Причинно-следственная связь.

Проснувшись по обыкновению своему в семь часов утра, умывшись, испив кофию и выкурив сигаретку, Марк Илларионович Сомов устроился в удобном полукресле у своего рабочего письменного стола в предвкушении плодотворности дня грядущего. Супруга его Елена Вениаминовна, ещё вчера утром отбыла на дачу, подарив, таким образом, мужу возможность провести выходные в обществе двух любимых котов и тихого творческого миросозерцания.
Планы на этот день у Марка Илларионовича были самые разнообразные. Необходимо было написать небольшой очерк для журнала, отредактировать и опубликовать несколько статей на сайте одного литературного сообщества, и непременно поучаствовать в онлайн-дискуссии среди литераторов. Тема дискуссии была «Причинно-следственная связь и последовательность действий героев романа М.А. Булгакова «Мастер и Маргарита». Дискуссия происходила в прямом эфире на одном из телеканалов. И Сомова, как именитого литератора, ведущий программы ещё накануне слёзно умолял принять в ней участие. Для Марка Илларионовича это был шанс блеснуть своими познаниями в сфере «Булгаковедения», и своим авторитетным словом вывести резюме, в непререкаемости которого не посмеют усомниться ничтожные литераторишки, мнящие себя аналитиками. Лестна и приятна была Сомову вся эта возня, которая сулила ему и очередное всеобщее признание, и неплохое денежное поощрение. Ему! Соизволившему снизойти и принять участие в литературном теле-проекте!
Надо заметить, что мистика романа Булгакова уже давно вызывала в Сомове чувство трепета, граничащего с ощущением потустороннего ужаса. Он сам неоднократно был свидетелем странных и необъяснимых происшествий, происходящих во время постановок спектаклей или попыток экранизации Мастера и Маргариты. Чувство непонятного разжигало его любопытство, и ужас неизведанного заставлял, порой, не спать по ночам. Это и делало его непревзойдённым специалистом и знатоком творчества гениального писателя.
До эфира оставалась уйма времени, и Сомов, включив компьютер, принялся разбирать различные бумажки с заметками для предстоящего очерка. Перебирая стопку листов, Сомов вдруг почувствовал, что руки его, бумаги, стол и клавиатура заляпаны какой-то маслянистой жидкостью. Надев очки, Марк Илларионович стал внимательно изучать причину возникновения столь странной неприятности. Стол, лампа, книжные полки над столом, и даже потолок, всё было сухо. Ничто ни откуда не сочилось и ничего сверху не капало. Сомов провёл пальцем по клавиатуре, и, поднеся его к носу, осторожно понюхал. Никакого зловония размазанная по рабочему столу и бумагам жижа не источала, и по консистенции своей напоминала обычное рафинированное масло. На вкус попробовать неведомую субстанцию Сомов не решался.
«Аннушка уже купила подсолнечное масло, и не только купила, но даже и разлила» — пронеслось вдруг в мыслях Марка Илларионовича.
— Так что, заседание не состоится, — вслух, ровным голосом, будто под гипнозом продолжил он цитату Воланда.
Застывшего в недоумении Сомова передёрнуло.
– Тьфу ты, чёрт! Чепуха! – выпалил Сомов. – Чушь собачья! Наверняка это Леночка моя поставила нечаянно на стол сумку с какой-нибудь дрянью! Ну конечно! Кто же ещё?! Она вчера часа два только собиралась.
Чертыхаясь, Сомов побрёл на кухню за салфетками. Проходя мимо фортепиано, на крышке инструмента он заметил точно такую же неравномерно размазанную бесцветную гадость.
— Ну, всё понятно, – подумал Сомов. – Меня всю жинь ругает за носки и посуду, а сама… Эх, женщины, женщины.
Мысль о том, что жена уехала утром, а он допоздна работал и ничего подобного не заметил, немного его озадачивала. А недавняя беседа с батюшкой, живущим по соседству и не одобряющим его деятельность касательно изучения творчества М.А. Булгакова, тоже его удручала. Но, покурив и упокоившись, сославшись на усталость и нервы, насухо всё протерев, и надсмехаясь над нерасторопностью супруги, Сомов всё же разобрал бумаги и принялся за очерк. Часа через три, забыв неприятность и умиляясь проделанной работе, литератор уже сидел на кухне и уплетал разогретый им на плите гороховый суп с сухариками. Испив кофию и наплевав на запреты Елены Вениаминовны курить в кухне, сытый и довольный собой Сомов, пуская к потолку кольца дыма, рассказывал котам о способах и практике психолингвистического воздействия на массы во времена французской революции. Кошка Кассиопея, или просто Кася, лежала на подоконнике и, щурясь, смотрела в окошко. Пушистого, сибирского кота Ерофея монотонные рассуждения Сомова не особо интересовали, и он, спрыгнув с холодильника, удалился в комнату и растянулся на кресле.
