новое и дорогое. Особый статус вампира не позволяет жить и выглядеть иначе. Мы должны внушать уважение и некий страх не только людям, но и своим собратьям рангом пониже. Привыкай к тому, что в этом мире все словно создано для тебя, а если тебе что-то хочется, но оно еще не твое, то твоим будет! Это, вон, вурдалакам, да всяким упырям нужна только кровь и сила, и в этом смысл их жизни. Какая уж там красота!? И хотя они, в известном смысле, наши братья, но больше они напоминают собак, которым всегда нужен хозяин. Они могут быть верными и хорошими, но смысл их жизни все равно только жрать и, соответственно, убивать. Кстати, милая, то задание — это и есть театр?
— А? — Анна словно очнулась. — Извини, заслушалась тебя. Что ты спросил?
— Это театр? — Холлисток, улыбаясь, указал на монументальное сооружение, показавшееся справа от них.
— Да, это его задняя часть. Фасад оформлен намного интереснее конечно. Ты любишь театр?
— Нет, он слишком однообразен, за столетия ничего не изменилось. Представь, сколько можно смотреть на это?! Я предпочитаю кинотеатры, хотя последнее время у меня вся жизнь как кино, причем сплошной триллер! — Генрих засмеялся. — Бывали времена и поспокойнее!
— А что ты смотрел последний раз?
— "Звездные войны", но это было уже два года назад.
— Тебе понравилось?
— Интересно, — Холлисток кивнул, — я вообще люблю фантастику. Забавно смотреть, как люди пишут и говорят о чем-то, что в их представлении почти невероятно, а потом наблюдать это все вживую.
— Расскажи, как это — прожить несколько тысяч лет? Что случилось? — Анна спросила это, когда Холлисток вдруг резко остановился и оглянулся.
— За нами кто-то идет. Мы сейчас свернули, а он еще не появился из-за деревьев. Напрягись, и ты должна сама почувствовать его.
— Это вампир? — Анна внимательно вглядывалась в указанном направлении.
— Да. Почувствовала?
— Для меня это внове, но кажется, я ощущаю странное тепло…не могу описать словами.
— Правильно, — Холлисток взял ее за руку. — Так мы и чувствуем чужих издалека. Когда свой, к этому ощущению привыкаешь, но у каждого вампира своя неповторимая аура.
Между тем, в темноте показалась человеческая фигура, которая увидев их, вдруг резко остановилась.
— Он опасен? — спросила Анна, сильнее сжав руку Генриха.
— Нет, но он что-то хочет от нас. Пойдем сядем на скамейку.
Они подошли к зданию театра, обогнули его, и выйдя к фонтану, расположенному прямо перед центральным входом, сели на одну из удобных деревянных скамей, которые ровным кругом стояли у фонтана. Человек, идущий вслед за ними, пока не появлялся.
 
                                              Глава четырнадцатая.
 
— А я знаю, что он идет, — сказала Анна. — Кажется, я уже научилась видеть, не смотря.
— Отлично! Только этому нельзя научиться, потому что все твои знания и способности у тебя теперь в крови, их просто нужно различать и уметь пользоваться. Как-нибудь мы с тобой займемся практикой. А вот и он!
Генрих не поворачиваясь, качнул головой в сторону, откуда действительно вновь появилась фигура, похожая в темноте на тень.
— А я не боюсь его, — сказала Анна, кладя ногу на ногу, и раскинув руки за спиной, — хотя он и похож сейчас на призрака!
— Это ты его видишь, — ответил Холлисток, — а обычный человек вообще ничего не увидит. Разве что небольшое серое облачко. Это вампир третьей касты — ночной житель, остерегающийся прямого солнца, но вполне способный обитать и днем, когда пасмурно. Таких, кстати, абсолютное большинство.
— А я какой касты? — Анна повернула на него лицо, в котором отразилось волнение и интерес одновременно. — Сколько их всего?
— Ты пятой, — засмеялся Холлисток, — всего их семь. Потом я тебе все расскажу, а сейчас узнаем, что от нас хочет этот господин.
И действительно, призрачная фигура приблизилась настолько, что можно было уже рассмотреть лицо вампира, который на самом деле проявлял нерешительность, и теперь остановился в двадцати шагах от них, разом проявившись полностью. Это был мужчина лет тридцати, худой и невысокий. Абсолютно черные волосы были аккуратно пострижены и уложены назад, превращая его, в общем красивое лицо, в совершенно усредненную модель обычного клерка. Одет он был в джинсовый костюм и кроссовки, чем сразу напомнил Генриху и Анне о Масси.
— Простите меня, — донеслось до их слуха, — я бы хотел с вами поговорить, если можно. Разрешите подойти?
Холлисток, не отвечая, сделал призывающий жест рукой.
— Почему он так говорит? — шепнула Анна, нагнувшись к самому его уху.
— Как?
— Униженно как то.
— Просто он соблюдает этикет. Так положено, дорогая, потом поймешь.
Тем временем мужчина приблизился к ним, и обойдя скамейку, неожиданно опустился перед Холлистоком на одно колено. Поцеловав его руку, он взял руку совершенно пораженной Анны и аккуратно прикоснулся к ней губами.
— Позвольте представиться, меня зовут Иоганн Блашниц. Я, можно сказать, местный житель, живу в этом городе почти пятьдесят лет. Родился в 1851 году в Ганновере. Как прикажете вас величать, господин тертон? — обратился он к Генриху.
— Холлисток, а это Анна.
— Очень приятно. Простите великодушно, если я вам помешал, но вы прошли мимо, и я почувствовав, кто передо мной, понял, что это последний шанс…
— Вы живете на углу Сандкауле и Театрштрассе? — перебил его Холлисток.
— Совершенно верно. Я был дома и стоял у окна, когда вы проходили мимо. Извините, пожалуйста, еще раз.
— Я почувствовал ваше присутствие, Иоганн, только не обратил особого внимания. Так что у вас случилось?
— У меня есть к вам просьба, герр Холлисток, вы один можете исполнить ее. После этого требуйте от меня все, что угодно.
— Рассказывайте, — Холлисток обнял Анну и указал на лавочку, стоявшую рядом. — Садитесь, Иоганн.
— Спасибо, господин тертон, — он сел на предложенное место и взволнованно начал свой рассказ. — Двадцать пять лет назад я встретил женщину. Мы полюбили друг друга и стали жить вместе,  поженились. Она чуткая, нежная, добрая, хорошая, с ее появлением моя жизнь заиграла новыми красками, я стал совершенно другим. Я решил вести нормальную жизнь, и все для того, чтобы быть вместе с ней. Она, моя кроткая Марта, знала кто я такой. Мне не хотелось скрывать от нее ничего, ведь даже малейшая ложь невозможна, если действительно любишь и уважаешь человека, иначе первая ложь — это начало конца. Марта полюбила меня таким, какой я есть, приняла мои привычки и определенный образ жизни. Единственное, что она попросила, так это чтобы она могла оставаться обычным человеком и стареть, глядя на своего вечно молодого мужа. Да и как я мог бы укусить ее, ведь она стала бы одержимой, и совсем-совсем другой.
— Как это? — спросила Анна, с интересом слушавшая его рассказ.
— Только начиная с пятой касты вампир может превращать человека не в обычного вурдалака, — ответил за Блашница Холлисток. — Так что у вас произошло, друг мой?
— Понимаете, — продолжил тот, — мы прекрасно жили вдвоем, а потом взяли трех малышей из приюта, и сделали их своими родными детьми, поскольку., естественно, не могли иметь своих. Все эти годы рядом с Мартой были для меня сказкой, и когда мне казалось, что впереди у нас еще не меньше тридцати лет совместной жизни, случилось нечто, перевернувшее все с ног на голову. Марта заболела, и заболела серьезно. У нее больное сердце, ей сделали уже две операции, вставили пластиковый клапан, но сейчас ее состояние критическое. Она, бедная, мгновенно устаёт, постоянно кашляет и задыхается. Вчера мы были у врача, и он сказал мне, отведя в сторону, что жить ей от недели до двух. Это ужасно, герр Холлисток, я совершенно потерял покой, видя ее мучения и думая о наших детях, которых в случае ее смерти ждет неизвестно что.
— Вы не сможете сами воспитать их? — спросила Анна, крепко сжимавшая руку Холлистока.
— Есть кодекс вампира, — грустно усмехнулся Блашниц, — вы же знаете, госпожа, а спрашиваете.
— Я еще не все знаю, — серьезно заметила Анна, — но продолжайте, продолжайте.
— Я совершенно обезумел от отчаяния, — мужчина поклонился и заговорил снова, — все казалось глупым и неуместным. И вот сегодня, когда мы с Мартой сидели у окна, я внезапно увидел того, кто может решить мою проблему, казавшуюся совершенно безнадежной. Сам бог послал мне вас…
— Но-но! — прервал его Холлисток, предостерегающе подняв палец.
— Извините, — Блашниц зажал себе рот, — само вырвалось. Но столько времени среди обычных людей живу, сами понимаете.
— Вы хотите, чтобы я вылечил ее, — сказал Холлисток, немного прищурив глаза. — А вам известно, Иоганн, что вам будет это стоить?
— Я на все согласен.
— Вылечи его женщину, Генрих, — вдруг сказала Анна, внимательно их слушавшая, — вылечи, и это тебе не забудется, я уверена.
— Я согласен, милая, но правила все равно существуют, и герр Блашниц будет обязан выполнить два любые мои приказа совершенно безоглядно и беспрекословно. Закон есть закон. Просьба вампира к высшему лорду о излечении человека делает его на время рабом.
— Ты сможешь вылечить ее?
— Смогу, — Холлисток улыбнулся. — Хоть сейчас!
— Спасибо! — слушавший их разговор Блашниц бросился целовать обоим руки. — Я готов на все, господин тертон, на все!
— Да хватит вам тут ползать! — Генрих немного отстранил его. — Давайте лучше к делу.
— Простите, — Блашниц встал с колен, — просто в голове помутилось. Конечно, давайте о деле. Вы действительно сможете сейчас поехать ко мне?
— Мы сможем? — Анна посмотрела на по-прежнему улыбающегося Генриха, и увидев в его глазах ответ, снова обернулась к Блашницу. — Мы сможем.
— Тогда я побежал за такси, да? — буквально подпрыгнул тот.
— Давайте, — Холлисток махнул рукой, и глядя вслед его стремительно удаляющейся фигуре, тихо произнес. — Как знать, возможно этот вампир действительно окажется мне полезен.
— Это очень сложно, что тебе надо сделать? — спросила Анна.
— Нет. Человеческий организм слишком прост и зауряден, чтобы возникли проблемы. Сложно бывает изменять психологию, память, сознание индивидуума, а тело — это всего лишь машина.
— Мне можно будет посмотреть, как ты управляешься с этой "машиной"?
— Можно, почему же нет? Увидишь, мне даже не надо запчастей.
— Как так? — Анна снова была удивлена. — А как же клапан ее?
— Чтобы тебе было понятнее, — Генрих изобразил сердце руками, — представь, что оно из пластилина. Я просто возьму его и сделаю все заново.
— Вырвешь сердце?! — она широко открыла глаза.
— Не совсем, — засмеялся Холлисток, — увидишь. А вот, кстати, и наш вампир!
Действительно, одна из движущихся, по видневшейся вдалеке дороге, машин, свернула в их сторону и остановилась в самом конце театрального проезда. Из нее вышел Блашниц и быстро пошел к ним.
— Надеюсь, я не заставил вас долго ждать, — уже издалека заговорил он, — я почти сразу поймал такси. Пожалуйста, прошу вас!
 
                                                   Глава пятнадцатая.
 
Ехать пришлось недолго, и уже через пятнадцать минут они остановились у пятиэтажного жилого дома, один из подъездов которого Блашниц отпер своими ключами, с поклоном приглашая Холлистока и его спутницу проследовать вперед. Они поднялись на третий этаж и прошли в большую пятикомнатную квартиру, тишина и темнота которой могла обмануть кого угодно, но  не этих троих. Анна, не говоря уже о Холлистоке и Блашнице, настолько быстро овладевала своими новыми возможностями, что сразу почувствовала, в каких комнатах находятся люди. Мало того, она первая уверенно открыла одну из дверей, из которой явственно шел запах смерти. Пока Блашниц закрывал входную дверь и по дороге попутно заглянул в детскую, Анна вместе с Холлистоком уже приблизилась к кровати, на которой лежала женщина средних лет. Она тяжело дышала, лоб ее, покрытый испариной, выделялся своей мертвенной бледностью даже на фоне постельного белья, и протянувший вперед руку Холлисток покачал головой :
-    Врач был оптимистом, дав ей неделю жизни — она умрет сегодня на рассвете. Интересно...
-    Что? -  Анна встала у него за спиной и положила обе руки на плечо, продолжая наблюдать за страдалицей.
-    Это совпадение или опять судьба? — Холлисток в задумчивости потер подбородок. — Что-то многовато в последнее время событий, которым я затрудняюсь дать однозначную оценку.
-    Ты имеешь ввиду нашу встречу с этим человеком? Что завтра уже не было бы для нее повода?
-    Да. Только не с человеком, а вампиром. Не стесняйся называть вещи своими именами. Вампир только выглядит как человек, но ведь и некоторые собаки похожи на волков, однако все равно остаются собаками.
-    Бедная! — подошедший к этому времени Блашниц встал у изголовья кровати, и с невыразимым сожалением смотрел на свою жену. — Ей очень плохо.
-    Сегодня утром она бы умерла, — тихо сказала Анна. — Вы вовремя встретили нас, совсем вовремя.
-    Значит, это судьба! — Блашниц сел на стул, стоящий у кровати.
 Анна потрепала Генриха за руку :
-    Видишь, и он говорит, что судьба!
-    Ну пусть так! — Холлисток усмехнулся и подошел к кровати вплотную. — Знаете, я мог бы ее не будить, она нас и так не слышит, и тогда утром она вдруг проснулась бы совершенно здоровой, — обратился он к Блашницу, — но я не занимаюсь благотворительностью, и люблю, чтобы не только существа из параллельных миров, но и люди ценили мой труд. Поэтому я сейчас ее разбужу, и она тоже будет знать своего спасителя.
-    Это правильно! — неожиданно сказала Анна. — Тебе незачем скрываться, и чем большее количество людей будет знать о твоей силе, тем сильнее становишься ты сам, так?
-    Какая потрясающая женщина, — Блашниц, сидевший рядом, склонил перед ней голову, — я еще таких не встречал. Извините, господин Холлисток, что я осмеливаюсь говорить об этом, право, а какая же еще спутница должна быть у нашего лорда?! Но все же я не смог сдержаться, чтобы не сказать комплимент!
-    Говорите, говорите, — улыбнулся Холлисток, одновременно снимая пиджак и закатывая рукава, — мне это слышать не менее приятно, чем ей! А сейчас позвольте мне приступить к делу.
-    Надо выйти? — спросила Анна.
-    Нет, просто посидите вон там, — Генрих указал на противоположную стену.
Блашниц тотчас же вскочил и мгновенно поставил для нее на указанное место маленькое круглое креслице, после чего перенес туда же свой стул. Холлисток проследил за его перемещениями, а затем повернулся к кровати. Коротким движением он скинул одеяло, полностью покрывавшее тело Марты Блашниц, и как только она открыла глаза, молниеносно оказался у нее за спиной, так, чтобы она смогла увидеть в темноте силуэт своего мужа.
-  Что случилось? — женщина привстала на кровати. — Кто здесь?
-  Я, милая, — ответил Иоганн. — Все в порядке, не бойся.
-  Кто это с тобой?
-  Посмотрите сюда! — Холлисток вновь возник рядом с ней. — Вам нечего опасаться, Марта. На сегодня мы ваши друзья.
-  Кто вы такие? — женщина внезапно зашлась в сухом кашле и никак не могла остановиться.
-  Ваш муж попросил меня помочь вам, — Холлисток приложил руку ей к груди, и кашель исчез так же быстро, как и начался. — Вы очень плохо себя чувствуете, Марта. Помните, какой сон вы сейчас видели?
-  Ко мне кто-то приходил, — она тяжело опустилась на подушки, — темный такой, в капюшоне. Он стоял рядом с дверью, но потом вдруг исчез, и я проснулась.
Холлисток,  не отвечая, провел двумя ладонями вдоль всего ее тела, немного не касаясь мокрой от пота ночной рубашки, словно сканируя и одновременно изучая строение своей пациентки. Затем, обозначив для себя определенные области, он одним движением разрезал мгновенно появившимися острыми когтями мешавшую ему ткань и склонился перед лицом Марты :
-       Правильно. Такие всегда приходят за несколько часов перед смертью человека. Они стоят, смотрят, а человек, понимая, что все кончено, вспоминает свою жизнь. Вам посчастливилось, что ваш муж нашел меня в критический момент. Сейчас вам, Марта, уже ничего не страшно, не так ли?
-       Нет, — ее голос был глухим и далеким, — мне сейчас хорошо, спасибо вам, мой господин!
-       Позже поблагодарите, — Холлисток оглянулся и посмотрел на Анна и Блашница, тихо сидевших у стены. — Сейчас ни звука и ни шороха, — сказал он им, — просто молча наблюдайте.
     Анна быстро кивнула, а Блашниц весь как-то сжался и потупил взгляд. Тогда Генрих, снова повернувшись к своей пациентке, которая уже лежала с закрытыми глазами, нажал ей на определенную точку на шее, и тело ее, вздрогнув, обмякло. Холлисток встал справа и медленно погрузил обе руки в грудину так легко, словно человеческая плоть была сделана из воздуха. Полное отсутствие крови также говорило о необычности производимых им действий. Наклонившись вперед, он стал производить руками движения, напоминающие процесс изготовления теста, при этом нашептывая слова на непонятном никому из присутствующих языке. Анна во все глаза смотрела на Холлистока, пытаясь понять природу и смысл этих действий, одновременно восхищаясь и гордясь тем, кто за несколько дней полностью перевернул ее жизнь, став для нее всем. Она любовалась его четкими, выверенными движениями, не лишенными изящества даже в этот, казалось бы, совсем не подходящий для такого определения, момент. Сейчас Генрих виделся ей в совершенно иным, чем даже полчаса назад. Его высокая фигура выделялась даже на фоне полнейшей темноты, окутавшей комнату, он казался единым сгустком энергии, плотность которой превосходила всю материю, составляющую окружающее пространство. Анна вдруг поняла, кем является ее возлюбленный, и осознание этого преисполнило ее чувством, от которого по всему телу пошли приятные теплые мурашки, волна за волной идущие сверху вниз.
      А между тем, Генрих делал следующее. Переведя Марту в состояние комы, он наполовину вышел из своей оболочки, и именно в таком состоянии, не переходя полностью в тонкий мир, проник в ее тело. Мышечная сила только помогала энергии, в которую превратились его руки, не встречающие больше сопротивления со стороны окружавших предметов. Легко раздвигая плоть, не ощущавшую непосредственного физического контакта, Холлисток добрался до сердца и стал вращательными движениями очищать его от жировых отложений, обильно покрывавших область вокруг предсердий, аорты и верхней полой вены, мешавшие ему добраться до изношенных клапанов. Отправляя ненужный материал в желудок, он наконец смог нащупать область, мешавшую нормальной работе органа, и сразу избавившись от пластикового легочного клапана, стал массировать его живую часть, постепенно наращивая мышцу вокруг, и приводя ее в нормальное, упругое состояние.  Затем он повторил ту же операцию для митрального клапана и клапана аорты, после чего ощупал сердце, убеждаясь, что больше ничто не требует его вмешательства. Удовлетворенный своей работой, Холлисток быстро прошелся руками про всем внутренним органам, проверяя их работоспособность, и дойдя до области таза, вытащил руки из тела, одновременно и сам полностью возвращаясь в физический мир. Наклонившись ко рту Марты, он сделал большой вдох, а затем с силой выпустил набранный воздух в ее легкие и несколько раз сильно надавил на грудь, заставляя организм вновь заработать.
-       Все! — Холлисток повернулся к Анне и Блашницу, который отвернулся к стене и заплакал, закрыв глаза рукой.
И тут вдруг женщина, лежавшая на кровати, открыла глаза, сказала короткое «Ах!», быстро села и ее обильно вырвало. Холлисток сделал несколько шагов в сторону, а Блашниц, испуганно подняв голову, бросился к ней, стараясь как-то помочь.
-       Спазмы будут продолжаться еще минуты две, — Холлисток выправил рукава рубашки, протянув руки Анне, чтобы она помогла застегнуть запонки, — ее желудок переполнен, и это естественно. Я попутно освободил от воспаления ее поджелудочную железу, убрав застоявшийся секрет, а в целом организм еще достаточно молодой. Проживете с ней еще лет 30, Иоганн, не меньше.
-       Ты гений! — Анна восхищенно смотрела на Генриха.
-       Конечно! — улыбнулся он. — Кстати, Иоганн, я пойду помою руки — хотя у меня и не было непосредственного контакта с больной, но все же.
-       Да, да, пожалуйста. Там в коридоре правая дверь. — Блашниц уже вытирал Марту всем, чем попадалось под руку и она даже помогала ему.
Холлисток вместе с Анной вышел в темный коридор и они быстро нашли нужное помещение.
-       Я уже вижу в темноте не хуже, чем днем, — сказала она, наблюдая, как он приводит себя в порядок. — А еще я совсем не хочу спать.
-       Это нормально, не удивляйся. Темнота для вампира вообще нормальная среда, а без сна можно обходиться не менее десяти дней, ведь сил у нас намного больше, чем у обычного человека, их не надо постоянно восстанавливать.
-       Но ты же спишь почти каждый день?!
-       Если мне нечем особо заниматься, то сплю, — Генрих выключил воду и вытирал руки полотенцем. — Можно сидеть сутками напролет, но во всем должен быть смысл, милая. А потом, я же сплю с тобой, а это намного приятнее, чем сидеть в кресле или ходить по улицам!
Он поцеловал ее, но Анна не дала ему так быстро освободиться, и приникнув к нему губами, встала на цыпочки, прижавшись всем телом :
-       Я тебя люблю!
-       Я тоже, — Генрих обхватил ее за талию, — без тебя все было бы иначе!
      Когда они вернулись в комнату, то застали совсем иную картину, чем за пять минут до этого. В комнате горел свет, испорченное постельное белье было скатано и спрятано в углу, Марта уже одела домашний халат, и по ее сияющим глазам было видно, что чувствует она себя прекрасно. Не менее блестели глаза и у ее супруга, для которого не было большего счастья, чем видеть свою обожаемую женщину счастливой и здоровой. Анне, которая сейчас особенно понимала их чувства, были вдвойне приятны проявления этой любви, потому что она тоже была счастлива, и тоже приложила свою руку к счастью этой пары. Тем временем, Марта и Иоганн опустились на колени и низко склонили головы перед вошедшими.
-    Спасибо вам, — сказала женщина, — хотя простые слова не могут передать всей гаммы чувств и всей благодарности, которую мы испытываем. Вы, мой господин, спасли не только меня, но и троих детей, за жизнь которых отвечаем мы с Иоганном. Мой муж немного рассказал мне о вас и попросил, чтобы я только высказала вам свою благодарность и почтение, но тем не менее — что я могла бы сделать для вас?
-    Успокойтесь, фрау Блашниц, -  Холлисток подошел к ней и поднял с колен, — мы обо всем договорились с вашим мужем, и ваша благодарность  — это то единственное, что на данный момент имеет для меня значение. Ваши чувства неподдельны, и в этом их сила, а обращенные в мой адрес, они делают чуть сильнее и меня. Кстати, как вы себя чувствуете?
-    Великолепно! Такое ощущение, что мне снова двадцать!
-    Вот и славно. А теперь, фрау Марта, позвольте попрощаться с вами. Ночь скоро заканчивается, и нам пора домой. Пойдем, милая! — Холлисток открыл дверь и вышел в коридор, увлекая Анну за собой. — Проводите нас!
Около входа они остановились, еще раз выслушали благодарственные слова от неунимавшихся хозяев, и уже переступая порог Холлисток посмотрел на Блашница, учтиво державшего дверь :
-    Я жду вас завтра, Иоганн, Мариенштрассе 8. Приезжайте часов в 11 утра.
-    Да, герр Холлисток, я буду.
-    До встречи! — Холлисток взял за руку стоявшую рядом, и уже попрощавшуюся с хозяевами Анну. — До свиданья!
Выйдя на совершенно безлюдную улицу, они прошли не менее полукилометра, прежде чем остановили такси и поехали домой.
-    Какой невероятный день! — сказала Анна, когда приняв душ, они легли в постель. — Просто не верится!
-    То ли еще будет! — Генрих потушил в пепельнице, стоявшей у кроватного столика, маленькую сигариллу от любимого «Даннеманн». — Завтра предстоит удовлетворить посланника, приходившего к Марте.
-    Ты о чем? — Анна удивленно повернула голову.
-    Помнишь, я спросил ее про сон, и она сказала, что к ней приходил некто?
-    Да.
-    Посланник является за тем, кому предстоит скоро умереть, и он никогда не уходит без добычи. Я вытащил эту женщину почти с того света и увел ее у него из под носа. Это было нужно мне, но если сюда послали посланника, значит одна человеческая жизнь уже списана со счетов. Понятно?
-    Ничего себе! Значит, надо кого-то подставить вместо нее?
-    Надо, — Холлисток потянулся и зевнул, — но пока оставим этот вопрос. На сегодня нам хватит, давай поспим пару часов, а утром будем думать.
-    Хорошо, милый, давай! — Анна поцеловала его и положила руку ему на грудь. — Я люблю тебя, — сказала она, уже засыпая.
-    Я тоже тебя люблю!
 
