Нуар

В рассказе задействованы фразы из песен: «Задыхающийся», «Детство мое», «С чекою в зубах», «13», «Космос», «Нуар», «Я сам», «Мы под огнем».
  
Глава 1. Когда смеется задыхающийся зверь…
    Июль, Лондон.
 
  Так повезло родиться гадом,
   Знать свой единственный ответ
   И упиваться вашим страхом,
   Когда вы молитесь на свет.
   Мне повезло родиться мертвым -
   Маньяк с красивою душой.
   Хотите в Рай – идите к черту,
   Своей привычною тропой.
   Когда вы врете даже Богу,
   Крича ему «прости, поверь!»
   Ведите на меня охоту,
   Пока не встанет новый зверь.
 
    Уже вторую неделю как я и доверенные мне егеря, среди которых, как правило, были отбросы общества, прочесывали близлежащие леса на предмет инордцев – не-англичан.
    Жозеф Миллерс (да, я не боюсь произносить его настоящего имени, по крайней мере, в мыслях) захватил власть полгода назад. Теперь Лорд Миллер, как он любил себя называть, мог запросто убить парочку инородцев, он боролся за возрождение коренных англичан, за власть чистокровных, хотя сам таковым совершенно не являлся. Но Миллерс долго и упорно добивался сего, собрал вокруг себя множество прислужников – его сторонников, из числа настоящих англичан. Они вместе вели тайную борьбу, пока в один прекрасный момент их количество не превысило большинство и не одержало свою первую победу – в руководстве Лондона сплошь и рядом сидели Его люди. Официально никакого переворота в стране не случилось, однако такими темпами Миллерс грозился тихо-мирно добиться полной власти, а пока довольствовался подчинением всех мелких пригородов Лондона и большей части самой столицы. Он подкупил полицию, благодаря чему начал отлавливать несогласных с новым положением инородцев, активно проводил агитацию среди коренных англичан. Многие из бывшего сопротивления действительно пустились в бега, особой популярностью стали пользоваться окрестные леса. С вот-вот установившимся режимом становилось бороться все труднее, прислужники, хоть и скрывались за масками, все же имели намного больше свободы в действиях, чем прежде, поэтому их мародерство и даже убийства стали чаще. Так, Миллерсу пришла идея создать отряды егерей, которые бы отлавливали предателей.  
    Я относился к числу коренных англичан, хоть и проживающий в нищете. И мне, как человеку, прекрасно ориентирующемуся на местности, да и имеющему неплохие организаторские способности, доверили командовать группой по поиску и захвату беглецов. Официально мы ловили инородцев, иногда полукровок (то есть детей из смешанных браков), но на деле и чистокровки, особо ничем не примечательные, по каким-либо причинам оказавшиеся в лесу, также подлежали «аресту», их моя группа доставляла в дом-штаб Лорда Миллера. При хорошем улове я редко, но все же позволял ребятам вроде Кемпли оставить инородца себе для игр. Ну и симпатичных девочек перед их передачей в штаб иногда были не против поиметь, в самом прямом смысле этого слова, некоторые из нас. Что же до меня, то я все ж таки являлся давным-давно чистокровным, поэтому брезговал иметь с не-англичанами хоть какие-либо дела, а уж тем более постельные. Но в тот день я получил и свою добычу.
     Моя группа разбила лагерь в одном из лесов Англии, не так далеко от Лондона, кстати. Вчера мы хорошо потрудились, и отправили в отделение штаба парочку малолетних инородцев. Я бы с удовольствием отправился в Лондон закупить продуктов, да сменить одежду, а мои подопечные – в лондонские пабы, естественно, пропивать вознаграждение за тех двоих. Но со слов других егерей, а наша группа была не единственной, где-то в нашем районе прятались еще беглецы, и я приказал четверым парням, отправив  большинство пьянчуг по домам, остаться со мной в лесу и попробовать найти инородцев. За теми двумя мы гонялись почти трое суток, поэтому заметно подустали без сна и отдыха. Я позволил этим остолопам подремать, а сам устроился на траве около палатки – спать не хотелось, несмотря на столь долгий период без сна. Я любил вдыхать ночной аромат, когда дул ветерок, теребя мои длинные волосы, словно любовница, весь живой мир будто бы вымирал, становилось так тихо и хорошо…
    И в этом мертвом царстве блаженства, пока я пребывал в сладкой истоме, то не сразу услышал шорохи поблизости от нашей палатки. Однако у меня не только обоняние было сверхразвитым, но и слух, поэтому я таки расслышал едва уловимые звуки, которые все никак не прекращались. Я сначала почувствовал ужасное раздражение, рывком поднялся и выхватил карманный нож, но тут же затаился. Раздражение перетекло в азарт, и я, будто хищник, поступью покрался в сторону шороха, разглядев в темноте шевелящиеся кусты, из-за которых и раздавались эти звуки. В моих тяжелых ботинках было довольно трудно двигаться бесшумно, но за годы тренировок мне удавалось делать это, как если бы я обходился вообще без них, босиком. Так что своих жертв я не спугнул. Легонько отодвинув ветки того самого куста, я заглянул за него, увидев маленькую палатку, в которой горел свет. В отличие от нашей, та не имела никакой маскировки, само собой, благодаря чему я ее нашел, а внутри явно кто-то был, потому палатка и «ходила ходуном». Мои глаза просто горели от предвкушения, когда я, держа нож перед собой, осторожно поддел кончиками пальцев ткань палатки и зашел внутрь.
   Передо мной замерли двое подростков, мальчик и девочка. Они синхронно повернули на меня головы, стоя близко друг с другом, и замолчали на миг, шокированные моим внезапным появлением. Правда, мальчик хоть и вылупил на меня глаза, прикрыв рот ладонью, чтобы не закричать, девочка же вдруг достала складной ножик и, решительно глядя мне в глаза, уставила его на меня. Я же, растянув губы в ухмылке, невозмутимо провел рукой по единственной красной пряди своих русых волос и принялся крутить своим ножом между пальцев.
    — Я уверен, ты, малышка, знаешь, как пользоваться этой штукой, но весьма неразумно наставлять нож на взрослого дядю, — манерно растягивая слова, сказал я.     
     — Я не боюсь вас, — процедила сквозь зубы девица, источая злобу.
   Я получше пригляделся к ней, сощурившись. На вид и ей, и мальчишке было не больше пятнадцати, хотя, судя по третьему размеру груди девчонки, она могла быть и старше. Русые волосы беглянки были собраны в две забавные косички, от которых я тут же уловил запах пшена… любимый, надо сказать, запах. Я даже втянул носом воздух, не рискуя пока надолго отвлекаться. Было невероятно интересно поиграться с такой смелой девицей, но прежде нужно было избавиться от ее ножа.
    — Дай его мне, и вы с твоим другом останетесь живы, — ласково проговорил я, кивком головы указав на ее нож.  
    — Еще чего, — грубо отозвалась девица. Мальчик что-то нашептывал ей, со страхом косясь в мою сторону. Я усмехался, наслаждаясь и упиваясь их эмоциями.
   Обожаю видеть страх в глазах мерзких людишек, неважно, будь то чистокровка, полукровка, инородец – у них всех эмоции проявлялись одинаково. Они все одинаково хмурились и поджимали губы, когда злились; морщили нос и приподнимали верхнюю губу, когда выказывали отвращение; опускали уголки губ и смотрели рассеяно, когда печалились; приподнимали уголок губ при презрении; приоткрывали рот и округляли глаза при удивлении; счастье и то проявлялось у всех одинаково. Вот и страх, как одна из основных эмоций, была свойственна каждому человеку, ни один из них не мог избежать его, он часто или редко, но проявлялся. Но вот видеть, что страх порождается твоим присутствием – это ни с чем несравнимое удовольствие…Однако нет ничего лучше прикрытого мнимой смелостью страха, что сейчас пыталась проделать девчонка, чей запах волос начал одурманивать меня. Я говорил, что слегка зависим от запахов? Из-за этого я чуть не потерял нить разговора и не выпал из реальности. Такое со мной случалось крайне редко, между прочим.
       — Милашка, не играй со мной, — мягко пригрозил ей я. – Ты знаешь, кто я и зачем пришел? Неужели вы двое не в курсе, что прятаться в лесу сейчас не самая лучшая идея? – пора было ставить точку в этом заранее проигрышным для детей разговоре.
      — Мы не прятались, а гуляли, — странно выпятив губу, промямлил мальчонка. Я удивленно вскинул бровь, не ожидая, что он вообще подаст голос. Девчонка тоже посмотрела на него, но с укором, а не удивлением. Становилось все веселее.
