Балерина.

( Очерк из цикла «20 век – жестокий век» ).

Май 1931 года. Весело стучат колёса поезда. Стук-тук, тук-стук. За окном медленно проплывают величественные горы Кавказа. Пятилетняя Оленька Грунская с родителями едет в Москву.
- Жора, я даже и поверить не могу, что тебе дали отпуск, - говорит мама, Елена Бенедиктовна.
- Да, наконец-то за столько лет, - отвечает папа, молодой мужчина с очень усталым лицом.
- Как приедем в столицу и устроимся в гостиницу, сразу же в Большой! – вслух мечтает мама.
- Леночка, а может по Москве сначала погуляем, по Красной площади, по...
- Нет, нет, Жора, - категорично перебивает его мама. – Только в Большой театр и в первый же вечер!
- А билеты? – спросил папа, но она его уже не слушала.
После тихого сонного Нальчика Москва испугала Оленьку своими высокими зданиями, шумом и толпами людей на улицах. Но вместе с ней был её папа. Самый сильный на свете. Она схватила его за руку, боясь потеряться, и шла, смотря по сторонам.
Сделали как всегда, то есть как хотела мама. В первый же вечер они попали в Большой театр на «Лебединное озеро». Танцевала знаменитая Мария Семёнова. Балет – слово, значение которого Оленька толком и не знала, потряс её с первых же минут. Гармония музыки и движений, пластика танца настолько захватили девочку, что она боялась даже пошевелиться. Боялась случайно испугать эту сказку, происходящую на сцене. Потом пройдут десятки лет, но Оля до мельчайших подробностей будет помнить это её первое «Лебедиаое озеро».
Уже в гостинице, перед тем как заснуть, Оленька прошептала маме на ухо:
- Я очень хочу стать балериной.
- Я тоже очень этого хочу, - ответила мама и поцеловала её в щёку.


Проживающая в Нальчике единственная бывшая балерина, танцевавшая ещё с Тамарой Карсавиной, неохотно согласилась заниматься с Олей. Очень худая, практически без груди, с грустными глазами, она, осмотрев девочку с головы до ног, сказала:
- Называй меня Жанной.
Жанна оказалась безжалостным, но очень талантливым педагогом. Они начали с самого простого.
- Установка рук и ног, - объявила балерина на первом занятии. И потом полгода Оленька разучивала и отрабатывала пасэ, пле, купэ... Все её подружки играли в куклы, а она пять часов в день старательно выполняла команды Жанны:
- Тянем ножку, малышка, тянем...тянем. А спинку, спинку не сгибать! Не сгибать! Не сгибать, я тебе говорю! А теперь тянем ручку... Левую ручку... Стой! Остановись...
Всем детям на ночь рассказывали сказки, а Оленьке прикладывали компрессы на растянутые мышцы и читали книги о балете. И снились ей «Лебединное озеро» и .... Жанна.
Через два года отца перевели по работе в Сочи. Прощаясь со своей ученицей, Жанна поцеловала её в щёку и сказала:
Ты очень упорная и трудолюбивая. И ещё – талантливая! Ты обязательно станешь хорошей балериной!

В Сочи Оля Грунская пошла в первый класс. И каждый день после школы посещала занятия балетной школы во Дворце культуры. У её одноклассников были и каникулы, и дополнительный сон по выходным. А Оля выдерживала строгий режим и многочасовые ежедневные выматывающие тренировки. Ночами она плакала от жуткой боли, которую ей доставляли огромные кровавые мозоли на на пальцах и ступнях ног. Но на следующий день, стиснув зубы, Оленька снова работала над совершенствованием своей техники. Она всегда помнила слова Жанны:
- Лицо балерины на сцене должно быть бесстрастно. Она не имеет права ни улыбаться, ни плакать. Только движениями своего тела ты можешь выражать свои эмоции.
И так прошли ещё шесть лет упорного труда, совсем недетской жизни во имя балета. Балета, который стал её страстью и вторым «я».
И вот наступил тот день, 10 июня 1939 года. В балетной студии Сочинского Дворца культуры происходило особое событие: открытый отборочный конкурс. Строгие члены комиссии должны выбрать одну, самую лучшую из тридцати учениц. Самую способную и перспективную, которая и продолжит обучение в Ленинградском хореографическом училище.
И она, Оля Грунская, победила! Набрала самое большое количество баллов.
Дома папа, возбужденный от радости, подняв её на руки, бегал по комнатам и кричал:
- Ты моё сокровище! Ты моя умница! Ты моя талантливая!
А переволновавшаяся мама, заикаясь от счастья, назвала её Лёлей. Так и осталось потом надолго это милое домашнее прозвище.
Лёля! Завтра пойдём покупать тебе необходимые вещи и начнём чемодан собирать.
- Так я только через две недели должна быть в училище, - удивилась Оля.
- А мы заранее, неспеша, будем собирать, - пошутила Елена Бенедиктовна.

