Опилки мозга

ЛИТЕРАТУРА. КАК ЕЕ ДЕЛАТЬ? СОВЕТЫ ГЕОЛОГА

Вот храмы. Лучшие из них, вечные, строились десятилетиями, в войну и мир, в хорошую погоду и плохую, в голод и благоденствие, в чуму и демографические взрывы. Так и литературное произведение. Можно вылепить его из повсеместного бетона, можно собрать по бревнышку, с каждым породнившись. Детище надо зачинать с неумения, и строить, пока не построится выше вас самого. Пусть не получается сразу – изменится погода, и прирастет труд ваш этой новизною. Потом ссора с близким человеком или наоборот — единение, и снова что-то прилепится к месту, что-то изменится к лучшему, что-то с другой совсем стороны поймется. Еще надо ребеночком своим жить, вынашивать, думать о нем постоянно и ничего не боятся. Если вдруг шлея словесная под хвост или фонарный столб на ровном месте прямо в лоб – не спешите давить на делит. Потом эти недоразумения родят вам неожиданную грань или ветвь вашего произведения, ведь ничто не родится в голове или кончиках печатающих пальцев просто так, потому что пишете не вы, а мир в вас!
Я не «фиалка» — так на геофаке звали филологов. И потому много не знаю. И не хочу знать, особенно всяких тонкостей, хочу идти своим путем. Но кое-что ведаю, точнее, чувствую. Вот стилистика. Патетика, мат, сленг, бравада – все должно быть к месту и с мерного стакана. Есть общий язык – все остальное способ. Есть благозвучие. Слова должны перекликаться буквами, тогда они родственны, тогда предложение живая им мать. В предложении или абзаце не должно быть нескольких «я» и «что». В идеале слова в абзаце, тем более, в предложении, не должны повторяться. Есть еще преувеличенное чувство собственного достоинства или комплекс превосходства. Если они у Вас есть – не садитесь за компьютер, ибо все, что вы напишете, будет казаться вам субгениальным, что сомнительно.


ДВА АБЗАЦА О СЕБЕ C ДЕВЯТНАДЦАТЬЮ ЭПИГРАФАМИ

Лучше погибнуть от крайностей, чем от отчаянья'. Жан Бодрийяр.

Психиатр Ломброзо поговаривал, что гениальность и помешательство идут рука об руку...

Хирург Бурденко был увлеченный человек: когда у него не оставалось раненных, он шел на поле боя поискать их среди мертвых.

Пушкин любил пострелять в бане.

Пожав кому-нибудь пятерню, Маяковский тут же убегал мыть руки — он боялся микробов, а также знал, что каждая мужская рука минимум час назад участвовала в процессе мочеиспускания.

Эмиль Золя привязывал себя к писательскому стулу, чтоб не сбежать к юной дочери мельника. В конце концов, жена его за это отравила, прикрыв печную заслонку.

Виктор Гюго, чтобы не сбежать к очередной пассии, но писать, писать, писать, просил слуг прятать всю его одежду.
В последние свои четыре месяца жизни 83-летний Виктор 8 раз имел сексуальные отношения с женщинами.

Петр III мог взять жену, будущую Екатерину II, лишь когда та надевала мужскую форму вражеской немецкой армии.

Эх, дубинушка, ухнем!
Эх, зеленая, сама пойдет,
Сама пойдет!
Великий Максим Горький ходил в публичные дома не блуд почесать, но понаблюдать, поприсутствовать. При этом он напевал русские народные песни.

Достоевский, крупно проиграв, тут же сладостно кончал в штаны.

Павел I в пример другим объявил выговор умершему генералу Тренгелю.

Альберт Эйнштейн, получая Нобелевскую премию, был без носок. Потому что никогда их не носил.
По старости гений впал в безумие. Вскрытие показало, что в его мозге отсутствует серое вещество.

В доме Генри Форда подавали бутерброды со свежескошенными сорняками, осотовые салаты, тушеную траву-мураву и прочую дикую зелень. Думаю, дело тут не только в скаредности, но в желании все на свете использовать, все утилизировать. Впрочем, скупость есть краеугольный камень как творчества, так и производства, щедрость — удел обывателей.

Циолковский считал, что атомы умершего человека рассеиваются по мировому пространству, потом, собравшись вместе, поселяются в другое существо. Если умершее существо было счастливым, значит, были счастливы и его атомы, и потому будет счастливой и жизнь нового существа. Несчастные же люди являются со своими несчастными атомами звеньями бесконечных цепочек Зла, опутывающих Вселенную. Из этого вытекает первейшая Задача человечества — уничтожение всей Несчастной Жизни. Основоположник космонавтики полагал, что ради будущего Вселенского Рая необходимо лишать жизни больных, калек, слабоумных и зловредных. Из шести его детей двое покончили жизнь самоубийством. Один всю жизнь хотел проколоть себе барабанную перепонку, чтобы стать таким же гениальным, как отец.
См. об этом мою книгу "Встретимся через 500 лет!"

Трагедия гения. Ясперс считал: без шизофрении гениальность не может проявиться, но развитие болезни убивает творчество.

Развратный, страдающий манией величия Руссо, писал письма самому Богу. Запечатав конверт, клал его под алтарь и неделями нетерпеливо ждал ответа. Не получив ни одного отклика, заключил, что Бога нет.

Когда у академика Сахарова отстала подошва ботинка, он подвязал ее вытащенным шнурком и так ходил. Салаты он ел подогретые, так как считал неразумным тратить энергию на переваривание холодных блюд.

