Отпуск за чужой счет

 Отпуск за чужой счет.
Ненаучная фантастика (на грани полного бреда).
      "Маразм крепчал.Шизуха косила наши ряды".
        Народное творчество...
 
 
      Ну и денек выдался, проклятье! С самого утра вокруг меня носилась какая-то
      хрень, и эта, с вашего позволения, хрень, черпая силы в невыносимо жарком
      летнем воздухе, обрела плоть и некое подобие духа и для начала впилась мне
      в пятку вполне ощутимой занозой — откуда бы взяться занозе на полу,
      покрытом ковролином? Пока я ее выковыривал, яичница сгорела, а три яйца
      были последними на данный исторический период. Между прочим, о
      продолжительности этого периода я имел самые смутные представления. Говоря
      проще, денег не было и не предвиделось.
      Разумеется, троллейбус ушел из-под носа, а следующего пришлось ждать чуть
      ли не сорок минут, оказалось, какая-то поломка на линии. Кондуктор,
      молоденькая девочка, авторитетно объяснила все атмосферными явлениями. Я
      только усмехнулся. Хрень, повисшая где-то в районе правого плеча,
      невидимая, но осязаемая, ржала в голос и я ее понимал. В такое утро
      разжиться таким роскошным титулом!
      Говорите что хотите, но просто так это все закончится не могло.
      Я стоял на задней площадке и надеялся в тряпочку, что потерял деньги, и
      сейчас девочка-кондуктор организует мне привод в 34 отделение милиции,
      знакомое и насквозь родное, Филиппыч нарисует очередной протокол -
      безграмотный но занимательный, и, заплатив штраф пойду я, солнцем палимый,
      куда-нибудь к едрене-фене, потому что на работу уже будет поздно, а домой
      — еще рано. Но видно прицепившаяся ко мне тварь была не настроена обойтись
      "малой кровью"...
      — Всем оставаться на местах, это ограбление!
      Я стряхнул полудрему и во все глаза уставился на субъекта, выросшего в
      проходе.
      Он держал в правой руке короткоствольный автомат, не слишком хорошо
      разбираюсь в таких вещах, но, по-моему, "Узи", а левой цеплялся за
      поручень, как любой нормальный пассажир. Троллейбус, между тем, совершенно
      спокойно выруливал с Серегина на Машинистов, а пассажиры, в состоянии
      "прибабаха" различной тяжести таращились друг на друга и на субъекта с
      автоматом. Между прочим, одет он был в белые шорты, майку ядовито-зеленого
      цвета с надписью "NBA" и тапочки без задников, сложение имел субтильное а
      рожу малость безумную, но вполне славянскую.
      — Ты, — резко позвал он кого-то, кого я не видел, — быстро собери
      кошельки.
      С переднего сидения поднялась девчонка… белобрысая, бесцветная как
      шнурок. "Прибабах" развивался. Главное, никто не мог понять, в чем,
      собственно, прикол. Мы — валютный поезд "Лев Толстой" (Москва-Хельсинки),
      салон первого класса в каком-нибудь Восточном экспрессе, или мы-таки
      нормальный городской троллейбус следующий по маршруту Медведка — завод
      топливной аппаратуры? Что с нас можно взять кроме анализов?
      Девица приблизилась ко мне и я с удовольствием вывернул все карманы, какие
      были. На тот момент мне, как пролетарию, было совершенно нечего терять, а
      потому испытал я здоровое пролетарское злорадство, опустив в соломенную
      шляпку белобрысой горсть десятикопеечных монет. Ей было по-фигу, и вообще,
      девочка, по-моему, была не на шутку перепугана. Странно, с чего бы это
      вдруг? Но спустя мгновение меня осенило — никто из присутствующих не в
      курсе, что хрень прицепилась ко мне, и все неприятности, имеющие место и
      могущие произойти в дальнейшем, огребу исключительно я — Марк Венгров,
      двадцати четырех лет от рождества, своего собственного, а не Христова,
      верстальщик городской типографии, обаятельный везунчик который, черт
      возьми, всегда был твердо уверен, что когда-нибудь придется расплачиваться
      за свое фантастическое везение.
      В этот момент что-то произошло. Толстый мужчина, не желающий расставаться
      со всем, что нажито непосильным трудом, попытался было выбить стекло
      локтем — идиот. Операция по возвращению подвижности локтевому суставу
      наверняка обошлась бы ему дороже, чем все, что у него на данный момент
      было… Или нет?
      Толстяк дернулся, автомат дернулся следом, грабителя развернуло как
      флюгер, а потом он сложился пополам и попытался укусить себя за голое
      колено… ну, мне так показалось.
      Троллейбус тоже дернулся, скрипнул рессорами и встал посреди проспекта -
      мимо мчались легковушки, водитель торопливо покинул салон и замахал рукой,
      белобрысая стояла в проходе со своей шляпой не зная, что теперь делать. А
      дядечка лежал себе в проходе, обняв автомат как невесту, тихий такой,
      бледный. В обморок от жары упал?
      И оказался я, как и предвидел, в ментовке. Только не в родном 34, а в 48
      отделении и не в качестве автобусного зайца, а в качестве свидетеля по
      делу о попытке ограбления, а, впрочем, не один ли пень? Протокол
      составили, он был безграмотный, но забавный. Двойник Филиппыча отнесся к
      сообщенным мной "сведениям", носившим ярко-выраженный оттенок идиотизма, с
      полным доверием, как к учебнику математики, аккуратно все записал, сделав
      всего четыре ошибки в трудном слове "бесчувственный", списал паспортные
      данные и отпустил меня с миром.
