Терракотовый дельфин. ч. 20.

  И все это только во избежание утечки жутких военных секретов периода императорской Ниппон. Просто взяли и тряханули бывший остров Кайбато до основания Монеронским землетрясением 1971 года. Ведь обнаружили же наши бойцы, штурмовавшие самый северный остров Курильской гряды Сюмисю (в японской транскрипции), некое НЕЧТО.

 А что? С них станется. Строили же они что-то супер секретное, на Сюмисю (нынешний остров Шумшу)! С этим Сюмисю, спустя десятилетия после капитуляции Японии так и не разобрались и непонятно когда разберутся. Короче — Священный ветер камикадзе! Банзай, шибко, однако! Бред, конечно, но чем не чёрт не шутит, когда Господь отдыхает?

  Кстати,  породил камикадзе вице-адмирал императорского флота Такидзиро Ониси, за что получил прозвище "Отец камикадзе".  Адмирал был одним  из разработчиков атаки японского флота на военно-морскую базу США Пёрл Харбор.
Именно он продвигал в своих трудах по тактике и стратегии идею о готовности воина выполнить задание даже ценой собственной жизни. Закончил свою жизнь поборник самурайской чести, исполнив ритуал харакири.

  При этом он отказался от услуг ассистента в нанесении милосердного смертельного удара после ритуала харакири, и  умирал, агонизируя, в течении двенадцати часов после вскрытия собственного живота.

В самоубийственных атаках камикадзе погибли 3913 пилотов японских военно-воздушных сил. Своей ритуальной смертью адмирал Ониси пытался загладить свою вину перед погибшими камикадзе и их родственниками за то, что все жертвы были напрасны и обещанная адмиралом победа достигнута не была.

  О боях за Кайбато с японцами в сорок пятом году ничего конкретно неизвестно, по крайней мере, документально подтвержденных данных не имеется, однако на острове существует несколько безымянных могил советских солдат.

  И самое печальное в том, что могилы-то безымянные. Лежат бойцы в земле Монерона, отдавшие жизнь за Родину, за этот японский остров, бывший ранее российским. Просто могильные холмики — ни тебе стелы со звездой, ни креста дубового! Им, наверное, жутко обидно от такого невнимания, со стороны потомков. Мне отчего-то становится стыдно, что могилки безымянные, хотя себя мне вроде упрекнуть не в чем.

  Интересно, стыдно ли за безымянность солдатских могилок на Монероне высоким чинам Сахалинской области, наезжающим на остров отвести душу на лоне природы, в первозданной тишине, и попьянствовать водки в узком кругу избранных руководящих лиц. Похоже, что не стыдно.

  А ведь судя по всему, этим людям ничего не стоит дать команду, чтобы архивариусы острова Сахалин разгребли архивные залежи периода 1945 года и выяснили достоверно имена героев. Прошло-то всего тридцать три года. Или все надежно спрятано под штампами с грифом "Совершенно секретно" и "Перед прочтением сжечь"? Ну, да Бог им судия!

  После капитуляции Японии в 1945 году южная часть острова Сахалина, Курильская гряда и остров Кайбато отошли Советскому Союзу. Остров Кайбато получил название Монерон, по имени одного из участников экспедиции Лаперуза, открывшей этот остров для европейцев в 1787 году.

  Увы, французы слегка облажались, открыв уже единожды открытое. Остров на штурманские карты Японского моря впервые был нанесен самураем Мураками Хиронори из японского клана Мацумаэ-ши.

Изображение острова, сделанное Хиронори, было нанесено на "Карту страны эры Сехо" задолго до открытия французов, в 1644 году. Положа руку на сердце, порядочнее было бы назвать остров Мураками, или Хиронори, а то и вовсе Мураками Хиронори, но уж никак не Монерон.
Сам  инженер-офицер Поль Монерон, подчиненный Лаперуза  к острову имеет весьма опосредованное отношение, по указанию Лаперуза им была изображена примерная карта острова.