Говард Хьюз, один из отцов западного самолетостроения, ходил голым, никогда не стриг волос и ногтей, не брился, маниакально боялся инфекции и простуды. Спал "отец" на операционном столе, чтобы в случае чего врачи быстрее сделали свое дело. Перед тем, как заняться любовью с очередной своей пассией, которых у него было очень много, Хьюз заставлял ее сделать анализ слюны.

Химик Менделеев свободное время посвящал изготовлению чемоданов.
Однажды в Гостином дворе, покупая для них сырье, он услышал за спиной: "Кто этот почтенный господин?" — "Неужели не знаете? Это же известный чемоданных дел мастер Менделеев", — ответил продавец.


К чему вся эта подборка? А к тому, что дома я частенько хожу нагим, по улице — босиком (не всегда, когда захочется и только летом), экономлю воду и электричество, выращиваю на подоконнике помидоры, коллеги и родные считают меня не от мира сего человеком. Имея деньги, я стараюсь делать все сам. От иной фразы, картинки, вида, мысли мозги мои раскручиваются как юла или волчок. Еще я драчун, выжигаю келоиды увеличительным стеклом или раскаленным гвоздем, несмотря на возраст, занимаюсь сексом 3 раза в неделю. Однако, я далеко не гений; думаю, что успех любого дела в тренировке. Лет десять назад в мозг мой проникла идея ловить все, что падает. И теперь в моем доме ничего не бьется — я все подхватываю. Знаю, когда-нибудь это мания закончится членовредительством, но ничего с собой поделать не могу.
Я был в детстве лунатиком — это форма эпилепсии. Шиза во мне есть определенно. Именно она доставляет мне удовольствие, когда я вожусь со словами, притирая их друг к другу. Именно она заставляет меня чуждаться людей, ведь если бы их не было, я бы вечно занимался этой притиркой и, в конце концов, стал гением. А с людьми настучишь шапку слов с буквами и бежишь-тащишь в ближайшую комиссионку.

P.S.
Видимо, не только великие есть психопаты да маньяки. Просто великих больше знают, а вот что вытворяет сантехник Вася за стеной и парикмахерша Маша аккурат над тобой, никто никогда не узнает.
С этой Машей прям Бермудский треугольник — почти каждый день на моей сливе под окном новые стринги!
ВЫХОЖУ ИЗ СТУПОРА

Кажется, выхожу из ступора. Или депрессии. С утра у двери корзиночку для ключей приладил, да полочку в ванной, теперь на строительный за кафелюшкой голубенькой надо. "Надо" — это просто замечательно. "Надо", значит, просто надо, кому-то надо, что не везде валяется. А с "надо" хорошо. В окне вода на промерзлой земле стоит, пенс внучку прогуливает без пива, значит, сознательный, сосед сверху стучит во сне по трубе парового отопления...
Он меня удивил, этот сосед. Я дюбель вколачиваю, а он стучит: дай поспать, дай поспать, -  да так нагло, что матернулся на него в потолок, хоть культурный. На дворе 15-00, я дрелью бетон дырявлю, а он, очумелый,  стучит: дай поспать, дай поспать, дай поспать. Я даже на философский мотив настроился: может, с Камышина человек? Вряд ли. С Майдана? Тоже не похоже, они ведь с утра воюют. А кто тогда стучит? Я ведь до десяти имею право хоть отбойником?
 И тут, не поверите, случилось натуральное чудо: я текст этот потерял. Не туда нажал, или с нового стука. В общем потерял. Не этот, понятно, а другой, злее написанный, в потерянном пенс пиво пил, а внучка какая-то неживая сзади тащилась. И от этой потери, от этого чуда я совсем в другом мире очутился. В мире, в котором в 15-00 можно постучать соседу по трубе отопления, и станет тихо, потому что сосед перестанет стучать. Интересно, на сколько парсеков этот мир простирается? Если хотя бы на один — мне хватит. Нам хватит.

МОЕ ЕВАНГЕЛИЕ (фрагмены)

150.
Возлюби чад своих,
мать свою и отца своего более,
чем котов своих и псов,
ибо сердце твое
должно принадлежать Богу,
но не скоту.

152.
Если ты сыт,
а тот голоден, да обрыгаешься
ты съеденным.

171.
Да гореть вам в гиене огненной
не за грехи свои,
но за грехи чад и рабов своих.

197.
Вся любовь на свете – твоя.
Погаснет она у тебя в сердце –
погаснет и в целом свете.

246.
Сносите и ратуйте покойно,
покойно увядайте –
пройдет сонм веков,
и укрепленный вами Бог
возобновит вас,
и смерть покажется вам мгновением,
и будете вы обитать в Божьей Паутине,
обитать счастливо и привольно,
ведь в Божьей Паутине все найдется,
найдется для каждого -
и пара, и мысль
и хлеб насущный.

МОИ ИЗОБРЕТЕНИЯ

Кроме десятков рассказов, романов, научных статей и диссертации я придумал (изобрел)  массу вещей, к литературе не имеющих никакого отношения. Перечислю не забытые:

1. Игра в бадминтон двое надвое с одной парой ракеток. После удара, игрок должен передать ракетку партнеру. Замечательная игра! Тренирует реакцию, изворотливость, вынимает вдвое больше энергии, чем игра в обычный бадминтон.

