Коньяк за упокой

 Из колымских воспоминаний                                                                                            23.10.2017

Сижу однажды вечером 11 ноября 1982 года на своей подстанции «скорой помощи» в ожидании вызова. Как раз спустя месяц после ночного восхождения, марш-броска на ретранслятор. В моём распоряжении две бригады «скорой»: две машины, два шофёра и два фельдшера. Врачей должно быть тоже два. Но на мою беду оказалась моя профессия непопулярной. Нет, не у народа. По конкурсам в 6–10 человек на место не скажешь. Вузов было катастрофически мало, потому что в построении коммунизма нужны были не врачи, а строители коммунизма. И потому у глав государства эта профессия была непопулярна. Медицине учили для армии или на случай войны.
Одна бригада была уже отправлена в Магадан с роженицей. Смотрим телевизор. Идёт балет «Лебединое озеро». Вдруг громкий звонок телефона. Трубку снимает молоденькая фельдшер. (Все фельдшеры были у нас молоденькими, потому что все они были жёнами молоденьких военных лётчиков.) С кем-то очень тихо и коротко говорит. Смотрит на меня. Я спросил, в чём дело. Оказывается, сейчас к нам подъедут парторг Аэрофлота и замполит авиаотряда ВВС. Хотят меня о чём-то спросить.
— О чём? — спросил я фельдшера.
В ответ она пожала плечиками, порозовела и улыбнулась:
— Не знаю.
Минут через десять звонок в двери. Входят двое. Оба в лётной форме, один в гражданской, другой в военной, оба по-зимнему. Мороз уже минус 25. Зима там вваливается быстрее «скорой». Фельдшер быстро расставила стулья вокруг журнального столика, чашки и чайник со свежезаваренным чаем. Приборы, варенье, коробочка шоколадных конфет. Стала подозрительной такая готовность. Наверное, к приёму начальства должны быть всегда готовы. Тем более вымуштрованные жёны офицеров. Я сидел в мягком кресле напротив телевизора. Привстал для рукопожатия и сел обратно в ожидании вопросов. Отпили чайку, заговорил один из гостей:
— Вы знаете, что произошло?
— Нет.
— Умер Брежнев.
Я взглянул на экран — балет.
— Когда?
— Сегодня.
— А телевизор ни слова.
— Скажут.
Один из офицеров обратился как бы ко всем присутствующим и даже к самому себе:
— Только вот проблема. Хорошо бы узнать, кто будет вместо него генсеком. Мы тут думаем: Суслов или Гречко?
Никто не продолжил. Тут задумался и я, уставившись в экран: «Суслов — «серый кардинал». Потому и «серый», что может только подталкивать и направлять других. Это он придумал, что КПСС — «честь и совесть нашей эпохи». Это он открыл новую общность людей — «советский народ». Теоретик. Такую роль выбрал. Это не роль лидера. Время идеологов давно ушло. Такой страну развалит. Потом не соберёшь. Никто его демагогию о коммунизме слушать не станет. Народ и без него над всем этим посмеивается и тихо саботирует каждый на своём рабочем месте. — рассуждал я в уме, равнодушно глядя на экран, где на чёрном фоне сцены вяло танцевала пара. — Тут нужен человек с новой идеей, которая понравится людям и за ним пойдут, чтобы начались какие-то подвижки в системе, иначе система рухнет. Нет его среди них. А может, есть и я не знаю? Есть-то есть! Да кто ж ему даст такую честь? Нет, им нужен лидер, который снова железной рукой всех построит и погонит работать. Ну кто же такой есть у них в Политбюро? Кого они сами хотят как генсека, чтобы и им жилось при нём вольготно? Это тот, у кого реальная власть уже есть. И это председатель КГБ и член Политбюро Андропов, они все у него на крючке или боготворят за его работу».
В мгновенье промелькнули воспоминания и суждения. Вспомнил случайный разговор с двумя молодыми морскими офицерами на берегу Чёрного моря года четыре назад, у Новороссийска. Оба – мужья наши медсестричек. Мы тогда в темноте вечерней стояли слегка подвыпившей мужской компанией на 8 Марта, и эти двое как по команде вместо анекдотов ни с того ни с сего серьёзно заговорили о порядке в стране, а вернее, о беспорядке. Оба считали, что во флоте и в армии нужно навести порядок.
Кто-то из нас спросил: мол, ну и кто же наведёт нам порядок? Последовал чёткий и быстрый ответ, что единственный, кто это мог бы сделать, — Андропов. И зачем это было не к месту, в незнакомом коллективе, да ещё в праздник? Это имя прозвучало для меня впервые. Я тогда даже не спросил, кто это. Был праздник наших дам, мы были слегка «выпимши», и не было мне дела ни до какого Андропова. Конечно, нельзя судить по мнению двух молоденьких офицеров. Но судить было больше не по чему.
