возвращение богатырей на русь

Как святые горы
Выпустили из каменных пещер своих
Русских могучих богатырей.
(Зарифмованный перевод).

Поскольку ума нам всегда не хватает,
То в Разуме нужно искать нам ответы.
Он мудро и тихо с добром отвечает,
В беседе с Творцом даёт молча советы.

Он зову сердечному чутко внимает,
И вещим, и крепким совет его будет.
Людей от беды он всегда охраняет.
И гнев от Творца своей мыслью остудит.
Глава 1
Разбив на Сафате татарскую силу,
Расхвастались витязи и разгордились.
Забыли про Разум с бойцовского пылу,
На ум голый свой как на твердь положились.

Что с силой нездешней пора им сражаться,
Которая сразу же там объявилась.
Два воина ясных пришли с неба драться,
И витязи, их не признав, распалились.

И первым на них налетел млад-Алёша,
Что первым расхвастался силой могучей.
Рассёк пополам их ударом хорошим,
Но четверо встали пред ним грозной тучей.

Добрыня Никитич мечом поработал -
И четверо все от меча его пали.
Илье идти в бой наступила забота,
Ведь восемь воителей вместо тех встали.

И с посвистом Васька Буслаев сражался,
Копьём же колол всех Ивашка Гостинов.
Враг каждый раз вдвое числом подымался,
На витязей шли, поплотней ряды сдвинув.

И бросились витязи все в битву разом,
Плечо о плечо, как один наступали.
Кололи, рубили, давили заразу,
Тем силу нездешнюю лишь усиляли.

Растёт и растёт, и конца ей не видно,
Идти продолжает на витязей с боем.
А витязи вдруг испугались постыдно -
Они ж уходились о дело худое.

Сбежали в Святые Великие горы,
Просить чтоб защиты у брата старшова.
У спящего брата всегда Святогора,
Огромнова самова брата крестова.

Его разбудивши, взмолились истово,
Без слов, потерявши от страха дар речи.
Поставив вперёд Илью – мужа простова,
Свово атамана – главнейшего в сечи.

Свои протирал Святогор тут глазищи,
Озёра бездонные заколыхались.
Свои насугробил густые бровищи,
Деревья в дремучих лесах зашатались.

Зевнув, всколыхнул он стоячую землю,
Задел, потянувшись, ходячую тучу.
А сам-то ещё всё по-прежнему дремлет,
Никак не пробудит свой разум могучий.

Уставился он на Илью, как на диво,
С которым когда-то крестом поменялся.
Признал. И хотя тот стоял молчаливо,
На просьбу их сердцем своим отозвался.

С конями их всех рассовал по карманам,
Всех витязей русских в пещеры глубоки.
А сам вновь опутался сонным дурманом,
И в сон погрузился на вечные сроки.
Глава 2
От крепкова сна Святогора, грузнова,
Великая витязям мука досталась.
От сна тяжеленнова, от вековова,
Из недр земных адова мука поднялась.

Они же не спят в тех пещерах глубоких,
Не видят, но слышат в Руси что творится.
Страдает как Русь от народов жестоких,
Как русских людей убить Кривда стремится.

Как ест поедом народ русский-славянский;
С размахом, поганая, как разгулялась.
Святые места топчет враг басурманский;
И с богом бороться самим похвалялась.

«Сильнее меня ничево нет на Свете,
Со всякою силой смогу побороться.»
Как держат Христа на кресте её дети;
Лишь детям Варравы вольготно живётся.

Так тешится Кривда над русским народом,
Который бредёт по земле сиротинкой.
Земля-Мать-Кормилица топчется сбродом,
Что всех под закон подгоняет дубинкой.

И крикнул тогда Стар-Илья громким криком,
В своей темноте Илья-Стар – сын крестьянский.
Из сердца начался он зовом великом;
Достал и в горах его дух басурманский.

Седой головой сердца зов воспринялся,
К Землице Сырой возопил он с поклоном,
Что силой неумно своей похвалялся,
Что стонет душа с той поры тяжким стоном.