2. Неизвестную ранее технику прыжка в высоту.
Вот как это получилось. В шестом классе была у нас учительница по физкультуре Ольга Николаевна (фамилии не помню). У нее был такой взгляд, что я,  с детства не худенький, поднимался по канату на руках к самому потолку и кидал ядра дальше всех. Однажды мы сдавали нормативы  ГТО, нас повезли в бассейн поплавать. Естественно, после всего насущного, я полез на 10-ти метровую вышку, алча геройски спорхнуть с нее ласточкой. Однако, оказавшись наверху, невероятно ясно осознал, что прыгнуть  не смогу даже под угрозой ядерной войны. Повернувшись к лесенке, то бишь обратившись в бегство, увидел далеко внизу Ольгу Николаевну. Она, обязанная согнать меня с этой вышки, с этого небоскреба, с этого эшафота, наконец, смотрела иронически:
— Ну-ну! Ты что туда полез?! Свежим воздухом подышать?
 Я прыгнул в бездну! Головкой!

Именно ее иронический взгляд  толкнул меня на невероятное, на совершенно дикий по технике прыжок (164 см!),  который принес мне второе место в школе (на первое поднялся профессионал, прыгавший допотопными «ножницами»), а Дику Фосбери, «изобретателю» этой техники, олимпийское золото, но годом позже..
Не знаю, кем бы я стал, не будь у меня такой учительницы

3. Особый способ уминания капусты, нарезанной для засолки. Капусту положить в большой и прочный полиэтиленовый мешок и ходить по нему, смотря футбол.

4. Изготовление яблочного вина упрощенным способом.
 В выварку побольше крупно нарезать опавших яблок (можно немытых), добавить литр воды и варить с полчаса. Полученный компот вылить в колготки дочери, прибитые к краю стола, стоящего на чердаке (не забудьте подставить тазик). Через несколько часов слить фильтрат в бутыль, добавить малины, ягод, сахара пару килограммов, закрыть водным затвором и забыть. По прошествии нескольких недель добавить сахара, черноплодки (для цвета) и раза три удалить осадок.  Через пару месяцев получится замечательное винцо градусов под 14-15.

5. Ремонт дырявой кастрюли хлебным мякишем. Однажды в поле, в многодневном маршруте прогорела единственная кастрюля. Я залепил дыру упомянутым материалом, и проблем с супчиками у нас не было.

6. Но более всего я горжусь «изобретением» методики выигрыша соревнований по скорости разжигания костра. Было это в Джанхоте, в пионерлагере «Геолог». Вручая мне первый приз — Тома Сойера и Гекльберри Финна — начальник лагеря буркнул в сторону: «Вечно ты все испортишь».
А дело было в том, что выигрывал тот участник соревнований, у которого раньше всех перегорала от кострового огня веревочка, натянутая меж двух кольев на высоте около метра над будущим кострищем. Я, обмозговав ситуацию, подошел к начальнику лагеря, спросил, чтоб не было потом претензий:
— Что, если моя веревочка перегорит первой, то я чемпион?
Он ответил:
— Да. Если твоя веревочка перегорит первой, то ты чемпион.
 Ну, я, ничтоже сумняшися,  и наложил столько хвороста, что веревочка оказалась среди него, да еще в комке сухой хвои. После того, как финишная ленточка перегорела, костер мой пылал еще несколько секунд.

МОИ ЧЕРТОВЫ ДЕВИЗЫ

"Ты можешь заснуть, и сном твоим станет простая жизнь! — Александр Грин, "Блистающий мир".

"Ничто на свете не вышибет нас из седла" — Константин Симонов, "Сын артиллериста".

" И в день седьмой, в какое-то мгновенье, она явилась из ночных огней, без всякого небесного знаменья, пальтишко было легкое на ней" — Булат Окуджава, "Песенка о московском муравье".

Если бы не эти  гвозди, вбитые самолично в собственную голову, я был бы довольным жизнью человеком, мишенью, до последнего квадратного дюйма прострелянной завистливыми взглядами. С этими же фразами в мозгах я должен каждый день вставать и  куда-то идти и что-то делать...
 А  три законных брака, три моих  горя? Это ведь образ прекрасной дамы, вошедший в мое детское сознание с романами Майна Рида  и  песнями  Окуджавы, мешал мне сожительствовать семейно с нормальными, в общем-то, женщинами, толкал на поиски и разводы!

Давным-давно шел позади пары, матери и десятилетней ее дочери.
Дочь говорила маме, стараясь казаться взрослой:
  — Мама, мне кажется, это качественная ткань.
— Да, ты права, это очень хорошая ткань.

До сих пор помню этот разговор. Если бы мне не совали Андрея Платонова,  Беллу Ахмадулину, Шекспира, а научили разбираться в джинсах, туфлях и карбюраторах, я был бы счастлив, как хорошо покрашенная скамейка в солнечном саду!


МОЮ МАМУ ЗОВУТ ЛЕНА

Ей 80. Вчера она поднялась почему-то в четыре утра,  и тут же ее заинтересовало: — А где  Лена?
Вернулась в спальную — нет Лены, пусто место! — Где же она? — заглянула под кровать. — Нет и там Лены...
Пошла искать по квартире. Не нашла в гостиной, на кухне, в ванной не нашла.
Совсем огорчилась. Разбудила мужа, спрашивает: — А где Лена?
Тот ничего не понял. Смутилась, подумала: — Видимо, он не в себе  спросонья.
Сказала: — Ладно, спи, давай.
И пошла дальше искать. Кухня, ванная, туалет. Зеркало. Увидела в последнем Лену.
Успокоилась, попила чаю и пошла спать...

