Терракотовый дельфин ч.14

К нам на почтительное расстояние приближается СРТМ (средний рыболовный траулер морозильщик) немецкого проекта «Логгер», соблюдая при этом вежливость во избежание  инцидентов с судном ограниченным в возможности управляться и несущим буксир более двухсот метров. Рыбаки ждут в сторонке, пока мы сматываем свою сейсмическую косу на борт, чтобы не дай Бог в ней не запутаться.

Происходит бункеровка по просьбе рыболовного начальства,  отдаем  логгеру львиную долю топлива и воды, нам всё равно в Корсакове пополнять запасы, а рыбакам с помысла  не будет необходимости срываться для бункеровки в порту.

Конторы меж собой потом подобьют дебет с кредитом и произведут взаиморасчет  в рублях, либо в порядке натурального обмена продукцией. Рыбаки  воодушевлённые непомерным чувством благодарности к нам таким пушистым и сговорчивым, не дожидаясь бухгалтерских подбивок дебета с кредитом, отгружают  на палубу «Искателя»  полтонны еще трепещущей кеты.

Средний рыболовный траулер-морозильщик следует за косяком рыбы и отрыв от промысла для пополнения в порту воды и топлива равноценен для него страданиям разбитого от безответной любви сердца.  Наш боцман с коком шустрят на пару около кучи рыбы, отбирая особей женского пола, с раздутыми  от  икры брюшками. Завтра на завтрак будет соленая красная икра пятиминутка,  да и не только завтра.

Когда боцман и кок заканчивают отбор рыбы для нужд камбуза вахтенный штурман объявляет по громкой связи, что члены экипажа и экспедиционного состава желающие запасти рыбешки  для собственных семейств могут проследовать на палубу и затариться изысканным дилекатесом.

Нам с Олежкой тоже перепадает по паре полуметровых рыбешек. Можно было бы взять и побольше, только вот куда нам больше, сотню литров пива мы не осилим, а этих три хвоста как раз на десять декалитров.  Не откладывая дело в долгий ящик, мы принимаемся за засолку кеты, предварительно выцыганив у боцмана Вовы соли   крупного помола, и получив консультацию по процессу засолки рыбы.

Потом мы вывесим в укромном местечке свои рыбины на палубе, с позволения боцмана, чтобы не нервировать капитана антисанитарным видом парохода. И вот,   когда наша добыча завялится, мы при заходе в порт оторвемся под кружку  «Жигулевского», или на край бутылочного «Мартовского», либо «Таёжного» из Хабаровска.

Боцман Вова Ейнте проконсультировал нас по рецепту засолки рыбы, а вот насчёт того, что по окончании выдерживания рыбы в рассоле необходимо вымочить рыбьи тушки в пресной воде определенное время как-то подзабыл. А может и не подзабыл, ведь для него это само собой разумеется, вот он и посчитал что для нас   двух «студентов», как и для него это просто, как дважды  два — четыре пальца об асфальт.

Брак, допущенный в процессе засолки нами рыбы, проявился спустя пару недель на заходе в Ноглики, Мы с Борисычем при сходе на берег захватили для себя  одну полуметровую  завяленную  нами рыбину, намереваясь насладиться деликатесом под пару трёхлитровых банок пива. Конфуз был не очень горький, но вызвал у нас на душе некий осадок. Я бы уточнил, не делая из конфуза секрета, весьма и весьма солёный осадок.

Рыбу по незнанию элементарных рыбацких правил мы не промыли после того как вытащили из тузлука. Как вытащили, так и развесили вялиться, предварительно распоров рыбу вдоль хребта и вставив палочки, дабы рыбка не складывалась блокнотиком, а бодро вялилась овеваемая морским бризом. Мы ее даже марлей обернули во избежание проникновения к завяливаемой тушке кеты злокозненных мух и  недопущения водворенияими ими в тушку своего потомства.