Полсотни лет назад в комиссии Конгресса с упрёком спросили Джорджа Гэллапа, автора общественных опросов, как он может судить о мнении миллионов американцев, если опрашивает только тысячу. Он ответил, что хозяйке, сварившей кастрюлю супа, не обязательно съесть всю кастрюлю, чтобы узнать его вкус. Достаточно зачерпнуть ложку. Вот я и зачерпнул. Вспомнил, как года два назад случайно прочитал в «Комсомолке» биографию Андропова. Получил какое-то представление о комсомольском карьеристе, ставшем председателем КГБ. Постой, а для чего это о шефе тайного агентства подробное жизнеописание обнародовали? Значит, к чему-то готовили. Так и мичманы явно выполняли поручение. Вспомнив всё это, я подумал: ну, если армия и флот готовы поддержать его, то это сейчас очень многое значит. У него невидимая власть через агентурную сеть КГБ. Он может в одну ночь всех взять за интим. У него в распоряжении внутренние войска. А министр обороны Гречко у него, как первый соперник и как друг генсека, должен быть в слегка подвешенном состоянии. Он их всех насквозь под микроскопом видит, как они жирком заплыли. И о безопасности собственной он позаботился, зная опыт Жукова и Хрущёва относительно Берии. Никакого сопротивления его приходу к власти или какого-то несогласованного переворота в результате заговора быть не может. Кругом расставлены агенты. Всё проросло. Уже начались громкие процессы над партийными шишками по обвинению в коррупции. Это же его рук дело.
В истории человечества царями становились только те, у кого была военная сила. Андропову подчинены все силы страны. Как Цезарь стал консулом? Как Наполеон — императором? И тогда я произнёс вслух итог размышлений:
— Генсеком будет Андропов.
— Что-что? — переспросил политотдел и прыснул. — Да вы что?! Андропова там отодвинут!
— Да кто он такой?! Только пришёл. Там очередь! — поддержал политрук.
Ага, думаю, ребята полагают, что Андропова, по опыту трагических ролей Ягоды, Ежова и Берии, а также печальной судьбы Семичастного, ожидает в лучшем случае освобождение от должности. Но Андропов для народа — не Берия!
— На самом деле всё по-другому, — повторил я. — Будет Андропов.
— Нет, не всё так просто, — возразил замполит. — Его не допустят до управления страной. Он всего лишь чекист у них на службе, для их безопасности. У меня есть тоже особист. Ну и что?
Я остаюсь на своём:
— Андропов.
— Нет, — опять возразил замполит.
— Спорим? — вмешался политрук.
— На что? — спросил замполит.
— Армянский коньяк, — предложил политрук и оба посмотрели на меня.
— Ну, спорим, — пожал плечами я, прижатый к стенке. За базар нужно отвечать.
Соколиный политотдел в полном составе и я встали, пожали руки, и они, поблагодарив фельдшера Тамару за чай, уехали. Была уже ночь. Со вторым водителем мы уже успели съездить на вызов к больному ребёнку, и я снова погрузился в мягкое кресло. Вернулась бригада из Магадана. Измученные, но довольные тем, что вернулись. Розовощёкая с мороза фельдшер радостно и громко сообщила, что роженицу довезли. Включили телевизор и узнали о смерти «дорогого Леонида Ильича». Сообщили и о том, что председателем похоронной комиссии назначен член Политбюро Андропов. А эту традицию «кто следующий» мы знаем. Так я выиграл армянский коньяк пять звёзд. Через неделю политрук привёз мне его прямо на дежурство. Снова присели за столик, и он спросил:
— Ну так скажите, как это у вас получилось? Почему вы выбрали Андропова?
— Он единственный, кто обладает реальной силой в стране, реальной властью над внутренними войсками, армией и флотом. У него весь генералитет на карандаше, под компроматом. Там нет святых. Он член Политбюро, как и все претенденты. Но ни у кого из них нет такой силы. Они даже физически его не могут устранить. Им ничто не подчиняется. А ему всё. Кроме того, они все будут рады, что снова появилась сильная рука. Страна постепенно уходит из-под их контроля, призывы и лозунги не работают. Нет мотивации к труду. Кругом саботаж. Работать никого не заставить. Разве вы это на своём месте не ощущаете?
Замполит промолчал. Но я продолжил:
— Народ видит, что все наверху заелись. Мы, к примеру, вынуждены приехать сюда с семьёй — «сопли морозим», как здесь говорят, — чтобы как-то поправить своё положение, — не спеша высказался я.
Так поболтали, и он уехал. Коньяк остался на подстанции для праздников.
С моим милым фельдшером мы были в очень дружественных отношениях, и я её всё же строго спросил:
— Тома, девочка, какого чёрта весь соколиный политотдел ко мне прилетал?
— Мы все знаем, что вы разбираетесь.
— Но откуда они-то об этом знают?! — настаивал я.
— Они обо всех всё знают, — опустила глазки фельдшер, слегка розовея.
«Понятно, — подумал я, — откуда вдруг оказался на станции шоколад в коробке. Не вдруг. Всегда для начальства припасён. Теперь и коньяк, если что».