Так думают немцы

Как-то прогуливался октябрьским вечером. Проходил мимо пожилой женщины, подметавшей на лестнице за оградой её дома первую осеннюю листву. Октябрь 2015 года. Женщина будет это делать регулярно, пока вся листва с деревьев не опадёт. Здесь всегда будет по-немецки чисто.
Мы поприветствовали друг друга, и она присела прямо на ступеньки, как будто поджидала повода, чтобы присесть. Она устала, а тут появился случайный прохожий.
— Мадам, вы устали. Для чего так напрягаетесь?
— Та, пока молодые на работе. В доме я уже всё сделала.
— А позвольте вас сфотографировать?
— Зачем?
— Получится портрет хозяйки, которая старается соблюдать вокруг дома порядок.
— Да кому я нужна?
Но я уже извлёк камеру и стал присматривать ракурс.
— Ну, так я хоть встану.
— Нет-нет! И так получится совсем не плохо… Вот… Думаю, получилось.
— Покажите.
Через неделю я принёс ей в подарок это фото в рамочке. Она пригласила в дом, и мы посидели, поболтали за чаем. Она оказалась матерью прокурора города и бабушкой следователя. Все пока живут в её скромном старом доме. Скромность немцев поражает. 
Но вернёмся к нашей беседе на лестнице в тот октябрьский вечер.
Слово за слово, и мы разговорились. Узнав, что я из России, она обрадовалась:
— О! Россия! Путин!
Что стало поводом заговорить о войне, не помню. Возможно, в одиночестве вспоминала давно ушедших близких, а тут я со своей Россией подвернулся. Заговорила вдруг о военнопленных в гигантском лагере. Я стал гадать про себя, о каких военнопленных она говорит: о русских, французах, англичанах, американцах? Но вслух спросил:
— Вы о каких пленных говорите?
— Ну как же? Немецкие солдаты в американских лагерях!
«Ага, — подумал я, — это она не знает о немецких военнопленных в советских лагерях.» 
Оказалось, что и я ничего не знаю о немецких военнопленных в американских лагерях. Пришлось потом поработать в интернете, порыться в статьях и архивных материалах американцев и англичан, но и воспоминания самих немцев посмотреть. 
Тогда в 1945-м более трёх миллионов немецких солдат были взяты союзниками на Западном фронте в плен. Среди них были и её отец, и другие родственники. От отца она знает, как их мучали «американы». Пленные с февраля 1945 года содержались под открытым небом, и их планомерно, сознательно морили голодом, не давали воды, они жили в вырытых голыми руками норах, умирали не только от голода и холода, но и от тифа и дизентерии. Охрана стреляла по мирным немцам, пытавшимся перебрасывать продукты через лагерное ограждение.
— Мне было 10 лет. Я помню каждое слово отца. Это всё устроил Эйзенхауэр. Это он преступник. Так издеваться над солдатами! Это же тоже люди! Почему такая несправедливость?!
Пожилая немка говорила немного эмоционально, но с той же вежливой улыбкой и тихим голосом. Я продолжал слушать её молча, хотя мне было чем ей возразить. Мне было что сказать о справедливости. Нет, не нужно было возражать. Зачем переубеждать? Да и в чём? В том, что это была расплата за развязанную самую разрушительную войну в истории, за десятки миллионов уничтоженных в той мясорубке, начатой немцами с 1938 года, разрушая границы и оккупируя чужие территории? Нет, мне не хотелось её обижать, не хотелось отягощать её страдания спором о справедливости. Зачем причинять новую боль пожилому человеку и пытаться в её измученной воспоминаниями душе изменить убеждения о далёком, непоправимом прошлом? Да кто я, чтобы что-то изменить, говоря от лица всего человечества или от имени миллионов убитых, замученных, задушенных и сожжённых, искалеченных и лишённых будущего на изрубленном теле Европы? Её боль и моя боль были лишь каплями в океане боли.
