Терракотовый дельфин ч.18

Вместо того чтобы двигаться от устья Леонидовки строго курсом на юг-юго-восток (SSE по картушке компаса) к устью Пороная и, как итог, к выходу в залив Спокойствия, штурманец, понукаемый какими-то своими ложными представлениями о местной географии, взял курс  строго на восток. Ночь была такая, что  и с чистым до хрустального звона сознанием никто  не разобрался  бы, что и где находится, а штурман еще и пребывал в своей надстройке с иллюминаторами на четыре стороны света, да после  неоднократного дозированного прикладывания к «фляжке».

Команда нашего оранжевого парохода в ожидании прибытия к «Искателю» дружно прикладывалась к «фляжкам» и со вкусом закусывала.  Мы легли на «боевой» курс. Мне и Олегу временный командир велел выбраться из колпака наружу, как наименее злоупотребивших напитками,  и, играть роль впередсмотрящих, не забывая смотреть и взад и по сторонам.


Необходимо было поймать момент, когда  появится  по правому борту в косе отделяющей реку от моря прогал, по которому мы сможем выскользнуть нашей лодочкой  в залив Спокойствия Охотского моря.

При скорости пять узлов за четыре часа прочесывания «шхер» реки Поронай в поисках выхода в залив мы кругами намотали не менее двадцати морских миль. Мы периодически  утыкались форштевнем в какие-то мелкие островки  и относительно крупные острова, в речные мысы и песчаные косы и так происходило до четырех утра пот монотонный стук дизеля и мат второго штурмана.

Экипаж шлюпки уже выхлебал все стратегические запасы, приобретенные впрок на перспективу, и мирно дремал по местам под жаропрочным кожухом шлюпки. Только иногда с их стороны доносились вялые риторические вопросы – ну, когда уже мы будем дома.

Не было покоя ни белым днем, ни темной ночью  только нам буржуинам – мне, Олегу, да нашему кормчему в лице второго штурмана. Второй крутил до пота штурвал, а мы с Олегом на свежем воздухе вымокли и замерзли, как цуцыки.

Так это продолжалось ровно до того момента, покая не увидел в небе яркий луч прожектора, который методично поднимался вертикально вверх, а затем резко падал на какую-точку на берегу. Через какое-то время он снова взлетал в зенит неба и после двухминутного спокойствия снова падал в ту же точку на берегу.

Я как-то сразу догадался, что это либо парни из порта поняли, что мы тут не от хорошей жизни по акватории ёрзаем, либо стражи  рубежей Родины, морские погранцы. Я  уж и не знаю, есть ли погранцы в Поронайске. Хотя кому как не пограничникам не спать ночью и замечать всякие несуразности вроде, заблудшихся на Поронае пьяных морских геофизиков?

Ну, да это и не важно, кто нам путь в светлое будущее указал, важно, что указал. Спасибо вам парни грандиозное, а то бы мы тут неделю среди островков блуждали, системно утыкаясь в камыши носом.

Видимо мы не первые тут заблудились в трёх соснах, да под алкогольными парами. Ничто не ново под луной, вот нас цуцыков и ткнули носом, показав дырочку в которую нам было необходимо протиснуться. Показал я второму штурманцу луч прожектора, указующий нам путь и мы под тарахтение шлюпочного дизелька бодро помчались искать ту самую дырочку.

Через пару миль мы таки выскочили из мешка, воспользовавшись указкой пограничного прожектора. А наши благодетели так и держали луч, пока мы не вышли через узкое горлышко устья Пороная в залив Спокойствия.

Добрались до Искателя, когда уже светало. Причем пока мы добрались до  горлышка устья Пороная и подошли к родному пароходу разгулялся изрядный  ветерок. Это он по шкале Бофорта  называется умеренны, скоростью 6-7 метров в секунду, а по мне так он довольно свежий.

