Кошачий глаз

Никталопия или, как говорят в народе, куриная слепота, мне передалась по наследству. Где-то с потомственной цепочке нарушились гены, и я, и мой отец, и его дед, и дед этого деда — все не могли видеть, когда наступали сумерки. Для меня словно — бац! — отключали лампочку, и наступала кромешная тьма.

Сами понимаете, удовольствия в этом мало. Обидно, что медицина здесь бессильна. Нет ни таблеток, ни уколов, ни операций, чтобы вернуть зрение в темное время суток. И я становился объектом насмешек моих друзей или однокурсников. И девушки у меня не было из-за этой проблемы. Как прогуляться с ней под Луной в парке, или по ночному городу, если в глазах картина Малевича «Черный квадрат»? Да и кто захочет иметь контакты с полуслепцом?

Короче, никталопия была самой главной моей жизненной проблемой, покак в одно прекрасное утро не получил письмо из частной клиники. Некий профессор Мак Пэдриж приглашал к себе на консультацию с целью рассматрения лечения по новой методике. Естественно, я ухватился за этот шанс и в назначенный день сидел в кабинете этого врача.

Это был добродушный и полноватый человек, пухленькими пальчиками, большим картофельным носом. Он больше походил на клоуна, чем на профессора. Но персонал уверил меня, что господин Пэдриж — высококвалифицированный специалиств в своей сфере. Симпатичная ассистентка что-то готовила у медицинского стола, пока я сидел перед светилой науки.

Профессор быстро пролистал данные, которые я ему принес с собой, закрыл книжку, после чего спросил:

— Рольф, вы знаете, почему у кошек отличное ночное зрение?

— Нет, — расстерянно ответил я.

— Ночное зрение у кошек напрямую зависит от фоторецепторов, которые находятся в сетчатке глаз и называются «палочками», — начал пояснять профессор. Рядом стоящая ассистентка включила проектор, чтобы я мог увидеть все в картинках. — Эти рецепторы обеспечивают периферическое и ночное зрение животным, ведущим полуночный образ жизни, поэтому у них количество «палочек» преобладает над количеством «колбочек», которые, в свою очередь, отвечают за восприятие цвета. Благодаря этим рецепторам кошки прекрасно ориентируются в темное время суток.

Я напряженно слушал, и в голове вариалась каша услышанного.

— Помимо этого, их глаза имеют особый слой сосудистой оболочки — тапетум; он расположен за сетчаткой и улавливает фотоны света, которые проходят сквозь нее и не поглощаются фоторецепторами. Такие фотоны отражаются от тапетума и «отзеркаливаются» обратно на сетчатку, усиливая таким образом восприятие и количество света. Эта особенность помогает маленьким охотникам различать объекты в темноте и успешно преследовать свою добычу. Узкий вертикальный зрачок, способный менять свою форму в зависимости от интенсивности освещения, помогает регулировать поступление света в глаза и не допускает ослепления животного в светлое время суток при ярком солнце.

— Все это интересно, но к чему это вы? — выдавил я из себя.

— К тому, молодой человек, что я научился всаживать «палочки» кошки в человеческий глаз и вкачивать тапетум. Мои эксперименты показали полную безопасность и большую вероятность излечения от никталопии. Я уже провел четыре операции — и они все успешные. Люди излечились, и теперь живут своей жизнью, радуются новым ощущениям.

Ассистентка включила новые кадры, и я увидел четыре фотографии: три мужика, одна женщина; под каждым были персональные данные, результаты операции.

— Я хочу продолжить свои разработки. Не скрою, у меня виды на Нобелевскую премию в области медицины и биологии, — признался Пэдриж. — Поэтому мы можем помочь друг другу. Для вас эта операция будет бесплатной, а для меня — еще один шаг к заветной премии. Мы чистолюбивые люди, что не умаляет нас как людей. Так что вы думаете, Рольф Холцманн?

Я задумался, но не надолго. Ведь желание обеспечить себе зрение в ночное время — это же открыть себе путь к счастливой жизни. И перед глазаими сразу возникло лицо Маргарет, моей однокурсницы, к которой я питал тайные чувства. Неужели я смогу с ней проводить время и она не ощутит меня как некого инвалида?

— Да, я согласен, — кивнул я.

Похоже, профессор уже знал мой ответ и сказал:

— Отлично. Можем начать сейчас.

— Я готов. Есть вопрос?

— Да?

— Мои дети тоже излечаться от никталопии?