  Подробную съемку острова выполнили уже наши русаки гидрографы в 1868 году под командованием капитана шхуны "Восток" Кологераса и начальника гидрографической партии лейтенанта Старицкого.

Выполнив мензульную съемку острова и промер близлежащей акватории, парни вписали свои имена в историю, присвоив бухте на севере острова, имя Кологераса, а высшей точку острова назвали горой Старицкого. Кологеррас был не русским, а греческим парнем, но офицером-то был точно русским.

  Кстати вопрос очень интересный. Некоторые умники капитан-командора Витуса Ионассена Беринга именуют "всемирно известным шведским мореплавателем". Я, когда читаю подобную хрень, меня просто начинает выворачивать наизнанку.

"Всемирно известный шведский мореплаватель Иван Иванович Беринг" был на самом деле офицером русского военного флота и открыл Берингов пролив на русском корабле под русским флагом и присно и во веки веков был, есть и будет всемирно известным русским мореплавателем.

  То, что Беринг был по происхождению шведом, это уже дело его личное, я бы сказал вовсе даже десятое. Ведь Багратиона Петра Ивановича, не потерпевшего поражения ни в одном из сражений, никто не называет великим грузинским полководцем, его именуют просто "Львом русской армии".

  Мало ли великих русских мореплавателей и военачальников были не русского происхождения? Если бы не Российский флаг над их головами, возможно, они так и остались бы в истории неизвестными изготовителями шведской маринованной селедки, французского сыра Бле де Бресс и датского Дана блю, с голубой плесенью, или самогонщиками, прославившими замечательный нидерландский самогон Женевер — именуемый "голландской доблестью".

  К слову, рекомендую Gin Bols Genever — Джин Болс Женевер. Употреблять рекомендуется сильно охлажденным, и, желательно, из мелкой посуды. Дорогущий самогон, однако, но попробовать стоит! Это я с чужих слов бесплатные советы раздаю — сам то, увы, не сподобился откушать. Не удостоился столь высокой чести по причине отсутствия достаточных для такого действа финансовых накоплений.

  Маленькие скалистые островки вокруг Монерона, на которых устраивают свои лежбища сивучи и тюлени обозвали ничего не говорящими названиями, как-то Пирамидальный, Красные, Восточные, Поясной. А могли бы обозвать именами членов экспедиции 1868 года.

  Как то не очень хорошо получилось, себя начальники в историю вписали навечно. О подчиненных же своих отчего-то не позаботились, хотя из одной волны фунт лиха солёного хлебали. Было бы вполне справедливо, допустим, Пирамидальный и Поясной назвать именами участников гидрографической партии шхуны "Восток"-лейтенанта Бережных и прапорщика Титова. Впрочем, это уже мое досужее мнение.

  Вова Ейнте, по национальности кореец. Нормальный, такой малый. В должности боцмана состоит. Невысокий, коренастый, как дубок. Лет двадцати семи, от силы — тридцати. Лицо плоское, глаза раскосые, узкие и серьезные, да еще с прищуром. Умные, без хитринки "восточной", в противоположность тюркам, у которых хитринка с рождения на лице нарисована. Потомок корейских тако, строивших железную дорогу на Карафуто.

  Кореец, он и есть кореец — что тут еще скажешь? Интересен тем, что сам никогда, даже в подпитии, не "залупается" без повода и не лезет в бочку, не говоря уже про узкое горлышко бутылки. И даже не этим был интересен, а скорее тем, что сам-то ни к кому не лезет, но если вдруг чье-то поведение, слово, жест почитает за оскорбление в свой адрес — на расправу скор неимоверно.

  При разборках по подобным происшествиям, оказывалось, что всегда был прав и справедлив. В словесные перепалки и дипломатические переговоры не вступал. Просто наносил удар в челюсть. Один и только в челюсть. Этого единственного удара вполне хватало. Удар был просто отключающий от сознания и всегда справедливый, за дело.

