Желчный капитан (Это я мент позорный)

     Старыми люди становятся, когда переползают через  восьмидесятилетний рубеж. А какие рубеж сей не переползают,  в силу различного рода обстоятельств, те так и остаются молодыми. Навечно.


     Рудольф Иваныч был старым участковым. Вернее старым он не был ввиду того,  что   только-только, самый чуток, не  докатил до сорокалетнего рубежа. Но в участковых обретался довольно давно, и  пребывал все еще в ранге капитана милиции. 


     Это в то время как другие его одногодки, более успешные, либо более адаптировавшиеся в системе уже подступали к полковничьим рубежам а то и вовсе их преодолели. Знал он всё и про всех, но знание это не шло участковому на пользу.


     То ли родители не тому учили, то ли образование получал не в тех учебных заведениях, в коих следовало, то ли был сверх меры бестолков. Вот то, что касается бестолковости, то это факт возможный, но не очевидный. 


     Были индивидуумы и бестолковее участкового  капитана милиции, но вышли в полковники, а кое-кто даже и в генералы. Безусловно, не к тридцати шести годам, но дело-то не в возрасте. 


     Иной раз натруженная креслом жопа в мозолях наипервейший мотив для повышения по службе. Ушел некий человек на повышение или на пенсию, освободилась должность — надо ее заполнить.  И как быть? 


     Вот этот толковый парень, но молод изрядно, сопли еще не обсохли. А вот этот  хоть и не семи пядей во лбу, но старый испытанный краб. Весь  в натертостях  от пребывания в системе. И кого назначить на руководящую должность? 


     Если назначить молодого, то наверху не поймут и не одобрят. А раз так, значит, отдаём предпочтение тёртому кадру.  Существует такое мнение, чтобы руководить кем-то  ума особливо могучего не требуется,  если, конечно, подчиненные парни толковые. Молодые и перспективные пусть раскрываемость повышают, а кресло начальника замшелому крабу это в самый раз.


     Ну, а, если  опростоволосится,  всегда можно  произвести переоценку ценностей.  Найдется другой — свято место пусто не бывает. Молодые, да толковые они же все непоседы. Все им кажется, что их тут недооценили, там не заметили, премиями и благодарностями в личном деле обошли, значком  с надписями «Отличник  милиции МВД» или  «За отличную службу в МВД» не  наградили. 


     Не говоря уже о знаке «Заслуженный участковый милиции», которым если кого и наградили за всю историю МВД СССР, то,  скорее всего, киношного участкового инспектора милиции товарища Аниськина.


     Вот и мечутся молодые и перспективны туда, сюда. А парни с дубовым терпением так, на одном месте припухают. Приходит время, и бац!  В дамки! Высидели! Место освободилось, а толковые, они  где-то далеко на горизонте снуют бестолково, в поисках лучшей доли,


     Все эти рассуждения были хороши для капитана лет пятнадцать назад, когда он был перспективным, подающим надежды лейтенантом и позднее старлеем. Перспективной личностью с ещё не огрубевшей душевной организацией в процессе многотрудной борьбой с организованной преступностью и прочей мелкой криминальной швалью. 


     Теперь же, в связи с переходом в разряд почти  ветеранов несколько изменился  устоявшийся ранее угол зрения. Что вызывало достаточно значительное изменение кривизны мышления  капитана, ныне жаждущего майорской, подполковничьей и естественно полковничьей жизненной перспективы. 


     Сегодня Рудольф Иванович работал работу на опорном пункте общественного правопорядка, занимаясь рассмотрением отписанных ему материалов. Материалы  были разные, от пустяковых и бестолковых, до гипотетически важных. Бестолковость и пустяковость материалов не отменяли необходимости их рассмотрения и принятия в отношении них разумных решений. в соответствии  с административным, либо уже с уголовным законом.

     Исписанные от руки листы один за другим выходили из-под пера мастера дознания. Листы эти рождались автором в муках и были призваны обеспечить требуемую пухлость рассматриваемым материалам и придать весомость  решениям, которые по ним будут приняты. 

     Они же, эти самые листы, были призваны сберечь и без того истоптанные ноги участкового. А также  избежать  излишней и очевидно ненужной  траты сил, времени и драгоценного здоровья автора.

     Во избежание болей в  натруженных коленных суставах капитан предпочитал  решать служебные проблемы в процессе умственной деятельности, а не бессистемными  рейдами  и наскоками на криминогенные объекты  обслуживаемой территории. 

     Если Рудольф Иванович и решался иной раз выдвинуться в какую-либо точку географии выделенной ему под надзор, то только при наличии бесспорных данных, исходящих  от дружественного населения, о происходящих в реальном времени действиях криминогенного характера.

