Порыв

Кирилл Иванович Веткин высокий, плотный, сорокасемилетний мужчина с густой, уже почти серебряной, шевелюрой, и с не менее густым и выразительным голосом, вернулся домой в два часа пополудни в свою трёхкомнатную, улучшенной планировки квартиру. С силой захлопнув за собой входную дверь, не снимая туфель, Кирилл Иванович прошёл на кухню, и, рухнув на круглый ореховый табурет, осушил полуторалитровый кувшин талой, полезной для организма воды.
— Все они сволочи, масоны и педерасты, — гаркнул Кирилл Иванович, хлопнув ладонью по колену. — Все!!! Слышишь, Настя?!
Никто не отвечал. Веткин, удручённый мыслями, запамятовал, что Настя, или иначе, Анастасия Даниловна, его супруга, ещё утром уехала на два дня проведать сестру, оставив на столе кастрюльку с голубцами и записку с напоминанием вынести мусор и купить для кота сухой корм.
— Ну вот… Даже и поговорить не с кем.
Кирилл Иванович нервно потыкал вилкой холодные голубцы, есть не стал, и, отпихнув кастрюльку, щёлкнув зажигалкой, закурил и задумался. Кирилл Иванович работал главным редактором в газете "Будни", и эти будни, как ему казалось, методично высасывали его и нервы и здоровье.
Последняя неделя октября жадно тянула в форточку сизый дым его сигарет, облезлые деревья взирали на свою сброшенную, успевшую пожухнуть листву, и мысли Веткина были какие-то облезлые, сизые и пожухлые. Вот они… его мысли и рассуждения:
-Зарплату не прибавляют, премию отменили, тираж и штат сократили в три раза. Кому нужна паршивая газетёнка в век цифровых технологий? Пенсионерам? Наверное.
Сам мэр поддерживает редакцию. Вот и приходится писать о том, какой он славный и добрый. А остальное?!
Сплетни, скандалы, сиськи, анекдоты. Вот и вся творческая деятельность. А ведь как хочется признания, почёт… О! Орден какой-нибудь! В конце-то концов!!!
-Орден — покойницкий аксессуар!
— Ну и что! Хочу орден! Дайте, чёрт возьми, орден!!!
Всё похерили сионисты, масоны, буржуины проклятые!
И докторишка этот! Ехидный гад! Говорит: " простатитик у вас… на массажик походить надобно". Нет уж! Увольте! Знаю я вас урологов и проктологов! Все! Все вы педерасты тайные или явные! Я уж сам как-нибудь. Травками, да настойками… да! настойками!
-Ээх… Настя уехала, и мысли эти поганые. Хоть плачь! И почему у всех знакомых мне котов имена такие...
-Какие?
-Дурацкие! Старорежимные какие то: Афанасий, Лука, Матвей, Тихон, Кузьма, Спиридон. В редакцию вот тоже приблудный кот пришёл, так поди ж ты… Сигизмундом обозвали. Что людЯми движет? Наш вот тоже… Тимофей.
— Анастасия Даниловна нарекла...
-А… Ну ладно.
Шеф балван! Депутаты тупые! Менты продажные! Врачи бездарные! Соседи...
-А что, соседи? Хорошие, интеллигентные люди.
— Вшивая это всё интеллигенция! ВШИ-ВА-Я!!! .
Настроение Кирилла Ивановича достигло высшей степени паршивости. Внутри что-то томилось, щекотало, изворачивалось. Жутко хотелось выпить. Почти два года как Веткин завязал. Не то чтобы он тогда был пропойцей, но выпить очень любил, и выпивал часто, пока здоровье позволяло. Последний его тот загул затянулся почти на весь январь и, попав тогда в токсикологию, и, еле, можно сказать, выкарабкавшись, Кирилл Иванович внял увещеваниям нарколога и слезам Анастасии Даниловны, пообещав не пить. Но теперь все эти неурядицы и переживания перерождались в такую "русскую тоску", требующую обжигающую глотку жижу, жаждущую размаха, желающую "в сани рысаков и уехать к яру!" Вся эта обида, озлобленность, и зависть к буржуинам сломала-таки волю главного редактора газеты "Будни".