— Боюсь, я не влияю на генетические изменения, всего лишь осуществляю хирургическое вмешательство, — развел руками Пэдриж. — Ваше кошачье зрение обеспечено вам на всю жизнь. Что касается детей, то, увы, они унаследуют от вас ваш недуг.

— Ладно, об этом я подумаю, — кивнул я.

К операции меня готовили в течение часа. Ассистентка вводила какие-то препараты, насаживали на тело разные приборы. Потом дали вдохнуть наркоз. И я заснул...

Проснулся к вечеру. Я лежал на кровати, рядом находилась ассистентка, которая снимала с меня датчики разного калибра. На мне были темные очки.

Я зевнул.

— Как вы себя чувствуете? — спросила она.

— Прекрасно, — ответил я. — Ни боли, никаких неприятных ощущений.

— Операция завершена, — сообщила ассистентка. — Мы ввели препараты, которые подавляют отторжение чужих органов, нерные волокна срослись, поэтому вы будете смотреть на мир через кошачьи органы. Уверяю вас, это необычно.

— Откуда вы это знаете?

— Рассказали другие пациенты, — улыбнулась девушка. — А вот и профессор.

В кабинет вошел Пэдриж, который сразу же направился ко мне и сел у моей головы.

— Как вы, Рольф?

— Хорошо.

Профессор снял с меня очки. Мне показалось, что мир стал для меня более четким, хотя спектр зрения более сместился в серый, зеленый и синий цвета. «Да, это так, — сказал профессор, когда я сообщил ему об этом. — У вас «колбочки» от кошек, которые регулируют цветовую гамму. Вы как человек видите прежние оттенки, что не особо улавливают кошки, например, белый, фиолетовый, желтый, но глубже видите темные линии».

Я присел. Голова слегка закружилась, но Пэдриж успокоительно похлопал по плечу:

— Это нормальная реакция, пост-наркозная. Сейчас все пройдёт.

Он подал мне зеркало. Я взглянул и немного вздрогнул: зрачки стали больше кошачьми, и отражали свет, как моя куртка со специальными рефлекторными полосками.

— Не пугайтесь, это нормально, — произнёс профессор. — У вас мозг сейчас настраивается на новое зрение, поэтому необходимо время. Но вы сейчас способны получать на 50% больше света, плюс ваш охват зрения составляет 250 градусов, а не 180, как у обычного человека. То есть видеть «краем глаза» для вас имеет большее значение.

— Да-да, — рассеянно ответил я.

— Вам моя ассистентка даст дополнительные лекарства, будете принимать по таблице. Через неделю все последствия операции, неудобства, которые возникнут, пропадут. Но вы получите нечто больше, — улыбнулся профессор. — Не трогайте глаза. Вот вам капли, промывайте их каждые три часа.

Мне назначили дату следующей встречи, я встал и попрощался с профессором и ассистенткой, после чего покинул клинику. Даже после операции я шагал уверенно и бодро, слолвно несколько часов назад никто не елозил скальпелем в моих глазах.

Однако в этот вечер я чувствовал себя необычно. Я видел мышь в траве, видел кузнечика на скамейке, четко различал линии и углы зданий, сооружений, скрытых полутьмой. Мне казалось, что вижу даже излучения от электрических кабелей, что висели на столбах.

Явившись домой, я первым делом приготовил себе яичницу, и с удовольствием поел. Для интереса отключил свет и весь процесс подготовки провел в темноте. Я прекрасно видел, как шипели яца на масле, как лопались колбаски, и это меня веселило. Огромные и радужные картины мелькали в моем воображении.

В ту ночь я спал спокойно. На следующий день посетил лекции в университете и назначил встречу с Маргарет на субботу. Она удивилась моей настойчивости, и согласилась. Вдохновленный я летел домой.

Был уже вечер, когда я увидел кое-что непонятное у стены соседнего дома. Нечто призрачное, фигурой напоминающее человека ползало по стене как паук, потом втянулось в трубу и исчезло. Я огляделся. Рядом шли прохожие, и никто не заметил это существо. «Показалось, блин», — вздохнул я и прошёл дальше.

Но на этом история не закончилась. Уже у кухни я увидел призрачного человека размером с собаку, которое ковырялось в моей антресоли, точнее, переберало своими жуткими пальцами мою зимнюю одежду.

— Эй, ты! Что делаешь в моей комнате! — крикнул я, ничего не понимая. Как это попалов моё помещение? Ведь дверь была закрыта на замок, окна тоже на щеколдах!