                                                Глава шестнадцатая.
 
Они проснулись около девяти утра, но раннее вставание в планы не входило, а потому только в десять, Холлисток, поцеловав Анну, лежавшую с закрытыми от блаженства глазами, прошел в ванную комнату. Приняв душ и тщательно побрившись, он вернулся в комнату, где его уже ждал свежий кофе.
-       Когда ты все успеваешь? — сказал он, делая первый глоток. — А вообще, мне такая жизнь нравится!
-     Мне просто хочется, чтобы тебе было хорошо.
-   Спасибо, милая.
Допив кофе, Анна тоже приступила к утреннему туалету, а Генрих сходил на третий этаж, где хранились все его вещи, и переоделся. День обещал быть теплым, и его выбор пал на белую рубашку, джинсы и легкие черные туфли. Словом, на все то, что было приобретено при приезде в Германию. Оставшись довольным своим видом, он вновь спустился вниз, вынул из почтового ящика на входной двери свежий номер «Ди Вельт», который выписывала Анна, прощел в гостиную, и оставшееся до завтрака время посвятил чтению новостей. Тем временем Анна, как хорошая хозяйка, приведя себя в порядок, скоренько приготовила аппетитную яичницу, сделала бутерброды с маслом и сыром и поставила все на стол, водрузив посередине стеклянный кувшин с апельсиновым соком.
-   Прошу завтракать! — Анна появилась на пороге гостиной.
-   Ой, уже?!  — Генрих отложил в сторону газету. — Я и глазом моргнуть не успел!
-   Ты просто зачитался, — с улыбкой сказала она, подставляя ему стул, — я не очень-то торопилась.
Пока он и ели, сохранялось полное молчание, но как только Холлисток отставил пустую тарелку и налил обоим сок, Анна, уже вошедшая во вкус новой жизни, сразу задала вопрос :
-   Что будем сегодня делать?
Холлисток, которому понравился сок, сначала допил свой стакан, и ответил тогда, когда он опустел совсем :
-   Пока будем дома. Должен прийти этот Блашниц, может быть будут звонки от потенциальных клиентов, и наконец, должен вернуться Масси. Как только решим эти вопросы, поедем на Сандкауле — я не забыл!
-   А кстати, Масси далеко уехал?
-   В Кельн.
-   Что же он там потерял?
-   У него там встреча, — усмехнулся Холлисток.
Выпив еще стакан сока, он с довольным видом поднялся из-за стола :
-   Спасибо!
-   Пожалуйста! Пойдем наверх?
-   Да, телефон-то той квартиры в объявлении написан.
      Сидя в ожидании, они рассказывали друг другу разные истории из жизни, и конечно, здесь Анне приходилось больше слушать, чем говорить, но делала она это с удовольствием. Холлисток, не углубляясь, конечно, в детали, вспоминал различных людей, которые просили у него помощи, давая им краткие, но четкие характеристики. Он рассказывал, как люди менялись, когда речь заходила о деньгах, как многие из них не останавливались ни перед чем, если впереди брезжила выгода, ярко обрисованная им, Холлистоком. Анна слушала внимательно, стараясь ничего не пропустить — ведь она еще так мало разбиралась в людях, а именно это для вампира является основополагающим фактором жизненного успеха. Также за это время Холлисток принял три звонка, но записал на следующий день только одну женщину, отказав остальным.
-   Они скучные, — ответил он на вопрос Анны, спросившей, чем не понравились ему остальные, — скучные и бестолковые. Людей интересуют в основном личные взаимоотношения и когда я чувствую выгоду, то готов им помочь. Но если дело касается проблем на работе или выходок непослушных детей, то это увольте, это не ко мне! На это существуют штатные психологи в госпиталях или специализированных клиниках, а я, как понимаешь, практик! Люди...
Раздавшийся внизу длинный звонок в дверь прервал его тираду.
-   Угадаешь, кто там? — Холлисток, улыбаясь, посмотрел на часы, а потом на Анну.
-   Масси! — хитро сказала она.
-   А почему не Блашниц, ведь сейчас как раз полдень?
-   А вот Масси, и все тут! Блашница я вчера хорошо запомнила, это не он.
Тем временем внизу еще раз позвонили.
-   Где у тебя там консьержка гуляет? — Генрих подошел к окну.
-   Может, в туалет ходила… да вот, уже открыли!
Действительно, внизу на лестнице послышались шаги, и через полминуты перед ними  стоял Масси Грин.
-    Здравствуйте, босс! — Масси обвел взглядом комнату. — Добрый день, госпожа!
-    Проходи, — Холлисток сделал соответствующий жест. — Как дела?
-    Все ок, босс. А у вас?
-    У нас тоже, — усмехнулся Холлисток, и услышав очередной звонок, добавил. — Ладно, потом расскажешь.
-    А это Блашниц! — сказала Анна и села на стул.
Масси по-очереди смотрел то на нее, то на Холлистока, потом пожал плечами и пошел в свою комнату.
-    Если хочешь есть или еще чего, — Генрих проводил его взглядом, — не стесняйся, тут все свои!
Масси кивнул, и как только за ним закрылась дверь в комнату, во входную дверь позвонили.
-    Открыто! — громко сказал Холлисток и направился к своему столу.
-    Добрый день! — в дверях появился Блашниц, который неловко остановился у самого порога, не зная, что ему делать дальше.
-    Проходите, Иоганн! — Анна, видя его смущение, указала на стул напротив Холлистока.
В это время из комнаты показалась голова Масси, который смерив Блашница взглядом, снова скрылся внутри.
-    Как ваши дела? — Холлисток внимательно посмотрел на своего гостя. — Как здоровье супруги?
-    Все прекрасно, мой господин. К нам сегодня пришла воспитательница, и как только она занялась детьми, Марта сразу побежала в салон красоты!
-    Это хороший знак! — Генрих даже засмеялся.
-    Вы просто гениально провели операцию! Я даже не ожидал подобного мгновенного эффекта.
-    Только теперь настало время расплачиваться, — голос Холлистока стал серьезным. — Сейчас вы узнаете цену.
-    Я готов! — лицо Блашница выражало уверенность. — Я на многое способен!
-    Тогда слушайте. Сначала необходимо решить вопрос с посланником, который, несомненно, придет к вам уже в эту ночь. Отложенная смерть вашей жены — это всего лишь отложенная смерть, не вам мне рассказывать о счетах, предъявляемых в таких случаях. Выход есть только один — вы, Иоганн, должны отдать вместо вашей жены кого-то другого. Вы давно пили кровь?
— Только телячью, я покупаю ее на бойне, а человеческую очень давно не пил. Последний раз это было летом 1962 года.
— Сегодня вам придется это сделать снова.
— Хорошо, — Блашниц был совершенно спокоен, что вызвало большое удивление у Анны, еще не привыкшей к подобному отношению к жизни. — Кого я должен убить?
— Это мне все равно, — сказал Холлисток, раскуривая сигару, — решайте сами. Главное условие — не медлите, срок у вас до 5 утра, ведь именно в это время умерла бы Марта. Посланник не может находится здесь больше, чем Земля сделает полный поворот, таким образом у вас осталось 17 часов.
— Я сделаю это, но как этот посланник поймет, что смерть какого-то человека предназначена ему? — спросил Блашниц.
— Да, действительно, как? — Анна тоже вопросительно посмотрела на Генриха.
— Иоганн, — Холлисток бросил на того быстрый взгляд, — Анне еще позволительно не знать этого, но вы наверное действительно слишком давно живете в своем однополярном мире, если задаете подобные вопросы! Вы просто должны подумать об этом во время принесения жертвы, и посланник не заставит себя ждать.
— Извините, господин, я забыл. Жизнь через смерть — это закон.
— Ну вот так-то лучше! Но это еще не все. Принеся свою жертву, вы не должны пользоваться появившейся силой — это моя прерогатива. Как все закончите, приходите сюда к нам, и я заберу у вас накопившийся излишек. Вопросы есть?
   Блашниц покачал головой :
— Я все понял.
— Вот и хорошо! Тогда ступайте, обдумывайте план, и я вас жду.
— Я все сделаю, — Блашниц встал и пошел к выходу.
— Единственное, — окликнул его Холлисток, заставив обернуться, — даже если вы управитесь раньше, то не приходите раньше 11 вечера — у нас будут другие дела.
— А по-другому никак нельзя? — спросила Анна, как только за Блашницем закрылась входная дверь?
— Никак! — Генрих выпустил в потолок облачко дыма.
— А как ты возьмешь у него эту самую силу?
— Это ты возьмешь! — Холлисток хитро посмотрел на нее.
Тут уж, никак не ожидавшая услышать подобное Анна, действительно сильно удивилась :
— И как это будет выглядеть?!
 Холлисток встал из-за стола и подойдя к ней, сел напротив, взяв стул Блашница.
— Ты должна многому научиться. Когда будет немножко поспокойнее, я, как и обещал, расскажу тебе о наших законах, иерархии и прочем. Но сейчас, когда есть отличная возможность что-то испробовать на практике, мы не будем от этого отказываться.
— Он мне кровь, что ли, принесет? — улыбнулась Анна.
— Почти. — Холлисток оставался серьезен. — Просто возьмешь его за руку, прокусишь ее, и выпьешь половину его крови. Кровь вампира, до этого укусившего человека, даст тебе много сил. Это необходимо, чтобы ты лучше и быстрее поняла саму себя, поняла, что ты такое, собственно есть.
— Как скажешь! — Анна продолжала улыбаться. — Я это сделаю, раз ты говоришь, что так нужно. А если мне понравится?!
Тут Холлисток, наконец, тоже улыбнулся.
— Кровь вампира отвратительна на вкус, — сказал он, беря ее за руку. — Она очень густая и горькая — это совсем не то, что человеческая, но сегодня представился прекрасный случай, и мы его не упустим. Состояние после укуса тебе точно понравится!
— У меня сейчас ощущение, что мое сердце почти не стучит, — Анна приложила руку к груди, — это нормально?
— Твоя кровь тоже загустела, и одно сердечное сокращение гонит ее по телу как волну. Если нанести вампиру ранение, то кровь почти не появится на поверхности -  она мгновенно свернется и закупорит рану как снаружи, так и изнутри, а дальше начнется процесс самолечения.
— А тебя ранили когда-нибудь?
— Много раз, — Холлисток усмехнулся, — и не только ранили, но и убивали. Правда, мое тело несколько искусственно, и потому даже подобные вещи мне не страшны. Я родился не на Земле и любой мой уход отсюда в другие миры — это та же смерть в ее общепринятом понимании. Только я могу вернуться назад, а человек никогда. Ты так удивлена, милая?
Он встал и поцеловал Анну, умилившись ее по-детски широко распахнутым глазам и приоткрытому от удивления рту.
— А я тоже так могу? — Анна так посмотрела на свои руки, будто видит их в первый раз. — Вампиры тоже могут свободно развоплощаться?
— Могут, только этому надо учиться. Не все сразу. Вампиры могут исчезать из поля зрения человека, мгновенно перемещаясь на довольно приличные расстояния, а также могут переходить в тонкий мир. Впрочем ты, наверное, достаточно уже посмотрела об этом фильмов — в них не все неправда.
— Я каждую минуту открываю для себя что-то новое, а ведь это самое начало. То ли еще будет?! — Анна с восхищением смотрела на Генриха. — А вот и Масси! — воскликнула она, увидев, как тот, уже переодевшись, появился из своей комнаты.
— Ну, рассказывай! — Генрих тоже обернулся. — Только без лишних подробностей.
— А все было достаточно быстро и просто, — Масси сел на диван и с довольным видом положил ногу на ногу, обхватив руками коленку. — Я приехал в Рондорф почти ночью. Тихий такой городишко, маленький. Дом этого Комбеккера нашел почти сразу — он новый, да и почтовые ящики все подписаны. Собаки сначала лаяли, но я ушел в тень и спокойно проник в дом. Хозяина даже не будил — он умер прямо сразу, только промямлил что-то. Потом, как вы и говорили, тем же манером вышел на улицу и вернулся на большую дорогу. Вот и все!
— Молодец! — Холлисток три раза деланно хлопнул в ладоши. — Значит, скоро можно ожидать ответной реакции со стороны клиента.
— А как ты это сделал с ним? — спросила Анна, обращаясь к Масси. — Не понимаю.
— Из тени. — ответил за него Холлисток. — Бесплотная рука входит в тело, находит сердце, на пару секунд проявляются два-три пальца и просто останавливают его биение.
— Так и было, — кивнул Масси, — но у вас, как я понимаю, день тоже задался? Что за вампир заходил?
— Мы тут неплохо погуляли прошлой ночью, и этот вампир теперь мой должник.
— Ясно, — Масси не стал выпытывать дальнейшие подробности. — А я вам сейчас нужен? Я бы хотел прогуляться по городу, зайти в скупку камней.
Холлисток не был против, и Масси, быстро съев холодную сосиску и выпив три яйца, вскоре ушел. Его шаги еще не стихли на лестнице, как в квартире раздался телефонный звонок.
— Алло, Холлисток слушает.
— Это Эрих Комбеккер. Мне только что сообщили…это ужасно…что произошло?
— А что случилось? — Генрих был невозмутим.
— Мой брат мертв, у него был сердечный приступ, неужели вы этого не знаете?
— Послушайте, вы подписали со мной договор. Я сразу послал своего человека на переговоры, но ваш брат набросился на него с кулаками, а потом он упал и умер, — голос Холлистока вдруг резко преобразился, и в нем появились стальные нотки. — По нашему договору вы доверили мне ведение переговоров, и в случае получения денег обязались выплатить мне оговоренную нами сумму, так?
— Да, но…
— Никаких "но"! На днях вы получите все деньги, а я получу из них сто тысяч. На этом считаю разговор законченным, герр Комбеккер! После этого ни вы, ни я, друг друга не знаем.
— Вы убили его! — голос Комбеккера сорвался на визг.
— Знаете, — на сей раз Холлисток усмехнулся, — по нашему договору полиция, если вы туда обратитесь, сочтет вас заказчиком этого убийства, ведь в нем вы доверяете мне, а это весьма непростая формулировка — под нее можно подвести все, что угодно. Тем более сумма настолько велика, что простой платой за ведение дела она не выглядит. Понимаете меня?
— Да, — Комбеккер, видимо, осознал, насколько непростая для него оказалась ситуация, да и любовь к брату была ничем, по сравнению с любовью к деньгам.
— Вы получите практически все, дорогой мой, — продолжил Холлисток, переходя на дружеский тон. — Вы просто подумали единожды о возможности такого исхода ( и не говорите, что этого не делали!), а я счел нужным вам помочь. Методы и приемы ведения подобных дел у меня отработаны, так что попав ко мне на прием, извините за каламбур, и согласившись принять от меня помощь, вы дали мне все карты в руки, дорогой Эрих. Кстати, вы теперь действительно много стоите, так что "дорогой" это не только обращение, но и оценка!!
— Действительно, у меня нет шанса поступить иначе, кроме как выплатить вам оговоренную сумму, — Комбеккер вздохнул, и было понятно, что решение он принял. — Но я могу быть уверенным, что договор будет уничтожен.
— Конечно, зачем он мне нужен. Договор отработан, Эрих, и вы получите его в момент передачи денег.  Когда вы сможете встретиться со мной?
— По законам я не сразу смогу распорядиться наследством, потому что деньги у него в банке, но я найду требуемую сумму раньше, чем вступлю в права. Я вам позвоню послезавтра, герр Холлисток, вас это устроит?
— Все нормально, я буду ждать. До свидания, герр Комбеккер!
— Вот! — Холлисток обернулся к Анне, с интересом слушавшей разговор. — Теперь мы можем пойти куда хотели — по магазинам!
 
                                                          Глава семнадцатая.
 
— С удовольствием! — Анна подошла к окну, рядом с которым стоял Холлисток. — Но сначала просвети меня, неученую — неужели ты так свободно обращаешься с человеческими жизнями и ничего не боишься? Ведь получается, что за деньги ты способен на все?
— Я и без денег на все способен, — Холлисток ничуть не обиделся. — Понимаешь, — он достал сигару и сел на подоконник, — еще ни разу я не сделал ничего, если кто-то в моих глазах оказывался невиновным. Совершенно необязательно, что этим невиновным будет жертва — вовсе нет! Зачастую, именно другая сторона, получившая казалось бы, желаемое, оказывается в итоге проигравшей, вот только мне до этого дела уже нет. Справедливость сможет восторжествовать и потом. Отношение к жизни тоже вещь двоякая — ты еще судишь с человеческой точки зрения, и это понятно, но на самом деле жизнь и смерть идут вместе. Жизнь это мгновение, смерть — это доля секунды, но Смерть с большой буквы — вечна. Она остается после жизни, а не наоборот. В природе всегда кто-нибудь кого-нибудь убивает и ест, и человек тоже. Каждый день в мире умирает 50 человек из миллиона, и только четверть из них — от старости, а остальные умирают во цвете лет, и казалось бы, совершенно незаслуженно, но это не так! Например, можешь не сомневаться, что жертва Блашница будет выбрана не случайно, и эта смерть будет скорее возмездием, чем убийством. У людей ведь тоже есть смертная казнь за большие грехи, и если преступника не удается наказать им, то это делают другие, мы в том числе. Людям понимание этого недоступно, для них ведь все сверхъестественно, и они это называют торжеством высшей справедливости, карой небесной и так далее, а на самом деле все гораздо прозаичнее.
— Кажется, я начинаю понимать, что ты имеешь ввиду. Прости, но мне еще столькому надо научиться, — Анна с нежностью погладила Холлистока по руке.
— Все нормально, — он улыбнулся, — правильно, что задаешь вопросы. Так вот, смерть этих людей была предрешена задолго до нее самой, и вся их жизнь была направлена к тому, чтобы подвести этих людей к последней черте. Кто явился исполнителем — это неважно, важно понять неотвратимость событий. Когда я чувствую эту неотвратимость, я и поступаю соответственно, и далеко не каждому, даже за большие деньги, я иду навстречу его просьбам и тайным желаниям. И вообще, — Генрих легко соскочил с подоконника, — перестань думать, что смерть — это конец. Ты сама умерла три дня назад, а это только начало! Все, пошли на улицу и хватит пока об этом! Что там тебе надо — переодеться?
— Да, милый, — следуя его примеру, Анна тоже засобиралась, — я быстро!
Они спустились к ней, и Генрих с удовольствием смотрел, с какой скоростью она, сама того не замечая, перемещалась по квартире. Анна быстро овладевала новыми навыками, быстро училась, и это не могло его не радовать.
  Через несколько минут они, держась за руки, уже выходили из подъезда, и только что сменившаяся консьержка, пораженная новым цветущим видом домовладелицы, еще долго смотрела им вслед.
— Возьмем такси? — предложил Холлисток, когда болтая, они уже выходили к набережной.
— Да, пожалуй. Как-то неправильно будет ехать в такие дорогие магазины на метро, а пешком слишком долго — уж очень хочется поскорее, милый! — Анна хихикнула и приложила щеку ему к плечу.
Генрих поднял руку, и уже через двадцать минут, преодолев небольшую пробку при въезде на Кеннедибрюкке, они оказались на Сандкауле. В бутике "Шанель" Холлисток с удовольствием наблюдал, как Анна примеряет на себя один наряд за другим, подолгу демонстрируя перед ним каждую вещь.
— Жаль только, что я не вижу себя в зеркале, — шепнула она ему, — создается ощущение, что все висит в воздухе.
— Ничего, милая, мы сегодня же закажем тебе специальное зеркало в дом, а сейчас ты смотри, чтобы тебя в таком ракурсе не увидели продавцы. Впрочем, очень скоро, в отличие от других людей, ты сможешь видеть саму себя и в обычных зеркалах — Холлисток, любуясь изгибами ее тела, нежно погладил Анну по спине и нашел в себе силы убрать ее, только дойдя до середины бедра.
Пробыв в бутике полтора часа, они остановили свой выбор на классическом черном платье, брючном костюме и игривом бело-черном сарафане. Дополнив ассортимент двумя парами изящных туфелек, они, наконец, вышли на улицу, где через несколько сот метров завернули в "Армани", в котором Холлисток приобрел себе приглянувшийся накануне костюм, рубашку, тонкий черный пуловер и джинсы. Все сидело на нем как влитое, и процесс покупки занял не более получаса. Генрих хотел еще и ботинки, но не удовлетворился строгим классическим дизайном.
— У меня такие уже есть, — сказал он, наморщив нос.
Впрочем, проблема была быстро решена в соседнем "Бальдини", и довольные покупками, они отпраздновали их в небольшом ресторанчике с итальянской кухней, заказав пасту с морепродуктами, легкий салат и белое вино. Выйдя на улицу, они увидели, что совершенно незаметно наступил вечер, кое-где уже горели фонари, и люди на улицах теперь не торопились по делам, сменив сосредоточенность на спокойное и чуть рассеянное выражение лица.
— Как же мне хорошо! — сказала Анна, вдохнув полной грудью легкий вечерний воздух. — Последний раз я чувствовала себя так легко, когда была ребенком. Знаешь, такое абсолютное счастье и защищенность!
— А я счастлив, что доставил тебе эту радость, и нет ничего приятнее, чем видеть женские глаза, преисполненные любовью и нежностью к тебе, — Холлисток переложил сумки с покупками в одну руку, другой обняв свою спутницу за талию. — Однако, не могу обещать сегодня спокойной ночи, как и вообще спокойствия в ближайшее время. Важнейшее дело, приведшее меня сюда, и как оказалось, способствующее нашему сближению, не позволит нам отвлечься. Я должен сплести вокруг Олбисона такую сеть, из которой ему не выбраться, будь он дважды силен. Скоро я начну действовать, и твоя помощь будет неоценима, а как только все закончится, мы поедем на Кипр. У меня там есть шикарный дом рядом с морем, в нем на протяжении уже семи поколений постоянно живут мои добрые помощники, и там мы устроим себе настоящий отдых.
— Для меня каждая минута рядом с тобой важна и интересна, — с нежностью глядя ему в глаза ответила Анна. — Дело или отдых, это не так важно — главное быть рядом. А кстати, Генрих, эти твои помощники на Кипре, это простые люди?
— Да, я когда — то помог их предку и избавил от болезни его троих детей, и вдобавок решил вопрос кровной мести. Поколение за поколением они и их соседи резали друг друга, лишая обе семьи лучших представителей…кстати! — Холлисток вдруг засмеялся, — "кровная месть" звучит в данном контексте весьма забавно! Я этим Палакисам, это фамилия тех, с кем враждовали мои Залакидисы, сам устроил такую "кровную" месть, что до сих пор на острове, наверное, рассказывают об этом страшные истории. Я пришел туда с тремя вампирами и мы за одну ночь прекратили этот род.
— Зачем?!
— У меня было такое задание. Непрекращающиеся подлые убийства надоели там, — Генрих показал глазами вниз, — и было решено прекратить эту вакханалию. Появившись там, я разобрался, на чьей стороне больше правды и все было кончено. Мало того, на острове тогда появилась чума, и наиболее слабые быстро заражались и умирали. Дети Залакидиса — старшего тоже не избежали этой участи, но я спас их и теперь они мои вечные должники. Умирая, старший всегда завещает следующим поколениям помнить, почему они живут на этой Земле, и чья это заслуга. У этих народов вообще, знаешь, память предков и их наказы означают весь смысл жизни. Я выстроил там дом, наказав кому-то из Залакидисов всегда жить там с семьей и иногда посещаю его, чтобы отдохнуть. У меня там есть шикарный подвал, и если честно, нет лучшего отдыха, чем просто поспать там в тишине и темноте пару дней.
— В гробу?! — Анна вскинула на него изумленные глаза.
— В гробу! — улыбнулся Холлисток. — Нигде не испытываешь такое единение миров, как лежа в нем. Кстати, у меня там есть и гроб на двоих!
— Хорошее предложение! — засмеялась Анна. — А вообще, это очень заманчиво и невероятно сексуально!
— Значит, решено! — Генрих тоже засмеялся. — Едем туда! Но сначала надо решить все вопросы здесь. Сейчас я такси возьму, а то смотри, мы уже почти до моста дошли!
И действительно, увлекшись разговором, они даже не заметили, как прошли едва не половину пути и впереди уже виднелся Кеннедибрюкке. Боннское такси не заставило себя ждать и вскоре они очутились дома. Войдя в подъезд Анна подарила консьержке маленький флакончик духов, купленный по дороге.
— Это вам, фрау Эльза. У меня сегодня счастливый день и мне хочется, чтобы и другим было приятно.
Оставив изумленную женщину внизу, они поднялись в квартиру к Анне, которая сразу начала примерять обновки. Холлисток долго смотрел на эти переодевания, и наконец, не выдержав, сгреб ее в охапку и утащил в спальню, из которой оба появились только через полчаса.
— Смотри, колготы порвали и новое платье испачкали, — Анна, притворно надув губки, продемонстрировала Генриху последствия. — Придется сразу в стирку!
— Хорошую вещь так просто не испортить! Ты выглядишь в нем просто невероятно, и боюсь, такая беда случится еще не раз! — сказал Холлисток и оба тут же прыснули от смеха.
— А колготки — то за что?! — Анна теперь не могла остановится.
— Так они мне мешали! Ты ведь знаешь, как я обхожусь с преградами, возникающими на мое пути — сразу в клочья!
— Надо тогда их побольше купить, у меня еще пар десять, не больше. С таким пылом их надолго не хватит!
— Надо, надо, — закивал Генрих. — Можно и чулки черные -  я на это просто спокойно смотреть не могу! И вообще, когда ты вся в черном, то наблюдать спокойно — это выше моих сил!
Он игриво оглядел ее сверху вниз, и Анна с улыбкой снова начала надевать на себя крохотное облегающее платьице. Кончилось это тем, что Холлисток издал глухое рычание, и они упали на диван в гостиной, мгновенно сплетясь в единый клубок, разделить который невозможно…
Через полчаса, так и не потрудившись одеться, они лежали на том же диване в полной темноте, которая для этих двоих не имела теперь отличий от света.
— Мы забыли зеркало заказать, — сказала Анна, лежа у Генриха на плече и нежно проводя рукой по его гладкой светлой коже.
— Масси завтра отправлю, он закажет.
— Я очень тебя люблю, Генрих, безумно люблю. Это не высказать словами!
— Я тоже, дорогая моя, единственная. И самое главное — нам не надо расставаться. Никогда!
— Когда придет Блашниц? Мне надо как-то особенно подготовиться? — Анна внезапно вспомнила про то, что ночь только начинается.
— Не очень поздно. Он будет торопится домой, так что не думаю, что под утро. Сейчас половина одиннадцатого, и скорее всего до часа ночи он появится. Блашниц достаточно сильный и опытный вампир, чтобы у него возникли сложности. А подготовиться…нет, ничего особенного не требуется. Давай я сейчас поднимусь наверх, посмотрю что там делает Масси, а ты приходи к нам, скажем, в полночь. Посидим, подождем нашего вампира.
— Хорошо. Я как раз успею привести себя в порядок. Как мне одеться?
— Как-нибудь попроще, — улыбнулся Холлисток. — Что-нибудь такое спортивное, ни к чему не обязывающее.
 
