Терракотовый дельфин ч.17

Терракотовый дельфин. Глава 17. Поронайск – сахалинская венеция.

Сахалин, по моему мнению, очертаниями весьма напоминает чавычу. Есть такая рыбешка в Тихом океане, семейства лососевых, средний размер порядка девяноста сантиметров. Самый крупный экземпляр, выловленный на Камчатке, достиг двести сорока девяти сантиметров. Американцы называют чавычу Индейским лососем, а японцы, натуры поэтичные, возвели её в ранг Князя лососей.

«Искатель» вторую неделю утюжит галсами морские воды над шельфом у западного побережья Сахалина от мыса Терпения до порта Ноглики. Таскаем за собой длиннющую размотанную с барабана сейсмокосу, методично расстреливая пневматической пушкой донные отложения. Геофизики фиксируют отраженную от шельфового дна информацию через сейсмические приемники косы на магнитные носители.

Впрочем, участок уже полностью отработан, последний запланированный галс закончили у мыса Терпения. Сегодня решили сделать легкий перерыв с заходом в залив Терпения и посещением Поронайска. Городок-порт Поронайск расположен у заднего основания спинного плавника упомянутого ранее Князя лососей по имени Сахалин.

Надо пополнить запасы продуктов для камбуза, ну и слегка проветрить засидевшийся по каютам народ. Мы даже не заходим судном в порт, капитан решил встать на якоре чуть в отдалении от устья Пороная.

Далее нам предстоит обследовать шельф от порта Ноглики до Охи. Наши красавцы геофизики полагают, что вот там мы и нащупаем искомое черное золото. Что-то им дает основание полагать, что вот там-то, наконец, мы ухватим её за хвост, это я об удаче. А пока что «Искатель» гуляет понукаемый течением на цепи вокруг якоря в заливе Терпения в миле от берега супротив маленького городка .

Капитан принял решение не втискиваться в устье Пороная по очень серьезной причине. Это просто невозможно, поскольку глубина порта всего 2.8 метра а у нашего «Искателя»осадка даже порожняком минимум 3.8 метра.

Непоседы из команды свободные от вахты и состав экспедиции практически в полном составе уже толпится с правого борта около спасательной шлюпки, посредством которой непоседам предстоит добираться до порта и города Поронайск.

Шлюпки на «Искателе» непростые. Их две, по одной с каждого борта, из легкого алюминиевого сплава – спасательные шлюпки предназначенные для танкеров, вместимость двадцать пять человек каждая, длина грубо пять метров, ширина чуток не достигает двух с половиной, высота же более трех метров.

Высокие они от того, что каждая шлюпка накрыта сверху жаропрочным герметическим колпаком защищающим экипаж от высокой температуры, огня и дыма. Окрашены в оранжевый цвет, дабы спасателям легче было заметить терпящих бедствие в штормовом море.

Собственно это даже не шлюпки, а катера с дизельными движками. Крепятся данные спасательные средства на носовой и кормовой кранбалках. При спуске плавсредства на воду, обе кранбалки выкатываются на роликах по пазам за борт, и катер лебедкой спускается на воду.

Единственное неудобство данного сооружения в том, что рабочее место у штурвала закрыто небольшой в полметра высотой надстройкой над колпаком и моряк, управляющий средством спасения, может смотреть на четыре стороны света лишь через небольшие иллюминаторы, что значительно ограничивает обзор.

Мы с Олегом тоже намерены получить удовольствие от прогулки по суше, не виденной нами уже две недели. Соскучились за это время по твердой опоре под ногами. Есть у нас и еще кое-какие намерения связанные с пребыванием в Поронайске. Намерения отнюдь не романтические. Не хватало нам еще быть битыми местным мужским населением по физиономиям за голодные взгляды на женские подробности поронайских девиц.

Никто не отрицает, что подробности женские вещь, безусловно, важная, но, если честно признаться я, словно бедуин в Сахаре, мечтаю прежде всего о паре-тройке кружек пива с вяленой рыбешкой вприкуску. Ну, уж о куреве я и вовсе молчу -уши опухли, словно оладьи, и в трубочку медленно, но неотвратимо заворачиваются.

Мы в прошлый заход в порт промахнулись весьма изрядно в количестве табачной массы, запасаясь куревом. Уже четвертый день с Олегом втихаря дымим испитым, просушенным на газете чаем и в газету же завернутым. Помогает плохо, да еще отвратный газетный привкус на зубах, а стрелять курево у коллег просто стыдно.

Есть такое суровое правило в море – есть, что курить кури, а если нет -завязывай с этой вредной привычкой, дымить табачищем. Друг всегда уступить готов место в шлюпке и круг, но…Дружба дружбой, а табачок у каждого должен быть свой.