Ещё не наступило утро следующего дня, как в дверь их квартиры громко постучали. Затем послышались чьи-то голоса. Оля подскочила с кровати и, быстро одевшись, вышла из своей спальни. В гостиной в нос ей сразу ударил едкий запах табачного дыма и кирзовых сапог. Повсюду сновали люди в военной форме. Они шарили в книжных шкафах, в посудной горке, искали что-то под диваном. Отец сидел за столом, схватившись руками за голову, с белым как мел лицом. Мама стояла в углу, и губы у неё мелко, мелко подрагивали. Оля подошла к ней. Елена Бенедиктовна, обняв дочь, молча гладила её по голове.
Через час папу увезли в тюрьму НКВД. Он был арестован по обвинению в контрреволюционной деятельности и шпионаже в пользу нескольких иностранных государств.
Так Оля Грунская и не поехала в Ленинградское хореографическое училище. Вместо него, она с мамой каждый день, с раннего утра выстаивала длинную очередь у тюрьмы, чтобы передать папе еду и что-нибудь из одежды.
Иногда это им удавалось. Но через два месяца приносить передачи вообще запретили. От отца не было никаких вестей. Мама, одна из красавиц города, от горя резко постарела.
В декабре с Дальнего Востока приехал брат Елены Бенедиктовны, Николай. Он был военным, командиром полка. Они с сестрой закрылись на кухне. Но Оля всё равно, даже находившись в своей спальне, слышала громкий голос дяди Коли.
- Елена! – говорил он. – Ты подумай о дочери. Какое будущее её здесь ждет? Она считается дочерью врага народа! Да ты и сама сейчас – жена врага народа! Елена, пойми, ты ничем не поможешь Георгию. А я вот попробую! У меня есть связи, знакомые, которые занимают высокие должности в НКВД. А ты, с Олей, должна срочно уехать из Сочи. Сделай это во имя дочери!

Вскоре мама срочно продала всё имущество, и они вдвоём уехали в Западную Белоруссию, в город Августов. В пяти километрах от него, в очень живописном месте располагался санаторий для старшего комсостава Красной Армии. В нём – то и стала работать кастеляншей Елена Бенедиктовна. Устроиться ей туда помог брат Николай.
Августов, небольшой город, ранее принадлежавший Польше, совсем недавно был присоединён к Белоруссии и располагался в тридцати километрах от немецкой границы. Кинотеатр, католическая церковь, железнодорожный вокзал, несколько ресторанов и красивый парк... Да ещё мужская гимназия и смешанная средняя школа, в которую и пошла Оля Грунская. Здесь никто и не слышал о балете... И Оля по совету мамы стала учиться музыке у пианистки Сарры Моисеевны и брать уроки живописи у одного непризнанного художника. А её любимый балет оставался пока неисполнимой мечтой.

