Женщины. Немецкий опыт

Работая с женщинами в одном коллективе, всегда есть риск напороться на приключения. Нет, я имею в виду совсем не то, о чём можно было бы подумать. Ну хорошо, хорошо. Подумали. Без этого ведь тоже никуда. Но это между нами. В силу своей особой эмоциональности они часто вспыхивают эдакой милой новогодней ёлочкой. Тогда вокруг них в тускло-бесцветной суете становится вдруг светло и уютно, и я ловлю себя на мысли, что это прекрасно.
Вот сегодня где-то под утро брожу по едва успокоившейся клинике. В коридорах по отделениям светло и пустынно. Забрёл в «интенсивку». Здесь свет притушен. В полумраке зашёл в палату к тяжелобольному.
Присмотрелся, прислушался, успокоился и выхожу в коридор. В этот же момент передо мной оказалась медсестра. Сквозь сумрак видна её усталость от работы с тяжелобольным. Заметив меня, она вдруг испуганно всхлопнула ручками на груди и тихо выдохнула:
— О боже!
И как-то посветлело в коридоре (а я ведь предупреждал про ёлочку).
— Нет! — пытаюсь свести всё в шутку. — Я не бог. Впрочем, польщён.
— Нет-нет! — спохватывается сестра, само милосердие. — Вы меня просто напугали.
— Я?! Вас?! Я так страшен?
— Да нет же! Просто… это… как привидение.
— Ну, в моём возрасте можно сойти и за приведение.
— Нет-нет, доктор! Я же не вас имела в виду.
— А кого это вы в столь ранний час и на работе могли иметь в виду? А?! О ком это вы тут размечтались?! Ну, Господь вообще не в счёт.
Вижу, «ёлочка» зажглась и наконец улыбнулась.
…А есть женщины ну просто вертихвостки. Ну, в хорошем смысле. Заморочат голову, заболтают — забудешь, с каким вопросом подошёл. Она уже давно убежала, а ты стоишь в ауре её благовоний, как припудренный. Отряхиваешься и думаешь: мол, а что же это было?
Одна моя коллега — такой образец. Голову кому угодно заморочит. Всегда права. Слова не вставишь, но диалог состоялся. Считая собеседника уже убеждённым сторонником её мнения, она разворачивается и убегает. За хвостик не схватишь эту лисичку.
Вот говорят, мол, за словом в карман… Какой карман?! У неё все слова уже в обойме, не задумывается. Отстреляется от любого.
Или говорят: ей палец в рот не клади. Да, даже и не подумай. Она тебе такой «модный» палец покажет… Но я никогда не напрашивался, на всякий случай, в книгах начитался, в кино насмотрелся. «Укрощение строптивой» Шекспира, например, у меня с юности в голове. Не дай бог! Вообще, я советую молодым людям быть очень осторожными с подобными девушками, потому что когда вас прилюдно такая красотка отбреет-обстрижёт, но вы, как джентльмен, ей «по-мужски» ответить не можете, тогда вы не отмоетесь от того унижения всю жизнь и останется вам лишь одно средство наказать её — на ней жениться.
Но дешевле всего вам обойдётся дипломатия. Да, по-христиански: терпением, уважением, помощью в работе, сочувствием в трудностях, как будто ничего и не произошло. Вы таким образом убиваете двух зайцев: и на ней не женитесь, и оба счастливы. К тому же окружающие воспринимают вас как друзей.
Вот, к примеру, поменялись мы с такой вот коллегой дежурствами. Да по её же просьбе! А она вдруг под самое дежурство:
— Знаешь, я не смогу.
— Да ты что?! У меня уже планы, жена, понимаешь, тыть-мыть… Ты же обещала!
А она в ответ:
— Если все обещания исполнять, то из роддома не вылезешь.
Вроде логично. Смиряешься дипломатично и по-христиански.
Что-то как-то надо было решать. Спросил её совета. Она быстренько раскидала обстоятельства и доказательства и подвела к решению.
Возражаю всё же аргументами, что против. А она:
— Да ты что?! Шефу не понравится, — то да сё. Давай делай так, как сказала.
Последовал её совету. Получился облом, зато при встрече:
— А ты что уши развесил? Своей головой жить надо.
Правда, постучала почему-то по своей. Вот и пойми её.