Хотя какие в море мухи, какое на хрен потомство? Когда мы в Ногликах, сидя на бревне у уреза воды, с видом на Тихий океан, разлили  из первой трёхлитровой банки и попытались   угоститься рыбкой оказалось…

Это была уже не рыба, это был кусок каменной соли, в форме рыбы, именуемой кетой. Все шесть литров пива ушли на размачивание одного хвостика изготовленного   нами   океанического деликатеса. Всю оставшуюся вяленую нами рыбу мы сбросили на боцмана, заявившего, что наш косяк очень легко исправить.

Стоит лишь бросить рыбу в воду, подержать период   времени известный лишь ему, а потом по новой вывесить на солнышко. Уж не знаю, что в итоге у боцмана получилось в результате устранения наших кулинарных ошибок, поскольку к этому вопросу мы больше не возвращались.

Но  это было спустя целых две недели. А на данный момент мы, оставив логгер наедине с, преследуемым им косяком рыбы, мы двинулись в направлении Корсакова, но попутно зависли на якоре в Заливе Анива, спрятавшись от волнения за мысом Крильон, в половине мили от берега.

Капитаном боцману объявлена рыбалка, только не  ясно она в порядке развлечения, или же ради пополнения запасов питания на камбузе. Сдается мне, что капитан намерен убить сразу двух зайцев, причем по полной программе.

Боцман помимо  матросов и добровольцев из команды и экспедиционного состава в приказном порядке мобилизовал на промысел и нас с Олегом. Ну, мы не стали свой студенческий гонор выказывать и дружно, без препираний, приступили к исполнению боцманских указаний.

Как новоявленным  рекрутам рыболовной команды, боцман выдал нам из своих закромов  по одной  классической морской закидушке. Снасть очень простая — на деревянную дощечку намотаны пятьдесят метров лески, с тяжелым свинцовым грузилом на конце и пятью солидными крючками на поводках. В банке для наживки порезанная на куски тушка кеты. Вся остальная рыболовная братия имеет свои довольно солидные снасти, вплоть до спиннингов с катушками японского производства.

Я молча завидую могучим снастям сахалинских парней. Отматываю с дощечки метров двадцать лески, насаживаю наживку, затем раскручиваю над головой грузило с крючками и забрасываю прямо с борта подальше от парохода. Главное, выполняя сей рыболовецкий ритуал, призванный привлечь максимально большую рыбину к своей снасти, не зацепить крючками собственные уши,  либо организмы, находящихся по соседству,  коллег  по промысловому хобби.


Глубина под нами метров пятнадцать, так что грузило под   собственным весом ныряет  в воду и леска спустя полминуты оказывается у самого борта «Искателя».

У меня на закидушке после первой поклевки  оказываются сразу три окуня-терпуга сантиметров по пятьдесят в длину.  Не рыбы, а прямо-таки близнецы тройняшки. Подтянутые к борту, они плавают поповерхности  воды и вяло шевелят в воде плавниками, вовсе не оказывая сопротивления бравому рыбаку в моём лице. Боцман помогает мне вытащить улов общим весом килограммов в пятнадцать на палубу, а потом поочередно снимает терпугов с крючков и безжалостно выбрасывает их за борт.

Оказывается,  окуня-терпуга в это время года есть нельзя, из него, проедая хозяину внутренности, выходят паразиты, и вообще не факт, что окуню после этого удастся выжить, а о том, чтобы его есть, и вовсе речи быть не может. Разве, если только кому-то не дорога собственная печень.

Все ли окуни в это время заражены паразитами ни мне, ни боцману неизвестно. Однако, боцман своим выпуклым морским глазом однозначно определяет, что мои  близняшки тройняшки больны и нам   в пищу не годятся. Таких усталых окуней-терпугов не едят даже сельдевые акулы, а уж они знают толк насчет того, как хорошо и вкусно покушать рыбки. За белых акул, которые предпочитают обедать живыми людьми я, даже, упоминать не хочу.

