Святая ведьма в эпоху водолея

ГЛАВА 1


Охотничье ружье у порога, пять патронов двенадцатого калибра в кармане брюк и… страх. С этого началось второе утро подряд. Шагая по скрипучим половицам родительского дома, я добрался до табурета у окна и сквозь небольшое, по краям зализанное морозом стекло привычно посмотрел на трассу. За окном завывала метель: она грубо закручивала снежные вихри, устремляя их на меня, из-за этого я с трудом различал изредка проезжавшие фуры, у легковых автомобилей вовсе виднелись только крыши. Обзор загораживала и снежная гряда вдоль обочины, она была навалена прошлым утром громадным снегоуборочным дизелем. В этом захолустье «Мерседес» бизнес – класса последней модели будет роскошью, его-то я узнаю из сотни по одной только крыше.
Этот дом был давно заброшен, как старик с клюкой, он стоял на окраине села, ссутулившись под тяжестью лет. Его построил еще мой дед, в нем прошло детство, омытое деревенской наивностью и душевным покоем. В год моего рождения в мирной деревне на свет появилось немало карапузов — будущих солдат, потом я узнал, что большинство моих сверстников навеки канули в Чечне. В четырнадцать лет родители, благословив, отправили меня в Свердловское Суворовское училище. Каждый год я приезжал в отпуск, пока дом совсем не опустел. О родителях сейчас напоминают лишь фото на стене и комоде, среди которых есть одна памятная фотография. На ней я в курсантских погонах, мой друг Егор и родители у стен Омского Общевойскового Командного военного училища. Егор, майор запаса, в ходе очередного сокращения оказался ненужным Министерству Обороны, но он быстро нашел себя в криминальной среде, которая, после ряда неудач с попыткой найти достойную работу, распахнула перед ним объятия. Мы не виделись почти год, предстоящая встреча по телефону обговорена три дня назад. Он обещал помочь. Не хотелось втягивать его в свою историю, но кроме Егора, как оказалось, мне не к кому обратиться.
Затушив очередную сигарету в кружке с недопитым чаем, я мысленно разозлился на эту новую привычку, но, считая жилище временным, не старался изменить быт. Вдыхая противный дым дешевых сигарет, облегчающих тягу к никотину, я со страхом стал вспоминать события недельной давности, когда впервые встретился с Дмитрием Степановичем Борашем. Именно с этого старика, имевшего вид преуспевающего бизнесмена, и его многообещающих слов, все и началось.
Наша встреча состоялась на работе. После увольнения в запас я приобрел самую востребованную на тот момент профессию охранника. Это случилось в 2009 году, когда внезапно на улицах оказались тысячи мужчин уволенных в связи с сокращением Вооруженных Сил.
Сидя за столом у центрального входа краевого клинико-диагностического центра, я лениво разглядывал мониторы с видеонаблюдением, как вдруг услышал хриплый и очень вежливый старческий голос:
— Молодой человек, у вас работает Боровик Евгений Свиридович?
Это был я. Вопрос немного ошарашил, поскольку подозрительный, с ног до головы упакованный, подтянутый и бравый, словно солдат на параде, старик мне был не знаком. Его квадратное лицо, впалые щеки и маленькие, спрятавшиеся в норки глаза, делали его суровым и даже бессердечным человеком. На нем была черная шляпа c продольной вмятиной и узкими немного загнутыми полями, из-под которых виднелись ухоженные седые волосы. Гардероб незнакомца был стандартен, но для суровой зимы, как говорится, не по погоде: строгие брюки, пиджак и галстук с атласным блеском. Обычный набор верхней одежды смотрелся шикарно, такое можно приобрести лишь в магазинах для избранных богом людей, способных сказочно зарабатывать и бессчетно тратить. Не обращая внимания на внутренний голос, предупреждающий не сознаваться, я привстал и уточнил:
— Мы знакомы?
— Нет. А меня зовут Дмитрий Степанович Бораш.
Представившись, старик кивнул массивным подбородком в сторону входной двери, тем самым предлагая отойти подальше от прилипших к посту охраны двух молоденьких медсестер. Я вышел из-за стола, хотел было начать объяснять, что не имею права покидать пост, но он протянул мне глянцевый прямоугольник и объяснял:
-Это визитка, там номер мобильного телефона и адрес. Найдешь меня завтра. И не забудь взять паспорт. Мои люди не ошибаются, но все-таки я хочу быть уверен, что ты именно тот человек, который мне нужен, а паспорту в этой стране я верю. Не хочу, что бы вышло, как в картине Репина «Приплыли».
Слова незнакомца звучали в приказном тоне, без нотки сомнения в том, что я выполню все именно так, как он сказал. Его уверенность и тон вызвали во мне внутренний протест. Я хотел возмутиться, но старик, почувствовав это, резким жестом руки, как это делают при дрессировке собак, остановил мой так и не вылившийся всплеск эмоций.
— Молчи. Просто слушай, – спокойно продолжил он. — Твой дед Боровик Илья Федорович спас мне жизнь осенью 1945 года, за это я обязан ему.
Старик неожиданно засомневался, рассматривая меня, мышцы его лица напряглись, сморщив и без того дряблую, морщинистую кожу. Несколько секунд мы, изучая, смотрели друг на друга. Он рассматривал меня, будто невиданную зверушку в зоопарке, выловленную только что в дикой природе и удивляющуюся всему происходящему.
— Ты совсем не похож на него, — продолжил старик. – Мне, конечно, известно, что дед давно отдал душу богу. Позволь теперь тебе, как внуку Ильи, выразить свое признание и помочь.
Мне захотелось все уточнить, расспросить, но далее последовало: «Давай встретимся, ты не пожалеешь». Это предложение сильно обнадеживало в моем нынешнем критическом финансовом положении. Я замер и задумался, ведь речь шла, на мой взгляд, о приличной сумме денег.
Бораш трижды хлопнул меня по плечу и, не теряя осанки, прихрамывая на правую ногу, направился к выходу. Любопытство раздирало меня, можно было догнать старика, или остановить, однако я будто боялся этим спугнуть удачу.
Знать бы тогда, чем это все может обернуться, то непременно поддался бы инстинкту самосохранения и не поехал бы на следующий день по адресу, выбитому на визитке.
Теперь механизм запущен, меня ищут амбалы с пушками, чтобы убить, а я прячусь в деревне, где, как мне показалось, наиболее безопасно. Я вновь закурил, не отрывая взгляда от трассы. Мысли, словно клуб сигаретного дыма, стремящийся через форточку на улицу, вновь перенесли меня в недавнее прошлое.
Несмотря на почти пустые карманы, надо было как-то соответствовать новому уровню. Ведь я без пяти минут миллиардер, поэтому ранним морозным утром по указанному в визитке адресу меня привезло такси. Это была обыкновенная «хрущевка». Спертый воздух подъезда и сигаретный дым, ворвавшийся в легкие, заставили меня закашляться. Вчера я мысленно прокручивал варианты исхода этой встречи. Конечно, это не был хладнокровный расчет, я просто мечтал и всякий раз в своих грезах получал от благодарного миллиардера чемодан с новенькими банкнотами за то, что мой предок спас старику жизнь. Теперь вдруг мне стало не по себе, внутренний голос вновь попытался меня остановить, но я опять не послушал этот голос, который шептал в ухо и чаще всего, как показала жизнь, оказывался прав.
Дверь довольно быстро открыл мой новый знакомый. От него, как и вчера пахло дорогим парфюмом вперемешку с миллионами. Строгий костюмчик был явно пошит знаменитым кутюрье, чувствовался тот же вчерашний шик. Одним словом – олигарх.
— Картина Репина «Не ждали», — усмехнулся старик, прижавшись к стене узенького коридора. – Шучу! Проходи, разуваться не надо Мы совершенно одни, ни о чем не беспокойся.
В центре комнаты стоял журнальный столик с графином воды, два старых кресла, на полу — застиранный палас. Все это совсем не сочеталось с человеком, явно привыкшим, по моему мнению, к комфорту и достатку во всем. В левой руке старик держал старый командирский планшет, какие показывают в фильмах о войне. Но как мне все это было неважно и неинтересно в ту минуту! Мои глаза шарили по комнате в поисках заветного чемодана, или сумки, да хоть продуктового пакета, но обязательно толстого от банкнот. Решив приблизить финал нашей встречи, я полез во внутренний карман кожаной куртки, чтобы извлечь паспорт.
— Если ты желаешь показать документы, то не надо, в моем возрасте пора начинать доверять людям, не правда ли? – усмехнулся старик и протянул мне пожелтевшую от времени черно-белую фотографию, вынутую из планшета.
На белом фоне в полный рост стоял юноша лет двадцати в военной немецкой форме времен гитлеровской Германии. Вспомнив уроки немецкого языка в военном училище, я определил унтер-офицера русской освободительной армии, их еще называли «власовцами». На это указывал шеврон с изображением Андреевского флага и надписью РОА. Преподаватель немецкого языка Исраэль Маркович Берельман вне программы, помимо Бундесвера, много рассказывал о Вермахте. Он говорил, что в годы Великой Отечественной войны из числа офицеров угасшего белого движения и советских военнопленных, выбравших жизнь, в Германии была укомплектована армия под командованием генерала Власова. Я протянул фото обратно и, усмехнувшись, спросил:
— Фашист?
Молниеносным движением руки старик выхвалил фотографию и бросил на кресло, вслед за ней он туда же отправил и странный планшет.
— Не тебе, умнику, судить меня. Эта борьба велась многими народами в союзе с Германией. Много ты понимаешь в том, за что мы боролись, — вытянув шею, словно гусь, прошипел он.
После этой короткой перепалки атмосфера как-то переменилась и для меня, видимо, не в лучшую сторону. Не спрашивая разрешения, я закурил, а старик, словно старый раненый солдат, стал браво расхаживать из угла в угол.
— Это для твоего деда была Великая Отечественная война, а для меня — продолжение Гражданской. Моего деда и отца расстреляли, мать умерла в лагере, я вырос в детском доме. Мне не за что было любить эту власть. Осенью 1945 года судьба свела нас с Ильей в украинском лесу близ города Львова. Это не было встречей двух друзей, мы встретились как враги.
Старик, наглотавшись дыма моих сигарет, закашлялся. Одной рукой он прикрывал рот, а другой наливал воду из графина. Мне показалось очень странным, почему я в тот момент не испытывал к нему отвращения и вражды? Для меня он был обыкновенным трусом, предавшим Родину. К тому же, что могло быть общего у этого недобитого фашиста и моего славного героического предка? Дед имел иные награды, а его фронтовой альбом до сих пор хранил фотографии героев советской страны.
Сделав три больших глотка, старик возбужденно продолжил:
— Ранение в ногу лишило меня возможности бежать. Тогда я упал на землю и стал зарываться в осенней листве, как вдруг твой дед обнаружил меня. Картина Репина «Не ждали»! Это была теплая звездная ночь, я был молод и хотел жить! Как мне казалось, у меня был шанс на прощение от большевиков. Глупо, конечно, но тогда я этого не понимал.
Следующие два часа я стоял у окна, выкуривая одну сигарету за другой, а старик, маршируя из угла в угол, рассказывал историю своей жизни, которая была больше похожа на мистический роман, чем на реальную жизнь. Однако события, которые последовали позже, заставили меня поверить и в Бога, и в Черта. Но об этом позже.
Сейчас в заброшенном родительском доме я в очередной раз вспоминал историю бывшего унтер-офицера РОА, пытаясь разобраться, во что мне пришлось «вляпаться». В таких случаях мне всегда приходил в голову девиз Ницше: «Жить надо в опасности!» Мыслитель успокаивал меня, давал понять, что я не первый и не последний, чья жизнь висит на волоске.




ГЛАВА 2


Слова старика оживали в моем сознании, я не только слушал рассказ, а мог сопереживать, мысленно трогать описываемые предметы и даже видеть. Вот что Дмитрий Степанович Бораш тогда рассказал мне.
Большую квадратную комнату украинской хаты-мазанки освещали языки пламени, подглядывающие из самого сердца печи за страстью мужчины и женщины. Они лежали на кровати, окруженные игрою теней. Он водил ноздрями по ее тонкой и нежной шее, вдыхал мяту и прижимал длинные русые волосы к лицу, чувствовал сладкий запах хвои, который встречал только в здешних лесах. Без слов они понимали, что любят друг друга. Тоненькими и нежными, словно березки, руками девушка прижала его к себе. Тяжело дыша, будто задыхаясь от любовного дурмана, она прошептала:
— Дима, тебе надо уходить. Сегодня тетка Дарья спрашивала, живет ли кто со мной? Я предупреждала, что не стоит появляться на людях.
Юноша понимал, что рано или поздно за ним прейдут люди в форме. Страна, победившая в войне, не простит сынов, предавших ее. Он жил у Марички около трех месяцев с чувством загнанного зверя и мечтой хоть на недолгое, но счастье. Все это время он скрывался от любопытных глаз хуторян и ни с кем не общался. Однако со временем Дмитрий стал менее осторожным и скрытным. Несколько раз его видели назойливые соседи и странный незнакомец в длинном плаще до самых пят и капюшоне, скрывающем лицо. На своей закормленной «кляче», запряженной в телегу с бочкой, этот подозрительный тип разъезжал по дворам, бесцеремонно заглядывал в окна и предлагал керосин. Словно хищник, чувствуя опасность от людей, бывший унтер-офицер и теперь изредка слушал улицу, а «вальтер» всегда был под рукой.
— Ты меня прости, Маричка. Надо было давно уйти, а не накликивать на тебя несчастье. Ведь я теперь магнит бед. Мою службу в русской дивизии СС никто не простит, для них я по-прежнему унтер-офицер Бораш Дмитрий Степанович, сказал юноша и сожалением добавил.- Картина Репина «Приплыли».
Совсем молоденькая, с большими зелеными глазами, мягкими и нежными губами девушка-славянка была для него самим совершенством. Он прижался к ней всем телом, его дыхание возбудило ее, и, как это всегда случалось, на теле Марички выступили мурашки. Дмитрий зажал ее губу между своими губами, девушка хотела ответить, но не решилась, она все еще стеснялась его.
Неожиданно слух юноши уловил, как в сенях скрипнула дверь. «Только не сейчас! Не может быть!» Правая рука Дмитрия медленно потянулась к «вальтеру», лежащему на скамье рядом с кроватью. Маричка, наслаждаясь любовью, тихо застонала. «Нет слишком долго, это просто соседская кошка», — решил он. Но вдруг от сильного удара в дверь вылетел засов. На пороге показались два человека в военной форме с пистолетами в руках. Наступила кромешная темнота — это спрятался огонь в печи, испугавшись сквозняка, ворвавшегося вместе с незваными гостями. Мужчины быстро шарили глазами по комнате в поиске людей. Но оружие не любит промедленья. Следующее мгновение освещали залпы «вальтера». Затем наступила тишина, языки пламени вновь с любопытством выглянули из-за дверцы. Двое, так и не успев произвести ни выстрела, лежали у порога, фуражки из синего сукна укатились далеко к столу.