      — Вы полны неожиданностей, — усмехнулся я и одним резким и точным движением выхватил из хрупкой руки девицы нож. Ей осталось только открыть и закрыть рот в недоумении. – Но я более внезапен, — добавил я, сверкнув глазами. Теперь можно было расслабиться, и я велел подросткам выйти наружу.
      Оказавшись на улице, где было очень темно и несколько холодновато, я укутался в плащ, посетовав на себя за то, что забыл нижнюю куртку в нашей палатке, без нее можно и простудиться. Тем не менее, двум детишкам пришлось еще труднее: они оба были в одних только теплых кофтах, не успев прихватить других вещей, переодеться. Я достал из заднего кармана брюк маленький фонарь, зажег и направил на детей, чтобы видеть их лица. Я прислонился спиной к дереву, приняв расслабленную позу, и лениво сказал:
     — Ну что ж, теперь давайте узнаем, кто вы. Малец, как твое имя, происхождение?
     — Я Дин Редериксон, ученик академии ***, естественно-научный класс. А что значит происхождение? – робко спросил он.
     — Ты идиот, Редериксон. Откуда родом твои родители?
     — Папа-англичанин, мама – из Америки… — заикаясь, ответил он. Я коротко кивнул, с любопытством уставившись на девицу. Та продолжала строить из себя героиню. Я дал ей понять, что нужно отвечать.
     — Клер Бэкон, та же академия, гуманитарный класс. Мои родители чистокровные англичане, — не без гордости сказала девчонка. От холода она стала растирать руки, покосившись на мальчишку. Тот стоял ни жив, ни мертв, совсем лишившись способности соображать и двигаться из-за страха.
     — Прекрасно, — подвел итог я, — двое детишек гуляли в лесу, причем оба не инородцы. О роде Бэконов я, допустим, слышал, но о Редериксонах – никогда.
     — Вы сами-то, наверно, нечистокровный. Кто бы стал на их месте еще расхаживать по лесам, — хмыкнула девица. Подобной наглости я за свою работу егерем не встречал.
     — Ошибаешься, — оскалился я, — ты ничего обо мне не знаешь, глупая, а между прочим сейчас вы только в моей власти, и мне решать, отправить вас куда следует, или убить прямо здесь.
    Детишки напряглись. Особенно сковало мальчишку. Бэкон храбрилась, но даже она нахмурилась и слегка повела головой, будто не верила, что я серьезно.
     — Вы не убийца, — вдруг твердо сказала она.
     — Думаешь? – усмехнулся я. Более нелепых фраз о себе я никогда не слышал.
     — Ну да.
     — И как ты определяешь, кто убийца, а кто нет? – мне даже стало интересно.
     — По глазам, — уверенно продолжала Клер. – У вас глаза преступника, но не убийцы. Скорее вот вора.
     Я хмыкнул. Чего таить, воровал много и часто, потому как данное ремесло получалось у меня легко и непринужденно. Но откуда девица это взяла? По глазам? Чушь какая. Я повнимательнее вперил в нее свой жгуче-обольстительный взгляд. Бэкон какое-то время не сдавалась, упорно не отводя взгляда, но я хищно улыбнулся и облизнул губы, и она, вспыхнув, отвернулась. Недотрога, обожаю таких. Взгляд невольно упал на грудь, снова отмечая ее великоватость для такой худой девицы как Клер. Ну да ничего, мне нравится эта девчонка.
      — Перестаньте меня разглядывать, — сказала она резким тоном.
     — Тебя это заводит? – издевательским тоном спросил я.
     — Тянет поблевать, — ответила Бэкон, выказав отвращение на своем милом личике.
     — Не груби мне, — резко выдал я. Разговор начинал надоедать за своей бессмысленностью. Все должно иметь свой смысл, в том числе и светская беседа. – Так, в общем, я решил отправить тебя, — я кивнул в сторону мальчишки, — по месту назначения и получить свои деньги. Мне плевать, кто ты такой, парень, ты не чистокровный, но и не инородец, так что тебя отпустят, однако и деньги мне заплатят, что главнее. А вот ты, — я кивнул на Клер, — останешься со мной. Будешь себя хорошо вести, обещаю, своих парней не подпущу и близко.
     — Идите вы к черту, вы не имеете права! – громко возмутилась Бэкон. Я подумал, что, наверное, прошло достаточно времени, чтобы мои собратья могли забеспокоиться и начать поиски. Они здесь мне были совершенно не нужны.
     — Имею, — многозначительно сказал я, подмигнув ей. – Ты гуляла на вверенной мне территории, поэтому я обязан тебя задержать до выяснения обстоятельств.
     — Каких обстоятельств?! Я никуда не пойду! – кричала девица. Ее крики мне порядком надоели, уже болела голова, да и руки стали замерзать, хоть на них и были перчатки.
      — Ты подождешь меня здесь, а этого, — я кивнул на пацана, -  я в два счета доставлю в одно место, — сказал я тоном, не терпящим возражений, и отошел от дерева, к которому прислонялся. Я приблизился к детишкам, задержавшись возле Клер. Она смотрела на меня ненавидящим взглядом, ей пришлось высоко задрать голову, чтобы видеть мои глаза, но девица не поленилась это сделать. Я клацнул зубами, и Бэкон с отвращением и шоком на лице опустила голову.
      Я привел подростков к нашей палатке. Никто из моих подопечных не проснулся, что было мне на руку. Я оставил девицу в поле защиты и привязал веревкой к дереву. После чего отвел мальчишку к пункту «приема товара», где немедленно получил за него выкуп. Там выяснилось, что он совершенно некоренной англичанин, а никакой не полукровка, поэтому мне еще и слова благодарности сказали. Я улыбнулся до скрежета в зубах, сдержав рвущийся поток брани на этих болванов, которые меня раздражали своей показушной услужливостью, а на самом деле они были бы рады увидеть и меня в качестве пленника, им все равно кого пытать, лишь бы была жертва. Эти зажравшиеся чиновники были воистину отвратительными типами, на мой взгляд. Отдав беглеца им, я вернулся обратно в лес, где Клер Бэкон стояла на своем месте, никем не потревоженная, на радость мне. Теперь можно было сделать вид, что только что нашел ее одну.
     — Значит так, мои друзья не должны узнать, что ты была с кем-то еще, ясно? – угрожающе прошептал я, нависая над ней.
     — С чего бы мне скрывать правду? – усмехнулась она.
     — Я умею наказывать, — оскалился я, — и для тебя найду изысканный способ, поверь мне, крошка.
    Клер нервно сглотнула. Я развязал ее, после чего достал специально для таких случаев еще одну палатку из собственных запасов.
     — В ней переночуем мы с тобой, это специально для пленников и их охраны, так проще следить за ними, — коротко пояснил я и с помощью нехитрых действий установил палатку. – Заходи.
    Дважды повторять, слава богу, не пришлось, и девица прошла внутрь довольно комфортной палатки. Я вошел следом, устроившись у выхода. Теперь Бэкон не сможет выйти отсюда без меня или позвать на помощь, поэтому можно было спокойно лечь спать, веки уже слипались. Я указал Клер на спальник в другом углу палатки, но та смерила меня презрительным взглядом и осталась стоять на месте.
     — Я хочу спать, а ты не сможешь ни выйти отсюда, ни закричать – тебя не услышат, — пояснил я хладнокровно, — так что давай, ложись.
     Бэкон ответила мне молчанием. Я, пожав плечами, снял плащ, оставшись в свитере и брюках, подложил свой нож под щеку, а ее – спереди под кофту, после чего свернулся калачиком на одеяле. Я слышал, как девица потопталась на месте, а потом все же прошла к соседнему спальнику, и вдруг начала шептать что-то. Я с любопытством повернулся к ней. Бэкон перекрестилась.
    — Ты веришь в Бога? – удивился я. Среди моего окружения редко встречались верующие.
    — Да.
    — Это глупо.
    — Я так не считаю, — упрямо сказала она.
    — Нет никакого Бога, — усмехнулся я, поражаясь ее наивности и глупости.
    — Есть. Просто вы злой человек.
    — Детка, да я счастлив, что родился гадким, мне не приходится заниматься самообманом и обманом других, которые, в свою очередь, прикрываются за целями якобы добра, — я откровенно насмехался над девчонкой. – И особенно, такие, как ты.
    — Это неправда. Вот вы умрете и попадете в Ад, — по-детски наивно пообещала она. Я усомнился в том, что ей пятнадцать, но не особо задумался над возрастом глупой Бэкон.
    — Я уже мертв, — с убеждением ответил я, поразив ее данной фразой, — как и ты, — девица явно оскорбилась и фыркнула, но не нашла, что ответить. – Спи, давай, маленькая ты еще, чтобы что-то понимать, но если и дальше будешь так рассуждать, то так и останешься мертвой, как и большинство из нас.