— Эх… Где наша не пропадала! Расслаблюсь! Настя не узнает. Подумаешь пол литра! — решил Веткин и, вытащив из кармана висевших в шкафу брюк заначку, направился к двери..
Их старый кот Тимофей, которому завещано было купить еды, будто почуяв неладное, спрыгнул с комода, и хрипло, протяжно мяукая, стал путаться под ногами. В сумраке коридора, одевая куртку Кирилл Иванович оступился и нечаянно отдавил Тимофею хвост. Кот испустил истошный вопль столь противный и ненавистный, известный наверное всем любителям домашних котов..
— Тимоха… мать твою!!! Сука! — загромыхал Веткин и грубо отпихнул старого кота ногой. Кот, не удержавшись на ногах, крякнул и завалился на бок. Поднявшись, пригнул уши и полез под комод.
На улице было не многолюдно. Уже третий день пахло снегом, но снег всё никак не мог прорвать брюхо тяжёлому серому небу.
Вино-водочный магазинчик располагался в полуподвальном помещении соседнего пятиэтажного дома. В нескольких метрах от магазина, ссутулившись, стоял мужчина средних лет, в потёртых жёлтых сандалиях, одетых на босу ногу, в трико и в застёгнутой спортивной курточке, вероятно одетой тоже на голое тело. В правой руке мужчина держал пластиковую бутылку с водой, засунув левую руку в карман куртки. Кириллу Ивановичу достаточно было взглянуть, дабы понять, что этот индивид болеет с похмелья.
"Недели две пьёт, как минимум. И рожа опухшая, хоть и выбрит, и ноги опухли, хоть и чистые". Веткин не был знаком с этим человеком, не знал его имени, но иногда видел его в подобном состоянии возле магазина. "Скорее всего работяга, строитель. Руки мощные, узловатые, мозолистые, ногти попорченные цементным раствором".
Мужчина, увидев Веткина, выпрямился и, наверное, хотел что-то спросить, но Кирилл Иванович, понимая что именно от него хотят, состряпав наглую, бандитскую, кирпичную физиономию быстро прошёл мимо и спустился в магазин. Вино-водочный был открыт, но на решетке висела табличка с надписью "Переучёт". Было слышно как внутри копошились люди, и гремели бутылки. Справа в этом же подвальчике был другой магазинчик, где Веткин в предвкушении уютного вечера прикупил хлеба, баночку маринованных огурцов, копчёной колбасы, и пачку корма для Тимофея. Переучёт ещё не закончили и, решив перекурить, Кирилл Иванович вышел на улицу.
Мужчина средних лет, лежал на земле, нелепо запрокинув голову. Сандалии валялись рядом. Не успевшая запечься кровь струйкой текла из его уха, пластиковая бутылка с водой опрокинулась и укатилась в арык, а рядом стояли какие то граждане, и куда-то звонили. Хронология дальнейших событий для Кирилла Ивановича, вдруг вся как-то скомкалась, потеряла цвет и застыла. Обрывочными сюжетами старого кинофильма, как во сне, появлялись и исчезали люди в белом, потом люди в форме, что-то писали, о чем-то спрашивали. Люди в белом уехали, подъехал "бобик" с железным, крытым прицепом и улыбчивый, рыжий детина с грохотом открыл арматурную задвижку, откинул борт прицепа, и часто сплёвывая, закурил. Человек в синих перчатках стянул с трупа штаны и курточку, и запихнул всё это в небольшую урну возле автобусной остановки. Жёлтые сандалии поставили рядом с урной. Перевернутое на брезентовую тряпку тело раскачали и бросили в прицеп.
 Водки Кирилл Иванович домой не принёс. На комоде лежал Тимофей. Взяв на руки и обняв кота, Веткин нежно прижался к нему щекой, и из недр котячей души вырвалось всепрощающее и успокаивающее мурчание. Пошёл снег. Они долго сидели на кухне и глядели в окошко. Кот урчал и, поводя ушами, порой встряхивал головой, потому как на уши и нос Тимофею, время от времени, попадало что-то мокрое и солёное...
Утром Кирилл Иванович стоял на остановке. Неподалёку в урне лежала, припорошенная снегом, скомканная одежёнка того мужчины. Жёлтых потёртых сандалий уже рядом не было...