     Понятно, что под термином «данные» имеется  в виду информация, которая в конечном итоге способна привести к раскрытию какого-либо преступления и задержания лиц его совершивших.

     На рассмотрении у капитана иной раз за неделю скапливалось такое количество материалов, которое  на двух ногах, даже передвигаясь двадцать четыре часа в сутки, «рассмотреть» было невозможно. 

     Слова «рассмотреть материал» в данном контексте имеют следующее смысловое  значение  - довести данный материал до его логического завершения и сбагрить его с себя по инстанции. То есть, либо в архив, в связи с отказом в возбуждении уголовного дела, либов следственный отдел для возбуждения такового.

     Предоставлением служебного автотранспорта начальство районного  отдела старого участкового отчего-то не сподобило.  Да, собственно, оно, то есть руководство, никого не сподобило предоставлением служебного автотранспорта. 

     Вот и чирикал капитан на листочках как и где он, якобы, гарцевал  пешим порядком по обслуживаемой территории, с кем якобы беседовал и от кого, якобы, не получил информации представляющей  оперативный интерес.

     Бумага она всё стерпит.  А начальство кое просматривать результаты его трудов будет, первым делом обратит внимание на то, насколько солиден отработанный материал по толщине и весу приложенной к нему макулатуры. А оценив объем адского, кропотливого  труда вложенного  в данный материал,  с легким сердцем подпишет постановление об отказе в возбуждении уголовного дела.

     Начальники они разные бывают. Особенно, ежели  оне с утра опохмелившись. А коли не опохмелившись, так и вовсе труба полная. Есть и такие, кому  недостаточно могучим матерком на подчиненных психологически воздействовать. Они не прочь материалом этим постучать исполнителю по голове, если в достаточно сильном расстройстве чувств, либо преднамеренно,  для пущего воспитательного эффекта молодого поколения. 

     Весомым же материалом начальника можно сразить наповал,  дабы у него язык не повернулся попенять исполнителю за бездействие и недостаточное прилежание. Не то, чтобы  по макушке  пачкой бумаг стучать.  

     Впрочем,  это походит только с молодыми,  начинающими. Да и то,  не со всякими. С капитаном такой фортель  со стороны начальства не прокатит. Рудольф знает как себя вести в такой ситуации. Он может, если начальство вдруг за рамки приличий вывихнется,  и в нос зарядить, плюнув на субординацию. Так, что никто из начальников обращаться с Рудольфом  таким вульгарным образом не рискнёт.

     Кропотливый труд капитана был прерван посещением опорного пункта Лешкой Пудовкиным. Лешка имел честь быть  водителем  автозака из специального медицинского вытрезвителя,  расположенного в сотне метров от опорного пункта милиции. 
     Леха без реверансов ворвался в опорный пункт   и, узрев на боевом посту за письменным столом Рудольфа Ивановича,  изложил суть своего посещения:

     «Слышь, Иваныч, мы  в районе двадцати часов планируем с нашими трезвяковскими парнями рвануть за город в посадки, разжиться елочками и сосенками к Новому году. Наш начальник дал добро на машину, да велел оповестить вас, ежели, кто из участковых паче чаяния соблаговолит поучаствовать в мероприятии». 

     Лёха заочно обучался на третьем курсе юридического Факультета Воронежского государственного университета. Вследствие чего, нахватавшись на экзаменационных сессиях, верхушек от университетской профессуры изъяснялся довольно манерно:

     «Ты уж упреди своих парней. При желании пусть горючим запасутся, дабы спрыснуть это действо. Какой пикник на сухую? Я в двадцать часов к опорному подскочу, заберу тебя с коллегами. Да, инструмент какой-никакой прихватите, дабы елки зубами не подгрызать за неимением  оного. Ну, да не мне боевому старшему сержанту бравых, искушенных жизнью, капитанов жизни учить».

     Гикнул, свистнул Лёха,  и след его простыл, вроде и не забегал вовсе. Ближе к семнадцати часам в опорный пункт стали стекаться участковые,  возвращаясь из походов по обслуживаемой территории. День как-то задался, не было никаких тебе дрязг, бульканий и всплесков, никаких чрезвычайных происшествий. 

     Преступления на удивление не совершались,  преступники и хулиганы вели себя тихо, можно сказать даже непредсказуемо прилично, не выпячиваясь, на удивление,  принародно. А коли не выпячивались, мирное население не обижали, то и претензий к ним со стороны участковых на конкретный текущий момент не было.

     Рудольф Иванович упредил парней  по поводу предстоящего предновогоднего елочного базара на дармовой основе  в пригородных лесах. Народ быстро смекнул, что дела делами, а пикник на природе дело не только  полезное,  но еще и приятное. Опять же дежурный по опорному пункту  в их отсутствие будет бдить за правопорядком на обслуживаемой зоне и пакостей от известных в плохом смысле личностей постарается не допустить.