    — Вы несете ересь, а обвиняете меня в глупости, — обиженно протянула Клер, но дискуссию прекратила, перевернувшись на другой бок. Я слишком устал для философских бесед, поэтому последовал ее примеру и уже через минуту заснул.
Глава 2 Лучше нету того света, только я живу на этом…
Космос глубокий, я одинокий.
Мрачно и скверно, ты меня ждешь, наверно…
 
     Я с детства привык к нищете, стесненным условиям жизни, к ругательствам на улице, ведь мы жили в Проклятом переулке пригорода Лондона… Мать едва сводила концы с концами, отец пропивал и свои, и ее деньги, потом закрыл свою лавку вовсе и вскоре умер. Так, мать осталась одна с тремя детьми. Мне было тогда восемь, моим сестрам – десять и тринадцать. Мэри уже училась в Академии, ближайшей к нашему пригороду, по специальной программе для бедных, Хелену же обучать было совсем не на что, и только благодаря моим сестрам удалось собрать денег на мое поступление. Академия в сотни раз превосходила мой убогий дом и по размерам, и по комфорту, и по многим другим показателям, и я действительно восхищался и любил ее. Но из-за отсутствия манер и той нищеты, в которой я рос, а также из-за того, что известный некогда род превратился в полное убожество, мою фамилию никто уже не помнил (я и сам нынче напрочь забыл о ней за ненадобностью). В своем математическом классе, самом престижном в академии, я не был в почете, напротив, все чистокровные англичане, отличавшиеся чопорностью, обходили меня стороной, морщили свои прямые носы при виде меня, высмеивали и издевались. Однако я уже тогда был тем еще плутом, и к третьему курсу академии  обрел некое уважение среди сокурсников, да и учеником я был хорошим, почти по всем предметам у меня были пятерки, а уж в математике я был одним из первых на курсе. У меня с рождения было фантастическое чутье, а в академии я развивал память, наверное, поэтому я так преуспевал в химии, хотя на самом деле я вряд ли сумел бы сам изобрести что-либо или же сварить незнакомое мне прежде вещество. А с математикой все выходило само собой, и это не могло не повысить мою самооценку. Со временем я стал пользоваться и данным мне от природы обаянием, поэтому на старших курсах обзавелся неплохой компанией, среди них были будущие прислужники Миллерса, позднее и предоставившие мне эту работенку.
    Я не являюсь Его прислужником, у меня нет их тату, чтоб вы знали, потому что я предпочитаю иметь собственную позицию и не зависеть от кого-либо. Я одинаково относился и к нынешней ситуации в стране, и к идее о возрождении «чистой» английской нации, но к последнему склонялся, пожалуй, больше, поэтому работа от Него не стала для меня чем-то из ряда вон выходящим. Ну а про комфорт и прочие прелести жизни я уже упоминал. Хоть Академия и стала моим домом на семь лет, я все же счел более удобным вариантом поселиться отдельно от матери и сестер, но в том же пригороде, на Проклятом переулке, где квартиры были самыми дешевыми в Лондоне, поскольку никогда не считал, что внешняя оболочка важнее содержания. Следуя подобным принципам по жизни, я в меру воровал, в меру имел женщин из тех, что за деньги, да, в меру помогал матери, почившей два года назад, мало тратил денег на еду и одежду, но все же следил за собой, не забывая, однако, и о собственном обучении, а я продолжал учиться новому, о да. Ну и подался я в егеря, совершенно не брезгуя и не считая эту работу унизительной, ведь деньги предлагались хорошие. Мысль о собственной продажности испугала бы меня лет десять назад, когда мне было семнадцать, но в свои двадцать семь я признал себя «мертвым», а потому насмехался над теми, кто мертвее меня, и иронизировал над собой, что постиг той же участи. Никто не умрет девственником, жизнь обязательно поимеет всех, так что я относился к своей жизни очень спокойно и с сарказмом, конечно.  
     Обо всем этом я размышлял, лежа в одеяле в палатке. Я проснулся с рассветом, поэтому теперь тупо ждал пробуждения Клер, мерно посапывающей в углу. Я уже изучил каждую черточку на ее лице, что мог разглядеть отсюда, умилился ее улыбке, ха, снова оценил грудь девицы, волосы, по-прежнему собранные в косы… Свои я наспех собрал в хвост, чтобы не болтались по всей подушке, а то потом расчесать эти патлы будет невероятно сложно. Клетчатые брюки на мне за ночь немного помялись, но все равно, не на свидание же мне в них идти. Наконец, разглядывание ткани, играющей роль потолка, мне надоело, и я встал на ноги. Отряхнув одежду, весьма несвежую из-за этих постоянных лесных забегов, я вышел на улицу.
      Утренний свежий воздух даже намного лучше ночного, пахнет росой, ожившими деревьями. Приятно вот так потянуться и улыбнуться во весь рот, стоя в лесу и зная, что тебя никто не видит. Но я не успел поразмыслить о вечном, как из палатки высунулся один из егерей.
     — Скабиор, ты что ль? – сонным голосом спросил Патрик.
     — Я, — вот же идиот. – А кто это еще мог быть? Я вчера нашел девчонку, поэтому заночевал с ней там, — я указал рукой на мою палатку.
     — Ааа, — протянул тот, хитро подмигнув мне. – Тогда ясно.
     Я пропустил его гнусный намек мимо глаз, так сказать, потому что бесполезно порой людям объяснять то, что не под силу для их узкого спектра понимания. Если я сказал «заночевал с ней там», это непременно означает «я поимел ее там», хотя ничего такого я даже и в мыслях себе не представлял. Но Патрик и многие другие мужчины — идиоты, что с них взять.
     — Остальные в порядке? – сухо спросил я. Плевать мне на всех, лишь бы одному отсюда не пришлось выходить, это скучно и накладно.
    — Да, в полном, — кивнул с улыбкой егерь.
    Я узнал все, что хотел, поэтому решил пройтись, иначе этот Патрик все мозги мне проесть какой-нибудь ерундой.
    Часам к девяти я вернулся за Клер. Девица сидела на спальнике, полностью собранная и проснувшаяся.
     — И куда вы меня денете? Зачем я вам? – спросила она сразу же.
     — Пойдешь с нами, денек уйдет на то, чтобы выйти из леса в том месте, где нас ждут, а потом я найду твою семью и верну им, — ответил я серьезным тоном.
     — А почему бы сразу не пойти к моему дому? – в ее глазах блеснула надежда.
     — Потому.
     — Ну а так, зачем идти по лесу столько?
     — У нас есть распоряжение, — пояснил я, несколько раздражаясь навязчивостью Бэкон. – Пошли на улицу, пора выдвигаться.
     Егеря собирались непозволительно долго, я успел едва ли не задремать. Они не боялись меня настолько сильно, как хотелось бы, но по крайней мере уважали и не спорили, просто иногда были чересчур ленивы. Все мы не имели меток, да и на месте Миллерса я бы тоже не стал брать на службу таких засранцев, как эти четверо егерей. Формально ни они, ни я не принадлежали Ему, мы подчинялись, кажется, Хексону, а, может, обоим сразу и никому в частности. Не суть, нас не подпускали ни к одному из обладателей тату, нашу егерьскую работу контролировал Кемпли через Липтона, хотя командиром группы являлся я. В общем, все егеря, кроме меня, жаждали обладать Меткой, стараясь выслужиться, а я лишь хотел получить денег.
    В конце концов, моя группа свернула лагерь и двинулась на восток, к выходу из леса. На девчонку все пялились, пуская слюни, а мисс Бэкон растеряла всю смелость и шла быстрым шагом, сутулясь и не отходя от меня. Я явно выглядел менее кровожадным для нее, нежели мои сотоварищи. Ха, в этом я был с ней солидарен. Патрик, Рик, Морис и Кайл были воистину мародерами, каких поискать, они не имели никаких принципов или философских взглядов на жизнь, коими отличался я, поэтому совершенно не стеснялись своих замашек. Однако при мне действительно вели себя тихо, сдерживали свой нрав.
     — Ну как, детка, тебе весело с нами? – глумливым тоном поинтересовался я, покосившись на идущую рядом девицу, нервно теребившую свою курточку на протяжении всего пути. По времени мы шли уже порядочно, примерно час, и за это время практически не сказали ни слова.
     Клер бросила на меня уничтожающий взгляд и фыркнула себе под нос, ничего не ответив. Я ухмыльнулся, продолжая степенно ступать по тропе. Четверо егерей, следовавших за нами следом, громко разговаривали и гоготали, но я не вслушивался в их пустую болтовню, а занимался более интересным делом: вдыхал запах пшена.    
