Хроники Чернолесья Подкидыш

Подкидыш 

Небо потерялось среди черных туч. Всполохи молний, громовые раскаты, шум хлещущих струй дождя, завывание холодного ветра – все смешалось в одном жутком круговороте.
По широкому лугу в направлении леса, чернеющего на его краю, бежала женщина. Волосы выбились из-под ее платка, липли к лицу, закрывали глаза. Мокрая юбка  цеплялась за ноги, путалась и мешала бежать. Но женщина не могла убрать волосы или подтянуть отяжелевший от воды подол – она обеими руками поддерживала огромный живот.
За ее спиной раздавались крики преследователей и свирепый лай псов. Еще немного и она, не выдержав, упадет и тогда, настигнув, псы накинутся. Вцепятся клыками в ее измученное тело, а потом подоспеют и люди … а, может, и не люди вовсе. Потому что разве может быть человек так жесток?
Беглянка хрипела, выбиваясь из сил. Глаза застилала кровавая пелена. Только бы хватило сил добежать до леса и она будет спасена. Люди не войдут в чащу в наступающих сумерках, да еще в такую страшную грозу.
До первых деревьев она добралась уже ползком. Жуткая боль скрутила все тело. Мученица судорожно хватала ртом воздух, скрюченными пальцами цепляясь за мокрую траву. Еще немного, всего несколько шагов и густой подлесок скроет ее от глаз преследователей.
Громкий злобный вой раздавался совсем рядом, псы разочарованно метались возле самых кустов, но войти под полог леса не решались. В это время здесь не было места живым – ночью лес переходил во власть нечисти и нежити.
Несчастная тяжело поднялась на дрожащие от напряжения ноги, боль на время отступила, и она поторопилась уйти подальше в чащу. Шла, спотыкаясь и ничего не видя перед собой. В воспаленном мозгу металась лишь одна мысль: спрятаться, забиться в какую-нибудь нору и… умереть. Она не хотела больше жить, но и боялась той смерти, которую ей приготовили люди. Пусть ее смерть будет легкой и спокойной. Она заслужила ее всей своей страшной жизнью. Заслужила.
Боль вновь пронзила измученное тело и роженица, ослепнув от сжавших ее судорог, не устояла на ногах, споткнулась и покатилась в глубокий, поросший редким кустарником, овраг.
Через минуту шорох дождя и затихающие раскаты грома разорвал жуткий крик, потом все затихло, а еще через миг послышался слабый писк. Женщина еще нашла в себе силы прижать дочь к сердцу, но потом ее руки замерли, а младенец так и остался лежать, прижатый к мертвой груди.
… Старый матерый волк вышел из кустов и остановился, принюхиваясь. Пахло свежей мертвечиной и теплым живым духом младенца. Он еще был жив, хотя его сердце уже едва билось. Волк подошел ближе. Его пасть наполнилась сладкой слюной, вызванной предвкушением. Человеческий детеныш. Не часто удавалось побаловать себя такой редкой добычей.
Но неожиданно что-то необычное почудилось волку в запахе младенца. К его чистому человеческому аромату примешивался странный незнакомый дух.
Волк недоуменно фыркнул. Медленно приблизившись, потянулся носом и еще раз понюхал воздух. Сомнений не было: у ребенка был какой-то свой неповторимый запах.
Вцепившись зубами в шею младенца, волк осторожно потянул его к себе. Мертвые руки матери крепко сжимали почти насмерть замершего детеныша, но все же волку удалось его вытащить. Положив на мокрую траву, волк облизал дрожавшее и посиневшее от холода тельце. Перекусил пуповину и, мягко прихватив зубами,  скрылся с ним в ночном лесу.
***
… Огонь пылко целовал крутые бока большого закопченного котла,  и тот отвечал на  горячие ласки довольным бульканьем.
 Тэя стояла перед очагом и помешивала ведьмовское варево. Рыж тихо мурлыкал, удобно устроившись на теплой спине печи. Грай еще утром улетел куда-то по своим делам и кот скучал. Он уже привык к шутливым пикировкам с черной птицей.