И вот наконец-то сданы экзамены за 8 класс. На их выпускной бал пришли ученики старшего класса мужской гимназии. Олю пригласил танцевать красивый высокий юноша.
- Здислав, - представился он.
Они оказались самой красивой парой на вечере. Здислав никому из своих друзей не позволил даже приблизиться к Оле. А сам приглашал только её. И он танцевали и танцевали, не чувствуя усталости.
После окончания выпускного бала Олю Грунскую и ещё двух девочек провожал до санатория учитель истории Лев Борисович. Они молча шли по лесной тропинке, вдыхая утренний воздух, напоенный соосновым ароматом.
- Вот и воскресенье наступило, 22 июня, - сказал Лев Борисович и мечтательно добавил: - По грибы после обеда пойду или к вечеру на рыбалку. Денёк будет замечательный.
Вдруг с запада, взрывая тишину гулом моторов, в небе показались большие самолеты. Их было много...
- Немецкие, - прошептал кто-то из девочек.
- Что это, Лев Борисович? – спросила Оля.
- Девочки, не беспокойтесь, я думаю, что это начались учения, - с тревогой в голосе ответил учитель, и они ускорили шаг.
Вот уже показался военный городок, который находился совсем рядом с санаторием. Как вдруг откуда-то, ломая ворота, на его территорию ворвались несколько грузовиков. Из них молча выпрыгивали солдаты в незнакомой форме, в касках и с автоматами в руках.
- Немцы! – негромко сказал Лев Борисович и, быстро оглядевшись вокруг, приказал:
- Девочки, все сюда, в кусты! Да быстро, быстро!
А потом Оля увидела то, что всегда вспоминает с болью в сердце и со слезами на глазах.
Гитлеровцы мгновенно окружили казармы и стали громко кричать:
- Русские! Сдавайтесь!
Из окон сразу же стали выпрыгивать красноармейцы в нижнем белье. А немцы кололи их, безоружных и ещё сонных, штыками или в упор расстреливали короткими очередями.
Проклятия, стоны, крики – всё смешалось в один сплошной и сильный рёв. У Оли потемнело в глазах, и она потеряла сознание. Очнулась девочка уже дома.

- Лев Борисович тебя принёс, - сказала мама и после паузы добавила:
- Война, Лёля, война! Что же теперь будет? И зарыдала.
Оля не могла говорить. Она пыталась рассказать о сегодняшнем страшном утре, но не смогла. Вместо слов у неё получались нечленораздельные звуки.
- Бедная ты моя... – шептала Елена Бенедиктовна, давая дочери успокоительные таблетки и настои из трав. Но ничего не помогало. Оля по-прежнему не могла говорить.
Они вдвоём закрылись в доме и никуда не выходили. На третий день послышался топот сапог и кто-то очень громко закричал по-немецки:
- Открыть двери!
Мама отперла все замки и в комнату вошли два солдата и офицер.
- Вы говорите по-немецки? – спрсил он у Елены Бенедиктовны.
Она, ничего не понимая, молчала. Тогда офицер внимательно осмотрел Олю, такую маленькую и хрупкую, и поинтересовался:
- Ну а ты, крошка?
- Да, я говорю по-немецки! – неожиданно сказала девочка.
- И сколько же тебе лет? – удивился офицер.
- Пятнадцать!
- Да?! Я думал меньше... И где ты выучила наш язык?
- В школе.
Немец, немного помолчав, снова спросил:
- Ты хочешь помочь вашим раненым солдатам?
Оля, не думая ни секунды, уверенно ответила:
- Да!

В одной из казарм военного городка находились около двухсот раненых красноармейцев. А их было всего трое. Тридцатилетняя медсестра Ася, Вера, десятиклассница смешанной школы, и она, девочка-подросток с двумя косичками и большими голубыми глазами.
Распоряжался здесь всем немецкий врач, который приказывал, что им надо было делать. Оля меняла бинты, давала лекарства, кормила и поила раненых... Многие умирали...
Оля видела, как страдают эти люди. Она делала всё, чтобы облегчить их мучения. Многие из умирающих просили:
- Доченька, напиши, пожалуйста, моим родным письмецо... Последнее...
И, теряя сознание, шептали ей, с трудом произнося слова. Это были непростые письма. Это были крики прощания с близкими, прощания с жизнью. Оля писала, и сердце у неё разрывалось от сознания того, что эти послания никогда не дойдут до адресата.
Короткий сон урывками и работа , работа... Стоны, крики и хрипы умирающих... И так почти четыре месяца. Они втроём спасли больше половины раненых красноармейцев.
Всех выздоровевших немцы куда-то увезли, а Вере, Асе и Оле разрешили вернуться домой.