      На работу идти было уже поздно, а домой еще рано. Ясновидец я, что
      поделаешь.
      Выбравшись наружу я тормознул у входа, облокотился на перильца и попытался
      осмыслить произошедшее "с точки зрения банальной эрудиции". Не
      осмысливалось. Да и вообще не думалось. Хрень — что с нее возьмешь.
      Девчонка в черной майке на узких веревочках и, соответственно, без
      лифчика, вышла следом. Ни слова не говоря приткнулась к тем же перилам,
      скрестив ноги и уставясь куда-то в синюю даль. Помимо майке на ней были
      короткие шорты, так что было на что посмотреть. Ну я и смотрел — кто я
      такой, чтобы отказываться от бесплатного. Да, еще сумка у нее сбоку
      болталась на ремешке.
      — Угостишь сигареткой? — вдруг спросила она не поворачиваясь. Я пошарил по
      карманам, отрыл пачку "союза". Она протянула руку и я вложил в нее
      сигарету. Девчонка по-прежнему не оборачивалась, ловила в небе никому
      кроме нее невидимые вафли. Чтобы не торчать как шестикрылый серафим
      посреди колхозного поля, я тоже закурил. И спросил, просто чтобы начать
      разговор:
      — Тебя из троллейбуса загребли? Что-то я тебя там не видел.
      — Я у окна сидела, — ответила девчонка и, наконец, повернулась. Не совсем.
      Так, слегка. С лицом, как и с ногами, у нее был полный порядок.
      — Идиот, — высказался я, — в жизни такого прикола не видел. Наширялся
      что-ли?
      — Да нет, — вздохнула она, — не идиот. Хотя… идиот, конечно, что уж там
      говорить. Разве так разрывают круг?
      — В смысле? — уточнился я.
      — А нет в этом никакого смысла, — хмыкнула она, затушила сигарету о
      перила, аккуратно спрятала хабарик в сумочку, чем удивила меня безмерно и,
      сделав неопределенный жест рукой, отлипла от перил.
      — Постой, — я шагнул следом, — почему он не идиот? Пока меня не было там
      что-то выяснилось? По поводу этого парня?
      Она меня как бы не услышала и пошла вперед, причем как-то так пошла что я
      сразу въехал — догонять бесполезно, ни фига она мне не скажет.
      Жутко обидно было, между прочим. И не из-за сигареты, плевать я хотел на
      сигарету… Просто… Да что тут объяснять, и так все ясно.
      Словом, собрался я с силами, отклеился от стеночки и побрел себе тихонечко
      домой. Пешочком. Правда сполпути опамятовал. Двенадцать километров — не
      кот пописал! Сел, в общем, как белый человек в траллик и безо всяких
      приключений добрался до вокзала. А там и до моего дома кое-как доковылял.
      Если последовательно переставлять сначала правую ногу, потом левую, потом
      опять правую — еще и не туда можно добраться. Некоторые до Камчатки,
      говорят, доходили. Жаль, что я живу не на Камчатке...
      Дом, кстати ко всему прочему, слишком сильно сказано. Никаких самых
      элементарных удобств. Ни модема, ни "лентяйки", ни мусоропровода из кухни,
      не говоря уже о такой необходимой вещи как джакузи — гарлем, одним словом.
 
      Я открыл дверь ключом, совершенно обычно открыл. Шагнул за порог… И все.
      Что-то темное размером с луну надвинулось на меня откуда-то сбоку и
      прижало к морде лица что-то белое и вонючее. Видимо, темное знало что
      делало, потому что отключился я мгновенно и очень качественно. Совершенно
      ничего не ощущал. Последняя моя мысль (если кого-то интересует такая
      фигня) была о том, что клятое утро таки сработало, так что факт моего
      ясновидения отныне можно было считать доказанным.
 
      Когда я пришел в себя, вначале мне показалось, что на улице ночь. Но
      потом, оглядевшись, я сообразил что окна задернуты плотными черными
      шторами — светомаскировка, блин, как в войну, верхний свет вырублен и
      освещается небольшое помещение только монитором. Перед компом торчали две
      башки: одна со стрижкой, другая с хвостиком — но обе мужские, что
      характерно. А я, что опять-таки характерно, был схвачен наручниками.
      Правда спереди себя. Все "хорошие парни" во всех боевиках такое положение
      называли "дело в шляпе". Теперь нужно было только найти канцелярскую
      скрепку, освободится от браслетов, перестрелять охрану (пальцем?) и с
      помощью бомбы, изготовленной из подсолнечного масла нерафинированного,
      зубной пасты и гуталина взорвать логово бандитов на хрен.
      Проблема была за малым — не было у меня скрепки канцелярской.
      Между прочим, башки прилипшие к монитору вовсе не изучали какое-нибудь
      секретное досье и не разбирались в супернавороченной схеме новейшего
      оружия. Все проще: они бегали по каким-то коридорам со связками гранат и
      пытались замочить друг друга с упорством, достойным лучшего применения.
      Спрашивается — на фига меня сюда приволокли, да еще таким, я бы сказал,
      освященным временем и канонизированным в литературе способом, усыпив
      хлороформом.
      Я не был принцем в изгнании. Не был даже захудалым бунтующим сыном
      какого-нибудь авторитета. Если уж на то пошло, у меня вообще всегда были
      прекрасные отношения с предками. Они не лезли в мои дела, я не напрягался
      по поводу их существования — вот и все! Я не был ученым, близким к
      открытию. Честно говоря, я не был даже ученым, далеким от открытия.