Сжав скулы, совершенно голый Дмитрий стоял возле кровати. Его близость с женщиной разделяли секунды, страсть к любимой брала верх над опасностью. Дмитрий склонился над девушкой c желанием прижаться и поцеловать ее. Маричка нежно провела пальцами по запястью его руки. Рассчитывая на ответные ласки, она привстала и прижалась мокрой от пота щекой к его плечу. Но в следующую секунду Дмитрий схватил ее одной рукой за шею, другой обвил ноги и, рванув, бросил под кровать. Рухнув на пол, Маричка сильно ушибла плечо и содрала ногу, почувствовала себя какой-то ненужной, в глаза нахлынули слезы, то ли от боли, то ли от обиды.
— Сейчас начнется! Лежи и не высовывайся! – прокричал Дмитрий.
От его слов она встрепенулась, поняла, что опасность еще не миновала, он вовсе не хотел ее обидеть, а лишь заботится о ней. Пятерней, словно испуганный ребенок, размазав слезы по лицу, Маричка быстро схватила с пола платье, стащив с кровати одеяло, целиком укуталась в него.
Во дворе забарабанил ППШ. Пули бешеным градом ворвались в окна, сметая домашнюю утварь и терзая стены. Бораш резко нырнул на пол. Извиваясь, как змея, он стал собирать одежду, быстро и неуклюже натягивая ее на себя, как новобранец при объявлении тревоги. Накинув льняную рубаху на ладное, мокрое от пота тело, Дмитрий прополз до комода, достал из него телогрейку и черный кожаный немецкий планшет. Набросив ремень полевой офицерской сумки на плечо, он постучал по ней ладонью, убеждаясь, что содержимое на месте.
Картинка из рассказа старика Бораша о немецком планшете на мгновение вернула меня в реальность. Возможно, этот небрежно брошенный им полевой планшет на кресле гораздо дороже миллионов в швейцарском банке?
— Жить надо в опасности, — поспешил вставить я.
Старик как я и планировал, замолчал, но только мой рот открылся, что бы задать вопрос о планшете, он стал кричать:
— Твой Ницше либо не жил в опасности, либо дурак! Жить надо в окружении любви и гармонии! А что должен был делать я? По моему телу пробежала дрожь! Как можно скрыться от кучи преследовавших шакалов и куда?
Бораш восклицал, погружая меня в свой мир. Передо мной опять была не однокомнатная квартира и немощный старик, а разыгрывался настоящий блокбастер.
И я вновь видел, как через разбитые окна украинской хаты вползала осенняя морозная ночь, а упавшие под натиском свинца занавески представили небо, усыпанное гирляндами звезд и огромную, излучающую световой поток Луну. Пули из нескольких стволов продолжали месить стены, глина разлеталась в разные стороны, большие куски падали на кровать. Вползая в суконные казацкие шаровары, Дмитрий посмотрел на Маричку. Она лежала под одеялом, не шевелясь. «Возможно, вояки из НКВД не скоро с обыском нагрянут, глядишь, не заметят, успеет убежать», — подумал Дмитрий. Гостей надо было срочно уводить.
Бораш стал подпрыгивать у окна, как мячик, пытаясь разглядеть и сосчитать выныривающие из травы, бегающие вдоль ограды знакомые синие фуражки с краповым околышем. Около десяти бойцов занимали удобные для стрельбы позиции, а их командир жестами, как дирижер в оркестровой яме, иногда ругаясь матом, управлял ими, приближая минуту штурма. Стрельба внезапно прекратилась, все вокруг замерло. Бораш прижался к стене у самого окна, теперь внешне больше похожего на подбитый глаз.
— Эй, ущербный! Выходи с поднятыми руками! У тебя нет шансов! Ситуация ясная, мы победили, ты проиграл! – заревел командир, выглядывая из-за старой липы.
На могучем плече Бораш рассмотрел капитанский погон и взял на прицел покрытую фуражкой голову офицера.
— Победит тот, кто сильнее! – крикнул Бораш и нажал на спусковой крючок.
Капитан упал на корточки и, точно сраженный выстрелом сохатый, захрипел, а после рухнул грузным телом вперед. «Теперь они все смотрят на него, у меня есть пара секунд». Используя сумятицу среди бойцов, вызванную потерей командира, Бораш, словно испуганный пес, выпрыгнул через окно, совершив кувырок, вскочил на ноги и что есть сил, петляя, бросился бежать через дворы к лесу. В погоню за убегающим человеком была послана свинцовая буря в сопровождении грома выпущенного одновременно из десятка стволов, косившая ветки деревьев и бурьян. За спиной затрещало и загрохотало. Перепрыгивая через однообразные ограды из длинных жердей, Бораш бежал к темной стене из великанов-сосен. Крики людей, выстрелы становились все дальше, однако разящий свинец все еще напоминал о себе, распарывая воздух, впиваясь в землю, запаздывая всего на шаг.
Ворвавшись в спасительную темноту густого леса, Дмитрий позволил себе немного расслабиться. Прислушиваясь к мышцам давно не тренированного тела, он вдруг ощутил острую боль в области бедра. «Пуля-дура!» Мокрые от алой крови шаровары стали прилипать к коже, а нога, волочась как плеть, постепенно немела. Зажав рану рукой, Дмитрий почувствовал ее предательское дыхание, раскрыв кровавую пасть, она жадно изрыгала жизнь из его тела. Словно раненый зверь, он плелся, замедляя шаг. Земля тянула к себе, нашептывала прилечь и отдохнуть, запахи леса проникали в самый мозг, дурманили, а лечебный воздух, насыщенный сладким ароматом хвои, напомнил о любимой девушке. «Она жива, жива», — повторял он.
Могучие сосны сменили белоствольные березы, под ногами зашуршала красно-желтая подсушенная осенняя листва. Лес показался чужим и неприветливым, он как бы шептал свисающими ветвями: «Каждый сам за себя». Дмитрий остановился, стараясь сосредоточиться, сдавил виски ладонями обеих рук и вслушался в темноту. По голосам, доносящимся неразборчивым эхом, он определил, что солдаты растянулись в цепь где-то в полукилометре от него. Больше не имея сил бежать, Дмитрий бросил под куст планшет, рухнул на землю и, не выпуская «вальтера» из руки, стал с жадностью нагребать на себя листву.
Над макушками сосен, будто участвуя в погоне, возвышалась Луна, с укором она смотрела на Дмитрия, разоблачая, указывала путь преследователям световой дорожкой. Листвы едва хватало спрятать ноги. Дмитрий представил себя эмигрантом, уехавшим давно и вернувшимся в новую, ставшую чужой страну. Жизнь казалась бессмысленной, а смерть на удивление простой. Все, что произошло до этого, было как будто не с ним, а последние годы и вовсе приходилось лишь прятаться и жаться по углам чужой судьбы. Надежда остаться незамеченным отступала, движения рук, нагребающих листву, становились реже. Теперь представлялись допрос и пытки.
Страх перед пленом сменил испуг, вызванный хрустом ветки, за которым сразу раздался громкий бас:
— Хватит листву ворошить! Вставай, фриц, а то пристрелю!
Вслед за голосом из темноты блеснул штык, пристегнутый к винтовке. Не применяя особых усилий, Дмитрий вдавил «вальтер» в мягкий грунт, перевернулся на живот и, упершись обеими руками в землю, встал на левую ногу. Темнота зашевелилась, пошатываясь в стороны, словно медведь, не опуская винтовки, из нее вышел рыжебородый солдат лет тридцати в расстегнутой шинели и тяжелых яловых сапогах, облипших грязью. Вытаращив и без того большие глаза, он стал приближаться, угрожающе морща нос, вытягивая массивную шею вперед.
— Стоишь, как цапля на болоте, — усмехнулся боец сразу всем своим угловатым лицом. — Так ты совсем еще щенок, вот грех-то беру на душу, и на кой ты мне? Руки подними!
— Картина Репина «Не ждали»! — чуть шевеля слипшимися от жажды губами, произнес Дмитрий. — Я устал, давай, веди уже куда положено!
За спиной неожиданно раздался быстро приближающийся шелест листвы. Бораш хотел оглянуться, но в следующий момент ощутил сильный удар в затылок, от которого потерял сознание и рухнул, почти полностью погрузившись в цветной осенний ковер.
Очнулся Дмитрий в комнате размером где-то три на четыре метра, лежа на холодном и сыром от плесени полу. На улице кричали петухи, а через крохотное зарешеченное окошко в двери проникали тусклый свет и утренняя свежесть. Бедро покрывала тугая повязка с алым пятном посередине, которое увеличивалось от каждого напряжения ноги, связанного с попыткой встать. Гудело в ушах, и болел затылок. Опираясь о стену руками, Дмитрий приподнялся, прислонился к ней лбом и лизнул, наивно надеясь утолить жажду исходящей от нее прохладой. За дверью послышалось сонное постукивание чайной ложечкой о края стакана. Не меняя позы, Бораш хотел спросить пить, но вместо этого вырвалось мычание, как будто быка вели на скотобойню. Человек в соседней комнате отодвинул стул, лязгнул связкой ключей, дважды провернул механизм, толкнул дверь и вошел, причитая, как поп. Бораш узнал бородача, который обнаружил его в лесу.
— Очнулся? Да лучше бы ты «сдох»! Возись теперь с тобой, а у меня что, дел своих нет? Рану-то не туго перетянул? Ничего, не девица, терпи, казак. Это Семен тебя прикладом приложил. На вот, пей!
Солдат протянул железную кружку, до краев наполненную парным молоком. Трясущимися руками, стараясь не показать звериного голода и жажды, Бораш медленно, сохраняя облик человека, выпил на тот момент самое вкусное молоко в его жизни.
— Медаль дали?- вытирая пальцами губы, спросил Бораш.
— Если ты генералом окажешься, то обязательно дадут, а пока велено, как очнешься, сразу на допрос. Меня Ильей Федоровичем зовут, закрепили за тобой, так что… А телогрейку твою украл кто-то, разберусь еще!
Во дворе, куда его вывел, подталкивая стволом винтовки, солдат, был большой свежесрубленный дом с красивым резным крыльцом и красным знаменем на крыше. Справа стоял сарай, возле которого суетилась старуха, загоняя кур. За калиткой, около полуторки, два красноармейца курили одну сигарету на двоих, а третий в странной темно-синей форме пытался вскарабкаться в грузовик, цепляясь за борт связанными спереди руками.
— Бандеровец, — сказал Илья Федорович, указывая на горемыку, и, съежившись от холода, добавил: — Расстреляют! А мы, живые, посидим на крыльце, подождем пока начальство, пригласит.
Конвоир сел двумя ступеньками выше Дмитрия, оба уставились на людей у полуторки. Докурив сигарету, красноармейцы помогли пленному забраться в грузовик, закрыли борт и вместе с ним уселись на ящики. Полуторка заревела и скоро скрылась в утреннем тумане.
— Это контора, а там рядовой состав живет, и камера, в которой ты ночевал, — прикуривая самокрутку, объяснял солдат. — Не смотри, табака больше нет, тебе, бандиту и врагу народа, все равно не дам!
Конвоир не был похож на тех, кто ранее встречался Дмитрию из НКВД. Такая встреча произошла всего лишь однажды, но боль от следовательского сапога, давящего половые органы, прочие садистские пытки до сих пор снились в кошмарных снах, а лица своих мучителей, казалось, он будет помнить всегда. Арест, перевернувший всю его жизнь, произошел через три месяца после призыва в Красную армию, на берегу реки Волги, недалеко от города Ржев. Из заполненных водой окопов прямо на допрос за распространение «пораженческих настроений» среди личного состава и шпионаж Бораш угодил после того, как выразил вслух мнение, что немецкий танк «Тигр» маневреннее, чем «Т-34». На следующий день немецкая мина попала в карцер, где его содержали до привидения приговора в исполнение. Заваленный бревнами, не получив ни царапины, он остался жив, а утром, придя в себя, выкарабкался и сдался в плен новым хозяевам поселка. Так началась его служба Германии.
Начальство, о котором говорил Илья Федорович, не заставило себя долго ждать. Из распахнувшейся двери «конторы», наклонив голову, опасаясь задеть дверной проем, вышел худощавый лейтенант с лицом уставшего, больного с похмелья человека. Увидев офицера, конвоир затушил самокрутку о ступеньку крыльца, где только что сидел, и, толкнув Дмитрия винтовкой в плечо, принял строевую стойку. Приоткрыв большой рот, лейтенант брезгливо посмотрел на медленно поднимающегося пленного, а затем, быстро почесав в нескольких местах свою крупную голову с торчащими, как солома, грязными волосами, стал кричать на солдата:
— У меня там майор из СМЕРШа сидит, а ты, рожа небритая, мне кого в антисоветских шароварах привел? Для меня шаровары казацкие, прихвостней царских, как красная тряпка для быка! Где Семен?
Как будто ожидая команды, из дома для рядового состава выбежал тучный сержант. На ходу поправляя толстыми волосатыми руками гимнастерку, он вскоре перешел наподобие строевого шага и встал рядом с конвоиром.
— Шаровары на нем от батьки Марички Швыдко, — дисциплинированным голосом доложил конвоир. — Он из казаков был, против советской власти бунты не поднимал, прошлой весной в лес пошел, там его то ли звери, а может быть, и люди какие сожрали. Одни косточки от деда Трофима остались, тяжело девчонке одной, вот она этого и приютила. Отпустить бы ее надо.
Много раз Дмитрию приходилось слышать истории о том, как с девушками обходились в местах заключения и на допросах в НКВД. Сжав перед собой кулаки, он сделал шаг навстречу лейтенанту и что есть сил, срывая голос, закричал:
— Она ни причем! Я вам за нее всем юшку красную пущу!
Семен привычным движением руки схватил пленного за ворот рубахи и повалил на землю, уткнув лицом в колючие пеньки коротко скошенной травы.
— Веди его сюда! – скомандовал офицер, указывая пальцем на дверь. — Сейчас узнаем, что за фрукт!
Семен поднял пленного и, заломив за спину руку, ввел в небольшой кабинет, освещенный дневным светом небольшого окна, выходящего во двор. Дмитрия посадили посередине помещения на табурет, расшатанный от частых падений во время допросов. Перед ним за письменным столом из массива дуба сидел майор контрразведки в отглаженном мундире защитного цвета: брюнет среднего роста, спортивного телосложения, с брутальными скулами, выступающими прямо под глазами, и карими, пылающими страстью к жизни глазами интеллектуала. Успешный по службе офицер едва тянул на возраст Христа. «Вероятно, он должен нравиться женщинам», — подумал Дмитрий, разглядывая аристократическое лицо майора и пытаясь вспомнить, где он мог видеть его раньше. Читая толстую книгу, контрразведчик не обращал никакого внимания на происходящее в кабинете, чем вводил в смятение лейтенанта, раздувающего щеки и пытающегося что-то сказать. Сержант со знанием дела стал вязать Дмитрию руки снятой с себя кожаной портупеей, с завистью поглядывая в окно на ничем не занятого солдата. Наконец майор отложил книгу в сторону и почти нараспев стал цитировать:
— «Идите на поединок твердо, решившись умереть, и вы останетесь живы. Ибо тот, кто держится за жизнь, умрет. А тот, кто презирает смерть, будет жить».