Был замечательный фильм о гражданской войне «Красная площадь», там окопный герой Уно Партс из латышских стрелков произносил сакраментальную фразу: «Трубка, лошадь и жену не дам никому». Жену нам, как бы рановато, лошадь и вовсе ни к чему, а вот трубку это было бы в самую жилу.

А то ведь, ещё допустимо стрельнуть папироску один–два раза, но не системно же у людей попрошайничать. Поделиться, конечно, поделятся, но и самим совесть иметь надо. Хотя дружище наш моторист Амбарцумян Гариб Захарович, иной раз, глядя на наши опухшие уши отрывает иногда из закромов от собственных щедрот по табачной палочке. Вообще, то надо бы избавляться от этой наркотической зависимости к ядреной матери.

Не очень долго топтались мы по палубе в ожидании спуска нашего танкерного спасательного средства. Боцман Вова Ейнте быстренько вывесил кранбалки за борт «Искателя» и энергично смайнал пенал шлюпки до уровня воды. Предвкушение глубокой затяжки папироской Беломорканал и десятка глотков из запотевшей трехлитровой банки разливного пива, вынудило пулей слететь по штормтрапу на борт танкерной спасательной посудины оранжевого цвета.

Мы с Олегом, добровольно, как самые молодые и зеленые комсомольцы, среди присутствующих на борту просто морских и геофизических волков с научными званиями, взвалили на себя обязанности юнг. А посему бодро, он с носа, а я с кормы, отцепили гаки лебедочных тросов от шлюпки и нырнули под жаропрочный шлюпочный колпак.

Шлюпка слегка гуляет на волне вниз-вверх, поэтому отцеплять её надо с тросов, когда она на гребне волны и троса прослаблены. Если прозеваешь нужный момент, можно крепенько получить стальным гаком по молодому активно растущему организму. Благо волна пока что не дюже ядрёная. С гаков мы шлюпку сдернули резво, без ущерба своим организмам и боевому духу.

За штурвалом нашего маленького танкерного парохода колдует второй помощник капитана. Ветерок с утра начал набирать силу, разгоняя волну, и оранжевую, напоминающую со стороны сосиску, шлюпку изрядно валяет на волне во всех трех проекциях координат.

Однако длился переход к устью реки Поронай недолго и не перебил наших острых желаний. А уж как заскочили в реку Поронай, так штивать нас на волне и вовсе перестало. Вследствие отсутствия таковой.

С 1905 по 1946 годы русский город Поронайск назывался Сикука и был горожом японским. Сикука в переводе с языка народа айну означает большая, или широкая вода.

Что уж там айны нашли широкого трудно понять. Если даже ширина устья Пороная в крайней точке, на переходе в Охотское море составляет всего сто сорок метров. Хотя кто их айну знает, может для них широкое и большое всё, что шире размаха рук. Все в этом мире относительно.

В сорок пятом жители города решили отказаться от японского названия городка в бытность его в составе Императорской Японии и целый год скрипели мозгами подыскивая новое название. А потом решили, дескать, была, не была, пусть городок зовется Поронайском по речке Поронай.

Городок вообще своеобразный он вдоль и поперек рассечен водными артериями, практически на пять частей. Сам Поронай делит город на две части. Здесь же, на территории города, Черная речка впадает в реку Междуречную, впадающую в Поронай и чуть северо-восточнее в Поронай же впадает река Леонидовка. Северо-восточней устья Пороная в пяти километрах еще речушка именуемая Таранкой,

Это уж я потом по карте сориентировался, прослеживая наши похождения по городку. В пятнадцати километрах в том же направлении озеро Невское, да и мелких озерков в округе не считано. Опростоволосились местные ребята с названием, надо было городок определить, как Сахалинская Венеция или уж хотя бы, как Венеция Поронайская.

Городок небольшой, тихий и достопримечательностями небогат Их тут всего две, если не брать в расчет природные богатства и красоты. На правом берегу реки Поронай в сотне метров от берега возвышается маяк.

Выглядит маяк как лихой американский морячок в полосатом тельнике с полосатой панамкой на затылке, поскольку окрашен черно-белыми полосами и прикрыт сверху помещением, именуемым линзовой комнатой. Годиков молоденькому маячку всего тринадцать, вследствие недавнего рождения в 1965 году.

«Морячок» восьмигранная монолитная железобетонная башня ростом в тридцать семь  метров. Смотрится он на фоне низких песчаных берегов весьма эпично.

Вторую достопримечательность мне лицезреть лично не посчастливилось по причине увлеченности употреблением местного пива прямо из трёхлитровой банки. По донесшимся до меня слухам это Стела, воздвигнутая в 1969 году в честь сотой годовщины закладки русского военного поста.

