КИТУШКА...ПРОСТИ МЕНЯ

                                            — быль -

… Князь Александр Павлович, измученный полётом  из Лондона в Москву, сидя в уютном 1-го класса кресле, со слезами на глазах зачитывал подробности описанные в письмах дяди, о судьбах декабристов и их семей с детьми. Для него, ныне живущего в уходе и тепле, да на собственной вилле, и как ему казалось довольно хорошо обеспеченного всем необходимым для счастья, казались просто не вероятными судьбы, как он воспринимал ранее, бунтарей революционеров выступивших  не законно против власти. Именно по этому он и решил, против самих-же установленных им правил, вылететь в Россию, в Иркутск, да и британец полностью поддержал его стремление побывать на родине предков. Теперь же, под наводящий сон монотонный гул моторов лайнера, наш герой решил более внимательно осмыслить и исследовать прошлое семьи. Он вольно или невольно, а скорее по долгу совести и чести дворянина, предпочёл сам, а не по наводке советчиков и наблюдателей, юристов и адвокатов, понять кто же он пред прошлым предков, их товарищами-каторжанами, имеет ли он право прозываться дворянином в этих сгустках событий. Он понимал всю ответственность пред родными, и только боялся что его возраст не даст ему право увидеть будущее всей истории. Обидно, путешественник усмехнулся, но старик ныне чувствовал себя наивным недотёпой и профаном в изучении истории России. Томительную печаль души и сердца старого отшельника, добавляла струящаяся  их наушников тихая волнующая сердце музыка знаменитого произведения поляка, " Полонеза Огинского", или как знал князь, произведение 1794г.(ля минор)" Прощание с Родиной" Михаля Клеофаса Огиньский.Всё на сегодня, как-то сложилось трагически и не восполнимо для старческой Души, как будто кто-то заставлял его обрести покой души через очищение своей жизни и поступков. Удивительно, но полонез открыл ему давно забытые рассказы батюшки, о встретившегося ему в 1936 году в Риге, Фаберже. Точно он год не помнил, но помнил точно, что речь их зашла о финансах и его бухгалтере Бауэре. Знакомы они были вполне прилично, ибо не раз встречались до революции в России, и поэтому, утомлённому от бесконечных проблем Фаберже, разговор о финансах и политике не показался странным. Сам, гениальный мастер производства ювелирной "науки" был европейского склада ума, и не сторонник перемен, но обстановка в России и Европе настраивала его на отъезд в Америку, чего хотелось и отцу князя. Но вот, проблема с переездом, подальше от мировых проблем, сейчас не особо волновавшая их, переросла с точки зрения денежного вопроса в огромную проблему, ибо деньги прямо на глазах превращались из-за своего обесценивания, как в Древнем Египте, в хлебные деньги, то есть в бумажки, которые ничего не стоили ныне. По этому вопросу, никогда не высказывавшийся о политике Фаберже, вдруг высказал князю: "- Вы понимаете, что натворили ваши реформаторы?"  Князь, в изумлении смотрел на собеседника с трудом понимая, что он намекал на революцию и, как предтеча ей, убийства русских и немецких императоров. По злобному прищуру глаз говорившего, князь понял, что этот камень брошен в его огород, как и упрёк в выступлении декабристов начавших эту всероссийскую смуту. Князь, и так вспыльчивый, как все его предки, возмущённый  не высказанных прямо в глаза  намёках, тут-же прервал разговор и  еле сдержав себя от ответа противнику, удалился, ибо не мог же дворянин объяснять, пусть и гению в ювелирном искусстве, но профану и недотёпе в политике, элементарные вопросы истории и разъяснять основы крепостного права в России… Более они не встречались и не виделись никогда, судьба развела их. От чего, именно в этот момент он вспомнил о батюшке, Александр Павлович даже себе не смог толком объяснить. Просто, как-то пришлось на ум воспоминание, тонкое и хрупкое, как бриктеаб, или как там ещё называется монетка из золотой пластины-листика, раздражённо, словно брызнув упрямым на обиды и поражения характером, устало подумал он. Самолёт стал снижаться и вышедшая стюардесса объявило о том, что необходимо пристегнуть ремни и что-бы пассажиры не покидали своих мест до посадки. После посадки, пассажиры пройдя все положенные минимальные процедуры в аэропорту вышли к встречающим. Князь смотрел внимательно на выставленные на руках таблички, но своё имя никак разглядеть не смог. Только перед самым выходом, уже в дверях, он увидел мужчину стоявшего как памятник в испанском Тарифе, рыцарю Эль Буэно-Гусман Доброму, тот, по взгляду ищущих глаз пассажира, понял к кому обратиться и подошёл к старику.  Извините- по немецки обратился он к выходившему. Вы Князь Александр Павлович? Смущаясь он попросил верпас- что означало по немецки военный билет. Князь с изумлением уставился на говорившего, ибо такого он не слышал много лет, и решил разыграть  незнакомца и также по немецки он ответил: -   Зольдбух- и рассмеялся собственной находчивости. Откуда русский пользуется такими словами, явно из армейского лексикона германских войск. Услышав положительный ответ, незнакомец  обрадовался, и они быстрым шагом направились к стоявшей на стоянке такси машине… До гостиницы они доехали довольно быстро, и князь распаковав вещи и распрощавшись с сопровождавшим его товарищем, прилёг отдохнуть после трудного дня проведённого в дороге. На журнальном столике лежали бумаги со стихами его предка -декабриста Князя Дмитрия Александровича Щепина-Ростовского.  Стихи были печальные, но это было именно то, что было так необходимо Александру Павловичу на эту минуту. Он был у себя дома… В России.

= в память о Дитя =

Тоска с безумием сквозит
В глазах небесного созданья
Великий Бог благословит
Её судьбу, как наказанье

За что ж, страдаешь Ангел мой
И почему глаза как льдинки
Как Бог посмел играть судьбой
Душой невинной материнства

Катрин..., как долго ты ждала
Дитя подаренного Богом
Любви, всё сердце отдала
Китуш рождённый с болью, кровью

Четыре года… малый срок
Чтоб ощутить себя счастливой
И слёзы, адовый поток
Слились с судьбою несчастливой

А, сын Китушка всех прощал
Пред смертью голос тих, как шорох
И чисто всех благословлял
Прося прощенье… Ангел-голубь

Текла слеза свечой Икон,
Здесь остывало тело сына
А мать срывающей Душой
Оберегала тело сына

Прости сынок, что не могу
Тебя согреть своей любовью
И в этом Мире не смогла
Согреть тебя… своей любовью...

Простите муж, друзья и Бог,
Что я сильна любовью к сыну
Я ж, не смогла Вам счастья дать
Мой сын мой бог, моя могила

И я прошу, оставьте нас!
Мой Мир угас, нет счастья боле
Дитя моё! Возьми меня!
Мой мир с угасшею душою...

Мой Ангел! Милое дитя,
Китушка мой, моя Святыня
Смерть разлучает нас с тобой
Но знаю я, и я в могиле...

1856г. Курган
Князь Щепин-РОстовский  Д.А.