Выдержав паузу, контрразведчик привстал и, упершись руками в стол, продолжил:
— Чтобы избежать, плена, РОА должна была сражаться до конца и погибнуть в бою. Но было ли так? Ответь мне, как поступил ты, готов ли ты был умереть за свою идею, призрел ли ты смерть?
Семен поспешил выполнить свои обычные обязанности. Ударив пленного сапогом по голени, сержант зарычал:
— Отвечай, пес!
Опытный садист знал куда бить, в этом месте кость была почти на поверхности. Бораш наклонился вперед и застонал. Контрразведчик вышел из-за стола, вынул из кобуры «наган» и, положив его на стол, резким, отрывистым жестом руки указал лейтенанту на дверь. Во встретившихся взглядах офицеров пробежала взаимная волна недоверия. Лейтенант задумчиво покашлял в кулак, затем, махнув сержанту головой в сторону выхода, будто виноватый ягненок проблеял:
— К вашему револьверу, если понадобится, есть еще один аргумент, он в шкафу.
Властно подталкивая сержанта к выходу, лейтенант вдруг засмеялся. Оба поспешили выйти. Громко хлопнувшая дверь выказала недовольство местной власти своим изгнанием. Полный равнодушия к субординации младшего по званию, контрразведчик вновь присел за стол, с любопытством разглядывая пленного, ожидая ответа на поставленный вопрос.
— Среди воинов РОА хватало трусов, — виновато потупив взгляд в пол, начал Бораш. — Были просто бандиты, жертвы войны, спасающиеся от рук НКВД, но хватало и патриотов, идеалистов, готовых, как и я, умереть в бою за новую Россию. Конечно, РОА никогда не стала бы третьей силой между Германией и Советами, к тому же, исход войны был ясен. 5 мая моя дивизия была в Праге, окончательно потеряв уверенность в победе, я бежал.
— Бежал, прихватив с собой секретный планшет! — подскочив со стула, закричал майор. — Его тебе дал гауптштурмфюрер СС Генрих Леер, чтобы уничтожить содержимое!
Контрразведчик быстрым шагом подошел к пленному, схватил его за подбородок и, чуть наклонившись, уставился прямо в глаза. Дмитрий попытался еще раз вспомнить, где он мог видеть ставшее вдруг холодным, как лед, лицо, не выражающее никаких эмоций, но мысли стали путаться в клубок. Это был сильный взгляд, его невозможно выдержать, он забирает жизненную силу и сводит с ума, оторваться от него оказалось тоже нельзя. Как магнит, ставшие бешенными глаза майора удерживали Дмитрия. Вместе с силой подавления воли ворвался черный смог слепоты. Дмитрию стало легко и свободно. Оставляя физическое тело на поводке исходящего от него тепла и уюта, сущность белой дымкой расплывчатых очертаний человека шагнула в мир, где иллюзия — реальность вместо самой реальности.
«Стоп! Бред какой-то!» — подумал я, вспоминая, как то же самое мысленно сказал три дня назад в гостях у старика. Между тем, мрачная история несла собой какой-то тайный энергетический код. Всякий раз, погружаясь в нее с головой, а иначе у меня не получалось, я уставал, становился вялым и рассеянным. «Обязательно вернусь к демоническому рассказу, как только восстановлю силы».




ГЛАВА 3.


Рука потянулась к пачке сигарет, но в следующую секунду я замер. Шепот метели за окном нарушил рев мотора и свист шин, как будто проводили ралли. Это была манера вождения Егора – резко, со свистом тормозить перед поворотом и быстро набирать скорость, как только выровняется автомобиль. Черный глазастый красавец с изображением на капоте звезды, «мерседес» остановился прямо у калитки. Быстро накинув куртку, я выбежал встречать друга. Егор по-прежнему был худощав и подтянут, едва выйдя из автомобиля, он продемонстрировал маленький рот, готовый улыбаться в любую минуту. В Японии говорят, что среди шпионов больше всего людей с треугольной формой лица. Об этом я как-то прочел в книге по физиогномике. В Чечне Егор служил в разведке и был обладателем именно шпионского лица, с характерным для таких людей широким лбом и малым по размеру, слегка выпяченным вперед подбородком. Всякий раз, встречая этого человека, в глубине моего мозга активировались рецепторы, вызывающие ощущение эйфории и общей расслабленности. Так и есть, стоило зайти в дом, Егор достал из кармана длинного пальто коньяк и лимон. Пока я ломал и подкидывал в печь доски, оторванные от забора, Егор, сверкая своими большими карими глазами, рассказывал, как по дороге его дважды оштрафовали полицейские, что зима выдалась холодная, а метель идет следом за метелью, и все повторяется почти каждый день. Он сообщал об этом так, будто ему пришлось выехать не за тридцать километров от города Хабаровска, а в совершенно другой регион. Когда я порезал лимон, хлеб, открыл рижские шпроты и налил в рюмки пятизвездочный дорогущий коньяк, Егор, наконец, завершив словесную прелюдию, спросил:
— Так что случилось?
— Не спеши! Мой рассказ может вызвать у тебя странные чувства, не подумай, что я сошел с ума. Это все старик! Он был «власовцем». В 1945 году мой дед сохранил ему жизнь, и вот он разыскал меня, чтобы отблагодарить вместо деда. Он мне такое рассказал! – засмеялся я, наливая коньяк.
Мы выпили и закусили дольками лимона. Зная, что Егор не курит, я все равно спросил:
— Куришь?
Получив отрицательный ответ, я приоткрыл форточку и обреченно закурил. «Опять дым, как дорожка в прошлое». Рассказ старика я начал с того места, на котором прервал его для себя в последний раз.
— Говоря современным языком, экстрасенс в облике контрразведчика вывел «астральное» или, говоря по-другому, «эфирное» тело пленного унтер-офицера из тела физического, погрузив в кромешную темноту.
— Что? – переспросил Егор.
Но я уже был частицей мистического рассказа, и меня больше не волновали вопросы друга.
Черный смог со слов Бораша быстро рассеивался, обнажая широкий и длинный коридор, с потолка пробивался слабый электрический свет тусклых ламп. В конце коридора виднелась черная металлическая дверь. Переместиться вот так запросто можно было лишь во сне, либо погрузившись в гипноз, про который Борашу уже приходилось слышать в учебной части РОА. Водитель странного немецкого офицера, приехавшего на приведение личным составом присяги на верность Германии, рассказывал, будто офицеров внешней службы контрразведки — абвер — учат силой мысли управлять противником, погружать человека в состояние сна.
Со всем телом было что-то не так. В движении руки оставляли за собой белую, словно дымка, вуаль, исчезающую, как только стоило замереть. Такой эффект показался возможен благодаря освещению, но торопливо рассмотрев себя с ног до головы, Дмитрий увидел, что похож на сбитый в форму тела туман. Кожа отличалась от одежды лишь более светлыми тонами. Однако такая чертовщина не вызывала страха, казалось, надо только проснуться, и все встанет на свои места. Реальность между тем не манила за собой, а внутренний голос подсказывал открыть дверь, расположенную в торце коридора.
По центру с виду бронированной двери был изображен больших размеров овал, вмещающий в себя меч, опоясанный узлом, по контуру овала следовала надпись «Аненербе». Спустя десятилетия, в эпоху всеобщего интереса к истории Третьего рейха, в Англии, в одном из научных изданий Бораш прочтет, что эта надпись обозначала реально существующее тайное немецкое общество, занимающееся изучением оккультизма, древней германской истории и наследия предков.
Толкая тяжелую дверь плечом, ее изнутри открыл седоволосый и тучный, с небольшой залысиной на лбу мужчина лет сорока. Улыбнуться его поросячьему лицу Дмитрию не помешала даже боязнь быть замеченным. «Картина Репина «Не ждали»», — мысленно пошутил Бораш. Тем не менее, унтер-офицер на минуту остолбенел, но человек смотрел сквозь него и, вскоре убедившись, что в коридоре никого нет, принялся вновь тянуть дверь на себя. Новое состояние Дмитрию стало нравиться. Обычный сон нам навязан, он как фильм, просматриваемый с закрытыми глазами, здесь же ты волен поступать, как вздумается, не следуя сценарию режиссера сна.
Проскользнув в дверь, Дмитрий оказался в большом круглом зале, освещенном двумя десятками настенных факелов. Каменные стены таили энергию древности, а по центру стоял большой круглый средневековый стол, сервированный серебряными бокалами с картинок рыцарских романов. Вокруг стола, держась за высокие спинки стульев в готовности присесть, стояли пять незнакомцев примерно одного возраста с человеком, невольно впустившим его сюда. Толстяк повернул несколько механизмов, закрепивших дверь на замок, и присоединился к остальным. Мужчины переминались и нервничали, в ожидании пока седьмой, им был худощавый старец, завершит бормотать то ли молитву, то ли заклинание. Собравшиеся были одеты в одинаковую черную униформу с шевроном, на левой руке изображающим руну Альгиз, похожую на позу человека, взывающего к богам. Дмитрий попытался рассмотреть лица собравшихся, но появившийся вдруг ниоткуда едкий дым, разъедающий глаза и, внезапно, потускневший свет факелов не позволили этого сделать.
Рядом со столом, возвышаясь на трех фигурных ножках, стоял цвета золота больших размеров котел. Завершив бормотание, старец жестом указал всем сесть и, когда семь мужчин заняли свои места, он стал говорить на немецком языке:
— Нацисты хотели встать во главе управления мира, используя наши открытия, оставив нам участь рабов. Но мы изменим ход событий. Рейх уже обречен, а мы станем подобны богам.
Старец подошел к котлу, опустил в него бокал и, наполнив сосуд до краев, продолжил:
— Первый бокал Сурицы дает физические силы — мы станем сильными и быстрыми, как львы, второй даст молодость, изгонит гнетущую старость, третий бокал обострит наши слух, зрение и обоняние.
Все встали, обступив котел. Наполняя бокалы, они выпивали приятную на вкус жидкость, вызывающую возбуждение. После каждого допитого бокала участник магического ритуала поднимал руки вверх, будто получая энергию откуда-то из космоса, глаза людей становились колючими и бегающими по сторонам.
Зал стало затягивать густым туманом, опускающимся с потолка, но участники ритуала не замечали этого, поскольку данное действие режиссером сна было приготовлено только для Дмитрия.
Подобно прошлому разу, перемещение произошло очень быстро. Вначале наступила минутная кромешная темнота, затем появляющиеся, словно из рассеивающегося тумана очертания маленькой комнаты, грани посуды и кухонного инвентаря на большом прямоугольном столе. Бораш оказался в однокомнатной квартире второго этажа. Из окна виднелась старинная улочка, напомнившая Прагу, дома этого древнего города — нарядные и вкусные как праздничные торты. Кроме обеденного стола, из мебели был комод, стул и аккуратно заправленная кровать. Пустовать комнате долго не пришлось, взволнованно, громко споря, в нее вошли три немецких офицера. Они были в серой полевой военной форме с эмблемами сдвоенных рун Зиг в виде молний и «мертвой головой» на месте кокарды. Дмитрий легко узнал служак из СС.
Офицеры разбрелись по комнате, не переставая резко осуждать предательство армии генерала Власова. Для чего режиссеру сна понадобился сюжет с эсесовцами, словно отрывок из военной кинохроники, Дмитрий пока не знал и лишь мог с нетерпением ожидать его возможный глубокий смысл. Уверенный в своей невидимости для окружающих, он облокотился на узенький подоконник и принялся рассматривать поджарого оберштурмбанфюрера СС. Усталые глаза офицера на угловатом, словно выточенном из мрамора лице показались Дмитрию знакомыми. Но вспомнить эсесовца мешал другой пристальный взгляд у двери. Не спеша, словно делая одолжение, Дмитрий посмотрел в сторону зовущих глаз штандартенфюрера СС и мгновенно оцепенел. Это было знакомое, холодное, как лед, лицо, не выражающее никаких эмоций. Недружелюбные, сверлящие глаза, обладая магическим магнетизмом, удерживали Дмитрия, предоставляя время вспомнить их. Когда холодные уста зашевелились, Дмитрий узнал офицера, но все еще не верил своим глазам.
— Идите на поединок, твердо, решившись умереть, и вы останетесь живы. Ибо тот, кто держится за жизнь, умрет. А тот, кто презирает смерть, будет жить, — на немецком языке протяжно сказал штандартенфюрер СС, в точности повторив слова майора СМЕРШа на допросе в украинской провинции близ Львова.
Вот почему майор контрразведки сразу показался ему знакомым. Человек, работающий неизвестно на какое государство и одновременно водивший странным образом по снам, не спешил его разоблачать. Он вел двойную игру и играл с Дмитрием, как кошка с мышкой. Дмитрий точно знал, что уже был в этой комнате и видел всех собравшихся здесь людей, но вспомнить обстоятельства и события, произошедшие тогда, пока не мог.
— Сказанное Вами не подходит продажной РОА, им с самого начала нельзя было доверять, — нервничал оберштурмбанфюрер СС, вытирая платочком пот со лба. — Они предали Сталина, теперь Германию, торгуются с чехами, чтобы только спасти свой зад. Хотелось бы знать, мы для них уже враги?
Штандартенфюрер СС как бы напоследок ехидно улыбнулся Дмитрию и, присоединившись к разговору офицеров, в очередной раз не к месту вставил:
— Сегодня пятое мая, а завтра, по имеющейся у меня информации, Власов собирается вывести свою армию из поселка Сухомасту в американскую зону.
Разговор эсесовцев вновь пошел о предателях Вермахта, но Дмитрий больше не слушал их, он вспоминал неспокойный день накануне пятого мая. Стоя у ратуши на Староместской площади, разглядывая знаменитые астрономические часы, Дмитрий ожидал своего друга и сослуживца по РОА Корягина Ивана. В городе назревало восстание чехов, повстанцы впоследствии якобы обещали свободу от Советов всем, кто к ним примкнет. Иван должен был прийти сюда вместе с командиром подполья, но в назначенные десять часов так никто и не пришел. Каждый час старуха-смерть, изображенная на астрономических часах в виде скелета, звонила в свой колокол, напоминая о бренности существования всех зевак, стоявших внизу. Затем открывались окошки, и появлялась процессия апостолов, завершал их действия громкий крик петуха. Напрасный час ожидания заставил Дмитрия вновь вернуться к зданию на окраине Праги, где он нес службу по охране высокопоставленных особ из СС. Утром пятого мая он будет приглашен в эту комнату и в первый раз увидит только что собравшихся господ.
— Судя по тому, как Вы все время переживаете за планшет, он является секретным. Что в нем? В сложившейся обстановке не лучше ли его уничтожить? – сказал штандартенфюрер, трогая ремень кожаной офицерской сумки на плече оберштурмбанфюрера.
— Да, конечно, теперь ничего не имеет смысла! Здесь картотека на семерых ученых «Аненербе», они предали фюрера. Моей и Генриха задачей было разыскать их, но в Праге следы затерялись.
Оберштурмбанфюрер протянул планшет молоденькому гауптштурмфюреру Генриху Лееру и добавил:
— Генрих, содержимое надо сжечь.