В августе 1869 года в устье реки Чёрной с парусно-паровой шхуны «Восток» высадились двадцать пять солдат под командой прапорщика Шишмарева А.П. Основанный ими военный пост Тихменевский, стал началом города. Вот собственно и весь перечень достопримечательностей городка на момент нашего посещения.

Второй штурман причалил на пристани рядом с улицей Речной, там мы кое-чем затарились на левом берегу Пороная. Потом подскочили на пристань в порту по правому берегу Пороная. Нагулявшись там, перебежали к пристани на левом берегу Междуречной впадающей в Поронай рядом с улицей Рейдовой в самом устье реки Междуречной.

Все наши переходы катером с места на место сопровождались договоренностями по времени и по месту встречи и отбывали мы из какого-либо места причаливания только по факту появления всего личного состава у катера. И никак иначе это не происходило, во избежание потери боевых единиц прибывших на берег под командованием второго штурмана.

Второй штурман парень молодой, но строгий донельзя и спуска не даёт никому, ни под каким соусом, ни малым, ни старым. Со стороны было заметно, что строгость у молоденького второго штурмана напускная, очень уж ему хотелось казаться опытным морским волком с задницей поросшей ракушками.

Народ на каждой из остановок, помимо централизованной закупки продуктов на камбуз, успевал эффективно использовать отведенное на прогулку время, мало-помалу нагружаясь местными алкогольными изысками, впрочем, не забывая и о закуске. Помимо употребленных изысков народ подтаскивал и, приобретенные на перспективу, емкости стратегического значения для личного пользования.

Последним местом причаливания было устье реки Междуречной. Народ возвращаться на судно особо не спешил. Кто же станет такой праздник души свертывать прежде времени, необходимого для полного и всеобъемлющего отдохновения души.

Время летело быстро. Когда прибыли последние загулявшие члены нашей экскурсионной экспедиции было ещё около полуночи, но уже с другой, ночной стороны — перевалило через грань, однако.

В небе, через редкие прорехи в облаках, пытались пробиться какие-то неопознанные звезды. А вот луны на небе, из за плотной облачности практически видно не было. Ночь выдалась угрюмая донельзя, и не видать в ней было ни зги, хоть глаз шилом себе коли. А может и удалось бы разглядеть, знай я как она эта самая зги в натуре выглядит.

Начальник экспедиции второй помощник капитана держался ещё бодро, но видимо все-таки не избежал соблазна приложиться к «фляжке», но в меру, не до потери разума.

Окончательный подсчет прибывших экскурсантов второй штурман выполнял правой рукой на ощупь по головам, согласно списку, удерживаемому в левой руке и, подсвечиваемому фонарем. Разума второй не растерял, но вот штурманский нюх его подвел под монастырь. Собственно под монастырь он подвел не только владельца, но и всех нас вместе взятых.

Кстати, о достопримечательностях. Много лет спустя мне стало известно, что городок, именуемый Сикука, а позднее Поронайск будет прославлен одним из своих уроженцев. В 1940 году в Сикука в смешанной семье родился Иван Маркиянович Борышко. Помимо русского имени японская мама одарила Ивана Маркияновича и японским именем Коки Ная.

В 1946 году по воле временной военной администрации Сахалина семью разлучили. Японская мама Ная Киё с четырьмя детьми была депортирована на остров Хоккайдо.

Советский глава семьи Маркиян Карпович, бывший успешным предпринимателем в период Карафуто, впоследствии переводчик СМЕРШ был оставлен на Сахалине и впоследствии арестован. И арестован, судя по всему, как раз за не одобренный карающими органами смешанный брак с подданной императора Хирохито. Впрочем, это уже мои личные домыслы.

В Японии Иван Маркиянович стал сумотори — профессиональным, борцом сумо. Под спортивным псевдонимом Тайхо, он становится самым молодым сорок восьмым обладателем звания ёкодзуна и до окончания карьеры борца в 1971 году тридцать два раза выигрывает главный трофей сумо Тэнно-сихай — Императорский кубок.

В 1965 году Тайхо выступает вместе с другими борцами сумо в московском цирке. Придет время и он станет первым борцом сумо, удостоенным японского ордена Культуры. А позже, посмертно удостоится от правительства Японии звания почётного гражданина Японии.

Почитатели борца, граждане страны восходящего солнца, на свои сбережения установят на его Родине в Поронайске, на месте, где был дом Маркияна Борышко, бронзовый памятник Тайхо Коки Ная – Ивану Маркияновичу Борышко…

продолжение вероятно последует...

примечание:

Ёкодзуна – наивысший пожизненный ранг в профессиональном сумо.