Как-то мы отпуска распределяли. Мы на пару с моим коллегой приспособились и не берём отпуск «в детское время». Молодые мамаши отпуска к летним каникулам получить стараются или просто с детьми к морю на пару недель. Вокруг этого и торговля. Мы не встреваем, настолько любезны. Просто меняемся с коллегой регулярно двумя месяцами: сентябрь и октябрь. И никто на наше не посягал. Годы шли, детки растут. И сынок одной нашей коллеги тоже, и стал студентом, и каникулы у него сдвинулись на сентябрь. Как раз была моя очередь на сентябрь. Прыткая мама хвать две недели — и я без отпуска.
Говорю ей:
— Ну зачем ты парню взрослому нужна? Отпусти ты его с путёвкой в жизнь. Сама с мужем отдохни.
В ответ категоричное:
— Нет.
— Хорошо, — говорю, — беру в мае.
— Нет, — говорит плутовка, — мне и в мае надо две недели.
— Ну, тогда хоть в июне, — резко повысил я ставку торгов.
— Нет, — не отстаёт попрыгунья, — мне и в июне две недели надо.
— Тогда я беру в июле. Все четыре недели, — вбросил я козырного туза — и сам испугался чего сказал. Игра ва-банк.
Минута всеобщего молчания была вдруг прервана никогда не встревавшим в эти разборки и сидевшим в стороне шефом:
— Июль, четыре недели, продано! — хлопнул он с серьёзной рожей по столу ладонью и улыбнулся щетиной усов.
Самый пляжный месяц на Средиземноморье ушёл с молотка из-под её носика!
Лисичка свой отпускной лимит в шесть недель выбрала и успела только раскрыть ротик и похлопать глазками. Её хвостик беспомощно заметался по полу.
А однажды… Но сперва вспомним, отчего был казнён великий древнегреческий баснописец и раб Эзоп. Отчего был брошен в египетскую тюрьму библейский праведник Иосиф Красивый, проданный братьями в рабство. Да. Из-за коварства женщины.
Худшее, что может сделать мужчина с непокорной женщиной, — изнасиловать. И всё! Хотя потом может жестоко расплачиваться всю свою жизнь.
Отвергнутая женщина из-за своего бессилия жестоко мстит… чужими руками. Мужчина в этом случае совсем беззащитен. Эзоп и Иосиф — тому подтверждение. Одного со скалы в море сбросили. Другого — с лестницы в подвал тюремный. Но не много изменилось в человеке за последние три тысячи лет.
Прекрасная клиника на берегу сказочного озера в земле Шлезвиг-Гольштейн.
Рыжая плутовка с приятными опуклостями положила на моего юного и неопытного немецкого коллегу свои изумрудные глазки. Но, видно, не взаимно. Она садилась в его присутствии полубоком на край стола так, чтобы её выразительная попка была ему хорошо видна. Своим взглядом и обращённой речью она не скрывала адресата своих посланий. Но парень не отворачивался, хотя видно было, что смущался. Попка ему нравилась. Отвести лицо сил хватало, отвести глаза… силы были — воли не хватало.
Я всё это наблюдал краем ока. Меня они не замечали по двум причинам. Во-первых, я для них был в возрасте отца. Они смотрели сквозь меня, я был прозрачен. Во-вторых, у девушки был явно период гона. В период гона люди ослеплены одной лишь целью. В-третьих, парень был женат, и, наверное, удачно. Лисичка явно в нём ничто не зажигала. Собственно, ему и бояться-то было нечего. В Германии, да и вообще в современном западном мире, никому нет дела, вернее, люди так воспитаны, что уважение к личной жизни, как к частной собственности, — высший постулат. Так возникла и внедрилась новая культура отношений. «Не вижу, не слышу, никому не скажу». Даже если вы распространили правду, всё равно вас посадят за её распространение. Но люди не из страха перед законом, но уже от привычки не вмешиваться в личную жизнь ближнего так живут. Ни разу не слышал здесь сплетен о каких-то интрижках. Личное — это есть частная собственность, табу, и тема закрыта. Вот только папарацци и журналисты жёлтой прессы, этот пережиток пошлого запроса на интерес к личной жизни других людей, затравливают слежкой, ложью и унижением достойных, элитных людей. Ошибкой их жертв является реакция на преследование. Если бы ранимые души не реагировали, не замечали, подчёркнуто пренебрегали этой грязью в массмедиа, то вся эта культура в бесполезности давно отшнуровалась бы. Этические нормы, мораль — это лишь вуаль, легко срываемая возмущением инстинктов. Человек остался тем же и лишь пытается создавать удобные традиции этики.
