Терракотовый дельфин ч.2

Нам с Олежкой уже по двадцать два годика стукнуло, а девчулям лет по шестнадцать – семнадцать всего лишь. Короче, мы кажемся им слишком взрослыми. Олежка он вовсе лысый, подобно Вождю мирового пролетариата. Выглядит постарше меня, но у него, зато румянец от подбородка до виска на обеих щеках, как у девки в самом соку, на выданье.

А уж нос у него, что тебе форштевень портового ледокола – мачо, да и только. Любят девчонки этаких круглоголовых, да носатых. Есть такая народная примета про лысых, да носатых — дюже могучие из них особи по мужской части созревают.

Маменькам и бабулям сибирским есть о чем поведать нашим девчулям.   Да и от соседей земля слухом полнится. Молва народная она такая, прямо волной накрывает, хорошо, коль не девятым валом. Наука  от умудренных жизненным опытом родненьких мам она в девичьей голове накрепко забита.

А пуганая ворона, она любого встречного-поперечного куста пугается. А мы, получается, как раз и есть ещё те самые «кусты» встречные-поперечные. Сибирь она такая издревле — земля мифов, легенд, бесшабашных орлов и пуганых ворон. А и то – дыма-то без огня не бывает, как и огня без дыма. Как, впрочем, и существование в сибирской природе  орлов и «козлов».

Бывает «козлы» местные без меры раздухарятся. Их тут таких не много, но вот именно они имидж правильному мужскому населению изрядно обгаживают. Сказано, что не  все здесь «козлы», есть и нормальные человеки. Но, как говорится, в семье не без урода.

А посему, случаются здесь порою выверты с «вывихами». От себя могу чистую, не  выдуманную  историю поведать. Как-то, довольно уже давно, где-то сразу после повторного выстрела «Авроры» в честь пятидесятилетия Великой Октябрьской революции, все моё  семейство без меня отправилось в океанские дали на рыболовный промысел.

Папа ушел помпой за тунцом к Большому барьерному рифу у самой Австралии, мама главбухом на плавбазе за селедкой, треской и угольной рыбой в Бристольский залив у Аляски.  Не исключено, что и в Олюторском заливе побывает у самой Камчатки. Там уж, как удача промысловикам  ляжет. Меня же родственники  единокровные подкинули бабушке в Сибирь на полную катушку — с января по самый сентябрь. Обещали к этому сроку из морей благополучно возвратиться.

И вот, прогуливались мы как-то по темному времени, вечерком с дружком моего золотого детства Саней Белоглазовым по поселку Белоярский. Короче попали мы впросак, оказавшись свидетелями по делу о криминальной попытке сексуального покушения на девичью честь со стороны какого-то кошмарного вдребезги пьяного сексуального маньяка.  Всем же известно, что впросак люди попадают не от большого ума, или великого мастерства. Вот и мы нарвались довольно  бестолково.

Шли мы с Саньком с вениками, полотенцами, чистым бельем — попарится к нему в баню, да в сугроб с пылу, с жару из парной раскаленным организмом нырнуть. Дело было зимой и хоть время было ещё детское, а стемнело уже довольно прилично – самая, что ни на есть темная ночь.

Сумрак здесь  по зиме раненько на землю обрушивается. Идем себе, снежком поскрипывая, глазами в небо пялимся дружно. Звезды в нем, как бриллианты всполохами играют. А Сириус так и вовсе сине-красно-желтым нам игриво подмигивает. Не звезда, а прямо светофор какой-то.

И вот среди этой ночной прелести, прямо у нас на глазах по железнодорожной насыпи, из тугого ночного мрака,  образуется полная дремучая дикость. Видим мы, как от железнодорожного моста по насыпи, за девчонкой гонится, охреневший от страсти, сибирский варнак.

То, что варнак охреневший стало понятно сразу же. Потому, как в руках у него огромный  свинорез, сверкающий лезвием в свете фонарей. Такими свинорезами настоящие профессионалы молоденьких кабанчиков мужского достоинства  лишают, либо взрослым, набравшим достаточную массу, вовсе финальный итог жизни подводят.

А в качестве звукового сопровождения грозный рык о вечной любви, приправленный добротным сибирским матом, в смысле: вернись я всё прощу. Никогда не думал, что холодный блеск лезвия это так страшно. Ноги ватными становятся в момент – вот-вот напрочь отнимутся.

У меня от вида этого  ножевого блеска сердце из груди так и рухнуло прямо втрусы.  А потом и вовсе в самых пятках  судорожно затрепыхалось, с перебоями – того и гляди лопнет с перепугу в лохмотья.