     Да и  дежурный по районному отделу опергруппе дремать без дела не даст.  Участковых и оперов из угрозыска там предостаточно, на случай  непредвиденных ситуаций. Подскочат, если  где забулькает непотребно. 

    Запасами к пикнику озаботились но без фанатизма, в разумных пределах.- по состоянию здоровья и в соответствии со  служебным положением.

     В подъехавшем в девятнадцать сорок пять к опорному  автозаке были четверо парней из трезвяка, считая водителя. Подсели к ним трое участковых вкупе с Рудольфом Ивановичем. Так и покатили, тесно сбившись в кунге. Ёлки они мягкие, места для них оставалось предостаточно, несмотря на поступившие заказы на зеленых красавиц от  оставшихся дежурить на опорном пункте стражей социалистического правопорядка.

     От города откатили на десяток километров, углубившись в  хвойный лесок. Ёлок понятно там никаких не присутствовало, пришлось довольствоваться сосенками в качестве новогоднего языческого символа.           
​
     Погода не баловала, с неба сыпался пушистый предновогодний снег. Да что там предновогодний. Считай уже новогодний. Сумерки уже давно перешли в полноценную ночную темень. 

     Вот тут капитан, глядя на эту темень лесную непроглядную,  и спохватился, что фонаря-то он  не прихватил, дабы разглядеть в луче света лесных красавиц загодя, прежде чем под топор их пускать.

     До праздника оставалось всего пара суток, а лесной красавицы в квартире не было и в помине. Если строго подходить к вопросу, это был наглый и беспардонный непорядок.

     И на этот беспардонный непорядок капитану уже неоднократно было указано членами его семейства. Синтетическая елочка, служившая десять лет кряду,  в прошлый Новый год была беспардонно низвергнута  на палубу котом. В процессе падения елочка получила критические повреждения несовместимые с возможностью  её  дальнейшего полноценного функционирования. 

     Рудольф Иванович неоднократно обращал разум в сторону необходимости исправления допущенного бестолковым котом косяка, но за делами все как-то было недосуг. 

     Напряженная борьба с организованной преступностью катастрофически пожирала абсолютно все время участкового. Причем пожирала, как служебное время,  так и личное, предназначенное для исполнения обязанностей главы семейства и отработки супружеского долга.

     И вот подвернулась халявная оказия махом осуществить действо, уже две недели назад обещанное членам дружного капитанского семейства. Притаранить бы уже, наконец, лесную красавицу домой, вставить в крестовину и украсить, как водится древними стеклянными игрушками, что хранятся в кладовочке  с самого детства уже далеко не юного капитана.

     Если подходить к вопросу по совести, становится понятно, что всё это, по большому счёту, глупые условности. Нет, Рудольф Иванович,  конечно, не против Нового года, Рождества Христова, Дня солидарности трудящихся или очередной годовщины Великой октябрьской революции, не говоря уже о Пасхе. Абсолютно не против праздников, как  поводов для   народа выказать свою радость соразмерную количеству цифр празднуемой годовщины. 

     Радуйтесь ради Бога, вот только на кой хрен безжалостно рубить десятки миллионов елок и сосен, закутывать страну в тысячи квадратных километров  кумача с надписями  «Слава КПСС», к примеру на тамбовщине, или и вовсе  «Жашасы быздын  Леонид Ильич»,  на фоне заснеженных вершин Тянь Шаня в столице Киргизской ССР городе  Фрунзе? 

      Пройдет много времени и Рудольф  окончательно убедится, как правы были восточные мудрецы, обитающие на заснеженных вершинах  Кавказа, произносившие на кабардино-черкесо-адыгейском: «Коммунизм — пыздыр максымардыш пыж». Что было истинной правдой и переводилось на чистый русский язык ровно как: «Коммунизм — светлое будущее человечества»..

     Тем не менее, хозяйственный и экономный участковый  всегда с ужасом сводил в голове итоговый баланс. Это сколько же сотен тысяч кубических километров кислорода в атмосферу планеты не извергнется? А сколько сотен тысяч тонн древесины сгниет без пользы?  А миллионы семейных трусов, простыней, женских трусиков и лифчиков гиперсексуального красного цвета, которые на чресла своих обитателей  недополучит планета Земля? 

     Всякая радость имеет свои границы, в конце концов.  Хочешь елочку, иди в магазин и купи себе синтетическое деревце, одно и на всю жизнь себе и внукам и правнукам.  Не для того деревце в природе годами растет, чтобы его пьяный мент, или  не более трезвый  гражданский, для глупой забавы употребили  сроком на неделю, а потом выбросили за ненадобностью на мусорку. 