Существо обернулось, поскалило мне зубы и — бац! — прыгнуло в потолок, и исчезло. То есть для него бетонное перекрытие не было преградой. Я поставил стул, взобрался на него и посмотрел в антресоль: точно, вся одежда была помята, кое-где даже нагло разорвана, особенно мой любимый полувер с рождественскими оленями.

— С каких это пор в моей квартире живет какая-то нечисть? — размышлял я. В этот момент мне не было страшно. Просто не понимал, что происходит. Судя по всему, эта тварь легко ориентировалась в моей квартире, словно жила здесь давно.

А если давно, то почему раньше я её не видел? Тут я стал вспоминать, что часто находил свои вещи в неположенном месте, то есть там, где я их никак не мог оставить. Тогда все это я сваливал на свою рассеянность, но был ли я тогда рассеянным? — теперь я заново задавал себе этот вопрос.

От раздумий мне становилось всё больше не по себе.

Я вышел на лестничную площадку, чтобы поговорить с соседом Фреддом, тоже студентом, как увидел фрау Хойзерманн. Старушка медленно поднималась наверх, вздыхая и останавливаясь на некоторое время, чтобы перевести дыхание. Так она обычно поступала, когда отключался в доме лифт.

У меня тут волосы встали дыбом. Потому что фрау Хойзерманн умерла еще два года назад, и она никак не могла находится здесь. Если даже её труп перенесли с кладбища сюда, то все равно передвигаться не могла. Я стоял и не шевелился, боясь привлечь внимание того, кого раньше безмерно любил: фрау Хойзерманн всегда угощала меня конфетами и пирожными, что пекла сама. Только сейчас я еёё боялся.

Женщина прошла мимо меня, не обратя внимание, и поднялась дальше. Я нажал на кнопку звонка, и спустя минуту дверь открылась. Фредд, как всегда, был в наушниках и пританцовывал. Увидев меня, он махнул рукой:

— Привет, Рольф. У меня есть редчайшая запись «Лед Цепеллин»...

— Подожди, Фредд, — прервал я его. — Ты в доме видишь что-нибудь необычное?

— Что ты имеешь ввиду? — насторожился тот. — Продает ли кто-то дурь? Гашиш? Нет, это не ко мне...

— Нет, я о другом! Например… призраков?

Фредд изумленно уставился на меня:

— Ты о чём? Какие призраки? Ты «колёса» глотаешь что ли?

— Нет. Я не принимаю наркотики. С сегодняшнего дня я вижу нечто такое...

— Что именно?

— Какие-то странные существа в моей квартире… А сейчас видел, как фрау Хойзерманн шла к себе наверх...

— Ты псих! — испуганно пискнул Фредд и захлопнул перед мной дверь. Действительно, после моих слов любой мог подумать, что я тронулся умом.

Я вернулся домой и с сотового телефона позвонил профессору Пэдрижу. Я рассказал ему, что стал видеть нечто странное, чего раньше не видел. «В темноте я ориентируюсь хорошо, но меня стали пугать какие-то паранормальные явления», — признался я.

— Это остаточные явления после наркоза, — успокоил меня тот. — Такое бывает. Я вам говорил, что ваш мозг пытается наладить устойчивые связи с новыми глазными рецепторами. Пока этот процесс происходит, естественно, могут быть определенные видения. Но это от того, что ваш мозг пока не может переработать информацию. Уверяю вас, все стабилизируется. Принимайте таблетки. Что я вам дал.

Я взял пузырьки и стал рассматривать. Потом пробил их названия в Интернете, и выяснил, что одно из лекарств — нейролептик, который предназначен для лечения шизофрении. «Я что — шизофреник?» — испугался я. Может, профессор знал об этом и поэтому прописал мне медикаменты. Но ведь я никогда не состоял на учете у психиатра и даже был признан рекрутским центром готовым к военной службе. Джа что тут такое творится?

Тут зазвонил мой телефон, номер был незнакомый.

— Я слушаю.

— Слушай, парень, я внизу, спускайся.

— Кто вы?

— Не задавай глупых вопросов — спускайся. Или иначе тронешься умом!

Голос был грубоватым и настойчивым. Похоже, его обладатель знал, что со мной творилось, поэтому я подчинился и быстро спустился вниз. У входа в подъезд стоял мужчина лет сорока.

— А-а, молодой еще, — кивнул он. — Тоже полез под нож профессора?

— Вы кто? — поинтересовался я.

— Пациент Пэдрижа, тоже страдал куриной слепотой. После операции стал видеть то, что обычное зрение не позволяет увидеть.