                                                     Глава восемнадцатая.
 
     Поднявшись к себе, Холлисток увидел Масси, удобно расположившегося перед телевизора с бутылкой дорогого коньяка, которая, впрочем, была не распечатана.
— Что за праздник? — мимоходом спросил Холлисток, проходя в свою комнату, чтобы распаковать дневные покупки.
— Я продал алмаз! — Масси говорил громко, перекрикивая телевизор.
— Вот как? — Генрих выглянул из-за двери. — Быстро у тебя получилось!
— У владельца ювелирного магазина был шок.
— Погоди, я сейчас выйду, — Холлисток еще раз приоткрыл дверь, — хватит так орать. А коньяк можешь открывать!
Когда через пять минут он появился, Масси уже накрыл маленький столик, поставив на него два бокала и тарелку со свежими фруктами.
— Я теперь богатый, — сказал он, — вот и решил вас угостить.
— А что одну бутылку взял, если богатый? — Холлисток сел рядом и закинув ногу на ногу, принялся раскуривать трубку.
— В баре еще три стоит, — улыбнулся Масси, — еще одна "Хеннеси", как эта, и две "Реми Мартин". Все согласно вашим вкусам.
— За сколько продал? — спросил Холлисток, пробуя напиток и кивком головы показывая, что коньяк хороший.
— Сто пятьдесят тысяч марок. Я положил их вам в стол, так надежнее будет.
— Ну, в общем, учитывая твою поспешность — ты не очень продешевил. Хотя, думается, можно было тысяч на двадцать и побольше взять.
— Ювелир прямо вцепился в меня, так ему захотелось иметь этот камень. Такой суммы у него не было, так он помчался в банк и снял деньги со счета. Ну как тут не продать? Он сказал, что если я хочу больше, то мне придется ехать в Мюнхен, а так он согласен купить его за эти деньги, и даже в Кельне больше никто мне не даст. Тем более, он даже не спрашивает кто я, и как у меня очутился камень. Вам подлить? — Масси увидел, что Генрих залпом выпил остатки коньяка.
— Наливай, — Холлисток взял небольшую круглую грушу, — что уж там!
— А у вас как дела? — спросил Масси, когда еще раз выпив, Холлисток откинулся на спинку дивана, знаком показав, что пока ему больше не надо.
— По магазинам ходили.
— Хозяйка оправдывает ваши надежды? Извините, если лезу не в свои дела, босс.
— Еще как оправдывает, — усмехнулся Холлисток. — Придется тебе, Масси, привыкнуть к тому, что нас теперь будет трое.
— А я только "за"! Да и вам будет веселее и проще.
— Вот и хорошо! — кивнул Холлисток. — Кстати, она с минуты на минуту присоединится к нам.
— Тогда я пошел за третьим бокалом?
— Давай, неси!
Масси соскочил с дивана и быстро организовал третье место, добавив к имеющемуся ассортименту еще и коробочку финских ликерных конфет. Анна не заставила себя ждать и была приятно удивлена таким неожиданным приемом :
— Ого! Что празднуете?
Узнав причину, она с удовольствием присоединилась к ним, и следующий час прошел почти незаметно. Анна легко нашла общий язык с Масси, и схватывая все на лету, больше не смущалась, слыша суждения, несовместимые с обычными человеческими понятиями и моралью, казавшимися ей теперь все более и более однобокими. В один момент она поймала себя на мысли, что с нетерпением ждет появления Блашница, чтобы как можно скорее перейти к таинству питья крови, пусть это будет даже горькая кровь вампира. Смотря на сидящих рядом мужчин, одно присутствие которых могло бы вызвать сердечный приступ у любого человека, знай он, кем они являются, Анна чувствовала себя их частью, частью огромного вампирского братства, столь далекого, и одновременно, столь близкого к людям. Внезапно, в один момент ей показалось, что Холлисток как-то напрягся и словно прислушался.
— Что случилось, милый? — спросила она, когда это повторилось еще раз.
— Ты разве что-нибудь слышишь?
— Нет, но я вижу тебя.
— Меня зовут, и я пытаюсь понять, кому и что от меня понадобилось.
— Я тоже ничего не слышу, — сказал Масси.
— Это не отсюда, — Холлисток покачал головой, — это совсем из другого мира.
— А! — и Масси снова переключил внимание на телевизор, по которому шел эстрадный концерт.
— Ты не знаешь, кто тебя зовет? — спросила Анна, впервые сталкивающаяся с подобным.
— Пока нет, подожди, — Генрих продолжал вслушиваться.
— Ладно, — сказал он через некоторое время, — примерно понятно. Потом разберемся.
— И что там такое? — Анна буквально сгорала от любопытства. — Почему я ничего не слышала, и Масси?
Некоторое время Холлисток сидел молча.
— Голос из другого мира направлен только на того, с кем идет общение, — наконец сказал он. — Даже находясь там, можно говорить с кем-то одним, а другой, находящийся рядом, ничего не услышит. Но если эти слова будут предназначаться и ему тоже, он их услышит. Также речь одного могут услышать и миллиарды обитателей того мира одновременно. Там нет понятия звука или голоса, есть только ощущение и сознание.
— Как интересно! А как туда попасть? Это возможно?
— В тонкий мир можно попасть, — улыбнулся Холлисток, — в этом нет ничего сложного для вампира, который и так существует практически параллельно в обоих мирах. Надо только научиться этим пользоваться. Люди тоже туда попадают в своих сновидениях, а некоторые уникумы способны переходить туда даже в грезах. Любой вампир может перемещаться в пространстве с огромной скоростью, и достигается это именно через точки тонкого мира, откуда он снова появляется на Земле. Та сама постепенно овладеваешь этим, двигаясь все быстрее и быстрее.
— Я могу сейчас появиться вон там? — Анна указала рукой на соседний дом, в некоторых окнах которого, несмотря на глубокую ночь, еще горел свет.
— Нет, — засмеялся Холлисток, — тебе надо видеть, где ты хочешь очутиться. Так что попасть в другую квартиру так невозможно, для этого нужно полностью развоплощаться и идти в тени.
— Зато можно оказаться на стене этого дома, — вмешался Масси, — и оттуда уже проникнуть в квартиру.
— Покажи ей! — сказал Холлисток.
Масси с готовностью встал, подошел к окну и в следующее мгновение изумленная Анна увидела, как он действительно стоит на карнизе соседнего дома.
— Ничего себе! — она вскочила и мгновенно очутилась у окна, вызвав смех Генриха.
— Ты что? — обернулась Анна.
— Ты только что сама перенеслась к окну, миновав три метра через другой мир! Не заметила?
— Нет! Это так просто, надо всего лишь захотеть?! А как Масси я могу?
— Нет, для этого ты еще не набрала силу. Вот выпьешь крови, и тогда можешь пробовать.
— Ой! — вдруг сказала Анна. — А внизу идет Блашниц!
— Ага, я тоже его видел!
Анна быстро обернулась и увидела, что Масси уже сидит на прежнем месте.
— А я даже ничего не почувствовала, как ты передвигаешься! А ты чувствуешь его движение, милый?
— Я даже его вижу, — усмехнулся Холлисток. — Причем для меня, он делает все достаточно не быстро.
— Ну уж как могу! — улыбающийся во весь рот Масси развел руками. — А вот и ваш знакомый!
Действительно, в этот момент в дверь позвонили и Анна пошла открывать. На пороге стоял Блашниц, и ее поразил его цветущий вид. Он был одет в строгий темный костюм, бардовую рубашку и такого же цвета галстук, которые, казалось бы совершенно не совместимые с остальной одеждой, придавали ему вид совершеннейшего вампира.
— Что это вы в таком виде? — Холлисток окинул его взглядом. — Прямо бал-маскарад!
— Добрый вечер! — Блашниц поклонился всем присутствующим. — Для меня действительно сегодня словно праздник! Я вдруг испытал все забытые эмоции и мне захотелось выглядеть соответствующе.
— Прямо Дракула! — Масси тоже подошел поближе, чтобы получше рассмотреть гостя. — Прохожие не шарахались от тебя?
— Да ну их! — Блашниц махнул рукой. — У меня праздник, а чужие взгляды меня не волнуют.
— Ну проходите, рассказывайте, — Холлисток сделал соответствующий жест.
 
                                                            Глава девятнадцатая.
 
— Коньяка не желаешь? — спросил Масси Блашница, севшего на принесенный Анной стул.
— Нет, спасибо, мне сейчас и так хорошо, — улыбнулся тот, — вот разве что после. Когда вы хотите начать? — обратился он к Холлистоку.
— Давайте сначала выслушаем вас, а потом и начнем. Впрочем, пить буду не я, а она, — Генрих указал на улыбающуюся Анну.
— Пожалуйста, — Блашниц был даже обрадован, — буду рад доставить вашей спутнице удовольствие. А рассказывать мне, в общем-то, особенно долго и нечего. Я пришел домой, побыл до вечера с семьей, потом сказал Марте что должен буду сегодня помогать вам, переоделся, и выйдя на улицу, просто пошел вперед. У меня не было никакого плана, и я решил положиться на свое чутье. По своему опыту я знал, что оно выведет меня на правильную дорогу, и не ошибся. Возле одного из ночных клубов я увидел человека, выходившего из большой американской машины в сопровождении блистательной женщины. Однако я на нее даже не обратил внимания, потому что сразу почувствовал в этом человеке потенциальную жертву. Это сильный мужчина, здоровый, молодой, но в нем угадывался какой-то порок. Я проследовал за ними и до одиннадцати вечера старался находиться поближе, пытаясь понять, что меня в нем привлекло. Наконец я решил действовать решительнее и проходя мимо них, словно невзначай споткнулся, ухватившись рукой за его плечо. Потом, конечно, извинился, но дело было сделано. Я понял, что он занимается киднеппингом, и именно это источник его процветания. Я вспомнил своих ребятишек и в голове словно помутилось, до того я был разъярен. Адреналин буквально рвал меня на части, и когда этот человек прошел в туалет, я тенью прошел за ним и не успел он приступить в своей кабинке к делу, как я мгновенно проявился прямо перед ним и впился ему в шею. От неожиданности он даже вскрикнуть не успел, а через три секунды уже спал.
— Почему спал? — перебила его Анна.
— Ну…, -  Блашниц замешкался, несколько сбитый с толку.
— Слюна вампира, попадая в кровь, заставляет человека в блаженстве засыпать, — ответил вместо него Холлисток. — Но в данном случае, поскольку Иоганн был в ярости, она сработала как сильнодействующий яд, парализующий нервную систему.
— Да, именно так, — сказал Блашниц. — Ну вот, — продолжил он, — я потом, выпив его кровь до последней капли за каких-нибудь пять минут, я тенью спокойно вышел из кабинки и пройдя прямо сквозь стену, очутился на улице. Признаться, давно забытое состояние, даваемое сверхсилой, мне очень понравилось. Так понравилось, что я даже немного испугался. Я прошел в одну из подворотен и ради озорства пробил мусорный бак мгновенно отросшими когтями, а затем, забравшись по стене на крышу дома, громко завыл на луну, наверняка перепугав местных жителей. Потом, поняв, что это уж слишком, и вы меня ждете, я спустился вниз и бросившись вперед, вскоре очутился дома. Не выходя из тени, я незамеченным прошел в свою комнату,  переоделся в этот свой костюм, хранившийся уже более тридцати лет, и пошел к вам. Мне просто хотелось покрасоваться в нем для себя, вспомнить былое.
— Ну ты и романтик! — сказал Масси. — Костюм! Смотри, увидят человека без крови, а потом кто-нибудь из прохожих вспомнит, что по улице шел человек, одетый как вампир. Вы, немцы, педанты, так что вспомнят и доложат, не сомневайся.
— Ничего не будет, — спокойно ответил Блашниц, — никто не подумает на меня, я же сам на себя не похож сегодня.
— А мне кажется, что именно сегодня вы на себя и похожи, — улыбнулась Анна.
— Так! — Холлисток хлопнул себя по коленям и резко встал. — Давайте к делу! Не будем долго задерживать нашего друга. Вы готовы, Иоганн?
— Да, герр Холлисток, конечно. Где будем это делать?
— Да прямо здесь, — Генрих кивнул на диван. — Закатывайте рукав, а ты, Анна, садись рядом. Масси, отойди.
— Я сначала вашу руку коньяком оболью, — сказала Анна, беря бутылку. Затем, сделав и сама глоток, вопросительно посмотрела на Генриха. — И что делать надо?
— Прокусывай запястье с обратной стороны. Кусай до тех пор, пока не пойдет кровь из вены.
— Вам будет больно? — Анна посмотрела на Блашница.
— Нет, не очень.
Анна перевела взгляд на Холлистока, тот еще раз утверждающе кивнул и она вцепилась Блошницу в руку. Наступила тишина, в продолжении которой Анна неумело покусывала кожу, но вдруг появившиеся неизвестно откуда два длинных острых клыка сами сделали всю работу.   Вначале несколько странное и неприятное ощущение от разрываемой живой плоти внезапно  сменилось для нее непонятным, еще неизведанным чувством. Рот наполнялся вязкой противной жижей, но каждый последующий глоток словно отращивал невидимые крылья, возникшие у нее за спиной. Она так увлеклась, что даже не услышала голос Холлистока, просившего ее остановиться, и ему пришлось самому отнимать ее голову от раны. Анна с урчанием сползла с дивана на пол и глядя вниз, уперлась в него руками, в то время как враз обессилевший Блашниц устало откинулся на спинку.
— Ну и ну! — сказал Масси, с интересом наблюдавший за всем происходящим. — Красота!
Холлисток молча кивнул. И тут произошло такое, чего не ожидал никто. Анна вдруг издала пронзительное "Я-у!", и тут же исчезла. Масси так и остался стоять с открытым ртом, и даже Блашниц открыл усталые, вновь ставшие обычными, глаза. И только Холлисток, угадавший ее намерения, быстро подошел к окну и приоткрыл штору. Довольная Анна стояла на том самом карнизе соседнего дома, где недавно находился Масси и увидев его, помахала рукой.
— Эта женщина пострашнее многих будет, — тихо сказал Масси, тоже подходя к окну и становясь за плечом у Холлистока. — Я многих видел, но такую неукротимую энергию — в первый раз!
— Мне только такая и нужна, — ответил Холлисток, и вдруг тоже исчез, чтобы в следующую секунду появиться за спиной у Анны, которая, как озорной ребенок, решила их попугать, и в это мгновение уже появилась в комнате. Он быстро схватил ее за плечи, но как только она обернулась, опять очутился у нее за спиной, так и не дав ей возможности увидеть себя. Так повторилось несколько раз, пока, наконец, он не оказался с ней лицом к лицу, и они не слились в долгом затяжном поцелуе, а затем закружились по комнате, едва не задев столик с напитками, который Масси предпочел побыстрее передвинуть в угол.
— Я летаю! — воскликнула Анна, кружась в этом стремительном танце. — Я все могу!
— Вот ведь,  — произнес Масси, наполняя бокалы коньяком, — столько живу, а все еще чему-нибудь, да удивлюсь.
— А я даже слышала, что вы обо мне говорили! — сказала Анна, когда они с Генрихом остановились. — И это с той стороны улицы!
— Очень неплохо, — отозвался Холлисток, поднимая бокал и приглашая ее присоединится к ним с Масси, — с первого раза ты делаешь фантастические успехи.
— Друг мой, — сказал он, подходя к Блашницу, который уже почти пришел в себя, — выпейте коньяка и отправляйтесь домой. Вы сегодня достаточно потрудились, и я не буду вас больше задерживать. Помните, что с вас еще одна услуга, так что как только вы мне понадобитесь, я к вам обращусь.
— Большое спасибо! — Блашниц взял протянутый ему бокал. — Все равно я считаю, что вы сделали для меня больше, чем я для вас. Это все дни, часы, а вы подарили мне годы счастливой жизни!
Он залпом выпил полный бокал коньяка, съел конфетку, и простившись со всеми, вышел за дверь.
— Иди, догони его! — Холлисток, словно что-то вспомнив, вдруг обратился к Масси. — Дай ему свою куртку, а то он действительно в таком виде не должен сейчас идти по улице, а еще лучше, возьми такси и проводи его до дома. Потом можешь отдыхать, если хочешь, до десяти утра ты мне не нужен.
— Сейчас, босс! — Масси даже подскочил, обрадованный возможностью весело провести ночь, а не находиться в квартире, тем более полученные деньги жгли ему карман. Однако Холлисток, прекрасно зная характер Грина, не разрешил взять ему с собой больше тысячи марок.
— Вполне хватит, — сказал он, самолично отсчитывая сумму.
Впрочем, Масси и этого было вполне достаточно, и уже через три минуты он настиг Блашница, медленно идущего по улице, а еще через несколько минут они уехали.
 
                                                       Глава двадцатая.
 