Для нас  с Сашком,  все это действо, как в кино  на первом ряду зрительного зала происходило. Девчонка на бегу то орала, то визжала, да так, будто её уже нашинковали  в капусту в причинных местах. А, может, и правда уже, где ножиком чикнули. Соскочила она с железнодорожной насыпи и прямо по сугробам, взметая ногами фонтаны снега, ринулась к ближайшему дому метрах в пяти, мимо нас.

По мне, так для него злодея этого звание варнак слишком уж почетное. Не варнак он  никакой вовсе, а скорее упырь синегубый. Только поганые, гнойные упыри и добиваются любви девчонок  с применением силы и свинореза. А всё оттого, что по доброй-то воле им козлам убогим, по мужской части от  женского пола, ничего не перепадает.

Это я сейчас такой умный и что-то понимаю, а тогда-то ничего толком и не понял. Только от блеска лезвия ножа в руках упыря, темноты ночной, скрипа снега под ногами, да воплей её мне и, правда, стало   страшно до жути.

Понятно было, вне всяких сомнений, одно — он за ней гонится, чтобы лишить её жизни, насмерть и расчленить на куски этим огромным мясницким ножом. Ну, и мы с Сашком в унисон девчонке в две глотки благим матом дружно затрубили. Диву даюсь, как это мы в тот же момент  буквально не обгадились от ужаса. Верно, натощак париться пошли, с пустыми желудками.

А у меня помимо всего прочего мысль в голове  свербит корыстная: вот девка-то сейчас удерет огородами, а этот вражина кошмарный  примется нас с Саньком ножиком кромсать на мелкие составные части. Отчекрыжит ещё чего нужное в организме, как тем молочным поросятам. Хорошо визг девчонки и наши вопли люди взрослые услышали. Не напрасно мы пищали что было сил, во всю мочь наших не доросших до нормальной кондиции лёгких.

Парней пять из дома ближайшего дома на улице Заводской выскочили на звуки нашей паники. Видимо на вечеринке у кого-то дома веселились. Парни  нафасоненные в белых рубашках, причепуренные донельзя сибирские красавцы. Орлы! Настоящие, не фуфловые!

Одним словом крепкие ребята, таким на зуб лучше не попадать. Мало того крепкие, так еще и не рохли перепуганные. Да и не ребята они никакие – настоящие взрослые  парни, не иначе и в армии уже отслужившие.

Высыпали дружно на девичий крик, сходу ловко выбили ножище из рук упыря этого  любвеобильного и минут десять на пинках над землей  дружно всей компанией его носили, не давая приземлиться. Жёстко так футболили, что хрустело изрядно в нем что-то, однако. Уж я и не знаю, оклемался ли он впоследствии после такого обмена любезностями.

Но уполз-таки, нырнув в сугроб, слякоть мерзкая. По мне так, если и сдох, где в овраге, так и нет никакого сожаления по поводу его горькой судьбы и переломанных  рёбер. По делам и воздаяние.

Мы тогда с Сашкой в дамские защитники не годились, мне лет двенадцать было, а Санёк на год младше. Когда все кончилось, мы с Саньком даже тот выбитый из рук ножище попытались найти в сугробе. Не повезло нам – не отыскался ножик. Сугробы-то нам чуть не по пояс насыпало.

На следующий год,  когда мне исполнилось тринадцать лет, наблюдаля уже летней порой, как парни наши из Белоярского бились против полсотни парней из соседней Повалихи. Эти повалихинские  плохие люди  подло окружили клуб и, дождавшись выхода публики после последнего вечернего киносеанса, дружно взяли наших парней в колы. Впрочем, наши парни ничуть не лучше повалихинских, такие же фортеля ранее не раз выделывали.

А что можно сделать голыми руками супротив деревенского дреколья? Не ходить же в клуб на киносеанс, вооружившись штакетиной из забора. Тут такие бои село на село в порядке вещей. Было такое, что и на колхозных неоседланных конях, прискакав из ночного, супротив друг друга парни сходились в лихих кавалерийских атаках и даже при наличии горячих охотничьих стволов.

Стволы, скорее всего, для острастки врагам и пущей собственной лихости и неустрашимости. До убийств, правда, дело не доходило, насколько мне помнится. А там,  в буераках за буреломами, какие злодейства творились, кто ж его знает. Всякое могло произойти. Да и происходило, наверное. А все из-за девчонок. Никак поделить красавиц меж собой  не могли по справедливости.

