Последняя речь оратора.

Последняя речь оратора.

   Руслан родился в шахтёрской семье незадолго до Великой Отечественной Войны. С самого детства он был посредственностью, нигде и ни в чём себя не проявлял. В школе плёлся в хвосте успеваемости,  в общем, ни рыба ни мясо. Но единственное, что он умел хорошо так это уболтать кого угодно. Он мог уговорить любого «жигана» отстать от него и вернуть отнятые деньги, получив двойку – купить ему мороженное, а когда ему выдалось играть роль в школьном спектакле – зал рыдал и сморкался в платочки. Однажды ему довелось почесть хвалебную оду партии и правительству перед важной госкомиссией приехавшей проверять школу. Чиновники аплодировали стоя, но его склонность к ораторству никто не придал значения, а зря.
Ну, во и все эпизоды из его короткой жизни. Почему короткой?  А потому, что осенью 1941 года в возрасте 18 лет он погиб при эвакуации  беженцев. Нет, он не был солдатом. Из-за проблем со здоровьем его не взяли в армию, о чём он сильно переживал, считая себя неполноценным и не нужным Родине. Только погиб он не так как жил, а так как мог бы жить.

***
  Многокилометровая колонна беженцев с плачущими детьми на руках, с нехитрым скарбом и тощими лошадьми, запряжёнными в скрипучие переполненные людьми телеги,  уходила на восток от неудержимо наступавших войск Вермахта. Чем дольше она шла, тем больше примыкало к ней мирных жителей, дезертиров, уголовных элементов и солдат, уцелевших после разгрома своих подразделений.
По дороге попадались разбомбленные эшелоны, искорёженные грузовики, трупы людей и животных. Это походило на эпидемию средневековой чумы, косящую всех и вся. Но на самом деле это всего лишь налёт Гитлеровской авиации.
Младенцы не выдерживали дороги, их хоронили по обочинам под крики и слёзы матерей.
«Передвижное чистилище», как назвал эту колонну батюшка, прижимавший к груди простреленную икону. С наступлением сумерек беженцы остановились, нужно было отдохнуть и набраться сил перед следующим тяжёлым днём. Уставшие люди садились на влажную землю, когда появился немецкий самолёт. Он дал очередь по толпе и скрылся за лесом. Несколько человек остались лежать неподвижно.
Ближе к утру колонну догнала женщина верхом на лошади и сообщила, что скоро здесь будут немецкие батальоны, сформированные из перебежчиков и предателей не только наших, но и заграничных. А это ещё хуже немцев. Об их зверствах по отношению к мирному населению ходили рассказы один страшнее другого. Беженцы спешно собрались и отправились дальше подстёгиваемые страхом.
Пройдя несколько километров, видя, что оторваться от головорезов не удаётся, в колонне началась паника и какое-то безвольное отупение.
— Люди! – крикнул танкист с окровавленным бинтом вокруг головы и винтовкой в руках. – Там за поворотом разбомбленная автоколонна с оружием! Нужны добровольцы могущие держать его в руках. Попробуем задержать фрицев, пока беженцы отходят к нашим позициям! Тут всего день пути! Встретим гадов здесь у элеватора! Очень удобное место! С двух сторон болота и минные поля! Они не смогут обойти и попрут на пролом! Тут-то мы им и врежем! Кто со мной!?
Молчание в ответ и унылое шарканье подошв по земле.
— Ну!? Что же вы!?  Сволочи! Ну!?
Он бросил винтовку на землю.
— Ребята, — сказала женщина с тремя детьми, прижимавшая самого маленького к груди. – Мужики! Они же баб и детвору на куски разорвут, а вас расстреляют!
Молчание и шарканье. Руслан остановился и направился к танкисту.
— Ты куда, сынок? – остановили его испуганные мать с отцом.
— Идите дальше. Мне туда надо. Хватит убегать и бояться. Я больше не могу….
— Ты что сынок? Ты о нас подумал? А если тебя убьют?
— Я обо всём подумал. Идите в тыл, даст Бог, свидимся.
Родители всё поняли. Попрощались с сыном и, вытирая слезы, пошли дальше.
— Я с тобой, — обратился Руслан к танкисту.
Тот грустно посмотрел на него и ничего не ответил. Тогда Руслан остановил проезжавшую мимо телегу, взобрался на неё и обратился к изможденным и перепуганным людям.
Он говорил громко и чётко, чтобы каждый мог понять смысл его слов. Люди стали останавливаться, слушать, задумываться, повторять за ним некоторые фразы. Они слушали, и внутри каждого просыпалось, что-то забытое, покрытое коростой и налипшей тиной. Что-то мощное и твердое, как титановый стержень. Он говорил так, что в людях загорался и полыхал ревущий огонь ненависти и отваги.
В Руслане всё это время спал великий оратор всех времён и народов. И сейчас он проснулся для своей лучшей речи. Если бы он вещал перед армией, то она снесла бы врага одним мощным ударом. Но если бы эту речь слушал враг, то многие народы и государства были бы обречены на полное уничтожение.
Его слова рождали из труса храбреца, из слабого – сильного, из преступника – героя:
— Мы идём на верную смерть, — продолжал он. — Но своими жизнями спасём тысячи других и прервём множество вражеских! Души погибших и замученных соотечественников молят нас о мщении! Это война не с немцем, это война добра со злом! Света с тьмой! Человека и нелюдя! Я прошу вас помочь! Прошу!
Такой была концовка его речи. Он замолчал и сошёл с телеги.