Холлисток покрутил в руках две большие пачки денег, принесенные Масси, а затем снова положил их в ящик.
— Анна! — громко позвал он, поднимая голову.
— Да, милый? — она вышла из соседней комнаты.
— Что там делаешь?
— Смотрю в зеркало. Представляешь, я себя вижу!
— Вампиры видят себя в такие моменты, кровь делает наше зрение двусторонним. Ну и что зеркало сказало тебе?
— Что я самая красивая и счастливая!
— Это оно правильно сказало, — улыбнулся Холлисток, — но сейчас у нас есть дело поважнее. У тебя дома есть подвал?
— Есть конечно. Но он старый и достаточно грязный, там только трубы, — Анна наморщила носик. — А что?
— Проводи меня туда. А вообще подожди…там на полу бетон?
— Ну да, что-то вроде асфальта.
— А земля там далеко? — Генрих вдруг остановился. — Может быть, там есть колодец?
— Колодец? — Анна задумалась. — А! Точно, есть! Глубокий-глубокий. Дом старый, тогда всегда так строили — водопровод и колодец на всякий случай.
— Это то, что нужно! — Холлисток был явно обрадован. — Пойдем вниз!
— А что, собственно, случилось?
— Увидишь! — он схватил ее за руку.
Выйдя на лестницу, они спустились на первый этаж, и взяв ключи от подвала у полусонной консьержки, открыли решетку, расположенную сбоку от входной двери,  а затем и тяжелую железную дверь, находящуюся на двадцать ступенек ниже. На них сразу пахнуло сырым и теплым воздухом, устремившимся наверх.
— Здесь есть свет, — тихо сказала Анна, когда они шли по узкому и темному коридору,  — но мы уже прошли выключатель.
— Не надо, — отозвался Холлисток, — сейчас темнота наш друг. Ты все видишь?
— Да, только всё как-будто окрашено во все оттенки серого — похоже на инфракрасное изображение. Кстати, колодец где-то вон в том углу. — она указала направо, туда, где стоял огромный водяной бак.
Обойдя его, они увидели бетонное кольцо, закрытое сверху тяжелой деревянной крышкой.
— Хочешь, ради интереса, подними ее, — сказал Холлисток.
Анна на секунду задумалась, а потом взялась за ручку :
— Я бы никогда и в мыслях не имела это сделать, эта штука весит раза в полтора больше меня. Но сейчас я попробую.
Взявшись поудобнее, она напряглась, но крышка поддалась легко, и подняв ее одной рукой, Анна аккуратно прислонила махину к стене.
— Я так и машину, наверное, подниму!
— Машину — не машину, но килограммов триста поднимешь, — Холлисток подошел к зияющему отверстию и посмотрел вниз, где метрах в двенадцати можно было различить темный кругляш, каким виделась колодезная вода, на которую не попадало ни малейшего света.
— И что теперь? — Анна с интересом, но немного удивленно, смотрела за его действиями.
— Подожди, — тихо ответил Холлисток, и глядя вниз, начал шептать какие-то слова, иногда руками делая впереди себя движения, напоминающие гребки пловца.
Так продолжалось около пяти минут, и за это время, не понимающая смысла происходящего Анна уже успела соскучиться. Но как только она хотела задать очередной вопрос, внутри колодца послышался неясный звук, напоминающий отдаленный раскат грома. В это время Холлисток простер над отверстием обе руки и вдруг резко нагнувшись вниз, громко крикнул туда единственное слово :
— Эверт!
Анна даже вздрогнула от неожиданности, а потом испугалась, потому что вода внизу начала сильно бурлить, и как ей показалось, быстро приближаться к поверхности. Холлисток отошел назад и взял ее за руку :
— Смотри!
И почти одновременно с этим в колодце что-то ухнуло, и вверх  стремительно вылетела большая черная тень, которая словно распласталась на потолке, а затем медленно стекла вниз, принимая очертания высокой человеческой фигуры в длинном плаще и капюшоне.
— Ух! — Анна услышала звук, напоминающий выдох усталого путника, а затем низкий человеческий голос. — Ну и место! Привет!
— Привет! — ответил Холлисток и указав на прибывшего, представил его Анне. — Знакомься, это Эверт, мой старый друг и собрат.
— Привет! — повторил Эверт, быстро окинув её взглядом.
— Привет. — Анна явно не знала, как себя вести. — Я Анна.
— А я знаю, — засмеялся Эверт, — я Армора даже предупреждал намеками о вашей скорой встрече, но он, думая совершенно о другом, меня не услышал. Но чему быть, того не миновать, и вот вы вместе, и это мне весьма приятно.
— Предупреждал он, — улыбнулся Холлисток, — у меня камень украли, а он говорит про какие-то поводы для праздника! Вот выбрал момент мне о чем-то таком намекать!
— Почему Армор? — спросила Анна, удивленно глядя на Генриха.
— Меня так зовут по настоящему, и старые друзья еще не забыли это имя.
— Ну да, ты тут ведь Генрих Холлисток! — Эверт хлопнул Генриха по плечу. — Вообще-то тоже неплохо звучит.
— Мне тоже нравится! — засмеялся тот. — Ну да ладно, говори, зачем искал меня, что случилось?
— Ничего хорошего, — Эверт перешел на серьезный тон, — украли еще два камня.
— Значит, уже шесть, — задумчиво сказал Холлисток. — Быстро он действует.
— Слишком быстро.
— Как это произошло?
— Все по одному сценарию — камни пропадают из тайников. Высшие невероятно озабочены, и на состоявшемся совете принято решение, поддержанное всеми. Собственно, за этим я и искал тебя.
— Говори, — сказал Холлисток, уже предполагая ответ.
— Как ты понимаешь, кража "Уходящей звезды" уже стала достоянием гласности, утаить дальше это было нельзя. Ильмон действует столь стремительно, что мы больше не можем спокойно ждать и готовить сети для его поимки. Ты не обижайся, но даже тебе не успеть, Армор. Слишком уж большой риск и большие ставки, чтобы подвергнуть оставшиеся четыре камня опасности.
— Так что решили? — Холлисток взял руку Анны и сильно сжал ее.
— Решили передать эти четыре камня тебе. Сначала обсуждался вопрос о приставлении к ним большой охраны, но разум подсказал, что и это не панацея. С Ильмоном не справиться обычными методами, и просто силой его не взять. Силы много, а он один, и при том изворотливый невероятно
— Как это? — Спросила Анна. — Я что-то не поняла.
— Здесь легче объяснять аллегориями, — сказал Эверт. — Могучая армия, сминающая государства, не может гоняться за одним человеком — при его хитрости он просто сольется с ней. Здесь необходима хитрость, побеждающая хитрость.
— Как предполагается осуществить это? — Холлисток задумчиво скрестил руки на груди.
— Да очень просто. Это какая страна?
— Германия, город Бонн, — Анна настолько удивилась вопросу, что ответила первой.
— Значит завтра в Бонн приедут Кантер, Зодо, Минкор и Тарн. Они передадут тебе камни на хранение и разъедутся по своим делам. А чтобы вы не удивлялись, Анна — там, где я живу, нет понятия конкретного места, есть только места и образы, возникающие для чего-то и впоследствии исчезающие за ненужностью. Я появляюсь там, где меня позвали, и мгновенное перемещение, например, из Америки в Европу — совершенно обычное дело, Анна, потому что для меня это одно и то же!
— Чтобы они завтра приехали сюда, им нужно лететь на самолете, Эверт, — задумчиво сказал Холлисток. — Это для тебя одно и то же, а нам здесь приходиться преодолевать расстояние обычными способами.
— Значит, прилетят на самолете! Им будет дано такое указание, и завтра можешь их встречать.
— В Бонне нет аэропорта, — сказал Холлисток, — есть в Кельне. Завтра вечером я выеду туда и буду ждать их там. Они живут на прежних местах, ничего не изменилось?
— На прежних, — засмеялся Эверт, — это ты все мечешься, а у них есть подконтрольная территория.
— Вот потому и мечусь, что часто приходится исправлять чужие ошибки, когда другие не справляются! — Холлисток тоже засмеялся.
— Именно поэтому тебе и доверили это дело, а не кому-то еще!
— Но ведь этот Олбисон узнает, что камни у нас? — вдруг сказала Анна, внимательно слушавшая разговор.
— Конечно узнает, — повернулся к ней Эверт, — тайну здесь сохранить сложно, да и не нужно. Самое главное — ни у кого нет сомнений, что Армор справится с ним.
— Не боишься? — Холлисток с самым серьезным видом посмотрел на Анну.
— Нет! — решительно ответила она. — Во-первых с тобой мне ничего не страшно, а во-вторых, все это ужасно интересно. У меня чувство, будто я попала в сказку, или сейчас здесь снимается кино, настолько захватывающим и нереальным кажется мне сейчас все вокруг. Послушайте, Эверт, а почему вы все время носите свой капюшон?
Холлисток от неожиданности высоко поднял брови, а Эверт громко засмеялся.
— Хороший вопрос! Знаете, мне нечем особо хвастать тем, что находится под ним. Я не такой красивый как он! — Эверт кивнул на Холлистока. — А потом это привычка, а привычки, как известно, не мешают. Впрочем, я могу его снять для вас ненадолго. Не испугаетесь?
— Я не знаю, — улыбнулась Анна, — не берусь этого утверждать. А вдруг у вас там вместо лица черви или змеи?!
— Нет, не все так плохо, — Эверт захохотал еще громче, — хотя есть у нас и такие уникумы! Но что говорить, смотрите!
Он медленно снял капюшон, и Анна увидела на месте головы просто гладкий черный шар, в котором ярко светились три красные точки, расположенные по кругу на равном расстоянии друг от друга.
— Вы не обижайтесь, -  сказала Анна, — но у нас похожее делают на Хэллоуин!
Эверт и Холлисток снова захохотали:
— Так им было с кого лепить, когда пошла традиция, — сквозь смех проговорил Холлисток.
— А это у вас глаза? — Анна показала на светящиеся точки. — Вы можете смотреть вокруг себя?
— Угадали, — Эверт снова надел свой капюшон. — Очень удобно, между прочим.
— Ладно, — Холлисток стал серьезнее, — давайте теперь о деле. Можешь передать, что я берусь за это дело, потому что тоже не вижу в складывающихся обстоятельствах иного выхода, и вдобавок, в нем есть моя личная заинтересованность. Завтра вечером я выезжаю в Кельн, и буду встречать наших друзей, принимая от них камни прямо там. После этого, когда Ильмон клюнет на приманку, я оставлю себе право поступать с ним по своему усмотрению.
— Тебе доверяют, — согласился Эверт, — и у меня нет причин не соглашаться. Ты лучше знаешь особенности этого мира, так что не мне что-то говорить. Но тем не менее, будь осторожен, Генрих Холлисток! Ильмон узнал за время своего заточения больше, чем мы сначала предполагали, и я думаю, что он хочет стать очередным завоевателем, за которым слепые люди с радостью пойдут в огонь. Демонов из камней он выпускать, конечно, не будет, потому что этого ему уже не простят, но устроить на Земле большую заваруху сможет.
— Тут бывали заварухи и пострашнее, — сказал Холлисток. — Но можешь не сомневаться, что я осознаю свою ответственность, и дело мы закончим как положено.
— Тогда все, друзья, — Эверт сразу заторопился, — я отправляюсь дальше, и могу вам пожелать теперь только удачи!
— До свиданья! — Анна помахала ему рукой, в то время как Генрих просто дружески похлопал Эверта по спине.
— До свиданья, — улыбнулся тот, — до встречи!
Он поднялся в воздух, и резко бросившись в колодец, исчез, на этот раз совершенно беззвучно.
— Ну вот, — Генрих водрузил назад крышку, — все и решилось. У меня у самого была такая именно мысль, но, как видишь, хорошие идеи, возникая, имеют способность сами находить себе выход. Ловить на приманку — самый старый и самый простой способ.
— Люди сами каждый день клюют друг на друга, на красивые слова, на яркие упаковки, — продолжал он, когда они уже шли назад по коридору, — и нечего мучиться, изобретая головоломки самому себе. Ильмон стал умным и хитрым, а должен попасться на самый простой обман. И хотя он однозначно понимает, что это именно так, но иного выхода у него нет. Он один, его притязания непомерны, но назад пути нет.
— Почему? — спросила Анна, тихо закрывая подвальную дверь и сама вешая ключи на место, потому что консьержка уже ушла спать.
— Не будет искать камни, значит скоро найдут его, — объяснил Холлисток, — не найдет камни — его так же найдут. Он слишком далеко зашел, чтобы остановиться, и сила этих камней — то единственное, что может ему помочь. Знаешь, а вообще? на сегодня мне уже все это надоело! Пошли спать, милая, у нас был нелегкий день!
— Пойдем милый, я и сама хочу в постель.
Зайдя в квартиру, они, по-прежнему не зажигая свет, быстро разделись, вместе приняли душ и легли в свежезастеленую кровать, которая быстро сделала свое дело, за считанные минуты убаюкав обоих.
 
                                                          Глава двадцать первая.
 
              Около 10 часов утра Анна открыла глаза и увидела, что Холлистока рядом нет. Однако она даже не успела удивиться или расстроиться, потому что новое, еще неизведанное  чувство точно подсказало правильный ответ — Генрих был на кухне! Анна сладко потянулась и повернувшись на правый бок, стала смотреть на закрытую дверь спальни. Она старалась хоть как-то упорядочить события предыдущего дня, пытаясь привести их в соответствие со своим обычным мировозрением, но быстро поняла, что произошедшие с ней изменения больше не позволяют оценивать происходящее, исходя только от него. Нет, внешне мир вокруг не поменялся, но одновременно Анна видела его и с другой стороны — с той, что раньше позволяла только на несколько минут заглянуть в себя во время ее многочасовых занятий магией. Даже о встрече с Эвертом, больше напоминающей сон, настолько нереалистичной она должна была казаться, даже о ней она вспоминала сейчас как о чем-то обычном и вполне естественном. Ощущение невероятной свободы и чувствительность, появившиеся у нее вчера после принятия крови Блашница, сегодня не притупились, а стали более ровными и сглаженными. Анна чувствовала, что они уже никуда не исчезнут, успев за это короткое время стать неотъемлемой ее частью. Однако, когда она услышала приближающиеся к двери шаги Холлистока и попыталась немного разыграть его, мгновенно переместившись в соседнюю комнату, то у нее ничего не получилось. Анна  предстала перед ним в довольно неуклюжей позе, когда в попытке одним движением выскочить из кровати она запуталась в одеяле, и чтобы не упасть, одной рукой оперлась об пол.
— Что случилось? — Холлисток немного взволнованно обвел взглядом комнату, но быстро понял что к чему и мягко улыбнулся.
— Вот, захотела тебя испугать, а чуть с кровати не упала! — Анна не стала ничего выдумывать. — Доброе утро, милый!
— Доброе утро!  — Генрих подошел к ней и сел рядом. — Все нормально, твои ощущения тебя не обманули, но все эти фокусы ты, как и любой вампир, произошедший из людей, можешь проделывать только в темноте. Свет не дает возможности выйти в теневой мир там, где его нет. Ну представь, ты же не можешь стать тенью на солнце — оно просто растворит ее!
— Как это? — Анна действительно не поняла.
— Ну вот смотри, — Генрих решил действовать наглядно и встав, подошел к окну, — вот у тебя стоит цветок, от него на подоконнике тень, но если я его уберу, то тень исчезнет. Также и с вампирами — исчезнуть можно, только перейдя из одного состояния в другое, а для этого нужна темнота, которая позволит тебе делать что угодно в этом состоянии, потому что являясь тенью, ты будешь ее частью, частью того, что составляет саму природу темноты. Понятно?
— Понятно! — Анна подошла к нему и приложила руку к окну. — Но смотри, я же не отбрасываю тени! — Она хитро улыбнулась. — Что скажешь?
— А что тут такого? Ты уже не являешься полностью материальным существом. Солнце, да и вообще свет, проходит сквозь нас, не встречая препятствий. Все так устроено, что вампира видит только человеческий глаз, но в тень ты превратиться все равно не сможешь! А вот ты оденься, — Генрих улыбнулся, — и твоя одежда будет давать тень.
— А почему твоя не дает? — Анна с удивлением посмотрела на руку Холлистока, по прежнему лежащую на подоконнике.
— Это старая одежда, прошедшая через определенный ритуал. То, что мы купили вчера, будет давать тень.
— А мне так сделаешь?
— Сделаю, но не со всем твоим гардеробом, конечно! В этом нет необходимости. Ну ладно, будем считать, что утренний урок проведен, и я приглашаю тебя завтракать!
— Ты хороший учитель! — Анна встала на цыпочки и нежно поцеловала его в щеку. — Послушай… ты сам приготовил завтрак?!
— Представь себе! — засмеялся Холлисток. — Не помню, когда я этим занимался в последний раз, но вдруг захотелось сделать тебе что-нибудь приятное с самого утра!
— Мне очень приятно, спасибо!
Пройдя на кухню, Анна была изумлена, насколько красиво был оформлен стол, когда аккуратно поставленные тарелки с омлетом, бутербродами и джемом смотрелись так, словно они были в ресторане. С аппетитом позавтракав, Анна, обнимая пальчиками кружку с теплым какао, в задумчивости стала смотреть в окно.
-       Во сколько сегодня тебе ехать? — спросила она.
-       Думаю, в 18 будет в самый раз, — Генрих допил свою чашку и отставив ее в сторону, начал намазывать джемом печенье.
-       Мне с тобой не ехать?
-       Нет, милая, я поеду с Масси. Там не будет ничего интересного, так что ты только утомишься, а к утру мы вернемся.
-       Знаешь, о чем я сейчас подумала? — вдруг со смехом сказала Анна.
-       О чем?
-       О том, что этот дом вдруг в одночасье превратился в настоящий рассадник вампиров! Я сама такая теперь, и мне это невероятно нравится, но в нем же живут и другие люди, которые снимают у меня квартиры. Как думаешь, они ничего не заподозрят? Ну мало ли что произойдет, а ведь люди это всего лишь люди, и вампиры для них враги. Вот, например, наши консьержки. Они сидят постоянно и видят то, что им видеть может и не надо?
-       Я подумаю над этим, — Холлисток вытер губы салфеткой, — пока что все нормально, но правда в твоих словах есть.
-       Ты же не думаешь уехать отсюда навсегда, после того, как закончишь свое дело? Ведь судя по твоим словам, ты всегда так делал? — Анна украдкой посмотрела на него.
-       Нет, — Генрих встал и подойдя к ней, обнял за плечи, — я не уеду! А если уеду, то только с тобой. Кстати, а твой отец приезжает сюда?
-       Я без тебя не смогу,  — Анна взяла его за руку и прижалась к ней щекой, — но я тебе верю. А папа давно не приезжал, я отправляю ему деньги через банк.
-       А подруги, друзья, к тебе приходят?
-       Да нет никого! Наверное, перед нашей встречей все специально подчистили! — Анна засмеялась. — Слушай, так у тебя, кажется, еще и клиент сегодня?! Ты все успеешь?
-       Сначала нужно выслушать эту женщину, а потом уже решать, что делать дальше. У тебя на сегодня есть какие-нибудь планы?
-       Нет, куда я теперь без тебя! Я бы может и сходила в салон красоты, но с зеркалами — то у нас проблема!
-       Да, зеркала!  Хорошо, что напомнила, — Холлисток задумался, — надо послать Масси в мастерскую. Я сейчас схожу наверх, посмотрю что там у него происходит и дам задание.
-       Он уже вернулся?
-       Я отпустил его до десяти, как ты слышала, а это не просто слова. Масси прекрасно обучен, и знает, где можно немножко действовать по своему усмотрению, а где нельзя.
-       Не сомневаюсь! Про то, какой ты учитель, я уже говорила сегодня! -  сказала Анна, влюбленными глазами смотря на Генриха. — Хорошо, я тогда сейчас пойду по квартирам — у нас сегодня день оплаты аренды, потом схожу в магазин и все. Дальше я вся к вашим услугам, господин Холлисток!
-       Вся-вся?! — Генрих привлек ее к себе.
-       Вся-вся!
Уже уходя, он вдруг остановился перед дверями :
-       Кстати, за квартиру я заплатил за два месяца!
-       Иди!  — Анна громко засмеялась. — А то я сейчас в тебя кину вот этим полотенцем!
Холлисток, подыгрывая ей, деланно прикрыл голову рукой и быстро вышел за дверь. Поднимаясь по лестнице он продолжал улыбаться, чувствуя себя счастливым даже несмотря на то, что предстоящий день предвещал очередные заботы и трудности. Давным давно он не позволял никому столь вольного обращения с собой, одновременно и сам оставаясь всегда немного отстраненным и таинственным, сохраняя дистанцию даже в самые интимные и важные моменты жизни. Но с Анной он уже стал другим, и выбрав такую линию поведения, не собирался следовать с ней своим стандартам, что, конечно, не означало перемен по отношению к другим. Думая об этом, Генрих продолжал улыбаться до тех пор, пока не открыл входную дверь и тогда улыбка сама собой сползла с его лица.
     Первое что он увидел, это были разорванные штаны Масси, лежавшие посреди холла. На пороге двери, ведущей в гостиную, обнаружилась его куртка с начисто отсутствующим рукавом, и наконец, в самой гостиной был обнаружен и хозяин пострадавшей одежды. Масси лежал на диване в одних трусах, одна рука его была неестественно вывернута, лицо опухло, а из правой ноги, в нижней части голени торчала окровавленная кость. Услышав шаги, он медленно повернул голову и страдальческая гримаса исказила его лицо.
-       Ждравштвуйте, бош, — тихо сказал он. — Видите, вот такие дела!
Не отвечая, Холлисток подошел к столу, достал сигару, не спеша раскурил ее и только тогда вновь посмотрел на своего помощника.
-       Что случилось? — спокойно спросил он.
-       Меня шбил автобуш, — Масси говорил медленно, с трудом ворочая изуродованной челюстью. — Но я шам виноват. Это вшё этот коньяк.
-       Хорошо погулял, — Холлисток подошел к дивану и внимательно осмотрел раны, — можешь дальше мне ничего не рассказывать, я и сам могу. Шел из какого-нибудь клуба, там еще добавил как следует, и вот результат. Правильно?
-       Ой! — Масси рукой взял себя за нижнюю челюсть, которая болтаясь, мешала ему говорить. — Так и было. Я шел и голошовал, машин не было, потом режко повернулся, ушлышав жвук мотора и меня повело. Водител, наверно, ш ума шошел от этого. Он шражу жаторможил и брошилшя шмотреть под автобуш, но я даже не кришал, а притворилша. Тогда он побежал оштанавливать хоть какую-нибудь машину, а я шбежал.
-       Хорошь! — Холлисток потрогал его за ногу. — А ты помнишь, сколько сегодня у нас дел? Впрочем, я сам отчасти виноват, не надо было тебя отпускать. Ну да ладно… во сколько это случилось?
-       Около пяти. А вы не пошуштвовали, когда я вернулша?
-       До тебя ли мне было! Кстати, а как ты сюда добрался?
-       В тени, еще шолнше не вжошло. Добралша легко, но это отняло пошледние шилы.
-       Водитель тебя точно не запомнил?
-       Куда там!
-       Это хорошо. Молодец, что хоть не стал там валяться. Так..., — Холлисток в задумчивости взялся за подбородок, — что же нам делать?!
-       Нужна кровь, — Масси приподнял голову и увидев торчащую кость, со стоном вновь упал на подушку.
-       Это я и без тебя знаю! — Генрих действительно был озадачен. — Но нельзя сюда затаскивать кого-то посреди дня, а ты ходить сейчас не сможешь. Ладно, полежи пока в другом месте, а я что-нибудь придумаю. Давай руку!
Он подставил Масси плечо, и тот, прыгая на одной ноге, перебрался в свою комнату, где уже совсем без сил упал на кровать.
 
 
 
                                                      Глава двадцать вторая.
 
