Эти странные шахматисты...

— Почки у Фишера больные были, — говорил Юрий Глебович, маленький старичок в очках. — Необходима была операция. А он от нее отказался. От этого и умер… Шах!.. Не любил  и боялся врачей, говорят.

Он,  я и сероглазый, рыжеусый казах по имени Бауржан   играли в шахматы «на вылет». Ещё один сосед по купе, Иван, худощавый мужчина средних лет, от игры уклонился. Он сразу привлёк моё внимание. Иван был тих, даже застенчив, выглядел рассеянным, растерянным, чем-то встревоженным. Он всё время листал свою записную книжку и что-то подсчитывал, но теперь поднял на старичка свои синие детские глаза.

— Выходит, его странности в конце концов его и погубили, — заметил я. — Он же всегда со странностями был.

— Да, непредсказуемый был человек, — сказал Бауржан.

Эта тема заинтересовала всех. Лишь две пожилые женщины у противоположного окна говорили о своём.

— Именно, — согласился Юрий Глебович. — Стал чемпионом мира — и бросил играть. Титул свой отказался защищать. А ведь шахматы были для него всем. Большую часть гонорара за первый матч со Спасским пожертвовал какой-то секте.

Иван снова углубился в подсчёты, отметил что-то в блокноте, вздохнул и сказал вполголоса Бауржану:

— Не попал я в тему...

Судя по всему, они были давно знакомы. Бауржан сделал нетерпеливое и досадливое движение рукой и придвинулся поближе к столику.

— Был евреем, по крайней мере по матери, — и стал ярым антисемитом, называл холокост выдумкой, — продолжал Юрий Глебович, не отрывая взгляда от доски. — Был американцем — и возненавидел Америку, радовался терактам одиннадцатого сентября. Скитался по свету, без дома, без семьи...

— Возвращаться-то в США он не мог, — добавил я. — Там бы он десять лет тюрьмы получил.  Свой второй матч со Спасским Фишер сыграл в Югославии и тем самым нарушил эмбарго против этой страны. А на письменное предупреждение госдепартамента он и в переносном, и в прямом смысле наплевал...

— Все-таки американские власти Фишера за это наказали: аннулировали паспорт, когда он жил в Японии. Он об этом не знал. Японцы за нарушение паспортного режима упекли его на восемь месяцев в тюрьму… Ну, теперь вам моих проходимцев не удержать!

— Опасные проходные, что и говорить, — согласился я. — Только вам мат в три хода.

— Промедлили вы с рокировкой, — сказал Бауржан.

— Совершенно верно… Думал: ещё успею, — сокрушённо вздохнул Юрий Глебович, уступая ему место. Он немного помолчал, потом заговорил вновь. — У многих шахматистов странности были, не у одного Фишера. Пол Морфи в двадцать один год всех в мире победил. И навсегда оставил шахматы! Из-за несчастной любви как будто. А Стейниц, первый чемпион мира? Тот вообще с ума сошёл.

— Это потому что они гении, — заметил Иван. — Шахматы здесь ни при чём. Гениальность — это уже отклонение от нормы.

Я возразил:

— А по-моему, именно шахматисты — и гении, и простые смертные — чаще других совершают непонятные поступки...

— Совершенно верно, — вставил старичок, глядя на безбрежную степь за окном.

— Когда я инструктором шахматного клуба работал, — продолжал я, — много таких примеров видел. Был у нас страстный любитель блица, Сергей Лысых, кандидат в мастера. Играл от открытия клуба до закрытия. И внезапно пропал. Через четыре года я столкнулся с ним в автобусе. Он сказал, что в шахматы больше не играет и никогда в жизни не будет играть. Вот что он рассказал. Играли они с соседом по дому в блиц. В острой позиции Лысых нашёл неожиданную комбинацию и поставил эффектный мат. Смотрит: сосед обмяк, голову уронил. Сердце не выдержало! Так за доской и умер. С тех пор Лысых даже видеть шахматы не может.

Или вот Касым. Тоже всё свободное время в клубе проводил. Весельчак был… Рокировка невозможна: король уже ходил… Играет, а сам напевает вполголоса. Неожиданно он изменился. Мрачным стал. Раздражительным. Не показывался по несколько дней. А затем и совсем исчез. Вдруг узнаём: покончил с собой! (Иван оторвался от записной книжки и испуганно посмотрел на меня.) Касым всю жизнь проработал на мебельной фабрике. Любил свою работу, считал фабрику своим домом. После перехода к рынку она стала частным предприятием. Касыма, как и многих других, уволили. Он не мог понять, почему, за что. Каждое утро приходил на родную фабрику. Протестовал, требовал восстановить. Наконец, новому хозяину это надоело. Касыма вытолкали на улицу. Он пришёл домой и повесился… Нельзя, конь связан. Это мат.

— Красиво, — покачал головой Бауржан. — Нет, вас только Ваня может обыграть.

Иван уже спрятал блокнот и внимательно и беспокойно слушал мой рассказ. Мы уговорили его сесть за доску. Он, видимо, не хотел играть, но и не хотел отказывать нам в просьбе.

Он безупречно разыграл дебют и в сложной позиционной борьбе стал ход за ходом меня переигрывать. Вдруг Иван «зевнул» качество.