По заливу побежали барашки, что явно указывало на ветер  примерно в четыре балла, волна гуляла на глаз высотой порядка полутора метров, ну, может чуток больше.

Главная проблема заключалась в том, что при подходе катера под кранбалки,  на волнении мы с Олегом должны были зацепить носовой и кормовой гаки на рымы одновременно. В противном случае катер зависнет на одном из тросов лебедки, а не  зацепленная сторона окажется в воде. И пойдут тогда наши дела набекрень, или, как говорят в Сибири, сикось-накось выкуси.

Юнги мы с Олегом опытные, с пятилетним стажем. Помимо всего прочего нас курса с  третьего имеются удостоверения матросов первого класса. А потому сыграли  мы с Борисычем дуэтом на тросах кранбалок, как два еврея на скрипках  Страдивари,  абсолютно в унисон, виртуозно, а главное   синхронно. Подцепили-таки гаки к шлюпке на волне в самой её верхней точке.  Яша  Хейфец с Давидом Ойстрахом, глядя на нашу игру,  просто нервно курят в стороне мохорку. И завидуют. Мне и Борисычу завидуют.

И началась неистовая свистопляска на пенных гребнях волн. «Искатель прикрыл нас от волны своим бортом, однако, несмотря на то, что находились мы с подветренной стороны штивало здесь весьма ощутимо. Приходилось  придерживать  гаки ногами, чтобы не соскочили с рымов, когда шлюпка поднимается на гребень волны и трос дает слабину. Катер бросало волной  то вверх, то вниз.

Этот маленький кораблик, водоизмещением в три с половиной тонны,  то и дело с размаха обрушивался в ямы, оставляемые,  ушедшими  из под киля волнами. А помимо трех с половиной тонн собственного веса ещё пассажиры  внутри катера плюсом не меньшим, чем полторы тонны живого веса.

В результате, каждый раз, происходил рывок, передававшийся через тросы подъемного устройства, на вываленные за борт кранбалки. В общем сплошная теоретическая механника и сопротивление материалов, в простонародии именуемый сопроматом. И так рывок за рывком, удар за ударом.

Одним словом, без ядрёного мата со стороны второго штурмана и от боцмана с борта «Искателя» не смотря ни на что, всё-таки не обошлось. Тросы кранбалок,  натягиваясь при падении катера в провал волны, гудели не хуже контрабасных струн. Создавалось впечатление, что ещё секунда и троса лопнут окончательно и бесповоротно.

Работа лебедки не совпадала с ходом волны и потому  подъем никак не ладился. Лебедке при провале катеране хватало мощности вытянуть его наверх, а когда он подпрыгивал на гребне, мотор  не успевала смотать прослабленный  трос.

Кранбалка  над моей головой  содрогалась от чередующихся ударов, подобно гигантскому удилищу, на крючке которого  метался клюнувший на приманку кашалот. В какой-то момент, я вынужденно, с совершенно свободной от мыслей головой снял ногу с придерживаемого мною гака, чтобы он не соскочил при ударах, когда волна уходила из-под катера, и он обрушивался в пустоту.

Я снял ногу с трепыхающегося гака и сделал два шага в левую сторону из-под нависающей надо мной кранбалки. Произошло это абсолютно не по моей осознанной воле, словно меня в правый бок толкнул кто. На следующем провале в пустоту с гребня ушедшей волны троса, как ожидалось, не лопнули.

Троса с маркой производителя «Made in Japan»  выдержали. А вот  кранбалка   над моей головой, весом в полторы тонны, не выдержав очередного удара, вырвалась из пазов и рухнула ровно на то место, где  ещё секунду назад стоял я.

Упав, кранбалка  грянула  в колпак и со скрежетом соскользнула в воду между шлюпкой и бортом, повиснув  на тросе. Жопа у меня и до того была мокрая от немилосердно хлещущих волн,  а в этот момент меня просто бросило в жар, словно в кипяток окунули. Чудом  с перепугу в «галифе» не нагадил.