Когда она мне все это рассказала, посоветовал  иностранный язык учить — учение мозг дисциплинирует. Взялась за немецкий.


САМАЯ МИНИАТЮРНАЯ МИНИАТЮРА
 
Лунная дорожка у каждого своя...


САМОЕ СИЛЬНОЕ В МИРЕ ЧУВСТВО

Может, это Любовь?
Нет, Любовь — самое сладкое в мире чувство.
Может, это полная власть или убивающий ежесекундно голод?
Нет.
Может, это неразделенная любовь?
Нет, это чувство слабее любви грядущей.
Самое сильное в мире чувство, как утверждает один человек — это неразделенная ненависть! Не знаю, прав ли он, но я ненавидел неразделенно, и это убивало, как убивает радиация — не только меня, но и всех, включая Бога.
Но это прошло. Потому что самое сильное в мире чувство — это жизнь, какая бы она не была.



ФРАКТАЛЬНОЕ ПРОСТРАНСТВО ИЛИ КУЙ, ПОКА ГОРЯЧО

Вот есть одна замечательная особенность нашего неостановимого мироздания: придет в голову мысль прибыльная в отношении творчества, а ты ее не застолбишь карандашом или клавой тут же не застукаешь — все!!! Через час или несколько ничего от нее не останется, кроме недоумения и подымания плеч: — А что ты в ней нашел?! Она ж храпит, она же грязная? И нос подбит, и ноги разные?
Почему так? Да потому что все мы вращаемся вокруг чего-то, Земля — вокруг Солнца, Солнце летит к созвездию Геркулеса, а Млечный Путь, наша галактика — черт знает куда. То есть каждую минуту фрактальное, видимо, пространство меняет нас. Меняет, покрапав своим особенным местным дождичком, местечковым образом мысли, миллиарднолетними наработками или просто собой, любимым.
И есть в этом трагедия — мы никогда никуда не вернемся. Никогда...

   ХРОМОНОГИЕ ГЕНИИ:
      
      Доктор Хаус
      Тамерлан
      Талейран
      Байрон
      Сильвер
      Гарринча
      Ярослав Мудрый
      Гефест
      Ле Норман
      Тацит
      Умывальник


  КАРТИНКИ
 
Выйдя из процедурного  кабинета с клочком ваты в руке, я спросил мужика, ждавшего очереди:
— Хочешь спирту нюхнуть? Мне нельзя, я зашился.


На спортивной площадке таджики играли в футбол. Когда забили гол,  я  спросил:
— А у вас повтора нет?
— Нет! — рассмеялись они.

Мальчик лет 7 ходит по огромной луже. Он в восторге смотрит на свои сапоги, на волны, ими поднимаемые, на водные просторы вокруг. Он чувствует себя Магелланом. Рядом на тротуаре — мать с сестренкой, они в туфельках, они чувствуют, что они не магелланы, они — зрители. 
       — Ходить по лужам — это лучше мороженого! — говорю мальчику, проходя мимо.
       — Нет, — отвечает он, переведя взгляд на мать. — Лучше ходить по луже с мороженым!


ИСПРАВЛЕНИЕ ОШИБОК

Я стал думать, что было бы, если бы я вернулся в прошлое и стал исправлять свои ошибки… Стал бы вырывать из прошлого корявые корни детского, стал бы вытирать прокисшими тряпками подлости, совершенные вместе с подлыми, давал бы больше денег на водку и женщин, жалел бы ошибавшихся с начала, пошел бы с серыми  и омыл их ноги… Что было бы, если бы я не крал надежд посягавших на мою душу, не отрубал крыльев личным воронам? Что стало бы, если бы я пошел путем кротости, не своим путем?
    Я стал бы зависимым от людей и женщин, я бы примирился с подлостью и воронами, я бы закапывал надежды в теплую землю,  я стал бы кроток и стал бы мыть вам ноги, а это счастье...


ОЧНАЯ АСПИРАНТУРА — ЭТО КРУТО

 Может, и было что круче в СССР, но для меня, геолога — вряд ли. Очная аспирантура -  это спринтерская дистанция, если ты спортсмен, или колесо,  если ты обыденная белка. Я по жизни спортсмен, и потому   защитил диссертацию в три года. Это был единственный случай в институте, в котором я защищался,  да в других, геологических, такого никто не помнил, потому что геология – это не в библиотеках в носу чистеньким  пальцем ковыряться, хотя и мне пришлось для проформы. Теперь все свидетели этого происшествия умерли, и потому будет только правда.
 Итак, в одном году первая семья моя распалась, и надо было что-то делать. Работал я тогда в Карелии, на Кительской оловянной шахте, туда мы подались с женой в надежде, что образуется, что склеятся горшки. Не образовалось, не склеились, она уехала с сыном в Душанбе. На следующий день я позвонил матери в Москву, сказал, что хочу поступить в очную аспирантуру. Отчим, кандидат геолого-минералогических наук, работал тогда в институте Литосферы на Замоскворечье, все рудные институты располагались рядом.  Ну, пошел он в ИГЕМ практически напротив, сказал Бугельскому, начальнику аспирантуры, совершенно чудесному человеку, что надо. Тот, получив в виде презента огромного карельского сига, ответил, что аспирант на этот год уже принят, но в принципе можно принять еще одного за счет следующего года. Так и приняли, сдал экзамены, стал аспирантом.
Послушайте, это вовсе не сказка о советском рае.  До того я 7 лет проработал на производстве (производство — это практическая работа на пленэре, в шахтах, на съемке и поисках, производство — это то, что науку презирает). Я много знал, даже думал, что знаю все. И ко всему относился, как к обыденной скале: заберусь? не заберусь?
Конечно, в отделе меня приняли согласно прописке, то есть, как провинциала, но я их уделал. С помощью йоги,  Евтушенко, Андрея Платонова и других сокровенных знаний. С йогой было просто – как-то я обнаружил, что кабинет, в котором имел рабочий стол, в обед запирается изнутри, и там что-то делают. Спросил, ответили высокомерно:
— Мы  йогой занимаемся.
— А это умеете? – встал я в лотос на голове, ничего, конечно, не подстелив, ведь провинциал.
В ответ было: — У-у-у!
С Евтушенко  тоже было просто. Они его ненавидели за «Братскую ГЭС» и прочие просоветские штуки, а я зачитал «Сережку ольховую». И доказал, что именно он ее написал, а не этот лысый из Питера, певший их любимое:
— То не море-океан, это стоны россиян.