Бабье лето подошло к концу. Осенняя и, кажется, последняя в этом году гроза отгрохотала дробным набатом и умчалась дальше, воя и скрежеща ветвями деревьев. Воздух, чистый и хрусткий как первый ледок, приятно холодил разгоряченное у печи лицо ведьмы.
Внезапно она уловила отголосок чьего-то присутствия.
Волк?!
Чуть погодя, Тэя узнала его – умного, матерого вожака большой стаи, которая промышляла в здешних краях.
Что ему понадобилось так близко от ее подворья?
Тэя быстро отставила варево и поспешила в конец огорода. Став у кромки Ручья, вгляделась в густую поросль кустов на другом берегу.
Волк вышел из-за деревьев и остановился на границе узкой поляны сплошь заросшей густой крапивой. В его зубах повисло безжизненное тельце младенца. У Тэи от изумления остановилось дыхание. Волк сурово взглянул в лицо ведьмы и громко фыркнул. Потом бережно положил ребенка на траву и тихо растворился среди почерневших от дождя зарослей.
Тэя тут же бросилась через речку, даже не почувствовав быстрых струй ледяной воды. Подхватила ребенка и прижала к себе, прикутав полами кофты. Потом, не разбирая дороги, бросилась в избу. Уложила девочку на кровать, прикрыла мягкой накидкой из беличьего меха.
Растопила печь, применив магию для скорости. Достала с полки баночку с медвежьим жиром. Взяла ребенка на руки и вдруг принюхалась. Странная примесь к чистому человеческому запаху, удивила. Но мешкать было нельзя. Потом разберемся – решила ведунья и принялась быстро и осторожно натирать ребенка пахучим целебным снадобьем. Завернула в мягкий беличий мех и уложила на печную лежанку, поверх груды звериных шкур.
Когда пламя в печи достаточно прогрело камень, ведьма обмазала ребенка замешанным на особой воде, принесенной на рассвете из трех ключей, ржаным тестом, оставив открытыми только нос и рот. Уложила на деревянную, украшенную причудливой вязью старинных заклинаний лопату.
Рыж тем временем встал под распахнутым настежь окном.
Ведьма сунула ребенка в пасть печи, жаркую, но уже освобожденную от углей. 
— Что ты, ведьма, творишь? – спросил замогильным голосом Рыж.
— Тесто пеку, хворь из дитяти в него извожу, – ответила распевным наговором Тэя.
— Пеки, пеки, да не перепеки, – отозвался кот и помчался вокруг избы.
Тэя вынула лопату и прошептала:
— Тесто-тестечко, возьми хворобу, перенеси на черную худобу. На березу кудрявую, на сухую осину, на красную рябину.
— Ведьма, ведьма, что творишь? –  снова спросил через окно Рыж.
— Тесто пеку,  хворь из дитяти в дым извожу! – ответила ведунья и сунула лопату в печь.
— Пёком пеки, на дым хворь изводи, – бросил Рыж и опять помчался вокруг дома.
Тэя вынула лопату и зашептала:
— Дым Дымович, ты кум огня, службу добрую сослужи, хворь у дитяти забери. Унеси ту хворь сквозь трубу туда, где птицы не летают, люди не ходят, звери ни троп, ни дорог не знают.
В третий раз засунула она лопату в жаркое чрево печи, а Рыж еще раз спросил:
— Ведьма, ведьма, что творишь?
— Тесто пеку, хворь из дитяти на воду извожу! – отозвалась Тэя
— Тесто пеки, на воду хворь изводи, – снова заунывно прокричал кот и остался у окна.
После этого ведунья вынула лопату с ребенком и брызнула ключевой водой на подсохшую корочку с наговором:
— Теки вода-водяница, сверху до низу, уноси болезни в мать сыру землю. Сухотку, ломотку в болота топкие. Там вам до веку быть, болотных пиявок кормить, на сушу дорогу забыть. 
Затем разломила подсохшее тесто и вынула  ребенка. Запеленала в чистую холстинку и уложила на свою кровать, а тесто разделила на три части. Одну вынесла за ограду и закопала в лесу под осиной. Другую отнесла к речке и пустила по течению. Третью бросила на перекрестке трех тропинок и позвала заговором ворон, чтобы они склевали крошки.