     — Скоро мы придем? – спросила Бэкон спустя еще минут десять.
     — К вечеру, — уклончиво ответил я, хитро улыбаясь. Оставалось часа три, но я нарочно не стал говорить ей правду, ведь девица играла со мной в молчанку. – Ты еще не хочешь писать, детка?
     — Идите к черту, — раздраженно бросила девица, отвернувшись.
     — Не богохульствуй, — с сарказмом укорил ее я.
     Прошло, наверное, полтора часа нашей непрерывной ходьбы. Мои ноги, привыкшие к длительным прогулкам, совсем не устали, правда, хотелось перекусить чего-нибудь. Мои подопечные заметно поуныли, судя по стихшим голосам, а Бэкон и вовсе выглядела очень усталой, с ее лица капал пот, но она поджимала губы, продолжая идти, ни на что не жалуясь.
      — Скабиор, может, сделаем привал? – обратился ко мне Патрик, наиболее умный из всей четверки.
     Я оглянулся через плечо, не останавливаясь.
     — Не считаю необходимым, осталось немного, — строго сказал я. Я всегда смотрел на них свысока, чтобы егеря почувствовали мою силу и власть, обычно это удавалось. Удалось и сейчас. Патрик заткнулся, и мы шли оставшийся путь молча.
     Показались первые дома пригорода Лондона. Парни повеселили и воспряли духом. Я позволил им отделиться и следовать своей дорогой, договорившись встретиться с ними через три дня в условленном месте в Лондоне. Этим местом на этот раз был номер 5 в гостинце «Заброшенное гнездо», каждый раз наши встречи проходили в разных точках Лондона. Егеря отделились от нас с Клер, и я повел нас с ней поближе к тому месту, где она жила, и в самом деле рассчитывая вернуть девицу домой, не бесплатно, разумеется.
     Когда мы уже достигли дома Бэконов, я насторожено замер, глядя в окна первого этажа. Я не видел и не слышал ничего подозрительного, и, по словам Клер, ее семья не представляла особой значимости и занимала в «войне» нейтральную позицию, однако я чувствовал чье-то незримое присутствие.
    — Кто живет с тобой? Родители? – спросил я Клер. Я, взяв девицу повыше локтя, оттащил ее за кусты, чтобы из дома нас не могли сразу заметить. А сам следил за площадкой перед зданием и за окнами первого этажа.
    — Ну да, мама и папа.
    — Почему ты сбежала и как давно? Они могли решить, что ты пропала?
     — Какое вам дело, — слабо возмутилась Клер, попытавшись дернуться. Я все еще сжимал ее локоть, но мне нужны были ответы срочно, поэтому я и не подумал ослабить хватку. 
     — Ответь, сейчас не время для препирательств.
    — Просто отведите меня домой, мы достаточно богатая семья, чтобы заплатить вам, серьезно.
     — Ответь. Мне. Немедленно, — рявкнул я, заставляя девицу посмотреть мне в глаза. Та с ужасом дернулась, но так и не смогла освободиться от моей руки.
     — Перестаньте! – вскричала она. Я отшвырнул ее от себя, чувствуя возрастающую злость. Бэкон подчинилась мне, ответив: – Я ушла со своим другом позавчера, так что да, родители могли забеспокоиться. А почему я это сделала, не имеет значения.
     — Ты уверена, что вы не сотрудничаете с полицией или с кем-то из сопротивления? – я прожег ее взглядом.
     — Да! – недовольно ответила Клер, метая молнии из глаз.
     — Тогда идем, — решительно сказал я, толкая Бэкон перед собой.
     Мы выбрались из-за кустов и направились по гравийной дорожке к входной двери. Чувство неминуемой опасности не покидало меня, правда, я и предположить не мог, кто на самом деле скрывается в доме Бэконов. Клер уверенно потянула ручку двери на себя, и я еле успел оттолкнуть ее и упасть на девицу сверху, когда из коридора просвистела пуля, пущенная неизвестным…
Глава 3 «Тебе 13 лет!»
    Я обернулся, немедленно выставив нож перед собой, чертыхнувшись про себя, что оставил пистолет в отброшенном сейчас в сторону рюкзаке. Я не совсем понял, кого хотели сделать мишенью: девицу, распластавшуюся сейчас подо мной, или меня самого. В последнем случае это могли быть только полицейские. Однако человек, вышедший на крыльцо, не был им. В маске и специальном черном длинном плаще – в таком одеянии это мог быть только прислужник Миллерса. Парней в черных длинных плащах, конечно, было полно и без них, но вот повода для ношения маски сейчас явно не было. Клер с ужасом посмотрела на него и с надеждой и мольбой в глазах – на меня. Заметив, как светятся его глаза в прорезях маски, я вскочил на ноги, понимая, что атака неизбежна. Незнакомец немедленно выстрелил вновь, прицеливаясь в меня. Я успел среагировать быстрее и метнулся в сторону.
     — Я свой!
     — Покажи тату! – завопил он грубым басом, на секунду прекратив свои действия и уставившись на меня с подозрением.
     — У меня ее нет, я егерь! – ответил я.
     — Тебя не должно быть здесь!
    Похоже, прислужник меня не признал, да и не особо хотел, поскольку в одно мгновение атаковал меня снова. Я едва успел кувырком уйти из-под очередной пули, а затем запустить в него ножом. Еще парочка выстрелов – и я труп, всенепременно. Благодаря моему точному броску мужчина выронил пистолет – дилетант, значит, — и я поспешил навалиться на него с кулаками. Между нами завязалась неравная дуэль, и я по-прежнему заслонял собой Клер Бэкон. Я не хотел рисковать, поэтому не поворачивался к ней, но я слышал ее учащенное дыхание. Ощущение, что девица надеется на меня, было странным и вместе с тем весьма необычным для меня, незнакомым. Именно поэтому я не хотел отдавать Клер этому прислужнику.
     — Я пришел грабить дом! Прекрати! – прокричал я.
    Мы ведь на одной стороне, черт побери!
     — Ты лжешь! – прорычал он и начал отбиваться от меня с новой силой.
    Естественно, что эта туша одолеет меня на раз, но я успевал пользоваться «позицией сверху» и тщательно молотил его по лицу. Я не знал, что произошло с Бэконами, но было очевидным, что этот идиот явно действовал не один, значит, он потерял своих подельников и теперь вполне объяснимо злился. Если сие было так, то нам с девицей несдобровать.
    Наконец, толстяк сбросил меня с себя, но до своего оружия ему по-прежнему было далековато. Он готовился ударить меня своими огромными кулаками. Я принялся маневренно отходить вправо, чтобы увидеть Клер и передать ей сигнал о нашем бегстве. Убивать незнакомца также было нельзя, ведь им мог оказаться, кто угодно, а за потерю ценного слуги Лорд Миллер меня по головке не погладит. Заговорить его тоже не удастся, но я все же пошел на еще одну попытку:
     — Послушай, я действительно служу Лорду Миллеру, я егерь.
     — Умри, гаден…, — начал он свирепым голосом, но не договорил. Клер огрела его сзади лопатой по голове. Прислужник упал ничком.
     — Нужно уходить, — сухо сообщил я, переводя дух.
     — У вас кровь… — девица ахнула, указав на мое плечо.
    Я опустил взгляд на правое плечо и чертыхнулся. Должно быть, меня все-таки резануло, а я в пылу и не заметил. Кровь сочилась сквозь рубашку и плащ, я зажал второй рукой рану.
     — Мне нужно посмотреть, что стало с моими родителями, — бесцветным голосом прошептала бледная как мел девица.
     Я снова чертыхнулся про себя. Мне бы по-хорошему бежать отсюда, оставить Клер на попечение прислужнику. В любой другой ситуации я бы так и сделал, вернув карманный ножик Бэкон (чего я так и не сделал), да и все, но что-то не давало мне бросить ее. Наверное, потому что девчонка спасла мне жизнь, а может, мне было жаль оставлять Бэкон одну. Я приказал ей пойти в правую сторону дома, а сам пошел налево. Мы осмотрели помещение, задворки, и вернулись к лежащему без сознания прислужнику в маске, обнаружив в доме два трупа, но они не принадлежали родителям Клер. Я подавил в себе желание заглянуть за маски убитых, как и этого, поскольку не горел желанием узнавать, чьей жертвой я едва не стал.
     — Твоих родителей нигде нет, нам нужно спешить, — быстро сказал я.
    Девица смотрела на меня немигающим взглядом. Я схватил ее за руку и силой потащил за собой, удаляясь от ее дома. Лишь через какое-то время Бэкон, наконец, очнулась и сама переставляла ноги, беспрекословно следуя за мной. Учитывая, что мое плечо до сих пор истекало кровью, а мне было не до него, тащить ее оказалось задачей крайне трудной, и теперь я сам еле ковылял, теряя силы.