Не знаю уж кто меня толкнул в сторону на пару шагов из-под нависающей кранбалки. Не думаю, что это был Господь. Не по рангу мне, чтобы он за мной лично присматривал, хотя бабушка именно по таким гипотетическим поводам обращалась именно к нему, да ещё к Деве Марии, Матери Божьей.

Наверное, это был Ангел Хранитель. Да и то, много  мне чести, конечно, но я ума не дам, кто бы ещё это мог сделать. Все равно, спасибо ЕМУ! Без НЕГО точно не обошлось. Не Золотая же рыбка вытолкнула меня из-под, сорванной с борта кранбалки. Да и не ловил я никакой Золотой рыбки и паче того на волю не отпускал. И исполнения трех заветных желаний мне никто клятвенно не обещал.

А если бы и обещал, так я ничего пожелать перед падением кранбалки   не успел бы, поскольку в тот момент у меня в голове царил просто космический вакуум. Судя по всему, кто-то еще за меня молится, помимо мамы и бабушки. Если бы не этот толчок нежданный в бок, меня бы точно  кранбалкой, как муху, в цыпленка табака сплющило. А и то! Моряк, он  ещё тот пингвин гордый, пока кранбалкой по заднице не шлепнут, полетать не соизволит.

Выдающийся японский администратор, полководец и не последний из японских поэтов  Сиба Есимаса, проживавший в этом суетном мире с 1350 по 1419 год высказал довольно мудрую мысль. Гласила эта по-японски  мудрая мысль, пятисотлетней давности, следующее: «В высшей степени достойно сожаления, если самурай упускает момент, когда ему следует умереть».

Я конечно не самурай, но если исходить из логики Сиба Эсимаса, сегодня   мной определенно был упущен вполне подходящий момент для смерти,  достойной настоящего самурая. Как все-таки замечательно, что я вовсе  никогда  даже рядом с настоящими самураями  не стоял. Нет во мне самурайского духа. Да и Слава Господу, что нет!

Впрочем, в ком он сейчас есть? Настоящий самурайский дух сгорел в пламени  взрывов самолетов «Зеро», управляемых камикадэе  и  торпед кайтенов со смертниками тэйсинтай. И окончательно его добило пламя атомных взрывов в Хиросиме и Нагасаки в августе 1945 года.

Настоящий самурайский дух завял в японцах ровно на половине шестого, если дозволительно измерять силу духа во временнОй системе координат. Оттого яппы и братаются по сию пору с америкосами, завалившими их острова атомными бомбами. Ну, да пусть с ними разбирается весь сонм их синтоистских Богов во главе с верховной Аматерасу.  А у нас тут есть дела поважнее.

Посуху, как положено настоящим мареманам,  взойти на «Искатель» нам не удалось. Пришлось народу, одев спасательные  жилеты,  прыгать  в воду и плыть к шторм-трапу,  спущенному с  борта  парохода. И мы с Олегом не обошлись  без жилетов, поскольку не снимали их от самого Поронайска. Вода была далеко не парная, да только пенсионеров у нас на борту не водится, а посему не  запланированная водная процедура никого особо не испугала, хотя и прибавила адреналина в крови.

Одно плохо, все стратегический запасы горячительных напитков остались на борту спасательного катера и получить их во владение удалось только через три часа. Произошло это после того, как палубная команда под руководством консилиума из капитана, старшего механика и боцмана, явив в противоборстве со стихией смекалку и недюжинные морские таланты, подняла катер и деформированную кранбалку на борт.

Мы с Олегом, переоделись после купания в сухие вещички и отобедали в кают-компании. А затем, разбавив обед парой жигулевского бутылочного, я завалился  спать, поскольку до захода на галс и моего заступления на вахту еще достаточно времени, чтобы не думать о работе.

Продолжение вероятно последует…