«Прости Богородица-Мать-Земля наша,
Всех витязей русских прости стародавних.
Прости ты сынов провинившихся младших,
За то, что считали себя главней главных.

За что и сидят в полону в горе тёмной,
Длиннющие веки сидят в камнях сиднем.
И стонет под силой народ, вероломной;
И витязям больно за Русь и обидно.

От сна пробуди свово сына старшова,
Великого сына свово Святогора.
Чтоб нас отпустил он для дела святова,
Чтоб погань изгнать всю с роднова простора.

Чтоб верой и правдой Земле послужили,
Народу чтоб русскому дали свободу.
От всех басурманов бы их защитили,
И больше не дали б на Русь им проходу.

Услышь же ты нас Богородица наша,
Кормилица Мать-Сыра наша Землица.
Услышь ты моленье сынов своих младших,
За Правду пусти русских витязей биться».
Глава 3
Наскрозь прошёл горы Ильи крик истошный,
Крестьянского сына пронзил голос камень.
К ходячему облаку крик взлетел мощный,
Взлетел к небесам золотым души пламень.

И там упал крик у самова престола,
Болезным комочком тихонько приткнулся.
То крик Богородице в душу прошёлся,
По сердцу как острым ножом резанулся.

Ильи крик истошный она услыхала,
За Русь исстрадавшую горько всплакнула.
Всем сердцем моленье Ильи услыхала,
К престолу Творца с просьбой сразу шагнула.

И поступью тихой взошла по ступеням,
Что вся состоит из лазурного света.
За витязей просит у бога прощенья,
Глаза опустив в ожиданье ответа.

И слёзы текут у неё, как дождинки,
Иссохшую землю собой орошают.
Пропитаны горечью эти росинки.
Навстречу Создатель Сам к ней поспешает.

И Сам говорит на высоком престоле:
«Земля-Мать-Кормилица Рода людскова!
Заступницей быть тебе выпала доля,
За грешника малова, так и большова.

Хвальбу богатырскую ты им прощаешь,
Какой сама Кривда недавно хвалилась.
За их неразумность слезу проливаешь,
За Русь заступиться ко мне обратилась».

Приказ отдаёт тогда Сам Царь Небесный:
Белбогу собрать свои Светлые Силы,
С самим Перуном вступить в битву совместно,
Чтоб вместе Небесным Властям послужили.

«И пусть серафимские трубы играют,
Пускай херувимские песни поются.
На Землю Архангелы пусть их спускают,
На Ангельских крыльях на Русь пусть несутся».

И тут же собрались несметные силы;
Могучие Власти по зову явились.
Заступницу-Мать на крыла подхватили,
И с ней к Святорусской земле устремились.

И тут серафимские трубы взгремели,
Покровы Архангелов вмиг развернулись,
Гласа херувимские радостно вспели,
И Матери Божией слуха коснулись.

У Ангелов белые крылья раскрылись,
И Неба Владычицу все восприняли.
С Заступницей сразу на Русь опустились,
Все семь небес в лето одно пронизали.

На Светлой Руси Божью Мать опустили,
К горам Земля-Мать-Сыра там обратилась.
Которые витязей в недрах хранили;
Тех, что заступиться за Русь попросились.

«О, гой же и вы, мои горы крутые!
Высокие горы мои расступитесь!
Вы горы могучие, горы святые!
Прошу, разломитеся и разойдитесь.

Сынов моих младших скорей выпускайте,
Пришли чтоб на Русь с богатырскою силой.
Простили мы их, и вы тоже прощайте,
За то, что себя сверху меры хвалили.

Проснитеся горы мои величавы
От сна долговечнова, крепкова очень.
Пора русским витязям встать на заставы,
В пещерах сидеть у них нет больше мочи.

По ним, стародавним, земля стосковалась,
Земля Святорусская ждёт, не дождётся.
Сестрой она младшей всегда мне считалась,
Русь-девицей юной в легендах зовётся.
Глава 4
От гласа тово сестры старшей Руссии,
От зова тово Сырой Мамы-Землицы
Кряхтя, заскрипели все горы большие;
Со скал, воспарив, улетели орлицы.