     — Стой, — приказал я, — я не могу больше идти. Здесь есть какие-нибудь гостиницы?
     — В двух кварталах отсюда, — ответила Клер, — но мы, пожалуй, и вправду не дойдем, — покачала девица головой, глядя на мой окровавленный плащ, — да еще тот маньяк может нас найти.
     — Он не пойдет за нами, — поспешил заверить ее я. – Ему не до нас.
     — Нас чуть не убили! – заверещала Бэкон, слезы прорвались наружу.
     Я поморщился: только истерик мне сейчас не хватало. Меня сковывала боль, плечо немело, левая рука устала сжимать ткань, и мне жутко хотелось стукнуть девицу, лишь бы облегчить себе страдания. С трудом поворачивая больную голову, я осмотрелся и увидел подходящие для временного прикрытия кусты. Клер рыдала, бормотала что-то, вцепившись в собственные волосы и растрепав косички, но мне было плевать на нее, и я поплелся в сторону кустов. В два счета я оказался скрыт от дороги и посторонних глаз, и Бэкон тоже была рядом, немного притихнув и со страхом уставившись на меня. Я глубоко вздохнул и принялся снимать с себя плащ и рубашку, пропитанные кровью.
     — Ты умеешь обрабатывать раны, накладывать бинты? – спросил я, ненадолго зафиксировав свой взгляд на девице. Она замотала головой, не прекращая смотреть на мое плечо, до которого я уже добрался и сам обратил на него внимание, попытавшись прикинуть в голове необходимые действия по оказанию себе медицинской помощи. – Сколько тебе лет?
     — Т-т-ринадцать, — взволнованно ответила девица, побледнев. Я с удовольствием постелил себе плащ на траву и уселся сверху, выбросив подальше рубашку. У меня была с собой в рюкзаке и куртка, и запасная палатка, но доставать их пока не было сил. 
     — Я думал, тебе пятнадцать, — недовольно пробурчал я. Ничего путного на ум не приходило, я едва держался в сознании, хотя веки уже слипались, а боль разнеслась на всю руку.
     — Скажите, что сделать, я все сделаю, — протараторила девица. Я снова поднял на нее свой затуманенный взгляд. – Только не умирайте, пожалуйста. Может, поискать доктора?
     — Нет, никого не надо, — решительно сказал я, чувствуя, что головой шевелить я уже не в состоянии. – У меня должны быть бинты в сумке, — я указал ей на свой рюкзак, кучей валяющийся около нас, — достань их, обработай чем-нибудь, водой хоть, и намотай вокруг плеча.
     Клер суетливо дотянулась до моей сумки и долго рылась там, пока не достала бинты и бутылку воды. Спирта у меня не было, а жаль. Бэкон смочила их и принялась обматывать рану. Она что-то спрашивала, но я уже не слышал ее и плохо соображал. Когда девица в очередной раз коснулась раненого плеча, я закрыл глаза и потерял сознание.
     Вскоре я очнулся. Я по-прежнему находился в кустах, на своем плаще, только не сидел, а лежал на левом боку. Боковым зрением я обнаружил и Клер, напряженно следящую за мной.
     — Вы пришли в себя! – радостно воскликнула она. Я даже испугался ее странно довольному тону.
     — Долго я был в отключке? – прохрипел я, поражаясь собственному голосу, гулко отдающемуся в голове.
     — Нет, минут двадцать. Я обмотала вашу рану, кровь больше не идет, — сообщила Клер, пытаясь сохранять самообладание и не выглядеть слишком счастливой.
     Но она и в самом деле странно улыбалась, глядя на меня, и не могла скрыть волнение. С чего бы это? Я лег на спину, левый бок слегка затек. Правое плечо еще ныло, но уже не настолько сильно. И тут я вспомнил, где мы находимся, и что произошло, и едва не подскочил. Однако вовремя спохватился и ограничился плавным подъемом. Клер подала мне руку, помогая встать. Я удивленно взглянул на девицу, и та зарделась. Решив выяснить все позднее, я сказал:
    — Я попытаюсь добраться до своего дома. Там у меня есть несколько полезных лекарств. А ты либо остаешься здесь, либо идешь со мной, как бы мне того не хотелось.
    — Можно я пойду с вами?.. Родители пропали, а кроме них у меня никого нет, семью моего друга наверняка уже поймали… — робко произнесла она. Я не мог понять, что с ней сталось буквально за эти сутки, ведь Бэкон предстала передо мной совсем другим человеком, но почему же сейчас в ней было столько обреченности и слепой веры в меня, егеря?
     — Деточка, я все же советую тебе хорошо подумать и выбрать для себя более безопасный вариант, где ты можешь спрятаться до того, как уедешь в академию, — сказал я строгим тоном. – Я спас тебя, ты спасла меня, давай забудем и разойдемся на этом?
     — Вы не можете оставить меня здесь… Пожалуйста…
     Я прикрыл глаза на секунду. Я не привык заботиться о детишках, и в мире был лишь один человек, кого я любил, — мама. На всех остальных мне было плевать. Но, глядя на эту перепуганную девицу, потерявшую родителей, я не мог с уверенностью сказать, что она мне безразлична. Это было… да, странно. Я вздохнул и протянул Клер вспотевшую ладонь. Бэкон доверительно взглянула в мои черные глаза и взялась за руку. Мы немедленно отправились в дорогу. Идти предстояло вовсе не так далеко, как казалось.
     Я жил на съемной квартире в Проклятом переулке, на втором этаже пятиэтажного дома для нищих. Комнат у меня было всего-навсего две: спальня и гостиная. Ну плюс ванная, да кухня. Особым интерьером квартирка не блистала. Я открыл ключом деревянную дверь и вошел на порог, давая пройти и Клер. Та с трудом протиснулась мимо меня и заозиралась. Не дождавшись моего приглашения, коего не последовало, она прошла в гостиную и рухнула на диван. Больше в этой комнате не было ничего. А я сам в растерянности поплелся в спальню, где в шкафчике хранил таблетки и некое подобие аптечки. Там у меня стояли также кровать с панцирной сеткой, у окна был маленький столик, на котором возвышалась стопка книг по различной тематике, лежали бумаги и ручки. 
    Я не понимал, зачем привел ее сюда, мне совершенно не хотелось делать этого, поскольку я не планировал заниматься с ней чем-либо, чем обычно занимался тут с женщинами. Но в том-то и дело, что тринадцатилетняя пигалица не шла в сравнение с опытными кралями, которых я обычно выбирал для себя. Из молоденьких я больше любил тихоней и стеснительных барышень, такой была моя первая девушка из академии, моя однокурсница-отличница. А Клер Бэкон, оккупировавшая сейчас мой диван в гостиной, совсем не походила ни на отличницу, ни на тихоню, она была полной противоположностью моему любимому типажу, однако эта девица не желала уходить у меня из головы, я думал о ней даже сейчас, натирая больное плечо мазью. По крайней мере, пули в нем не было.
     Я вышел из спальни и не обнаружил Бэкон в гостиной, зато услышал, как она брякает кастрюлей на кухне. Я направился через гостиную туда. Я мало владел бытовыми навыками и для готовки специально приобрел микроволновку и научился ею пользоваться. Что ни говори, а техника намного упрощает наш быт. Разогреть готовый обед, купленный по дешевке, легче, чем варить.
     — И что ты тут делаешь? – спросил я. Клер стояла у стола в полном ступоре.
     — Да вот, ищу чего-нибудь поесть, — нерешительно проговорила она, теребя руки.
     — У меня нет продуктов, — сказал я. – Но если ты сходишь и купишь что-нибудь, то будут.
     — Эммм, Скабиор, — впервые она назвала меня по имени. Из ее уст собственное имя звучало очень даже приятно, — я не ориентируюсь в переулке, в котором вы живете… Может, вы вернете мне нож? Я тут все же нашла кое-какие запасы. Я смогу нарезать хлеба и намазать масла, соорудив для нас пару бутербродов…
     Я впился в нее взглядом. Впрочем, для девочки тринадцати лет вряд ли она представляла для меня угрозу.
     — Хм. Ладно, я верну тебе нож.
    В связи со всеми этими событиями я снова был одет в свитер, который поменял на рубашку еще в лесу. Клер переодевала меня в куртку на голое тело, видимо, не найдя в рюкзаке свитера, но на квартире надобность в куртке, конечно, отпала. Я извлек нож девчонки из ворота свитера, куда я его перепрятал.