Из санатория захватчики сделали дом отдыха для своих офицеров. Елена Бенедиктовна уже работала здесь уборщицей.
- Лёля, иди и ты на кухню, помогать. Выживать же нам с тобой как-то надо, - сказала мама.
Теперь Оля с раннего утра до позднего вечера чистила картошку, мыла посуду и отскабливала от жира огромные сковородки. Когда не хватало официанток, начальник кухни, толстый ефрейтор, заставлял её тщательно мыть руки с хлоркой, надевать новый фартук и обслуживать офицеров.
О, как ненавидела Оля Грунская эти холёные немецкие лица! Они были врагами, напали на её Родину и убивали её солдат. Молча, стиснув зубы от ненависти, девочка разносила подносы с едой и забирала пустые тарелки. И всё время Оля мечтала... Мечтала о мести. Сначала она в суп кидала пригоршни соли, в кофе сыпала перец. Затем, разбив термометр, вылила ртуть в бутылку с коньяком... Но Олю вовремя остановил шеф-повар, поляк:
- Не делай этого, тебя же повесят вместе с нами! Ты уже достаточно взрослая, чтобы понимать это.
Да, Оля всё понимала, но продолжать жить так дальше уже не могла. Каждое утро перед завтраком дежурный офицер на огромной карте, висевшей в столовой, отмечал продвижение гитлеровских войск. Он, не торопясь, взбирался на стремянку и с наслаждением втыкал флажки со свастиками. Оля просто стонала от боли, видя, как они окружают Ленинград, подбираются к Москве и спускаются на юг к её родному Сочи.

Улучив момент, когда в зале никого не было, она шваброй или веником пыталась смести флажки со свастиками с карты. И когда Оле это удавалось, то её настроение сразу улучшалось. А дежурный офицер потом стоял перед пустой картой и, краснея от злости, выкрикивал:
- Проклятые сквозняки, опять испортили всё работу!
Как-то раз Тоня, её бывшая одноклассница, а теперь напарница по кухне, оглянувшись по сторонам шепнула ей на ухо:
- Ольга, говорят, что твой Здислав связан с местными подпольщиками.
Оля, мгновенно покраснев, возразила:
- Он вовсе не мой! С чего ты взяла? – и сразу замолчала.
- Здислав – подпольщик? Значит , он может помочь мне! – подумала Ольга. Она видела его месяц назад в городе. Они просто поздоровались и всё. И почему она раньше этого не знала?!

В воскресенье Грунская попросила у начальника кухни выходной. Оля ходила по Августову, вглядываясь в лица прохожих... Заканчивался день, и когда она уже потеряла всякую надежду, вдруг увидела Здислава. Он выходил из ресторана «Матрос».
- Добрый вечер, Здислав! – поздоровалась Оля с юношей.
И, обращаясь к нему на Вы, рассказала всё, что с ней произошло, начиная с того памятного утра, 22 июня 1941 года.
- Я прошу Вас, Здислав, дайте мне гранату! Нет лучше всего яду! Много, много яду! Я насыплю его немцам в еду, - закончила Оля.
Она в душе очень боялась, что юноша будет смеяться над ней. Но Здислав очень пристально посмотрел ей в глаза и произнёс:
- Давай встретимся здесь через неделю и в это же время.
Оля не могла дождаться, когда же наступит следующее воскресенье. И вот она снова наконец-то сидит в парке с Здиславом:
- Ольга, - сказал он. – Не надо никого взрывать или травить. Лучше запоминай фамилии офицеров, которые находятся в доме отдыха, их чины... На каком фронте они воевали, название части... В общем всё, что сможешь узнать. Поверь, нам это сейчас гораздо важнее, чем убивать нацистов.

