БАБЬЯ ДОЛЯ

БАБЬЯ ДОЛЯ (из цикла «Стокгольмский синдром»)

В предыдущей статье я затронула тему «тяжелой бабьей доли», но так и не раскрыла ее до конца. У меня все уперлось в злосчастную уборку и готовку. Что делать, — этот пунктик для меня очень болезненный. Это – настоящая психологическая травма, с последствиями которой я борюсь до сих пор и пока неизменно проигрываю.

Но на самом деле проблема гораздо глубже.

 

 

 




Из личных фотографий


Мой счастливчик-брат, у которого хватило ума родиться мальчиком, был хорош сам по себе. Факт обладания всего лишь одной частью тела, — к сожалению, отсутствующей у меня, — уже делал его прекрасным со всех сторон. И ликом он был краше солнца и луны вместе взятых, и фигуру имел просто обалденную, и талантами всесторонними отличался, и учился лучше всех, и будущее ему пророчили великое… Он же мужчина!!!

А я так, девчонка…

Я не завидую своему брату. Просто я, несмотря на прошедшие уже несколько десятилетий, так и не смогла понять, чем же он был меня лучше?.. Что было в нем такого, что при одном только взгляде на него моя мама блаженно закатывала глаза и, прижав руки к груди, сползала по стенке в полуобморочном состоянии от восторга?..

В детстве мы с ним были очень похожи. На детских фотографиях мордочка одна – не различишь. Его частенько принимали за девочку, что тоже неизменно приводило нашу маму в восторг. Но только мой братик был общепризнанным красавцем, за которым, по словам мамы, люди бежали по улице с криками: «Какой красивый ребенок!!!» А я – так себе, обычная, ничего особенного…

Братец очень смешно двигался, как бы слегка подпрыгивая при каждом шаге. Кстати, эта особенность сохранилась у него и во взрослом возрасте, — весь как на шарнирах. При этом он всегда был высоким и очень-очень худым, — просто в чем душонка держалась… Но при этом он был безукоризненным. А вот ко мне мама всегда находила, к чему придраться. И фигура у меня не такая, — то слишком худая, то слишком толстая, в зависимости от маминого настроения, — я так и не поняла, что из этого на самом деле было истиной. И походка дурацкая, — топаю, как мужик, колени высоко поднимаю, — то вдруг, наоборот, хожу, несгибаемая, словно палку проглотила. И волосы у меня торчат, как грива у клоуна… В то время, кстати, показывали сериал «Богатые тоже плачут, и моя мама рыдала от восхищения, глядя на волосы главной героини. А я меня они были такие же…

Улыбалась я тоже неправильно. И говорила всегда не то…

Я мечтала заниматься в музыкальной школе. Но родители просто сказали мне еще в пятилетнем возрасте, что мне медведь на ухо наступил. С чего они это взяли, для меня до сих пор загадка. Но, очевидно, они были в этом деле непризнанные эксперты… Зато в музыкальную школу ходил мой бат. Он не хотел. Его и заставляли, и умоляли. Ведь он же был безумно талантлив, и, до поры, до времени, мама пророчила ему карьеру, по меньшей мере, великого оперного певца. Не срослось. В подростковом возрасте братец попросту послал ее в известном направлении и музыкальную школу бросил. За полгода до окончания…

Мне нравилось заниматься спотом. Но мама безумно переживала, что тренировки сделают меня, и без того размужичку, лишенную, на ее взгляд, всяческого изящества, совсем мужеподобной. Поэтому она всячески отваживала меня от любых секций, в которые я пыталась ходить, под предлогом того, что с такими широкими плечами меня, разумеется, никто не возьмет замуж. Зато пыталась, — опять же, чуть ли не силой, — водить в секции своего сына.

Он ненавидел спорт. Я ненавидела пытаться изображать из себя изящную лебедушку, стремящуюся к удачному замужеству и мечтающую раствориться в муже и детях.

После того, как карьера оперного певца для моего брата завершилась, так и не начавшись, мама решила, что он станет врачом. Высокооплачиваемым и известным. И будет лечить ее в старости. Забавное дополнение для еще молодой и полностью здоровой женщины?.. И мама стала усиленно готовить его к поступлению в медицинский. Учился братец неплохо, — тем более, что мама делала с ним уроки вплоть до девятого класса.

Я тоже училась неплохо. Но со мной никому не приходилось делать уроки. Честно говоря, я их вообще не делала. Я просто была отличницей без малейших на то усилий. Но мои родители не замечали этого. И, когда возник вопрос о дальнейшей учебе, мне безапелляционно сказали, что в институт мне все равно не поступить, — но это и не страшно, для женщины вполне достаточно техникума. Зачем ей образование, если цель ее жизни – найти хорошего мужа?..

Тут я, правда, потрепыхалась. Даже все-таки попыталась поступить в университет. Но действительно не добрала баллов. Разумеется, оплачивать мое образование никто не собирался.

Когда пришло время брата, он, взбрыкнув, неожиданно для всех отказался поступать в медицинский. Его запихали на физкультурный, — на платной основе, разумеется. Там у мамы был блат. Он бросал университет по два раза в год. Родители платили деньги за его восстановление. И немалые деньги. Окончив институт, он отдал диплом матери и больше никогда о нем не вспоминал.

Он всегда мечтал быть водителем, как его отец. Он им работает до сих пор. Мама тщетно пыталась по большому блату пристроить его на более теплые и престижные места. Но ему это было не надо. Он нашел себя. И, похоже, совершенно счастлив.

Ничего не могу сказать о нем плохого. Мой брат уже двадцать лет женат, — разумеется, жена мизинца его не стоит, по мнению нашей мамы, — но им это, похоже, не слишком мешает. Завели троих детей. С деньгами, по слухам, вечный напряг; родители изо всех сил помогают им поднимать деток… В принципе, все, как и у миллионов других семей, — не лучше и не хуже. Обычно.

А вот у меня, непутной, некрасивой девчонки-размужички, жизнь сложилась, с точки зрения моих родителей, крайне неудачно. Да и что еще можно было от меня ожидать?.. С мужем развелась. Разумеется, с точки зрения мамы, он был совершенно ущербным, — но кто еще мог на меня клюнуть?.. Работать приходилось много, потому что без образования и без связей хорошую работу найти не так-то просто. Сын вырос, работает, особых проблем не доставляет. Ни кредитов, ни долгов, ни зависимостей, ни даже каких-то особых недостатков. Первые годы я все надеялась, что мои родители заметят, наконец, мои достижения, оценят их по достоинству и станут гордиться мною. А как же иначе, — ведь я всего добилась сама, без чьей-либо помощи, вопреки мнению – или желанию – мамы, что я могу работать только уборщицей. Да нет. Я много, кем могу работать. И зарабатывать умею. И помощи ни у кого не прошу.

Но, похоже, даже если я прилечу к дому на собственном «Лире», они и то скажут, что большего от такой неудачницы и ожидать не приходится…

Да, все сложилось не так, как мечтала я в юности. Но при этом не так уж и плохо. Да, я не достигла богатства и известности. Но я неплохо обеспечена, независима и все еще полна надежд.

Только вот я больше уже не жду одобрения своих родителей. Надеюсь, они счастливы, — ведь у них есть их горячо любимый наследник. Мой отец с удовольствием нянчится с «теми» внуками. Я даже не держу на него обиду за то, что моего сына он едва ли вообще считает своим внуком. Просто так получилось. Дочь и ее дети, очевидно, всегда будут для него людьми второго сорта. Это даже не осознанно. Просто он – мужчина, воспитанный в таких традициях.

А вот свою мать я не прощу никогда.