    — Но не вздумай использовать его во вред мне, — сказал я, прежде чем разжать пальцы и позволить Клер забрать нож. Она серьезно кивнула. Я, пожав плечами, уселся за стол, наблюдая за ее действиями. Перекусить действительно бы не помешало.
    — С тобой что-то не так. Ты больше не дерзишь, почему? – я решил все выяснить напрямую.
    — Вы спасли меня, — невозмутимо ответила Клер, колдуя над двумя тостами, чудом не заплесневевшими, видимо, надеясь получить из них бутерброды.
    — Я уже сказал тебе, мы квиты.       
    — Ну и что, — упрямо сказала Бэкон, чем немало удивила меня снова.
     — Это связано с религией или глупым благородством? – тема взволновала меня.
    — Не знаю. С тем и другим, наверно, — уверенно проговорила она.
    — Я не верю ни в то, ни в другое.
    — Я в курсе. Вы ведь закончили математический, — хмыкнула Клер. – Вам не понять некоторых вещей.
    Я, всегда стремившийся к познанию, несколько оскорбился подобным заявлением. Любопытство превысило все мои ощущения, и я продолжил дискуссию:
     — Каких-таких вещей? – я прищурился. Она настороженно застыла. — Крошка, милая моя, в жизни надо усвоить один единственный принцип: этот мир придуман деньгами, и ты либо товар, либо продавец. Вот то, во что я верю, и тебе желаю забыть о лишнем, о благородстве в том числе, — спокойно рассудил я.
     Бэкон нахмурилась и села напротив меня. Я даже немного напрягся, ведь у нее в руке уже был нож, а мне до своего еще предстояло добраться. Но тут же расслабился, вспоминая, что передо мной всего лишь малолетка, зачем ее бояться.
     — Вы пессимист и циник, — заключила Клер. – Я не ожидала от вас благородства, но, тем не менее, вы спасли меня, сделали доброе дело.
     — Я спасал себя, — сдержанно возразил я, — а потом возвращал тебе долг за свое спасение. Вот и все.
     — Следуя вашей теории, кто вы? Товар или продавец?
    Более провокационных вопросов мне раньше не задавали. Я даже онемел на секунду, впервые задумавшись над своим предназначением в этом ключе. Я знал эту истину едва ли не детства, но почему-то никогда не подставлял в нее себя. Впрочем, я часто противопоставлял себя обществу и не рассматривал себя как его часть. Не знаю, что и сказать на это… Клер внимательно изучала меня взглядом, словно пытаясь понять ход моих мыслей, и мне это льстило, хотелось найти для нее объяснение, ответ, ведь девочка интересовалась искренне. К тому же, я ощутил себя в роли ее наставника, что было очень приятно. Мало кто из людишек решается заговорить со мной на такие пространные темы, а среди егерей, как я уже упоминал, практически не встречается образованных, с которыми можно было бы пофилософствовать. Иногда я мечтал получить татуировку – знак отличия, но лишь за тем, чтобы оказаться рядом с умными людьми, ей богу. Со Стефаном Марлоу, например. Полукровкой, кстати. По возрасту он мне наиболее близок из всех, хотя мы далеко не ровесники, но я уверен, что мы нашли бы с ним, о чем поговорить. Но какое могло быть дело мастеру химии, гениальному экспериментатору до меня-самоучки? И вот впервые передо мной сидел достойный собеседник – Клер Бэкон тринадцати лет.
     — Каждый из нас может быть и тем, и тем, в зависимости от ситуации и жизненного этапа, — пространно начал я объяснения, — хотя, безусловно, есть и те, кому удостоилась честь быть продавцом по жизни. Ну, наверное, таким является Джек Ричардс, правда, сейчас я бы не стал столь однозначно судить о нем. А есть товары, которые с детства и до старости ими останутся. И вполне вероятно, что я отношусь к ним.
     Клер погрустнела. Нет, правда, на ее лице отразилась тоска.
     — Но почему так? – спросила она. С сочувствием? С жалостью?
     — Закон жизни, — пожал плечами я. – Но на самом деле я считаю себя вне игры. Я не принадлежу кому-то, я наемный работник на данный период, но это не значит, что я продался, понимаешь? И купить мне кого-то не по рангу, не удастся, хотя можно попробовать.
     Бэкон не понимала. Это было видно по ее пустому взгляду, но она продолжала внимательно слушать и смотреть мне в глаза, хмуря лоб. Попытки Клер были похвальны, мне по душе такая девушка. Она уже сделала для нас бутерброды. Я, честно говоря, не думал, что у нее выйдет, и что это все настолько просто, поэтому не сдержал удивленного возгласа. А девица, хитро улыбаясь, протянула мне тост и проглотила свой. Я, жадно рассматривая ее красивое лицо, представлял на месте тоста ее маленький ротик, язычок, сладкие губки и медленно откусывал каждый кусочек бутерброда, наслаждаясь. Бэкон снова смутилась и отвернулась от меня к окну. Потом она встала, прошлась по кухне, и ее запах пшена снова заполонил мое сознание. Я чуть не упал со стула, клянусь, когда Клер уселась на место, как ни в чем не бывало. Я принял бесстрастный вид.
     — Я подумаю над вашими словами, — сказала она. – Скабиор, — Клер снова обратилась ко мне и сделала паузу. Она стеснялась обращаться ко мне по имени, но все равно делала это, хм. – Скабиор, скажите, у вас много было друзей в школе?
     Я удивленно приподнял брови.
     — Не совсем.
    — У меня кроме Дина никого, — Бэкон печально вздохнула. – Они обходят меня стороной.
    Ситуация Клер напомнила мне мою собственную, но я не изменился в лице.
    — Почему? – если уж начали вести задушевные беседы, то стоило разобраться до конца.
    — Ну… Мы для них всех немного странные, — протянула Бэкон, неопределенно поведя плечом. – Девчонки и вовсе косятся на меня из-за моей фигуры…
    — Насчет этого я с ними согласен, — ухмыльнулся я. Девица фыркнула. – Уверен, на тебя и дальше будут коситься, потому что завидуют.
    — Наверное, но мне не прибавляет это популярности, — вздохнула Клер. – И что делать?
    Я уставился на нее. Она всерьез хочет получить совета от егеря? Забавная девица, однако. Я провел рукой по лицу, подумав, что давно надо было смыть тени с глаз. Я иногда подкрашивал их, чтобы выглядеть еще более устрашающе, и никто не смел дразнить меня по этому поводу, но я знал, какие ходят слухи, ага. Плевать я на них хотел.
    — Я тебе не папочка, Клер, чтобы советы давать, — сказал я немного резче, чем хотелось. – Не дай им себя зарыть – вот, что главное.
     И я встал, давая понять, что разговор окончен. Меня не утомила беседа с Бэкон, просто все перетекало в откровенное русло, а мне не улыбалось раскрывать свою жизнь девице. Я привык к странностям, но подобная беседа была слишком уж необычной. Юная особа и егерь – прислужник Лорда Миллера — Миллерса. Прекрасно, просто идиллия. А от всего идеального меня тошнит.
     Я так разнервничался, что даже забыл о еде, а ведь одного тоста для меня было мало. Тем не менее, я устроился на диване, закинув ноги на подлокотник, а голову свесив вниз. Я намеревался подремать в таком состоянии, но вошла Клер и все испортила. А я ведь почти уверил себя в ее отсутствии!
     — Что это вы делаете? – с любопытством спросила она.
     — На тебя смотрю снизу вверх, — съязвил я. – Не мешай, иди, поспи.
     — Скабиор, мне не спится, — сказала она. В ее голосе снова послышались нотки отчаяния. – Я волнуюсь за родителей. Куда они могли пропасть?
     Я хотел огрызнуться в ответ, потому что Клер меня откровенно раздражала своими глупыми вопросами такого рода, ведь она умнее, чем кажется. Я сел на диване, выпрямив спину, и уже собирался совершить задуманное, но вся брань вдруг вылетела у меня из головы, как только я столкнулся с ее глазами. Наивный взгляд, но до чего же глубокий! Боже мой, ей всего тринадцать, я вор, егерь, мерзкий и неприятный для многих человек, но не извращенец. Мой взгляд снова опустился на грудь Клер. Ааа, пусть она убирается!
    — С ними все хорошо, — сквозь зубы проговорил я, желая, чтобы она успокоилась и ушла спать. – Тебе нужно переждать какое-то время, — и тут меня осенило. – Подожди-ка, твоя семья чистокровная, и ты говорила, вы соблюдаете нейтралитет, — Клер кивнула, так и застыв в дверях гостиной. – Тогда какого хрена прислужники явились к вам? Я не из их числа, но я на их стороне, детка. Так что давай, выкладывай все, иначе я решу передать тебя в их руки.