Когда же вернулась домой, то так и застыла у порога: Рыж лежал возле ребенка вытянувшись во всю длину и грел его своим телом. При этом выражение глаз у кота было столь растерянным и удрученным, что ему было в пору посочувствовать. А девочка, выпростав ручонку из пеленки, крепко ухватила его за шерсть. При этом ноготочки на ее пальчиках странно изогнулись, напоминая коготки. А ее ушки стали очень похожи на кошачьи, только с маленькими кисточками на кончиках.
Тэя не глядя села на лавку.
 Куалми! Девочка была оборотнем-рысью.
Но как она оказалась в этих краях?! Приказ правителя однозначен: оборотни – враги и поступать с ними нужно соответственно. Без жалости и долгих раздумий. Да ни один добропорядочный гражданин Чернолесья не рискнет замолчать присутствие в своих краях подобного кошколака. Все понимали, чем это может грозить. Оборотни всех видов и сословий – чума. Раз проглядишь, потом опомниться не успеешь, как они заполонят всю страну.
Но помощников ведуньи, похоже, совершенно не волновало, кем оказался их подкидыш. 
— Мда-а, – протянул неведомо когда вернувшийся домой Грай и теперь сидевший на спинке кровати, скептически склонив голову набок, – папа из тебя, прямо скажем, никудышный.
— Сам попробуй, пернатый, –  негромко рыкнул на него кот.
— Не-а, – невозмутимо парировал ворон, – я ей скорее в прадедушки гожусь. Но боюсь, малышка не примет этого во внимание и при первом же удобном случае, вместо того, чтобы слушать сказки на ночь, попытается меня схарчить.  
— А я ей помогу, если не заткнешься!
— Ты бы ей песенку какую-нето промурлыкал, что ли,– не унимался ворон.
— Тебе надо ты и пой, – все больше раздражался Рыж.
— От моего голоса в лесу кикиморы дохнут. Это мое секретное оружие против всякой нежити …
— Довольно! – оборвала их перебранку Тэя. – Я в лес. Грай, посмотри: нет ли кого постороннего поблизости. Рыж, отвечаешь за девочку головой.
— Ты что, оставишь меня с ней одного?! – воскликнул возмущенным шепотом кот. – А если она проснется, что мне тогда делать?
— Лапку ей пососать дашь, за неимением  других, более подходящих органов … 
— После обряда она еще долго спать будет, – перебила не унимающегося ворона Тэя, – а я быстро вернусь.
Ведунья вышла на задворки усадьбы и встала на краю глубокого сухого оврага, заросшего только травой и круто ответвлявшегося от того, в котором протекала речка. Сжала в руках тугой моток пряжи из черной собачьей шерсти. Глубоко вздохнула и вдруг бросилась вниз, свернувшись клубком. На дно оврага она ступила уже мягкими звериными лапами. Повела носом, принюхиваясь. Волчий запах еще не успел выветриться и Тэя, ведомая им, помчалась по следу.  Через Ручей перебралась в самом узком месте, перепрыгнув с одного берега на другой. Здесь запах чувствовался еще резче.
Бежать пришлось больше часа. Ночной лес жил своей жизнью. Черные от сырости стволы деревьев смазывались, пролетая мимо. Выступали из темноты и исчезали за спиной безмолвными свидетелями.
Наконец она уловила запах, который искала и помчалась вперед подстегиваемая страшной догадкой …
 
***
 
Весна босоногой девчонкой бежала по земле. Восторженно смотрела на мир синими глазами озер. Смеялась, радуясь солнцу, звонким голоском быстрых ручьев, пела щебетом перелетных птиц, рядилась в яркие зеленые одежды полей и рощ, вплетала в косы голубые ленты рек.
Лес дрожал всем телом в нетерпении. Он ждал свою нареченную – Весну. Дождался. Прижал к сердцу, не отпустил, и робкая нежная зелень тонкой паутинкой улеглась на его руки-деревья.
— Карр-р! Кар-раул! – орал не своим голосом Грай, вылетая из-за острых верхушек елей, росших вдоль дороги, ведущей к усадьбе Тэи.
— Ты чего орешь? На тебя, что какая-то подслеповатая гарпия набросилась? – тут же подколол его Рыж. – Видать бедняга сослепу не разобрала, что легче подошву от сапога проглотить, чем твое столетнее тело расклевать.