 
-       Проштите меня, бош, — сказал Масси, когда через некоторое время Холлисток зашел к нему, принеся воды. Через открытую дверь он видел, как Генрих в задумчивости ходит по квартире и испытывал настоящие муки, понимая, как подводит его.
-       Не расстраивайся! — Холлисток улыбнулся и потрепал Масси по голове. — Всякое бывает в конце концов. Во время последней войны англичане сбили самолет, в котром я летел из Германии, так я выпрыгнул из него на высоте четырех километров и упал в лес. Сила  и скорость падения такие были, что мне оторвало об ветки правую руку, пробило череп и в нескольких местах сломало позвоночник. Ты тогда был в Испании, и помнишь, какой я появился через два дня, когда меня уже и не ждали?
-       Как обышно вы появилишь. Ждоровый и бодрый, только жлой ошень, — Масси даже нашел в себе силы улыбнуться.
-       Ну вот! Я это тебе говорю к тому, что неизвестно, что хорошо, а что нет. И тот случай я вспомнил потому, что нашел тогда важную карту в кармане французского офицера, командовавшего отрядом, посланном на мои поиски.
-       Так и што теперь делать?
-       Лежи себе и жди, время покажет. Только вот что, — Холлисток подошел к Масси и еще раз внимательно посмотрел на его изувеченную ногу, — кость надо ровнее поставить. Сейчас я возьму полотенце, выправлю тебе ногу и перевяжу. Только не ори, а то весь дом перепугаешь!
-       Мне не ошень больно, бош, только неприятно.
-       Ладно!
Холлисток открыл шкаф, взял оттуда небольшое белое полотенце, положил его на место перелома и несколько раз сильно стукнул кулаком, вгоняя кость на прежнее место. Масси зарычал от боли, вцепился здоровой рукой в простыню, но и только.
-       Все, готово, — Холлисток несколько раз обернул полотенце вокруг ноги и завязал его одиночным узлом. — Осколки вынимать я не буду — сами исчезнут, так что пока лежи и...., — раздавшийся звонок в дверь прервал его.
-       Это Анна, — сказал он, повернув голову к двери. — Вот и хорошо, пусть полюбуется, чем кончается невнимательность и излишества даже для вампиров!
Он открыл дверь, на пороге которой действительно стояла Анна и молча пригласил ее войти.
-       Что тут случилось? — она с удивлением рассматривала еще не убранную одежду Масси, продолжавшую лежать на полу.
-       Полюбуйся, — Генрих взял ее за руку и подвел к комнате.
-       Какой кошмар! — Анна всплеснула руками, увидев Масси, лежавшего с закрытыми глазами. — Кто это сделал с ним?
-       А он у нас в основном все увечья наносит себе сам, — ехидно сказал Холлисток. — Потому что верхогляд! Он под машину попал!
-       Ему больно? Он умирает?
-       Как может вампир умереть из-за таких пустяков?! Впрочем, спроси у него сама… Открывай глаза! — с показной суровостью, громко сказал Холлисток.
Масси открыл один глаз.
-       Как ты себя чувствуешь? — спросила Анна, садясь на край кровати.
-       Шпашибо, уже лушше.
-       А что ты прячешь глаза?
-       Мне штыдно, што вы видите меня таким.
-       Глупости какие! — улыбнулась Анна. — Тебе что-нибудь надо?
-       Крови ему надо! — вмешался Холлисток. — Нам вечером ехать в Кельн, а мне помимо всех остальных забот теперь еще и это!
-       Какой Кельн? — Анна округлила глаза. — Как он доедет?
-       Если выпьет литр крови, то будет как новенький.
-       А если крови пока не найдется?
-       Тогда на восстановление потребуется дня три.
-       Так мало! — Анна не переставала удивляться.
-       Он же не человек, — улыбнулся Холлисток. — Это у людей такие травмы не совместимы с жизнью, а для вампира все не так страшно. Впрочем, времени у нас действительно мало. Если мне не удасться ничего сделать, то в Кельн я поеду один.
-       Может быть, мне с тобой поехать?
Холлисток покачал головой :
-       Нет. А здесь кто останется? Мало ли что может еще произойти.
Анна хотела еще что-то сказать, но в дверь опять раздался звонок.
-       Кто это?
-       Думааю, что это как раз мой клиент, — Генрих быстро осмотрел свою одежду. — Я пойду открою, а ты пока побудь здесь с этим неудачливым пешеходом, а потом спокойно выходи.
-       Да, милый, хорошо. — Анна повернулась к Масси. — И как же это с тобой случилось?
  Тем временем Холлисток взял разорванную одежду, и просто бросив ее за диван в гостиной, пошел открывать дверь, в которую позвонили уже дважды.
-       Герр Холлисток? — на пороге стояла крупная женщина лет пятидесяти.
-       Да. С кем имею честь?
-       Меня зовут Анке Айманн. Я звонила вам вчера по поводу консультации.
-       Да, конечно! Проходите в гостиную пожалуйста, фрау Айманн.
     Холлисток посторонился, пропуская ее вперед, закрыл дверь и пройдя вслед за ней, пригласил стоявшую в нерешительности женщину сесть в кресло напротив его стола. Он уже несколько минут смотрел на нее, но до сих пор, к своему немалому удивлению, так еще и не распознал даже примерную причину ее прихода. Сев за стол, он раскрыл перед собой блокнот, взял авторучку и с самым серьезным видом сказал :
-       Слушаю вас, фрау Айманн. Говорите и не стесняйтесь, конфиденциальность я вам обещаю в любом случае.
-       Я даже не знаю, как мне начать, — женщина действительно сильно нервничала.
-       Начинайте с главного, это сразу решит ваши неудобства. Когда сказано главное-стесняться уже нечего.
-       Хорошо, герр доктор, вы, несомненно, правы. Так вот, последнее время у меня равзвилась неуверенность в себе, чем раньше я никогда не страдала. Мужчины перестали смотреть на меня, да и муж тоже. Он конечно ничего не говорит, но я чувствую, что стала менее привлекательна. Знаете, герр доктор, я работаю начальником отдела сбыта в очень крупной фармацевтической компании, у меня множество подчиненных- все больше женщины, и теперь я стала замечать, что стала относиться к ним не по деловым качествам, а только относительно их возраста. Я зажимаю женщин моложе меня, потому что ревную, ревную к их красоте, к молодой коже, к блестящим глазам. Это ужасно, доктор! Это наносит вред не только мне, но и корпорации. Надо давать дорогу молодым, а я не могу! Не могу ничего с собой поделать!
В это время отркрылась дверь комнаты Масси и оттуда вышла Анна. Она подошла к Генриху, предварительно вежливо поздоровавшись с посетительницей.
-       Я пойду в магазин, дорогой, -  сказала она ему на ухо. — Масси заснул, а у тебя, как я чувствую, намечается неплохое дело.
-       Давай, милая, иди конечно, — Холлисток говорил громко, но перед этим крепко сжав ей руку, — я буду ждать тебя. Заходи только без звонка, пожалуйста, здесь ведь тоже твой дом!
Они нежно поцеловались и Анна, незаметно подмигнув на прощанье, удалилась.
-       Извините, фрау Айманн, я немножко отвлекся, — Холлисток перевел взгляд на посетительницу. — Ну так что вы, собственно, хотите услышать от меня?
      Он уже понял как надо себя вести, понял, что хочет услышать эта женщина, и даже решил, что ей предложить. Сначала он думал, что речь идет о банальной измене мужа, и теперь жена мечется в поисках правильного решения относительно своих действий. Но услышав ее первые слова, Холлисток сразу догадался, что Анке Айманн, как и миллионы других женщин, просто не может спокойно пережить своего увядания, и теперь, наконец разуверившись в способностях косметологов, она просто начала искать моральной поддержки у специалистов другого профиля. Он удивился только прозорливости Анны, которая своим женским чутьем сразу распознала в ней того человека, который нужен был им именно сегодня. Одновременно Генрих был очень доволен собой, когда понял, что его звериное чутье и проницательность в очередной раз не подвели его, поскольку вчера, принимая звонки, он отсеял все, оставив только звонок фрау Айманн, оказавшейся не просто клиентом, а клиентом необходимым. И сейчас он мгновенно стал охотником, жертва которого становилась лишь послушной игрушкой в умелых руках вампира.
-       Я хочу услышать ваш совет, как мне научиться держать себя в руках, и как взглянуть, может быть, по-другому на себя? — ответила она на его вопрос.
    Холлисток встал, закурил, по своему обыкновению, длинную сигару, вид которой всегда немного раскрепощал клиента, и пройдясь с самым задумчивым видом из угла в угол, снова сел за стол. Вести долгие разговоры он не намеревался, решение было принято, и Генрих решил как можно скорее перейти к делу :
-       Фрау Айманн, вы сейчас ведь видели мою жену? — вдруг неожиданно сказал он.
-       Да, — она недоуменно подняла глаза.
-       Она красивая?
-       Божественная! — Айманн улыбнулась. — Почему вы спрашиваете.
-       А сейчас поймете. Вот сколько ей лет, как вы думаете?
-       Ну, лет двадцать пять примерно.
-       Тридцать пять.
-       Не может быть! — Айманн оглянулась, словно Анна до сих пор не ушла.
-       Вы уж поверьте! — усмехнулся Холлисток.
-       Вы хотите сказать, что ей известен секрет молодости?! — Женщина даже засмеялась.
-       Нет! — Генрих покачал головой.
-       Тогда что же? Я не понимаю, к чему вы клоните, доктор?
 Холлисток вновь улыбнулся :
-       Этот секрет известен мне!
Некоторое время Айманн сидела молча, пытаясь переварить информацию.
-       Вы хотите сказать, что все дело в позитивном отношении к миру? В улыбке, не исчезающей с лица? — она говорила несколько резко. — Что к окружающим нужно отноститься так, как я хотела бы, чтобы они относились ко мне? Полюбить мир и одновременно полюбить себя? Так я все это сто раз слышала, доктор… весь этот бред!
-       Во первых, — Холлисток стал очень серьезен, — я вам этого не говорил. Во вторых, действительно стоящий человек должен все делать так, чтобы окружающий мир видел его таким, как он хочет, а не как хотят они! А в третьих… ваша проблема настолько банальна, настолько вечна и настолько неразрешима, что никакого другого ответа, кроме тех, что вы мне сейчас тут перечислили, у человечества нет, фрай Айманн!
-       Ну так у вас же есть секрет! — она усмехнулась. — Не поделитесь?
-       Поделюсь, — Генрих положил недокуренную сигару в пепельницу, — и даже денег не возьму!
-       Спасибо! — засмеялась Айманн. — Если стоящий секрет, то я готова и заплатить!
Эти слова прозвучали! Добровольное согласие клиента, эмоции, связанные с ним — они и были сигналом к действию, и сейчас Холлисток, устремив взгляд на свою визави, за пару минут просчитал все ходы, одновременно отключая у нее страх и сомнения.
-       Есть способ, — начал он, — мгновенно вернуть вам молодость. Я не шучу, фрау Айманн. На сколько лет вы хотите выглядеть?
-       Конечно же на 18! — вдруг захохотала она. Анке, уже находившаяся по действием чар Холлистока, решила пойти до конца и принять правила его игры, причем как и каждому загипнотизированному, ей казалось, что все действия она предпринимает сама.
-       Можно и 18, — Холлисток тоже засмеялся. — Вот только зачем вам это, фрау Айманн? Вас никто не узнает, вы потеряете свою прекрасную работу, а муж и дети… у вас есть дети?
-       Да, двое.
-       Так и они не смогут вас признать, а признав, не смогут с этим ужиться. Хотя вот муж может быть и сможет!
Генрих засмеялся, и Анке, оценившая шутку, тоже вторила ему.
-       Давайте лет сорок вам будет… это нормально, фрау Айманн.
-       Давайте! Вы это серьезно?
-       Не верите мне?
-       Конечно нет!
-       Оп! — громко сказал Холлисток, проведя ладонью перед собой, и внезапно, следившая за этим движением Анке, словно окаменела.
 
 
                                                Глава двадцать третья.
 
Холлисток спокойно встал, снова раскурил потухшую сигару и подошел к комнате Масси.
-       Иди, — громко сказал он, легонько стукнув его по плечу, заставляя проснуться, — обед стынет!
-       Што? — Масси ничего не понял.
-       В гостиной сидит женщина. Иди туда и выпей у нее литр крови.
-       Это ваша посетительница? — Масси уже окончательно проснулся. — Так я же не дойду!
-       Дойдешь, ты должен сделать это сам! — Холлисток был неумолим.
-       Ладно, как скажите! — Масси попытался привстать на кровати, но сделав неловкое движение, рухнул на пол.
-       Ползи, тут не до сантиментов! — Холлисток отошел немного в сторону, но помогать не стал. В законе вампиров было сказано, что любая помощь требует вознаграждения, и он не хотел забирать у Масси часть сил, которых у того и так было немного, и доля которых неминуемо перешла бы к нему, к Холлистоку.
      Поэтому он только приоткрыл пошире дверь, придерживая ее пока Масси, извиваясь всем телом, с трудом переползал через дверной проем. Тем не менее, ему было уже немного лучше, и помогая себе второй рукой, до этого безвольно висевшей вдоль тела, он через несколько минут оказался на месте. Анке Айманн сидела  в кресле словно восковая фигура, и когда Масси, с трудом сжав челюсти, впился в ее запястье, она не издала ни звука, продолжая сохранять совершенно безучастное выражение лица.
      Холлисток стоял рядом, внимательно наблюдая за изменениями, происходящими со своим помощником, чтобы не упустить момент и вовремя отнять руку Анке, если тот слишком увлечется. Он вовсе не хотел причинить этой женщине вред, а наоборот, решил исполнить ее желание, вернув ей немного молодости и здоровья. Он не собирался превращать ее в вампира, что было возможно только после укуса в шею, и сейчас ее кровь, смешиваясь со слюной Масси, наоборот, быстро начала омолаживать собственный организм. Сердце женщины билось все сильнее, и лишенное нужного давления, возникшего по мере убывания крови из ее вен, оно направило ее на основные органы, заставляя холодеть окончания рук и ног. Холлисток с интересом смотрел на Масси и Анке,  подмечая происходящие с ними метаморфозы. Столько раз он наблюдал подобное, но всякий раз это зрелище немного волновало его. Он видел, как у женщины натянулась кожа, разглаживались морщины и  немного корректировалась фигура. Видел, как Масси, до этого почти лежавший на полу, вскоре встал на колени и уверенно начал помогать себе обеими руками, удобнее придерживая руку Айманн.
      Масси действительно увлекся, и если бы Холлисток вовремя не остановил его, он мог бы нанести непоправимый вред своему донору. А так, получив приказ своего господина, он покорно разжал челюсти, и потирая глаза, сел рядом на полу.
-       Ну как?  — Генрих подошел ближе.
-       Вроде все в порядке, — Масси встал и начал ощупывать себя. — Как будто и не было ничего.
-       Повернись-ка кругом, — сказал Холлисток, внимательно осматривая его.
-       Нет, точно все в порядке. Я прекрасно себя чувствую.
-       Хорошо.
-       Что мне сейчас делать, босс?
-       Во-первых, иди оденься. Я уже не могу смотреть на тебя! — Генрих поморщился. — Мужчина в трусах и носках вызывает у меня брезгливость. Если больному это еще можно, то сейчас я больше и минуты не желаю смотреть на тебя в таком виде.
-       Я понял! -  Масси тут же ретировался в свою комнату, но через несколько секунд снова выглянул из двери. — А во вторых?
-       Что « во вторых»?
-       Ну вы сказали, что во-первых одеться, а что во-вторых?
-       А во-вторых одеться как следует. Нам скоро уезжать, и я хочу, чтобы ты съездил на вокзал и заранее взял билеты. Все, иди, не мешай мне! -  Холлисток махнул Масси рукой. — Я хочу, чтобы через десять минут ты уже был на улице!
      Теперь пора было заняться посетительницей. Генрих еще раз осмотрел ее, и оставшись довольным результатом, легонько хлопнул фрау Айманн по спине.
-       Ой! — она вздрогнула и словно проснулась.
-       Как вы себя чувствуете, фрау Айманн? — лицо Холлистока приняло нарочито озабоченное выражение.
-       Я даже не знаю, — она взялась обеими руками за виски, — у меня какая-то слабость. А что произошло?
-       А вы посмотрите в зеркало, — Холлисток указал на противоположную стену.
-       Хорошо, только что я там такого увижу? — Айманн с трудом поднялась, немного постояла, собираясь с силами, но переведя взгляд на зеркало вдруг буквально бросилась к нему.
-       Черт возьми, черт возьми! — постоянно повторяла она, беспрестанно проводя руками по лицу и рукам. — Что же это, черт возьми?! Это волшебство, или я сплю? — ее потрясение было настолько сильно, что в желании рассмотреть себя полностью она даже подняла наверх кофточку, а затем и юбку, совершенно не смущаясь присутствия Холлистока, что вызвало у него саркастическую улыбку.
-       Что вы сделали, доктор? — наконец повернулась она к нему. — Вы фантастический человек, черт возьми, вы гений!
-       Комплименты я принимаю, — засмеялся он, — но знаете, фрау Айманн, я бы не советовал вам столько раз повторять «черт возьми» стоя перед зеркалом. Ведь в конечном итоге Он может и забрать!
-       Послушайте, — занятая только собой, она даже не обратила внимания на его последние слова, — я точно не сплю?
-       Не спите.
-       Сколько я вам должна, герр доктор? — она снова повернулась к зеркалу. — Я понимаю, что вы не выдадите вашей профессиональной тайны и не скажете, что сделали со мной, но мне это и не важно — я вижу результат, а это главное. Назовите любую цену, и я думаю, она не покажется мне чрезмерной!
-       Успокойтесь, фрау Айманн, вы уже расплатились со мной, — Генрих мягко улыбнулся. — Вы ничего мне не должны.
-       Как это? — она ничего не понимала. — О чем вы говорите?
Холлисток подошел к ней поближе и глядя прямо в глаза начал медленно говорить, делая ударение на каждом слове :
-       Вы получили то, что желали, я тоже получил свое. Теперь вы пойдете в салон красоты, примите там все возможные процедуры, и навсегда забудете про свой визит ко мне, забудете этот дом и мое имя. Считайте, что подействовали чудодейственные крема и массажи, а все ваши прежние комплексы это всего лишь следствие неудовлетворенности собой. Все, фрау Айманн, вы можете идти!
       Холлисток подвел женщину к входной двери, открыл ее и вывел фрау Айманн на    лестницу, после чего она, не произнеся ни слова, спокойно пошла вниз. Под воздействием его     гипноза она вышла на улицу, совершенно не отреагировав на прощальные слова  Анны, возвращавшейся из магазина и встретившейся с ней буквально на пороге, прошла до конца улицы, села в такси и уехала дальше исполнять указания Холлистока. Проведя остаток дня в косметологическом кабинете, она вышла оттуда прежней фрау Айманн, исключая только десяток сброшенных лет, вернулась домой, вызвав настоящий шок у родных и потом исчезла в безбрежном океане жизни, искренне считая вернувшуюся молодость следствием избавления от комплексов и достижением современной косметологии...
-       Что это с ней? — поднимаясь по лестнице спросила Анна, увидев Генриха, который почувствовал ее и теперь спускался навстречу.
-       Вы встретились? Она получила что хотела, и я отправил ее домой. Память я ей стер, а то не оберешься потом проблем.
-       Вот она меня и не узнала, — Анна передала ему сумку с продуктами и они вместе пошли наверх.
-       Как там Масси?
-       Масси уже собирается на вокзал, — Генрих открыл перед ней дверь и галантно пропустив вперед, зашел следом. — Сейчас сама увидишь… Масси!
    Услышав свое имя, тот не замедлил появиться :
-       Я тут, босс. Здравствуйте еще раз, миссис Анна. Извините, утром я был несколько не в форме.
-       Почему «миссис»? — Анна улыбнулась.
-       Ой, простите, я забылся. А так, я вообще-то американец.
-       Ну ничего, мне даже нравится, можешь называть меня так и впредь. Как ты себя чувствуешь?
-       Спасибо, миссис, великолепно.
-       Совсем ничего не болит?
-       Совсем ничего.
-       Фантастика! — Анна снова окинула Масси удивленным взглядом. — Два часа назад еле живой был, а тут… одно дело услышать, что такое возможно и совсем другое увидеть!
-       Ты ехать собираешься? — спросил Холлисток. — если нам не достанется билетов на 18 часовой поезд, тогда пеняй на себя.
-       Да да, конечно, — спохватился Масси. Он поклонился Анне, быстро надел кроссовки и выскочил за дверь.
-       Всегда приходиться его подгонять, — сказал Холлисток, разводя руками. — У меня иногда складывается ощущение, что это мой непутевый сын, за которым нужен глаз да глаз.
-       Ну ты же его любишь, — Анна улыбнулась, — вы с ним так долго вместе.
-       Да, Масси исключительно полезен как исполнитель, но вампиры его уровня труднообучаемы. Они остаются на том же уровне развития, который был у них в момент перехода. Они не стареют ни душой ни телом в течении всей долгой вампирской жизни, потому Масси до сих пор такой балбес. Но я же говорю, что он как сын, — Холлисток засмеялся, — куда его теперь денешь, раз он уже есть?!
-       А что ты там купила, дорогая? — он кивнул на сумку, — я чувствую- мясом пахнет?
-       Да, я хочу сделать тебе вкусный обед. Вот, посмотри...
     Они прошли на кухню и Анна выложила на стол большой кусок телятины, цветную капусту и несколько пучков зелени. Также она купила бутылку красного вина, взглянув на которую, Холлисток выразил одобрение ее выбору.
-       Когда пригласишь за стол?
Анна посмотрела на часы :
-       Если вам в 18 выезжать, значит из дома выходить надо за час. Давай в 16?
-       Ты успеешь? Осталось сорок минут всего.
-       У меня большой опыт, — засмеялась она. — В ресторанах я бываю нечасто, и вообще домашняя кухня мне милее. У нас всегда было заведено в семье, что женщины сами готовят пищу. Так что, ты меня покормил — теперь снова моя очередь!
-       Отлично, — Генрих нежно поцеловал ее в щечку, — ровно в 16 я спущусь к тебе.
 
 
                                                         Глава двадцать четвертая.
     
            После ухода Анны Холлисток быстро сходил в душ, а затем переоделся в новый костюм, чтобы сразу быть готовым к поездке.  Когда до выхода оставалась пять минут, в квартиру влетел запыхавшийся Масси.
-       Купил! — прямо с порога доложил он. — Все как вы и говорили, в 18 отправление.
-       Бежал что-ли? — спросил Холлисток, смерив его взглядом. — Дышишь, как паровоз.
-       Да.  Вы знаете босс, очень у этой тетушки кровь густая, после нее энергии действительно как в локомотиве! Я вышел из метро, и ноги сами понесли вперед — за 5 минут успел! Я даже есть не хочу, хотя получается, что последней моей едой был вчерашний ужин. Кстати, там внизу шикарно пахнет мясом!
-       Это для меня, — ехидно сказал Холлисток. — А ты вот что… раз у тебя столько энергии, то будь добр, потрать ее на дело. Сходи сейчас снова в город и поищи где-нибудь зеркальную мастерскую — надо заказать четыре освинцованных зеркала для Анны. Два в полный рост и два поменьше, в ванную и на трюмо.
-       Ок, босс, сделаю!  — Масси сразу вскочил. — А вы тоже уходите?
-       Да, — Холлисток надел пиджак, — я иду обедать. А ты помни, что в 17 нам уже выходить, так что если не будешь что-то успевать, то оставь это на другой день.
-       Я понял босс, — Масси услужливо подал ему ботинки, и когда Холлисток, взяв небольшой чемодан, направился к выходу, он вновь оказался возле него первым.
-       Вы уж не ругайтесь на меня, босс, — сказал он, с заискивающей улыбкой, — ну со всяким может случиться такое!
-       Со всяким человеком, но не с вампиром! — Холлисток пристально посмотрел на Масси, а затем улыбнулся. — Первый раз слышу, чтобы вампира сбивал автобус посреди безлюдного ночного города! Ну да ладно, что с тобой делать, я уже забыл. Давай, беги быстрее, а то времени мало!
-       Хорошо, босс, спасибо! — Масси спускался вниз, перешагивая через две ступеньки, и уже снизу Генрих вновь услышал его голос. — Приятного аппетита!
      Придя к Анне, Холлисток обнаружил ее на кухне, заканчивающей последние приготовления. В гостиной был накрыт небольшой столик, на котором все дожидалось только внесения главного блюда. Анна сделала сразу десяток отбивных, которые с трудом уместились на специальной широкой тарелке, торжественно внесенной ей через несколько минут. Сев друг напротив друга, они пригубили вина и принялись за еду. Холлисток еще раз по достоинству оценил ее прекрасные кулинарные способности, признавшись, что подобного мяса он не ел очень давно, и что далеко не каждый ресторан может похвастать подобным качеством исполнения.
-       Потому что это сделано с любовью не ко всем посетителям, как там, а лично к тебе, — ответила Анна, которой было очень приятно услышать такую похвалу.
-       И оттого все вкуснее вдвойне. Спасибо, милая.
-       Ты вернешься утром? — спросила Анна, когда они насытились и убрав со стола,  перешли на диван.
-       Да, я уверен, что никто не опоздает.
-       А откуда они летят?
-       Двое из Южной Америки, один из Анголы, а еще один из Хельмонда, это в Голландии.
-       Это совсем не далеко, а вообще, какая обширная география!
-       Да!  Из-за этого мы редко встречаемся в этом мире. Но что поделаешь, везде должны быть наши представители, иначе нельзя.
-       Масси вернулся? Мне кажется, я слышала его шаги.
-       Его трудно не услышать! — засмеялся Холлисток. — Да, вернулся, но я его сразу послал заказывать новые зеркала.
-       Всё ты помнишь! — благодарная Анна бросилась целовать его, и этот поцелуй наверняка бы затянулся, перейдя в нечто большее, но время диктовало свои условия.
-       Мне пора, — шепнул Холлисток, — но я ведь скоро вернусь.
-       А я уже соскучилась! — Анна смешно надула губки. — Ты еще не уехал, а я уже скучаю!
-       Утром приеду, и я думаю, тут уже будет не до скуки, — Холлисток вдруг стал серьезным. — Четыре камня, которые я привезу, это большая ответственность и большая головная боль. Их нельзя будет оставить ни на минуту, и никакой сейф тут не поможет.
-       Я буду помогать тебе, милый. Там знали, кому поручать камни — ты справишься!
-       Спасибо, дорогая! — Холлисток был действительно растроган. — Ну а сейчас мне надо идти.
-       Я тебя провожу!
Они вышли на общую лестницу, и в этот момент внизу распахнулась дверь и раздались торопливые шаги.
-       Вот и Масси, — Генрих посмотрел на часы, которые показывали без трех минут пять вечера. — Молодец, успел!
-       А, вы уже идете! — Масси едва не наскочил на них. — Я все сделал, босс! Зеркала будут послезавтра к полудню.
-       Прекрасно! Это то, что нужно. Ну все, милая, — Холлисток повернулся к Анне, — мы поехали. Жди меня примерно к одиннадцати. Если будут какие-нибудь неожиданности, я позвоню.
-       Удачи, я буду ждать!
Они еще раз поцеловались, и Холлисток, сопровождаемый Масси, пошел вниз по лестнице. Анна так и стояла на площадке, провожая их взглядом. Но пройдя один пролет, Холлисток вдруг обернулся :
-       Знаешь..., — он как-то задумался, — а позвони сегодня Блашницу. Телефон есть в моем журнале, он в верхнем ящике стола. Скажи, что я хотел бы его завтра видеть к часу дня.
-       Сделаем! — улыбнулась Анна, после чего, помахав на прощанье рукой, Генрих быстро пошел вниз.
   Масси уже стоял на улице, и увидев появившегося Холлистока, вопросительно взглянул на него :
-       Берем такси?
-       Нет! — съязвил тот. — Конечно пойдем пешком, мне тоже хочется сегодня бегать! Ну что ты задаешь такие глупые вопросы?!
     Масси поднял руку, и уже через три минуты бежевый «Мерседес» стремительно повез их на вокзал. Прибыв на Бонн-Бойель за двадцать минут до отправления поезда Холлисток не торопясь купил несколько газет, читать которые последние несколько дней не было никакой возможности, и весь следующий час пути до Кельна  заполнил просмотром новосттей, в то время как Масси просто заснул. В Кельне они прямо на вокзальной площади сели на автобус и через полчаса были в аэропорту. Проходя через многочисленные автобусные остановки Масси вдруг потрогал Холлистока за рукав :
-       Смотрите!
-       Так! — Холлисток сначала сокрушенно смотрел на комфортабельный «Неоплан», на табло которого светился маршрут «Бонн — Аэропорт», а затем рассмеялся :
-       И не сказал же никто! Впрочем, кто нам мог это сказать, кроме Анны, а она, как я помню, как-то говорила, что вообще никогда не летала на самолете. Ну да ладно! Масси, узнай какое у них расписание и когда покупать билет. Я буду тебя ждать у табло прилета.
     Холлисток прошел через новенькие раздвижные двери и очутился в громадном здании первого терминала. Информационное табло оказалось неподалеку от входа и пока он изучал движение рейсов, Масси снова присоединился к нему.
-       Они уходят каждые полчаса с шести утра до полуночи, — сообщил он. — В остальное время можно добраться только поездом через Кельн или на такси. Билеты покупаются на месте.
-       Про такси мог бы и не говорить, — поморщился Холлисток, — ехать на дальние расстояния, это значит поневоле привлекать повышенное внимание таксиста, а наша задача- как можно меньше быть на виду.  А то, что автобусы ходят так часто, это хорошо. Значит, назад так и поедем.
-       Когда первый самолет? — спросил Масси, скользя глазами по многочисленным цифрам.
-       Получается, что первым будет рейс из Рио-де-Жанейро в 21.15, на нем прилетит Поштига, а следом за ним Морстон из Эйндховена в 23.00. Дальше еще не нашел, вероятно это будет ночью, потому что рейсов из Луанды и Каракаса пока на табло нет. Помни, что Поштига для тебя имеет имя Кантер, а Морстон — Зодо, не забывайся, кто перед тобой. Я сейчас схожу узнаю что с другими рейсами, а ты посиди здесь.
      Пока Холлисток ходил в справочную, Масси сел в кресло для ожидающих и от нечего делать начал рассматривать рекламные проспекты, в изобилии лежавшие на всех столиках.
-       Узнал. — Холлисток вскоре вернулся и сел рядом -  Из Каракаса в 2 ночи прилет, а из Луанды аж в пять утра!
-       Кто такой Конрад Аденауэр? — вдруг спросил Масси.
-       Что это ты вдруг?! — Холлисток с удивлением посмотрел на своего помощника.
-       А вот тут написано, что это аэропорт имени Конрада Аденауэра, — Масси показал ему плакат напротив. — Не припомню такого.
        — Это канцлер Германии, он был сразу после войны.
      — Что за мода такая — называть аэропорты именами политиков! Кеннеди, Ататюрк, де Голль, Аденауэр этот! — Масси говорил с искренним недоумением. — Неужели нельзя придумать просто красивые названия? Вся политика — это большая грязь, уж лучше бы тогда называли именами людей искусства, а политиков оставили для улиц и площадей, коли хочется их увековечить.
      — Тебя не спросили, — усмехнулся Холлисток. — Роль личности в истории очень велика, и людям вообще свойственно создавать себе кумиров, часто совершенно незаслуженно получивших высокое звание или должность. Ты кстати не забывай, что присвоение имен — это вопрос политический, и именно политики этим и занимаются. Так какие же имена они должны давать подобным местам? Власть всегда думает и заботится только о власти, Масси, так что имена писателей и художников она использует для наречения мест, рангом пониже. И вообще, что за тема? Оставим людям их возню, у на・совершенно другие задачи.
      — Да я просто спросил, а так мне вообще плевать,  — Масси махнул рукой и снова принялся рассматривать яркую рекламу.
      Холлисток улыбнулся, глядя на беспечное выражение его лица, но ничего не сказав, только уселся поудобнее и закрыл глаза. Ему было необходимо обдумать дальнейшие свои действия, от которых зависело многое, если не всё. Ошибка могла привести к самым печальным последствиям, исправить которые будет весьма затруднительно. На нем лежала сейчас колоссальная ответственность, и хотя Генриху было даже приятно, что именно ему было доверено столь важное дело, он прекрасно осознавал сложность предстоящей задачи.                                                                                                                          Грег Олбисон уже доказал, что в своей хитрости он превзошел многих и многих, и на данный момент, несомненно, являлся сверхсерьезным противником. Холлистоку предстояло противопоставить ему собственные качества, и в желании доказать свое превосходство недостатка он не испытывал. Однако, Генриху никак не удавалось составить никакого конкретного плана, и промаявшись полчаса он решил действовать только по обстоятельствам. Олбисон столь ярко проявил свою неординарность, действуя нагло, стремительно и нелогично, что любые шаблоны, в попытке применить их к нему, становились даже опасны. Холлисток верил в собственное везение и невероятное чутье, никогда еще не оставлявшие его, и приняв такое решение он открыл глаза. Масси сидел рядом, с интересом пролистывая толстый журнал, который купил в соседнем киоске, поскольку изучение рекламных проспектов ему быстро наскучило.
— Что читаешь? — Холлисток потянулся.
— Вот, — Масси показал обложку.
— "Плейбой"! — Генрих засмеялся. — Наверное, я мог бы и не спрашивать!
— В Германии он, оказывается, лучше, чем в Англии, — Масси показал разворот с двумя обнаженными девушками. — Там они в таких позах не расселись бы!
— Знаток! — ехидно сказал Холлисток, хотя картинка тоже привлекла его внимание. — Ладно, я тебя оставляю, пойду встречать первого нашего гостя.
— А что с ними со всеми потом делать, — спросил Масси, — они же не смогут сразу улететь назад?
— Пусть сами разбираются, это уже не наше дело. Утром мы едем домой. — Генрих встал, и хлопнув Масси по плечу, пошел в зону прилета.
      Самолет из Рио де Жанейро уже приземлился, и через пятнадцать минут ожидания он увидел Поштигу, выходящего из зеленого коридора. Тот, заметив Холлистока, широко улыбнулся и ещё издалека помахал рукой.
— Приветствую! — громко воскликнул он, поднимая вверх левую руку.
— И я тебя приветствую! — Холлисток сделал ответный жест. — Давно тебя не видел!
— Да, — Поштига  засмеялся, — очень давно! Последний раз мы виделись на общем Сходе перед Первой мировой войной.
— Да, почти семьдесят лет прошло… Ну что ж, пойдем!
— Пойдем, — Поштига взял чемоданчик, который до этого поставил перед собой, и пошел вслед за Холлистоком, уже направившимся в общий зал.
      Подойдя к Масси, он представил ему первого посланника. Масси, видя перед собой столь важную персону, встал и низко поклонился, чем вызвал у того улыбку :
— Ты не очень-то кланяйся, — сказал он, — не надо привлекать внимания. У нас сейчас не официальная встреча.
— Да, — поддержал его Холлисток, — надо быть осторожнее, а то люди здесь и так все скучают, им только дай на кого-нибудь попялиться.
— Я понял, — Масси снова сел на свое место.
— Эверт сообщил мне, что происходит, — начал Поштига. — Я, хотя и не спорил, сначала удивился, но потом понял, что он прав. Вот, возьми, — он передал Холлистоку маленькую бархатную коробочку, — это "Регнум".
Генрих приоткрыл ее и увидел крупный сапфир, имевший цвет спелого ананаса.
— Хорошо, — сказал он, пряча коробочку в карман, — можешь быть уверенным, что скоро получишь его назад.
— Хотелось бы, — Поштига вздохнул, — я как-то уже сроднился с ним. Что думаешь предпринять?
— А ничего! — Холлисток улыбнулся. — Наш друг сам проявится.
— Смотри, будь осторожнее, — тот покачал головой, — это хитрая бестия.
— Я всегда осторожен, — Холлисток стал серьезным. — Но самое главное в этом деле то, что он украл у меня "Утреннюю звезду", и я ничего так не желаю, как наказать его за это.
— Олбисон сумасшедший, — сказал Поштига. — Создать цепь камней сейчас могло прийти в голову только такому, как он, и я очень надеюсь, что ему устроят показательную порку.
— Это пусть решают Высшие, — ответил Холлисток, задумчиво глядя в потолок. — Мое дело теперь наказать его здесь, Кантер, и это доставит мне удовольствие, можешь не сомневаться.
      Тот только усмехнулся :
— В этом я не сомневаюсь. Кстати, я так понимаю, что я оказался сегодня первым?
— Правильно понимаешь, — кивнул Холлисток. — Остальные будут позже, а Торн вообще в пять утра.
— А у меня через час вылет, — Поштига посмотрел на часы. — Полечу в Париж. Раз уж я вообще куда-то выбрался, так устрою себе небольшое путешествие. Три года назад я там был, и познакомился с шикарной женщиной. Думаю, она меня помнит!
— Укусил ее?
— А как же! Нельзя было допускать, чтобы такая красота увядала! — Поштига подмигнул Масси, который тоже слушал их разговор, и даже отложил в сторону свой журнал.
— У нас тоже таких предостаточно было! — не без гордости сказал он.
— Это правильно. Нам без женщин нельзя! А почему в прошедшем времени говоришь?
— Ну..., — Масси замялся.
— Я решил остепениться, — улыбнулся Холлисток. — Так что нас теперь, можно сказать, трое в команде.
— Поздравляю! — Поштига сказал это серьезно и совершенно искренне. — Мне это пока не удалось, но какие наши годы!
— Да уж!  Все только начинается!
   Поговорив еще несколько минут, гость вдруг посмотрел на часы :
— Оп! А мне ведь уже пора на регистрацию!
— Да, действительно, — согласился Холлисток. — Хорошего отдыха в Париже!
— В этом можно не сомневаться, а вот вам могу пожелать удачи и еще раз удачи. Я не верю, что Олбисону удадутся его планы, иначе Верхние не доверили бы дело тебе, но все же будь бдителен, Генрих!
   Холлисток, прощаясь, махнул ему рукой :
— До встречи!
 