Да, а что же наша плутовочка? Она не теряла надежды до последней капли своего ангельского нетерпения.
Как-то наш молодой и ещё не вполне опытный коллега принял в клинику пациента и заподозрил у него одно совсем безнадёжное заболевание, из-за которого жить ему оставалось не более полугода. Коллега доложил шефу. Фатальный диагноз подтвердился. Надо было провести разъяснительную беседу с больным и его близкими. Он так и сделал, но на вопрос о лечении откровенно сказал, что при этой болезни заниматься активирующей физиотерапией, то есть давать нагрузки на мышцы, — это просто ускорить приближение смерти. Об этом узнала наша рыженькая лисичка, которая совмещала в себе ещё и заведование физиотерапией в частном праксисе, куда она пригласила этого самого больного после выписки. Таким образом, её бизнес-план срывался. Как видите, возник конфликт интересов. И тут вмешался вечно юный интриган и покровитель бизнеса Меркурий, и мой коллега был спровоцирован на скандал.
В коридоре клиники произошёл разговор между ним и коварной дамой, как будто без свидетелей. Были только упрёки и оправдания, критика и разъяснения. Но эта дама, появившись в клинике назавтра чуть свет, доложила лично шефу плачущим голоском о том, что «… как он мог?! Ну как он мог на меня кричать?!» (Разъясню. Кричать на сотрудников — это хуже ненастойчивого сексуального домогательства. Ну, нравится тебе женщина. Ну, попытка не пытка. Уголовку никто не пришьёт. Но вот кричать — никто ни на кого! Нельзя! Нетерпимо!)
Шеф, конечно же, поверил уважаемой коллеге и специалисту с опытом и авторитетом работы в клинике. Мол-де, «я тебя выбираю, я с тобой уже давно знаком, а этого кота первый раз вижу». Молодому врачу не поверили, да он и не сильно напрягался. С ним просто не продлили срок работы даже без объяснения причины.
Но мне эта история стала известна потому, что совершенно случайно одна подчинённая нашей лгунишки слышала через приоткрытую дверь, сидя в своём кабинете, весь этот коридорный разговор. Она сидела как мышь, не шелохнувшись. Она-то и пересказала мне и содержание, и тон разговора. Я спросил, почему она это всё мне рассказывает.
— Потому что мне больше некому это рассказать. А держать это в себе я больше не могу. Это ужасно несправедливо.
— Как же так? Пойдите к шефу!
— Что вы, доктор! Она меня сгноит, а мне больше негде работать.
А в это время наш не к месту честный и прямой коллега стал уже просто нарубливать заявления в разные клиники. У него ещё вся жизнь была впереди. А с такими коллегами, как эта дама змеиноглазая, работать вместе он всё равно не сможет. Где-то опять подставит хорошенькую ножку, заманивая опуклостями и подмигивая изумрудами.
Пересказал я тому молодому коллеге — так, между прочим — те две легенды из истории древнего мира. Он лишь проявил любопытство, но безотносительно к себе, или сделал вид, что не понял. Личное на Западе не обсуждается. Оно под защитой, как частная собственность. Никто никого не переделает. В западной культуре это аксиома.
Люди сами критически оценивают обстановку и подыскивают новое место работы, работают вместе, притираются, отсеиваются, приходят новые, и так сколачиваются спаянные коллективы.
Да! Тот несчастный пациент. Он скончался, как и предполагалось, через полгода, но физиотерапию больничная касса аккуратно оплатила.
А может, и правильно? Ведь у человека оставалась хоть какая-то… ну, если не надежда, то отвлечение занятостью. А из чего ещё жизнь состоит?