— Тэя, скорее вызывай караул! – не слушал его Грай, кружась на ведуньей, которая возилась на свежевскопанных грядках. – Оборотни в стране! В количестве пяти штук едут прямо сюда. Караул! Немедленно вызывай стражников!
Тэя, распрямляясь, отбросила со лба выбившуюся из косы прядку волос.
— Погоди, Грай. Разобраться нужно …
— Чего разбираться?! Чего разбираться-то? Они по нашей стране как по главной улице собственной столицы разгуливают, а ты разбираться будешь? Кому говорю: посылай тревожного вестника, непутевая! 
Но Тэя вместо, того чтобы послушаться ворона, направилась к калитке. Вышла за тын и остановилась в ожидании.
Через пару минут из-за зазеленевших нарядными сердечками лип, которые росли вокруг небольшой поляны перед подворьем ведуньи, выехал маленький отряд хорошо вооруженных людей.  
 Их было пятеро, сильных, закаленных в дальних странствиях и прокопченных у ночных костров путников. Плотные шерстяные плащи скрывали крепкие кольчуги. Мечи, притороченные к седлам, большие боевые луки и колчаны полные стрел, висевшие за широкими плечами, говорили всякому, кто попадался им по пути, что эти суровые странники смогут за себя постоять.
Но не грозный вид мужчин встревожил Тэю, а личины оборотней-куалми, проглядывающие сквозь сильный морок. Вряд ли кто из простых людей был способен отличить их от настоящих людей. Разве что попадется на их пути боевой маг или сильная ведьма.
— Мир этому дому, – с сильным акцентом проговорил один из мужчин, тот, что был побелее ликом, приближаясь к жилищу ведьмы.
— И вам здравствовать, – кивнула ведунья, зорко следя за приезжими.
— Позвольте, госпожа, заночевать у вашего жилища. Скоро ночь, а мы плохо знаем здешние места.
— Отчего ж не позволить, располагайтесь, – легко согласилась Тэя. – Речка вон там в  овраге. – Она  рукой указала направление. –  А остальное у вас с собой.
Ведьма кивнула на убитого оленя, перекинутого через седло одного из путников.
Вскоре на поляне, чуть в стороне от тына, ярко пылал костер. Тушка оленя была освежевана, насажена на вертел и подвешена над жаркими углями, которые выкатили из большого огнища.
Воины расположились вкруг на подстеленных кошмах и, лениво переговариваясь, потягивали питье из маленьких меховых бурдучков.
Тэя, под неодобрительное ворчание ворона, который уселся на одной из ветвей липы, принесла путникам несколько пучков местных трав для заправки бульона, кипевшего в походном котле.
— Что же вы, молодцы, из любопытства по свету мыкаетесь, али дело у вас какое? – поинтересовалась она, после того как была приглашена разделить с ними трапезу.
— Дело у нас, ведунья, – отозвался самый старший из путников.
Его смуглое лицо было почти скрыто под густой бородой и нависшими на глаза косматыми бровями.
— Что же ищете в наших краях? Может, я и помогу чем? – спросила Тэя, хотя уже знала, по чью душу явились эти гости.
— Жрица у нас пропала. Давно. Украли ее прямо из храма много лет назад.
Ведунья оглядела мужчин, решая, что же ей делать. Затем кивнула, принимая решение, и произнесла:
— Пойдем.
Мужчины разом вскочили на ноги. Тэя повела их к окраине леса.
Сумерки навалились на лес тяжелым гнетом. Закатное солнце выкрасило небо и верхушки деревьев кровавыми мазками. 
Ведьма шла к могиле давно погибшей женщины и страшные видения, которые она видела много лет назад, острыми иглами вновь терзали ее сердце.
Маги, которые шли за ее спиной, виноваты в том, что случилось с той бедной женщиной. Не уберегли они свою повелительницу. Не защитили. Молода еще была она и неопытна, а маги были чересчур заняты своими проблемами и не обращали никакого внимания на девочку, используя ее силу только для обрядов. 