И вот горы каменны заколыхались,
Со стоном протяжным они растворились.
До самых вершин от они всколебались,
А где разъезжались, а где расступились.

Великой от Сам богатырь просыпался,
Сам от богатырь Святогор огромадный.
Проход из глубоких пещер открывался,
С карманов своих темноты непроглядной.

Их тех-то пещер глубоченных и тёмных
Могучие витязи в ряд выезжали.
Из тех-то карманов-ущелий огромных,
В каких святорусские воины спали.

И вышли из камня они в мир просторный:
Илья-муромчанин – крестьянскова роду,
Добрыня Никитич – боярскова корня,
Алёша Попович – поповской породы,

Иван Гостиной – из купеческой знати,
И Васька Буслаев – слободнова града.
Пять витязей русских, земли русской братий,
И биться за Русь им – большая награда.

И сняв шелома, низко все поклонились,
На все стороны, почерёд на четыре.
В путь дальний, коней подтянувши, пустились;
К Сафату направив коней богатырских.

Добрались к ночи; на Сафат только речку,
И белый шатёр возле речки разбили.
И там на земле улеглись по-простецки,
Ильи окромя;, до утра все почили;

Свово атамана – крестьянского сына,
Казака старова Ильи Муромчана.
За Русь быть печальником вышла судьбина,
За всех пострадавших от лжи и обмана.

А сон богатырский глубжей океянов,
А храп богатырский в сто вёрст вкруговую.
И стелется тёмная ночка дурманом,
Стараясь навек душу скрасть боевую.

Похуже змеи подколодной ночь вьётся,
Её шепоток сладкий в душу вползает.
«Без отдыха кто же с врагом то дерётся?
Во сне богатырь к бою сил набирает.

Усни, приклонись ко сырой ты землице,
Дороже ведь матушки сны перед битвой.
Уставшего враг то тебя не боится,
Победы в бою не добиться молитвой».

Илья ж усмехается, слушая ночку;
Седым крутит усом своим, забавляясь.
Такую давно знает он заморочку;
Ночи отвечает, от дум отвлекаясь:

«Ах, ноченька-ночь, сны твои словно камень;
Сидел я в тюрьме у тебя за решёткой.
По горло уже сыт твоими речами,
Мне слушать напевы пропала охота.

Чтоб спал стар-Илья в горах вечным покоем,
Забыл чтобы всё, как и всех, на Руссии.
Забыл, что в Руси текут красные реки,
Не слышал чтоб стоны сквозь стены глухие.

Уснуть иль вздремнуть не сумел сын крестьянский,
Сквозь песни ночи услыхал стон народа,
Какого пьёт кровь Чернобог басурманский;
И сердцем вскричал: «Помоги, Мать-Природа!»

Откликнулся Свет на Ильи-Стар призывы;
Илья за покой Мать-Земли стал на стражу.
Ах, ноченька-ночь, песни все твои лживы,
И сладкие песни в сон вечный путь кажут.

Заснёт же когда Илья Старый на веки,
Конченье прийдёт всей российской землице.
Иссякнут с небес к ней текущие реки,
Ведь некому будет воды с них напиться».

Тогда мёртвым холодом ночка дыхнула,
И злясь, ветром буйным она огрызнулась.
С висячева облака ведьма плеснула,
Холодным дождём до Ильи дотянулась.

Пора в путь-дорожку змее собираться,
В дорогу далёкую с русских просторов.
Ведь стала с Востока Заря разгораться;
С ней алые бог всем рисует узоры.

Поднялась на небе, цветами играя,
Илье, Зорька Светлая, встречь приодевшись.
От солнышка ясного свет принимая,
Пред молодцем добрым вконец раскрасневшись.

Илья в богатырский свой рост распрямился,
Вдохнул воздух утренний полною силой.
Холодной водой в Сафат-речке омылся,
Склонился к Земле-Мать-Кормилице милой.

Прислушался ухом Илья-Стар к землице:
«А что там за шум? Аль ослышался старый?»
Вставал. Оглянулся. Пришло время биться:
Ползут ко Сафату войска Кривды ярой.

