И выросли пальмы, и открылся колодец...

К концу прогулки дочь потребовала сказку.
Отец думал недолго.
— Вот пустыня, огромная безжалостная пустыня, — очертил он на сухом песке широкий круг. — На одном ее краю жила в незапамятные времена одинокая девушка. Нет, у нее было много родственников, она любила папу с мамой, любила сестер и братьев, любила соседей и людей, но в сердце ее оставалось много еще места. И это пустое место сжимало сердечко девушки, просило заполнить его чем-то необыкновенным.

А на другом конце пустыни жил пригожий юноша...
— И он тоже был одинок… — вздохнула дочь.
— Да, он был непонятно одинок, хотя папа с мамой души в нем не чаяли, и у него было много верных друзей и товарищей.
И вот однажды, когда тоска их стала острой, как верблюжья колючка в самую жару, в пустыне поднялась страшная буря. Ветер порывами дул то в одну сторону, то в другую, он был пропитан чем-то необыкновенно важным, таким важным, что юноша с девушкой не стали прятаться в своих глинобитных хижинах. Они встали каждый у своего края пустыни и попытались понять ветер. И ветер проник к ним в сердца. Сначала в сердце девушки, потом, изменив направление, в сердце юноши. И каждый из них понял, что на другом краю пустыни находится то, что превращает неизбывную тоску в радость, долгую, как жизнь.
Когда ветер стих, юноша взял бурдюк с водой и пошел через пустыню.
И девушка взяла бурдюк с водой и пошла ему навстречу.

… Они шли много-много дней. Когда вода у них кончилась, пустыне все еще не было конца. Они уже знали, что умрут от зноя и жажды, но продолжали идти. И вот, когда силы уже почти оставили их, они увидели друг друга. И поползли навстречу. И через вечность и много-много барханов пальцы их соприкоснулись, и глаза увидели глаза. Сердца их заполнила любовь, которая была во много крат шире самой широкой пустыни, и они поняли, что жили не зря, и шли не зря.
Так они и умерли — с любовью в сердцах. А на месте их смерти выросли две статные финиковые пальмы, и открылся глубокий колодец с прохладной и чистой  водой. И влюбленным той страны было не так уж трудно в поисках счастья пересекать пустыню из края в край.

— Плохая сказка… — едва удерживая слезы, проговорила девочка. — Сочиняй, давай, другой конец! Хороший.
— А по-моему, конец вовсе даже не плохой. Разве это плохо, если теперь любой человек может пересечь эту страшную пустыню без особых затруднений?
— Папочка, ну сочини другой конец! Ну что, тебе трудно? А то  я не буду ночью спать! И вы с мамой тоже.
— Ну ладно, слушай тогда:
— И вот, когда силы уже почти покинули их, они увидели друг друга. И поползли навстречу. И ровно через вечность руки их соприкоснулись, а глаза увидели глаза. Сердца их заполнило чувство, которое было во много крат шире самой широкой пустыни, и они поняли, что жили не зря, и шли не зря. Легко поднявшись, они взялись за руки, и пошли к горизонту. Они были полны сил, потому что, если любовь, живущая в сердце, шире любой широкой пустыни, то всякая пустыня становится бессильной.
— Молодец! — похвалила отца Полина. — А теперь хочу в эту сказку играть.

И скоро они раз за разом ползли по песку друг к другу. Когда их руки соприкасались, девочка шептала, закатив глаза: "Ах, наконец-то я нашла вас!"