Потому и смог выкрасть ее темный маг Джарлат, служивший двадцать лет назад при дворе короля. Соблазнил мороком да речами сладкими. А как заполучил источник необычной оборотнической силы, так и открыл ей свою сущность мерзкую. Стал проводить над бедной жуткие магические опыты. Выкачав весь резерв, темный маг не придумал ничего лучшего, как выдворить ее из своей страшной Черной башни.  
Несколько лет скиталась несчастная по Чернолесью, скрывая свою подлинную сущность. Добраться до дома она не могла, вот и прирабатывала где только можно. Однажды встретила человека, который показался ей добрым и порядочным. Он приютил ее, работу дал, а там и жениться пообещался. Но только пустыми были его обещания. Понесла она от него и потому скрывать свою истинную природу уже не могла.  Как узнал он, что она оборотень испугался и выгнал из дому. А с оборотнями в Чернолесье один разговор. Загнали ее люди, как бешенную собаку затравили.
Но Тэя была уверена: ни одно существо не заслуживает такого жуткого обращения, потому и спасла дочь оборотня от смерти.
Во всей этой страшной истории одно только и радует: нет больше темного мага. Заточили его в собственной Черной башне. Говорят, что так и сгинул, проклятущий, вместе со своей лабораторией. 
Маги храма, в котором жила прежде куалми, не смогли отыскать ее по горячим следам. Когда же Джарлат выкачал из нее всю магическую силу, то незримая нить, связывающая их тайный древний орден с богами, была прервана. Осиротели они без жрицы, однобокой стала их энергия. А та необыкновенно могучая сила, которая бывает лишь при соединении двух начал – мужской и женской, была утеряна навсегда. Вечный баланс мироздания оказался нарушен.
Тэя хмыкнула недовольно: мужчины. Присвоили себе право решать, что есть истина, а что лишь слабая женская блажь. Разделили единое, вот мир теперь и расплачивается за самонадеянность. 
Очень давно, еще в древние времена, несправедливо поступили и местные шаманы со своими ягами. 
Выгнали, выдавили из селений женщин-ведуний мужчины-маги. Власти  захотели безраздельной и поклонения льстивого.  
Но ведуны владеют лишь грубой силой, способной только подавлять, разрушать и подчинять, а ягини-ведуньи могут воспроизводить, рождать, создавать и умиротворять. Нельзя было разрывать эту связь, потому что вместе они создавали равновесие.
Ушли яги в леса и унесли с собой древние знания, ритуалы подвластные только им. И теперь умирает их сила, неподпитываемая мощной мужской энергией. Иссякает, как пересыхающий родник.
А мужская магия без мягкой энергии женщин становится все более грубой и жестокой. Не ищет она компромисса с духами и природными энергиями, а подавляет и подчиняет себе. И природа бунтует, не желая порабощения. От этого слабеет мир, не способный противостоять разрушению. Скоро совсем поглотят человеческие сердца ненависть и зависть. Болезни и скудоумие поработят рассудок людей. Настанет день Черной власти.
А кто в этом виноват? Мужчины.
Тэя все больше распалялась в женской обиде. Нет, не выдаст она пришлым магам тайну девочки, которую спасла холодной осенней ночью.  Ковен волхвиц присмотрит за ней, а как придет время передаст древнее знание о женской магии. Уберегут ее ведуньи от грубого мужского влияния и не позволят им исчерпать этот драгоценный родник редкостной силы. Еще в тот раз, как только подняла она младенца на руки, поняла, что не простое дитя подарила им Всесильная Мать, а необыкновенно могущественную магиню. И пусть Боги решают права ли она сейчас. Раз решились мужчины разделить первозданную силу, так пусть же и получают по заслугам.
Спустившись в овраг, Ведунья молча указала на могильный холм и каменную глыбу, стоявшую у его изголовья.
Маги обступили холм и начали медленно шептать заклинания. Трепещущий, едва заметный огонек поднялся из могилы, подлетел к старшему магу, осветил бледным светом его руки и растаял.
Мрачными и неразговорчивыми вернулись путники к своему костру. А на утро, едва рассвело, уехали, коротко попрощавшись с Чаяной.
Как только скрылись оборотни за липами, на дубке Тэи тихо зазвенели колокольчики, которые еще осенью повесила на его веточку Верховная волхвица.
 
     Сайт Людмилы Милославец  http://miloslavets.ru/