Штандартенфюрер СС, не скрывая своего интереса к картотеке, хотел было перехватить планшет, но молодой эсэсовец уже выскочил за дверь и позвал кого-то на ломаном русском языке. Дмитрий затаил дыхание, еще бы, в комнату вместе с Генрихом вошел он сам — унтер-офицер Русской Освободительной Армии Бораш Дмитрий Свиридович. Он смотрел на себя самого, как в зеркало судьбы, вспоминая все последующие события этого дня.
— Служит ли ваша дивизия Рейху, или, как и все части РОА, перешла на сторону врага? – командирским голосом Генрих обратился к унтер-офицеру.
— Моя честь зовется верность! – ответил Бораш, подняв правую руку вверх.
Эсесовцы, довольные достойным ответом, стали аплодировать, кроме штандартенфюрера СС, сложившего руки в замок. Излучая холод, как ледяная глыба, он стоял посередине комнаты. Лицо, полное жизни, мгновенно превращающееся в бесчувственную маску мертвеца еще встретится Дмитрию вновь в украинской провинции близ города Львова.
Генрих поставил унтер-офицеру задачу сжечь планшет вместе с бумагами, затем одобрительно стуча по спине, препроводил за дверь. Когда дверь закрылась, за окном послышалось родное для слуха «ура». Это был вестник начала боев воинов Русской Освободительной Армии в союзе с повстанцами против немецких оккупантов. Бои будут длиться с 5 по 9 мая, до прихода Красной Армии.
Последний свой день в Праге Бораш вспоминал так — над городом летала немецкая авиация, в восьмидесяти километрах, бездействуя, стояли американцы, а до прихода Красной Армии оставалось 12 часов. По улицам города шла жестокая война, в которой ему все казались врагами, и этим всем, ровно, как и ему, хотелось жить. В атмосфере Праги кружила смерть, улицы заполнили цвет и запах крови, повсюду были сооружены баррикады из брусчатки и перевернутых автомобилей. Воспользовавшись одеждой и документами мертвого чеха, он, наконец, выбрался из города перед самым приходом основных сил Красной Армии.
Сутки плетясь вдоль железнодорожного полотна, ведущего неизвестно куда, Дмитрий наконец прицепиться к санитарному поезду, шедшему на Украину.
Был ли у него выбор, хотел ли он что–то изменить, бывший унтер-офицер РОА, ставший старцем, мне не ответил. Не стал он подробно рассказывать и про дни, проведенные в Праге. Игнорируя мои вопросы, Бораш продолжил свою историю, кажущуюся бредом сумасшедшего, вернувшись вновь к комнате, где он увидел себя, словно в зеркале судьбы.
Случайно или по сценарию все того же режиссера сна, Дмитрий ринулся вслед за самим собой, но, запнувшись за ножку кровати, упал, провалившись в темную бездонную пропасть. Современные ученые, изучающие «эфирное тело», «тонкое тело», «астральное тело», а попросту говоря душу человека, утверждают, что, когда во сне создается впечатление падения вниз, это наша душа, совершив прогулку, возвращается в свою физическую оболочку. Со слов Дмитрия, он был именно во сне.
Падая на огромной скорости и не имея возможности пошевелить ни одной мышцей, Дмитрий вдруг ощутил под собою твердую поверхность, а секунду назад округленные от ужаса падения глаза оказались закрытыми. Очухиваясь, он увидел знакомые очертания кабинета НКВД. Прямо перед лицом на боку лежал табурет, руки сдавливала портупея, а из-за письменного стола слышался голос майора:
— Я шел следом за тобой, чтобы перерезать тебе глотку. Мне нужны были только документы. Но когда ты принял решение бежать, взяв планшет как трофей, я подумал, зачем мне тебя убивать, все равно понадобится дурак, который должен спасти этот мир.
Дмитрий не понимал, что происходит, тем более, что от него хотят, а спросить попросту боялся. Майор вышел из-за стола, поставил табурет и, развязав ему руки, помог присесть. На улице послышался истеричный женский крик:
— Леший! Леший!
В кабинет вошел странный человек, облаченный в запахнутый на правую сторону плащ черного цвета, голову покрывал капюшон, из-под которого на грудь свисали длинные серо-зеленые волосы. Дмитрий легко узнал торговца керосином и наконец, смог его рассмотреть. Лицо без ресниц и бровей было вытянутым и смуглым, с торчащим, как коряга, кривым носом, а глаза казались необычайно большими и зелеными, точно два изумруда.
— Шел, нашел, потерял, — пробормотал уродец.
В нос ударил тошнотворный запах болот и сырости.
— Тебя уже представили, позволь, наконец, представится самому, — сказал майор, затем приложив пятерню к груди, добавил: — Черт!
В неожиданно распахнувшуюся дверь вбежали лейтенант и Семен. Они тяжело дышали и явно не замечали стоящего прямо перед ними торговца керосином, принятого старухой за Лешего. Смотря сквозь него, обращаясь к майору, лейтенант спросил:
— К вам никто не заходил?
— Довольно, оставьте нас, лейтенант, вы же видите, что никто к нам не заходил!
Оба виновато попятились назад, тихо прикрыв за собой дверь. Майор еще раз приложил пятерню к груди и, совершив небольшой поклон в сторону пленного, повторно представился:
— Черт! Повелитель Нави, твои далекие предки называли меня Чернобог.
Взгляд офицера стал тяжелым и неприветливым, можно даже сказать «дурным».
— Картина Репина «Приплыли». Я, конечно, догадывался, что НКВД может оказаться хуже Ада, но чтобы черти и лешие — это уж извините… — засмеялся Дмитрий.
Контрразведчик, назвавший себя Чертом, повелителем Нави, Чернобогом, для нормального человека в тот момент мог казаться только сумасшедшим. Между тем, ему было все равно, что о нем думал Дмитрий, и, тем более, во что он верил. Имея явное преимущество, майор присел за стол и, как будто предыдущие его признания не должны вызывать удивлений, продолжил не менее странный для Дмитрия и с виду обычный для себя разговор:
— Семь ученых, желая приблизиться к Высшей Силе, совершили ритуал известный в мире людей только волхвам славян-язычников. Они приготовили и испили Сурицу языческих богов. Вместе с силой в них вселились зло, жадность, гнев, жажда власти и крови. Каждые десять лет собираясь вместе, они будут совершенствовать свои возможности, жажда их станет неутолимой, а желания — извращеннее. В 2012 году они совершат заключительный ритуал, который приведет планету к концу существования, а их — к безграничной власти во Вселенной. Ты должен покончить с ними. Картотека тебе поможет их разыскать, она по-прежнему в лесу, в планшете, там, где ты ее оставил.
— Шел, нашел, потерял, — опять пробормотал Леший.
— А сам то что, ведь ты одним движением пальцев можешь разрушить половину мира? Можно ли тебе доверять? Умирая, солдаты зовут Бога, свою мать, а не тебя! Не слышал я твоего имени из уст, объятых агонией. Откуда такая забота о людях? – удивленно спросил Дмитрий.
— Для меня важно равновесие добра и зла! Кроме того, все, что происходит, желают боги славян-язычников Ярило и громовержец Перун, я здесь по их просьбе и не сравнивай меня Чернобога с демонами христиан! Теперь ты участник этой игры, с чем и поздравляю.
— Как их убить, они же полубоги? Почему я должен тебе верить, может быть, докажешь для начала, что ты тот, кем себя называешь?
Не отвечая на вопрос, Чернобог подошел к огромному шкафу и, взявшись за ручки дверок, замер. Дмитрий вспомнил про подготовленный лейтенантом второй аргумент в шкафу. Не оборачиваясь, Черт сказал:
— Думаю, это будет интереснее увидеть, чем мои рожки и хвост. Здесь подарок от твоих друзей из НКВД! Люди, что с них взять?
Резким движением Черт распахнул обе дверки одновременно и отошел в сторону. Дмитрий увидел истерзанное, обмякшее от физической и душевной боли, тело молодой девушки, подвязанное за запястья к перекладине шкафа впившимися в плоть веревками. Голова безвольно свешивалась вперед, лицо закрывали грязные и слипшиеся от крови русые волосы. Казалось, сухожилия сейчас лопнут, а уставшее тело рухнет, заплатив за свободу кистями рук. Узнать ее сразу было нельзя, как вдруг из уст Дмитрия вырвалось:
— Маричка!
Судорожно цепляясь пальцами за узлы, он бережно развязал одну, а потом другую руку. Девушка, как скошенный цветок, пала в его объятья. Скользя по телу, изорванное, испачканное кровью платье, свалилось на пол, обнажив девичью наготу.
История так сильно тронула меня, что я зажмурился и представил, как глаза влюбленных блестят от счастливых слез.
— Очнись, дурень! – крикнул, чуть ли не в самое ухо старик. – Такой нежной и беззащитной я ее видел последний раз. Милая девушка превратится в настоящего воина тьмы или света, я уж не знаю, но ранее жалея каждую букашку, она вдруг станет способной, не задумываясь, мозжить человеческие черепа.
После небольшой паузы Бораш вновь вспомнил Маричку, красоту которой заметил даже Чернобог. Старик осторожно присел в кресло и продолжил свой рассказ.
Похотливо смотря на тяжелые груди девушки, Черт сказал:
— Она умирала, богиня мира мертвых Марена шла за ней. Я вдохнул в нее душу колдуньи, извини, иначе не умею.
Леший сел рядом с Чернобогом, достал из огромного кармана плаща два граненых стакана и бутылку с торчащей из горлышка мешковиной. Из бутылки по стаканам потек неразбавленный спирт, вмиг заполнивший комнату своими молекулами.
— Шел, нашел, потерял, — весело повторял Леший.
Легко и не закусывая, наливая каждый сам себе, вначале Черт, а потом Леший выпили по два стакана залпом.
— Колдунья, используя фото из картотеки, поможет тебе подобраться к каждому, а убить их сможешь банально, из любого пистолета, — сказал Черт, затем, засунув за пазуху Дмитрия «наган», добавил: — Но лучше все-таки вот из этого.
Схватив пустой стакан, Леший встряхнул его над полом. Капли спирта, коснувшись половиц, вдруг вспыхнули огнем. Пламя быстро распространялось по кабинету и вмиг охватило самого Лешего и Черта. Объятые раскаленными языками, как две гигантские свечи, истошно смеясь, они продолжали сидеть за столом, разливая спирт по стаканам.
Взяв Маричку на руки, Дмитрий выскочил во двор.
Охваченный властью пожара, дом съеживался и трещал. Окна, похожие на свирепые огненные глаза, предупреждали об опасности солдат, пытавшихся вбежать вовнутрь. Неконтролируемый процесс уже нельзя было остановить. Контора сгорала очень быстро. Бросив сопротивляться огню, люди молча стояли, наблюдая, как нагнулись стены, а потом рухнули перекрытия с крышей. Жар от пылающего дома ласкал их обессиленные лица.
Дмитрий выправил рубаху и потряс подол, ожидая, что выпадет «наган», но револьвера не было. Все, произошедшее в кабинете НКВД, было лишено здравого смысла и теперь казалось сумасшествием. Маричка без сознания лежала у него на бедре. Дмитрий накрыл ее рубахой и, нежно гладя по волосам, стал бережно очищать их от грязи и запекшейся крови.
— Что произошло? Где майор? – заорал подбежавший лейтенант.
Глаза офицера пылали безумием, за последние несколько часов он успел здорово поднабраться «вонючим» алкоголем местного приготовления. Его до блеска начищенный хромовый сапог топтался прямо между ног Марички. Лейтенант продолжал что-то орать, но мозг унтер-офицера, заполненный яростью и чувством мести, притуплял слух. Не отрывая взгляда от сапога, Дмитрий наблюдал, как он все больше и больше наступал на рубаху, обнажая ее треугольник, поросший волосами. Осмыслив взгляд Дмитрия, лейтенант замолчал, наклонился вперед и, разя самогоном сквозь зубы, процедил:
— Нравится? Мне с Семеном тоже понравилась.
Лейтенант протянул руку, чтобы сорвать с девушки рубаху, но, мгновенно сбитый с ног, уже лежал на земле и задыхался от пальцев, сдавливающих горло. Офицер задрожал, попытался вырваться, но очень быстро захрипел, а его тело обмякло. За спиной послышался топот солдатских сапог, крики и узнаваемый голос Семена. Спеша отправить лейтенанта в Ад, Дмитрий приподнялся на обеих руках, давя на горло всем своим телом, но в следующий момент сам потерял сознание от сильного удара по голове.
В себя Дмитрий пришел только к вечеру. Освещенный закатом, над ним стоял Илья Федорович, поливая из ведра холодной колодезной водой. Укутавшись в телогрейку, дрожа от холода, рядом сидела Маричка. Ее глаза были большими и испуганными, тяжело и часто дыша, она вытирала с опухших губ свежую кровь. По пепелищу сгоревшей «конторы» лазали два солдата. Шевеля пепел сапогами вокруг единственно уцелевшей печи, они пытались что-то найти. Наконец один их них поднял какой-то предмет над головой и закричал:
— «Наган» нашел! Больше ничего нет!
— Неси его сюда! Все, отбой! – охрипшим голосом крикнул лейтенант.
Поглаживая шею, офицер встал рядом с рыжебородым солдатом, затем брезгливо сплюнув в сторону пленных, сказал:
— Запомни, солдат, майора не было, не доехал он, по-видимому, до нас. Казачка вот этого и бабы с ним тоже не было. А лес у нас, сам знаешь, какой.
Провернув барабан револьвера, солдат протянул лейтенанту почти не тронутый пожаром «наган». С обеих сторон ручка пистолета была украшена множеством мелких позолоченных рун. В древности считалось, что магические руны, нанесенные на оружие воина, делали его неуязвимым. Такое оружие считалось «зачарованным». Ствол револьвера украшал закат. Искусный мастер нанес его таким образом, что он казался живым, отрывающимся от металла в реальность.
В тот вечер был один из тех закатов, который бывает ярче восхода. Дмитрий и Маричка шли по пыльной дороге навстречу ярко-оранжевому солнцу и красному небу. Забыв о предстоящей смерти, они любовались яркими красно-оранжевыми тонами, успокаивающими и очищающими душу.
Когда Луна полностью сменила закат, Илья Федорович приказал остановиться. Юноша и девушка дрожали от холода, стояли босыми, переминаясь с пяток на пальцы ног. Маричка, сжав ладони обеих рук воедино перед своим лицом, умоляла пощадить. Солдат молча поднял револьвер в вверх и, произведя два выстрела в воздух, бросил «наган» к ногам Дмитрия.
На этом рассказ завершался.





ГЛАВА- 4


Не дожидаясь, мнение Егора, об истории сумасшедшего старика, я отвернулся к окну и постарался перевести разговор:
— Все привыкли, что на Дальнем Востоке одни японки. Круто, наверное, на мерине по городу рассекать?
Егор шагнул ко мне, так, чтобы я его видел боковым зрением, воткнул напряженные пальцы в шевелюру и вдруг раздраженно закричал:
-Причем здесь мой «Мерседес»? У тебя телевизора нет? Твою физиономию крутят каждый день в новостях! Тебя обвиняют в убийстве какого-то старикана и не надо говорить, что это не ты сделал! Теперь — то я все понимаю!