***
  Передовые части немецкой армии на этом участке фронта состояли в основном  из перевёртышей разных мастей, добровольно перешедших на сторону врага и имевшие в этом свои шкурные интересы. Этот сброд первым подошёл к элеватору. Немцы специально пускали их впереди, чем сохраняли жизни солдат Рейха и одновременно избавлялись от гнилого пушечного мяса, которое постоянно требовало прибавку к жалованию и разрешение на мародерство.
Пятнадцать мотоциклов с колясками подъехали к, казалось безлюдному, элеватору. Они вальяжно заехали внутрь двора и заглушили моторы.
— Огонь! – послышалось откуда-то.
Воздух разрезали пулемётные очереди. Когда немецкие части подтянулись к зернохранилищу, они наткнулись на груду мотоциклов и выложенные свастикой мёртвые тела.  Солдаты пошли  в наступление, сразу завязался ожесточённый бой, атака захлебнулась. По элеватору ударили полковые миномёты.
Оборонявшимся взрывами отрывало конечности, разрывало на куски, но огонь не прекращался, а наоборот – усилился. Теряя людей сотнями, захватчики продолжали наступать волна за волной. Защитников элеватора с каждой атакой становилось всё меньше и меньше.  
Красноармейцы, бывшие дезертиры, городская интеллигенция и просто добровольцы из числа мирных жителей падали и умирали рядом друг с другом, плечо к плечу. В некоторых местах оборону держали одни раненные. Враг подобрался вплотную к строению, вход пошли гранаты и фаустпатроны. Началась рукопашная. Головы раскалывали лопатками, протыкали тела штыками и распарывали ножами податливую плоть. Бой достиг такого накала, что наступавшим головорезам вгрызались в горло зубами и выдавливали глаза пальцами. А после жуткой штыковой атаки со стороны защитников, наступавшие дрогнули. Бросая оружие, крича от страха, они стали разбегаться кто куда. Немецкие войска встретили отступавших, карателей пулемётным огнём, завалив их телами всю дорогу и подходы к элеватору.
Руша постройки, ударила полковая артиллерия, пошли танки и другая бронетехника, прикрывая наступление пехоты. Машины вошли на территорию элеватора почти не встречая сопротивления и вдруг запылали от «коктейлей Молотова» и противотанковых гранат. Немцы, неся большие потери, отступили по трупам подданных Фюрера.
Некоторые суеверные солдаты Вермахта высказывали мысль, что против них воюют либо восставшие мертвецы, которых нельзя убить, либо неуязвимые дьяволы. В целях недопущения панических настроений их отправляли на гауптвахту, а особо суеверных в штрафные батальоны.  
Командование было в бешенстве. Как это так, хорошо обученные войска не могут пройти через разрушенный элеватор с кучкой израненных бойцов? Чтобы хоть как-то оправдать своё бессилие, насколько офицеров было расстреляно за предательство и трусость.
Снова и снова била артиллерия, снова шли танки и пехота, но теперь их поддерживала авиация. Элеватор превратился в огненный ад, в руины пропитанные кровью и болью не отступивших воинов. Но, не смотря на это, захватчики продолжали гибнуть и не могли пройти дальше обломков первых зданий.
Руслан уже не мог двигаться от ран и потери крови. Он лежал за грудой трупов заваленных обломками кирпича и кусками железа, прижимая к себе противотанковую мину в ожидании бронетранспортера. Когда боевая машина подошла поближе, Руслан перекатился ему под колёса. Взрыв превратил немецкую технику в кучу горящего металлолома.
Потеряв много живой силы и техники, немецкое командование приняло решение обойти проклятое место, сделав приличный крюк. Это позволило беженцам добраться до Советских оборонительных рубежей и уцелеть.
Авиация Вермахта ещё несколько дней бомбила руины элеватора, превратив их в пыль. Но и после этого оккупанты не осмелились там пройти, стараясь обходить чёртово место стороной.
 Такой была сила последней речи оратора. И не дай Бог такому таланту родиться у врага.
2012.