   Клер побледнела. Но, кажется, не поверила до конца моим словам. А зря. По ее словам, я не убийца, а что она скажет тем двум богатеньким инородцам, которых я убил несколько лет назад? А? Однако мой суровый, казалось бы, тон ничуть не смутил ее больше, чем обычно.
   — Вы сотни раз могли меня отдать, но не отдали, — заметила Клер с уверенностью. – Если начистоту, то нам предлагали вступить в ваши ряды несколько раз, но мои мама и папа отказывались. Они ведут научную деятельность и просто не хотят никому служить, хотя обещали доставлять любые сведения, каким-либо образом способные помочь Миллерсу. И, видимо, этого оказалось мало…
     Я кивнул, понимая логику Лорда. Ему не нужны были сейчас люди, отсиживающиеся в стороне. Они были потенциальными предателями, и в любой момент могли встать на сторону врага, а значит, численно перевесить его сторонников. Как ни крути, чистокровные англичане не так многочисленны в принципе, поэтому каждый из такой семьи обязан был вступить в Его ряды. Смешно все это, но это же Жозеф Миллерс, маньяк без особых взглядов и притязаний. От прежнего Лорда Миллера, стремящегося возродить превосходство чистокровных, и бла-бла-бла, осталось только вот это пресловутое бла-бла. Жизнь его изрядно потрепала. Никому ненужные смерти, бессмысленные жертвы – все это нелепо, и я надеюсь, что его неизбежный крах наступит очень скоро. И я к тому времени заработаю достаточно денег за его счет, да.
     — Ладно, успокойся, убивать их не станут, — заверил я Клер. – Таких как вы много, Бэконы не представляют особой ценности, — сказал я чистую правду. Клер обиженно захлопала ресницами. – Слушай, не надо обижаться на меня, лучше радуйся, что ты не уродилась Ричардс. Знаешь, что с ними сейчас происходит? Таким уж точно не спрятаться от Миллерса ни за какими плащами-невидимками.
    — Я разное слышала про Ричардсов… Старший вроде как ближайший прислужник Миллерса, да и младшего подозревают в том же… — проговорила Клер. – И правда, хорошо, что Бэконы не так известны.
    Я ободряюще улыбнулся девице. Былое раздражение как рукой сняло. Правда, усталость наваливалась на меня в двойном размере, очень хотелось лечь спать на ближайшие так двое суток. А там придется снова идти с егерями в лес… Стоп. А куда девать Бэкон на это время?
    — Спасибо вам, Скабиор, кажется, теперь я смогу заснуть, — улыбнулась девица. Какая красивая у нее улыбка…
     — Подожди-ка, — я жестом остановил ее. – А ты уверена, что тебе некуда больше идти? Я не могу оставить тебя тут надолго. Может, тебе обратиться к… — я практически назвал убитого ныне директора, но вовремя заткнулся, — к Колиган?
     — Да, наверное, декан поможет…
    — Слушай, просто идея прятаться у главаря егерей не самая лучшая…
    — Я понимаю, — обреченно сказала Клер. Она развернулась и отправилась спать, видимо. И почему я почувствовал свою вину перед ней?
Глава 4 «Мы не герои, и не убийцы…»
    Я впиваюсь в тебя всем телом,
   Ты читаешь мои мечты.
   Я хочу тебя целой
   До последней высоты.
 
   А все должно быть со смыслом,
   И смысл, смысл чист.
   Как весенний лист,
   А туда так особенно чист
   Нуар.
…
   У нас с тобой еще останется дорога,
    И если верить богам,
    У нас не останется Бога.
 
    Я заснул почти сразу, как только Клер Бэкон ушла из гостиной. Вообще-то я не намеревался спать на диване, но так уж вышло, что проснулся я посреди ночи именно на нем и из-за того, что старая рухлядь оказалась жестковатой для моего нежного тела. Для моего костлявого тела, если быть точным. Ну не то чтобы совсем костлявого, просто некоторые травмы спины никак не уходят, некоторые рубцы были объемными. Страшно звучит, но такое иногда бывает. Особенно у таких типов, как я, которые не имеют денег на лечение, а сами ни хрена в медицине не понимают. Вот так. Я проснулся в полтретьего ночи и сел, потирая слипшиеся глаза. Надо было смыть тушь, болван. Я поднялся и поплелся в ванную босиком.
     Комната находилась сбоку от кухни, гостиная же была проходной. То есть гостиная находилась между спальней и кухней, а ванная вот была ближе к кухне, где я как раз и увидел слабый огонек света, когда уже рассчитывал зайти в ванную из коридора. Но, разумеется, свет привлек мое внимание, и я, все еще сонно потирая глаза и зевая, пошел туда.
     У окна стояла Клер в какой-то длинной футболке, едва прикрывающей ее трусики. Мне не положено было возбуждаться на тринадцатилетнюю девочку, но организму плевать. Ему порой плевать совершенно на все, и в этом он преуспел лучше меня. Сдерживая себя, я встал у порога, оперевшись о дверной косяк рукой, и хрипло спросил:
     — Не спится?
    Бэкон повернулась ко мне лицом. Ее глаза были красными и мокрыми от слез, Клер попыталась тут же спрятать их, но куда там. Дабы не стращать себя, я уселся на стул, закинув ногу на ногу, и собирался увлечь ее беседой, идти спать теперь было бесполезно, все равно не усну. Взгляд сам по себе стал перемещаться по телу девушки. У нее красивые ноги, замечательная грудь, особенно в этой футболке… Слюни еще не потекли? Нет, кажется, нет.
     — Неа, — мотнула головой она, всхлипывая и смотря на меня.
     — А чего так? – спросил я, сглотнув и попытавшись сфокусироваться на ее глазах.
     — Думаю о маме с папой, — вздохнула Клер, потирая припухшие глаза. – Извините, если разбудила Вас.
     — Слушай, завязывай уже «выкать» мне, чувствую себя дряхлым стариком, — шутливо проговорил я.
     — Ты вовсе не дряхлый старик, — слабо возразила она, тем не менее, улыбнувшись.
     — И на том спасибо, — язвительно поблагодарил я Клер. Мысли плавно перетекли к ее оголенному телу, и мне было необходимо придумать другую тему для разговора. Но девица, неожиданно для меня, сама заговорила:
    — Ты очень умный, Скабиор, — я удивленно моргнул.  – Да, и хитрый, изобретательный, — добавила с уверенностью она, ее глаза засветились странным образом. – Но вот чего я не могу понять, так это почему ты живешь здесь, работаешь егерем, хотя мог бы добиться большего и стать богатым безо всякого труда. Это все из-за твоих убеждений и принципов?
    — Принципы, — я хмыкнул, задумавшись над словами Клер. – Я говорил тебе, что мне суждено остаться товаром. И дело тут вовсе не в принципах и убеждениях, хотя на них легко все списать.
    — Подожди, но как же, разве ты не ненавидишь богатых, из-за чего и решил никогда не становиться одним из них? – она даже на минуту забыла про свои тревоги, полностью погрузившись в наш разговор. Я все сильнее хотел ее.
    — Все так, — кивнул я. – Но если бы я родился в богатой семье, то разве стал бы так рассуждать? – усмехнулся я. – Да никогда. Кто-то другой из избалованных детишек может быть, но не я. Смешно полагать, что я не стал бы одним из них и не пользовался бы всеми преимуществами, данными мне от предков. Моя позиция удобна и актуальна здесь и сейчас, детка, я придерживаюсь ее, потому что иного варианта у меня нет. Либо так, либо я сгнию не столько от нищеты, сколько от духовной пустоты. Раз я не обладаю материальными богатствами, я должен найти себе оправдания и спасение во внутреннем мире.
    — Постой, но ведь не все бедные избирают твои взгляды? – удивленно спросила Клер.
    — Еще бы, им проще довольствоваться своим жалким существованием, чем искать дополнительные варианты и способы выжить, выбиться в люди. К тому же, довольно трудно скрыть свои настоящие чувства под толстым слоем цинизма, сарказма и пофигизма, тогда и не больно, и не страшно. Все взаимозависимо, одно компенсируется другим, но без одного нет и другого.
    Клер снова ничего не поняла, я знал. Тем не менее, она смотрела на меня с любопытством, восхищением и уважением. Я плюнул на эту затею объяснить ей концепцию нашего бытия, поскольку было то лишним и ненужным. Сейчас, и тем более для Клер.
    Мы помолчали. Девица отвернулась от меня, снова ушла в себя. Мне нравилось рассматривать ее, а уж в какой восторг пришло мое тело, когда Клер провела руками по волосам, тем самым слегка задрав футболку, давая мне возможность увидеть ее красные трусики в полной мере. Как все это было возбуждающе и недвусмысленно… Сердце забилось сильнее, дыхание участилось, я уж молчу про мое чуткое обоняние, немедленно отделившее из всех запахов ее запах, пшеничный. Глаза загорелись желанием, и я поднялся со стула, медленно направляясь к Клер.   
