Эхо Москвы

Анзор Саулович Гукасян важно расхаживал по павильонам московского ГУМа, выбирая себе чемодан. Молодой парень, работник магазина, показывал, советовал и расхваливал самые последние модели.
  Вдохновленный долгожданной предстоящей поездкой на Родину, Анзор не скупился, был вежлив и чрезвычайно весел. Ещё бы! За столько лет проживания в Москве ему выпал тот счастливый и необходимый случай побывать в родных местах, и вдохнуть воздух милой сердцу Армении. Ведь прошло уже почти 18 лет с той поры, когда простой 25-летний парень из небольшого армянского поселка приехал покорять первопрестольную.
 Сколько лишений, унижений, барьеров и бюрократической волокиты пришлось пережить молодому человеку, чтобы организовать и узаконить свой собственный, снившийся ему по ночам, бизнес.
  Будучи по профессии зоотехником, изначально звёзд с небес он не хватал. И вот теперь имел небольшую, но аккуратненькую фермочку в Подмосковье, где уже под его руководством разводили кур, индюшек, уток и даже перепелов. Анзор Саулович был доволен своим успехом и очень гордился московской пропиской, большой двухкомнатной квартирой в Черёмушках, белым, почти новым Мерседесом, массой знакомств, холостяцкой привольной жизнью, и большим, очень солидным пузом.
  Конечно же он содержал свою семью, когда-то оставленную им в Армении, состоящую из престарелых уже родителей, кучи братьев, сестёр, многочисленных бабушек, дедушек и племянников. И вот теперь, наконец, все его родственники умоляют приехать, ждут, как почтеннейшего гостя по случаю свадьбы одного из его братьев – не то ли Рафика, не то ли Рудика, не важно, главное теперь посетить родные края и показать родне всю важность, вальяжную щедрость и значимость своей персоны!
Выбрав самый дорогой фирменный чемодан и самый дорогой, сиреневый, с серебряным отливом, костюм, Анзор Саулович счастливый  и весёлый мчался домой. Самолёт на Ереван вылетал через 12 часов. Времени было мало, и надо было успеть отдать различные распоряжения фермерам, поставщикам, собрать вещи, и, самое главное, посетить самый крутой в Черёмушках салон красоты, который располагался неподалёку от его жилища в доме напротив. Ещё накануне он забронировал себе место для так называемых вип-клиентов.
 Салон красоты держал марку. Клиенту услуживали всячески. Предлагали выпить коктейль на любой вкус, который имел расслабляющее, успокаивающее и немного анестезирующее свойство. Дабы удаление нежелательных и противоречащих эстетике волосков не доставляло клиенту особого дискомфорта. Счастливца, укрытого шёлковым полотенцем, укладывали на удобную массажную кушетку, и под медитативную музыку начинали своё священнодейство. Кто-то занимался пятками, отмачивая и натирая их кремами, кто-то делал легкий массаж головы, кто-то занимался лицом. В общем специалистов по всяким там кутикулам, чёрным точкам и эпиляциям была пропасть! Занимало всё это часа четыре. Счастливец блаженствовал, а чаще всего просто спал. На выходе его ожидала чистая обувь, одежда и сюрприз от салона в виде шарикового дезодоранта, завёрнутого в приятно шуршащую бумагу с бантиком.
  Анзор был щедр, как никогда! И на вопрос стилиста какие он желает процедуры, громко засмеялся, хлопнув по плечу гламурного, тщедушного стилиста, и ответил: «Да что ты, брат! Сделай так, чтоб все мои родственники удивились! На свадьбу еду!».
 От многочисленных расслабляющих процедур, наш бизнесен, утомленный дневными походами по магазинам, крепко уснул на удобной массажной кушетке.  Ему даже приснился сон, будто каталикос Армении с почтением дарит ему икону с его же, Анзора, изображением, на которой, смиренно опустив глаза, он восседает на облаке в окружении птиц – уток, кур, индюков и прочей птичьей живности с его фермы. Слёзы умиления катились по щекам бизнесмена, когда приятный женский голос пропел «Анзор Саулович, просыпайтесь, всё готово!»
     Описывать армянскую свадьбу всё-равно что переписать от руки Библию. Однако Анзор чувствовал себя на той свадьбе как минимум Моисеем. В эти дни не только родственники и друзья, но почти всё село приходило полюбоваться на явившееся московское чудо. И он, в своём блестящем, сиреневом, с серебряным отливом костюме, одаривал всех «паломников» благосклонной улыбкой.