В пятнадцать лет я уже и дырку в  организме  заимел, финкой проделанную, оттого, что по собственной дурости полез разнимать  двух соколов чуть старше меня, из-за девчонки повздоривших. Вот мне один из них, Валерик  Голомыльцев, дырочку в бедре  модным    финариком, с наборной ручкой в полоску,  случайно и прокомпостировал.  Финарик-то из тех, что мастерят признанные мастера из зоновских зэка за колючей проволокой. Оно и то хорошо, что в бедро, а мог и задницу мне финариком   продырявить. Ну и на чем бы я тогда сидел?

Но, что-то мнится мне, что произошло это не случайно, а скорее в порядке воспитания. А не суйся, дескать, воробей, в драку меж дятлами, покуда   тебя не попросят. Дятлы они такие! Пичужки не большие, но сами довольно-таки злобные и мстительные! Гонор в них такой толщины развивается, что и двумя руками не обхватить.

Однако, думается, кабы финарик тот, по пути к истинно намеченной цели, в моем бедре,  меж коленом и ягодицей, не завяз, то он точно бы зачалился в печени второго претендента на девичью любовь.  Иноруким левшой Валерик   оказался – прямо в печень финариком оппоненту и выцеливал, филюган этакий.

Это бабушки сибирские злодеев тутошних так обзывают – филюганами и варнаками. Что касается филюганов, это   всякому понятно, а вот варнаками здесь именуют каторжан беглых, либо бывших, да и будущих, если   траектория жизни в перспективеу них достаточно уверенно просматривается.



Я-таки  моментально  понял, да на всю предстоящую жизнь уяснил, какая это несусветная глупость из благих побуждений влезать между чужим финариком и совершенно посторонней мне печенью. Моментально понял, как почувствовал боль в дырявом бедре и теплые потеки крови от раны через  колено к голеностопу. Однако, не напрасно говорят — всё, что ни делается, всё к лучшему. В противном случае, не случись данной оказии, итогом был бы налицо стопроцентный, посиневший от кровопотери, труп.

Печень в нашем организме одно из самых уязвимых мест. Она и на удар кулаком кошмарно болезненно реагирует, а уж когда финариком её пополам развалят, так это вовсе дряблое дело. Так, что, реально наступивший итог сей конкретной  поножовщины, вполне можно было посчитать в качестве   наименее ущербного и наиболее предпочтительного   варианта из двух возможных концов пресловутой палки.

Окоченевшего трупа  не случилось, и это уже было неимоверной удачей – просто счастьем для обоих претендентов на  спорную красавицу. В противном случае одному претенденту на сердце девы вырубили бы на памятнике эпитафию  с указанием дат рождения и смерти.

Второго  ухажёра однозначно внесли бы в список сидельцев детской колонии для несовершеннолетних детишек с порочными наклонностями, с последующим переездом во взрослую колонию, и  на весьма  немалый срок. Да и меня куда-нибудь приплести могли, типа  подельником кошмарного несовершеннолетнего  душегуба.

Дырочка моя от финского ножа, болела, конечно.  И не слабо болела. И о-го-го, как неслабо! Но, попрошествии  всего двухнедельмоего неспешного ковыляния в полторы ноги,  моя боевая рана исправно затянулась  молодым мясом и новой розовой кожицей.

Причем лечил боевые  раны я самостоятельно, словно старый партизан, по бабушкиным рецептам — подорожником  с тропинки перед домом и домашним алоэ из  горшка на подоконнике. Это, чтобы бабушка не сразу проведала о моих ночных приключениях.

О моём ножевом ранении в ноге  ей стало известно, конечно, но много позже. Соседи проведали, узнавшие каким-то манером про эти «петушиные» бои местного значения. Отметина на память в виде небольшого шрама, круглого, словно от пули, у меня на ноге так и осталасьпо сию пору.

Дырку заштопать некому было, вот она  и  растопырилась вкруговую, а самому  пробоину эту в своём собственном живом мясе зашивать духа у меня не хватило. А, по мне, это и к лучшему. Любо дорого перед девчонками боевыми ранами красоваться. А если ещё и от души соврать три короба, так и вовсе!

С другой стороны, все мы в детстве нашем золотом хулиганили – одни чуть больше, другие чуть меньше. Такова жизнь. Если мама с папой тебя со скрипкой, арфой, или по фортепианной части в музыкальную школу на сольфеджио не гоняют, да на бальных, либо русских народных танцах пот из тебя не отжимают, вот тут время похулиганить и появляется.

Продолжение вероятно последует…