Ползёт превеликая грозная туча,
Претёмный и чёрный народ басурманский.
Чтоб русский народ больше прежнего мучить.
И зычно вскричал Илья-Стар – сын крестьянский:

«Вставайте быстрее названные братья!
Мои эсаулы, скорее проснитесь!
Нет более времени спать-почивать вам,
На борзых коней поскорее садитесь!

К свому атаману скорей подъезжайте,
К крестьянскому сыну Илье Муромчану.
От Кривды скорее страну защищайте,
Чтоб Правдой все жили без лжи и обмана».

Могучие витязи тут просыпались,
Тревожному вняв богатырскому зову.
Братья-эсаулы Ильи подымались,
И к битве с врагами вмиг стали готовы.

На добрых коней на своих все садились,
И съехались все к своему атаману.
С которым они много раз вместе бились,
И снова плечом к плечу с ним сейчас встанут.

И им сын крестьянский Илья возговорит,
Даёт всем наказ перед битвой жестокой.
И громкое эхо наказ его вторит,
От горной гряды отразившись далёкой.

«Ой, гой же вы храбрые все эсаулы!
Гой, витязи славные русской землицы.
Вот кончилось время врага караулить,
Пришло теперь время опять с Кривдой биться.

Казак Илья Муромец в лоб наступает,
А справа Добрыня по Кривде ударит,
Алёша проклятую слева ломает,
Иван Гостиной же пусть хвост ей поджарит.

Ты ж, Васька Буслаев, наш брат новгородский,
Смотри, где слобода твоя понужнее.
Там волей по силе ударь кривдородской,
Гулящей ударь, непокорной, сильнее.

Со свистом и гиком ударь молодецким,
Да так, чтобы Кривда тебя испугалась.
И больше напором пугай молодецким,
Чтоб больше меча, она гика боялась».

Не соколы ясные с неба кидались
На красного зверя в господской охоте.
На армию Кривды с наскоку бросались;
Ох, много им там привалило работы.

Колоть, рубить русские витязи стали
Всё тёмное войско у Кривды поганой.
Ещё больше добрые кони топтали
Той силы чужой, басурманской, незваной.

Булатным мечом где Илья размахнётся,
Видна там становится сразу просека.
Иваныч Илья Кривде в лоб прямо рвётся,
С которой ведёт бой с начального века.

И вот огромадная вся показалась,
Одним кривобокая лишь смотрит глазом.
Своим языком, что с версту, облизалась;
Ползёт с пёсьим рылом навстречу, зараза.

Илья булавой в сорок пуд размахнулся…
С пустым только местом борьба не под силу.
В глазах потемнело, ногой поскользнулся;
Когда поднялся, следы Кривды простыли.

Везде на просеках полно чёрной рати,
И с боем на витязей вновь наступает.
Опять смертным боем пришлось с ними драться,
А сила у них вновь и вновь прибывает.

Уже тридцать дней эта битва ведётся,
Ещё три часа, и ещё три минутки.
А сила незваная с боем всё прётся;
И стало опять нашим витязям жутко.

Ведь плечи могутные их уходились,
И добрые кони у них спотыкались,
Мечи их булатные все иступились,
А длинные копья у них поломались.

На землю упал сын крестьянский Илюша,
К Сырой Мать-Кормилице он припал телом.
«Меня Мать Сырая Землица послушай:
Совета твово просить время приспело.

К Илюше прислушайся ты, свому сыну,
К крестьянскому сыну твому, Мать Землица.
Не слышать бы мне эту всю чертовщину,
Не видеть бы мне эти чёртовы лица».

Душа, оглянувшись, промолвила тихо
Ево сердцу, что так за Русь исстрадалось:
«Что с силой нездешней пришло на Русь Лихо,
Небесных же сил на Земле не осталось.

Стоит пододонная лишь с Кривдой рядом,
Велит Кривде бой продолжать неустанно.
Питается сила нездешняя адом,
И вам мудрено биться с ней, окаянной».

С земли подымался Илья-Стар на ноги,
Товарищей звать стал, своих эсаулов.
Что сердцем ему воспринять дали боги,
Чтоб слово ево братьям силу вернуло.