Платоновым я их доконал, ведь люблю и знаю всего, а они говорили, что сгинул от Сталина, еще перед войной. За все это и прозвали за глаза "Мухомором" — хорошо! Я их три года травил, потому что "москвич" — это не ученая степень, не ум, но ОМЖ, то есть определенное место жительства.

… Платонова я люблю, он бог для меня. Великий писатель! Как писал!!! И кончил дворником Литинститута, потому что русский был, не еврей. Вот еврейского мальчика приводили к Маршаку читать стихи или  что-то еще с табуретки, и мальчик назавтра становился русским классиком.

До аспирантуры, или первые 30 лет жизни, я плохо представлял, что такое антисемитизм. А в ней узнал, ведь в институте евреев было 150 из 3-х сот научных сотрудников. И все друг за дружку держались, а остальная сволота – каждый за себя. Вот поступила аспирантка-еврейка, так все 150 к ней пришли с визитными карточками и обещаниями первой помощи. А я месяц сидел, пока в истерику не ударился:
  — Я поступил, я — ваш аспирант, почему вы 0 внимания?
Профессор Томсон, я у него 13 аспирантом был, сказал на это брезгливо:
— Вы взрослый человек, и нянек у вас не будет.

Он уже умер по возрасту, но хороший был человек. Я приносил ему писанину, он с ней работал долго и ответственно. Почему? Да потому что у Ильмара Николаевича Томсона все защищались! "Томсон"  — это была марка, бренд, по-нынешнему, у него не могли не защититься!


 О БРИТЬЕ НОГ И ДРУГИХ БОЛЕЕ ПРИЯТНЫХ ВЕЩАХ

… Вы знаете, я провинциал, в Душанбе прожил 30 лет, и жена ног не брила по причине практического отсутствия на них волосяного покрова. Но развелись, в аспирантуру московскую поступил, чтоб выжить из сплошных неприятностей. Естественно, последовали студентки-лаборантки. И однажды в поле, ощутил, находясь в спальном мешке: не то что-то! Не так! Колется, в общем, что-то. Спрашиваю: а почему, Наташенька, у тебя ноги так колются?
Хоть и темно было, но остро почувствовал, что смотрят на меня как на полного идиота.

А так хорошо было. Как поступил в аспирантуру, сразу добрые люди нашлись (москвичи — это вообще лапушки). Отозвали в сторонку, зашептали:
— Летом в поле поедешь, бери двух лаборанток. Одну на зарплату, другую — на полевые к этой зарплате.
— Как это? — удивился я.
— А так. Они все даром согласны.
— На что согласны? — насторожился я.
— Посмотреть Среднюю Азию, Приморье, Алтай в обществе будущего светила советской науки, коим ты, как аспирант лучшего в Союзе института, несомненно являешься. И объявления клей в ВУЗах прямо сейчас (был январь, а поле — летом), чтоб было из чего выбирать.

Ну, так и сделал, и девушки пошли косяком. Выбрал к июню двоих, пальчики оближешь, одну на июнь-июль, другую — на август-сентябрь (с зарплатой и полевыми, ведь я совестливый). И поехал. Дали шофера, 4000 денег и 40 тонн бензина. Так 3 года ездил по горам Средней Азии,  диссертация получилась просто замечательной, потом из нее один хлыщ докторскую сделал. Как? Да просто. Ведь в институтах люди разные. Одни "спортсмены", типа меня (сказал себе: за 3 года защитишься и защитился), другие "говоруны" — сделать ничего не способны, но в курилке наговаривают на 40 диссертаций, третьи же не курят, но послушав "говоруна", бегут за свой стол, статью строчить, а я ведь тоже поговорить люблю, иначе не здесь бы ошивался, а в Президиуме РАН...