  Без всяких ужимок и завываний в стиле кунфу, или каратэ — коротко, мощно и непередаваемо быстро и молча. Молниеносно. Так быстро, что глаз не улавливал факта удара — просто сразу за оскорблением сразу, словно по щучьему велению, мгновенно наступали нелицеприятные "последствия".

  При мне это произошло всего один раз, но ранее, поговаривали, такое тоже бывало. А произошло из-за того, что какой-то хрен из командного состава экспедиции, в подпитии увидел боцмана поднявшегося на верхний мостик и буркнул в его адрес что-то оскорбительно несуразное, вроде: корейская рожа.

  А может еще что-то произнес в том же духе беспардонного расизма, апартеида и сегрегации. Расслышать толком никто не успел. Никто, кроме Вовы. Тут вам не Америка — "белое дело" и "ку-клукс-клан" на Сахалине не прокатывают.

  Чем уж этому хрену боцман не глянулся? Трудно сказать. Не иначе субъект получил расистское воспитание, несовместимое с Кодексом строителя коммунизма.

Вполне возможно, что покуда комрад этот по морям "шлялся" у его жены друг завелся корейского происхождения. Ну, а тут во хмелю у моряка взыграло при виде боцманской физиономии, вот он не ко времени язык и распустил.

  Боцман "ужалил" его в челюсть английским хуком и, развернувшись, пошел по своим делам. Потерпевший, нарушив все физические законы, завис в воздухе, как на фантастической антигравитационной подушке, а затем грохнул своими костями о палубу Искателя. Отключился он от окружающей действительности еще в воздухе. А Ейнте, как не в чем ни бывало, повернувшись ко мне, улыбнулся и сказал:

  "Не переживай за него, он получил за дело. Собутыльники подберут и обогреют. Оклемается! Я его слегка, без фанатизма. Пойдем чего покажу!".

  Мы спустились на палубу и я прошел за боцманом на нос "Искателя".

  Дельфина "оранжевого" видел?

  Нет?

  Ну, так смотри, больше нигде не увидишь.

  А, что, такая уж диковина?

  Диковина! Таких диковин больше нигде в мире нет

  Смотреть-то где?

  Делай, как я, — и навалился на планшир фальшборта прямо над форштевнем, опустив голову вниз, так, чтобы видеть, что происходит под самым форштевнем,

  Дельфин был на самом деле не оранжевый. Вернее он не был цвета апельсина. Дельфин был на сто процентов терракотовый. Просто боциан Вова Ейнте не знал слова терракотовый и более того цвета обозначаемого этим словом.

  Да я сам никогда не знал бы, что это за слово такое, если бы мама в честь окончания мною средней школы не сделала мне дорогущий подарок. Подарок этот — добротный кожаный портфель производства Болгарии. На этикетке, болтавшейся на веревочке, привязанной к ручке портфеля, в графе Color, после двоеточия значилось слово terracot.

  Замечательный, скажу вам, портфель, хоть и болгарский, а не произведенный в Бенилюксе. Он и сейчас со мной на "Искателе", Саня Шевчук иной раз берет его в аренду, когда отправляется в Южно-Сахалинск по семейным делам, или за нашей зарплатой. Был, правда, момент, когда я чуть не лишился столь дорого мне маминого подарка.

  До пятого курса все мои гражданские вещички хранились в ротной баталерке. Баталерка это такая кладовка, в которую парни, мои сокурсники и я с ними в чемоданчиках складываем не нужные в процессе учебы, как правило, гражданские вещи.

  В моем терракотовом портфельчике и хранились все мои немногочисленные богатства — модный до невозможности костюм и туфли, задаренные папой к выпускному вечеру в школе. Костюм сей и туфли прибыли ко мне на борту папиной плавбазы прямиком из порта Йокогама на острове Хонсю.

  Костюм был в тон портфелю, в тонкую белую полоску на фоне цвета светлый терракот, пиджак от талии расклешенный, с разрезом с тыла, над большими боковыми карманами с каждой стороны по три карманчика с клапанами, уменьшающихся по размеру. Видимо карманчики эти под брегет на цепочке и прочую мужскую мелочь вроде расчески, ключей зажигания и прочих подробностей.

