"Лунный камень"

Летом 1969-го на Волге у Чистополя работал в студенческом стройотряде. Нас бросали по объектам. Бригады перетасовывались. Работая рядом с Сашей Дубровским, студентом санитарно-гигиенического факультета, я подружился с ним. Он был крепышом, занимался борьбой и обучал меня приёмам, а я его — боксу. Руки у меня были длиннее, и я был на голову выше, поэтому к себе его не подпускал. Но в борьбе он был проворнее.
В очередной раз на кирпичном заводе мы вручную загружали грузовики кирпичом для нашей стройки. Возникла пауза, и мы сцепились побороться. Я хотел провести бросок, но Дубровский оказался проворнее и бросил меня. Я врезался мордой в грунт. Зашумело в ушах и поплыло перед глазами. Пострадало лицо. Я остался лежать, потому как встать не было сил. Саша забегал вокруг. Пока я лежал, притащил воду, сорвал с себя майку и стал обмывать глубокую ссадину на левой височно-скуловой области. Мне стало лучше, я отлежался, пока не приехала следующая машина со стройки.
Дубровский был очень весёлый, жизнерадостный парень, прекрасно пел и играл на гитаре. Своим чистым баритоном он подражал Магомаеву. Но делал это очень редко. Пел только бардовские песни о романтических испытаниях жизнью, полной приключений и молодёжного мазохизма.
20 июля 1969 года. Вдохновлённый подвигом американских первооткрывателей, я сразу настрочил стишки «Лунный камень». Стихи были очень восторженные, но глупые, хотя и посвящённые полёту на Луну. Я их уже не помню. Они не сохранились. Прочёл их Саше, а он сразу напел. Всем в бригаде понравилось. Слух разошёлся по другим бригадам, дошёл до командира. Мы с Дубровским пели дуэтом. Я — своим сиплым голосом, зато знал слова. А Дубровский — своим сильным и красивым, но слова всё время забывал. Поэтому, когда мы пели, то садились друг против друга, я начинал, а Саша подхватывал. 
Неожиданно нам сообщили, что на празднование Дня строителя 10 августа 1969 года со всех студенческих стройотрядов Татарии собирают лучших исполнителей студенческой песни для выступления на республиканском телевидении. Командир порекомендовал нас. Я напрягся и стал улучшать песенный продукт. Саша совсем запутался в тексте. 9 августа на барже по Волге нас отвезли в Казань. 10-го утром мы предстали на конкурсе, где было много претендентов. Комиссия была солидная: из обкома партии и комсомола, из редакции телевидения. К нашему удивлению, выбрали только два дуэта: нас и ещё двух ребят. Те пели комсомольский стандарт, а мы — своего сочинения. Платить нам гонорар за авторство отказались, потому что отдельно за слова гонорар не выплачивается, а для музыки должна быть проведена экспертиза. Мы вообще рады были, что нас допустили и выбрали из стольких групп. Мы об авторстве сами вообще не помышляли.
Телевизионная программа со студентами стройотрядов длилась три четверти часа. Сидели институтскими группами. Над каждой группой — вывеска вуза. Пара групп сидели для беседы, остальные — массовка. Ко мне подошла девушка с косметикой, присмотрелась и стала замазывать тёмную пигментацию на месте зажившей ссадины. На фото скула ещё выпирает. Поэтому я и сел к телекамере здоровой правой стороной.
«Комсомольский дуэт» спел в начале программы свою номенклатурную. Мы должны были спеть в конце.
Программа транслировалась в прямом эфире. Настала и наша очередь заключать шоу. На нас наехали две камеры, мы повернулись друг к другу и запели. Всё шло прекрасно. Песня хорошо звучала. Последний, шестой куплет остался, и Дубровский умолк, но играть не прекратил. Я прибавил силу голоса. Дубровский смотрел на меня. Его глаза сужались, губы сжимались, щёки надувались, рожа краснела. Он был готов прыснуть со смеху. Я пел и думал: «Сволочь! Засмейся мне!» Допел сам! Народ зааплодировал, и передача закончилась. На следующий день мы были уже на стройке.
Прошло полгода. Весной в институте состоялся ежегодный концерт самодеятельных групп. Вдруг вокально-инструментальная банда лечебного факультета объявила и исполнила нашу песню. В авторстве назвали наши имена. Спели «на ура». Я не ожидал. Меня поздравляли.
Спустя полвека вспомнился этот эпизод, и я решил попытаться восстановить в памяти слова песни. Пока вспоминал, сочинились новые стихи:

С Луны не прилетит к нам лунный камень.
И путь к нему нелёгок, путь далёк.
Был астронавт к Луне отправлен.
Был прорван небосвода лёд.
 
Смогли те трое первых, как в бобслее,
Домчаться в шлемах в холод ледяной.
В ушах стучало: «Одолеем!»
С Земли неслось: «Дороги нет иной».
 
След астронавта на равнине пыльной
Продавлен первым шагом с корабля.
Шаг малый, но зато с какою силой
Рвануло человечество, вспыля!
 
Глубокий след в пыли оставлен,
Как финишную ленточку порвал.
Наградою повис медалью
За горизонтом Голубой Овал.
 
Кремнистым блеском светятся просторы,
И чёрный купол полон круглых звёзд.
И с ними Солнце обеляет горы,
Моря без вод. Реальность грёз!
 
Обратный путь такой же неизвестный.
Теплом встречает обалдевшая Земля.
Все обезумели от радости небесной,
На лунный камень в микроскоп глядя.
 
Земляне прошлым поколеньем
Прорвали небосвода твердь.
Анализ камня охладил все рвенья.
Риск астронавтов — смерть.
 
Луна светящим холодом не манит
И мёртвым лунным камнем не зовёт,
На Землю климатом, приливами влияет.
Но что изменит на Луну полёт?

Сетями проводов увешаны столицы.
У многих в головах война да грабежи.
Взорвавшись первобытной прытью,
Мечтатель на Луну спешит.
 
Разочарован наш землянин,
Опустошён душою люд.
Булыжник привезёт завоеватель,
Профессоры в запасник унесут.
 
Полёты в неизвестность в планах Маска.
Стартуют снова гонки от Земли.
Что потеряло человечество на Марсе,
Когда размыты на Земле пути?!
 
Для человека нет другой планеты —
Везде нарушится вещественный обмен.
Не уживётся в атмосфере где-то,
Разрушится и превратиться в тлен.
 
Не против я прогресса в созидании,
Не против я полётов на Луну.
Я против непродуманных мечтаний
С переселением людей во мглу.
 
Земля прекрасная! Планета голубая!
Всем места хватит! Некуда бежать.
Экзотику Вселенной избегая,
Продолжат люди Землю обживать.
 
Задумается человек об этом,
Опустится на родину с небес,
Души своей теплом и светом
Облагородит озеро и лес.