Они вчетвером на совет прибежали,
Последний, завещанный Родиной-Мамой.
Уставшие все, сильно все исхудали,
Совсем почерневшие в битве с врагами.

Вздохнувши, промолвил когда Илья слово,
Приметил, что витязей стало то больше.
Их вдруг без ево стало пятеро снова.
А пятый то взялся среди них отколь же?

Вот чудо то чудное, дивное диво;
Спросить захотелось: откуда ты взялся?
Взглянув, опознал. Замолчал тут стыдливо,
С воителем этим ведь раньше он дрался.

От них и бежал то он в камены горы;
И витязи все ево тут опознали.
Они от нево с Ильёй спрятались в норы;
Свово братца верного тут же признали.

Названным им братцем был в давние годы,
Тогда Перуном на Руси прозывался.
Свободно при нём в Руси жили народы:
Над Русью Святой никто не измывался.

У витязей головы низко склонились,
Стыдом жгучим разом их всех опалило.
Кого испугалися, прежде с кем бились?
Над кем же расхвастались русскою силой?

Про службу забыв Святорусской землице,
К горам храбрецы к Святогору сбежали.
Таким храбрецам как теперь не стыдиться:
Не раз Русь Святую враги оскверняли.
Глава 5
Не ветер то утренний ласково веет,
Не он пролетел над большими дубами,
Не он их могучих, высоких лелеет,
Не он пробуждал их, опутанных снами.

Не он поднимал у них головы нежно,
Пригнутые к долу сей ноченькой тёмной.
То сам Перун-воин пришёл к ним, мятежным,
Когда наступил в битве миг переломный.

Он головы им поднимал, обнимая,
Он их целовал в богатырские лица.
Их светом своим освещал, улыбаясь;
За русскую землю вернулся к ним биться.

То не жавороночка – божия птичка
Поёт дню рабочему, трудному песню.
Облегчилась чтобы работа мужицка,
Крестьянину чтобы жилось интересно.

Свою песню ясную им посылает
Заступник-Перун всей земли Святорусской.
От солнышка свет завсегда согревает,
Как сказано ныне: для перезагрузки.

Заутра её воссылал с поднебесья
Своим чистым ангельским русским распевом.
Смеючись, он их утешал от бесчестья,
И не было к витязям русским в нём гнева.

«Кто старое, братцы мои, вдруг помянет,
Того с глаз вон гнать нам в три шеи придётся.
Всё тёмное в вас пускай в прошлое канет,
Пусть в прошлом оно меж собой и дерётся».

От братского этова, от целованья,
От тёплова гласа ево, весел́ова,
Пришло к русским витязям вдруг пониманье,
Они кто сейчас для народа святова.

Во весь рост громадный они становились,
Раздвинув свои богатырские плечи.
В косую сажень плечи их распрямились,
Услышав воителя добрые речи.

Главы непобедные все подымали,
Верхами шеломов до неба касаясь.
Руками мечи из булата сжимали,
Святой русской силою всклянь наливаясь.

На свет Перунов не смогли наглядеться,
За Русь кто сегодня решил заступиться.
По локти он в золото смог приодеться,
А вот в серебро до колен нарядиться.

А жемчугом вся голова то блистала,
Власы светло-русые в мелких кудреньках.
Душа то ево в частых звёздах сияла;
И всё это рядышком с ними, близненько.

Глаза то огнём у нево полыхают,
От сердца ево то, горячева очень.
Ведь в сердце ево то огонь проживает;
Любовью к Руси горят синие очи.

И тут говорит Млад-Алёша Попович,
Что первым расхвастался в старое время:
«Да как, не узнав, с тобой бились мы снова,
Взвалив на себя это тяжкое бремя?

Да как на Сафат-реке мы просмотрели?
Да как в серебре проглядели мы чистом?
Со звёздами частыми как не узрели?
И скрыться пришлось даже в месте гористом.

Как золото красное не ослепило?
Красой неизреченной как поступились?
Как ангельским голосом не вразумило?
Неужто, приметив, с тобой бы мы бились?»