     Это сколько в мире деревьев погибает ради дешевого форса живую елочку в доме  на неделю поставить. Половозрелые граждане  оправдывают свою хищную натуру желанием порадовать ёлочкой детишек, усладить их курносые сопливые носики запахом свежей хвои.  
     А, на самом деле, детишкам  по барабану, какая в доме ёлочка, из синтетики, или  из леса, вследствие сопливости носиков. Лишь бы под ней подарки от Деда Мороза присутствовали объемные. 

     Нет бы папашам, оторвать свои ленивые задницы  от дивана перед телевизором, собрать детишек с лыжами, бутербродами, да термос с чаем присовокупить. И закатиться в лес, на природу. Там этой хвои! Нюхай во благо без каких-либо ограничений.  В лесу  запахот живой  хвои пуще и ядреней, чем дома от убиенной топором до смерти.

     Капитан не жалует парней  из трезвяка.  Не всех, конечно, а тех, что без зазрения совести могут ободрать пьяненького работягу на всю наличность в день зарплаты… Участковому  с ними, безусловно,  гусей не пасти, детей не крестить, но, тем не менее, дружбу с ними водить он избегает. Противно просто.

     Сам Рудольф Иванович пьяненьких граждан принципиально не шмонает. Не гусарское это дело, не для благородных натур. А эти… Гниловатые  парни, с дерьмовым запашком. Вечно в какое-нибудь говно вступают. Где-то даже жалость  присутствует к их начальнику, который за их  выкрутасы регулярно  сверху по темечку увесистые плюхи  получает. 

     Хотя, может и правильно, за дело  получает. Не можешь ты сам  подчиненныхв кулаке держать,   не влезай  на должность. А уж коли залез, получи за недосмотр по жопе совковой лопатой от вышестоящих ответственных товарищей. Впрочем, и начальник там не фонтан, Как  бы, не сквозь пальцы на кондибоберы подчиненных своих смотрит за «долю малую». 

     Ох и хватает туточки радетелей за дисциплину, кои сами на неё же, на дисциплину то есть, кладут с прибором верблюжьего размера. Замполит, к примеру, подчиненный контингент политически воспитывает в духе Кодекса строителя коммунизма, а сам,  пребывает уже с самого утра, освежившись  коньячком. 

     Он  даже к подружкам в гости ходит  с бутылкой водки,  селедкой и презервативом и ни слова о цветах, шоколадных конфетах, билетах в  филармонию, на оперу, или  балет. А подружки обижаются несказанно. Такая вот любовь левая, почти,  что  дармовая. Если и приходится нести помпе какие-то  расходы, то только на собственные незатейливые удовольствия.

     Есть у Рудольфа толковая осведомительница среди замполитовых  сердечных подружек. А народ служебный, замполиту подчиненный, он жене слепой, не глухой и обонянием  нормальным обладает. Отличает  амбре ядреного  перегара  опосля вчерашнего банкета, который ещё  как-то, с натяжкой можно простить,  от утренней заправки свежачком.

     Дело, конечно, не в замполите. Просто с  возрастом капитан начал в себе замечать некую желчность. Некую болезненную чувствительность и хроническое неприятие к любым непорядкам в конкретно окружающей его среде. 

     Вернее сказать,  не сам он стал замечать, а жена с какого-то времени стала больно втыкать ему в левый глаз свой указательный палец, фигурально выражаясь, указуя  на эту самую желчность. Она бы и в правый глаз втыкала,  если бы была левшой, но, увы, природа её  этаким драгоценным даром  не облагодетельствовала. 

     Ученые товарищи, доценты с кандидатами,  утверждают, что природные, урожденные  левши обладают некими  способностями, несказанно превышающими нормальные человеческие. А жена Рудольфа, увы, таковыми не обладает. 

      Не  досмотрел кавалер, по молодости, когда к женскому полу недостаточно пристально присматривался, да за будущей женой ухаживать взялся. Не до анализа наличия-отсутствия  сверхспособностей  было, как к вожделенному телу приблизили.

     Однако, прошло какое то время и капитан жене поверил. А потом и убедился в этом, как говорится,  собственноручно. Имелся за ним такой грешок язвительности, если честно оценивать ситуацию. Желчной язвительности. 

     Желчность сия не была врожденной.  Скорее она явилась итогом  обитанияв данной конкретной жизненной среде и явилась  продуктом, обретенным под влиянием лицезрения  проистекающих в этой жизни негативных процессов.

     Попросту выражаясь, по причине детального лицезрения  пакостей, проистекающих на глазах капитана. А пакостей этих, однако, количество было преизрядное...