…В одном отделении работают две медсестры. Имя у них одно — Габи, Габриэла. Обе Габи. Но я их в шутку прозвал по-немецки Entschiedene und Unentschiedene («решительная» и «нерешительная»). Характеры совершенно разные. Люди совершенно разные, но прекрасно сработались. Одна такая решительная, прямая и шумная, а вторая — скромная, сдержанная, дипломатичная и неслышная. Но обе очень любят свою работу. Любят больных и очень человечны. Одна командует больными, буквально руководит, распоряжается громко, чётко и внятно. Что можно, что нужно, чего нельзя, как в армии. Её общение с больным в палате можно услышать, находясь в другом конце коридора.
Вторая сестричка нежным голоском и мягкой ручкой погладит, подправит, похвалит, посочувствует, объяснит, поговорит.
У обеих всё ладится. Больные ухожены, присмотрены, накормлены, напоены, капельницы навешены, перевязки наложены и лекарства по расписанию скормлены. Больные их обеих любят. Только одну как строгого папу, приказ которого неотвратим к исполнению, а другую как добрую маму, которую просто стыдно и неблагодарно ослушаться.
Как-то сижу рано поутру у компьютера в сестринской, что-то доделываю после бурной дежурной ночи. Забежали три медсестры среднего возраста по своим делам и, сомкнув ряды таким тесным треугольничком, меня не замечая вовсе, стали достаточно громко и все вместе щебетать, каждая, видно, о своём. Одновременно! Так же одновременно они брали со стола, у которого кипела их жизнь, всякие нужные им предметы для ухода за больными. Они недавно пришли на смену и решили обменяться какой-то домашней, то есть личной, информацией. Я не мог разобрать ни слова, я не мог сконцентрироваться хотя бы на одном из голосов. Это явление интерференции голосов, слов и смыслов не может быть воспринята нормальным человеческим мозгом. Только женским.
Они безостановочно щебетали и одновременно кивали всё понимающими головками. Удивительно, они понимали друг друга! Каждая следила за своей речью и понимала содержание от двух собеседниц!
Я оторвался от ничтожных дел, чтобы насладиться этим феноменом природы. Но вдруг щебетание как по команде прекратилось, и сестрички, словно птички, разлетелись по палатам. Ordnung muss sein — порядок должен всё же быть.
…Стою как-то, рядом оживлённо щебечут две молодые дамы. Говорят, как обычно говорят женщины, обе одновременно и без умолку. Понять их можно было лишь сконцентрировавшись на голосе одной из них. Потом на голосе другой. Смысл был один: о свободе слова и правах женщин. Вдруг стоявший рядом и помалкивавший мужчина, видимо муж одной из них, что-то добавил в разговор. Реакция была быстрой:
— А ты стой и молчи.
Вот вам и свобода слова!
Бедные женщины: на работе зажаты производственным процессом, дети не слушаются, мужу надоела. Вот и осталось пощебетать с подружкой, а тут на́ тебе, опять муж, эта пятая колонна пытается свободу слова отобрать. Вот и приходится отстреливаться.
Дорогие коллеги мужчины, если вы хотите ещё услышать прелестный щебет супруги, не лишайте её свободы слова, что такой жертвенной борьбой завоёвана!
Тема «С женщинами на работе» вечна и полна приключений, потому что их у нас в медицине в среднем по планете где-то 80%.
Не наткнуться на женщину невозможно. В обычной жизни их где-то около половины, как нас утешает статистика, но, между нами говоря, я уже этой статистике не верю.
Мне кажется, и я даже убеждён, что их гораздо больше. На улицах, в магазинах, парках, на вокзалах, в транспорте, в учреждениях, в полиции, в армии, в банях… Не, я серьёзно! В Германии есть бани, где все вместе, но женщин всё равно больше. Впрочем, один день в неделю — в понедельник — для нас мужчин выходной: женский банный день. Видимо, мы им так надоедаем за всю неделю.
Куда ни глянь — женщины, женщины, женщины. Такие хорошенькие, такие милые, такие стройные и подвижные, аж зубы сводит. Но и мороз по коже, такие они мстительные и язвительные. А когда они ласковые и добрые, я готов встать на их защиту, как солдат в Трептов-парке.
То они кого-то выгуливают, то их кто-то сопровождает, то за ними кто-то чего-то тащит, то они кем-то командуют или перед чьим-то носом своими изящными пальчиками водят. Кругом одни женщины. Даже дома — хоть и одна, да и та за всех мстит. Ну не скрыться! Какой-то гендерно-феминистский бесконечный взрыв… Приятный взрыв.