Карбид

 В городской поликлинике запах кварцевых ламп и хлорки уже располагает к состоянию несколько угнетённому. Осознание вынужденной пациентности, однозначно указывает на экономическую импотентность. С агитационных плакатов и стенгазет взирают на страждущих граждан злорадственные вирусы и развесёлые бактерии, и внизу этой газеты красуется непонятно кому адресованная надпись помадой "Да будьте же вы прокляты!!!" Именно в этом, весьма общественном месте, мне и пришлось, подпирая стену, выжидать свою очередь, дабы иметь счастье лицезреть участкового врача. Дело, казалось бы, пустяшное — поставить печать, утвердить, так сказать, рецепт, однако дело это, как оказалось, требует выдержки и даже гражданского самосознания. Моя попытка попросить стоящих и сидящих в очереди проникнуть на пол-минуточки за заветную дверь потерпела "фикало"… Да да!!! Не фиаско, а именно "фикало". Боже! Сколько ядовитых взглядов, цоканий, шипений и бурчаний вмиг, резко и смачно, окунули меня в это самое "фикало". Ничто так не обезоруживает обывателя, как мимолётное, но агрессивное внимание общества. Словно сговорившись, у самой двери в кабинет, на почётных сидячих местах, в позах мурен, готовящихся к атаке, притаились завсегдатаи этого заведения. Ах, эти дамы почётного возраста, в ярких бородавкоподобных беретках с плюшевыми цветами и золотом во рту… Я просто уверен… Им нравится бывать тут! Общие интересы, сплетни и пересуды… Но какое, должно быть, разочарование испытывают они, просидев столько времени тут, но так и не дождавшись, или же упустив момент, дать прочувствовать какому-нибудь интеллигентно-дерзнувшему, "токаспросить" его неоспоримое фиаско! Неуютно, тоскливо и мерзенько стоять в очереди, устыдившись от своей собственной, так не к месту проявленной, безобидной инициативы "токаспросить". На ехидные бактерии и бравые витамины смотреть противно, разглядывать общество неприлично, светских бесед никто вести не желает, и лишь кричащая надпись помадой подчёркивает всю действительность больничной атмосферы, злосмрадной и тошнотворной. Неожиданно распахнувшись, заветная дверь выплёвывает вдруг из кабинета мужчину в гипсе и на костылях, в след которому слышится доброе пожелание доктора: "Шубин, не забывайте витамины!"… и после коротких выяснений "Кто за какой женщиной" и "Кто занимал не по записи" всё опять застывает, и обретает свою прежнюю кафельную пещерность. Я присаживаюсь на освободившийся потресканный синий дерматин, и закрываю глаза. В голове моей звучит "Шубин, не забывайте витамины". Так… Шубин, Шуба… костыли, гипс. Что-то до боли знакомое! Какие-то воспоминания детства рвутся наружу! Шубин, гипс… И вот оно! Смутной картиной, из запыленного чулана памяти проявляется, выползает и яркой вспышкой озаряется где-то внутри!
И я уже вижу свой двор, с облезлыми, серыми гаражами, мартовскими лужами и ещё голыми деревьями. Скрипучие, ржавые качели, неподалёку от которых мы, человек шесть мальчишек, играем в "Сыр", втыкая отвертку в нарисованный круг на мягкой сырой земле. И пахнет эта земля! И лица, такие знакомые, и всех я помню по именам. На качелях, раскорячившись, сидит рыжий мальчишка лет 12-ти, украдкой потягивая "невзатяг"овальную сигарету. Левая нога его по колено в гипсе, рядом валяются деревянные старые костыли, разрисованные шариковой ручкой словами типа: "Rock", "TURBO" и "USA". Хрипловатым, срывающимся голосом, он даёт нам советы по игре. Ну конечно я узнаю его! Это Миша Спицин! Парнем он был всегда, мягко говоря, подвижным и недавно сломал на ноге два пальца, неудачно приземлившись с турника, и вот теперь завистливо взирает на всю честную компанию, разделяющую "Сыр". Мишка одет как и многие из нас, в синие спортивные штаны, кеды, серый растянутый свитер и красный "петушок" с надписью "SPORT". Однако некоторые предметы и аксессуары его туалета способны слегка озадачить — это длинная, ниже колен, пёстрая, побитая молью, заячья шуба, с подрубленными рукавами и перешитыми пуговицами… вероятно мамина. И, держащиеся на одной дужке и на резинке от трусов, роговые очки, перемотанные посредине синей изолентой, с правой же стороны линза очков заклеена белым пластырем, для корректировки зрения. Надо отметить, что у Мишки было и хорошее парадное пальто, и приличные очки, но, по причине его чрезмерной пубертатной активности, гулять выпускали его исключительно в этом безобразии.