     Вот сегодня, к примеру, капитан наблюдал одну из таких пакостей. Мало того, что менты собрались браконьерить по ёлкам и соснам. Так и он сегодня вознамерился  к ним присоединиться. Это не смотря на свою кажущуюся принципиальность, якобы, сравнимую крепостью, как он думал,   с дамасской сталью. 

     Сам себе удивился. С чего это он вдруг  решился на такую, не допускавшуюся им ранее вольность — пакостить супротив собственных принципов, без зазрения совести. Словно толкнул его кто-то в бок. Давай, дескать, езжай с парнями. Круши, ломай, пили, руби… Тьфу!

     Как прибыли к месту проведения браконьерской акции, решили изначально исполнить задуманное, не растекаясь мыслями по древу. А уж, как дела  спроворятся, тогда можно итог  отметить легким пикником у костерка.  Не грех по такому морозцу звон граненого хрусталя от скульптора Веры Мухиной сопроводить парой-тройкой незатейливых  ментовских тостов. 

     Тосты то ментовские всё больше  простенькие: чтобы пули не свистели,  ножи не сверкали, да организмы блюстителей закона в целостности пребывали. Без не  запланированных природой отверстий. Свистом пуль судьба Рудольфа Ивановича не сподобила, а вот ножей в его адрес за капитанскую  карьеру  сверкало  не раз, и не два. Ну, грустить капитан по этому поводу не собирался. Пора уже и за елки браться,  коли нацелились.

     Однако, в этот раз  у Рудольфа Ивановича что-то не задалось. Ёлку пришлось выбирать в темноте на ощупь, исключительно по наитию. Спилив эту, выбранную исключительно посредством ментального контакта сосенку,  Иваныч потащил её к машине под свет фар автомобиля, дабы убедиться в её безупречности согласно декларируемых им  эстетических норм. 

     А, просмотрев сосенку, в свете фар убедился, что чутье его в темноте подвело. Не такой  она оказалась  изощрённой красавицей, как хотелось участковому.  Не симметричная   какая-то, если не сказать и того пуще – корявая сверх всякой меры.  

     Рудольф затолкал отвергнутое деревце в кунг автомобиля, где в обычное время перевозились снопы упившихся в умат, алкоголе зависимых граждан, нуждающихся в процедуре медицинского вытрезвления. Авось кому из парней, менее притязательных в смысле новогодней эстетики и такая сосенка по душе придется.

     Расстроенный изначальной неудачей Капитан снова двинул по пробитой им в  сугробе тропе.  Облюбованная им  стайка сосен располагалась метрах в пятидесяти от машины. Машиной-то  в глубь леса коллегиально решили не забираться, благоразумно опасаясь, что потом  сил не хватит нести спецтранспорт на руках из лесных тигулей назад к дороге.

     Повторная неудача слегка взвинтила Рудольфа, когда он в свете фар снова убедился, что добытый экземпляр явно не соответствует воображаемому идеалу. Пока он дважды преодолевал дистанцию по колено в снегу, пилил две сосенки и дважды волочил их к машине, его уже изрядно бросило в пот, несмотря на  изрядный морозец.

     Парни уже притащили себе по деревцу и даже присовокупили те, что  значились в списке  пожеланий  от парней, оставшихся в опорном пункте. Началась лёгкая суета по поводу костерка. Боевой вытрезвительский водила Лёха даже сподобился сгондобить какие-то рогульки над костром и зацепил на них черный от сажи чайник. 

     Он явно  намеревался скрасить браконьерские  подвиги,  помимо прочих мужских  радостей, еще и чайной церемонией, согласно древней  традиции японских самураев. Аппетит приходит во время еды. Если дела пойдут так и далее, то в обозримом будущем  может дойти и до вызова гейш на лоно природы. Гурман,  сапоги ему в рот! Яловые!

     Капитан, сжав челюсти, потопал снова по своим следам в сторону сосняка, добывать идеальную новогоднюю красотку.
     Не удовлетворили его ни третья, ни четвертая, ни даже пятая спиленные сосны. Парни уже начали протирать граненый хрусталь под  «жидкий огонь», нанизывать на веточки говяжьи  сардельки, куски  краковской колбасы и свиной грудинки, нарезая в пластиковую плошку  хлеб и головки репчатого лука. 

     Они даже посетовали на капитана, изумившись его упорству с которым тот, принеся очередную сосну, оглядывал её в свете фар и, забросив в кунг, снова уходил в темноту по изрядно натоптанной в снегу тропе.

​
Маленькой ёлочке 
Холодно зимой
Из лесу ёлочку 
Взяли мы домой...

​
     После девятой неудачной сосны  Иваныч  таки тормознул  браконьерскую деятельность на минуточку, чтобы принять на грудь соточку граммов элексира, отогревая собственную заиндевевшую от браконьерского беспредела душу. Уж больно аппетитно пахло поджаренными  на костре сардельками, колбасой и грудинкой. Похрустев вдогонку колбасе  перышками репчатого лука, Рудольф снова отправился втемень леса. 