— А взять мастера Сауле Акжанову, — опять заговорил я. — Сколько о ней писали в своё время!

— Помню, помню. — живо откликнулся Бауржан. — Надеждой республики называли… А потом — ни строчки.

— Это она с чиновником из шахматной федерации поругалась. И решила больше не выступать в соревнованиях. В расцвете сил!

— И кому она что доказала? — Бауржан был искренне огорчён. — Кого наказала? Того чиновника что ли? Себя!

— В том-то и дело. Загубила свою спортивную карьеру, свой талант… Сколько подобных историй я знаю.

— Может, это только исключения, — нервно заметил Иван. — Большинство шахматистов — люди рациональные, прагматичные. Они живут больше рассудком, чем эмоциями.

Бауржан посмотрел на него с сочувствием и даже тихо вздохнул.

— Ну, не знаю, — сказал я. — По моим наблюдениям шахматистам больше, чем другим людям, свойственна незащищённость перед реальностью, неадекватная реакция на неё...

— Совершенно верно, — добавил Юрий Глебович. — Неадекватность, именно.

— Как же это связано с самими шахматами? — спросил Иван. Его, видимо, удручали наши доводы.

— Связь есть и самая прямая. — Старик поправил очки и заговорил веско, с расстановкой, словно лекцию читал. — У меня своя теория на этот счёт. Шахматы — это наиболее оторванный от реальной жизни вид человеческой деятельности. Это особый, замкнутый в себе мир. И шахматисты большую часть своей жизни проводят в этом мире… Недавно Карпов сказал в интервью, что у всех великих шахматистов или тяжёлый характер, или ярко выраженная форма шизофрении...

— Карпов! — вдруг воскликнул Иван. Он повернулся к своему приятелю. — Ну да, Карпов.Как просто!

Мы недоуменно переглянулись. Иван рассеянно посмотрел на доску и сделал ход. Это была ошибка. С помощью несложного тактического удара я выиграл ферзя. Мой противник сдался.

— Поздравляю, — сказал удивлённо Бауржан. — У пятикратного чемпиона области выиграли!

Чемпиона поражение, кажется, не особенно расстроило. Он сел на прежнее место, раскрыл записную книжку и углубился в расчёты. Затем показал книжку Бауржану (тот скривился) и негромко, но взволнованно произнёс:

— Смотри, вот тут Карпов. Он ведь недавно свою кандидатуру на пост президента ФИДЕ выдвигал...

— А Каспаров неожиданно его поддержал, — вставил старичок.

— Да, — повернулся к нему Иван. — Но избрали Илюмжинова.

— Карпов ещё в суд подал: тот якобы баллотировался с нарушениями. Иск отклонили.

— Да. — Иван снова обратился к Бауржану. — Смотри: вот здесь Илюмжинов. Какую тему не угадал! А это...

— Какие люди! Далеко собрался? — раздался вдруг насмешливый голос. — В проходе стояли двое. Молодые, здоровые, нагловатые. Они смотрели на Ивана. Он побледнел. — Пойдём, побалакаем.

Иван покорно встал и пошёл за ними. Бауржан заёрзал на сиденье. Наступило молчание. Только наши соседки вели оживлённую беседу, не обращая ни на кого внимания.

— Какие-то проблемы? — спросил старичок. — И при чём здесь Карпов? Он кроссворд решает?

— Ваня считает, что открыл секрет… — начал Бауржан и тут же замолк. Иван вернулся.

— Это они, — пробормотал он обречённо. — Сказали: последний срок — пять дней.

Бауржан лишь покачал головой. Иван сидел, грустно глядя себе под ноги. Мы молчали. Вдруг он встал.

— Ты куда, Иван?

— Я… Я сейчас, — едва слышно ответил он и двинулся по проходу в сторону, противоположную той, откуда сейчас пришёл. Бауржан немного подождал.

— Он убеждён, что раскрыл секрет одной лотереи. Долго искал закономерность и, говорит, нашёл. Они там якобы зашифровывают имена, фамилии, которые у всех на слуху, связаны с какой-то актуальной темой. Каждой цифре соответствует определённая буква… — Поезд замедлил ход. Мы подъезжали к какой-то станции. — Я глубоко в его объяснения не вникал, всё это чушь полнейшая. Кто, значит, тему, слова угадает, тот и выиграет. В общем, он теперь все бабки на билеты тратит. Естественно, почти всегда в пролёте. Занимает деньги. С условием, что поделится выигрышем. В такие долги залез! Кредиторы...

— Ещё одно подтверждение моей теории, — констатировал Юрий Глебович.

— Кредиторы счётчик включили. Ваня и у этих крутых приличную сумму занял. Они ему сейчас ультиматум поставили. А это ребята серьёзные...

Поезд остановился. Внезапно одна из наших попутчиц вскрикнула. Мы обернулись. В окошке напротив мелькали вагоны встречного поезда. Казалось, наш поезд едет, а тот стоит. Женщина привстала и широко открытыми глазами глядела на что-то за окном.

— Клава, смотри! Мужик под поезд бросился!.. Да это же наш, тут сидел. Синеглазый… О-ох!