Теперь они встречались один раз в две недели. Изображая влюблённых, Оля и Здислав прогуливались по аллеям городского парка. И она сообщала юноше всё, что ей удалось узнать.Однажды Здислав сказал:
- Ольга, мой командир благодарит тебя за помощь, которую ты нам оказываешь. Он хотел бы поговорить с тобой лично.
Увы, через несколько дней гестаповцы разгромили местное подполье, арестовав многих его участников. Здислав исчез...

Лето 1944 года. Уже слышна артиллерийская канонада. Город забит отступающими немецкими частями. Повсюду царят хаос и неразбериха.
- Мамочка! Мамуля! – радуется Оля. – Наши, наши уже близко, - сияя от счастья говорит она.
- Это Лёля, уже не наши, - грустно ответила Елена Бенедиктовна.
- А кто же? – удивилась дочь.
- Мы с тобой Лёля, у немцев работали. А кроме того, я жена, а ты дочь врага народа. И нас с тобой за всё это по головке не погладят, - объяснила мама, и они заплакали.

Через несколько дней началось бегство... Сначала они попали в Кенигсберг, потом в Прагу, а затем в Северную Италию. После окончания войны они уже находились в лагере для беженцев в Южной Италии. Здесь Оля и познакомилась с Яном Анджиевским. Поляком. Высокообразованным и необычайно воспитанным молодым человеком. Ян, офицер польской кавалерии, четыре года провёл в нацистских концлагерях. Страдания, которые он там испытал, не сломили ни его духа, ни его силы воли. Анджиевский остался человеком чести и долга. Оля сразу и беззаветно полюбила этого умного и отчаянного мужчину. В июле 1946 года они поженились, а потом вместе с Еленой Бенедиктовной уехали в Англию.

В Лондоне Ян получил хорошую работу. А Оля, после многолетнего перерыва, наконец-то получила возможность отдаться своей страсти – балету. Она занималась с опытными педагогами по 8 часов в день, без выходных. Но этот изматывающий труд её только радовал.

И вот наконец проба. Освещённая сцена, тёмный зал. Ольга не видела лиц тех людей, которые решали её судьбу.
Зазвучала музыка, и она начала танцевать сюиту из «Шопенианы». Все движения рук, ног, головы, шеи были пластичными и выразительными. Всё у неё получалось хорошо.
- Стоп! Хватит! Достаточно! – вдруг раздалось по-русски.
Оборвалась музыка и Оля, растерянная, не понимая, что происходит, застыла на сцене. А тот же мужской голос из темноты зала бесцеремонно сказал:
- У тебя, барышня, старая добротная русская школа. Ты где училась?
- Во Дворце культуры, в Сочи – тихо ответила Оля.
- Во Дворце культуры так не учат, девонька! Кто ещё с тобой занимался?
- Жанна... Фамилию я не знаю.
- Конечно же Жанна! Я так и думал! – радостно оборвал её невидимый мужчина.
- Это же её типичные движения. Только она так делала! Так, барышня, я тебя беру! Будешь танцевать партию феи Нежности в «Спящей красавице».
Только потом узнала Ольга Анджиевская, что с ней разговаривал сам Мясин. Тот самый, который танцевал в «Русском балете» у Сергея Дягилева, а сейчас являлся хореографом балетной труппы в «Ковент-Гардене».
В афишах она значилась почему-то как Ольга Андрэ. Но это не было столь важно. Самое главное, что Ольга танцевала! Первый концерт – успех! Второй, третий... О ней уже начинает говорить публика. Появилась даже маленькая заметка в местной прессе...
Вот и закончилось её пятое выступление. Шквал аплодисментов, букеты цветов летят на сцену. Снова успех! Наконец-то сбываются мечты Ольги. Она счастлива. Оля выходит из гримёрной и, спускаясь по ступенькам лестницы, неожиданно подскальзывается и падает. Её увозят в больницу. Сильные ушибы, вывихи обеих ног и сотрясение мозга.
Ольга остаётся на месяц в постели, а партию Нежности в «Спящей красавице» танцует уже другая.
В это же время неожиданно резко ухудшилось сильно подорванное в гитлеровских застенках здровье Яна. Врачи рекомендуют ему сменить английский климат на субтропический, без холодов и сырых туманов.
Так они и оказались в Аргентине. Вместе с Ольгой и Яном сюда переехала Елена Бенедиктовна.
В Буэнос-Айресе, в знаменитом театре «Колон», Ольга продемонстрировала своё балетное мастерство строгой комиссии.
- Вы великолепно танцуете. У Вас очень хорошая школа. Но увы... По возрасту Вы нам не подходите, - как бы извиняясь, пояснил Анджиевской хореограф местной балетной труппы.
Всё... Для Ольги это был конец её артистической карьеры. Теперь она выступала только на любительской сцене перед друзьми и знакомыми.