​
Встанем под ёлочкой дружно в хоровод
Весело, весело встретим новый год...

​
     Его словно кто-то коленом в задницу толкал в сторону этого лесочка. У старого  ментовского кадра даже где-то в глубине души зародилось довольно изрядное  чувство недовольства собой. Словно это не он собой руководил, а какое-то второе внутреннее  я, некое туманное подсознание гнало его к соснам снова и снова. 

​
В лесу родилась ёлочка 
в лесу она росла, 
Зимой и летом стройная
Зеленая была...
​

     Вот же напасть. Вместо того чтобы  сидеть у костра и пить, как все приличные люди водку,  наслаждаясь  сиюминутным незапланированным счастьем, он прется снова и снова  бродить по сугробам среди не спиленных ещё сосен.

​
Кружево из инея на
твоих  иголочках,
Самая красивая
будет наша ёлочка...

​
     Хоровод обрывков из памятных с детства новогодних песенок о ёлочках, как в калейдоскопе барабанил в черепной коробке между ушами капитана. Какой по счету была сосенка, вполне удовлетворившая эстетические притязания Рудольфа, он уже не знал, поскольку совершенно сбился  со счета.

     Боевой сержант Лёха, протягивая Рудольфу Ивановичу, вторую соточку в граненом стакане, даже слегка попенял капитану. В  кунге, дескать,  столько сосен, что большой вопрос удастся ли там поместиться прибывшим в кунге пятерым  участникам ёлочной экспедиции, дабы вернуться на исходные позиции. 

     Третья соточка прошла под девизом «За тех,  кто в море, на посту и в дозоре» воплотив чаяния разношёрстной компании. А состояла компания из бывших моряков, погранцов, десантников и прочих пеших защитников Родины, перекованных жизненными обстоятельствами в  защитников социалистической законности и правопорядка.

     Не спеша, допив таки водку, личный состав браконьерской экспедиции  всё-таки утрамбовался  с грехом пополам  по своим местам, согласно штатного расписания. Рудольф еще дожёвывал последнюю сардельку, когда спецтранспорт, дернувшись не особо вежливо, отправился в обратный путь к родным пенатам.

     Домой Рудольф Иванович добрался без происшествий. Распаренный водкой и трудами неправедными капитан вспоминал, покачиваясь в кунге автозака, как он в пятилетнем возрасте умудрился на новогодней елке отхватить сразу пять подарков. 

     В гарнизонном Доме офицеров всем детишкам по предъявлении пригласительного билета выдавали один подарок от месткома, профкома, парткома и черт те ещё каких организационных структур, обретавшихся в округе истребительных и бомбардировочных полков морской авиации Тихоокеанского Флота. 

     Помимо этого в процессе празднования,  между хороводами вокруг ёлки, Деда Мороза и Снегурочки, можно было, взобравшись  на облепленный ватой и конфетти табурет, прочитать стихотворение  или спеть песенку и получить в награду дополнительный подарок.
 
     Ввиду массового наплыва  малолетних талантов  экзамен по декламированию  стихов и пению песенок  принимали в разных концах зала, присутствовавшие на празднике  красномордые сверхсрочники из аэродромного обслуживания, замаскированные ватой и марлей под  настоящих Снеговиков из свиты Деда Мороза и Снегурочки. 

     Рядом с каждым из Снеговиков морозной лейбгвардии стоял табурет в качестве трибуны для малолетних актеров и огромный мешок с подарками  для храбрецов способных сразить искушенных сверхсрочников искусством декламирования и вокальным талантом. 

     Сразить снеговиков было несложно, поскольку полковым командованием им было приказано выдавать подарки детишкам уже только за желание взобраться на трибунный табурет, независимо от наличия, или отсутствия у каждого конкретного ребёнка грандиозных талантов.
​
     Маленький Рольфик  к Новогоднему банкету в Доме офицеров подготовился по наущению мамы. Выучил стишок про Новый год, про кусочек байки розовой, и еще какие-то новогодние страсти, коих сейчас уже за давностью лет  было и не вспомнить. 

     Декламировал  пятилетний Рольфик стихотворение так виртуозно, что все четверо красноносых сверхсрочника в роли снеговиков были сражены наповал и  чудом не прослезились. Он обошел этих снеговиков по очереди и забацал каждому из них один и тот же выученный стишок с неведомым доселе в военном гарнизоне искусством артистизма.

     Короче, полосатые души ветеранов морской авиации сначала свернулись от восторга, а затем развернулись наружу, щедро одаривая Рольфика аплодисментами переходящими в овации и кульками с конфетами, яблоками и мандаринами.