 
                                                               Глава двадцать пятая.
 
 
     До прилета следующего самолета оставалось около получаса, и Генрих, решив выпить кофе, оставил Масси дальше изучать свой журнал, а сам прошел в соседний зал, где удобно расположился в маленьком ресторанчике. Заказав эспрессо, он еще раз вынул из внутреннего кармана коробочку с камнем и приоткрыв ее, полюбовался игрой света на его тонких гранях. Холлисток никогда не видел "Регнум", и сейчас был вынужден признать, что это один из красивейших камней в десятке. "Уходящая звезда" была ему ближе, но по красоте сапфир Кантора-Поштиги вполне мог с ней посоперничать. Только приближение официанта заставило его убрать сокровище назад, и быстро покончив с кофе и съев небольшой бисквит, Холлисток снова направился в зал прилета. Самолет из Эйндховена уже приземлился, и появление Морстона или Зодо, как его звали в других мирах, не заставило себя ждать. Это был огромного роста крупный господин, лысая голова которого возвышалась над остальными прибывшими, идущими по коридору. Зодо был самым старым тертоном из всех, постоянно проживающих на земле и владел самым главным камнем, кроваво-красным рубином "Ориентал", являвшимся камнем жизни, составлявшим середину цепи. Увидев Холлистока, Морстон широко улыбнулся, и не взирая на все правила, сразу полез обниматься.
— Привет, привет! — громко пробасил он, обдав Генриха мощным запахом табачного перегара.
— Привет! — Холлисток принял такое обращение и похлопал его по спине. — Ну и запах от тебя! Обкурил, наверное, весь самолет!
— Голландский табак! А в самолете все привычные летят, никто не умер.
— Хорошо тебе в Голландии? — спросил Холлисток, когда они уже шли в зал. — Помню, в 1682 ты уже жил в Амстердаме. мы тогда вместе плыли на твоем бриге в Христианию, а последний раз я тебя видел в 1955 году.
     Морстон, которому, видимо, пришлись по душе эти воспоминания, цокнул языком и покачал головой :
— Ах, это были прекрасные времена! До сих пор вспоминаю семнадцатый век, Генрих! Голландские корабли тогда бороздили все моря, и каждый третий корабль в мире шел под нашим флагом. И Голландия мне как дом, только переезжаю раз в двадцать лет с места на место, чтобы соседи не удивлялись, как это я не старею!
— Под "нашим"! — усмехнулся Холлисток. — Ты уже совсем голландец, Морстон, а ведь родился от матери -ханаанки, кажется?
— Какая разница? Этого народа вообще больше нет, Генрих, и быть как голландец мне вполне нравится. Да и страна спокойная — много не шалят. А ты, по-прежнему, гражданин мира? — Морстон громко захохотал.
— Мне вовсе не везде одинаково хорошо, — ответил Холлисток, — а в последнее время привлекают только Англия, Германия и США, но обстоятельства важнее предпочтений… нам сюда! — он показал на свободные места, ревниво охраняемые Масси.
— А, господин Грин! — Морстон спокойно подал Масси руку, явно смутив его подобным панибратством. — Рад вас видеть, сударь мой!
— Приветствую вас, господин Зодо.
— Да ты не суетись! Я только в обществе строгий, а сейчас, когда мы втроем, что нам делить? Впрочем, как раз делить нам сейчас есть что — возьми, Генрих! — Морстон достал из сумки квадратную коробку и протянул ее Холлистоку.
— Ты сегодня второй, один камень у меня уже есть, — сказал тот пряча ее в свой чемоданчик, так как для кармана она была явно велика.
— Какая разница!? — Морстон махнул рукой. — Главное, чтобы удался замысел, и для этого я готов быть хоть двадцать пятым! Я бы предложил свою помощь, если бы не знал тебя так хорошо, потому что считаю что Олбисон должен понести самое суровое и быстрое наказание. Я почти три с половиной тысячи лет нахожусь на земле, но такого поведения не припомню ни от кого из наших.
— Всегда что-то случается в первый раз, — ответил Холлисток. — Предатель проявился, и это уже неплохо, тем более, нам ясны его планы. Знаешь, а я все-таки переложу камень себе в карман, пусть будет при мне постоянно.
— Как хочешь, — согласился Морстон, — сейчас он полностью в твоей власти. Я его взял в той коробке, в какой он и хранился. Собирался в спешке, так что не было времени искать поменьше.
    Холлисток снова открыл чемодан, раскрыл коробку и медленно перевел взгляд на  своего гостя:
— Кажется, именно сейчас "Ориентал" совсем не в нашей власти.
— Что ты имеешь ввиду?
— Камня нет!
— Что?! -  Морстон дернулся так резко, что задрожавший ряд кресел заставил всех сидящих обратить на них внимание.
— Смотри! — Генрих открыл перед ним пустую коробку.
— Может, завалился куда-нибудь? — сидящий слева от Холлистока Масси взволнованно начал рыться в чемодане.
— Нет, его здесь нет… я бы его почувствовал, — Старый вампир так сжал кулаки, что у него захрустели суставы.
— Всё ясно, — Холлисток бросил бесполезную коробку в чемодан, — камень украден. Вспоминай, дружище, вспоминай скорее. При вылете камень был на месте?
— Был, — прохрипел тот. — Я его пронес на себе через контроль, а потом снова положил в коробку. Чемодан в багаж не сдавал, он постоянно был со мной, лежал наверху на полке.
— Ты куда-нибудь отходил?
— Нет. Мне лететь было всего сорок минут. Чемодан никто не трогал, я ручаюсь. Я вижу сейчас весь свой полет как ...
— Что такое?
— Его трогала стюардесса, Генрих! Она прошла по ряду и всем поправляла поклажу. Красивая такая, высокая. В один момент мне даже показалось, что она из наших… мимолетное такое чувство, потом сразу исчезло.
— Пошли! — Холлисток резко поднялся, призывая Морстона и Масси следовать за собой.
— Куда?
— В зону экипажа. Пошли скорее, ее надо найти.
— Старайтесь не привлекать внимания, — говорил Холлисток, когда они подходили к служебным помещениям. — Нам здесь еще до утра находиться, так что надо быть аккуратнее. Я беру на себя все разговоры, ты, смотри на всех стюардесс, а ты, Масси, просто гляди по сторонам, чтобы нас неожиданно не заметила охрана.  Экипажи никогда не покидают аэропорт сразу, так что у нас есть шанс.
— Смотри, — Морстон указал на приоткрытую дверь, за которой виднелось широкое помещение с низким потолком.
       Надпись на двери гласила, что посторонним входить сюда нельзя. Холлисток оглянулся, убеждаясь, что никто не проявляет к ним повышенного внимания, и без раздумий пошел вперед. Они миновали багажное отделение, в котором снующие туда-сюда рабочие не обратили на них никакого внимания, и только спускаясь по лестнице встретились с первым, кто мог дать им необходимые сведения. Этим человеком оказался представительный господин, одетый в форменный костюм, и прежде чем он успел сказать хоть слово, Холлисток мгновенно направил на него широко раскрытую ладонь. Господин сразу остановился, его глаза приняли совершенно отсутствующее выражение, и они смогли получить все интересующие сведения. Оказалось, что помещения для отдыха экипажей находились в этом же терминале, но только с зоны вылета, и экипаж голландской КЛМ, прибывший только что, наверняка уже находится там. Также этот человек, оказавшийся, ни много ни мало, вторым заместителем начальника полетов, по замыслу Холлистока должен был оказать им услугу, препроводив туда всех троих, что и было немедленно им приказано в следующей установке. Они почти без проблем миновали все переходы, только дважды остановленные наиболее бдительными охранниками, которые, впрочем, под действием гипноза Холлистока быстро теряли к ним интерес. Перед входом в нужное помещение все остановились, и  Генрих приказал сопровождавшему их господину провести всех троих к месту отдыха голландского экипажа. Нашли они его довольно быстро, и вызванный к ним командир вскоре уже давал показания. Выяснилось, что одной стюардессы нет на месте и никто не знает, где она могла быть. Она исчезла сразу после приземления, причем настолько тихо и незаметно, что остальные три ее коллеги ничего не заметили. Морстон, услышав это, грубо выругался, а затем посмотрел на Холлистока, с задумчивым видом стоявшего у стены :
— Что делать будем?
— Ты с ними назад летишь? — Генрих кивнул на комнату голландцев.
— С ними, но если надо, я готов остаться.
В ответ Холлисток только покачал головой :
— Нет необходимости.
— Тогда что?
— Ничего. Сейчас вернемся назад, и я буду дальше ждать своих гостей. Хочется надеяться, что они смогут доставить камни.
— А с ними что? — Морстон кивнул на двух человек, стоявших неподалеку в сомнамбулическом состоянии.
— Они нам больше не нужны. Обратно пройдем через тень — сейчас уже совсем стемнело. Все готовы?
      Он подошел к людям и буквально растворившись в воздухе, в последний момент щелкнул перед ними пальцами. Те, очнувшись, с изумлением начали оглядываться, причем если голландец находился возле знакомых дверей, то второй господин совершенно не понимал, как он здесь очутился, помня только коридор грузового отделения, в которое он шел. В следующую секунду свет в помещении погас, но сразу включился снова...
      Холлисток, Морстон и Масси быстро шли через здание аэропорта, не обращая внимания на возникающие препятствия в виде стен и лестниц. При их проходе через очередное помещение освещение в нем мигало, но мгновенно восстанавливалось снова, потому что им хватало несколько секунд, чтобы пересечь даже самый большой зал. Снова они появились в свете только очутившись в зале ожидания, разделившись ради предосторожности в последний момент, и выходя из разных помещений. Холлисток и Морстон проявились за колоннами, поддерживающими свод здания, а Масси вскоре вышел из общественного туалета. Их прежние места оказались заняты, но они довольно быстро нашли полупустой ряд недалеко от центрального входа. Некоторое время все трое сидели молча.
— Не расстраивайся, — наконец сказал Холлисток, — одним камнем меньше, одним больше. Все равно Ильмону нужны все, и пока он не добудет последний, его затея ничего не стоит. В конце концов, один камень уже со мной, а будет их три или четыре, это не так важно.
— Но что же это была за стюардесса? — Морстону никак не давал покоя этот вопрос.
— Я не знаю. Понятно, что если ты что-то почувствовал, то она, конечно, вампир. Возможно, он просто укусил ее и приказал выкрасть камень. В салоне самолета она была в безопасности от прямого дневного света, а здесь, приземлившись уже затемно, преспокойно прошла через тень.
— Понимаешь, что это значит? — Морстон вдруг поднял голову и хитро посмотрел на Холлистока.
— Я думаю, это даже Масси понимает, — Генрих посмотрел на Грина, до этого безмолвно сидевшего рядом.
— Он здесь, — ответил тот. — Этот Ильмон должен находиться совсем рядом. Если эта стюардесса была недавно им переведена в вампиры, значит она еще слаба, чтобы далеко уйти через тень, а когда настанет рассвет, то еще неизвестно, что с ней может приключиться по неопытности.
— Прекрасно! Какие зрелые суждения! — Холлисток одобрительно кивнул. — Из этого следует, что Грег Олбисон не должен заставить себя ждать, тем более все оставшиеся камни будут теперь в одном месте.
— Но как же он хитер, собака! — Морстон покачал головой. — Вот уж не ожидал!
В этот момент Холлисток, привлеченный объявлением по аэропорту, поднял вверх указательный палец :
— Твой рейс!
— А? — тот словно очнулся. — Да, действительно! Эх, остаться бы мне, но решение принято Верхними, так что ничего не попишешь! Оставляю вас, друзья, и буду с нетерпением ждать вестей.
Он как-то нехотя поднялся с кресла, вскинул, прощаясь, руку, вздохнул и  медленно пошел к зоне вылета.
— Кто он по званию? — спросил Масси, когда его фигура исчезла среди толпы. — Хороший такой, душевный. Даже жалко его.
  — Зодо — четырнадцатый лорд всех тридцати наших легионов, — усмехнулся Холлисток. — Он действительно такой, но в определенных ситуациях становится совершенно беспощаден. Он один управляется с Голландией и Бельгией, наводя там порядок с помощью своих слуг. Мне, например, даже ни разу не пришлось туда выезжать к ним на помощь, а это говорит само за себя. Олбисон хитрый, Масси, потому и обошел его сейчас, но он слабый… понимаешь, о чем я?
— Если бы он был сильным, то зачем ему эта магическая цепь, правильно?
— После того, как ты попал под автобус, ты, определенно стал лучше соображать, — улыбнулся Холлисток, — иногда такая встряска оказывается необходимой. Все правильно мыслите, господин Грин — он хитрый, а Зодо, хотя и сильный, но он не всегда способен на нестандартные действия и мышление, что в нашем случае необходимо.
— Потому это дело и доверили вам! — воскликнул Масси. — Скажите, босс, а как же эта стюардесса выкрала камень из закрытой сумки?
— Скорее всего, мгновенное движение через тень, незаметное обычному глазу, а наш друг был настолько спокоен и уверен в безопасности камня, что тоже не обратил на это внимания.
— Для вампира первого уровня, судя по тому, как описал его господин Зодо, у этой стюардессы неплохая подготовка, — сказал Масси. — Даже я не уверен, что смог бы это проделать легко.
Холлисток немного подумал, а затем ответил, презрительно скривив губы :
— Можно и собаку научить считать, если захотеть, а Олбисон, с его возможностями мог быстро натренировать эту женщину. К тому же ты не забывай, что именно идущая по салону стюардесса как раз привлекает меньше всего внимания в столь ограниченном пространстве.
— Да, вы правы, — Масси потер себе глаза и поискал рядом часы. — Когда следующий самолет?
— Через полтора часа.
— Можно я схожу выпить пива?
Холлисток взял газету, кем-то оставленную на соседнем сиденье, не спеша развернул её и только потом ответил Грину, с надеждой смотревшему на него :
— Иди!
 
                                                                      Глава двадцать шестая.
 