Может, потом  еще что напишу, а пока можете почитать мой  совершенно животрепещущий рассказ об одном моем аспирантском поле,  «Бог не фраер или Незабудка»
http://www.proza.ru/2012/01/30/1648


ОДИН

Захотелось мяса. Пошел, купил 2 бутылки красного,  говядину красную на кости. Сварил. Съел половину, выпил половину. Все хорошо, прекрасная маркиза, все хорошо. Что? Вы спрашиваете, почему я один?
Я с рождения был один. Это форма аутизма, — усмехаетесь вы...  Да, вы правы, это форма аутизма. Тонкая такая, ветошная с дырками и прорехами, и тянет залатать их все, чтобы не видеть, не касаться вас. Хм,  я  недавно слышал,  один британский аутист на дому придумал биологическое оружие, чтоб стать аутистом на 100 процентов. Что? Аутистом можно быть лишь среди людей? Наверное. Я всегда был один среди людей. В семье бабушки, в семье мамы. В школе были друзья, да. Но дружили  меня они,  я лишь отвечал  и всегда относился к друзьям теплее, чем они ко мне. Хотя, скорее всего, мне так казалось, ведь все они были нормальными людьми, а я — аутистом. Оглядываясь, я чаще всего вижу себя идущим в замкнутом одиночестве по улице, горам, перилам ж\д эстакады, тайге, степи — в маршруты я  всегда ходил один, если мог отказаться от коллектора — маршрутного рабочего. Оглядываясь я вижу редкие кадры единения с друзьями и женщинами — это миги, миги растворения личного в невообразимом счастье. Оглядываясь в прошлое, я вижу иногда  убегающий промельк светлой тени, тени  чего-то, толкающего меня вперед. К чему — не знаю. В молодости я думал: к подвигу ради светлой стороны бытия. Ха! Человечеству  подвиги нужны лишь опосредовано. То есть нужны, чтобы через банки или какие другие инструменты пустить их  в рост, чтобы конечным продуктом получить деньги, землю, блокбастер или роман.
Человечество… Что ему нужно? Давайте, включим телевизор, радио, послушаем, о чем говорят на улице, о чем сплетничают, чего хотят или боятся. Включим телевизор, послушаем и поймем, что Президент нашей жизни  — это Убийство, лишение жизни,  кровопускание.
Убийство — вот красная нить, которой сшиты  белые одежды человечества. Потому кругом нас насилие, кровь, вампиры, войны, а комедий уже и не стало.
Человечество… Что это такое, если большая часть составляющих его людей в моральном плане выше него? Нет? А вы вот разве не выше человечества с его войнами, преступлениями, презрением к отдельно взятой жизни? Вы не выше человечества, объявившего жизнь и совесть наивысшими ценностями, объявившего, чтобы убивать ради заявленных ценностей?
Вы все  выше, умнее, добрее этого человечества, и потому оно вас имеет, как варвары имели Рим.
Понятно почему имеет. Человечество составляют группы людей. Чтобы группы были управляемыми, необходимо всех сделать солдатами, по команде стреляющими, по команде отрезающими головы, по команде издающими и читающими  газеты, полные лжи, по команде смеющимися.
Вот почему почти каждый из вас в отдельности лучше человечества, основным оружием которого является убийство. Именно потому я один. Я один, потому что объединившись с кем-то, я становлюсь  на йоту хуже, на йоту  не естественнее. Потому что объединение -  это притирка. Притирка стирающая отличительные грани. Потому я аутист. Потому я чуждаюсь людей, потому что "Чуждающийся людей равен природе" — это сказал еще Конфуций.


ДОЧЕРИ — 20

    Она учится  в Ванкувере, на поздравление не ответила.
    Те 7 лет, которые мы провели вместе, были самыми счастливыми для нас.

   … Мы пошли с ней во двор. Там, в глубине сада, у ворот — железный гараж. На нем — ветки цветущей мельбы.
       — Как насчет пикника на крыше? — спросил я.- Представляешь, как там здорово среди цветов?
       Девочка посмотрела восторженно:
       — А как я залезу?
       — Запросто!
       Когда пришла пора идти домой, она приткнулась ко мне, сказала:
       — Пап, я люблю тебя. Ты такой хороший...
       Цветы окружали ее всю.
       — Если бы ты могла знать, что значат для меня эти слова...
       На крыльце появилась она. Усмотрев нас на крыше, недовольно покачала головой — надо же, что придумал! Но в глазах было другое. Вечером, когда дочь уснула, предложила пройтись.  Во дворе, взяв за руку, повела к гаражу. Я шел счастливо-смятенный. Поднявшись вслед по приставленной лестнице, увидел ее лежащей на одеяле — принесла заранее!
       Вверху сияла крупная луна. Она одна заглядывала в наше гнездышко, скрытое от всего цветами. Они осыпались на нас. По лепестку-другому, и дождем — когда движения наши становились резче. Потом мы лежали, осыпанные лепестками, и смотрели на луну. Ее не должно было быть, но она была.

МОЙ СВИН

  Я его очень любил, кормил помидорами и знал все теплосети вокруг дома, над которыми раньше весной вырастала трава, которую любил он. Однажды утром я встал и увидел, что Руслик-Суслик умер, и что весь он обсыпан кровососами, не желавшими сосать мертвую кровь… Их была рать.
Я похоронил его под яблоней, но до сих пор вижу этих белых кровососов.Когда умру я, что выступит из меня?.. Наверное, вино и женщины.