      Обыкновенный нищий студент-заочник, чьего заработка с натягом хватало на
      съем и ксерокс.
      Рассуждая объективно, взять с меня было абсолютно нечего.
      Из чего я сделал совершенно логичный вывод — значит взять хотят с кого-то
      другого, а я попал под раздачу по ошибке.
      Но это совсем не значило, что когда они во всем разберутся, то отпустят
      меня восвояси и еще пирожков на дорогу дадут; скорее закатают под асфальт
      и забудут в каком месте.
      То есть выход у меня был только один — сделать вид, что эти ребята попали
      по адресу, а тем временем ухитриться родить какой-нибудь план спасения
      своей задницы.
      Комп пискнул и завис.
      Ребята высказались по этому поводу нецензурно, но "вилку" делать не стали.
      Вместо этого они дружно встали, не глядя друг на друга, почти синхронно
      сняли штаны, потом плавки… Вывернули их наизнанку и проделали всю
      операцию в обратном порядке.
      Я следил за ними с интересом и некоторым опасением — парни явно были
      психами, но, похоже, неопасными.
      В этот момент комп вдруг сам по себе очнулся и сладкая парочка вновь
      умерла для мира.
      Меня они, типа, не замечали.
      Внезапно в дверь постучали и, похоже, условным стуком. Впрочем, может у
      стучавшего была такая манера барабанить. Не суть. Башка с хвостиком отлип
      от игрушки и вышел в прихожую. Через некоторое время он вернулся. С ним
      была симпатичная блондинка в обтягивающих джинсах и такой специальной
      футболке "мечта извращенца". Футболка была зеленой, а девчонка мне
      понравилась.
      Впрочем, без взаимности. Похоже, она вообще не заметила, что в углу
      валяется какой-то скованный наручниками парень. Может, это был для нее
      привычный предмет мебели? Куда же я тогда, черт возьми, попал?
      — В самом деле прогресс есть? — спросила она, положив руку на плечо
      стриженому и нависая над монитором, — или прикалываетесь?
      Между прочим, я бы не возражал, если бы она еще некоторое время так
      повисела. С моего места открывался неплохой вид.
      — Штаны сработали, — доложил "хвостатый".
      — Совпадение, — пренебрежительно фыркнула она.
      — Два раза подряд? — возмутился стриженый.
      — Два — не пять, — отмахнулась она и мазнула по мне взглядом, — а это что?
      Решили человеческую жертву попробовать? По-моему, это еще глупее, чем ваши
      штаны.
      И тут меня пробило на хи-хи. Ничего удивительного, если разобраться. Когда
      на повороте вынос прицепа превышает установленные нормы, запросто может
      случиться катастрофа.
      Ржал я долго и со вкусом.
      Они ждали терпеливо и с пониманием.
      Наконец я почувствовал, что могу заткнуться без ущерба для здоровья.
      — Меня зовут Сван, — сказал "хвостатый", — его — Морган. Она — Ализеа.
      — И что дальше? — спросил я не потому, что хотел выпендриться, а потому
      что действительно стало любопытно.
      — Ты знаешь Кристину Саронскую, — хвостатый сказал это утвердительно, не
      сомневаясь, что так оно и есть.
      Я хотел, было, удивиться, но вовремя вспомнил, что собирался косить под
      нужного им парня, сделал протокольное лицо и процедил сквозь зубы:
      — Предположим. Дальше что?
      Девчонка стрельнула глазами в хвостатого со стриженым и, буквально,
      приварилась ко мне, даже брякнулась на пол рядом — я думал, джинсы
      треснут, ни фига, выдержали. Американские, наверно. "Джордаш".
      — Ты, действительно, знаешь Кристину? Ты с ней работаешь? И что? Это
      возможно?.. Ей и в самом деле удалось?..
      Я не успел уточниться, хвостатый легонько дернул ее за ухо и буркнул:
      — Ализеа, сохраняй достоинство. Если парень в курсе, он ничего не скажет.
      Во всяком случае, пока с ним как следует не поработали.
      — Ты кретин, Сван! — рявкнула блондинка. У нее оказался бешеный
      темперамент — а по виду не скажешь! — Если Кристина добилась успеха, ты
      ничего с ним не сделаешь. А если нет — он тебе ничем не поможет.
      — По крайней мере мы будем точно знать, добилась или нет, — рассудительно
      заметил стриженый.
      — Кретины, — повторила блондинка чуть менее уверено. — Если у Кристины
      получилось, она вывернет эту ситуацию наизнанку как мешок и вы никогда не
      поймете, что случилось на самом деле.
      — Не преувеличивай, — отозвался хвостатый, но в его голосе уверенности
      тоже поубавилось.
      Неожиданно комп снова завис.
      Трое оглянулись, мгновенно позабыв обо мне.
      — Ну? — сказала Ализеа, — момент истины!
      — Да без проблем, — буркнул хвостатый и они снова начали снимать штаны.
      Блондинка смотрела на них с хорошо сделанным презрением на симпатичном
      лице, но несколько раз нервно облизала губы. И смотрела при этом, что
      характерно, не на то, на что вы подумали, а на компьютер.
      Не знаю, чего они все ждали, а только не дождались ничего. "Сделанное"
      презрение Ализеи сменилось настоящим.