    Все последующие события сюрпризов не принесли. Холлисток и Масси спокойно встретили двух оставшихся гостей, которые благополучно доставили свой бесценный груз, и сев на первый утренний автобус, через сорок минут уже были на автовокзале Бонна, а еще через полчаса такси доставило их домой.
-  Ух, ну и денек! — сказал Масси, закрывая входную дверь. — Вы сейчас к госпоже, босс?
— Да, иди наверх, можешь отдохнуть пару часов.  В час дня должен появиться наш друг Блашниц, и я хочу, чтобы ты тоже присутствовал при разговоре -  хочу всем дать указания относительно ближайших дней. Блашниц по закону обязан оказать мне еще одну услугу, ты и так мой помощник, а Анна теперь и вовсе неотъемлемая часть.
— Хорошо, босс! — Масси взял у него из рук чемодан и зашагал наверх.
   Когда Генрих подошел к двери Анны и тихо открыл ее, то первое, что он увидел, это была сама хозяйка, которая улыбаясь стояла возле прохода в гостиную.
— Я с трудом тебя дождалась, — сказала она, бросаясь ему навстречу, — когда вы уехали, мне вдруг стало как-то не по себе. Все прошло хорошо?
  — Нормально, — шепнул Холлисток, заключая ее в объятия.
— Это значит, что не совсем хорошо? — Анна немного отстранилась, взволнованно глядя ему в глаза.
— Это значит, что нормально, — улыбнулся Холлисток. — Не волнуйся, ничего страшного не произошло.
— Ты устал?
— Немного.
— Расскажешь, как все было? Прости, но это не просто любопытство.
— Расскажу, милая, только сначала я бы хотел сходить в душ.
— Конечно, мой хороший. Если хочешь переодеться, то твой костюм, который ты оставил, я почистила, и он висит в гардеробе.  Тебе что-нибудь приготовить?
— Сделай, пожалуйста, просто сладкий чай, — сказал Холлисток, снимая пиджак, который заботливая Анна сразу повесила на специальные плечики.
— Хорошо, я принесу все в гостиную, — она поцеловала его, и показав в ванной комнате на чистое полотенце, ушла на кухню.
    В душе Генрих сначала вытащил из кармана брюк небольшой бархатный мешочек, в который переложил камни, и который, в свою очередь, перекочевал сюда из внутреннего кармана пиджака, когда он его снимал. Понимая возможную опасность, он решил не расставаться с сокровищем ни на минуту, и даже при выходе из душа положил камни в карман банного халата. У Анны все было готово, и теперь она ждала его, уютно расположившись на диване в гостиной. Сдерживая любопытство, она смотрела как он пьет горячий крепкий чай, но только когда Генрих поставил пустую чашку на стол, сказав удовлетворенное "Уф!", она позволила себе задать столь интересующий ее вопрос :
— Камни с тобой?
— Вот они, — Холлисток положил перед ней мешочек и откинулся на спинку дивана, — можешь посмотреть.
Анна осторожно выложила их перед собой :
— Их же только три!
— Четвертый украли.
— Где?!
— Прямо в самолете.
-  И ты так спокойно об этом говоришь? — Анна с удивлением посмотрела на Холлистока, который оставался совершенно спокоен.
— А что мне теперь делать? — он улыбнулся, — Я знаю только, что его украла стюардесса. С Зодо, который его недовез, и с Масси, мы прошли через весь аэропорт, но это ничего больше не дало.
— Значит, этот Ильмон совсем рядом?
— Да… Ты позвонила Блашницу, как я просил?
— Конечно. Сначала его не было дома, но потом он перезвонил сам, и я передала ему твое пожелание. А вот это что за камень?
Холлисток снова улыбнулся, видя, как загорелись ее глаза, когда она взяла в руки синий прозрачный шарик.
— Это сапфир " Подарок небес", ему более восьми тысяч лет.
— Красивое название. А этот? — Анна показала на желтый камень, доставленный Поштигой -Кантором.
— Это тоже сапфир, "Регнум".
— Они же совсем разные! — Анна с удивлением рассматривала камни, положив их рядом на ладошку.
— Сапфир может давать различные оттенки, от розового до темно-синего, всё зависит от примесей, входящих в его структуру. А ты знаешь, что изумруд, — Генрих взял в руку зеленый пятигранный камень, имеющий почти квадратную форму, — это тот же берилл, но с примесью хрома, а сам берилл бесцветен?
— Откуда мне знать такие вещи? — Анна осторожно взяла изумруд и посмотрела через него на свет, — У нас никогда не было ничего подобного. У меня из своих драгоценностей, до того, как ты подарил мне кольца, были только вот эти сережки с аквамарином, которые на мне, и бабушкино колечко с рубином. А этот изумруд как называется?
— "Форс", камень защиты. Его привез Тарн из Луанды, и он был последним. Кстати, твои аквамарины — это тоже бериллы, но в этом случае уже с примесью железа. Я думаю, эти сведения тебе впоследствии пригодятся, дорогая. Иметь драгоценные вещи и ничего не знать про них нельзя.
— А я их уже имею? — Анна улыбнулась.
— У меня много камней, — Генрих хитро подмигнул ей.
— Покажешь потом? Эта тема мне уже начинает нравиться!
— Как придет время, увидишь обязательно. А сейчас нам предстоит совсем другая задача — надо эти три камня превратить в десять.
— Что надо делать мне?
— Ты женщина, — Холлисток привлек Анну к себе, — а значит намного более чувствительна, чем даже я. Я хочу, чтобы ты не уходила далеко от меня, и внимательно следила за происходящим вокруг.
— Куда я без тебя теперь? — Анна чуть не расплакалась, прижавшись к его щеке. — Я без тебя пропаду, Генрих, но если моя помощь окажется тебе полезна, то буду только рада.
   Некоторое время они сидели молча. Обняв Анну, Холлисток с нежностью гладил ее руки, а она, как будто боясь нарушить эту идиллию, просто уткнулась ему в плечо. Наконец он заговорил :
— Камни будут всегда при мне, в этом самом мешочке. Никто, кроме тебя и Масси их не видел, а это значит, что всякое приближение ко мне со стороны посторонних я буду трактовать как нападение. Сейчас нам не надо никуда ходить, я имею ввиду прогулки, магазины,  а лучше просто посидеть дома. Если что-нибудь понадобится, то отправим Масси.
— Как скажешь, пусть наш дом станет крепостью! Объявляем осадное положение?
— Примерно так, — улыбнулся Холлисток.
Следующие два часа они просто отдыхали, смотря телевизор и разговаривая о своем, когда ровно в десять утра вдруг раздался звонок в дверь.
— Это Масси, — сказал Холлисток, а затем, повернувшись, громко крикнул: -  Заходи!
— Дверь закрыта, — улыбнулась Анна.
  Она встала с дивана и открыла внутренний замок.
— Это я, — Масси осторожно просунул голову в проем, не решаясь зайти внутрь.
— Что случилось?
— Там звонит Комбеккер.
— Не пойду, — Холлисток мотнул головой, — дай ему телефон Анны, и пусть перезвонит сюда.
Масси ушел, а еще через пару минут в комнате Анны зазвонил телефон. Взяв аппарат, она размотала длинный провод и принесла его в гостиную, поставив прямо на диван.
— Слушаю! — сказал Генрих, снимая трубку.
— Доброе утро, герр Холлисток! — раздался оттуда знакомый голос — Я не очень рано, извините?
— Доброе утро, герр Комбеккер. Это смотря потому, зачем вы звоните.
— Я собрал для вас деньги.
— Это хорошая новость! Для нее десять утра это совсем не рано.
— В какое время вам было бы удобнее получить ваш гонорар?
Холлисток усмехнулся :
— Гонорар! Впрочем, вполне подходящее слово. В полдень сможете подъехать?
— Я пришлю посыльного, если вы не возражаете, — Комбеккер как-то стушевался. — Я бы…я бы…Словом, мне было бы удобнее прислать от себя человека.
— Да как хотите, — Холлисток улыбнулся в трубку. — Присылайте своего посыльного.
— Вы передадите ему наш договор?
— Послушайте, герр Комбеккер. Я не собираюсь вновь повторять вам уже сказанное однажды. Вы получите договор сразу после получения мной ста тысяч марок, и в том порукой моё слово. Присылайте вашего гонца, и можете быть уверены, что я жду его с нетерпением. На этом я считаю наше личное общение законченным. Ведь это не идет в разрез с вашими желаниями?
— Нет, — тихо сказал Комбеккер. — В двенадцать часов посыльный будет у вас.
— Тогда прощайте, договор я передам.
— Прощайте, герр Холлисток.
Генрих положил трубку и передал аппарат Анне.
— Вот ведь немцы! — усмехнулся он. — Сказал, что перезвонит сегодня, и звонит с самого утра. А каков педант! Всё надо по несколько раз ему сказать и подтвердить.
— Точность и педантичность — не такие уж и плохие качества. Зато у нас везде порядок!
— Да знаю, знаю, — Холлисток, смеясь, поцеловал ее. — Я же не сказал, что это плохо!
— Что будем сегодня делать? — Анна отнесла телефон назад, и теперь, вернувшись, села Генриху на колени.
Он поднял глаза к потолку, делая вид, что глубоко задумался.
— Давай сначала позавтракаем! У тебя осталось мясо?
— Там еще половина, я его даже не замораживала. Хочешь, сделаем в духовке целым куском?
— Отличная идея! Кстати, составь список необходимых продуктов, а я отправлю Масси в магазин.
— Масси тоже, наверное, хочет есть?
— Этот не пропадет! — усмехнулся Холлисток. — У него вообще своеобразный вкус. Масси никогда не променяет хот-дог или гамбургер даже на запеченного поросенка с трюфелями, а нас еще оставались сардельки…так что за него можно не беспокоиться!
— Кто же это его приучил? — засмеялась Анна.
— Американец! Это у них с рождения в крови! — развел руками Холлисток.
 
                                                     Глава двадцать седьмая.
 
Пока Анна занималась по кухне, Холлисток переоделся, и когда она вернулась в гостиную, он уже сидел за столом, покуривая небольшую сигару.
— Завтрак будет примерно через сорок минут, — объявила она.
— Да, милая, отлично.
— Вот список, который ты просил.
Холлисток посмотрел на перечень продуктов и положил листок в карман.
— Сейчас я передам его Масси, — сказал он, кладя недокуренную сигару в пепельницу, — пусть занимается делом.
Анна посмотрела на часы :
— Я тогда тоже пока переоденусь. Что бы ты хотел видеть на мне?
— Одень, пожалуйста, темное платье от "Шанель", и чулки…у тебя есть такие плотные, цвета загара.
— Как скажешь! — улыбнулась она, и игриво качнув бедрами ушла к себе в комнату.
Поднявшись наверх, Холлисток застал Масси лежащим в кроссовках на дорогом плюшевом диване. Тот сразу вскочил, предчувствуя строгий выговор, но вместо этого получил  список необходимых продуктов, деньги и разрешение зайти в местный пивной ресторан. Конечно, в другое время Холлисток не преминул высказать все что он думает, но сейчас ему было не до таких мелочей, и обрадованный Масси быстро вышел за дверь. Оставшись один, Холлисток прошел в свою комнату и некоторое время провел там в темноте. После чего раздвинул шторы, и достав из саквояжа два своих кинжала, прикрепил их специальными ремешками к рукам так, чтобы они свободно выходили из ножен прямо в ладонь. Несколько раз прорепетировав это движение, он провел рукой вдоль обложки одной из своих книг и закрыл саквояж, поставив его в шкаф на прежнее место. После этого Генрих внимательно осмотрел всю квартиру, и заперев входную дверь, пошел вниз.
Анна уже переоделась, и когда он вошел, она стояла у раскрытого окна и задумчиво смотрела на улицу. Ничего не говоря, Холлисток встал рядом.
— Не могу понять, — сказала она, — зачем все эти люди куда-то постоянно бегут, суетятся, а в итоге они ведь движимы только одними инстинктами, когда все это движение подчинено только заботам о пропитании и созданию более комфортных условий для собственного тела. В чем смысл этого бесконечного движения, Генрих?
— Почему ты спрашиваешь?
— Не знаю. Просто открыла окно, и вдруг увидела все несколько иначе, чем всегда.
— Люди часто задают себе подобные вопросы, но человеческая природа так устроена, что они быстро забывают подобное. Всегда находиться нечто, что отвлечет их…например, выкипающий чайник. И после этого все вопросы мироздания отходят на второй план, полностью перекрытые текущей проблемой.
— Ой! — Анна резко оглянулась. — А я и забыла!
Она побежала на кухню, и через мгновение оттуда послышался металлический звон.
— Чайник действительно чуть было не сгорел! — сказала она, возвращаясь.
— Ну вот! — Холлисток улыбнулся.
— Только всё равно ты не ответил!
— Это нелегкий вопрос. Ответ на него не может быть однозначным, милая. Безусловно, общее движение человечества состоит из движения индивидуумов, но какими бы общими и банальными у них не были устремления, каждый в отдельности хочет чего-то своего. Именно в это и называется прогрессом. Понимаешь?
— Честно говоря, не совсем.
— Ну вот смотри, — Холлисток присел на подоконник. — Возьмем, к примеру, муравья. В целом, он олицетворяет собой весь мир насекомых. Так вот эти муравьи всегда одинаковы, и что пятьдесят тысяч лет назад, что сейчас — они всегда строят свои муравейники. А человек всегда хочет для себя большего, и если общая их масса мало способна к свершениям, то всегда находятся личности, ведущие остальных за собой.
— Так в чём смысл, Генрих? Ты так и не сказал.
— Смысл в том, что люди, в отличие от животных, думают и заботятся не только о своем текущем положении. Одновременно с этим они создают будущее своим детям, и общее их движение есть устремление вперед. Если взять каждого в отдельности, то это не заметно, но в целом получается вполне гармоничная картина. Хорошо, что ты уже сейчас начинаешь задаваться подобными вопросами. Хотя, если уж быть откровенным, то каждому человеку, в определенные периоды его жизни, это приходит в голову. Только однозначного ответа они не могут получить, и скоро всё забывают под давлением бытовых проблем. А ответ таков. Их движение, их мысли — и есть жизнь. Человек индивидуален, внутри каждого целая галактика, а как ты знаешь, только при столкновении галактик образуются новые миры! Животные же всегда одинаковы, их цель жизни, это добыча пищи и собственное воспроизводство. Извини, я прибегал к некоторым аллегориям, но вкратце точнее не скажешь, а уж как ты это поймешь, так и поймешь.
— А зачем нужны мы? — под воздействием его слов Анна села на диван, чувствуя, что ее голова вот-вот разорвется.
— А мы им помогаем! — Холлисток засмеялся. — Для нас они как дети, которых надо вовремя наказывать и вовремя поощрять, и только тогда будет от них будет толк. Мы даем им всё то, в чем они нуждаются, а взамен получаем для себя их эмоции. Процесс взаимовыгодный. Все люди знают, что если чего-то хочешь, то придется чем-то поделиться. Только для них это остается непознанным и непонятным, а для нас это и есть жизнь!
— Но мы же их и убиваем, когда нам нужно!
— Жизнь никогда не кончается!  — Холлисток назидательно поднял кверху указательный палец. — Кстати, они сами прекрасно убивают друг друга даже когда это не нужно. Во всех мирах никогда ничего не происходит просто так. Человек умирает только тогда, когда он становится бесполезен или опасен для своих сородичей, и никому из них неведомо, почему последний ворюга живет, а прекрасный поэт умирает. Понимаешь, в мире должно быть всё, но чтобы они могли отличать хорошее от плохого, этого плохого должно быть много больше. Физическая  оболочка — всего лишь оболочка, но сущность, проходя очищение, возвращается в этот мир снова и снова, и любой наичистейший добрый тихий семьянин может потом вернуться сюда в качестве очередного претендента на расстрел, или того хуже, на нашу расправу. У вампиров всё так же — есть низшие, работяги, есть убийцы, есть умники. Отличает нас одно — вампир ведает суть мира и ничего не боится, потому что и так постоянно находится между мирами….слушай! — Холлисток вдруг остановился. — Я что-то увлекся, и боюсь, что тебе еще не совсем понятно многое из сказанного сейчас. Извини, милая, давай продолжим этот ликбез как-нибудь потом. Что у нас там с чаем?
— Что? Извини, я тебя заслушалась! — Анна как-будто проснулась. — Ты хочешь чаю?
— Ну ты же зачем-то ставила чайник! Впрочем,  сейчас я бы предпочел кофе.
— Конечно — конечно, я сейчас! — она быстро встала и пошла на кухню, и уже через пять минут перед Холлистоком стоял поднос с двумя чашечками кофе и печеньем в маленькой хрустальной вазочке.
— Я вдруг задумалась о жизни, — сказала Анна, садясь рядом на диван, — сама не знаю почему. Просто шла мимо окна, посмотрела в него и остановилась. Наша улица, с детства знакомая, вдруг показалась мне совсем другой чем обычно. Она аккуратная, чистая, но какая-то грустная и несерьезная. Люди стали даже другими, какими-то суетными и маленькими. Раньше я этого не замечала.
    Холлисток сделал несколько глотков из своей чашки :
— Ты меняешься, но этот процесс достаточно длителен. Сейчас ты посмотрела на известный тебе мир со стороны и увидела его таким, какой он и есть на самом деле. Скоро в тебе откроется тяга к новым знаниям и умениям. Вампир твоего уровня и твоих возможностей быстро совершенствуется, пока не доходит до своеобразной точки, являющейся его пределом. Скоро ты совсем перестанешь смотреть на людей с человеческой точки зрения, и каждый из них станет всего лишь инструментом в твоих руках. Будет тебе нужна кровь, деньги или новые эмоции — ты всегда возьмешь это у них, причем не спрашивая ничьего согласия, но при этом будешь всегда знать, от кого, что, и сколько можно взять, и ни разу не промахнешься.
— Хочу скорее стать таким совершенством!  — засмеялась Анна. Она хотела еще что-то сказать, но ее прервал раздавшийся внизу звонок.
— К нам кто-то пришел. — Холлисток быстро допил кофе и подошел к окну.
— А может, это к другим постояльцам?
— Нет, это курьерская служба. Внизу стоит их машина.
— Консьержка откроет.
Через несколько минут на лестнице послышались шаги и в дверь позвонили.
— Мне нужен герр Холлисток, — сказал толстый курьер, которому Генрих открыл дверь.
— Это я.
— Вам посылка.
— Ого, посылка! — Холлисток посмотрел на обратный адрес. — Эрих Комбеккер. Понятно. Ну что же, давайте её сюда.
Курьер передал ему небольшую коробку, положив сверху папку с квитанциями.
— Распишитесь, пожалуйста.
— А это ему. Отвезете назад, — сказал Холлисток, ставя на бумаге короткую закорючку. Он передал курьеру запечатанный конверт, в котором хранился договор, подписанный Комбеккером.
— Это будет стоить три марки и двадцать пфеннигов, — быстро подсчитал курьер, достав из своей сумки огромный калькулятор.
— За счет получателя! — усмехнулся Холлисток, закрывая дверь. — До свидания, спасибо за работу!
— Это его консьержка направила сюда? — спросил он, поворачиваясь к Анне.
— Да, наверняка. А что?
— Откуда она знает, что я сейчас у тебя?
— Так это ее работа, — улыбнулась Анна. — Она по шагам знает, кто куда пошел.
— Вот бестия! — засмеялся Холлисток.
Разорвав упаковочную бумагу, он достал стандартную картонную коробку и вытащил из нее туго стянутый сверток, в котором оказалось десять новеньких пачек денег по десять тысяч марок каждая.
— Ух ты! — Анна никогда не видела ничего подобного. — Щедрая оплата!
— По работе и оплата, мне лишнего не надо, — улыбнулся Холлисток, пряча деньги в карманы.
     Бросив пустую коробку в корзину для бумаг, он взял длинную сигару, и тщательно раскурив ее, сел на стул, стоящий около письменного стола. Анна, которая уходила на кухню убирать поднос с пустыми чашками, вернулась оттуда, неся в руках два стаканчика.
— Давай выпьем за успех, — сказала она, передавая Генриху один из них.
— С удовольствием! — Генрих понюхал содержимое. — "Куантро"?
— Угадал! -  Анна сделала маленький глоток. — Можно? — указала она на сигару.
— Пожалуйста!
Отпив еще немного ликёра, она, не выдыхая его аромат, сделала короткую затяжку.
— Вот вкусно! — синий дымок легко устремился к потоку.
— Никогда так не пробовал, — признался Холлисток, — сейчас…
— Да! — сказал он через некоторое время. — Действительно, необычное сочетание.
— Я научилась этому в университете. Там вообще много чему учат!
Холлисток, глядя на хитрое выражения ее лица, понятливо кивнул и засмеялся. Некоторое время они развлекались подобным манером, пока внизу вновь не раздался звонок.
— Это тоже к нам, — сказала Анна, прислушавшись.
— Да, это скорее всего Блашниц, — согласился Генрих.
— Почему днем даже ты не всегда можешь точно определить вампира? Ты тоже чувствуешь только его присутствие?
— День — не наше время! — развел руками Холлисток. — Зато мы не сгораем на свету, как остальные наши собратья, и вообще неплохо себя чувствуем. Выйду-ка я его встретить.
Он открыл входную дверь в тот самый момент, когда Блашниц, а это был он, протянул руку к звонку на стене.
— Здравствуйте, Иоганн! — Генрих вынул изо рта сигару и пригласил того войти.
— Здравствуйте, герр Холлисток. Я рад, что оказался так быстро вам в чем-то полезен. Здравствуйте, фрау Анна!
— Вполне возможно, что окажетесь, — ответил Холлисток, проходя за стол и указывая на место перед собой. — Садитесь.
— Вам принести что-нибудь? -  Анна посмотрела на Блашница.
— Нет, спасибо.
— Знаете, Иоганн, — сказал Холлисток, — я не стану утомлять вас словами, а сразу перейду к делу. Скажите, у вас есть свободное время?
— Для вас сколько угодно, герр Холлисток.
— Ну-ну! Мне вовсе не надо никакого самопожертвования. Три дня вы можете мне уделить? Но только полностью, Иоганн.
— Могу, герр Холлисток. Когда надо начать?
— Лучше всего, прямо сейчас.
— Я готов!
— Ну и отлично. Только не удивляйтесь моей просьбе. Я хочу, чтобы на эти три дня вы заменили ту бабушку-консьержку, которая вас встречала на входе. Она работает только днем, а вы должны не покидать свой пост ни днем ни ночью. Это очень важно, Иоганн, и уж если я решил просить вас о помощи, то можете поверить, что это действительно сверхсерьезная задача.
— Хорошо, я готов приступить к работе прямо сейчас. Что нужно делать? Вы ждете кого-то?
— Жду, — Холлисток пренебрежительно фыркнул. — Вы должны смотреть, чтобы никакой вампир или просто странный человек не прошел ко мне просто так. Вы очень чувствительны, Блашниц, иначе как бы вы поняли кто я такой, выделив меня из всей уличной толпы, а именно это мне сейчас и требуется. Смотрите внимательно за всеми и помните, что беспрепятственно пройти в наши две квартиры, кроме нас, может только Масси. Вы его видели и квартиру на третьем этаже тоже посещали, так что, думаю, по этому поводу у вас не должно быть вопросов?
Блашниц кивнул.
— Тогда всё, друг мой. Сейчас можете съездить домой, предупредить жену, ну и так далее. А через два часа я буду ждать вас. Кстати, переоденьтесь в костюм, Иоганн.
Когда Блашниц ушел, Холлисток посмотрел на Анну, которая все время молчала, но удивление на ее лице говорило само за себя.
— Надо сказать бабушке, что она может идти домой. Выплати ей жалованье за две недели и еще дай премию, чтобы не было особых вопросов.
— Она будет расспрашивать, что и как, — Анна с сомнением покачала головой. — Что ты вообще задумал?
Холлисток подошел к ней и сел рядом, взяв за руку :
— Мы же договорились, что дом становится крепостью. Иначе нельзя, милая. Консьержке скажешь, что её место, как и весь подъезд будет ремонтироваться, а когда ей выходить на работу, ей сообщат. Блашниц побудет на ее месте несколько дней, а за это время я найду и ему замену.
— Кто же это будет?
— Следующей ночью я выйду в потусторонний мир, поговорю там с кем надо, и мы постараемся собрать сход вампиров Бонна и окрестностей, чтобы они подменяли друг друга. Поставим их на чердаке, в подвале, словом везде, где есть темнота.
— А как же секретность, Генрих? Этот Олбисон так вовсе не сунется, если узнает, какая у нас охрана.
Холлисток сокрушенно махнул рукой :
— Какая уж там секретность! Он и так всё знает, а охрана лишней нам точно не будет.
— Хорошо, тебе лучше знать. — Анна посмотрела на часы. — Консьержку прямо сейчас снимать?
— Да. Не надо, чтобы она видела, что на ее место заступает другой.
— Хорошо, пойду тогда оформлю ей документы.
    Анна ушла, а Генрих, посидев еще немного в тишине, включил телевизор, и долго щелкал кнопками на пульте, тщетно пытаясь найти что-нибудь интересное.
 
 
                                                            Глава двадцать восьмая.
 
 
Прошло не меньше часа, пока Анна, периодически входившая и уходившая, сделала все дела и села рядом.
— Место для Блашница свободно, — объявила она. — Я обошла также все квартиры и сообщила об изменениях. Где никого не было, оставила записки.
— Ты у меня умница! — Холлисток поцеловал ее. — Ну что ж, теперь нам остается ждать его прихода. Интересно, а где же Масси ходит столько времени!
— Список был большой, — улыбнулась Анна. — Наверное, по магазинам ходит.
— Как же! — с иронией сказал Холлисток. — Купит всё в ближайшем супермаркете, а сам сидит где-нибудь в бирштубе. Ничего, скоро появится. Знаешь, милая, я сейчас поднимусь наверх, переоденусь. Да и вообще, как то смешно сидеть с оттопыренными от денег карманами. Скоро вернусь.
— Хорошо, — улыбнулась она, — я пока разолью нам еще ликера, очень уж понравилось!
    Холлисток вошел в свою квартиру, запер двери, и выложил из карманов деньги, разложив их на столе. Несколько минут он задумчиво смотрел на ровные голубые пачки, а затем одним движением сгрёб их во внутренний ящик. После этого достал мешочек с камнями, положил его рядом на полку, и снимая на ходу пиджак, пошел в свою комнату. В этот момент раздался  звук открывающегося замка, и на пороге появился Масси.
Холлисток, уже взявшийся за ручку двери, повернулся :
— Что так долго?
— Задержался, извините.
— Я тебя даже не почувствовал, — Генрих смерил его взглядом, — крадешься, как мышь!
— Скорее как кот, шеф! — засмеялся Масси.
— Все купил?
— Ясное дело.
— А сумки где?
— Внизу.
— Ну хорошо, — и Холлисток продолжил прерванное движение, снова потянувшись у ручке.
Зайдя в комнату он открыл шкаф, повесил на плечики пиджак, и уже собирался снять рубашку, как вдруг остановился, словно пораженный громом. "Шеф"! Это слово Масси не произносил никогда, вернее, оно полностью отсутствовало в его лексиконе, а кому, как не ему, Холлистоку, было о том не знать. Страшная догадка мелькнула у него в голове, и в следующее мгновение Генрих бросился в гостиную. Так и есть! Пока, на которую он выложил из кармана камни, чтобы переодеться, была пуста! Впрочем, пуста была и квартира, а Масси исчез, причем выбежал он настолько стремительно, что даже не до конца закрыл за собой дверь.
— Масси! — заорал Холлисток страшным голосом и в ту же секунду бросился в погоню.
Он чувствовал, что внизу что-то происходит, что-то непонятное и страшное, и добежав до первого этажа, увидел следующую картину: На самом последнем лестничном пролете, в спину убегающего Масси, словно разъяренная кошка, впилась длинными когтями Анна. Лицо у нее было разбито, но она не сдавалась и Масси просто волочил ее за собой, медленно продвигаясь к выходу. Холлисток одним движением выпустил из рукавов кинжалы, но в этот самый момент Масси извернулся, его когти резко удлинились, и он страшным ударом отрубил Анне одну из рук. Она дико закричала и упала, сразу ослабив хватку. Масси сделал в воздухе кувырок, и освободившись от её второй руки, метнулся к выходу. Всё происходило настолько быстро, что Холлисток даже не успел шагнуть на последние ступени, а Масси уже открывал входную дверь. И в этот момент, когда казалось, что ему удастся выбежать на улицу и там скрыться,  на пороге появился Блашниц. В долю секунды он сориентировался в ситуации, и в следующее мгновение Масси получил сильнейший удар в лицо, отбросивший его назад.
— Держи его, Иоганн! — закричал Холлисток.
Сразу добраться до Масси ему мешала Анна, лежащая на ступенях в луже крови, и ему пришлось перепрыгивать через нее, но Блашниц вновь не растерялся и наградил полуоглушенного Масси разящим ударом пальцами по глазам. Когти вампира даже днем крепче стали, и всегда имеют несколько заостренную форму, а потому удар Блашница, хотя он и не умел выпускать когти при свете, оказался разящим. Один глаз полностью вытек, но и второй был сильно поврежден. Масси взвыл как раненый зверь, и почти на ощупь бросился к подвальной двери, которая почему-то оказалась незапертой.
— Он идет в темноту! — крикнул Холлисток. — Помоги Анне, Иоганн! Я сам!
Израненный Масси успел сделать несколько шагов вниз, туда, где была спасительная тьма, дающая вампирам страшную силу, но подлетевший сзади Холлисток с силой вонзил ему в спину оба клинка. Золото прошло через плоть как горячий нож сквозь масло, выжигая все изнутри, и Масси упал вниз, скатившись по ступеням. И в этот момент Холлистоку стало понятно все происходящее. С каждым кувырком, попадая во все более и более сгущающуюся темноту, Масси терял свой облик, и когда он растянулся во весь рост на холодном подвальном полу, от Масси не осталось и следа. Генрих видел худую человеческую фигуру, одетую в разорванный серый костюм. Его длинные светлые волосы растрепались и залепили лицо, но этого было недостаточно, чтобы не узнать Грега Олбисона! Холлисток прыгнул вниз, но тот, воспользовавшись темнотой и секундной заминкой самого Холлистока, успел выйти в тень. По тому, как  Олбисон бросился вперед, Генрих понял, что он стремится к тому самому колодцу, через который однажды выходил Эверт, и следовательно, неплохо знает план подвала, потому что иначе он все равно выходил бы на улицу, и только через колодец можно было уйти под землей….
Грег Олбисон очень хотел уйти. Его сокровище было при нем, и оставалась самая малость. Он был сильно изранен, но на последний рывок силы еще остались. Физически лишившись глаз, сейчас, уйдя в мир теней, он вновь прекрасно видел. До колодца оставалось несколько метров, и когда он уже был готов броситься в его черную пасть, перед ним возникла фигура Холлистока, всё вокруг вдруг резко сжалось и наступила тишина.
 