И ангельским гласом Перун отвечает:
«Мой названный брат Млад-Алёша могучий,
Тебя поучать статус мой позволяет,
А всем остальным: совет добрый на случай.

Гнило всегда будет похвальное слово,
Погибель ведь та похвальба человеку.
Темнит похвальба человека любова;
Поспешная, громкая Тьмы полнит реку.

Дарованный богом темнит хвальба разум;
Без светлого разума в сердце ведь ночка.
Увидишь ли много во тьме простым глазом,
Собьёт с пути разум в ночи заморочка».
Глава 6
Пошло слово доброе, светлое в разум,
И сердцем своим они свет восприняли.
И сердцем горячим приняли все фразы,
Своим умом-разумом всё проявляли.

На все века длинные клятву приняли,
На вечные все времена поклялися.
Ни в чём чтоб себя больше не восхваляли,
И чтоб ни пред кем на хвальбу не дралися.

И только они в сердцах всё заложили,
Своим умом-разумом всё восприняли,
Другова воителя вдруг различили,
Пресветлова-светлова тут же признали.

Признали, что с ним на Сафат-реке бились,
С великим, могучим Белбогом-Стратигом.
Признав, на колени пред ним преклонились,
До самой земли опустились все ликом.

В грехе своём витязи тут же признались.
Владыке небесных сил все поклонились.
Им Архистратигом грехи отпускались,
И силушкой новой все жилы налились.

«Не мне, слуге божьему, кланяться надо;
Служитель я ваш на небесных просторах.
Творящей мечте не поклоны награда;
Склонитесь к Землице Сырой до упора.

Заступница ваша она во все веки,
Людей на себе она вечно хранила.
Для вас на Земле текли чистые реки,
Плодами своими она всех кормила.

С колен подымайтесь, вставайте, идите.
Кому ж защищать Русь без вас, стародавних?
На добрых коней своих борзых садитесь,
Не будет теперь в бою с Кривдой вам равных.

Последний бой смертный с проклятой начните,
Бой смертный в защиту земли Святорусской.
На войско поганое с трёх сторон жмите,
И ни на минуту не дайте им спуска.

Четвёртую я возьму с названным братцем,
И в ней, напередней, с ним будем мы рядом.
За весь Святорусский народ будем драться
Сил хватит теперь нам расправиться с гадом».

От силушки так тяжело подымались,
От новой, что им полилась с неба в жилы.
Ох, грузно на Мать-Сыру с ней опирались,
С неведомой ранее божеской силой.

На борзых коней, на своих усадились,
Которые скоком сто вёрст пролетали.
На борзых конях, на своих укрепились,
И Кривды войска с трёх сторон окружали.

А вот напереднюю, где Кривда прётся,
Оставили названным братьям небесным.
Белбог с Чернобогом пускай там дерётся,
Перун Тьму огнём будет жечь повсеместно.

Ревмя ревёт рёвом медвежьим, звериным
Под сорок пудов булава атамана.
Как вострый топор по столетним лесинам,
Добрыни булатный меч рубит поганых.

Звенит звоном вострая сабля Алёши.
Врагов, что траву коса, в ряд подсекает.
Гостиный Иван басурман конём крошит,
И гудом копьё врагов в ужас ввергает.

И слышится всюду свист Васьки Буслая,
Врага гик и посвист приводит в смятенье.
За Русь и народ идёт битва лютая,
Но это всего лишь начало сраженья.

В высокий шатёр в стороне напередней,
Где Кривда сидит и Хранитель незнамый,
Перун и Белбог идут в штурм свой последний,
С самой одноглазой сразиться чтоб прямо.

И малое поле для взора открылось,
Чисто-невелико до силы нездешней.
Меж силой небесной, на Русь что спустилась,
И той пододонной, с которой путь грешный.

Для боя великова поле открылось,
Отнюдь не людскова – вселенскова боя.
И сердце ретивое воспламенилось:
Рванулся Перун в бой за дело благое.

И прежде Белбога вдруг соколом ясным
На Кривду бросается он с сердцем юным.
Не думая вовсе, что это опасно,
Как прежде когда-то сражались ясуни.