Камбала сантиметров сорока в диаметре, вытянутая из-за борта и сброшенная с крючка на палубу спустя полминуты уже умудряется мимикрировать под цвет деревянных дощечек палубы и даже щели между этими дощечками четко прорисовываются на её спине. Глазами её не найти, а потому приходится шарить по палубе рукой, надеясь нащупать шершавую подобно наждачной бумаге спинку.

Пока мы с Олегом то и дело тягаем из воды крупных двурогих бычков, боцман успевает выводить пару сельдевых акул размером чуть менее метра. Если, вдруг,  у меня такая образина  и хапнет наживку, вытащить я её не смогу, она скорее изрежет мне ладони леской. Для ловли таких страшил нужна  правильная снасть, а не просто леска, намотанная на дощечку.

Хотя двурогие бычки тоже еще те красавцы, донные обитатели, размером под тридцать сантиметров и по семьсот-восемьсот граммов веса. Голова в половину тела рыбины, пасть во всю ширь головы, смотреть боязно, а вместо бровей пара замысловатых рогов.

Причем у каждой рыбины  рога своего особенного фасона, и абсолютно непонятно по какой причине наблюдается такое разнообразие. Когда бычка тянешь из воды, он сперепугу  раскрывает ротище, растопыривается   жаберными крышками, в надежде запугать рыболова до ужаса.  Выглядит этот процесс так,  словно  на рыболова чёртик рогатый из воды выпрыгивает.

Причем в бычке, если разобраться и  есть-то особенно нечего, но, зато, какая из него получается наваристая уха, это просто песня.  Настоящие рыбаки, ведущие лов сетями не любят бычков, потому, как они, попадая в орудия лова, своими рогами постоянно путают им сети. Выуживать же этих морских чёртиков из сетевого полотна ещё то мучение.

После того, как я насмотрелся на сельдевых акул, изловленных Вовкой, что-то меня в воду на купание не особенно тянет. Зубки у лососевой акулы еще те, если ухватит в приступе голода за ягодицу чрезмерно храброго купальщика,  там и половины не останется.

Это притом, что известны  особи в заливе Анива, где мы рыбачим, размером до трех метров и весом до четырёхсот килограммов. Она акула эта хоть и зовется сельдевой, или лососевой, только  кто знает, что за мыслишки у нее в голове копошатся? Сил у неё вполне хватит отхватить ногу, а то и голову человека. Вдруг у красотки   настроение людоедское прорежется.

Вовка из сердца акулы готовит японский деликатес сашими, из плавников супчик акулий варит, да жир из печени топит с витаминами А и Д, снижающих риск заболевания раком, сахарным диабетом и рассеяным склерозом.

Сашими, правда, изготавливается не только из сердца акулы, в это блюдо можно добавлять практически любую сырую рыбу, вплоть до рыбы фугу. А уж  кальмары, креветки, осьминоги, морские гребешки вне всякого сомнения годятся в сашими по полной программе.  Что касается рыбы фугу, приготовить её способен  не всякий умелец, очень уж она  ядовитая.

Наш боцман в список мастеров изготовления сашими из рыбы фугу, увы, не вписан.  Видимо все дело в том, что Вовка в силу своей корейской национальности не обладает нужными японскими генами, необходимыми для изготовления этого деликатного блюда с использование ядовитой рыбы фугу.

Правда и употребляет боцман все эти экзотические яства в одиночестве, поскольку насколько известно мне никто из членов экипажа и экспедиции до сей поры так и не прельстился на моей памяти изготовленными Вовкой акульими деликатесами, либо я просто не в курсе событий...

.
Уловом мы накидали полную деревянную бочку объемом литров на пятьдесят. И чего там только не было. Тут тебе  навага, бычки, сельдь иваси, камбала, краснопёрка, минтай и даже горбуша. Выловленных акул Боцман складировал отдельно, не прибегая к услугам нашей бочки.