      — Кретины, — пришла она к окончательному выводу, — я с вами просто теряю
      время!
      Развернулась и вышла, хлопнув дверью.
      — Может быть это срабатывает только если наизнанку вывернуть? — спросил
      Сван.
      Парни переглянулись, покосились на дверь и снова принялись снимать штаны.
      Я закрыл глаза — все это становилось скучным. В основном, потому что я
      ничего не понимал.
 
      Второе по-счету похищение состоялось на третьи по-счету сутки, когда
      произошло много чего любопытного, но об этом после.
      Сван и Морган, впервые за эти дни, куда-то свалили вместе. Я сидел на
      диване и скучал, пытаясь снять наручники. Это можно было проделать при
      помощи мыла, но оно было в ванной, а меня туда не пускала труба парового
      отопления — с фантазией у ребят были проблемы. А так, в целом, они мне
      даже нравились. Ничего — парни. Убежденные. Когда я вам расскажу, в чем
      они были убеждены, вы со стульев попадаете...
      В общем, щелкнул замок и в квартире появилась свежая как весенний ветер и
      такая же симпатичная Ализеа.
      Она не стала терять времени на приветствия, просто достала из кармана
      джинсов ключ и освободила меня от наручников. Вернее, от батареи. Джинсы
      на ней были те же, что меня, определенным образом, порадовало, а футболка
      другая, что, скажем так, не огорчило, потому что у нее только цвет был
      другой — белый, а модель та же.
      — Пойдем со мной, — скомандовала она.
      — О.кей, — отреагировал я, — а куда?
      — Тебе здесь нравиться? — спросила Ализеа.
      — Да, но ты — больше, — ответил я, абсолютно искренне.
      — Кретин, — сказала Ализеа. Видимо, это было ее любимое слово. Я не
      обиделся. Я вообще на девушек в таких футболках не обижаюсь. Сил не
      хватает еще и обижаться, ко всему прочему.
      — Не вздумай сбежать, — предостерегла она, достала из белого кожаного
      рюкзачка пистолет и покрутила у меня перед носом.
      — Газовый? — спросил я.
      Вместо ответа она презрительно фыркнула и, не глядя, выпалила куда-то в
      сторону.
      Если бы "куда-то"! Монитор, который ребята не выключали вовсе, брызнул во
      все стороны осколками пластмассы и мелких деталек. Холодильник в прихожей
      что-то протестующе буркнул и заткнулся. Похоже, потерял сознанье.
      — Опаньки! — отреагировал я, — сейчас сюда быстренько все соседи сбегутся.
      — Никто не сбежится, все на дачах, — вполне логично возразила Ализеа и
      махнула пистолетом. Я понял это как приглашение.
      Она несла оружие, прикрывая его рюкзачком. Ее умение стрелять наводило на
      определенные мысли. Да и вообще, сама Ализеа наводила на мысли. И не
      только на эротические.
      Такси она остановила сразу. Оказавшись на заднем сидении рядом со мной она
      назвала адрес: где-то на Перекопе. То есть если не на самих чертовых
      куличках, то в двух суворовских переходах от них. Пистолет уютно устроился
      на коленях. Похоже, она совсем не боялась, что водитель заметит его в
      зеркало заднего вида. Но зато жутко боялась, что я на полном ходу
      попытаюсь открыть дверцу машины и выпрыгнуть на асфальт, под колеса
      личного и муниципального транспорта. Приятно, черт возьми, когда красивая
      женщина боится тебя потерять. Однако, кем она меня считает? Чаком
      Норрисом? Агентом Нобилем?
      — Проходи, располагайся. Чувствуй себя как дома, — белый рюкзачок полетел
      в угол, Ализеа вытащила из ящика стола кусачки и первым делом выкусила
      напрочь телефонную розетку. И, распахнув форточку, выкинула в окно.
      Видимо, в ней вообще преобладало духовное начало над материальным.
      — Голодный? Сейчас я сделаю яичницу с беконом и сварю кофе.
      — А побриться у тебя можно? — спросил я.
      — Только тем станком, которым я ноги брею. Не побрезгуешь?
      — Уверен, ты их сначала моешь, — ответил я и, методом научного тыка,
      обнаружив дверь в ванную занялся неотложным делом. Борода, она, может сама
      по себе дело и хорошее, и для маскировки, опять же… Но когда морда лица
      чешется, трудно воспринимать жизнь с оптимизмом.
      — И что? — спросил я, когда кофе был выпит, яичница съедена и кухня
      покинута в пользу маленькой не то спальни, не то зала: два кресла, тахта,
      телевизор и, на отдельном столике, компьютер — это была самая большая, она
      же единственная комната. Что, опять-таки, наводило на мысли. — Тоже
      веревками свяжешь? Или к батарее пристегнешь?
      Ализеа смерила меня долгим взглядом и мотнула светлой стрижкой.
      — Не-а, — протянула она. — Я тебя на другую цепь посажу.
      И через голову стащила с себя майку.
      А почему бы нет, подумал я. С работы меня наверняка уволили...
      В сумерках, когда прекрасная дама спала, великодушно уступив мне почти все
      одеяло, я аккуратно вылез из под ее руки и не одеваясь, чтобы не разбудить
      хозяйку, прокрался к компьютеру. Он висел в режиме ожидания. Я вывалился в
      "нортон", желая слегонца оглядеться, что тут и как. Тут было все на свете,
      и настолько до фига, что даже бездонный винчак трещал по всем швам. Причем
      никаких тебе: "Рецепты", "Телефоны", "Мой дневник". Сплошные аббревиатуры.