                                                                     Глава двадцать девятая.
 
 
     Холлисток сидел в гостиной своей квартиры и курил длинную сигару. Он уже переоделся и выглядел, как всегда, безупречно. Несмотря на солнечный день окна были полностью зашторены, но везде горел электрический свет. Перепачканный кровью костюм лежал в углу среди другой одежды, снятой с Анны и Масси. Сами же они, оба окровавленные и изуродованные, лежали на разложенном диване, прикрытые постельным бельём. Глаза Анна были открыты, и она ни на секунду не сводила их с Холлистока, в то время как Масси, грудная клетка которого была полностью разворочена, не подавал признаков жизни. Рядом с Холлистоком на стуле сидел Блашниц, с суровым выражением смотрящий на Олбисона, лежащего перед ними на полу. Тот уже пришел в себя, но связанный магическими оковами, не мог даже пошевелиться. Он почти ничего не видел одним глазом, и вообще являл собой довольно жалкое зрелище. Прошло почти полчаса, прежде чем Холлисток встал, и по прежнему не говоря ни слова прошел на кухню. Оттуда послышался металлический звон, и вскоре он появился, держа в руке длинный нож.
— Самый большой! — сказал он Блашницу, продемонстрировав находку.
Тот молча кивнул, и подойдя к Олбисону, одной ногой встал ему на руку, плотно прижав ее к полу. Холлисток поставил рядом стул, сел на него, и стал совершенно спокойно. медленными движениями отрезать эту руку. Если бы Олбисон мог, он бы, конечно, страшно кричал, но заклинание Холлистока совершенно лишило подвижности все его мышцы, превратив в настоящий живой труп. Он потерял очень много крови, особенно способствовали этому золотые клинки Холлистока, наносящие незаживающие раны, но все равно из разрезаемой руки кровь стала выходить мощными длинными толчками. Когда дело было сделано, Холлисток откинул ногой отрезанную кисть в сторону, затем подошел к Анне, и легко взяв ее на руки, положил рядом с Олбисоном. Анна, тоже лишенная одной руки, повинуясь древнему инстинкту вампиров, жадно схватила кровоточащее запястье Олбисона и начала большими жадными глотками буквально высасывать из него кровь. Тем временем Блашниц и Холлисток повторяли процедуру с другой рукой, и когда ее постигла та же участь, что и первую, Блашниц взял с кровати Масси, и сначала залив ему несколько капель в рот, затем отошел в сторону, наблюдая как тот, дернувшись всем телом, вдруг впился зубами в кровоточащий обрубок…
— Всё, всё! — Холлисток силой оторвал Анну от раны, которая сразу начала рубцеваться. — Хватит, милая, всё хорошо!
И действительно, Анна вновь стала прежней. Её рука отросла и ничем не отличалась от первой, разбитое лицо снова приобрело форму, став еще более молодым и красивым. До сих пор урча от удовольствия, она села на стоящий рядом стул, и только тогда увидела во что превратилась ее одежда.
— Вот и нет больше моего платья, — грустно сказала она, глядя то на Холлистока, то на кучу рваной одежды.
— Вот женщины! — тот, улыбаясь, покачал головой. — У тебя будут любые платья мира, я тебе обещаю. Ты лучше посмотри на это!
Он откинул кусок материи, лежавший на столе, и взору Анны представилось девять цветных драгоценных камней.
— А где же десятый?
— Вот он! — Холлисток показал ей прозрачный камень, лежащей в специальной коробочке.
— Почему ему такой почет? — улыбнулась Анна. — Это и есть "Утренняя звезда?
— Да, — Генрих любовно посмотрел на камень, — это она и есть. Но дело не только в этом. Камни не могут быть все десять вместе. Если вдруг по невероятному стечению обстоятельств они перемешаются и лягут в правильном порядке, то начнет образовываться цепь…ты не представляешь, что это такое! Тебе удобно так сидеть?
Тут только Анна, которая уже полностью пришла в себя, вдруг поняла, что сидит на стуле в одних трусиках, да еще и вся испачканная кровью.
— Ой! — она смущенно обхватила грудь одной рукой. — Я сейчас приду!
— Одень мой халат! — крикнул ей  вдогонку Холлисток, видя, что она побежала в ванную комнату.
В этот момент он увидел, что Олбисон, один глаз которого уже восстановился, смотрит на камни с совершенно неописуемым выражением, и с усмешкой снова прикрыл их тряпочкой.
— Иоганн, — сказал он Блашницу. — что там с Масси? Не пора ли его отнимать от этой соски? А то наш герой сдохнет раньше времени от обескровливания, и придется доставлять вниз просто Ильмона, а мне хотелось бы, чтобы его наказали еще и сейчас, пока он Грег Олбисон.
— Масси! — Блашниц похлопал того по щекам. — Масси!
В ответ тот прохлюпал что-то невразумительное.
— С ним всё в порядке, герр Холлисток.
— Хватит тогда с него, — распорядился Генрих, — снимай эту пиявку!
Блашниц с силой надавил Масси на шею, заставив того разжать челюсти.
— Вы меня слышите, господин Грин? — громко сказал Холлисток.
— Да, — Масси говорил вполне вразумительно. Блашниц помог ему встать и бережно посадил на диван.
— Сейчас Анна выйдет из душа, и настанет твоя очередь, — Холлисток улыбнулся, глядя на его потерянный вид. — Ничего, Масси, не расстраивайся. Я понимаю, что два раза за  полтора суток попасть в такие переделки, как это довелось тебе, приятного мало, но ты пострадал за общее дело и теперь достоин награды.
— Отпустите меня в отпуск?! — Масси живо поднял голову.
— На три месяца! — Холлисток сделал широкий жест рукой. — С завтрашнего дня ты свободен!
— А что с этим? — Масси кивнул на Олбисона.
Холлисток некоторое время молчал.
— Выслушаем его, а затем я вызову Стражей, и сегодня он все-таки попадет в тот колодец, в который так недавно стремился. Нам больше нечего от него получить — вы восстановились за его счет, камни у меня. Так что всё, милейший господин Ильмон! — Холлисток повысил голос и наклонился к лежащему перед ним. — Споете нам прощальную песенку и полетите туда, куда вам и положено! Хочешь сейчас говорить? Вижу по твоему одинокому глазу, что хочешь. Обойдешься! Теперь ты будешь говорить, когда тебе разрешат! Ты сделал кучу ошибок в последний момент, Грег. Впрочем, как и я…- Холлисток наморщил лоб. — Однако, мои ошибки оказались не фатальны, в отличие от твоих. Хотя надо признать, что и в том и другом случае во многом  всё так сложилось под воздействием причин, от нас самих не зависящих, но это всего лишь значит, что те, кто выше нас, предусмотрели и это. Что ж, я это всегда признавал, и ничего зазорного в том не вижу.
Тут открылась дверь ванной комнаты и из нее появилась Анна, чем прервала его монолог. Она завернулась в его бардовый халат и выглядела просто бесподобно.
— Вот и я! — сказала она. — О! Привет, Масси! Ты снова здоров?
— Здравствуйте, госпожа! — он улыбнулся. — Да, я последнее время стал чередовать эти два состояния.
И Масси побежал в освободившуюся ванную.
— Генрих, проводи меня, пожалуйста. — Анна показала на дверь. — Мне надо переодеться.
— Конечно, милая! — Холлисток с готовностью встал, однако с полпути вернулся и взял с собой камни, лежащие на столе.
Отсутствовал он недолго, а вернувшись, подошел к Олбисону, присел рядом с ним на корточки, и положив руку ему на лоб тихо произнес несколько слов. Блашницу, находившемуся совсем рядом, удалось лишь уловить многократно повторяющееся "зет".Этих слов оказалось достаточно, чтобы Олбисон, до тех пор не издавший ни звука, вдруг отчетливо произнес :
— Идиот!
— Что? — Холлисток, который уже шел к своему излюбленному месту за столом, резко остановился. — Это ты о ком?
— О себе! — Олбисон изобразил некоторое подобие улыбки.
— А что так? — Холлисток ехидно наклонил голову.
— Я опять поторопился. Всё было в моих руках, но эта моя спешка…
— Прежде чем я тебя сдам, скажешь мне кое-что? — Холлисток будто не слышал, что он говорил.
— Скажу… а ты не боишься, что я сейчас произнесу своё заклинание и сбегу?
  Генрих усмехнулся :
  — А я как раз нечасто тороплюсь, и все свои начинания довожу до конца. А сбежать ты не сможешь, Грег, потому что у тебя не хватит сил даже пешком пройтись, а не то что магией заниматься. У тебя сейчас крови не больше четверти в организме. Но дело не в этом. Расскажи мне, почему тебе пришла на ум идея воровать камни?
— Тебе не понять! — Олбисон криво усмехнулся. — Сытый голодного не услышит.
— Ой, только не надо этого, что за банальности! — Холлисток поморщился. — Ты рассуждаешь как босяк. Скажи тогда, чего тебе не хватало? Ведь ума-то тебе не занимать, а это и есть главное богатство.
  — Генрих! Я всего лишь хотел признания. Хотел, чтобы мне тоже дали свою территорию, как и всем вам. Создав цепь, я бы доказал, чего стою, а больше мне ничего не надо.
— Тебе уже отдавали Ямайку! Посмотри, что там теперь делается по твоей милости!
— Ямайка! Да о ней каждая собака теперь знает, и именно из-за моей работы там. Только это не тот масштаб, которого я достоин.
— Вот смотри, — Холлисток вдруг достал из кармана камни, — это то, чего ты так желал. А я вот не желал, а камни все при мне. Меня с ними уж точно никто не остановит, но они мне не нужны, Грегори. Знаешь почему?
Олбисон просто пожирал взглядом такие недостижимые теперь сокровища, и Холлисток, подождав немного, убрал их назад.
— Ничего ты не понимаешь! — вздохнул он. — Сила не снаружи, а внутри! Я достаточно силен, чтобы не пользоваться подобными средствами, а ты только показал всем свою слабость. Слушай, так стюардессой в самолете с Зодо тоже ты был?
— А кто же еще!
Холлисток так громко захохотал, что вышедший из душа Масси сначала даже испугался.
— А он сказал, что ты хорошенькая!  Ну, Грег, ловко ты провел нас. Должен признать, что перевоплощением ты владеешь мастерски, это действительно талант! Даже я ничего не почувствовал, вроде сам Масси вошел -  вампир себе как вампир!
Олбисон молчал.
— Так! -  не дождавшись ответа, Холлисток резко встал. — Ты мне надоел! Пусть с тобой разбираются другие, а свое дело я сделал… Иди оденься, — обратился он к Масси, который так и стоял возле ванной, стараясь вытрястри из ушей попавшую в них воду.
— Иоганн, — Холлисток перевел взгляд на Блашница, — сделайте одолжение, возьмите эти обрубки, — он кивнул на лежащие неподалеку отрезанный кисти Облбисона.
Блашниц сначала быстро встал, но потом начал оглядываться вокруг.
— Ну кухне есть мусорные пакеты, — подсказал ему Холлисток. — Возьмите эти обрубки и руку Анны, она там, среди одежды, и вынесите всё на улицу. Около мусорных бачков откройте пакет и выбросьте содержимое. Через несколько минут всё исчезнет на свету…впрочем, не вам мне рассказывать такие вещи.
Пока Блашниц исполнял указание, Холлисток кивнул вышедшему из своей комнаты Масси на кучу рваной окровавленной одежды, велел собрать всё в еще один мусорный мешок и вынести его на чердак, чтобы впоследствии сжечь.
Вскоре, выполнив поручение, Блашниц и Масси вернулись, а через несколько минут подошла и Анна, теперь полностью приведшая себя в порядок.
— Ну вот и всё, — обратился Холлисток к Олбисону, продолжавшему хранить гробовое молчание. — Прощай, Грег. Можешь не сомневаться, что в течении ближайших пятисот лет тебе не представится возможность вновь появится на Земле, и это будет лучше как для тебя, так и для неё. Конечно, подобные тебе найдутся всегда, но я рад, что одним из вас стало меньше. Мне были совершенно безразличны твои цели, поверь. Я всегда говорил, что главным для меня в этой истории было твоё посягательство на моё личное имущество, а ещё то, какими методами ты шел к своей цели. Понимаешь, отличие благородного вампира или человека, это не суть важно, от всякого отребья в том, что какая-бы не была его цель, он всегда будет уважать своих противников и соперников. Ты шел по головам, не взирая на авторитеты, и заслужил всеобщее презрение. Ты просто вор, Грег Олбисон, и мне больше не хочется на тебя смотреть. Забирайте его!
 
                                                          Глава тридцатая.
 
     Холлисток сделал жест в сторону Масси и Блашница, и они, подняв тело Олбисона, понесли его в подвал. Генрих и Анна шли за ними, и тишина, окружавшая эту процессию делала ее поистине гробовой. Выходя из дверей Холлисток прислушался — лестница была пуста. В квартирах никто из соседей не звенел ключами, собираясь выходить, но на всякий случай он все же прибегнул к заклинанию, временно запиравшему замки всех дверей в подъезде, и они беспрепятственно спустились вниз. Возле подвала Масси и Блашниц замешкались, пронося Олбисона через узкий вход, и несколько раз сильно приложили того головой о железную дверь, что вызвало у него злобное шипение, на которое, однако, никто не обратил внимания. Дальнейший путь они проделали без проблем, и вскоре Олбисон уже лежал возле того самого колодца, куда он еще так недавно стремился, и который теперь должен был стать его могилой. Масси открыл крышку, и все торжественно встали полукругом, выпустив вперед Холлистока. Он простер вперёд руки и закрыв глаза, в течении нескольких минут шептал неведомые слова, одновременно создавая перед собой видимые лишь ему одному образы. Результат не заставил себя ждать — вода в колодце вскипела и начала стремительно подниматься. Когда до края оставалось совсем не много, процесс прекратился и наступила тишина, в которой было слышно только журчание в трубах, проложенных вдоль всех стен. И тут из глубины стал виден яркий красный свет, который начал медленно приближаться к поверхности. Холлисток отошел назад, и почти одновременно с этим его движением, из воды, словно айсберг, возникла фигура Эверта. Вслед за ним появились две плотные тени, которые, проплыв по воздуху, встали с двух сторон возле лежащего на полу Олбисона. Масси, первый раз увидевший Эверта баз капюшона, смотрел во все глаза, в то время как Блашниц сохранял полное спокойствие.
— Приветствую вас, друзья! — голос Эверта прозвучал торжественно и громко, но хотя услышали его все присутствующие, в самом подвале не раздалось ни звука. Он по-очереди кивнул каждому, а затем, полностью отделившись от воды, встал рядом с ними.
— Где твой капюшон? — спросил Холлисток. — Масси тебя испугался!
— Я не испугался, а удивился.
— Его испугаешь! — Эверт усмехнулся. — Как вы себя чувствуете, Анна?
— Благодарю вас, прекрасно! А откуда вы знаете, что со мной было?
— Работа такая! Боль любого вампира преобразуется в особые колебания, мгновенно достигающие моего мира, потому что основная ваша составляющая находится там. А у нас эти колебания преобразуются в особую энергию, помогающие вам здесь восстанавливать свое тело.
— Там это все чувствуют, или только некоторые?
— Анна, — Эверт продолжал улыбаться, — там нет расстояний, нет слов, нет пространства. Это значит, что ничего не может быть достоянием одного, но одновременно там есть бесконечность и сознание, всеобщее сознание. Пусть вам потом расскажет об этом Армор, у него лучше получится, это он у нас мастер аллегорий. А сейчас отойдите подальше в стороны, друзья. Я должен увидеть Ильмона.
       Они расступились, и тогда подошедший к Олбисону вплотную Эверт, ни говоря ему ни слова, направил тому в голову три красных луча, вновь появившиеся из его глаз. Олбисон начал мелко дрожать, затем его тело начало конвульсивно дергаться, и вдруг обмяк, потемнел и совершенно утратил человеческие черты, превратившись в полупрозрачного белесого призрака. Две тени, стоявшие у него по бокам, поднялись в воздух, и нависнув сверху, стали туго обволакивать его длинными щупальцами. Когда процесс был закончен, и Олбисон стал похож на гусеницу в коконе, они зависли вместе с ним над колодцем, а затем, по знаку Эверта, устремились вниз. Все по прежнему происходило в полнейшей тишине, и даже вода не тронулась рябью, когда бесплотные духи, со ставшем таким же Ильмоном, проходили через нее.
— Ну вот и всё! — Холлисток вдруг вздохнул.
— Так оно и было предопределено, — ответил Эверт. — А ты что загрустил?
Холлисток пожал плечами.
— Не знаю, — сказал он, привлекая к себе Анну, — как то всё быстро получилось, неожиданно. Совсем недавно ничего не было понятно, а тут вдруг  уже кончилось.
— А тебе что нужно? — удивился Эверт. — Мне кажется, ты немало намучался с этим Ильмоном. Ни единого дня он не давал никому расслабиться. И вообще, кому как ни тебе знать, что жизнь это не сказка. В ней все проще и банальнее, менее ярко и монотоннее, но главное это то, что она есть на самом деле, а невероятное развитие сюжета и неожиданные его окончания — это уже прерогатива писателей, эти сказки сочиняющих.
— Ты прав, Эверт. — Холлисток еще сильнее прижал к себе Анну. — Вот моя жизнь! И они моя жизнь, — он обернулся на Масси и Блашница, — и даже ты, хотя к жизни тебя отнести можно только с большой натяжкой!
— Это правда! — Эверт засмеялся. — Но Ильмон тоже был частью твоей жизни, и Анну ты встретил тоже отчасти благодаря ему. При другом развитии событий вообще неизвестно, что могло бы быть. Но есть то, что есть, и я рад, что ты счастлив, а всяких Ильмонов для нас еще найдется предостаточно. Чего-чего, а этого добра всегда с избытком!
— Так! — Холлисток предупредительно поднял вверх палец. — Сейчас я хочу отдыхать, и ближайший месяц даже слышать не желаю про это!
— Пожалуйста, — отдыхай. Только завтра тебе придется еще раз съездить в аэропорт, чтобы отдать назад камни, и на этом тогда всё!
— Аэропорт! Пусть они все съезжаются, и мы отметим это событие в ресторане!
— Это как вам угодно! Я в таких вещах ничего не понимаю, так что разбирайтесь сами. — Эверт еще раз оглядел всех присутствующих. — Ну, друзья, мне пора! Благодарю вас всех за участие в этом деле, за вклад, который каждый из вас внес в его счастливое окончание…и не говорю "Прощайте". Разве что только вам, Иоганн Блашниц — вы свою миссию выполнили с честью, так что живите как жили и наслаждайтесь общением с женой! Удачи вам всем, в вашем мире она необходима!
Эверт поднял руки за спину и надел на голову капюшон :
— До встречи! -  не дожидаясь ответных слов, он в свою очередь, поднялся над колодцем и исчез.
Вода, казалось, ринулась было за ним, но достигнув своего обычного уровня мгновенно успокоилась, и теперь мерно покачивалась глубоко под землей. Масси закрыл крышку и все медленно пошли назад. Выйдя из дверей подвала, Холлисток запер их на ключ и повесил его на прежнее место в комнатке консьержей.
— Ну вот и подошла к концу ваша служба, Иоганн, — сказал он, поворачиваясь к Блашницу. — Свои обязательства вы выполнили сполна, и теперь можете быть свободны. Ваш вклад в успешное окончание дела оказался даже больше, чем я предполагал, а потому вот, пожалуйста, возьмите.
Он вынул из кармана пачку денег и протянул их Блашницу :
— Вы честно заработали их… а вот это вашей жене, — Генрих положил ему в ладонь ярко-красный камешек.
— Спасибо, герр Холлисток! — Блашниц был очень растроган. — Быть рядом с вами была большая честь для меня. Если что-нибудь будет нужно, всегда можете на меня рассчитывать!
Проводив Блошница и закрыв за ним дверь они втроем пошли по лестнице наверх.
— Масси! — Холлисток вдруг остановился. — А как же ты подставился этому Ильмону? Он же превратился в тебя так, что даже я не сразу понял!
— Все очень просто, босс. Я шел по улице, нес сумки, но как только зашел в подъезд, получил удар ножом в спину. Если бы на входе была консьержка, она бы наверное подняла крик, но ее не было. А потом он втолкнул меня в подвал и несколько раз ударил в грудь лопатой…даже сердце разрубил. Больше ничего сказать не могу.
Генрих и Анна с улыбкой переглянулись.
— Если бы была консьержка, — сказал Холлисток,  — то не пришел бы Блашниц, а если бы он не пришел, то никто не остановил бы Олбисона, который был уже в дверях. Ну пойдемте в квартиру, что на лестнице стоять!
— А знаешь, ты ударил меня по лицу! — войдя домой, Анна неожиданно рассмеялась.
— Это он! — Масси изобразил обиду. — Он, проклятый!
— А я шла к тебе, — Анна, повернулась к Холлистоку, — вдруг по лестнице бежит Масси, и вместо того, чтобы проскочить рядом, бьёт меня сверху ногой в лицо. И тут во мне такая злость поднялась, что я, сама не знаю как, изловчилась и прыгнула через весь лестничный пролет ему на спину и еще вонзила в спину когти…как так они у меня выросли?! — Анна с удивлением посмотрела на свою руку.
   Сев все вместе на диван, они еще долго обменивались впечатлениями, а потом Холлисток вдруг ударил себя руками по коленям и встал перед ними :
— Так! — решительно сказал он. — Ужинать у нас все равно нечем, так что приглашаю вас в ресторан. Самый лучший!
— И меня?! — Масси с изумлением поднял глаза.
— И тебя! А завтра съездим все вместе в Кельн, встретим там гостей и продолжим веселье! Надоело всё -  в работе с этой минуты объявляется перерыв, и больше о ней ни слова!
— А потом на Крит? — Анна вскочила и от радости заключила Генриха в объятия.
— Почему на Крит?!  — засмеялся он. — Я говорил про Кипр!
 
                                                                    Конец.