— Призраки?

— Вот именно. Ты знаешь, что кошки видят умерших? Это не легенды, не страшилки, это действительно так. Их зрение острое, и они видят энергетические сущности, то что мы называем душой, приведениями. Я тоже стал это видеть после операции.

Мужчина говорил и оглядывался. Он чего-то боялся.

— Мне профессор выдал нейролептик. Я что — шизофреник?

— Нет. Мы обычные психически здоровые люди. Нейролептик призван подавлять наши видения, словно это галлюцинации. Два предыдущих пациента Пэдрижа не выдержали и повесились. К ним приходили усопшие родственники. Ко мне тоже приходят, но я их отшил.

— Как отшили?

— Перестал на них обращать внимания. Они вертелись вокруг меня и ушли. Тебе тоже надо вести такую политику, или иначе они тебя сожрут!

Мне стало страшно:

— Как это?

— Есть страшные сущности, они типа, порождения Тьмы. Падшие ангелы, черти, злобные духи и так далее. Они реальны, но большинство людей их просто не замечает.

— Экзорцисты?

— Это специалисты по изгнанию злых духов, но ты же не поедешь в Ватикан для этого. К тому же не в любой церкви есть экзорцисты или те, кто тебе поможет. Так что твое спасение — в твоих руках...

— Но...

— Всё, давай, парень, пока! — и мужчина заторопился. Я смотрел ему вслед и тут...

Мужчина взлетел на три метра, словно его кто-то невидимый поднял над землей. Он орал, брыкался, пытался освободится от захвата. Я застыл от ужаса. На моих глазах кто-то разгрызал его, что во все стороны брызгала кровь, падали внутренние органы. После чего мой собеседник свалился на асфальт, конвульсивно дергаясь. Возле него визжали прохожие, кто-то вызывал полицию, с места событий бежали ошеломленные женщины с коляской и школьники.

Я медленно попятился назад, моё сердце бешенно колотилось. Дело в том, что я видел того, кто разделывался с бедолагой. Это был жуткий монстр с огромными крыльями и множеством щупалец, такое даже больное воображение не способно воспроизвести. Неужели такие есть в нашем мире? Или они с загробного мира? Ох, не хзотел бы я после смерти попасть туда.

Я вернулся в квартиру и заперся. В руки взял нож, хотя понимал, что он бесполезен против невидимых существ. В моей кухне тот самый призрак возился с посудой. Но не был он таким уж страшным, поэтому я не стал обращать на него внимание.

Сами понимаете, было не до учебников, ни до выполнения домашнего задания. Мои листки валялись на полу, а я не мог их собрать, так как трясло от страха. Почему-то возникла мысль, что лучше страдать никталопией, чем видеть этот кошмар под своим носом. Ведь раньше жил как-то без знания этого — и ничего!

Так я просидел два дня дома, боясь выйти. Никуда не выходил. Лишь смотрел, как призрачная бестия шатается по квратире и наводит беспорядок: везде валялись мои носки, трусы, калькулятор, туфли, стаканы и ложки.

Звонок, который раздался в субботу, вывел меня из полусонного и отрешенного состояния.

— Эй, Рольф, ты где? — раздался знакомый голос.

— Маргарет? — вскочил я.

— Она самая, — усмехнулась девушка. — Ты приглашал меня на свидание, а сам не пришел.

— Ох, извини, я тут… с домашними делами! — вскочил я. — Я сейчас прибегу. Извини! Не уходи, пожалуйста!

Девушка ответила:

— Хорошо. Будем считать это недоразумением.

Не знаю, как мне удалось в короткие сроки переодется, привести себя в порядок и явится в кафе, где Маргарет терпеливо ждала меня за чашечкой кофе. Это была красавица факультета, не зря все парни пытались наладить с ней отношения. Но мне как-то повезло.

— Ты мне показался тогда настойчивым, что я удивилась твоей смелости, — сказала девушка. — И вдруг ты сам не являешься на свидание. Что с тобой?

— Знаешь, со мной такое тут произошло, — начал было я, усаживаясь рядом. В кафе было немноголюдно. Тихо играла музыка. Я заказал кофе и пирожное для нас двоих.

— Так что произошло? — любопытствовала девушка.

Я замялся. Если скажу, что вижу призраков, то она решит, что я псих и перестанет со мной общаться. Еще страшнее, если она скажет об этом другим — тогда надо мной будет смеятся весь университет.