      И дикие какие-то. Как вам например такое сочетаньице: ХЭПСС 4553! Маразм
      крепчал, шизуха косила наши ряды. Ее личный каталог я все-таки опознал,
      хотя это оказалось нелегким делом. По паспорту Ализеа была Тоней — никогда
      бы не подумал! Но он был закрыт паролем. Я попытался с разгону повторить
      знаменитый подвиг Арсена Люпена перед сейфом с брильянтами: набрал
      "Ализеа", потом "Антонина", потом то же самое латиницей… Упрямый ящик не
      желал колоться, а потом и вовсе отмочил штуку, которой я от него не ожидал
      — динамики хрюкнули и жалобно запели: "Стал Ваня лазить в папину кассу,
      стал безобразить, красть денег массу..."
      Я оглянулся. Прекрасная дама сидела на постели и с интересом смотрела на
      меня. При этом не была ни обижена, ни зла.
      — Он после двух неудачных попыток тревогу поднимает, — объяснила она.
      Глаза у нее в темноте светились, как у кошки, честное слово!
      Она встала, и, даже для приличия не обернувшись простынью, подошла ко мне.
      Села на полу, рядом со стулом, обняв меня рукой за брюшной пресс… И
      мурлыкнула:
      — Расскажи о Кристине.
      — Киска, я ничего не знаю ни о какой Кристине, если ты имеешь в виду не
      Орбакайте.
      — Не будь кретином. Ты знаешь, что живым отсюда все равно не уйдешь. Так
      зачем ломаться?
      Мне стало как-то двойственно. Определенно хорошо снизу, где так
      непосредственно, по-приятельски, расположилась ее мягкая лапка, и,
      определенно, хреново где-то в области сердца, которое, повисев на вздохе
      секунды полторы, ухнуло в пятки.
 
      Нуфрик жил в районе Нефтестроя, если раненько по-утру, часов в шесть,
      выйти из его дома на большую дорогу и застопить что-нибудь подходящее, в
      десять можно быть уже в Москве. Поэтому в Москве Нуфрик был своим
      человеком. Хотя, конечно, не поэтому.
      Мы познакомились три года назад, когда я верстал документальную книжку о
      Нуфирике. Не скажу, что она стала бестселлером. Суть была в следующем:
      Нуфрик болтался на лоне природы в Нижне-Свирском заповеднике, отыгрывал
      там лесничего или что-то в этом роде. Прикатила веселая компания на двух
      джипах, с водкой и девушками легкого поведения, и попыталась слегонца
      испортить родную природу путем применения взрывчатых веществ в больших
      дозах. Нуфрик сделал им замечание, и был немедленно командирован на
      всероссийский оздоровительный курорт из трех букв. Парни были воспитаны на
      отечественной киноклассике и фигуру лесничего представляли не иначе как по
      фильму "Не стреляйте в белых лебедей".
      Все дальнейшее в протоколе суда описано гораздо детальнее, чем в
      приснопамятной книжице, но все-равно как-то непонятно...
      Девицы легкого поведения выбрались на дорогу после трех суток сидения по
      шейку в болоте, взяли паспорта и направились прямым ходом в Толгу, в
      женский монастырь. А все остальное: бандиты, джипы, водка и взрывчатые
      вещества в больших дозах — так и не нашлось. Наверное по этому Нуфрика в
      конце концов оправдали.
      Сам он, между прочим, походил вовсе не на Жан-Клода Ван-Дамма, уж скорее
      на персонажа комедии "Один дома".
      Я ввалился к нему в четыре часа утра — он не спал, не знаю "уже" или
      "еще", все распорядки, в том числе нормальная смена дня и ночи Нуфрику
      были совершенно по пиле.
      Он, в шортах и очках, по-своему обыкновению что-то жевал типа чипсов и в
      чем-то ковырялся типа телевизора. Я сунул ему винчак, скрученный у Ализеи,
      и только потом разулся и поздоровался.
      — Да, кстати, можно я у тебя зависну на пару дней? Но только так, чтобы
      нигде не отсвечивать...
      Нуфрику никогда и ничего не нужно было долго объяснять, IQ — 190, не
      хухры-мухры...
      — Кто они? — спросил Нуфрик, начиняя чудо техники принесенной мной бомбой
      замедленного действия.
      — Две классные дивчины и два идиота. Может их больше, не знаю. Сван,
      Морган, Ализеа и Кристина Саронская...
      — Никого не знаю, — сказал Нуфрик, — но это еще ни о чем не говорит. И что
      они от тебя хотят?
      — Не поверишь, — я плюхнулся в кресло и открыл пиво зубами, — хотят, чтобы
      я научил их проходить сквозь стены.
      — Так научил бы, — хмыкнул Нуфрик, — жалко что-ли?
      На ковыряния с паролями Нуфрик никогда не разменивался, просто сделал
      какую-то хитрую штуку, и отменил все пароли вообще, поменяв на свои
      собственные — для удобства — цифровые 0123...
      Экран развернулся в трехмерность. И я увидел лицо — одухотворенное и
      смутно знакомое. В халате, до хруста белом, со строгой прической — я
      только спустя несколько секунд, да и то с трудом, не веря себе, опознал
      девчонку из траллика. Да какая она, к дьяволу, девчонка, ей лет тридцать,
      а то и все тридцать пять. Она сделала приглашающий жест рукой и я
      вывалился из этого мира к черту, к дьяволу, в виртуальную реальность, в
      открытый космос...