Прошло 60 лет, а душа Ольги Георгиевны по-прежнему живёт Родиной, и в сердце её кипит неугасимая страсть к балету. По давней традиции за каждым праздничным столом она, поднимая бокал, произносит самый сокровенный тост:
- За Россию! За её процветание! Я уверена, что наша Родина вернёт своё былое величие, силу и могущество!
Выпив до дна, она, по традиции, разбивает бокал об стену. Да с такой силой, чтобы хрустальные осколки фейерверком разлетелись вокруг:
- А это, чтобы сбылось, - объясняет Ольга Георгиевна.
В свои 83 года она удивляет всех своей кипучей энергией. Досконально зная секреты русской, польской и аргентинской кухонь, Ольга Георгиевна готовит такие блюда, что даже её близкие друзья от восторга теряют дар речи.
Немного найдётся на свете таких, необыкновенной щедрости, искренности и доброты людей, как она. Ольга Георгиевна поможет всем и всегда! Почти незнакомому человеку, попавшему в беду, и больной собачонке, выброшенной на улицу бессердечным хозяином.
В 2007 году жизненные пути автора этих строк и Ольги Геогиевны Анджиевской (Грунской) по воле судеб пересеклись здесь, в Аргентине. Познакомившись совершенно случайно, мы быстро стали большими друзьями. Я обращаюсь к ней «пани Ольга», а Балерина назывет меня просто Серёжа, или, по-семейному, «Миленький». Мне очень нравиться бывать в её красивом доме в городе Кильмесе, что находится в 15 километрах от Буэнос-Айреса. Ольга Георгиевна живёт одна на втором этаже, а первый занимает с семьёй её единственный сын Юрий.
Мы часами можем говорить о сложной юности Ольги Георгиевны, о судьбах её сверстников и, конечно о балете. Я наслаждаюсь великолепным русским языком Балерины, на котором, к сожалению, уже не говорят у нас, на Родине. Пани Ольга часто, наизусть, читает мне целые главы из своей любимой поэмы «Василий Тёркин».
А сегодня Ольга Георгиевна угощает меня вкуснейшей патагонской форелью, приготовленной ею по особому рецепту. Мы пьём чудесное аргентинское белое вино «Лос Арболес».

- Пани Ольга, - спрашиваю я. – А когда Вы в Россию собираетесь ехать? Будущим летом или попозже?
- Вы знаете, Миленький, будущим нет. А вот зимой 2014 года поеду на Олимпиаду в мой родной город Сочи. Когда же в Москве буду, обязательно в Большой театр пойду. На «Лебединое озеро»! Да, да, Серёжа, обязательно пойду! – отвечает мне Балерина.

ПОСЛЕСЛОВИЕ.

Елена Бенедиктовна Грунская (мама Балерины) умерла в Аргентине в возрасте 90 лет.
Георгий Сергеевич Грунской (отец Балерины) в 1939 году был осужден на 15 лет как враг народа. Скончался в местах лишения свободы в 1953 году.
Ян Анджиевский скончался в 1983 году после тяжёлой болезни.
Медсестра Ася, спасшая десятки раненых бойцов и офицеров Красной Армии в 1941 году, пропала без вести в июле 1944 года.
Десятиклассница Вера, спасшая десятки раненых бойцов и офицеров Красной Армии в 1941 году, была расстреляна как пособница гитлеровских оккупантов в августе 1944 года.
Здислав. После войны закончил медицинский факультет. Много лет проработал врачом. В настоящее время пенсионер. Проживает в Варшаве.

Буэнос-Айрес