САМОУБИЙСТВО. Из книги «ЧЕРНОБЫЛЬСКИЙ СЛОВАРЬ...»

САМОУБИЙСТВО.  Катастрофа на атомной станции в Чернобыле унесла, уносит и унесёт ещё много человеческих жизней, то есть, ускорит приближение их конца. А были и такие ликвидаторы и высокоответственные специалисты, посетившие Чернобыльские края, которые способны совершить над собой насилие – самоубийство. Мне до сих пор тяжело и горько вспоминать в этой связи фамилию академика Валерия Алексеевича Легасова… Да что мы знаем о его кончине? Бывали такие случаи, когда ликвидаторы кончали свою жизнь самоубийством прямо в самой зоне – на глазах у других…
По общедоступной статистике, самоубийство стоит на одном из первых мест среди причин ухода из жизни ликвидаторов аварии на ЧАЭС. Ликвидаторы, жестоко пострадавшие и потерявшие здоровье в чЧернобыльской мясорубке, отторгаемые политикой общества и бюрократическими инстанциями, а в результате сражённые социально-психологическим стрессом, иногда не видят другого выхода, кроме как преждевременный уход из жизни. Общество не в состоянии создать условия для реабилитации ликвидаторов, также не в состоянии отвечать – хоть в какой-то степени – за трагический исход их жизней. Социологи считают, что в ближайшие годы не следует ожидать снижения количества немотивированных убийств и самоубийств.
Есть и у меня очень близкие примеры.

Только на один день по воле случая разминулся в Чернобыле 23–24 мая 1986 года с моим мужем, Владимиром Михайловичем Максимчуком, его родственник и коллега, волею судьбы заместитель начальника отдела Управления пожарной охраны МВД Украины Владимир Васильевич Мусийчук. На время его пребывания в зоне пришлось составление того самого «Акта расследования загорания кабелей на четвёертом энергоблоке Чернобыльской АЭС 23 мая 1986 года», акта о пожаре, случившемся за день до его приезда. Участники ликвидации пожара уехали, новая смена приступила к работе. Акт был составлен уже без участников и очевидцев. Творить историю заново никто не мешал, и наверняка, указания, как и что творить, были исполнены добросовестно. Володя Мусийчук, конечно, не однажды перечитывал этот акт, анализировал вопиющие подробности. Всё знал – и подписал – в конце концов. Представляю, что он при этом думал и чувствовал… Тот третий из-под копирки экземпляр, который Владимир Михайлович показал мне ненароком, бросился мне в глаза знакомой фамилией Мусийчука. Как? И Володя Мусийчук всё знает? Всё сделал сам? Странно… Акт – слабый, реальности факта не отражал, картину обнаружения загорания и развития пожара представлял искажённо, размыто, призрачно…
И как Мусийчук мог такое допустить?!

В голове моей такое не укладывалось. Не раз потом встречались и говорили с Володей Мусийчуком; он периодически приезжал в Москву и по делам, и к сыну, который тогда учился в Высшей школе пожарной охраны. Говорили, вспоминали всякое, обсуждали какие-то второстепенные дела, как и раньше, шутили, больше – на тему жизни вообще. Меньше говорили о Чернобыле… О существовании этого «Акта…» я узнала потом… Володя Мусийчук был всегда, сколько мы его знали, оптимистично настроенным, морально и физически здоровым, весёелым и жизнерадостным, любил петь, балагурить, импровизировать на разные темы. Но вот только теперь… Почему-то стало заметно, как он внутренне изменился – стал замкнутым, печальным. А иногда высказывался и выражался резко, чего ранее себе никогда не позволял. Назревало видимое несоответствие его поведения с тем, что, видимо, он испытывал изнутри. Главные вопросы мы тщательно обходили, но он вдруг спрашивал меня иногда, в самые не подходящие для этого моменты:
– Люсенька, простишь ли ты меня?
Я недоумевала:
– За что?
– Нет, ты только скажи: простишь?
– Да мне нечего тебе прощать, не выдумывай ничего лишнего.
– Знаешь, не сейчас, а после… Ты всё же прости. Очень прошу об этом…

…В конце декабря 1993 года, под самый Новый год, он застрелился в Киеве у себя дома. Почему? Зачем? Как это?! Оставил, говорят, какую-то записку, но точно не известно… А в общем… Видимо, не сумел вынести навалившихся на него проблем и сложностей жизни, преодолеть чувство растущей вины и ответственности за свои и не свои поступки в чЧернобыльской ситуации, в дальнейших событиях. Люди, близко знавшие его, отмечали, что в последние годы он становился всё более нервным, подозрительным, беспокойным, раздражался по пустякам. Постоянно чего-то опасался, был настороже. Покоя не было… Понятно, что были у него свои личные переживания и временные трудности и в связи с новыми устройствами общества, с появлением служебных проблем, со здоровьем… Чувствовал себя всёе хуже и хуже и вот… Остались у Владимира Васильевича жена и два взрослых сына. Мы с Владимиром Михайловичем долго не могли поверить в происшедшее, просто всё это было нереальным, на жизнерадостного Володю это совсем не похоже.

Такие весёелые и оптимистичные люди должны бы жить долго!

Церковь запрещает отпевать самоубийц, но я всёе же обратилась в Московскую Патриархию, объяснила просьбу и просила разрешение на отпевание, пусть и заочное. Мне разрешили – с учётом всех обстоятельств, с пониманием происшедшего в Чернобыле потрясения. Я была рада заказать службу в храме, – камень упал с души…

Самоубийство – Чернобыльский синдром!
 
«И было: как Он взывал, а они не слушали, так и они взывали, а Я не слушал, говорит Господь Саваоф».
Библия. Ветхий Завет. Книга пророка Захарии, гл. 7:13
 
САМОУБИЙСТВО – SUICIDE

Толкать себя к самоубийству –
Зачем? Преступно и грешно...
Но вот осталось лишь одно:
Свершить его. Конец витийству.

Конец надеждам и терпенью.
Конец всему. Дороги нет.
Уже погас небесный свет.
Пути отрезаны к спасенью.

И вот – петля. И край балкона.
И пистолет. И яд. И нож.
Хватило б сил не выдать дрожь,
Не слышать рокот телефона!

Хватило б сил… Но слабость духа...
Как тяжек крест! Как жжёт он грудь!
И лишь одно: перешагнуть
Осталось. Небо слепо. Глухо.

От слабости не будет силы,
От силы слабость тяжела.
Не осуждайте. Нет тепла
В кипящем холоде могилы.

Всёе объяснить и оправдаться
Ни для души, ни для ума
Не суждено. Всесильна тьма,
Когда ей ТАК пришлось предаться!

… Смертельно страшное лекарство.
Нескладен путь в святое царство.

 Октябрь 1993 г.