      Нуфрик опомнился первым. То, что он опомнился, было ясно из вопроса,
      который он мне задал, почесывая стриженную "под ежика" макушку двумя
      растопыренными пальцами:
      — Это девица, Ализеа… В каком состоянии ты ее оставил.
      — Прикрутил полотенцами к батарее. Думаю, минут через пять она
      освободилась, девка шустрая.
      — Значит у нас пока есть время, — решил Нуфрик, — часа полтора, может быть
      даже два.
      — На что? — натурально не понял я.
      — Чтобы научится проходить сквозь стены, разумеется, — невозмутимо ответил
      Нуфрик. Выражение его продолговатой физиономии было самым что ни на есть
      серьезным.
      — А ты уверен, что нам хватит двух часов? — неуклюже съязвил я.
      — Если мы не успеем, то умение проходить сквозь стены перестанет быть
      чисто академической проблемой, — сказал Нуфрик и достал из холодильника
      две банки пива и "маленькую" — держи.
      Я повертел в руках посуду.
      — И… что я с этим должен делать?
      — Ужираться до потери самоконтроля. Самое главное в мозговом штурме — как
      следует смазать колесики, а то скрипеть будут, а это отвлекает, -
      "разъяснил" он, — раскрепощенности ума можно достичь разными способами,
      при помощи дзэна, например… Но за оставшееся время тебе дзэн не постичь,
      кроме того, это все-таки не наш путь… Ты действуй, слушать можно
      параллельно, — сказал он, заметив паузу. .
      — А ты?
      — Непременно, — улыбнулся Нуфрик.
      — Твои методы — это что-то, — уважительно сказал я и принялся
      "раскрепощаться". А что еще мне оставалось делать?
 
     … Спустя полчаса мы были еще в сознании, хотя я приложил все мыслимые
      усилия, чтобы избавиться от порядком тяготившего меня продукта эволюции.
      Нуфрик не отставал. Глаза его, обычно светло серые и абсолютно
      невыразительные за пластиковыми стеклами очков, разгорелись каким-то
      неземным светом. Был бы девушкой — влюбился бы, честное слово. Да я и так
      был несколько не в себе — вздумай сейчас Нуфрик предложить смотаться за
      добавкой в соседнюю квартиру, не открывая дверей, прямо сквозь стенку, я,
      наверное, сначала с энтузиазмом попробовал бы. Потом — попробовал еще раз.
      И только псле этого набил бы Нуфрику морду. Но Нуфрик не торопился
      переходить от теории к практике. Как я потом сообразил, это была
      составная, и очень важная часть его "метода".
      — Дэвид Копперфильд, — говорил он, помогая себе стаканом, зажатым в
      пятерне, — чудо конца прошлого тысячелетия...
      — Ерунда, — я мотал головой, не соглашаясь, потому что внутреннее чутье
      подсказывало — именно этого Нуфрик от меня и ждал, — Фокус-покус. Ловкость
      рук.
      — Но он проходил сквозь стены? Тысячи людей это видели.
      — Массовый гипноз, — упорствовал в ереси я.
      — Хорошо. В чем, по-твоему, заключался гипноз?
      — Массе людей внушалось, что Копперфильд проходит сквозь стенку, что тут
      непонятного...
      — Каким образом внушалось? — занудствовал Нуфрик
      — Ну… внушалось, что он уходит. А потом появляется. С другой стороны.
      — Замечательно, — глумливо соглашался Нуфрик, — строго научно и офигенно
      популярно.
      — Глаз — очень медленный анализатор, — выдавал я, напрягая свой интеллект.
      — Вот! — Нуфрик салютовал стаканом и неизвестно от чего довольно щурился.
      Глаза его тлели кошачьим светом.
     … Час спустя мы все еще были вменяемы.
      — Физика, — пытался втолковать я, — Молекулярная структура, — и "на
      пальцах" изображал эту самую структуру. Получалось нечто среднее между
      платочком "в горошек" и синхрофазотроном в представлении пятиклассника, -
      Стена состоит из молекул. Человек состоит из молекул. Они проходят...
      Просачиваются друг в друга...
      — Диффузия, — фыркал Нуфрик. Видимо, издевался. Но мне было уже по
      барабану.
      — А потом р-р-аз… И с другой стороны.
      — Р-р-раз, — скалился Нуфрик, пытаясь протиснуть молекулярную структуру
      пальца сквозь молекулярную структуру стакана. Я с легким недоумением
      констатировал — ни фига не получалось!
      — Ты лучше скажи, зачем они штаны снимали...
      — А, это как раз просто. Ты же Кристину слышал? Одно действие вполне
      заменяет другое.
      — Любое одно — любое другое? Чушь собачья. "Вилка" помогает потому, что
      провода… Электронный сигнал...
      — А вот скажи, почему если икаешь, можно воды выпить, а можно испугаться -
      и все равно поможет?
      — Альтернативные пути, — туманно выражался я, разводя руками, в одной из
      которых все еще был стакан. Заметив, что он пуст, Нуфрик делал строгое
      лицо и кивал на холодильник. Запасы его казались неисчерпаемыми, как
      запасы воды в мировом океане.
     … — Иллюзия, — разрубая неизвестно почему сгустившийся воздух крепкой
      ладонью вещал Нуфрик часа полтора спустя после начала оргии.
      — Где? — озирался я.