     В итоге Рольфик притаранил, ожидающей его в вестибюле маме, еще четыре подарка, в дополнение к уже полученному по пригласительному билету. Четыре подарка, добытых своим собственным неподражаемым артистическим талантом...
 
В груди Рудольфа как-то пронзительно защемило.
 
     Боже мой, как хочется порою снова окунуться туда, в детство. Залезть на табуретку, прочитать стишок про ёлочку, что родилась в лесу и получить от деда Мороза в подарок, разукрашенный бумажный пакет с мандаринами, Мишкой на севере и леденцовыми петушками и, может быть даже, с металлической банкой монпансье.

     А утром первого января проснувшись, выпростать ручонки из-под одеяла, протянуть их к потолку и попросить:

— Боженька, миленький, кинь мне мандаринку!

     Поймать, упавший сверху, оранжевый, пахнущий Новым годом мячик и попросить снова. И так до тех пор, пока в фартуке,  стоящей в изголовье  кровати бабули, не кончится весь запас мандаринов. И услышать счастливый смех молодых и красивых мамы и папы. И потом снова прожить жизнь, но уже как-то иначе, с незначительными корректировками. Так хочется…

     Капитана парни выгрузили первым вместе с ёлкой у его дома на улице Ильича.  Сами же покатили далее по улице Димитрова, в сторону района ВАИ, где и обитали почти все пассажиры автозака. 

     Рудольф, выбравшись из автомобиля на тротуар, постоял минутку в обнимку с вожделенной сосенкой, раздумывая выкурить ли ему сигаретку  под бутылочку «Жигулёвского»,  или  уже двигать прямым ходом  домой. Потом, решительно сунув руку в карман шинели, пришел к разумному решению не искать приключений на свою многострадальную мозолистую пятую точку. Вытащив из кармана пачку «Примы»,  капитан смял её безжалостно в кулаке и бросил в стоящую рядом урну для мусора. Хватит уже организм всяким дерьмом потчевать…

     Утром Рудольф Иванович проснулся с гадостным  привкусом во рту и  не проходящим ощущением грандиозной вины. Вина эта была неизвестно перед кем.  То ли перед порубленными им сосенками, то ли перед собственной совестью, которой он позволил дать слабину в отношении неприглядных действий собственной персоны. 

     Так уж вышло, что вчера совести не удалось урезонить негативные процессы и низменные наклонности, бурлившие где-то в самой глубине Рудольфовой души.

     Выглянув на балкон, капитан убедился, что он таки довез красавицу до дома. А не потерял в какой-либо точке пешего маршрута  от,  десантировавшего его у дома автозака, до семейного гнезда. Сосенка стояла у балконных перил, толково опутанная веревкой, дабы не растопыривалась ветвями до срока. 

     Стояла и терпеливо ожидала. Ожидала, когда  уже её освободят от верёвочных пут, вставят в крестовину и начнут процесс водружения огромной красной звезды в качестве шпиля на верхушке  и прочих  стеклянных игрушек, сохраненных поколениями Рудольфова семейства с начала пятидесятых годов до настоящего момента.

     Рудольф Иванович не стал вникать в чаяния привезенной им сосенки. Ему пора было на работу. Сосенку вечером установит в крестовину сам, а  елки обряжать игрушками в семействе есть кому. А и не царское это дело суетиться целому капитану милиции на табуретке вокруг пахучего новогоднего деревца.

     До районного отдела капитан добрался на трамвае довольно резво, так что пришлось ожидать в Ленинской комнате, пока на планёрку соберется весь личный состав. Буквально в  последнюю минуточку перед  планеркой  в Ленинскую комнату пробрались крадучись,  двое участковых, из числа  соучастников по вчерашней  браконьерской рубке ёлок. 

     Оба мимикрировали  подобно хамелеонам, втекая  в помещение в темных солнечных очках, а ля Сильвестр Сталоне. Видимо жаркое декабрьское солнце слепило им глаза. 

     И все это, крадущейся походкой  Чингачгука, вырывшего топор войны и вступившего на тропу мести. В  дополнение к очкам,  свои, довольно изрядно покоцанные  мордашки,  парни безуспешно пытались прикрыть папками для бумаг. 

     Рудольф Иванович в недоумении провожал их взглядом,  пока они не присоседились рядышком с ним. Недоумение в мозгу капитана явно присутствовало, всё более и более закипая, словно перегретый пар в котле паровоза.

     Выпили вчера, вроде, недостаточно сильно, чтобы одуреть  и куролесить без меры.  Можно сказать по граммульке, чисто символически. Да и расстались с улыбками и в здравой памяти, когда выгружали Рудольфа с ёлкой из специального отрезвительного транспорта по месту жительства. 