  Примерно через неделю, устав от вина и застольной суеты, Анзор, со своими школьными друзьями решил вспомнить детство. Неподалёку от села было одно тихое благодатное местечко, где шум реки, чувство свободы и щенячей радости когда-то так привлекало ребятишек. Горячий каменистый бережок, заброшенная водяная мельница и запруда, в которой мальчишки купались голышом. Часто грезились ему во снах эти места во время его московской эпопеи. И по прошествии стольких лет грех было бы не посетить с друзьями детства этот райский уголок.
 Будто и не было этих лет. Взрослые дядьки, подобно мальчишкам, дурачились на берегу заводи, вспоминая былое, оглашая громким гоготом окрестности. На мангале жарился шашлычок, а из динамиков, не мигая, следили за всем этим весельем «Чёрные глаза».
  Анзор, отбросив напрочь всю свою напускную пафосность и солидность, вдруг закричал «Эй, Гарик, Рудик, а давайте купаться как тогда, в детстве!». Вопли восторга и одобрения ознаменовались подброшенными к синему небу разноцветными мужскими трусами, и все бросились в воду. Анзор блаженствовал под лучами Солнца.
  Казалось, что веселье должно было продолжаться…но то ли настроение пропало у его школьных товарищей, не то ли просто все устали. Только в скором времени все разъехались и разошлись, попрощавшись друг с другом как-то холодно и даже странно. Несколько дней Анзор с родителями оставался дома один.
  Уже в самолёте он размышлял… Непонятно всё как-то…всех вдруг как ветром сдуло, будто и не было ничего… Все исчезли, меня одного оставили. Странно… Да наверное просто завидуют! Жалкие колхозники…
  Под гул турбин он медленно засыпал. Ему вспоминалась мать, которая, провожая его, всё причитала: «Эх, Анзорик…Москва – страшный город, страшный! Береги себя, мой дорогой!». Что ж…беспокоится старушка… Вспоминался и отец, который на прощание сказал: «Сынок, ты не присылай больше денег. Все знают как они тебе достаются…». Благородный старик. Нет уж, присылал и буду присылать! Не будь я Анзор Гукасян!
  Поздним субботним вечером он прибыл в Москву. Приняв душ, и вылезая из ванны, Анзор вдруг замер перед огромным, во весь рост, зеркалом, висевшим напротив. В таком оцепенении он простоял несколько минут. Медленно, рукой приподнимая живот, глядя в зеркало, он вдруг вскрикнул и отпрянул. Его смуглое лицо стало цвета белоснежной ванны. Причиной же тому оказалась его собственная невнимательность, возникшая от мечтательного, опьяняющего предвкушения долгожданной поездки на Родину. Весь фокус в том, что посещая салон красоты, Анзор Саулович лишь похлопал по плечу гламурного стилиста, не уточнив при этом что значит «чтоб все удивились»… Ведь среди всех приятных процедур была еще одна, весьма удивительная, это интимная стрижка и покраска! В результате угодливого усердия специфического брадобрея на месте когда-то богатой растительности, которую, впрочем, из-за живота Анзор и не замечал, теперь красовалось нечто вроде игольной подушечки в виде сердечка, причём ярко-розового цвета. Ошеломлённый «модник» со специфическими русско-армянскими проклятиями снова полез в ванную. Но ни хозяйственное мыло, ни техническая сода, ни пемзы и щётки не в состоянии были уничтожить то вопиюще-кричаще-розовое безобразие над предметом холостяцкой гордости Анзора Сауловича. Сбрить это тоже оказалось невозможным. Этот кусочек, оставшийся от некогда «густого леса» превратился в дикий колючий кустарник, который больше напоминал спрессованный каракуль. Несколько часов, кряхтя и потея, бесплодно боролся бизнесмен с этим явлением модной индустрии. В конце-концов он вышел из ванной комнаты, достал из бара коньяк и залпом выпил обжигающую горло и душу жидкость.
  Ранним московским утром сонные жители его дома и дома напротив слышали вопли, брань и звуки бьющегося стекла. А более любопытные видели из окон, как стражи порядка тащили под руки упирающегося и плачущего толстого мужчину в сиреневом костюме с серебряным отливом.