Заварив ещё кофию, покурив и оправившись, Марк Илларионович, стал готовиться к прямому эфиру. Оставалось полтора часа. Бережно вынув из шкафа «Мастера и Маргариту» и завалившись на диван, он ещё раз решил проштудировать тему, где сюжеты и диалоги указывали на признаки причинно-следственной связи. Шевеля губами и мысленно дискутируя с воображаемым оппонентом, Сомов опустил книжку на грудь и задумавшись уставился на монитор «отдыхающего» компьютера. На мониторе розовый мячик сновал из угла в угол и пытался убаюкать литератора. Опасаясь уснуть и пропустить эфир, Марк Илларионович встал, сладко потянулся и подошёл к столу. Внезапно руки его дрогнули и книга, словно выпорхнув, перевернулась в воздухе, и упала на диван. Волосы на голове Сомова зашевелились, а ноги сделались ватными, когда Сомов взглянул на своё рабочее место. Отражая свет настольной лампы, часть клавиатуры и стол были вновь заляпаны чем-то маслянистым. Кот Ерофей, перепрыгнув с кресла на диван, уселся возле раскрытой книги и сферическими глазами уставился на хозяина. Сомов быстро замотал головой и осмотрелся. Остановив взгляд на книге, он оцепенел. Пророческая фраза про Аннушку и масло, им же вчера выделенная красным маркером словно порез, зияла среди букв и многоточий! В этот миг мысли со скоростью света по нескольку раз сменили друг друга, пытаясь наладить логический диалог:
— Чушь! Вздор! Чепуха! Дома только я и коты. Да! Это коты! Коты куда-то вляпались!
— Полы?!
– Полы чистые. Коты народ чистоплотный!
— А! Что?! Где?!
Сомов захлопнул книгу и ощупал лапы кота Ерофея. Лапы были сухие. Подбежав к подоконнику, он осмотрел и кошку.
— Всё сухо. Откуда это чёртово масло?! – закричал он во весь голос .
Сомову казалось, что ещё чуть-чуть и он потеряет сознание. Горячие приливы то и дело ударяли в голову, а ноги подгибались и отказывались идти.
– Надо успокоиться и закурить, – произнёс вслух литератор, и сам же испугался своего голоса.
Во рту всё пересохло. Увидев лежащие на пианино сигареты, Сомов машинально схватил пачку и с криком отскочил, отбросив её от себя. Споткнувшись, он упал, и гримаса ужаса застыла на его лице. Пачка сигарет, крышка фортепиано, и его рука… Всё было в масле!
Елена Вениаминовна приехала в девятом часу, и то, что она увидела, мягко говоря, её озадачило. За кухонным столом среди пустых бутылок из-под портвейна, изрядно навеселе восседал, непохожий на себя, взлохмаченный её любимый муж. Напротив, подперев щеку кулаком, сидел живущий по соседству очень старенький, глухой и беззубый батюшка отец Матфей. Батюшка в силу возраста уже не служил и лишь иногда его возили на требы. В квартире сильно пахло корвалолом и ладаном.
Увидев супругу, Сомов подбежал и, припав к её рукам, стал слёзно молить о прощении. Из обрывков фраз, озадаченная таким приёмом Елена Вениаминовна, могла лишь понять, что он «свинская собака» и что он бросил курить. Батюшка тем временем макал пряник в стакан с портвейном и громко его обсасывал.
– Несистый дух у вас завёлся, матуска, – сказал о. Матфей, оторвавшись от пряника.- Да-с. Езели бы не вас супруг, то кто знает, сто было бы. Да-с. Насилу его выгнали. И зилиссе, и колесницу васу освятили.
Немного погодя, батюшку проводили, а Марк Илларионович всё как есть поведал супруге. Сомова будто подменили. Теперь он говорил только о царствии небесном и всякий раз крестился, показывая на книжные полки. Елена Вениаминовна скептически отнеслась ко всему рассказанному, однако позволила Сомову отныне именовать её «матушкой», и даже согласилась каждое воскресение ходить вместе в церковь.
На следующий день, когда Сомов разбирал книжные полки, в порыве избавится от книг пагубных, супруга, убираясь на кухне, вдруг окликнула мужа.
– Что это? – спросила она, указав на кота Ерофея, который, как всегда, запрыгнув на мойку, лакал капли воды из-под крана.
– Всё понятно, — ответил Сомов. – Кран уже полгода сочится, сегодня же позову сантехника. Не изволь беспокоиться.
— Нет, ты вот сюда посмотри. Нечего сказать. Хорош твой «несистый дух», – с этими словами она отошла чуть в сторонку и картина «маслом» сама собой проявилась.
С блаженной мордой кот лакал воду из-под крана, а его пушистый хвост аккуратно лежал в чугунной сковороде, оставленной на кухонной тумбе. Два дня назад, пожарив картошки, Сомов не стал мыть сковороду, надеясь на этом же масле когда-нибудь сделать яичницу. Сковороду он поставил на тумбочку возле мойки, в аккурат под хвост коту, повадившемуся последнее время пить из-под крана. Пушистость хвоста Ерофея не позволяла почувствовать коту какой-либо дискомфорт. И на свой масляный хвост он просто не обращал внимания. У бравых котов, как известно, хвост по полу не волочится, а Ерофей только тем и занимался, что то и дело бравировал.
В обстановке квартиры супругов Сомовых были некоторые нюансы, и чтобы добраться до заветного кресла, коту приходилось прыгать сперва на пианино, затем на стол, а после уже и на кресло. Коты народ рассудительный и порой задумчивый. И немудрено, что на столе и на пианино кот мог позволить себе присесть и призадуматься. Вот и превратился кот, сам того не ведая, в «несистого духа».
Не знаю, продолжил ли Сомов свою литературную карьеру, и выступает ли он теперь на популярных теле-шоу, но то, что пять лет как Марк Илларионович не курит, знаю точно!