СОЗДАЛИ ГЕНИЯ

Давно было замечено, что мозг человека бороздят извилины, увеличивающие в разы кору полушарий — важнейшую часть мозга.  Американские ученые догадались, как увеличить площадь коры в сотни раз. Они просто-напросто спилили у новорожденного младенца из Бангладеш черепную коробку, и мозг его смог расти без всяких ограничений и достиг веса в 14 килограмм (наш мозг весит около 1.4 кг). Естественно, мозг испытуемого пришлось поместить в сетку, крепившуюся к остаткам черепа, но эти изыски отнюдь не вредят младенцу, живущего не любовью к предметам быта, но мыслью. Теперь ему 2.5 года, и все свое время он посвящает размышлениям, уже принесшим Америке несколько Нобелевских премий. Сейчас ребенок, названный Джимом, решает задачи преодоления ПРО России, однако у последней есть свои дети, и замечено, что все они как-то общаются  друг с другом, как и с американским феноменом. Этот факт озадачивает спецслужбы обеих стран, и некоторые их представители считают, что детей надо уничтожить. Я уверен, что это жестоко, и детей надо защитить, и направить их гений в гуманитарные русла. Дело за вами, люди!


ЭТО — СЧАСТЬЕ

 Лежать пьяным и с женщиной — это счастье. Лежать пьяным и с женщиной в Париже — это высшее счастье. Есть мраморную говядину, пармезан и фуагра — это счастье. Носить шмотки от кутюр — это счастье. Заказывать на дом алкоголь, женщину и счастье — это счастье. На скорости 300 км в час ехать от города "Нет" в город" "Да" — это счастье. Лежать на топчане у моря  — это счастье. Фальшивые улыбки — это счастье. Устрицы — это счастье.
Я совсем запутался в этом счастье, и хочется просто ловить рыбу...


Как пишет гений

Он пишет, охваченный порывом, он пишет, не вырисовывая черт, он выписывает стержень мысли или вдохновения, не заботясь о пунктуации и прочих мелочах. Он барабанит по клавишам, зная, что три четверти набарабаненного будет потом  переписано или уничтожено, потому что повествование заведет его закономерно в невиданные веси, которых и не было никогда. Это потом, когда чудо или Бог сочинительства высокомерно позволит мысли творчества буквально овеществиться, гений скажет себе: — А теперь да  будут запах, звук, цвет и осязание!
И только тогда наступит пора рихтовать давние строки,  вставляя в них тиканье часов, скрежет железа, отсутствующий запах незабудки, шероховатость ее членов, придет пора давать цвет, серый и белый, давать занавес...


КАК Я ЗАРАБАТЫВАЛ

Это было крупное колчеданное месторождение на юге Челябинской. Ну, там, где Париж, Фершампенауз, Чесма, Варна. Базировались в Варне,  работали — составляли ОВОС — меж ней и Карталами. Набурили штук 30 скважин, отобрали пробы грунта и воды, потом микробиология. Это вообще хрень. Если есть микроб в воде, его срочно надо в лабораторию, а то размножится в пробной бутылке со страшной силой, и будет не то. И пробы надо отбирать в присутствии представителя СЭС. Ну, поехал в Карталы, взял его, посадил на свое командирское место, сам — в кузов 66-го. А лето. Короче, когда вернулся в варненскую гостиницу, пыли на мне было сантиметр. А воды нет — отключили, там часто отключают. Пришлось идти в маг покупать 2 фляги питьевой воды. Потом опять в маг. За водкой — без нее не заснуть, не выжить. А надо было еще работать. Надо было еще наехать на биолога, препарировавшего полевок в своем номере,  наорать на лаборанта, не спрятавшего пробы в холодильник, и так далее.

Помню еще как уезжал на поезде из Магнитогорска.  Сидим на перроне, а мужик местный по ступенькам коляску с ребеночком спускает. Говорю ему:
— А что по ступенькам? Вот  же пандус?
— Там написано "Для инвалидов", — отвечает магнитогорец важно. — А мы не инвалиды!

Так что поговорочка "в Магнитогорске мужчины подтираются жестью" не из воздуха родилась, но из тамошней земли.

Я — ЭДГАР ПО

 Я — Хемингуэй, Фицжеральд, Буковски, О. Генри, Джойс, Ремарк, Стейнбек, Есенин, Довлатов, Шолохов, Бродский, Хайям и Бодлер. Я — алкоголик, как и они. Я не нахожу в мире замены алкоголю. Я радуюсь только ему, и вдвойне радуюсь, если он помогает мне написать что-то стоящее. Алкоголь не только раскрепощает меня, он дает мне возможность провалиться в пропасть изымающего  сна, в пропасть небытия.

… Мать зачала меня теплой летней ночью во дворе душанбинского пединститута. Думаю, она это сделала назло своей матери, мечтавшей продать ее, красивую, за богатый калым какому-нибудь знатному мусульманину.
Мать не хотела становится женой знатного мусульманина, на жизнь у нее были собственные советские планы, и она за исполнение их  боролось доступными ей способами, вплоть да применения зубов и влагалища. Когда мне было 2 или 3 года, у бабушки-мусульманки возник еще один проект на счет дочери, и она зимой сняла с меня шубу и час продержала на морозе. Я заболел воспалением легких, в бреду кричал: — Отдай шубу, отдай шубу!
Об этом, смеясь, мне рассказал дед. Я не умер тогда, хотя был обязан, я даже пошел под нож — от лекарств в мочевом пузыре у меня образовался камень, но выжил.
Наверное, я — святой, потому что мои злоключения продолжались всю жизнь  и продолжаются до сих пор. Святой не может быть счастлив, он не может наслаждаться жизнью, потому что то, что есть — это не жизнь, это обман зрения. И я верю в это, потому что меня жизнь всегда губила — и страшными людьми, и страшными природными явлениями и разными страшными обстоятельствами, но губила как бы понарошку, потому что я оставался жив, даже падая в пропасть. И что? Я остался не выскребленным, не убитым, не упавшим в пропасть, не раздавленным в шахте, остался, чтобы стать алкоголиком?
А что? Может быть для алкоголиков в Рай персональный вход? Стоит им, отринувшим все мирское, потрясти наполовину полной бутылочкой, и их, поклонившись, пропустят?!


