Тень трепетной памяти

Потрясающая штука жизнь! Конечно, она полна закономерностей, но ведь случается иногда совершенно непредсказуемое. И если оно, случившееся, прекрасно, и тем паче неожиданно, то тень трепетной сладости остаётся надолго, порою навсегда. И непроизвольно, внутренне, становишься возвышеннее, — и радуешься бытию жизни, тем более, если детали житейские исходят от настоящего друга.

         А у меня есть, — вернее был — таковой: зовут ГлеБ. И вот однажды, с милой улыбкой на устах, вдруг спрашивает меня: "Что тебе привезти из Парижа?". Немного удивился, но понял, сразу же, что он ворочая многими деньжищами, смело может позволить себе смотаться в любую точку планеты, даже просто так — тем более во Францию. Чуть ему позавидовал, — хотя той, другой завистью, светлою, завистью друга: порадовался за него — сколько всего увидит, впитает! И, сразу же, спонтанно, последовал мой ответ: "Поклонись-ка Бунину, его могиле!". Лицо друга замерло, и чуть удивлённо, — в ответ: "Зачем тебе Это, может быть лучше вещь какую-нибудь, — всё-таки Франция?". "Нет", — говорю. "Пусть будет всего-то поклон. Так хочу. Иван Алексеевич — русский академик, лауреат Нобелевской премии, мой кумир в новеллах, и в каждой из них любовь — с богатейшим разнообразием женских образов: бесподобных, очаровательных, мило-житейских. Похоронен на русском кладбище Сент-Женевьев-де Буа". Небольшая пауза, и последовало: "Лады, — будет ему поклон...". И, попрощавшись, на следующий день улетел.

          Дни сменялись ночами, думы роились, мысли напрягались, принося отрывки накопленных знаний, информацией о Париже, Франции, об отсутствующем друге, моём наказе.

          И, наконец-то, появился дружище. Радостно-милый, степенно-гордый. И, без слов, таинственно, вручил мне пару фото и маленькую капсулу с горсткой земли, с могилы близкого мне писателя — как подарок! А затем поведал о приятностях и злоключениях. Посетовал на незнание чужого языка, поиск русских захоронений, приобретение самого современного фотоаппарата. И очень обрадовался узрев на кладбище — ещё! — могилы Тарковского, Нуриева, других знаменитостей, интеллектуалов, и бывалых вояк России. И поблагодарил меня — даже — за мой наказ. Чудный, потрясный у меня друг!

          А я благодарен ему, ещё и потому, что до сих пор, временами, мысленно переношусь во Францию, Париж. Колышет воспоминания маленькая горстка земли французской — сюрприз друга — штрих надгробия русского Ивана Бунина. И наплывают тенью в сознании: Версаль — пригород Парижа, крупнейший дворцово-парковый ансамбль — парк с бассейнами, фонтанами, скульптурами. Елисейские Поля — одна из маистралей Парижа, где и резиденция Президента Франции, Елисейский дворец. Эйфелева стальная башня, высотою 300 метров, сооружённая для всемирной выставки в 1889 году как символ достижений техники 19 столетия-века, которая до сих пор обладает сильнейшим магическим притяжением-поклонением. Лувр — первоначально королевский дворец, а с 1791 года музей: богатейшие собрания древнеегипетского, античного, западноевропейского искусства. И река Сена, с её изумителными набережными, островом Сите, на котором удобно расположился чудный собор Парижской Богоматери... 

         И поплыла в памяти громада корифеев искусства: Коро -художник, Берлиоз — композитор-романтик, Роден — скульптор, и мастера писательского дела: Бальзак, Гюго, Антуан де Сент Экзепюри, Франсуаза Саган, Альфред де Мюссе… Иль вспыхнет мальчинский бесстрашный весельчак Д"Артаньян, из романов А. Дюма, старшего.

         А то, вдруг, встанет мощью жизни человеческой фраза-мудрость утончённых острословов, убелённых сединами французов, — "Шерше ля фам!". А по русски, как нельзя лучше: "Ищите женщину — в ней вся причина!". 

        В этом-то и есть "мой тёмноаллеевский", самый-самый русский, похороненный во Франции, Иван Алексеевич БУНИН. Его поэзия и проза восхитительно вносят свой смысл понятий: чарующими бытейскими  персонажами и удивительными всплесками образов, а суть которых всё та же — жизнь, жизнь, жизнь...