Европа. 1945 год. Генерал Эйзенхауэр, главком союзников, был обязан соблюдать Женевскую конвенцию по содержанию военнопленных. Склады материалов для строительства лагерей, склады продуктов и одежды просто ломились. Но когда главнокомандующий увидел своими глазами военные преступления немцев, когда он узнал о расстрелах американских военнопленных, он приказал, во-первых, провести как экскурсии через лагеря смерти как можно большее количество американских солдат, а потом и гражданских немцев из прилегающих городков. Это была прививка всем.
Генерал Эйзенхауэр — этнический немец, и его нельзя было упрекнуть в какой-то национальной нетерпимости. Так он понимал справедливость. Какой справедливости хотел немецкий народ? Каждый хочет для себя справедливости, понимая под этим снисхождение и отпущение всех прегрешений и преступлений. Вы же все «зиговали» фюреру. Когда вы передумали, было уже поздно: преступления против человечности были уже совершены либо вами самими, либо с вашего благословения. Решившиеся остановиться — более 600 заговорщиков — 20 июля 1944 года были уже замучены пытками и казнены.
Бессмысленной была бесчеловечность, с какой обращались немцы с миллионами советских военнопленных, зверства и уничтожение оболганных пропагандой, две тысячи лет мирно и плодотворно интегрировавшихся в европейскую культуру евреев, жестокость к цвету собственной, немецкой нации, из представителей которых был собран первый концлагерь в Дахау. Время разбрасывать камни закончилось, пришло время собирать камни. Тяжкое для немецкого народа время.
Но Эйзенхауэр не приказал провести через лагеря смерти немецких военнопленных. По-видимому, сложным было исполнение. Тем более что большинство нацистских лагерей находились в Восточной Европе, в советской зоне влияния.
В нацистских лагерях были гигантские барачные площади. В них была такая антисанитария и непереносимая, устойчивая вонь от сгнивших заживо, годами истребляемых заключённых, что содержание там военнопленных было бы невозможным, было бы действительно бесчеловечным.
Деревянные бараки нельзя было из гигиенических соображений сохранить даже как музейный экспонат. Всё было сожжено армией, пущено под бульдозер. А в Советском Союзе уже с 1942 года были лагеря в Сибири и на Дальнем Востоке, в Восточной Сибири, в Магадане, где немецкие солдаты просто костьми ложились в ещё более бесчеловечных условиях. Из трёх с лишним миллионов попавших в русский плен вернулись на родину лишь два! Это значит, каждый третий погиб или умер от невыносимых условий плена.
Генерал Дуайт Эйзенхауэр и окружающие его офицеры видели ужасы концентрационных лагерей, и это обрушило их представление о человечности, вытесняемое представлением о справедливости. С ведома Вашингтона генерал изменил статус всех немецких военнопленных. Теперь не только эсэсовцы, но и все солдаты вермахта были переквалифицированы из военнопленных в «разоружённые формирования противника». Различие огромное. Военнопленный — добровольно сдавшийся и сложивший оружие. Разоружённый противник — отнюдь не военнопленный, он схвачен с оружием, и под статью закона о его защите, человеческого обращения с ним, содержания его, включая и рацион питания, не подходит.
Немецкий капрал Хельмут Либих вспоминает о пережитом в плену у американцев: «Я не мог поверить, чтобы люди были столь жестоки друг к другу». Это написал немец, служивший в противовоздушной экспериментальной группе в Пенемюнде (Peenemünde) на Балтике. Он не мог не участвовать в бесчеловечном содержании и жуткой каторжной эксплуатации советских военнопленных в каменоломнях на строительстве комплекса испытаний и запусков ракет «Фау», тысячи которых были запущены на Англию. Вот он точно соучастник жестокого содержания и эксплуатации советских военнопленных и получил по заслугам. У советского народа были свои основания для бесчеловечного, но справедливого содержания врагов в плену. У генерала Эйзенхауэра были такие же человеческие основания, но из сочувствия к советским солдатам, евреям и другим узникам концлагерей. Если бы он один «заболел» этой ненавистью к немцам за их преступления против человечности, его бы быстро поправили или отстранили. Но он был далеко не одинок во взглядах. Поэтому его действия в отношении военнопленных не осуждались в американском обществе, и, кроме того, он даже стал впоследствии президентом США.
