Фани Снеткова, боль Чернышёва

 

 

Щепинские рассказы, или Яшкины были.

                                                          = ТЕАТРАЛЬНЫЕ БЕЗУМСТВА =
                                                                            — быль -

Молимся мы, грешные,
Любовники неутешные,
Мать, Пресвятая Богородица,
И Феодосия, Божия угодница
Услышьте наше искреннее слово:
Да избавится г-жа Снеткова...
                   Иван Егорович Чернышев
                           1862г.

… Дом номер семь, что и посей день стоит в Санкт-Петербурге, серый и невзрачный после прошлогоднего пожара, находился на Средней Подьяческой улице, и хотя купцы, владетели дома сделали хороший ремонт, и даже сменили в двух съёмных квартирах окна, но радости для квартиросъёмщиков уже не доставлял как прежде. Горечь дыма и горелого кирпича от пожара, хотя и прошёл год, ещё ощущался в парадных и в подвалах. Юлия Николаевна Линская, надежда и горячая, отчаянная поклонница Островского и его пьес, сыгравшая с успехом Пульхерию Андреевну и, как говорила публика столицы, гордость директора театров Сабурова, после пожара в котором погибли её костюмы и почти весь гардероб, после долгих раздумий переехала на Невский проспект, ближе к поклонникам и театралам. В трёхэтажном доме, постройки XVIII века, в основном  проживали мещане среднего достатка и обедневшие дворяне средней руки.В одной из квартир жил, и после печальных событий остался, не особо обеспеченный радостями славы, скромный, иногда доходящей до наглости, и без ответно влюблённый актёр драматической труппы, писатель и поэт, господин и красавец по внешности, Иван Егорович Чернышёв.Квартиру он снял два года назад у одной хозяюшке, скряге и злобливой  госпожи Потаповой, той, которая, как потом оказалась, тоже у кого-то её и не одну, сняла и теперь приторговывала этим ремеслом нагло и на своё усмотрение. Скупость и жадность её и её семейства, была известна многим горожанам, но выгодное по цене и по месторасположению дома, особо квартиранты не жаловались на неё, да и она, к тем, кто вовремя оплачивал квартиры и квартирки-комнатки.Она на тех не ворчала и относилась к ним по свойски, называя просто по имени, тщательно отмежёвываясь от отчеств мещанско-дворянского рода.Временами нам даже казалось, что она более суфражистка, чем госпожа наша Фредерикс. К нам актёрам же она относилась особо, и даже, если  можно сказать терпеливо и любовно, пользуясь своим положением и своими возможностями в угоду себе и с прибылью. Сам Чернышёв, не был обделён успехом, благодаря созданной им пьесах, вот только две из них " Не в деньгах счастье" и " Отец семейства ". В пьесах, открытие первой, которой было 30 января 1859 года, при бенефисе самого господина А.Е. Мартынова, что определённо способствующего триумфу автора. Все в театре знали, то вдохновенное лицо, которое вдохновляло автора пьес. Та правда и тайный смысл, как явное открытие его любви к госпоже Снетковой, Фаине Александровне Снетковой. Сам Чернышёв говорил о слухах, творимые актрисами:"- Сучат тут всякие ногами и языками, без умолку по ночам". Думается, только Мартынов знал истину и правду о чувствах Ивана Егоровича, ибо, несмотря на разность в возрасте, они боготворили друг-друга, театр для них, был всем в этой сумрачной жизни случайностей и блата. Об успехе автора и актёров, восторженно писал даже И.С. Тургенев в своём письме к Л.Н. Толстому, от 3 февраля 1859 года.
Наша, всеми любимая Актриса Фаина( феодосия) Снеткова, проживала тогда на Владимирском проспекте, по-моему, если мне не изменяет память в доме барона, тогда уже кажется Графа, Фредерикса.Жила она прекрасно, ибо её игра, обрушила стереотипы театра, его пьес-трагедий и в неё казался весь мир был влюблён. Может по этой причине её звёздности, и не решался самородок столицы Чернышёв приблизиться к этому солнцу сцены, доверительно и по дружески настойчиво. От любовной тоски он ударился в древнегреческие трагедии и пьесы, членовредительство своей великой необузданной любовью души. Начал заливать свою тоску в вине и попойках с "доброжелателями" от искусства, готовых за дарма утопить в вине любой талант.
… Театр, утопал в пьесах-мелодрамах и трагедиях. Индивидуальность актрисы Фаины Снетковой, как понимал Иван Егорович Чернышёв, её непознанный сытыми театральными "богами" талант, скромного и любящего сцену театра до самозабвения, решил во многом её театральную судьбу. Князья Щепины-Ростовские, хорошо знавшие Чернышёва не по наслышке, не раз при встречах пили с нами шампанское за успехи театра. Они, как мы видели, не раз и не единожды были в театральной столице ради удовольствия видеть игру самородка русской сцены, и приветствовали великую игру несравненного до ныне таланта Фаины Александровны Снетковой, одаривая её щедро подарками… Нам казалось, что князь влюблён в Снеткову, впрочем, как и все, кто с нею был знаком. По большей части, мы актёры средней ипостаси, видели что она предпочитала роли в драмах Шекспира, её признанного гения трагедий. Когда же она впервые сыграла роль Корделии в спектакле "Король Лир", преподнеся нашим зрителям, роль дочери короля абсолютно  по своему, трагически чисто и прекрасно, нежно и достойно. Зал господ, стоя аплодировал новой рождённой русской Звезды, дамы рыдали, совершенно не стесняясь своих слёз. Потом, уже в январе 1863 года, была ею сыграна "Офелия", её, которую никто, ни до, ни прежде, ни потом, более так сыграть и прожить не смог и думаю не сможет, ибо "Офелия" это Снеткова. Великий Белинский писал о Фаине Александровне: "… Представьте себе существо кроткое, гармоническое, любящее в прекрасном образе женщины; существо, которое совершенно чуждо всякой сильной потрясающей страсти, но которое создано для чувства тихого, спокойного, но глубокого; существо, которое неспособно вынести бурю бедствия, которое умрёт от любви отверженной или, что ещё скорее, от любви сперва разделённой, а после презренной, но которое умрёт не с отчаянием в душе, а  угаснет тихо, с улыбкою  и благословением на устах, с молитвою на устах, с молитвою за того, кто погубил её; угаснет, как угасает заря на небе в благоухающий майский вечер: Вот Вам Офелия..." И это в 25 лет господа! Такой театральный человеческий триумф!
… Трагедия для Русского театра, стала свадьба Снетковой с Гвардии подпоручиком Перфильевым Сергеем Степановичем, боевого и дерзкого дуэлянта, которого усмирила наша Фаина Александровна. Быстро и на веки, решительно сбросив с себя " Ливрею театральных умалишённых..." предалась судьбе помещицы и домохозяйки. Фаина, в декабре, а точнее 29 дня, 1862 года, решила покинуть сцену. Свадьба была скромной и тихой, как того пожелала Снеткова. Чернышёв окончательно обрёк себя на одиночество и горести. Как он говорил, из этого дома, квартиры декабрист ушёл в бессмертие, я же проклят всеми за свою заносчивость и самонадеянность.Гордыня убила меня, я болен, тяжко и смертельно, мне мир стал безразличен ибо нет любви.
14 ноября мы зашли к нему, он был спокоен и хладнокровен. Налил нам троим шампани и заставил нас выпить за его упокой и за упокой его Мартынова, хотя как я знал он скончался в Харькове 16 августа 1860 года. Уже позже, мы нашли в его дневнике коротенькую запись: "… Смерть пропасть, мы все по одиночке идём неотвратимо к ней. Мартынов умер. Умер мой дорогой Александр Евстафьевич. И нет человека, который мог бы его заменить..." Шапки долой! кричал Чернышёв, при выносе его тела в день похорон великого актёра. На столике, дряхлом и неустойчивом от многолетия, лежало его написанное им до нас записка: " Будет ли народ, после моей смерти, провожать меня на Смоленское кладбище, как Мартынова? Стоя вдоль набережной Невы, с траурными цветами в венках по линиям Васильевского острова… Толпы народа, венки и цветов море. Нет не будут, ибо я родился в суете, путь мой был суетой, и смерть суета… Боже, как же я Люблю её..." (некие личные строки нами опущены, по причине невозможности их произнести здесь-автор)