Я ЛЮБЛЮ ЕЕ...

В молодости я многим интересовался. Театром, художеством, литературой, путешествиями, в общем, многим, если не всем. А теперь интересуюсь только Родиной.
Во  многих чужестранных краях и весях я побывал, во многих, дай Бог, еще побываю, но только не в тех, в которых был — они мне уже не интересны, ибо соответствующие гвоздики в мою карту путешествий уже вбиты.
 Почему мне интересна лишь моя Родина? Да потому что я всех в ней понимаю. Равных, неравных, больших и маленьких, воров и честных, несчастных и счастливых, хулиганов и степенных, всех понимаю. Потому что на Родине я понимаю любой мгновенный промельк речи, любую интонацию и мимику, могу определить, что этот хороший человек с Урала, а тот — с Кирова, могу понять, почему тут замусорено, а тут чисто. На Родине я безошибочно понимаю людей, понимаю, почему они, любя Родину, гадят на нее и мечтают уехать, чтоб скулить и гадить потом ностальгически по Инету. В общем, мне здесь, на Родине, лучше, потому что мне ближе не удобства, а люди, такие как я.


ЖИЗНЕННЫЙ СОК ИЗ РАССЫПАННЫХ ФОТО

В чердаках полно всякого хлама, выловленного паутиной лет, паутиной уверенно дожидающейся паука, который придет и высосет жизненный сок из рассыпанных фотографий, тайных тетрадей, связок писем и  развалившихся чемоданов.

В моем чердаке все живое из всего уже высосано, и мой паук, мечтает о вашем… Сколько там, наверное, поживы! Сколько чувств, сколько скелетов с вкуснейшим костным мозгом! Сколько несбывшегося и сбывшегося назло и к радости!




САМОСТЬ

Он всегда был  на виду, им всегда интересовались. Девушки (женщины) сватались, юноши (мужчины) незаметно становились друзьями, старшие кивали: — Далеко пойдет.
 Но то, чем он жил, о чем мечтал, к чему стремился, за что готов был положить голову, никого не интересовало. Только квадратные метры, весомость родителей, научная степень, зарплата и накопления. То есть то, что его никогда не  заботило. Он писал стихи, пересекал хребты, постигал науку, жизнь былинок и случайных мыслей — люди пожимали плечами. Зачем все это, если есть метры и зарплата, которые не нужно доказывать, потому что они просто есть?
И что из этого вышло? Девушки, став его женами, скоро понимали, что он не форма (не метры, не степень, не деньги), но некое чуждое содержание, не способное жить в стойле будних дней. Юноши, став его друзьями и товарищами, постепенно приходили к выводу, что он, болтая и пьянствуя с ними, существует в каком-то другом туманном месте, для них недоступном или чуждом. Они, эти женщины и мужчины, всегда уходили. Их место  пытались занять другие. Он, рассматривая их, испытывал неловкость существования, смешанную с досадой. Ведь все они говорили, кричали, шептали, пели, "что нет любви".
А она есть, знал он. Есть как средство от бедности или облысения.

ЧТО МЕНЯ УДОВЛЕТВОРЯЕТ

Меня удовлетворяет, что я был в Лос-Анджелесе, Нью-Йорке и еще трехстах с лишним  городах. Меня не удовлетворяет, что я не был в Аддис-Абебе, городах Австралии и Новой Зеландии.  Меня многое не удовлетворяет, но ведь невозможно, чтобы все на свете меня удовлетворяло, и более того, трудно представить человека, которого все на свете удовлетворяет. Из всего этого следует, что удовлетворение имеет не географические координаты, но иные, а также то, что удовлетворение есть вещь, искусственно внедренная в мозг человека ради получения другим  лицом (лицами)большего удовлетворения. То есть, получая удовольствие в Мулен Руж, вы кого-то удовлетворяете, так же, как и те 200 человек, которые получают удовольствие от Мулен Руж вместе с вами. То есть некие персоны имеют вас всех вместе с целью получения удовольствия, а это уже групповой секс, который требует либо принятия, либо отрицания.
Это и требовалось доказать. Мы все с вами участвует в групповом сексе, в котором чаще имеют нас, чем мы кого-то, и имеют пачками.
Оттого гнетут наши сердца ощущения несчастья, проигрыша, huя в жопе, которые отравляют нам жизнь, так же как наличие на Земле Словакии, запросто обыгрывающей нас в футбол.
И потому  рекомендую вам БАД, который полностью очистит вашу жизнь от поимения неизвестными личностями, очистит, заключив ее в природную красоту и банки с вареньями-соленьями, и вы сможете иметь ласточек и пчелок в собственном небесном взоре, а также необходимые в бытовой жизни закуски.



ФОРМУЛА ЛИТЕРАТУРНОГО УСПЕХА:
L = 1\8 Dмоск.
Когда Хемингуэю втолковали, что длина предложения в рассказе должна быть равна 1\8  средней длинны извилины мозга читателя, он стал великим писателем.