Пока солдаты вермахта и ожидающие их дома семьи не почувствовали в течение полутора лет ужасы концентрационных лагерей, не было никакой гарантии, что в сознании немецкого народа произойдёт перелом.
После генерала Эйзенхауэра в ноябре 1946 года командование оккупационными войсками было передано генералу Маршаллу, действиями которого были отменены суровые условия содержания военнопленных, и оставшиеся два миллиона были возвращены в их семьи. Из советского плена возвращались до 1952 года. Лишь остатки эсэсовцев были возвращены в 1955 году благодаря канцлеру Аденауэру, лично приехавшему на переговоры к Хрущёву.
Знаменитый «план Маршалла» стал тем символическим «пряником» после «кнута» Эйзенхауэра, благодаря которому Западная Германия, в отличие от Восточной, получила демократическое устройство и стартовый капитал для своего развития. Это два краеугольных камня, которые вместе с третьим краеугольным камнем — немецкой организованностью — легли в фундамент процветания страны, и сегодня это богатейшая и успешнейшая экономика в Европе и в мире. 
На одной широко известной фотографии 1936 года, ставшей историческим свидетельством тотальной фашизации обманутого немецкого народа, хорошо видно зигующих приверженцев лидера нации Гитлера. На снимке видно, что лишь один человек отказался «зиговать». Он единственный из толпы в конечном счёте исторически оказался прав. Как выяснило гестапо, им оказался рабочий Ландмессер. Что с ним сталось? После злоключений со спецслужбами отправлен на восточный фронт и погиб под Сталинградом. Все остальные искренне разделяли взгляды фюрера, ловили каждое его слово и ревностно, с усердием претворяли в жизнь все его идеи из Mein Kampf о поднятии Германии с колен, о величии немецкого духа, о ничтожестве прочих народов, подлежащих уничтожению или порабощению, о заклятых врагах — американцах. 
Они все были сторонниками не только его расовой теории, но и милитаризации Германии и охотно шли либо производить оружие, либо в вооружённые силы, либо в SS. Они все были виновны, они в абсолютном большинстве были в той или иной степени преступниками. Они сами принесли в жертву свои десять миллионов сынов и дочерей, и эти десять миллионов на их же совести. Хотя 9 Мая победили союзные армии СССР, США, ВБ, но выигрыш достался тому же немецкому народу. Не стало Третьего рейха, не стало Германского национал-социализма, не стало Германского фашизма. Германия стала демократической страной и немецкий народ стал процветать.
Но вернёмся к событиям с немецкими военнопленными.
Генерал Дуайт Эйзенхауэр в этом разобрался на месте, не по словам, а по их делам. Он устроил свой суд, свой «Нюрнберг». Да, тогда параллельно проходил суд над нацистскими преступниками в Нюрнберге, и у каждого был адвокат. У «разоружённых формирований противника» не оказалось адвокатов. У трёхмиллионной массы солдат не было. Несправедливо? А вы дали адвокатов шести миллионам евреев перед их уничтожением? Вы дали адвокатов трём миллионам советских военнопленных, лишая их элементарного права военнопленного? Женевская конвенция. Вы же говорите не о конвенции, а о человечности! Так почему же вы сами не были человечными и справедливыми?!
Многие немцы ненавидят Эйзенхауэра, а заодно и американцев. Он взял на себя право судить и принял на себя ненависть немцев. Но в чём немцы теперь убеждены, так это в представлении о том, что войну затевать больше никогда нельзя и что нацизм в Германии больше не пройдёт. Дуайт Эйзенхауэр сделал немецкому народу прививку от бредового реваншизма. Ни от кого в Германии сейчас не услышать о возвращении каких-то территорий. Но кто его знает, возможно, пример России с возвратом или «собиранием земель» может возродить и это. Примеры бывают заразительными. Возможно, и россияне потребуют для себя справедливости, когда придёт время собирать камни?
Темнело, и пожилая немка на лестнице, повозмущавшись американской бесчеловечностью, поразмышляв о справедливости, собралась домой. Сопроводив её, я вывалил листву в их домашний мусорный контейнер, и мы распрощались, обмениваясь добрыми пожеланиями, как это принято у немцев.
Был тихий октябрьский вечер.