А та на нево, усмехаясь, глядела,
На бой, издеваючись так, приглашала.
Перун подлетает к её стану смело,
Копьё рука левая уж поднимала.

А правой булатным мечом замахнулся,
Башку чтобы Кривде снести одноглазой.
И тут для нево будто мир повернулся,
Серебряны ноги трястись стали сразу.

Из золота руки ево занемели,
И вдруг заморозилось жаркое сердце.
Прекрасные очи ево затемнели,
Замолк, будто молотом вдарили черти.

И уши ево под кудрями закрылись,
Всё тело ево, как железом сковали.
Ево чресла все в камень вдруг превратились,
Как прежде, в пещерах когда вековали.

Увидел Перун-Свет со Кривдою рядом
Владыку Небеснова, Самова Бога!
Смотревшева тёмным, сжимающим взглядом,
Глядевшева гневно, карающе строго.

Не вихрь-буря вырвалась с дальнева моря,
Где с пеною вольные волны бродили;
Не молнии-громы, с землёй вечно споря,
Могучий дуб в клочья всего расщепили.

Над Кривдой Архангел-Белбог орлом взвился,
Башку мечом огненным ей отсекая.
И ум Перуна сразу вдруг прояснился -
Без Кривды реальность вдруг стала иная.

И он заприметил тогда взором ясным,
Как никнет, кто принят им был за Владыку.
Как некий сей начал меняться ужасно,
А голос подобен стал львиному рыку.

Стал страшен и дик, и лютой и коварный,
Стал гадок и подл, аки змей подколодный.
Лукавый и дерзкий, как ужас кошмарный,
Блудливый и мерзкий, как житель болотный.

Всё это увидел Перун-громовержец;
Его мы Пророком-Ильёй величаем.
Его почитал русский царь-самодержец.
С коня с ним опять копьём змея пронзаем.

О ту пору было всё войско побито,
Полонено всё, что под меч не попалось.
Обильно земля была кровью полита;
И воинство русское к стану собралось.

Бойцы Стародавние Древней Руссии
Все съехались в место одно отовсюду.
Сошлись в напередней вояки лихие,
Со Свет-Перуном посмотреть чтоб на чуду.

Со всех трёх сторон на четвёртой собрались,
На силу нездешнюю в страхе глядели.
Лукавой и лютой, и дерзкой пугались,
С кем прежде в хвальбе своей биться хотели.

«Могучие русские витязи-братцы!
Не нам биться с силой чужой Чернобожьей.
С великой и страшной, и чёрной сражаться» -
Промолвил Перун шепотком осторожно.

«Мы с ней на победу не можем бороться;
К Владыке Небес нам пора обращаться.
С Небес ево воля на Землю пусть льётся».
И сняв шелома, к земле стали склоняться.

На Землю-Сыру-Мать они опустились;
Лицом прислонилися к ней, ко родимой.
За всю Святорусскую землю молились,
От боли избавила чтоб нетерпимой.

Моление витязей в Небо взлетело,
Совместно с молением Свет-Перуновым.
У трона Пречистой тихонечко село,
Прося Богородицу им помочь снова.

И Чадо любимое Мать вопрошает:
«О, Чадо моё, всево рода Спаситель!
Смотри, Чернобог как народ мой терзает.
Сосем обнаглел земли русской мучитель.

Любимое Чадо, скажи мне, поведай,
Пришла ли пора Чернобога карати?
Уж больно гордится злой демон победой.
Пора ли ему башку чёрну срубати?»

Пора ли ему народ наш оставляти,
Народ исстрадавшийся наш православный?
Ево от мучениев всех избавляти,
К работе своей приступили чтоб главной.

И русскому аль не пора ли народу
Свой труд и работу свою самим делать?
Своим оправлятись трудом год от году;
Себе ж очищать души время приспело».

И возговорил ей в ответ Вседержитель:
«О, Мати возлюблена, в жёнах благая!
Ещё не пришло башку время рубити,
Ведь день тот и час тот есть Тайна Большая.