Егор налил себе до краев и выпил залпом. На повышенных тонах, нервно жестикулируя, он продолжил:
— Камеры видеонаблюдения у магазина возле дома старика все зафиксировали! Соседка по площадке любящая наблюдать за посетителями квартиры в глазок, уже дала показания, причем по «телеку» на всю страну! Потом ты потащил какие-то бумаги, из-за которых и шлепнул «старпера» журналисту из телепрограммы «Губерния». Фамилия этого парня теперь в некрологе! Так что на тебе друг два трупа висит!
Программу «Новости», да вообще телевизора я не смотрел три дня. Все что мне удалось вспомнить из увиденного последний раз по телевидению это то — как попы кудахтали, что их опять оставил Бог, а предсказатели твердили об эпохе Водолея. По их мнению, наступал момент преображения планеты, переход человека в более совершенное духовное состояние, начало нового цикла в эволюционном процессе согласно Божественному Плану.
Сигарета, истлев до фильтра, обожгла мои пальцы. Ощутив ожог, я резко взмахнул рукой в сторону двери, инстинктивно желая, избавится от приносящего боль окурка. Егору же мое движение показалось намерением схватить ружье, стоявшее у порога. Он подскочил со стула и преградил мне путь к двери. Мой лучший друг держал пистолет Макарова на вытянутой руке, целясь мне прямо в голову.
На первый взгляд все выглядело так, будто Егор введен в заблуждение. Откуда ему знать правду? Но вдруг Егор прислонил холодный ствол пистолета к моему лбу и спросил:
— Где немецкий офицерский планшет?
— Опомнись — мы друзья! Ты что вот так просто сможешь выстрелить?
— А какая тебе разница жить или умереть? Ты не знаешь, что это за люди, они убьют меня, если я не привезу планшет! Это будет провал очередного задания, а после третьего провала всегда пуля в лоб! Отдай планшет с картотекой и все, тогда и пытать тебя не придется. Тебе, разве есть что терять в жизни, а так быстро «сдохнешь» и все!
Егор разломил ружье, инжектор автоматически выбросил два патрона на пол, после чего мой любимый, разряженный ствол ТОЗ, с грохотом угодил в дальний конец комнаты.
Изображая тонкого психолога, Егор принялся уговаривать отдать планшет, но уже через пару минут «гений психологии» был взбешен моим нерушимым спокойствием. Быстро передвигаясь по комнате, он стал выкрикивать угрозы, выбрасывать из шкафчиков старый пыльный хлам, перевернул стол, опрокинул комод. В общем, устроил классический погром с обыском, на который мне было совершенно наплевать. Может быть, так подействовал коньяк? Я просто молчал и своего разъяренного друга абсолютно не боялся. Настоящая ценность планшета мне была до конца не известна, а поверить в сумасшедший рассказ старика не в моих силах. Зато существовала уверенность, что пока раритет набитый бумагами у меня, я буду жить.
Вместо того, что бы как-то реагировать на угрозы Егора, мысли как мозаика стали собираться в картинку и вот что из этого получилось. После того как я вышел от Дмитрия Степановича Бораша, к нему зашли люди работающие вместе с Егором на одного и того же криминального босса. Причем попали они в квартиру совершенно не случайно, им нужна была конкретная вещь — немецкий планшет. Картина Репина «Не ждали». Уверен, что старик прокомментировал это событие жизни именно так. Не без пыток «бедолага» рассказал, что отдал его мне, чем упростил свой уход из жизни. Картина Репина «Приплыли». Затем убийцы последовали ко мне домой, вот почему в квартире оказались «амбалы». Увлеченные обыском, они не заметили, как приоткрылась дверь, зато услышали, как я ею неосторожно хлопнул. Мою жизнь спасли быстрые ноги и таксист на повороте. Прибыв домой с полицейскими, мы, конечно, никого не застали. Написать заявление в полицию я обещал позже, так как срочно собирался поговорить о документах из планшета с журналистом телепрограммы «Губерния» и я это желание озвучил вслух. Внутри были бумаги на немецком языке с приклеенными на уголок фотографиями мужчин. Они могли оказаться военными преступниками, а мне бы посчастливилось осуществить давнюю мечту засветиться на телеэкране. Это мое желание стало приговором для парня с телевидения и вторым повешенным трупом для меня. Журналиста по понятным причинам я найти не успел. Парень даже не догадывался, что от него хотят.
Отдавая планшет, Бораш сказал: — «Храни его, а мне уж недолго осталось». Видимо старик знал, что убийцы наступают ему на пятки, а я был готов хранить что угодно, но, разумеется, ни просто так. За планшетом с его слов должна была прийти Маричка, а я сразу представил старенькую бабушку отмахивающуюся палкой от воображаемых монстров и улыбнулся.
Будущее теперь представлялось, ни таким безоблачным как час назад, когда я увидел Егора и решил, что проблемы будут быстро решены. Все только начинало усложняться: я нахожусь в федеральном розыске, лучший друг стал предателем и хуже того подонкам способным сделать в моей голове дырку. Кроме перечисленного ужаса мне казалось, что по следам Егора мчатся бандиты с огромными пушками и извращенными мозгами. Жизнь, думаю, не могла украсить даже пластиковая карточка врученная покойным стариком Бораш, а ведь ее магнитная лента открывала путь к банковскому счету, которого бы хватило на всю жизнь. Желая подтвердить свои предположения, я спросил:
— Старик мертв? Это ты его?
— Нет ни я!
Неожиданно во дворе послышался многоголосый звон бубенчиков пританцовывающих на ветру. Егор затаил дыхание, прислушиваясь к приближающемуся озорному звуку, а внезапно раздавшийся детский смех заставил его медленно убрать пистолет за пояс. Ткнув в мою грудь указательным пальцем, он предупредил, что бы я молчал, в противном случае он обещал пустить мне пулю в лоб.
Егор не знал, что происходит в глухой деревне, мне же было достаточно слышать, что бы понять, что сегодня Коляда.
Не стучась в дом, завалили восемь ряженых в зверей ребятишек разного возраста. У кого не было масок, тот просто вывернул одежду наизнанку и прицепил хвост. Самый младший карапуз лет семи стоял прямо перед Егором, держа на палке изображение Солнца увешанного бубенцами. Мальчик свободной рукой достал из кармана пшено и, подбросив его верх, стал с задором читать колядку:
— Сею, вею, посеваю, с Колядою поздравляю! Счастья радости желаю! Чтобы в поле уродилось, чтобы в хлеву удвоилось. Кто нам даст пирога, тому полный хлев скота, овец с овсом, жеребца с хвостом.
Было время, я и сам ходил колядовать, потому понимал, что пока детям не дашь чего-нибудь вкусненького, они не уйдут. Обычно колядовщикам давали обрядовые печенья, баранки, пироги и караваи, так называемые символы плодородия. Прогонять особых гостей по традиции нельзя, да и не красиво таких артистов выставлять за дверь. Ничего вкусного у меня, конечно, не было, но и подвергать детей опасности я не хотел. Вручив каждому по пятьдесят рублей, я поздравил их с праздником и, пожелав удачного дня, стал провожать. Однако дети не особо спешили уходить: когда еще увидишь дядек в фирменных одеждах на такой машине? Малыш, что стоял перед Егором стер ладонью соплю и, звеня бубенцами, подошел к девочке, нарядившейся в козу.
— Наша коза старая дереза. С Киева шла, всю Русь обошла, — застеснявшись, проговорил мальчик.
— Достаточно, пошли вон! – взорвался Егор.
Увидев, что дети не спешат выполнять его приказ, он выхватил из рук малыша палку с бубенцами и, сломав ее через колено, бросил на пол. Бубенцы, звеня, разлетелись по комнате. Коза приподняла маску и с детской иронией, пока остальные медленно выходили, пробормотала:
— Коза – дереза, большие глаза. Коза, коза луплена, за две куны куплена. Стопчу тебя ногами, сколю тебя рогами! Ножками затопчу, хвостиком замету. Тут тебе смерть! Тут тебе смерть!
Егор замахнулся на козу одной из частей переломленной им палки. Девочка испугалась и пулей выскочила на улицу. Почувствовав себя победителем «Наполеон» воткнул палку в щель между половицами и присел на стул. Но дети не собирались просто так уходить со двора, я даже стал побаиваться, как бы, ни натворили чего. За дверью послышалось новое четверостишье, исполненное для эффекта с детской хрипатой.
— На новый год тебе осиновый гроб. Кол да могилу, ободранную кобылу!
Стоило Егору подбежать к двери, как испуганные детские ноги засеменили, хрустя по снегу. Бандит повернулся ко мне с пистолетом в руке и прежней маской следователя готового продолжить допрос с пристрастием. Как-то сразу я уловил взглядом две вещи: палка, воткнутая им в щель и снег занесенный детьми на валенках под его ногами. Вы, конечно, тоже догадались, но в моем случае было поздно. Нога Егора скользнула как на банановой кожуре, тело, оторвавшись от пола, подлетело вверх и с грохотом упало. Без признаков жизни он лежал лицом вниз, палка с фрагментами плоти на своем острие торчала из шеи, давая крови выход наружу. Нет, у меня не возникло желания попытаться спасти его или предоставить это профессионалам. Я подумал о третьем трупе, который опять повесят на меня. Не имея опыта заметать следы, мне пришло в голову действовать как в фильмах детективного жанра. Укутав труп в палас, я потащил его к автомобилю, что бы погрузить в багажник, затем должен был отъехать в лес, посадить Егора за руль и поджечь.
Но все, к сожалению пошло не по плану. Подтаскивая труп к калитке, я услышал мягкий гул двигателя и подкрадывающийся шум автомобильных шин. Из паласа, не оставляя шансов на алиби, вывалилась нога, и потому мне стало страшно поднять голову, что бы посмотреть в глаза незваных гостей. Не зная, что делать, я продолжал упрямо тянуть тело Егора дальше, что-то придумать в свое оправдание мешал страх отталкивающий любые мысли. Автомобиль остановился – это был черный джип с тонированными стеклами. Послышался звук опускающегося стеклоподъемника, и вскоре раздался голос:
— Бог в помощь!
Из приоткрытого окна торчал лысый «мордоворот», известный в узких кругах Сеня — водитель местного авторитета. В городе все узнавали номер автомобиля, полностью состоящий из семерок. Сам законник по прозвищу Джин, скорее всего, сидел на заднем сиденье.
— Брось труп и медленно подойди сюда! — вновь обращаясь ко мне, захрипел «мордоворот».
Что мне было, в самом деле, терять? Да нечего! В подобных ситуациях, на мой взгляд, лучше вообще не думать, а сразу действовать, поддаваясь инстинктам и навыкам. Мои приобретенные в армии инстинкты, навыки и умения сработали в точности по своему предназначению. Ладонь метнулась во внутренний карман куртки и уже через мгновение свободная рука поддерживала стреляющую руку снизу. Восемь неиспользованных Егором девяти миллиметровых пуль метко изрешетили стекла и двери джипа. Сеня, не успев ничего предпринять, повис в окне автомобиля, поливая дверцу кровью из дырки в голове. Здоровяк, сидевший рядом с водителем, не ожидая быстрой смерти от рук дилетанта, выдавил телом приоткрытую дверцу и медленно вывалился на снег. Сидение сзади оказалось пустым.
Хуже ситуации не придумаешь. Ко всему свалившемуся на мои плечи добавилось три трупа, кровь в доме и восемь несовершеннолетних свидетелей.
К счастью погода и снежный вал вдоль трассы не позволяли людям в редко проезжающих автомобилях объективно оценить, что происходит у забытого богом деревенского дома. Со стороны этой же дороги я заметил несущихся в мою сторону четырех огромных серых псов. Если бы они не пересекли асфальтное покрытие и не выскочили сразу за пронесшимся КамАЗом, можно было решить, что это волки. Бандиты, полиция или животные кто нападет на меня еще? В любом случае меня трясло от страха, поэтому я принялся пополнять обойму, шарить по бандитским карманам и авто в поисках более серьезного оружия.
— Могу предложить АК-74 М, — вдруг из-за спины раздался приятный женский голос.
У калитки на коричневом дорожном чемодане сидела юная сексуальная девушка лет двадцати пяти. Она была одета во все черное, но очень броско и эффектно. На ветру развивались длинные русые волосы, зеленые глаза выражали усталость, а напряженные губы и приподнятая бровь говорили, что медлить нельзя. Девушка спрыгнула с чемодана, расстегнула замки и показала мне содержимое. Внутри, как и обещала, лежал новенький АК – 74М со складным прикладом. Оружие было знакомым. Поставив флажок на автоматический огонь, я отвел затвор в крайнее заднее положение и резко отпустил его, дослав патрон в патронник.
— Где немецкий планшет? Нам обоим придется очень плохо, если ты сейчас же не отдашь его мне!
Я даже не удивился, что и этой даме понадобится планшет. Однако чувство вновь приближающейся опасности, заставило меня довериться и поспешить выполнить просьбу незнакомки. Рядом больше никого не было, а сам я окруженный трупами не знал, что делать. К тому же приносящий одни неприятности планшет сумасшедшего старика порядком надоел. Раритет Великой Отечественной Войны не был спрятан, как того ожидал Егор, а халатно висел подвешенным за ремешок на чердаке. Девушка за мной, но подниматься по опасной лестнице не стала. Поймав сброшенный с крыши планшет, она быстро нашла и вынула нужные бумаги с наклеенными на уголках фотографиями четырех мужчин в одинаковой черной униформе.
— Это они! – сказала девушка, указав на проваливающихся лапами в хрупком снегу псов.
Начертив ладонью вокруг себя большой круг, она предложила мне встать в него вместе с ней. Произведение Гоголя «Вий» напомнило, что это как-то должно помочь от нечистой силы. Скорее всего, оборотнями незнакомка считала этих четырех животных. Но даже дети знают, что оборотни появляются ночью в полнолуние. Девушка, на мой взгляд, не имела и малейших представлений о простейшей мифологии. Я подумал об очередной психически больной встретившейся на моем жизненном пути и, желая опровергнуть миф, взял на прицел одного из скалящих пасть животных. Плавный спуск выдал два патрона сразивших упрямо несущегося в нашу сторону зверя. Прогретый ствол Калашникова расплавил кристаллики снега, а горячая кровь окрасила белоснежный ковер. Я посмотрел на девушку, она, явно не замечая моего меткого выстрела, выложила прямо на снегу фотографии и, встав на корточки, принялась что — то бормотать. Животные не брали во внимание остановленного смертью собрата, они неустанно неслись прямо на меня. Я дал волю указательному пальцу и продолжительной очередью опустошил весь магазин автомата. Пули вгрызались в плоть, сбивали и подбрасывали зверей, навсегда преграждая им путь. Жадные до моего мяса животные пали в двадцати метрах. Их тушки были обезображены металлом на вылет вырывающим плоть кусками.
Сумасшедшая продолжала что-то бормотать, а я подумал о том, что сам рою себе яму идя на поводу у психов. Устроил у трассы войну, а бедные собачки, возможно пробегали мимо. Мой круг проблем заметно расширялся. Зато стала налаживаться погода. Метель совсем утихла, выглянуло хоть и холодное, но греющее душу Солнце.
