В гостинную вошли

Взяла за руку и в квартиру потянула.
В гостинную вошли.
Светило солнце сквозь окно и шторы.
Лучи со стенки на софу сползли.
Мне было тихо сказано раздеться.
Единственный халатик и с неё слетел.
И мы друг перед другом оказались,
ничем не отграничены текстильно.
В своих владениях хозяйничала львица.
Приталенною двигая фигуркой,
всю наготу под солнышком купала,
подсвечивалась будто изнутри.
Я онемел, глаза не отрывая
ото всего, о чём любил мечтать.
 
Два небосвода голубые  
прикрыты поволокою ресниц,
склонялись ближе, ближе надо мной.
Меня сканировало небо
и светлорозовые губы
прозрачны были и светились.
Внизу остановился взгляд и руки.
И пальчики тонкИ и нЕжны,
прошлись по мне, натягивая струны,
и к инструменту дотянулись,
Её лицо опережая.  
Что было дальше, где остановилась,
то было скрыто от меня шатром пушистым –
соломенными волнами волос,
пригладивших по ходу моё тело,
протесты глупые бесшумно заглушая. 
 
Я понял по касаниям ко мне,
что там со мною происходит.
По мне такое разлилось!
Такое сладкое горенье!
Такая жизнь во мне вскипала! 
Такое было воскресенье!
Такая сила растеклась во всём
и так меня могучестью взорвала!
Внезапно мои руки сами
схватили и швырнули
всю белоснежность юной польки
как кошечку на белую постель.
Мгновенно девушка сгруппировалась.
Инстинкт защитный страсть опередил.
Беспомощно коленкой гладкой
она прикрыла свою прелесть
и обняла себя вокруг груди руками,
что локти встали на защиту
двух нежных персиковых куполков.  
Но ротик, глазки, волосы,
Что разлеглись соломенной короной –  
всё приглашало нападение продолжить!
Коленки разошлись без противленья.
А руки сами распахнули грудь,
Что только что так браво защитили.
И грудь меня к себе прижала.
Я по спине почувствовал, что вырваться опасно.
Тут мой клинок тупой во что-то там упёрся...
Но всё ж преодолел, прорвался,
пробил ничтожную преграду.  
(Вот, как студенты сносят огражденья!)
Подружка тихо вскрикнула,
глаза прикрыла болью на лице
и с чем-то, видно, попрощалась.  
Мазок увидел, стало всё понятно.
 
Руками будто бы топтал,
месил, вертел безжалостно
её такое сладостно податливое тело.
Она лишь гибко извивалась и радостно,
так радостно стонала,
что мучать мне хотелось ещё больше!
Я сдавливал, я шлёпал, я впивался...
Владение Природою во мне
вопило криком от тщеславья!
Господство утверждалось как печатью.
Как штамп в горячем цехе билось тело,
по стану неземному ударяясь.
«Возможно ли?! Со мной ли это!?»
— искрилось в голове, в груди стучалось.
Вдруг вырвалась она
И круто развернулась.
Обхвачен был мгновенно я за бёдра
И брошен на спину. 
«Вот это сила!» — в голове мелькнуло.
Теперь беспомощным стал я.
И снова мой клинок
в её губах и пальчиках зажался.
 
 
Природу обманули!
Всё, ради чего все эти танцы были,
все эти страсти и вскипания,
борьба, побои и втыканье,
и наслажденье красотою неземной –  
всё то к вливанью назначалось,
слиянию двух сред,
двух пазлов хромосом,
двух клеток предусмотренная встреча,
когда-то разведённых Богом
для совершенств его творенья,
всё это прервано насильно над Природой!
Но Человек, по образу Ему подобный,
сам взялся демографию решать
и прерывает таинство святое
у самой, у вершины тел слиянья,
когда венцом любовной страсти
возникнет жизни воссозданье.
 
Но ставшей женщиной,
подружке приходит творческий мотив. 
Губами личика и головы движеньем,
взамен стараний нижними губами,
она усердно продлевает
моё мужское наслажденье!..
 
Ценою жизни нежеланной
Любовь так стала самозванной.
 
Слегка придерживает цепкими руками,
что ей одной сейчас принадлежит.
В себя беззвучно всё вбирает  
и тем ребёнка умертвит!
 
Так из меня полжизни источила
И обессиленным оставила лежать,
распластанным и неподвижным.
 
Мысль заползла откуда-то в сознанье:
«А если б сдох, не прожив половины
и не оставил никого после себя?!.»
Открыл глаза: «Я жив».
Мелькнула в створе двери
слетевшая с меня как листик.
Соблазно шевеля упругой попкой,
моё бессилье на прощанье утешая
своею розовою белизной,
вторым лицом всех женщин,
что придало моим ладоням форму.
 
Апатия – венец сближенья!
Конец
с концом увядшим игрищу приходит.
Лежу.
По мне игриво пальчиками водит.
Щикотно, не искрит и мой огонь угас.
Вскружило голову. Меня слегка тошнило.
«Ты тоже в первый раз?» – лисичка вдруг спросила.
 
Решил жениться, поскольку я мужчиной стал
и с девушкою всё же близок слишком!
Нет, не поэтому!
И не по той причине мучения настали!  
Нет, не смогу прожить и дня,
Чтобы не встретиться глазами,
чтоб не коснуться бережно рукой,
чтоб не прижать себя к её груди,
чтоб солнца не увидеть на её губах.
Я не смогу без голубого небосвода
В упор читающего по моим глазам.
И без шатра её хорошенькой головки
И волн соломенных волос.
 
Мои желанья воспалялись
При  каждой встрече или без неё,
В воспоминаньях как во снах,
зайти далёко успевал в мечтах,
Вцепившись в гибкий стан
Или прикрыв кистями нежность
её груди волшебной,
раскачиваясь у неё над лоном!..
А с чем сравняться ласки её губ,
Движенья головы короной?!
Волной качаясь надо мной,
Над амфорой, что в глубине морской.
Её ли прелесть в том сравнима?
 
А дети! Я хочу иметь детей!
Она родит мне карапузов смелых,
чтоб бегали вокруг и щебетали!
 
Пронзило — без Елены не смогу!
Не это ль называется любовью?!
К родителям посвататься пойду.
С цветами, грозно двинув бровью.
 
 
Но опоздал! 
Я опоздал?!  К моей Любви – Елене?!
Пока я размышлял,
Прекрасную Елену перехватил нахал!
Подлец! Мерзавец! Ну, пусть даже красавец.
Да и постарше. Чёрт! Со старших курсов.
Он и подумать мне возможности не дал.
Хотя, мне думать было не чем в восемнадцать.
Потом остыл, учиться лучше стал.
Жизнь не дала мне долго огорчаться.
К тому же я в последствии узнал,
и в том была судьбы уловка,
что с парнем тем и до меня была помолвка.
 
Цветок мой процветал, в карьере продвигался.
В науке Лена преуспела, все ожиданья превзошла!
Но в личном… Жалость.
Без детей осталась, как я в последствии узнал.  
Что ж, такова судьба.
Прошло полвека...
Елены больше нет.
Во мне она жива!
Тот образ светлый, как вчера...
Кружит Елена в платье белом...
Мой поцелуй чужой невесте...
Не долго в грёзах быть мне смелым –  
Исчезнем вместе.
 
Так превратится эпизод в неисторическую пыль.
Всё знал Всевышний наперёд, когда высаживал ковыль.

18.10.2018