  Замечу между делом, что в костюме этом с карманчиками "писк японской моды" и туфлях в дырочку, в тон костюму, по улице пройти было не возможно. А происходило это по той простой причине, что каждый встречный армянин или азербайджанец тут же хватал меня за руку и предлагал сходу за мою стильную экипировку две сотни советских рублей.

  В процессе моих попыток отбиться от покупателей моего костюма и туфлей в дырочку, они настойчиво продолжали торговаться, покуда, предлагаемая цена не достигала четырех сотен рублей. Последним предложением покупателей было четыре сотни рублей плюс их брюки, рубашка и туфли в придачу, дабы мне не пришлось добираться до дома в полном неглиже, после купли-продажи японского костюма.

  А четыре сотни советских рублей в год окончания мною средней школы, это оклад за четыре месяца, начинающего инженера-океанолога в Арктическом и Антарктическом научно-исследовательском институте на улице Беринга города Ленинграда. Получив категорический отказ с моей стороны, публика удалялась с нарисованным на лицах горьким сожалением.

  Мало того, что армяне и азербайджанцы, так и цыгане туда же. Цыганки, в цветастых юбках, раздуваемых ленинградским ветром подобно парусам барка Крузенштерн, видимо, принимали меня за денди лондонского и при встрече категорически требовали позолотить им ручку.
  Денди я, безусловно, денди, кто бы в этом сомневался. Вот только финансовое положение моё было весьма стеснено ежемесячной курсантской стипендией в размере двенадцати рублей.

  Я и сам был бы не прочь, чтобы кто-либо позолотил мне ручку. Я таким благодетелям в ответ погадал бы ничуть не хуже цыганки. Получив мой отказ, гадалки тонко намекали на свою способность наслать посредством древней цыганской волшбы ужасные, неподдающиеся лечению болезни на срамные части моего организма.

  Намёки эти меня, конечно, пугали не слабо, но ненадолго. Пожалели, видимо, цыганские красавицы меня, воробья такого желторотого, не стали на срамные части моего организма насылать всяческих неудобоваримых и постыдных для мужчины гадостей.

  В баталерке, в портфельчике, хранился у меня у меня и моржовый клык, выменянный мною за пару бутылок водки у старого чукчи во время практики, при посещении поселка Уэллен, на самой восточной оконечности Советского Союза, омываемой водами Берингова пролива.

  Это тот самый поселок, откуда по слухам местные парни на Аляску на собачках ездить пытаются, а погранцы с острова Ратманова их обратно в пределы советской Родины заворачивают.

  Гарантий, понятно, я не даю, не исключено, что это просто байки и не реализованные мечты уэлленских чукочей. От Уэллена до берега Аляски через Берингов пролив всего восемьдесят километров, А там ещё  триста двадцать до ближайшего американского городка Головин у залива Нортон на Аляске.

  Ну да Бог, с ними, с чукчами. Что ни говори, а японцы всё-таки молодцы. Не во всех вопросах, конечно, но костюмчики конструируют такие, кои по психике неуравновешенных советских модников выстреливают просто наповал.

Вот умеют ведь граждане страны восходящего солнца, не только производить замечательные автомобили и с блеском исполнять ритуальное харакири, если уж случается такое, что фортуна кормой к кому разворачивается.

  Одно мне только не понятно, отчего имея такой горячий самурайский менталитет, граждане Страны восходящего солнца безропотно простили атомные бомбардировки Хиросимы и Нагасаки. Мало того, они так и пребывают с американцами в состоянии дружбы не разлей водой до настоящего момента.

  Это притом, что жертвы атомной бомбардировки хибакуся и их потомки вряд ли испытывают горячие дружеские чувства к янки, я уже не говорю о тенях людей, испарившихся в пекле атомного взрыва.

  Продолжение вероятно последует