      — Везде, — исчерпывающе объяснял Нуфрик, но потом все-таки снисходил до
      уточнения, — В мозгу у тебя, вот где. Все — иллюзия. И стенка — иллюзия.
      Убери ее из мозгов и иди куда вздумается.
      — Так иди, — издевательски предлагал я, демонстрируя стакан и палец,
      правда по отдельности, от чего одна составляющая напоминала
      англо-американский матерный жест, — Вот прямо сейчас и попробуй.
      — Рано, — мотал головой Нуфрик, причем мотания изменяли амплитуду
      колебания, но не направление. В холодильнике еще было, и Нуфрик, без
      сомнения, считал такое положение дел вопиющим безобразием.
     … — Экзис… зис… теа… лизм, — бормотал он два часа спустя. Было
      непонятно, то ли это — продолжение дискуссии, то ли просто тест на степень
      опьянение, вроде прохода по одной половице. Я был почти без сознания.
      Поэтому когда в комнате бесшумно появились какие-то люди, обозрели все
      вокруг и принялись ковыряться в компьютере, а потом разыскивать веревки, я
      глупо обрадовался и, тыча в них пальцем, заржал как лось, пытаясь
      растормошить некстати отрубившегося Нуфрика:
      — Во! Гляди! Прошли сквозь стену...
      Очнулся я в подвале, сухом и теплом. Вокруг были кирпичные стены, какая-то
      толстая труба и два знакомых придурка: Сван и Морган. В первый момент я
      почти обрадовался, но потом заметил, что связан по рукам и ногам, причем
      таким способом, что это наводило на размышления. Составив из них
      логическую цепочку я поднял глаза вверх — голова взорвалась дикой болью,
      захотелось сблевать, но потом расхотелось. Моя пылкая подружка готовилась
      пристрелить дюбель к потолку, стоя на стремянке. Вид у нее при этом был
      жутко сосредоточенный и решительный.
      Я поискал глазами Нуфрика. Его нигде не было. Зато Сван, морщась, баюкал
      правую руку, а Морган держал на затылке какую-то тряпочку и тихо
      постанывал сквозь мужественно стиснутые зубы.
      Я воспрял, как феникс.
      Раздался хлопок, визг, пистолет полетел вниз, а прекрасная дама едва
      удержалась на качающейся стремянке. С проворством кошки Ализеа слезла
      вниз, отряхнула маленькие, мягкие (как я отлично помнил) ладошки, встала
      передо мной, глаза ее щурились сосредоточенно и зло.
      — Ну, вот что, — решительно сказала она, — мне было с тобой хорошо,
      надеюсь, тебе со мной тоже. Но все это дерьмо, так же, как и твоя жизнь.
      Нам нужна информация. Ты знаешь, какая. Дай ее — останешься жив. Нет -
      будешь умирать долго и мучительно.
      — Страсти какие, — мотнул головой я. Похмелье после "ершика" столь
      мучительно, что ее слова казались не зловещей угрозой а, скорее, сладким
      обещанием.
      Но Ализеа не была настроена на дискуссию.
      — Приступайте, мальчики, — кивнула она головой.
      "Мальчики", отчетливо морщась, приступили, просунув один конец толстой
      веревки в только что прикрученную Ализеа скобу на потолке, а другой
      пропустив через мои связанные ноги. Для начала они решили подвесить меня к
      потолку вверх ногами. Не самое оригинальное решение, но, с другой стороны,
      дедовские способы иногда надежнее самых последних достижений науки и
      техники. Парни отошли в дальний угол подвальчика и под чутким руководством
      Ализеи "ухнули"… Мое тело дернулось и поползло по бетону. Но тут под
      потолком что-то хрустнуло, скоба дрогнула и вылетела на хрен.
      — !!! — сказал Морган и выразительно посмотрел на девушку.
      — Сам такой, — огрызнулась она, — я виновата, что никогда этим не
      занималась? Это не женское дело. Какого… вы, кретины, подставились
      пьяному придурку?
      История становилась чем дальше, тем более идиотской — я уже не знал,
      смеяться мне или рыдать в голос.
      А потом появилась Она! Именно так, с большой буквы. Иногда толстокожие
      кретины вроде меня высказываются о подобных женщинах непочтительно, но,
      как правило, это быстро проходит.
      На хвосте у Нее болтался Нуфрик, и рожа у него была несколько более
      обалделая, чем обычно. Излишне говорить, что дверь в подвал, где эти
      горе-сатрапы собрались меня "пытать" (правда, что-ли? Вот умора!)
      оставалась закрытой на внушающий трепет гаражный замок.
      На появление новых персонажей присутствующие отреагировали очень
      по-разному. Сван поморщился. Морган сделал попытку спрятаться в абсолютно
      голом углу, и ему почти удалось, что интересно.
      Ализеа повела себя как истовая католичка, узревшая явление святого: упала
      на колени и таким образом двинулась в сторону, где стояла Кристина:
      невероятно молодая, нечеловечески красивая, пронзительно мудрая и
      бесконечно снисходительная… Одета она была как и в прошлый раз довольно
      лекгомысленно и не по возрасту, но я был уже умный, и смотрел в глаза
      Кристины. А в глазах у нее была Сила и Тайна.
      — Это все? — спросила она, — или я еще чего-то не знаю?
      — В смысле? — Ализеа так удивилась, что мгновенно вывалилась из
      религиозного транса.
      — Прыжок с моста, скандал на вечере у мэра, захват троллейбуса, похищение
      человека, бомба в церкви Евангелистов-баптистов… Все, или что-нибудь
      еще?