Настало лишь время тому Антибогу
Простор Святорусский навек оставляти.
И не подпускай злыдня даже к порогу;
Пора от мучениев Русь избавляти.

Свою чтобы делали русы работу,
Своим трудом чтобы они оправлялись.
О саде родном чтобы знали заботу,
Оттуда со мной напрямую общались».

Даёт приказ Царь-Вседержитель Небесный
Свому Архистратигу, то есть, Белбогу.
С земли Святорусской прогнать повсеместно,
Чтоб вовсе забыл чёрный люд в Русь дорогу.

«Могучие витязи русские, братцы!
На ноженьки резвы с землицы вставайте!
Скорей выпрямляйтесь, пришло время драться;
Великий победный свой бой начинайте!

Лютой, дерзкий, мерзкий Лжебог окаянный
Уже изгоняется с русской землицы.
Настал для Руси этот час долгожданный!» -
Промолвил Перун, обратив к небу лице.

На ноженьки резвые все повскакали,
Во весь богатырский свой рост выпрямлялись.
Великую битву со Злом увидали,
И к братцу свому потесней прижимались.

Лжебог же лютой всё корёжась, меняясь,
Заделался вороном чёрным-пречёрным.
На тысячу вёрст по длине продлевавясь,
В две тысячи с крыльями занял простору.

У чёрнова ворона вся голова то,
Гора огромадная до небосвода.
Огнянной геенной пылают глаза то;
Палимая злоба они для народа.

А клюв то и когти ево из железа,
Превострые-вострые, аки кинжалы.
До самова сердца в Русь мерзость пролезла,
Русь Светлую лапы воронии сжали.

Крылами прикрыл, разрывает когтями,
И клювом клюёт своим вострым, железным.
Ещё потешается чёрный над нами,
Горячую кровь людей пьёт из порезов.

Но тут Небеса на Востоке свернулись,
Раскрылись, на солнечной, лишь на минутку.
И витязи будто от сна все очнулись,
И страх проходить быстро стал у них жуткий.

Из Божия Царства на них Свет разлился,
Такой голубой, насмотреться не можно.
Он в солнечный день лишь бы с небом сравнился,
Где небо – луна, солнце ж – Царствие Божье.2.09.2011г.
Насытиться светом таким невозможно;

Сердца им у витязей всех осветились.
Навек неизреченну радость оставив.
Как молнии строгия с царствия взвились,
Ко свету людей Света Бога добавив.

Не братец родной её бьёт с поднебесья,
Что громом небесным ударил вдруг грозно.
Белбог к нам явился спасать от бесчестья;
Ему с Чернобогом и то биться сложно.

Архангела Свет в небесах заприметив,
Раскрыл Чернобог-ворон крылья большие.
Громадой закрыл от земли всё на свете,
Поднявшись со всей чернотой над Россией.

Закрыл чернотой своей красное солнце,
Темнил небо ясное тучей дождливой.
Нигде не оставив для света оконца,
Отдушины людям, для жизни правдивой.

На Архистратига из Тьмы камнем падал,
Громадой на тысячу пуд обрушался.
И ждать никому нельзя было пощады,
От чёрных крылов каждый в страхе сжимался.

Сердца захолонуло витязей русских,
Простому уму смотреть это натужно.
Архангел не дал чёрну ворону спуску,
Перун же качал головою жемчужной.

Корил своих братцев, при том улыбаясь,
Корил русских витязей малою верой.
Без бога в душе, только силой сражаясь,
Получишь всё то же, лишь большею мерой.

Давал нерушимое-верное слово,
Что к нам Чернобог, ворон злой, не вернётся.
Что жить теперь будем для дела благова,
Оно нам в наследство от бога даётся.

Земле Святорусской грядёт теперь радость,
Великая радость и милость народу.
Сады для детей нам взрастить только надо,
Утешим мы этим родную природу.

И сила её нам помощницей будет,
Посредством её будем с богом общаться.
Счастливо жить станут в своих садах люди,
В Пространствах Любви они будут рождаться.

Былина записана в Вологодской области.
Издана в книгопечатне Иова Почаевского в 1938г.