                               Завещание:

"              Во имя Отца, Сына и Святаго духа. Аминь.
… Я, ниже подписавшийся, Актёр драматической труппы, Иван Егорович Чернышёв, находясь в полном уме и твёрдой памяти, но помышляя о часе смертном, могущем последовать внезапно, за благо рассудил всему благоприобретённому мною движимому имуществу, так равно и права по изданию моих сочинений и получение спектакльной платы, за неимением родственников, предоставить в полную и неотъемлемую собственность Актёру драматической труппы Гавриилу Николаевичу Жулёву.Потому никому до вышесказанного мною завещанного имущества и права Литературной собственности дела не иметь и не вступаться. 14 ноября 1863 года."
16 ноября, когда мы пришли проведать его.Он лежал ещё неостывший, но уже мёртвый.Тело находилось на кровати не чистой и без простыни, он же полу накрыт старым покрывалом. Рука свисала с постели, и в ней были нить жемчужин с бриллиантовым фермуаром, те, которые подарили актрисе Снетковой в тот день, когда она в последний раз играла свой последний спектакль, пред своим уходом. Как мы думаем, что это был ему подарок от неё, от Фаины Александровны Снетковой, так как денег и помощь он ни от кого не принимал… Все хлопоты легли на плечи верного друга Чернышёва, актёра Жулева и трёх его последних друзей, которые озаботились о поминках и памятнике… Жулёв, помнится мне, всё шептал: " Пред нами столь сложные обстоятельства друзья. Вы! Беды наши! Рвущие наши года и судьбы, столь быстро и несправедливо по времени.Предаю тебя Господи, твоей совести..." К кому он обращался неведомо мне до  сих пор, ибо, когда я испросил его о сем событии, он посмотрел на меня полными глазами слёз, и промолчал. А потом, уже после похорон, придя с кладбищенского погоста, процитировал слова князя декабриста:
Матушка, батюшка, Боги, Святые!
Простите невинных, их Души благие
Года и морозы в туманах истлели
Их подвиг забыт… в страшных, белых метелях...
Чернышёв желал их произношение для одного задуманного им героя, но начальство запретило этакое вольнодумства...


фото: Княгини Щепиной-Ростовской О.
2010г.



…