     Что они там? Добавили на посошок перед расставанием, да морды себе покорябали в бою за неправедно приобретенные ёлки?
     Интересно, какие такие обстоятельства непреодолимой силы вызвали этакие непотребные последствия? Извержение вулкана,  цунами, торнадо? Что за инфекция такая, поражающая   асфальтовой болезнью?  Поди,  же ты! Отметины на рожах такие, словно под ковровую бомбардировку попали в джунглях Вьетнама.

     По окончании планерки Рудольф Иванович выведал у свидетелей подробности вчерашнего происшествия. То ли гололед подвел, то ли водила  Лёха не выдержал мораторий на употребление водителями специального автотранспорта веществ, описываемых химической формулой C2H5OH. 

     Потерпевшие лейтенанты поведали дословно следующее:

     «Видимо,  водила таки глотнул втихаря из фляжки. Как бы там ни было, но автозак на Димитровском кольце, недалече от Областного ГАИ дважды перевернулся и так и остался отдыхать на боку на центральной клумбе кольца.

     Студент юрфака Леха Пудовкин трех зубов лишился, ударившись челюстью о руль. У напарника на пассажирском сидении зубы в порядке, но нос всмятку. У обоих   сотрясение головного мозга средней тяжести. Ну а мы, твоими молитвами, в кунге,  только чудом уцелели на нарубленных тобою сосенках. Бланши на мордах, грудные клетки  фиолетовые, но целые. Рёбра слава Господу не  переломали. 

     Если бы не ты, со своими сосенками, тут бы нам и пришел полный полярный песец. Вот такая, Рудольф Иванович произошла с нами развесёлая история. Начальство пока  разбирается в причинах. Велено не свистеть лишнего по поводу произошедшего ЧеПэ.  

     Ну, разберутся и влупят, без сомнения, по самое не балуй. А может и затихарят, чтобы самим сверху не влупили. Про твое участие в экспедиции мы никому. Не вломили тебя начальнику. Тем  более, что мы все тебе, за те сосенки, по любому, железнодорожную цистерну коньяка задолжали…».

***

     Двигаясь к остановке трамвая, дабы добраться до своего опорного пункта милиции, Рудольф Иванович щурился от летящих в лицо снежинок. Щурился и размышлял сам с собой,  в меру способности  своего ментовского разума, без изысков и философских   вывертов:

     «Стоили те убитые деревца,  тех не переломанных ментовских костей? Да кто же его знает? Наверное, стоили. Не зря же я  в ажиотаже  необъяснимом целый ворох зеленой массы нарубил. 

     Не иначе чей-то ангел-хранитель во исполнение своих охранительных функций тебя, Рудольф, припахал на рубку тех ёлок-палок. Если не сам Господь. Знать есть у него какие-то грандиозные планы на  парней, присутствовавших в кунге  вытрезвительского специального транспорта. 

     Сдается мне, что кто-то  из них в полковники, или в  генералы выбьется. А может вся эта суета произошла вовсе не ради заурядных ментов, а ради  детей их, а то и внуков-правнуков. Вполне возможно, потомки в будущем каким-либо  кривым зигзагом  сподобятся попасть в Генеральные секретари ЦК, а то и в  Первые президенты. 

     Или просто спасут Мир от какой-нибудь ужасающей хрени. Для чего-то   остались же  их ментовские  организмы в целости и сохранности   и без раздробленных костей.  Ничто, однако, не происходит в этой жизни без причины в прошлом и без цели в будущем».

     Рудольф вздохнул тяжко. Хотелось курить.  Он еще вчера выкинул  початую пачку «Примы»,  решив, что пора завязывать с наркозависимостью  этой табачной. Забывшись, капитан уже было шагнул в сторону киоска за сигаретами, но вспомнив свой  вчерашний помпезный волевой жест, развернулся  от киоска и пошел к остановке трамвая. 

     Совесть где-то внутри взбрыкнула с возмущением, словно горячая лошадка ахалтекинских кровей: бросил, значит, бросил,  решил, значит, решил. Всё! Хорош глупостями заниматься — ёлки с соснами рубить, водку без повода пьянствовать, да небо табачищем коптить. 

     Эхма! Снова вздохнул капитан и злорадно воткнул самому себе шпильку в самое мозолистое место: «Вот так, Рольфик! Похмел отменяется.  Даешь, все силы на алтарь борьбы с организованной преступностью и прочей криминальной шелупонью!».

     Уже войдя в трамвай и усевшись сразу за кабиной пилота трамвая, капитан улыбнулся вдруг пришедшей  ему на ум мысли: 
«И вот, что теперь  делать с той железнодорожной цистерной коньяка, которую парни  задолжали мне за целостность своих рёбер и черепов?».