      — Но ты сама говорила… Разорвать круг… Действия должны быть
      аллогичными… — Ализеа вскочила, словно подброшенная пружиной, — это же
      твои слова!
      — Аллогичным — не значит глупым, — Кристина вздохнула и… улыбнулась.-
      Тебе нужно погасить свет в этом подвале. Что ты сделаешь?
      На лице всех присутствующих, включая Нуфрика, отразилась напряженная
      работа мысли.
      — Начать с самого простого, — сказал он, — щелкнуть выключателем,
      вывернуть пробки, выкрутить лампочку, перерезать провод...
      Кристина одобрила резким кивком.
      — Может вот так, — сказала Ализеа, напряглась, словно намеревалась двигать
      горы и хлопнула в ладоши.
      — Аллогично, — кивнула Кристина, — но неестественно. Любое действие,
      совершаемое с определенной целью, является, в определенном смысле
      условностью. Ты заменяешь одну условность другой, вместо того, чтобы
      отказаться от условности вообще, и просто работать с материей. Смотри...
      Кристина повела плечами, выпрямилась, глубоко вздохнула и медленно,
      убийственно-плавно закрыла глаза.
      Стало темно, как в гробу.
      Ализеа сдавленно ахнула.
      Свет вспыхнул снова.
      — Действие должно быть абсолютно аллогичным, и абсолютно же естественным,
      — повторила Кристина Саронская, — иначе это просто игра в магию, а не сама
      магия...
      Была какая-то особая пикантность в том, чтобы любоваться на все эти
      запредельные фокусы, лежа на бетонном полу связанным, как рождественский
      гусь. Но когда Нуфрик таки освободил мое бренное тело, я не очень
      расстроился. "Похитители" рассосались под властным взглядом своей "гуру"
      (не знаю, как поставить это слово в женский род), мы остались втроем и Она
      опустилась около меня, сев на собственную подогнутую ступню. Я чуть не
      свел себя с ума, пытаясь поверить в то, что сидящей передо мной стройной,
      сильной девушке слегка за сорок. Но запись в компьютере, сделанная с ее
      собственных слов, не лгала.
      — Не удивляйся, — сказала она без улыбки, — это как раз нормально. Люди,
      разорвавшие круг, в определенном смысле, существуют вне времени. Я даже
      могу вернуть тебя в тот день, когда мои "ученики" повели себя несколько...
      неадекватно. Видишь ли, я позволила себе не вовремя расслабиться, и несу
      полную ответственность за все, что произошло с того момента, как я
      упустила контроль. Так что если хочешь...
      — Забавно, — сказал я, — такой незапланированный отпуск за чужой счет. Вы
      лучше скажите, как Нуфрик вас нашел?
      — Элементарно, — фыркнул он, — там же все было. В смысле, в компьютере. И
      мы с тобой до всего додумались. Теоретически. Любое действие является
      условностью. Чтобы отбросить условность и работать напрямую с материей,
      нужно "разорвать круг", то есть заменить условное действие естественным,
      но совершенно аллогичным.
      Слушая его Кристина с удовольствием кивала, ей было страшно приятно, что
      Нуфрик такой умный… После общения с этой троицей — ее можно было понять.
 
      — Ты что, хочешь сказать, что просто вышел в чисто поле и заорал:
      "Кри-и-сти-и-на-а!"? — фыркнул я.
      — Ты мыслишь в верном направлении, — кивнула Кристина и подарила мне такой
      же взгляд, как давеча Нуфрику. Блин. Ради этого можно было пройти не
      только сквозь стену, но сквозь огонь, воду, медные трубы и чертовы зубы,
      все вместе или по отдельности — без разницы.
      Но настоящей необходимости в этом не было — подвал оказался незаперт. Мы
      вышли в вечерний город, плывущий на волнах неоновой рекламы, и мощный
      световой поток автомобильных фар, разрезавший проспект Дмитрова пополам,
      вернул мне чувство реальности пугающе быстро. Я вдруг понял, что Кристина
      прощается, и у меня нет абсолютно никакой причины, чтобы задержать ее хотя
      бы на несколько минут. Черт. Это было больно. Вообще-то у меня нет
      привычки влюбляться, тем более в женщин старше себя. Но ради Кристины я
      бы, пожалуй, сменил привычку. Впрочем, она уже отдалилась, стремительно,
      как тогда, у ментовки, и я с ужаснувшей меня самого четкостью понял — не
      вернется и не обернется. И никогда больше я ее не увижу. Разве только
      выйду темной ночью в чисто поле и заору во весь голос:
      "Кри-исти-и-на-а!!!"
      — Нуфрик, а вы действительно прошли сквозь стену? — спросил я.
      — Ну, можно сказать и так. Сквозь дверь. Кристина сказала, что на первый
      раз можно воспользоваться чем-то привычным...
      — И что, любой так может?
      — Легко, — подтвердил Нуфрик. — Нужно только освободиться из плена
      сковывающих нас условностей. Раскрепоститься как следует… — я проследил
      за направлением его указующего перста и уперся взглядом в вывеску
      кафе-бара "Якорь": "Когда штормит — гребите к нам. Работаем до пяти
      утра!".
      — Я всегда говорил, что твои методы работы это нечто, — вздохнул я. — Ну
      ладно, веди, звезда ты моя путеводная. Только давай войдем как все
      нормальные люди. Вот выходить будем сквозь стекло.
      — Заметано, — кивнул Нуфрик.