Девушка достала из кармана револьвер системы «Наган» и самостоятельно снарядив семь блестящих патронов, протянула его мне. Револьвер был украшен странными узорами цвета позолоты, а на стволе я увидел тот самый отрывающийся от металла закат, про который рассказывал Бораш.
— Как тебя зовут? Ты Маричка? – спросил я.
— Лучше Маша, — ответила девушка, указав пальцем в сторону некогда мертвых животных.
Прямо передо мной стояло четыре неистово сильных существа. Монстры напоминали волков, но не были ими. У оборотней были волчьи головы и сильные человеческие тела, покрытые густой шерстью. Мощные челюсти имели зубы в два раза больше чем у волка, уши торчали торчком, а языки свисали. Свирепые двухметровые твари, медленно передвигаясь вокруг нас, рычали и изредка бросались на невидимую преграду магического круга. Их желтые глаза смотрели прямо на меня горя ненавистью и злобой. От ужаса я перестал дышать и попятился назад, едва не выйдя из круга, меня остановила рука девушки. В волчьей внешности одного из оборотней я увидел что-то знакомое: взгляд, походка, привычка похлопывать ладонью по своему плечу. В остатках чего-то человеческого я рассмотрел местного авторитета Джина. Мозаика полностью сложилась в картинку.
Огромной лапой покрытой шерстью и вооруженной, как минимум медвежьими когтями Джин стал подбрасывать снег. Белая пушистая масса малой неоскверненной тьмою частью осыпалась на черту круга, стирая его грани. Оборотни последовали примеру собрата. Испуганная девушка, как собачонка встав на четвереньки, принялась быстро бегать по кругу, восстанавливая магические границы. Монстры были со всех сторон, заносчиво рыча, они предвкушали вкус победы, а их огненные глаза говорили, что осталось совсем немного и единственная преграда на пути к нам будет разрушена. Поверженный в ужас я стоял как вкопанный, ловя себя на мысли, что в очередной раз пытаюсь перенести свои проблемы и всю черную работу на кого-то другого, на этот раз на хрупкие плечи девушки.
— Стреляй «идиот», необходимо выиграть время! — панически закричала девушка.
Крик Маши и самое мягкое оскорбление, которое соответствовало мне в ту минуту, привели меня в чувства. Я сменил магазин автомата, дослал патрон в патронник и, выбрав за мишень голову оборотня, всадил в него десяток пуль. Джин с исковерканной металлом черепушкой попятился назад и пал. Но оборотни ничуть не испугались моего оружия, и вскоре выяснилось почему. Монстр захрипел, возвращаясь к жизни, а следы от металла на его голове стали исчезать. В любом случае такие меры помогали выиграть время, о котором попросила Маша. Я стрелял чудовищам в череп, они падали, а через пару минут возвращаясь к жизни, вновь атаковали круг.
Присоединив к автомату шестой по счету и последний магазин, мой взгляд остановился в центре круга на выложенных крестом пожелтевших фотографиях. На одной из них был Джин ничуть не изменившийся спустя почти век. Но впечатляло, ни это, от старых снимков стало исходить тепло плавящее под собой снег.
Оборотни одновременно отступили от круга, устремив ставшие испуганными взгляды на фотографии. Сила, исходящая от снимков заметно приносила им физическую боль. С телами оборотней стала происходить обратная трансформация костей и перестройка мышц. Монстров вытягивало, сжимало и сводило судорогой. К чудовищным тварям медленно возвращался человеческий облик.
-Возьми «Наган» и стреляй! — закричала Маша.
Я вспомнил про револьвер, но достав его из кармана куртки не смог применить. Оборотни полностью превратились в людей, а стрелять в человека для меня всегда было сложно, на этот раз еще и смешно. Четыре мужика сверкая голыми «задницами», пустились бежать к трассе, неуклюже проваливаясь в снегу.
Девушка схватила автомат и, пятясь назад от отдачи, за несколько секунд израсходовала все боеприпасы мимо цели в метрах десяти от себя. В отличие от меня огневая подготовка у Маши, мягко говоря, полностью отсутствовала. Вот почему она связалась со мной, а так бы наверняка все сделала сама. Мне стало стыдно, когда она злобно посмотрела в мою сторону. Собрав волю в кулак, я вытянул руку вперед и, прицелившись в спину мужчины отставшего от остальных, плавно нажал на спусковой крючок. Мужчина замер, через мгновение, хватаясь руками за воздух, упал на снег. Глаза Маши требовали продолжения. Следующий выстрел отправил в Ад очередную тварь. Утешая себя тем, что они больше не причинят нам вреда я, скорее всего специально упустил оставшихся двоих, в том числе Джина. Мужчины перевалили через снежный вал и, оказавшись на трассе, быстро остановили автомобиль.
По привычке я стал хлопать по карманам в поисках пачки сигарет, но курить сразу перехотелось. Полученная от Маши пощечина заставила меня вспомнить упущенных оборотней и вновь включиться в работу. Я помог уложить пустые магазины от автомата в чемодан, погрузить его в бандитский джип предварительно оттерев дверку от Сениной крови.
Маша вдавливала до пола педаль газа, а из динамиков орала и подбадривала группа «Лениград». Профессионально управляя автомобилем одной рукой, второй она проникла в нагрудный карман моей куртки и, вынув из нее пачку сигарет, выбросила их в окно. Радость к жизни для меня откладывалась до первого ларька, где продают сигареты.
— Никотин убьет тебя, это как медленная программа на самоуничтожение, — спокойно сказала Маша.
Мне ужасно хотелось курить, наверное, как никогда в жизни. Автомобиль выскочил на трассу, а я все еще смотрел в окно, пытаясь разглядеть, куда упал мой наркотик.
-Они всегда избегают фотокамер, но даже если и попадут в объектив, то из этого ничего не выйдет. Вот почему планшет так важен! Раньше по фотографии я могла насылать на них порчу, но теперь они стали слишком сильными. Используя картотеку, мы с Димой легко находили их среди родственников, знакомых, прикончить их не составляло особого труда, но Бораш лишь вымогал с них деньги за молчание, а тем временем они становились все сильнее и сильнее. Теперь важны лишь фото!
— Деньги, наверное, тоже были нужны? Мне показалось, что он никогда не переставал любить тебя. Почему Вы расстались?
Маша ненадолго задумалась, как будто ковыряясь в голове разыскивая подходящую фразу, затем ядовито облизнула губы и сказала:
— Поверь мне, истинная любовь скрыта от всех, настоящие романы — это те, о которых никто не подозревает, истинные страдания переносятся молча и не нуждаются в сочувствии или утешениях.
На мой взгляд, ответ Машей был подсмотрен у кого-нибудь из великих мужей мира сего, но давал ясно понять, что она не любит, когда лезут в ее личную жизнь. Однако мое любопытство не хотело остаться неудовлетворенным. Надеясь еще раз осторожно спровоцировать Машу на беседу в интересующем меня русле, я процитировал Ремарка:
— Любовь не пятнают дружбой. Конец есть конец?
Маша недружелюбно посмотрела на меня, ответив взглядом, мол, я все сказала.
— Истинная любовь, страдания, настоящий роман, — подытожил я.
Маша надула щеки.
— Мы догоняем монстров? — боясь услышать положительный ответ, спросил я.
— Оборотни найдут нас сами, об этом не беспокойся. Ты в розыске, а в Хабаровске есть бывший уголовник, он сделает тебе новый паспорт, если еще не умер от передозировки. Завтра мы должны выехать в Омск!
Маша по видимому избавляя себя от моих вопросов добавила звук магнитолы до максимума, а мне стало спокойно, от того что хоть кто-то знает, что делать. В Омск, значит в Омск.
Дверь Гошиной квартиры, так звали бывшего уголовника и нынешнего наркомана, была открыта. С порога в нос ударил резкий и неприятный запах затхлости. Повсюду ползали тараканы, на столе лежал заплесневелый хлеб облипший насекомыми, по стенам свисали надорванные и пожелтевшие от сырости обои, а не застеленный пол был покрыт слоем пыли. Именно так я и представлял жилище человека, жизнь которого контролировали наркотики.
Гоша сидел на полу, упершись спиной в покосившийся от времени шкаф. Старый наркоман не дополнял, а сливался с общей картиной, которую можно назвать «Дно». На нем были дырявые, местами мокрые трико и клетчатая рубаха, те же насекомые на тощем теле, тот же запах. Смотря на нас усталыми от жизни глазами, Гоша прошептал:
— Дай дозу ведьма проклятая.
Маша вынула из своей красной модной сумочки шприц и, бросив его наркоману, оскалив зубы, со злобой выдавила из себя:
— Если не сделаешь паспорт, я пристрелю тебя!
Гоша задрал трико, и нежно погладив себя по ноге, вколол дозу. Мучительные страдания, вызванные продолжительным отсутствием наркотика стали проходить. Наркоман заметно взбодрился, поднялся с пола и попросил у Маши сотовый телефон. Абонента он называл «мой ученик», но судя по разговору, «ученик» не особо был благодарен «учителю». За каждого клиента Гоша получал от «ученика» дозу как путевку в Рай, оборачивающуюся всякий раз для него Адом и это было бесконечным.
Джип, доставшийся нам от местного авторитета, наверняка уже не служил пропуском куда угодно, а наоборот стал опасным, поэтому на встречу с учеником Гоши мы пошли пешком. Предварительно я конечно как обычно и полагается при получении паспорта заполнил анкету, сфотографировался и перечислил круглую сумму на номер написанного Гошей счета. В указанном месте к нам подскочил резвый паренек, забрал анкету, фотографии, что – то для меня совершенно непонятное прострочил на тюремном языке и быстро скрылся за ларьком. Маша, видя мое полное непонимание, постаралась перевести сказанное незнакомцем:
— Паспорт будет готов через час, надо подождать, документ будет как настоящий. Стой и не суетись! Кстати, скорее всего, за нами наблюдают.
Гарантией удачного завершения мероприятия должно было стать доверие к людям.
Однако вместо обещанного часа прошло уже два. Читая в глазах, друг у друга, мнение, что нас кинули и пора уходить, мы вдруг увидели, как паренек вновь выскочил из-за ларька и, протягивая мне паспорт, торжественно сказал:
— Поздравляю!
Далее действуя по Машиному плану, мы должны были сесть на поезд и доехать до Новосибирска, поскольку прямым рейсом в Асгард Ирийский, так она называла Омск, ехать, как и лететь самолетом было опасно. По ее мнению на месте города Омска, в глубокой древности была столица исчезнувшего государства под названием Асгард Ирийский. В наших венах якобы текла кровь жителей той почти сказочной страны, где царили доброта и гармония. На этом Месте Силы сконцентрирована мощная энергия космоса. Поэтому именно в Омске оборотни собирались совершить ритуал, который приведет их к неограниченной власти во Вселенной, за счет краха планеты Земля.
Вот в этот Машин бред я, как и вы, сразу не поверил. Утром за завтраком в вагоне ресторане, она рассказала мне, что в Омске у нее несовершеннолетняя дочь Росина, на мой взгляд, она ехала ее проведать. Почему проведать, да потому-то где постоянно живет Маша, я вообще не смог понять. Столько прожить и такого повидать, крыша у кого хочешь, поедет. К примеру, зачем ей меня было тащить с собой?
Лежа на верхней полке душного купе, я вспоминал годы, проведенные в омском военном училище, и думал: кто знает, может быть посчастливится встретиться с однокурсниками.



ГЛАВА — 5

К полдню метель совсем разобрало, казалось, ей не будет конца. Люди не спешили покидать Свято — Никольский Казачий собор и словно тараканы медленно ходили от одной иконы к другой, бормотали молитвы, вновь покупали свечи и возобновляли маршрут.
У входа стояли двое подростков беспризорников. Один другому очень эмоционально рассказывал:
— Храм это самое место для ведьм. Они подбрасывают под ноги людей заговоренные булавки, иголки тушат свечи прихожан и наводят порчу. Никогда не смотри ведьме в глаза, иначе увидишь свое перевернутое отражение и умрешь. Но, а если ведьма узнает твое имя, то пиши, пропало!
— Откуда ты все знаешь? – спросил запуганный рассказами друга мальчишка.
— Бабушка рассказывала! – гордо ответил подросток.
— А меня учили, что Бога нет. Жили мы возле огромного собора в центре города. Так я все детство на этот собор смотрел и думал, как жаль, что нет Бога, как было бы здорово, если бы он был! А потом мне попался журнал "Наука и религия" и там писали про полтергейстов, про мистику, бесовщину всякую. Я прочитал и моей радости, не было предела, я сделал вывод, что раз есть бесы, значит, есть Бог! Вот так бесы помогли обрести мне веру, а я помог тебе. Пойдем быстрее поставим свечи, а то Бог не простит сегодняшнего украденного кошелька.
Подростки так поступали каждый день — воровали и сразу шли ставить свечи. По их мнению, именно поэтому им всегда везло, а Бог каждый раз прощал.
На фоне всеобщей веры и душевного покоя выделялся длинный мужчина, одетый в кожаный плащ, подчеркивающий его худобу. В одной руке он сжимал меховую шапку, а в другой держал зажженную церковную свечу и все время напряженно смотрел по сторонам, то ли ища кого — то, то ли не зная, куда поставить символ христианства, излучающий свет веры. Вряд ли он пришел сюда очистить душу, или попросить у Бога за родных. Своим костлявым носом мужчина что-то вынюхивал. Иногда он ненадолго останавливался перед девочками лет двенадцати, а потом вновь передвигался, грубо проталкиваясь в толпе. Мужчины с прической под ежика и расчетливым взглядом тигра как у него, не воспитывают детей, а работают в специальных секретных службах или являются тайными агентами сильных мира сего. Следом за ним в метрах трех шла девочка интересующего его возраста. Она была белокурой с длинными распущенными волосами и необычайно красивой, как куколка. Когда мужчина останавливался, или оборачивался, девочка испуганно пряталась за спины людей. Она следила за ним, и казалась смешной в силу своего возраста и шубки расклешенной снизу, напоминающей форму колокольчика. Мужчина стал замедлять шаг. Когда девочка неосторожно приблизилась к нему почти на метр он, как — будто почувствовав ее, неожиданно развернулся. От испуга девочка присела и округлила зеленые глаза.
— Не знаете, куда свечу поставить?- растерявшись, спросила она.
Свеча в руках мужчины сильно закоптила. Он дунул на пламя, бросил свечу на пол и, схватив жилистой рукой ребенка за ворот, закричал:
— Порчу наводишь маленькая ведьма!
Девочка пыталась вырваться, но цепкие пальцы уверенно сжимали одежду и тащили несчастную к выходу. Возмущенным людям мужчина на ходу тыкал в лицо какое-то удостоверение и требовал освободить путь. На улице их уже ждал большой черный автомобиль с «мигалками» на крыше и множеством антенн. Девочка стала кричать, умоляя прохожих о помощи, упираться и царапать мужчине лицо. Подойдя к автомобилю, мужчина хладнокровно ударил ребенка головой о дверцу, девочка обмякла и как большая кукла плюхнулась на заднее сиденье.
— Хозяина что на «малолеток» потянуло?– не оборачиваясь к пассажирам, издавая странный звук похожий на смех, спросил водитель.