— Пацаны! — кричит Мишка — У меня есть два флакона из-под шампанского. Кончайте эти сопли в ножички! Давайте шарахнем?!
— А карбид? — вопрошает Димка, самый старший, 14ти летний, бывалый пацан.
— Карбид… карбид на стройке стырим, я знаю где!
И вся шайка, прельщённая такой заманчивой перспективой, подхватывает инвалида-инициатора, и с воплями одобрения, практически на руках, тащит героя дня за дом, на развалины, где неподалёку за забором зиждется такая притягательная стройка нового дивятиэтажного дома.
О… это клондайк для местной пацанвы! Столько интересных штук можно добыть на стройке. И каучук, и карбид, и жевательный гудрон, и цветную проволоку, а если повезет, то и патроны для дюбельного пистолета. Но сейчас цель одна — карбид! Подобно пакостливым котам, то озираясь по сторонам, то замирая, вся компания тихо штурмует забор.
— Пацаны, — шепчет Мишка, — подбросьте меня, я зацеплюсь.
Мы подбрасываем его на забор, перебрасываем его шубу и костыли, и все проникаем в "Эльдорадо".
-Ну, где твой карбид? — шёпотом спрашивает кто-то.
— Там, возле мотороллера. "Муравей" видишь стоит, вон же, вон в мешке.
-Ты что, дурак?! Там же Огурец, сторож! (Почему-то пацаны дали ему такое прозвище)
-Сам ты дурак, нет там никого!
— Ну, тогда сам и ползи за ним!
— Не могу я, у меня...
-Что, насморк? — кто-то подкалывает Мишку и мы все шёпотом, тихо повизгивая, долго ухахатываемся.
— Ладно, — решает Димка, — я полезу, а вы по углам на стрёме.
Напряжение невыносимое. Тишина. Димка уже добрался до мешка и уже распихивает куски карбида по карманам. И тут...
— Атас! Валим! Огурец!
— Подбросьте меня, пацаны! — орёт Мишка.
На забор летит Мишка, следом его костыли!
-Ловите меня, пацаны!
— Шубу! Шубу порвали!
И вот она… погоня. Удивительно, но впереди всех, практически жонглируя костылями улепётывает Мишка. В тот день я был свидетелем наглядного, а не иносказательного явления того, как "заворачивается шуба" Захватывающая, щекочущая нервы и оправдывающая любую цель наша погоня была недолгой, благодаря обходящему свои владения и знавшему всех нас по именам пузатому участковому. Итог. Семь понурых болванов (один на костылях), вся пиратская команда в опорном пункте. Участковый, глядя на нас, улыбается в усы, но мы не видим этого, мы слушаем, как даёт показания слегка поддатый Огурец.
— Вам на работе, по совести говоря, не следовало бы употреблять, — распекает участковый Огурца. — Вот вам и халатность! Пьянство на рабочем месте!
— Да вы что, товарищ капитан, это я так, для храбрости, — оправдывается Огурец. — От них же спасу нет! Вам спасибо, что задержали. Их ведь хрен поймаешь! Вот этот рыжий, одноглазый, на костылях, в драной шубе, так рванул с места! Самый первый! Это он у них, наверное, главарь! Костыли по кругу как колёса, сопли пузырём! Чешет, аж шуба заворачивается! Ему (… ля.), в цирке выступать, а не по стройкам лазать!
Участковый, держась за пузо, глядя на Мишкину шубу начинает неистово ржать, а вслед за ним смеёмся и мы, да и сам Огурец хрипло хихикает.
Меня тихонько толкают в бок.
— Мужчина, мужчина что с вами? — спрашивает меня чей-то надтреснутый женский тенор.
Я понимаю, что слегка задремал и мне привиделось то, что когда-то на самом деле происходило в моём детстве. Я осознаю кто и где я, и, глядя на озабоченные, окружившие меня физиономии, мне делается ещё и ещё смешнее. Я смеюсь вспоминая Мишкину шубу и не могу остановиться!
— Давайте пропустим дяденьку, тут мужчине совсем как-то нехорошо, — слышу я сердобольное, касательно меня, предложение.
— Мерсииии, — еле выдавливаю я, и давясь от смеха прохожу в кабинет. Доктор подозрительно смотрит, на меня, потом на печать, и не задавая никаких вопросов утверждает рецепт.