    Я осторожно подошел и развернул ее к себе лицом. У девушки текли слезы, и я легонько смахнул одну слезу с ее щеки.
     — Ты очень красивая, — вдруг прошептал я, выдыхая эти слова на нее. Она не поморщилась и не отошла. – И ты должна отдохнуть, девочка моя.
     Клер причмокнула губами и слегка встряхнула волосами. Запах пшена. Это было выше моих сил. Я прикрыл глаза, вдыхая аромат ее волос, потом взял пальцами несколько ее прядей (распущенных прядей!) и поднес их к носу, чтобы полностью ощутить этот чудесный запах. Я поигрался еще немного с ее волосами и не смог больше сдерживаться, впился в губы Клер. Девочка не сопротивлялась, а напротив, умело отвечала на поцелуй. Я поразился, насколько хорошо у нее получалось водить языком в моем рту, это было очень возбуждающе. Я начал водить руками по ее спине, Клер завелась и обняла меня за шею, бережно проводя руками по моим волосам. Я не любил, когда касались моих волос, но ей позволил. И это было приятно. Мы все целовались и целовались, я крепко сжимал ее бедра, Клер водила руками по моему лицу. Я плавно переместился с поцелуями на ее шею, с удовольствием поставил там парочку засосов и запустил руку под влажные трусики моей девочки. Она сняла с меня ремень на брюках, и уже через минуту я был полностью готов, чтобы войти в нее.
      Все должно быть со смыслом, а смысл чист. Он чист только в том случае, если на его место приходит любовь. Она заполоняет всю жизнь человека, но по сути своей не может быть смыслом. Смысл – это нечто более вещественное, материальное, приближенное к конкретным целям, а любовь – это чувство. Чувство неосязаемо, оно не имеет определенной формы, и его невозможно постичь разумом. Мой разум давно был поврежден, а сердце и тем паче. Но Клер Бэкон разбудила во мне ту дремавшую сущность, что, казалось бы, давно отделилась от меня, ан нет. Я не просто занимался с ней сексом в эту ночь, я занимался с ней любовью. Я полюбил эту девочку всей душой, каждой клеточкой своего тела. Запах ее волос теперь частично был на моих волосах, тепло ее тела было и моим теплом, сладкие губы – частью меня самого. Клер поглотила мое сознание собой. Я растворился в ней, словно Скабиора никогда и не существовало. Мне не хотелось больше расставаться с Клер Бэкон. Ведь она – это я. Мы не две половинки – мы одно целое.
     За завтраком, где Клер снова проявила чудеса кулинарии, приготовив для нас два тоста, ни она, ни я не опускали стыдливо глаза, как порой бывает после бурной ночи. Она счастливо улыбалась мне, а я хитро подмигивал ей, и даже успел игриво шлепнуть Бэкон по заднице.
    — И когда ты только успела расстаться с девственностью, милая? – спросил я вполне миролюбивым тоном, шуточным.
    — Было дело, — помялась она. – Не так давно, если что.
    — Это был Дин, да?
    — Какая уже разница, — отмахнулась Клер. – Я не хочу расставаться с тобой, вот, — сказала она с улыбкой. – Я поняла это еще до всего этого, — покраснела моя девочка.
    — Знаю, — кивнул я, наматывая ее локон себе на палец. Мы сидели достаточно близко, чтобы она в ответ провела рукой по моей небритой щеке. – Но оставить тебя все равно не смогу, — серьезно ответил я. В голове вдруг что-то щелкнуло: я знал, как оставить ее со мной навсегда и при этом не бояться ее потерять.
    — Жаль, — вздохнула Клер.
    — А ты хочешь вечно быть со мной? – игриво спросил я. На самом деле я был вполне серьезен.
     — Конечно, — улыбнулась моя девочка.
   Что значит, быть навеки вместе? Это значит, быть вместе и после смерти, потому как жизнь слишком коротка. А что такое смерть? Это когда душа покидает тело, а с душой уходит вся суть человека. Неподвижная туша. Выходит, смерть ужасна. Но в то же время смерть – возможность избавления от бренной суеты, очищение, вероятность нового воплощения. В таком случае это прекрасно. Прекрасно умирать во имя любви, ведь тогда вы с любимым человеком будете очищаться вдвоем. Хотя, если один остается жить, то он страдает без второго, а в страдании тоже есть свои преимущества, оно полезно. Страдание открывает перед нами новые грани сознания, мы познаем новые глубины жизни. И я хотел бы испытать его, а вот молодая Клер Бэкон вряд ли стала бы страдать по мне, значит, ей отведена другая роль. Она не должна достаться кому-то другому, она удостоится чести быть моей навсегда.
     Так в моей голове созрел план. Его реализацию я назначил на завтра, ведь именно тогда мне пришлось бы расставаться с моей девочкой и, что еще хуже, делить ее с кем-либо, да хоть с тем же недотепой Дином. Но теперь не придется.
     Остаток дня пролетел незаметно. Мы много целовались с Клер, она что-то щебетала, делилась со мной своими подростковыми проблемами, я нежно шептался с ней, давал советы, успокаивал, утешал… Я даже еды прикупил, чтобы порадовать и ее, и себя. Все у нас складывалось на редкость замечательно. И не хотелось приводить план в действие, но иначе мы расстанемся навсегда. Неправильно все это. Влюбленные не должны расставаться.
     На следующий день я попросил Клер прогуляться со мной до леса, в котором нам завтра предстояло шнырять с другими егерями. Я сказал девице, что помогу отправить ее к заместителю директора ее интерната, которая непременно примет меры, когда узнает об исчезновении Бэконов. Как представится случай, я бы стал навещать ее – так я обещал моей малютке Клер. Но я знал, что это было невозможно, поэтому приступил к выполнению плана.
    На полянке мы занялись с Клер любовью, она была в восторге от моей страсти и предусмотрительности. Я специально принес с собой палатку, поэтому нам было довольно удобно заниматься этим, заодно и на природе. Романтика. Я утомил Клер настолько, что девочка почти сразу задремала у меня на плече. Я осторожно провел рукой по ее волосам, в последний раз вдыхая их аромат, от которого голова шла кругом, коснулся губами ее губ… а потом достал пистолет и нацелил на малютку, прошептав «Прощай». Всхлипнув, Клер дернулась, но так и не издала ни одного звука, не разомкнула глаз, а просто перестала дышать. В конце концов, в тринадцать лет люди тоже умирают по всяким причинам.
    Я бережно уложил девочку на землю, а потом вынес ее на улицу.
    Так окровавлена луна, что на траву с нее течет.
    И изувеченная плоть лежит и ждет, лежит и ждет.
    Я копал ее могилу руками, даже почти без помощи лопаты. Я не переставал восхищаться красотой Клер. Как же я здорово придумал: убил ее в таком юном возрасте, полностью сохранив ее красоту! Это же замечательно! Каждая красавица мечтает о такой смерти! И потом, Клер Бэкон уже была мертва, как я, ты и все мы. И вся эта кровь, вытекшая из нее на траву, больше не является доказательством ее жизни, она действительно мертва. Хотя нет, Клер теперь бессмертна. Точно, она обрела бессмертие. Я ухмыльнулся: вот, Жозеф Миллерс, недоделанный француз, как выглядит твое бессмертие! Довольно было разглядывать девочку, в конце концов, она может засмущаться. Я закончил копать, посчитав полученную яму достаточно глубокой, и бережно поместил туда Клер, лежащую на траве возле палатки.
   И все молчат, она одна кричит из-под земли,
   Что я сам похоронил ее,
   Я сам вырвал из памяти зло,
   Я сам вырыл могилу ее,
    И я сам умер. 
      Теперь она всегда будет со мной, в моем сердце. Тело Клер останется здесь без меня, но ее душа полностью принадлежит только мне – человеку, которому она дарила свою любовь. Это поистине блестящий способ, в самом деле, как жаль, что я не мог догадаться о нем раньше. Те две жертвы пали из-за своей жадности на деньги, жалкие людишки с такими пороками и не должны жить долго. А моя Клер заслужила бессмертие.
    Закопав могилку, я, напевая себе под нос, вернулся на квартиру. Было скучно без девицы, но запах пшена по-прежнему витал в воздухе и внушал мне надежду. А еще было здорово ностальгировать по Клер Бэкон. Смерть никогда не разлучит нас, потому что теперь Клер безраздельно моя, она – во мне.
     Мы не герои, и не убийцы
    Но жизнь длиннее не становится…