— Это Росина, дочь одной очень опасной для государства сучки! Научись смеяться нормально, в конце концов! Поехали, люди смотрят!
Быстро размяв крепкую спортивную шею наклонами вперед-назад, водитель включил проблесковый маячок. Взвыла сирена, автомобиль завизжал тормозами, и неаккуратно входя в поворот, понесся по улице Ленина в сторону реки Омь. Люди набивались в автобусы, не замечая никого вокруг себя, буксовали автомобили, участники движения сигналили друг, другу грубо указывая на ошибки. Никому ни до кого не было дела, все и во всем винили пургу.
Проехав КПП хорошо охраняемого административного здания, мужчина дал водителю команду остановиться, взять ребенка на руки и следовать за ним.
Когда девочка стала приходить в сознание, ее ноздри щекотал дешевый парфюм, а сквозь закрытые веки пробивался яркий свет приносящий боль. Ощущая под собой холодный бетонный пол, Росина испуганно открыла глаза. Рассмотреть трех мужчин обступивших ее мешал мощный источник света исходящий с потолка и разъедающий взгляд. Незнакомцы рассматривали ее и ждали, когда она полностью очухается, а глаза привыкнут к свету. Росина просканировала ауру каждого но, ни к одному подобраться так и не смогла. На мужчинах стояла сильная защита, какой ранее ей не приходилось встречать.
— Может быть, познакомимся? – приподнявшись, смело спросила девочка.
— Меня зовут Амир, а как зовут тебя и твою маму, где она?- «слащаво» спросил худощавый мужчина, выкравший ее из собора.
— Мою маму не зовут, она скоро прейдет сама и убьет вас всех. А тебя убью я, теперь мне известно твое имя.
— Что? – склонившись над ребенком, спросил Амир.
— Мне известно твое имя! – закричала ведьмочка.
Заглянув в глаза ребенку, мужчина увидел свое перевернутое отражение и будто застыл. Амир ослабил галстук, расстегнул несколько пуговиц плаща, затем рубахи судорожно стремясь к собственному горлу и груди охваченных жгучей болью и удушьем. Лицо мужчины не могло выразить всего ужаса от боли, широко открытый рот хотел издать хотя бы шепот, молящий о помощи у позади стоявших коллег.
Росина вдруг виновато отвела взгляд, Амир упал на пол, его тут же стошнило, дыхание возобновилось. Вытирая рот от остатков пищи извергнутых пищеводом, мужчина прокричал:
— Пожалела, а я вряд ли сделаю то же для тебя!
Амир схватил ее за плечи и стал трясти. Остальные мужчины, растерявшись и недоумевая, стояли рядом, синхронно почесывая затылки. Их спокойные лица, словно выточенные из камня тревожили Росину не меньше чем тумаки главаря. Если не разглядывать каждого в отдельности, то сложится впечатление, что двое безмолвных верзил близнецы, которых до сих пор одинаково одевает мамочка. На них было все абсолютно черного цвета: черные спортивные вязаные шапочки, короткие кожаные куртки, отглаженные брюки и велюровые перчатки на руках сжатых в кулаки. Такие убьют и не задумаются.
Бандиты разом вздрогнули и вытянулись по стойке смирно, когда со скрипом открылась железная дверь, и вошли три заочно известных Росине педантичных господина. Амир заученно четко шагнув навстречу к тучному мужчине, с залысиной на лбу и свиным «рылом», по — военному доложил:
— Хозяин, девчонка по вашему приказу доставлена! Эта маленькая сучка чуть не убила меня!
Бесчисленное количество раз мать описывала каждого из семи, Росине не надо было видеть оборотней до этой встречи, что бы узнать. Они не старели, не были подвержены болезням, за целый век ни что не изменило этих лиц. Человек, названный Амиром хозяином, на самом деле не был главным. Господина с поросячьим лицом звали Борис Петрович Дмитриенко. Несмотря на усыпанный сединой остаток волос, сутулую спину, искривленные и согнутые в коленях ноги на вид ему было лет сорок. Он имел влияние в силовых структурах страны и даже занимал какой-то высокий пост в Москве. Маленькие бегающие глаза, круглое лицо, нос картошкой придавали ему уже упомянутый вид поросенка. Как у хищного животного у него не было человеческих чувств, люди нужны ему только мертвыми. Чуть дальше Дмитриенко стоял маленький сверкающий глазами суслик, его звали Рудольф Вебер. После войны, он остался жить в Германии, занимался разработкой лекарств с массой побочных эффектов, большинство пищевых добавок разрушающих человеческий организм то же его рук дело. Суслик часто косил завистливый взгляд на нежную, натянутую кожу лица Дмитриенко и все время трогал кончиками длинных пальцев свое морщинистое воспаленное прыщами лицо. Самым главным был старец, топтавшийся на одном месте позади всех. Его зовут Анкалагон, больше ничего о нем известно не было, даже в картотеке СС на него не оказалось подробных данных. Старикашка короткими, резкими поворотами головы с интересом рассматривал маленькое помещение. Злое, вытянутое лицо и прищуренные, хитрые глаза указывали на его вспыльчивость и импульсивность характера, такому палец в рот лучше не клади – откусит.
Амир и двое, задействованные в похищении Росины были простыми шавками на поводке Дмитриенко. Толстяк похлопал каждого из них, как преданного пса по щеке и приказал удалиться.
Не хватало еще четверых злодеев. Мама выехала за ними на Дальний Восток, заодно спасая какого-то «придурка», так дочери Маричка говорила обо мне.
— Эта куколка Барби оказалась сильнее, чем мы думали! – сказал Дмитриенко. — Поймаем ее мамочку и приступим к ритуалу.
Анкалагон подошел к девочке, жестом попросил ее встать и, рассматривая свое перевернутое отражение в ведьмочкиных глазках с особым внутренним покоем, сказал:
— Твоя мать убила двух наших братьев. Оставшимся пятерым будет не совладать с энергией в Месте Силы. Вы замените убитых, а потом выступите в роли жертвы. Ты должна быть благодарна ведьма, что судьба уготовила тебе такую награду.
Анкалагон развернулся и быстрым шагом вышел из помещения, вслед за ним отправился Вебер. Верная троица Дмитриенко тут же наперегонки вбежала в помещение, ожидая указаний от своего хозяина.
— Доставите ее на Место Силы! – крикнул Дмитриенко. — Надеюсь, она всех ваших имен не знает?
Бандиты схватили ребенка и, вытащив во двор, посадили в микроавтобус с государственными номерами синего цвета. Росина больше не сопротивлялась, в ее глазах играли слезинки, а коленки тряслись от страха. Пряча испуганное лицо маленькая, но сильная девочка повернулась к тонированному стеклу автомобиля. Росина вспоминала поезд с табличкой Москва-Владивосток и печальные глаза мамы в маленьком окошке тамбура. Маша стала рано приучать дочь к жизни в постоянной опасности, что эта самая опасность для девочки превратилась в обычное дело. Мать посвящала Росину во все дела и планы, касающиеся поиска оборотней. Но Маша и подумать не могла, что ее дочь как только тронется поезд сама включиться в поиск тех, кого должна боятся.
Автомобиль пересек Юбилейный мост, и немного проехав вдоль реки, остановился на берегу около загадочного сооружения. Городские старожилы видели странные развалины почти у самой воды казалось всегда, но груды камней никогда не вызывали к себе никакого интереса. Однако после произведенной кем-то расчистки, старинная кирпичная кладка, тянущаяся из земли, оказалась похожа на вход в подземелье. Рассмотреть сооружение горожанам ближе не разрешал озябший от сибирских морозов таджик, недавно появившийся здесь для охраны принадлежащего не народу секрета. Всех любопытных он провожал, с трудом объясняя, что, мол, новую ветку метро строят. По городу тем временем ползли самые разные слухи.
На ступеньках, ведущих к реке и упомянутому выше сооружению, сидели уже знакомые нам беспризорники. От речевого потока друга в горло подростка не лез беляш. Кусок теста набитый фаршем торчал во рту словно кляп.
— Мне знакомый диггер рассказывал, что в городе целая сеть подземных купеческих ходов соединявших когда-то подвалы их магазинов. Есть даже места, где свободно пройдет повода с лошадью, а если понадобиться то и танк. А еще есть языческие подземные капища набитые золотом. Целый подземный город на контроле у специальных служб. Ты думаешь, почему за долгие годы строительства, метро так и не построили? Да его не строит никто! Ищут что-то!
Мальчуган вынул беляш изо рта, и интенсивно пережевывая, указывая пальцем вверх, сказал:
— Смотри, девчонку ведут, которую в соборе взяли. Воровка, наверное! Нарвалась на крутых. Нам думаю пора уходить.
Внизу показался охранник, неохотно покидающий прогретый вагончик, но вынужденный выйти на мороз, что бы встречать начальство. Демонстрируя свою значимость по охране вверенного ему объекта, таджик пригрозил уходящим подросткам кочергой. Мальчишки побежали вдоль берега, а мужчины, словно не замечая никого вокруг, подхватили девочку под руки, и быстро спустившись к реке, прошли в узкий вход, ведущий в подземелье.
Росина шла впереди своих похитителей, громко считая ступеньки тоненьким детским голоском. Когда исходящий с поверхности свет совсем перестал освещать путь, девочка произнесла цифру двадцать и остановилась. Амир включил фонарик, осветив выложенный из красного кирпича грубой кладкой коридор. По его ширине мог свободно двигаться только один человек, стены покрытые мхом, имели трещины грозящие обвалом, извиваясь змеей, темнота провожала гостей вдаль. Эти стены казались живыми, они тяжело дышали седой древностью, неохотно раскрывая свои тайны, уводили людей в другую эпоху.
Через десять минут ходьбы по душному и давящему на психику коридору они прошли в узкую корявую расщелину, расположенную прямо в стене. Возможно, когда то на ее месте была дверь, впоследствии разрушенная и заваленная от любопытных глаз. Новый проход был кем – то в спешке разобран, а камни и кирпичи от завала разбросаны по всему подземному ходу. Фонарики осветили прямоугольный зал, выложенный сложной крестовой кладкой, его размер напоминал дворовую хоккейную коробку. Выстроенные в четыре ряда восемь хмурых колонн не служили декоративным украшением, они поддерживали мощные балки на высоком потолке. В лицо повеяло теплом, благодаря сложной вентиляции отсутствовала сырость и мох, можно было свободно дышать. Амир схватил Росину за руку и пристегнул наручниками к тяжелой, кованой цепи, опоясывающей ближнюю к расщелине колонну.
— Посидишь, помечтаешь! В зал Силы тебе еще рановато, — сказал Амир, исчезая в расщелине.
Когда погас последний прыгающий огонек, исходящий от фонарика, Росина заплакала. Словно капель весенним солнечным днем раздавался по мрачному подземелью, плачь маленькой девочки. Она не понимала, почему мама не слышит ее, почему она даже не звонит. Абонент недоступен или находится вне зоны действия сети, а это значит, что-то случилось. Они могли чувствовать друг друга и общаться на расстоянии, и если у Росины вдруг не получалось, то мама всегда могла дать знать о себе. Но почему не сейчас, когда ей так трудно и страшно?



ГЛАВА – 6


Маша обещала, что если застанет меня с сигаретой, то обязательно проклянет, поэтому почти все путешествие мне пришлось лежать в скучном купе, пытаясь не думать о своей вредной привычке. Признаюсь — я просто Машу боялся! Конечно, тяга к никотину не прошла сама собой, приходилось терпеть и ограничивать ситуации вызывающие соблазн. Лучший способ не курить решил я — это просто никуда не ходить.
Нашими попутчиками стала занудная супружеская пара пенсионеров, которым постоянно было что-то ни так. Порой им становилось очень холодно, потому что сквозило из окна, а иногда слишком жарко и душно и они требовали от проводника приоткрыть все то же капитально закрытое на зиму окно. Несмотря на это старички меня забавляли, а вот мою красивую попутчицу наоборот раздражали.
В очередной раз свесив голову с верхней полки купе, я наблюдал за Машей, ловя себя на мысли, что любуюсь ею. Она была очень красивой девушкой. Даже наш пожилой попутчик порой заглядывался на нее, и всякий раз облизывал губы, как будто испачкал их вареньем. Думаю, она спала, это сложно сказать точно, так как все что касается Маши, лишено всякой логики.
Вот так же необъяснимо и мне вдруг пришло в голову представить ее обнаженной. Но только я собрался с мыслями, как вдруг все мои сексуальные фантазии вмиг разрушил ее внезапный крик:
— Росина!
В ответ я перепугался и стукнулся лбом.
— У меня не получается связаться с ней, кто то очень сильный блокирует нас!
— Попробуй позвонить с моего телефона, — предложил я.
Маша посмотрела на меня с каким-то пренебрежением. Мне сразу стало понятно, что речь идет опять о ее магических способностях, привычный для людей способ общения ведьму не интересовал. Пытаясь отомстить за взгляд и одновременно за муки связанные с воздержанием от курения, я выпалил:
— Сумасшедшая!
До самого Омска мы с Машей больше не обмолвились ни словом. Хотя для меня это было не удивительным, а для нее обычным делом.
Поезд прибыл ранним утром. Негостеприимный сибирский мороз обжигал наши лица и торопил в подземный переход. Пройдя под землей, мы оказались на привокзальной площади. Маша сразу устремилась к плотно стоявшим друг к другу такси. Мне оставалось только молчать и подчиняться ей, неся тяжелый чемодан с оружием. Оглядываясь на полицейских и удивляясь, как нам удалось провезти его почти через всю страну, я понимал, что все это не моя заслуга.
Неожиданно для меня Маша заговорила первой:
— Оборотни, напавшие в Хабаровске, не попытались найти нас вновь, и расправится во время пути. Значит, мы интересуем их живыми. Зачем? Моя дочь в опасности, определить, где она я больше не могу, Анкалагон блокирует нас. Теперь самое главное- это найти Росину! Мы отправляемся в Никольский Казачий собор.
Где находится собор, я отлично представлял и с нетерпением ожидал встречи со старым другом курсантской юности, звон колоколов которого слушал все пять лет. Таксист, как будто догадываясь о моем желании, подъехал к нему со стороны стен родного военного училища, ныне кадетского корпуса. Едва я успел оплатить нашу поездку и, повернувшись к старинным стенам, помнившим еще Колчака глубоко вдохнуть воспоминания, как Маша вдруг устремилась к собору преследуя, словно лиса двух мальчишек — оборванцев.
— Они знают, где моя дочь! – быстро объяснила она.
Подростки ничего, не подозревая, шли к собору. Маша подкралась к ним сзади, и одновременно схватив обоих за руки, спросила:
— Где светленькая девочка лет двенадцати? Вы были в соборе, когда с ней что-то произошло! Что с ней?
Мальчишки, надеясь легко вырваться и убежать, задергали руками, но не одна из попыток не принесла им желаемого успеха.
— Ведьма! – вырвалось у одного из подростков.
— Прокляну! – закричала Маша.
— Она на берегу реки недалеко от Юбилейного моста в подземелье, — быстро сказал второй сильно перепуганный мальчуган.
— Ты говоришь правду, — отпуская подростков, сказала Маша.