Апофеозом рыбалки стал вытянутый мною из воды камчатский краб с размахом растопыренных лап не менее девяноста  сантиметров. Собственно это была самка с полным трюмом икры. Вцепилась дорогуша клешами в леску чуть выше поводков с нанизанной на крючки наживкой. Попытка отхватить всю наживку зараз не удалась. Недаром говорят, что жадность приводит к бедности.

Упёртая попалась крабовая девочка, так и не отпустила леску, покуда, я её не вытащил из воды на палубу. Хватка у неё мертвая, не дай Бог палец в такую клешню зазевавшись сунуть – расплющит всмятку. Разжал я ножом клешню, дабы освободить леску и собирался уже выбросить добычу за борт, как подоспел хозяйственный боцман, только-только   угомонивший выброшенную из-за борта на палубу  очередную сельдевую акулу.

Вовка и конфисковал у меня растопыренную  мамашку   камчатских крабов в пользу кока и отправил её на камбуз, обругав меня ласково и непечатно за широту души и беззаботную расточительность.

В общем, рыбалка удалась на славу, никогда в жизни я не ловил так много крупной и разнообразной рыбы. С берега рыбалка не идет ни в какое сравнение, с тем, когда удишь рыбу с плавсредства и не у причальной стенки в порту, а подальше от береговой черты, на приличной глубине.

Ну, и  Олежка, сподобился.   Вытащил-таки на закидушку собственноручно пойманного акулёнка сантиметров на полсотни. Боцман   акулёнка присовокупил к своему улову и прямо на палубе начал пластать акул, изымая из них плавники, сердце и печень. Всё остальное уходит прямо за борт на прокорм,  миновавшей рыболовного крючка,  рыбьей братии.   Часа через четыре мы снимается с якоря и даем ход в направлении Корсакова.

Более грандиозную рыбалку, пожалуй, я видел натурально только раз, когда мы подошли к ставному неводу какого-то рыболовецкого колхоза неподалеку от Ванино, в бухте Датта, где встречаются и вытекают дружно на пару в Японское море реки Тумнин и Улике.

Ставной невод, снасть могучая -квадрат размером сто на сто метров выделен сетевыми полотнами, так что низ этих полотен под тяжестью грузил лежит на дне, верхний край  плавает у поверхности на поплавках.

К ловушке ведет извилистый коридор из сетевых же полотен  шириной десять–пятнадцать метров, на дне ловушки   лежит донная сеть края которой  при необходимости можно поднять на поверхность и оказавшуюся в ней рыбу можно просто сачками  тупо выбирать с лодок плавающих внутри ловушки.

Видел я, как парни гребут саками рыбу, загружая лодки рыбой по самый рантик. Здесь же   мы посмотрели, как эти самые парни вылавливают из саков крабов и выбрасывают их за пределы ставного невода. Из разговора стало понятно, что выбрасывают краба за борт, потому, что по непонятной мне причине у колхоза краба не принимают и колхозу его не оплачивают.

Нам эта ситуация  показалась полной дичью. На вопрос почему они так поступают, парни, вытерев  пот со лбов, сдобрили своё повествование таким изощренным матерком, что стало понятно насколько сильно им не нравится такое положение дел.

Выяснить  досконально, отчего дело поставлено  таким глупым   образом выяснить не удалось. То ли нет разрешения на лов, то ли исчерпаны квоты, а может сезон ныне не крабовый. Мнится мне тупоголовые руководители Минрыбхоза  не желают составлять конкуренцию японским краболовам.

Колхозные рыболовы по нашей просьбе и по причине довольно обыденной дальневосточной щедрости накидали нам полный катер дармовых крабов до уровня колена, причем с панцирями не менее двадцати пяти сантиметров в диаметре. Крабы ползали в катере друг по другу и по нашим ногам ногам с риском  прищемить клешнями   наши румяные ягодицы, Подкинули нам и рыбин чавычи и кижуча десятка три.

Продолжение вероятно последует…