— Понимаешь, тут такое произошло… — как-то начал я и осёкся. Я увидел, что у Маргарет вместо волос змеи, которые шипели и медленно извивались над ее головой. В ее руках прыгал паук. Маргарет внимательно смотрела на меня, шевеля ладонями так, словно играла с пауком.

— О боже! — выдохнул я.

— Что именно? — не поняла девушка.

— Я вижу… я вижу...

— Что ты видишь? С тобой все в порядке, Рольф?

Тут я вздохнул и, смотря прямо ей в глаза, сказал:

— У тебя в руках паук. Но его вижу только я.

Я думал, что Маргарет покрутит пальцем у виска, встанет и уйдет. Однако она осталась сидеть и внимательно посмотрела на меня.

— А что еще видишь?

— Змей вместо волос.

Маргарет усмехнулась:

— С каких это пор ты стал такое видеть?

— Уже несколько дней. Мне один профессор сделал перацию на глаза, врастил кошачьи пигменты и «палочки».

— То есть у тебя кошачье зренье? — уточнила моя собеседница.

— Да.

Маргарет засунула паука в карман, после чего стала отбивать пальцами по столу какую-то мелодию. Она напряженно думала.

— Тебе и повезло, и не очень.

— Почему?

— Не повезло, потому что ты увидел другой мир, который недоступен для человека. Это опасно.

— Ты тоже видишь?

— Я потомственная ведьма. Все предки по женской линии были ведьмами. Поэтому я многое что знаю об этом мире.

Мне показалось, что слышу бред.

— Ведьма учится на химической факультете? Зелье варить что ли? — пытался схохмить я, понимая, что сейчас этого делать не надо. Но я и так был по уши в дерьме, поэтому шуткой пытался взбодрить себя.

Маргарет улыбнулась:

— Представь себе — да! Я поэтому знаю, как защищаться от потусторонних сил. А ты — нет.

— Два дня назад ко мне пришел один мужчина, тоже пациент профессора Пэдрижа...

— Да, я знаю его, — кивнула Маргарет. — Он из тайного ордена Рыцарей против тьмы. Но вряд ли ты об этом знал.

— Нет, не знал.

— Он пытается вырастить стражей, которые будут изгонять из этого мира темные сущности. Однако эти сущности — такие же полноправные жители Земли, как и человек. Просто есть граница, которая позволяет мирам не соприкасаться. Профессор своими операциями нарушает этот баланс.

— Этого мужчину разорвала некая страшная сущность! — буквально выпалил я. — Это произошло на моих глазах!

В это время принесли нам кофе и пирожное. Маргарет взяла ложечку, сковырнула пирожное и попробовала.

— М-м-м, вкусно, малиновое, — произнесла она, улыбаясь. — Да, если не видеть монстров, то и они не увидят тебя. Редко они встревают в нашу жизнь.

— У меня какой-то домовой орудует в квартире, — сердито возразил я, — и я видел умершую фрау Хойзерманн.

— Если дух тебя не тронул, значит, был благосклонен к тебе при жизни, — сообщила Маргарет. — Есть добрые сущности. Но в мире полно жути, и их следует остерегаться.

— Так что мне делать?

— Женись на мне. Тогда я буду защищать тебя как мужа, — улыбнулась Маргарет. — Если, конечно, не боишься ведьму.

— А что я должен делать взамен?

— Любить меня. Зарабатывать деньги. Дарить подарки и цветы. Возить на курорты.

— Ведьмы любят цветы?

— Мы, прежде всего, женщины, а потом живем в своей сущности, в своей профессии.

Я судорожно огляделся. Через окно кафе я видел, как по мосту скользила ужасная гигантская сколопендра, а над городом парила медуза, которая касалась своими щупальцами крыши домой или автомобили. Там, где происходили соприкосновения, вспыхивали искорки. Позади меня, тоже за столом сидел скелет динозавра, который щелкал костянным хвостом по стене.

— Твои волосы… змеи меня пугают, — признался я.

Девушка провела ладонью по голове, и змеи послушно превратились в волосы. Она смотрела на меня немного насмешливо, но в глазах сверкали добрые молнии. Я сразу прочувствовал ее тепло и благосклонность. И почему-то ничто во мне не сопротивлялось, не отторгало Маргарет.

— Я согласен, — сказал я, взяв ее руку и сжав.

— Тогда, готовься к интересной жизни, — произнесла она.

Я был уверен, что моя жизнь, действительно, теперь будет другой. Но об этом в другом рассказе.

(Винтертур, 11.01.2024)