Не оборачиваясь, мальчишки, понеслись мимо собора в парк.
Пройдя по самому сердцу города Омска, коим является Любинский проспект — красивейший квартал, мы вышли к указанному подростком Юбилейному мосту. Используя свой необычный дар Маша, словно лиса, нюхала воздух, считывала информацию с глаз прохожих и очень быстро вывела нас к нужному месту на берегу замерзшей реки.
Девушка достала из чемодана автомат и, присоединив магазин, дослала патрон в патронник. Все это получилось у нее так, будто она успела где-то потренироваться. Окинув взглядом оставшиеся боеприпасы, Маша закрыла чемодан и, толкнув его ногой, отправила вниз по ступенькам на встречу бегущему к нам таджику. Увидев в руках девушки оружие, охранник, что — то крикнул на своем языке и поспешил немедленно вернуться в свой вагончик.
— Надеюсь — это у тебя ни живот вырос пока мы ехали, а ты так здорово немецкий планшет припрятал, Наган еще не потерял комиссар? – подбадривая, шутила Маша.
Вспоминая встречу с оборотнями, я понимал, что имеющееся у нас стрелковое оружие, боевой настрой и планшет не особо могли обнадеживать на победу.
— Что дальше? Хорошо было бы еще кого-нибудь напугать кроме охранника! – спросил я перед самым входом в подземелье.
— Дальше будет наша судьба. Это вход в языческое капище бога громовержца Перуна – сына Сварога, – ответила Маша, шагнув вниз по ступенькам, — видишь, на стенах изображены молнии — его знак. Хотя для меня очень странно то, что святилище находится под землей. В подземелье славяне могли сделать скорее капище Чернобога.
Конечно, в очередной раз я подумал о том, что бы развернутся и убежать, поскольку принять свою судьбу, где предстоит встретиться со стаей оборотней окруженных хорошо вооруженными бойцами, мне совсем не хотелось. Вариант что я успел проникнуться своим предназначением и решил возложить на свои плечи спасение мира, то же не подходил. Но вот Маша — она стала единственным близким для меня человеком, нельзя было просто так бросить ее вместе с несовершеннолетней дочерью. Наверное, Егор был прав, говоря, что мне в жизни нечего терять, а на тот момент у меня кроме Маши больше никого не было. К тому же она спасла мне жизнь, и я ей должен был отплатить тем же.
— Может быть, следует воспользоваться планшетом? – крикнул я вслед Маши бегущей по узкому коридору подземелья.
— Сейчас они люди, куда практичнее будет автомат. Нам надо успеть до начала ритуала!
Подсвечивая путь фонариком, встроенным в сотовый телефон Маша не особо заботилась, что ожидает нас впереди и под ногами. Раня ноги об острые камни, разбросанные по всему подземному коридору, иногда падая, но все время бегом мы очень быстро оказались в тупике. Освещая тусклыми огоньками телефонов небольшое пространство вокруг себя, ощупывая стены, рука Маши неожиданно провалилась в беззубую пасть расщелины. Испугавшись, девушка отпрянула от стены, несколько раз большими глотками схватила воздух и посмотрела на меня. Я сделал вид, что ничего не заметил.
— Блин да не бойся ты! – натянуто улыбнувшись, сказала Маша.
Протиснувшись в расщелину, мы очутились в большом зале, освещенном восьмью факелами, привязанными к колоннам. Ближнюю к нам колонну грубо обвивала массивная цепь. Маша подошла к цепи очень осторожно, так, будто к ней была привязана очень злая собака. Погладив ее ржавую поверхность как матери гладят любимое чадо, девушка сказала:
— Она была здесь, она боится, моя дочь плачет!
Маша выпрямилась и словно завсегдатай подземелья, уверенно направилась в дальний слабоосвещенный угол. Я последовал за ней. Мы оказались у маленькой, приземистой двери открытой как будто специально для нас, несколько ступенек ведущих вниз приглашали пройти в еще одно подземное сооружение. Даже в силу своей тысячелетней истории деревянная дверь мало изменила свое содержание. Увидеть, что за ней не позволял небольшой спуск и исходящее изнутри лишь тусклое мерцание открытого огня. Все выглядело как ловушка, но Маша, явно потеряв над собой контроль из-за пропажи дочери, смело переступила порог. Спустившись по ступенькам, мы прошли в помещение с множеством колонн имеющих то же предназначение, что и в предыдущем зале, но более красивых и стройных украшенных желобками, подчеркивающими их устремленность вверх. Архитектура смешивала эпохи, капище использовали потомки язычников и после крещения Руси. Ничуть не встревоженные нашим появлением мерцающие силуэты людей говорили о том, что нас давно здесь ждут. Пламя факелов, неотъемлемых спутников славянских волхвов в тайных подземельях, неожиданно вспыхнуло ярче.
— Птичка в клетке! – дружелюбно протянув к нам руки, воскликнул Анкалагон.
Пять злодеев из семи стояли на обозначенной камнями дорожке вокруг трехметрового деревянного идола расположенного в центре языческого святилища. Фигура в виде круга ничуть не пугала оборотней. Видимо не каждый круг обладает силой, что вновь развенчивало мои устоявшиеся мифы об оборотнях.
Стал чувствоваться горький запах смолы, которой была пропитана пакля каждого деревянного остова. Кроме факелов капище освещалось шестью кострами, разведенными в вырытых ямках со всех сторон языческого истукана вырезанного из цельного ствола дуба. Лик идола, нанесенный золотой и серебряной краской изображал мудрого старца, в руках он держал меч и круглый щит с изображением Солнца. Возле каждого костра на позолоченном подносе находилось блюдо в виде опаленной головы быка, что говорило о культовом предназначении костров.
Снимая автомат с предохранителя, Маша щелкнула флажком, но воспользоваться оружием у нее не получилось. Сильный удар ладонью в висок неожиданно выскочившего из-за Машиной спины верзилы заставил ее потерять равновесие и упасть на выложенный бутовым камнем пол. Девушка потеряла сознание.
— Амир найди у них планшет! – крикнул мужчина с лицом похожим на мордочку суслика.
Через секунду разоружили и меня. Амир подставив к моему затылку пистолет, заставил отдать приготовленный к стрельбе «Наган» и, расстегнув замок куртки, отнял планшет.
Четверо оборотней разошлись по кругу примерно на одинаковое расстояние друг от друга, пламя костров вспыхнуло ярче. У основания языческого гиганта я смог разглядеть девочку, связанную по всему телу канатной веревкой. Это была Росина, она извивалась как гусеница и изо всех сил что-то хотела мне крикнуть, но не могла из-за большого кляпа, вставленного в рот. Из глаз девочки текли слезы, а лицо выражало страх. Мысли о том, что я ни кому не могу помочь заставили сердце биться еще сильнее и чаще.
Амир непрофессионально разыгрывая профессионального врача, поставил Маше в запястье укол снотворного. Не удивительно, пришедшая в сознание ведьма могла легко испортить весь ритуал. Бесчувственную девушку слуги оборотней небрежно бросили рядом с Росиной. Наполненные слезами глаза девочки кричали о своей беспомощности, в другой ситуации она бы обняла маму, рассказала обо всем, поплакала на ее плече.
— Этого неудачника пристрелить? – спросил Амир, указывая на меня огромным пистолетом.
— Нет, пусть станет свидетелем самого большого события в своей жизни, — смеясь, ответил Джин.
Двое почти одинаковых верзил, перекрикивая друг друга, указали мне стать подальше от двери и предупредили, что если я попытаюсь убежать, то меня застрелят. Слуги оборотней не догадывались, что всем собравшимся здесь людям предназначено погибнуть во имя божественности пяти.
Тем временем ритуал уже начался. Пятеро злодеев стояли на коленях, склонив головы вниз. Их тела увеличивались в размерах, приобретая облик животных, а одежда трещала по швам. Трансформация костей и органов, оборотням со стажем, не приносила ни какой физической боли. Напротив они получали удовольствие от прилива силы и животных чувств.
Росина и Маша, имея необычный дар, служили для обряда энергетическими батарейками, обреченные быть принесенными в жертву.
— Долго будешь вот так стоять? – вдруг раздался громкий, спокойный голос из-за моей спины.
К моему удивлению сзади оказался мужчина красавец средних лет в мундире майора Красной армии, с лицом, сошедшим с обложки глянцевого журнала. Подобное мероприятие в нашей стране ни как не может обойтись без артиста, или депутата — подумал я. Незнакомец сидел на большом деревянном стуле с высокой спинкой и резными ножками, вертя в правой руке обыкновенную трость. Окружала высокомерного брюнета живая масса черных муравьев. Насекомые плотно расползлись по полу в форме ворона расправившего крылья.
— Мне специально пришлось вырядиться, что бы тебе легче было меня узнать. Не люблю представляться, объяснять всякий раз сущность своей персоны, — сказал брюнет.
Увидев странного офицера, я сразу вспомнил описанного стариком Борашем майора СМЕРШа.
— Черт, Чернобог, повелитель Нави? – воскликнул я, как будто увидел старого знакомого.
Амир искоса посмотрев на меня, засмеялся:
— Рано у тебя крыша поехала, слабеньким оказался, сам с собой разговариваешь?
Мой собеседник был виден лишь мне. Может быть, я и сошел с ума, но уточнить пару вопросов, прежде чем отправится на тот свет, все-таки хотелось.
— Скажите, пожалуйста, уважаемый Чернобог я попаду в Ад или в Рай и чем все это закончится?
— Если ты окажешься глупым человеком, как Бораш, то все закончится крахом человечества, а ты попадешь в Навь! Когда-то в это капище спускался языческий бог Перун. Теперь мало кто остался в живых, что бы помнить духовную принадлежность великого мировоззрения своих предков. Люди, принесшие новую веру, сохранили жизнь лишь небольшой части еще неразумных детей и женщинам не способных держать в руках оружие. Человеку достаточно обратится к Богу, что бы Месту Силы вернулась прежняя энергия и предназначение.
В следующую секунду мое видение или, говоря на языке молодежи «глюк» исчез.
Я повернулся к главной сцене, на которой решалась судьба человечества. Оборотни выполняли странные телодвижения похожие на танец шаманов входящих в транс. Пританцовывая вокруг идола, они рычали и смотрели вверх. На потолке образовалась черная тьма, медленно расползающаяся, словно живая по всему капищу.
Я закрыл глаза и зная лишь одну молитву прочел «Отче Наш». Понимая, что Перун все же Бог язычников, а не христиан громко произнес:
— Великий Бог славян-язычников Перун прейди спасти от зла!
Хотя, что могло быть хуже повелителя самой тьмы Чернобога? Как оказалось — это человек.
Толи я молился не правильно, толи Перун не слышал меня, но торжество добра заметно затягивалось. Оборотни увеличивались в размерах, а тьма наполнившая капище впитывалась в них как в губку. Анкалагон выгодно отличался от остальных своим размером. Неожиданно он схватил Машу и, подняв над собой, прорычал:
— Прими!
После своей просьбы обращенной к тьме чудовище мощными лапами стало медленно растягивать тело девушки в стороны, разрывая суставы, сухожилия и мышцы. Беспомощность поставила меня на колени. Все еще веря словам Чернобога, я смотрел на деревянного истукана и неустанно твердил:
— Великий Перун прейди спасти от зла!
Совершая жертвоприношение, Анкалагон издал волчий вой, имеющий почти неуловимый ритм и большую эмоциональную нагрузку. Этот вой был настолько громким, что я на несколько секунд оглох.
Росина не смотрела на смерть мамы. Когда Анкалагон завершил жертвоприношение, девочка дважды вздрогнула и еще сильнее зажмурила глаза. Я видел все! Лицо Маши было по-прежнему наполнено жизнью, казалось она все слышит, понимает, но больше не чувствует боли и не боится за нас потому что в ее смерти наше спасение. Эта информация как будто была во мне, я это знал и был уверен на сто процентов, что Маша не умерла, она лишь стала свободной. Теперь ее освободившаяся душа обязательно вызовет Перуна.
Раскрыв пасть, тяжело дыша в предвкушении окончания ритуала и начала своей божественности Анкалагон свирепо посмотрел на ребенка. Тьма требовала от него очередную жертву!
Не дожидаясь своей и Росины участи, я нанес Амиру удар в болевую точку между основаниями большого и указательного пальца. Автомат легко вывалился у него из руки. На этот раз я оказался быстрее, слугам зла хозяева видимо позабыли дать бессмертие. В магазине еще оставались патроны. Я прицелился в Анкалагона, но в этот момент, деревянный идол неожиданно засветился мягким, очень красивым светом, жадно наполненным всеми цветами радуги. В этом светопреставлении показался гигантский седовласый старец, с длинной бородой и растрепанными волосами одетый в свободные белые одежды. Оборотни не ожидали такого поворота событий, они остановились в танце и уставились на старца, медленно поднимающего над собой меч. С лезвия меча россыпью падали искры, словно завораживая оборотней, и те становились послушными как овцы перед своим пастухом. Поджав хвосты, как провинившиеся щенки, понурив головы, не отводя страдальческих глаз от Перуна, будто раскаиваясь, монстры подползли к центру капища.
Им было явно не до меня! Я подбежал к Росине и, развязав ее, взял на руки. Девочка дрожала и плакала.
Не дожидаясь финала, мы побежали к выходу, слыша позади раскаты грома, как в самую ненастную дождливую погоду. Подземное сооружение трещало и рушилось, камни, кирпичи сыпали со всех сторон, чудом не попадая в нас. Едва мы выбежали на поверхность, вход в подземелье тут же завалило, красная пыль от кирпичей вырвалась, наружу окрасив обувь и снег под ногами.
Было странным, но всякое напряжение очень быстро исчезло. Тихая звездная ночь ласкала душу, как будто мать успокаивала и просила потерпеть. Несмотря на трескучий мороз, что-то невидимое, неземное согревало наши уставшие тела. Глупые, подвыпившие люди показывали на нас пальцем, от чего — то смеялись, шли дальше и вряд ли о чем — то догадывались. Я прижал Росину к своей груди, в поиске сигарет свободной рукой похлопал по карманам, но вспомнив, что бросил курить, обнял девочку обеими руками. Она прижалась всем телом, мне стало непривычно тесно, но в тоже время комфортно и приятно. Я был нужен ей! В нагрудном кармане ребром уткнулся в тело пластиковый прямоугольник, в памяти всплыла комбинация из четырех цифр – пароль банковской карточки. «Жить надо в окружении любви и гармонии», — вспомнил я слова старика Бораша.
— Моя мама была ведьма, значит она плохая? – вытирая слезы, спросила Росина.
— Она святая, Маричка всегда будет рядом с нами, — ответил я.

Теперь часто мы приходим к этим, как и прежде ничего не значащим для прохожих камням, кладем цветы, молчим и уходим.
На окраине города в уютном доме я обрел гармонию и счастье смыслом, которого стала Росина. Сейчас весна. Из окна виден цветущий поэзией сад яблонь и вишни. Росина как всегда выходит на балкон и, смотря на небо, громко говорит: — «Доброе утречко! Спасибо за красоту!»
Однажды Росина спросила меня кто ее настоящий отец, я ответил, что я теперь и есть самый настоящий ее отец, а она обняла меня. Какое это счастье!