Гости русских Глава первая

Арфа и флейта — Музыка пробуждение mp3

Предисловие. Славия-Русколания. Жизнь славян до рождества Христова. Жиды искушены богатством и могуществом Рима, Индии, Китая, Персии и Славии, поэтому они тщательно готовятся к предстоящему захвату мира. Иудеи, где только это возможно, вступают меж собой в сговор и решают на первых, тайных собраниях, не без помощи старого пройдохи жида, неустанно вершить опасную миссию с простыми необразованными и малоимущими местными жителями Иерусалима и прочими плебеями, завербовывать в свои ряды надёжных сторонников более выгодных единомышленников и постепенно вступить с ними в вековую борьбу с человечеством, используя на это все им известные методы и средства, не пренебрегая брать в свои руки за основу такие орудия, как коварство, яды, а также духовную деморализацию общества, и где, как правило, во главе будут стоять еврейские женщины. Всё это будет создано для достижения и воплощения своих, как тогда им желалось бы, благочестивых идеалов, коими непременно как бы обязана была быть наделена щедрыми покровителями их иудейская раса, её богами, великими пророками, сионскими мудрецами. Дополнительно ко всему этому племя иудеев возжелало стать благословлённой, святой, высшей силой сакральных Богов на все им известные земные блага, дабы обоснованно оглашать и указывать в будущем на якобы справедливо занимаемое место под солнцем, созданному ими же раболепному обществу, относящемуся к другим народам и нациям на их вторичное по статусу право, на использование всё тех же земных благ. Тайное общество, основанное старыми и неприглядными евреями, уже породило в угоду себе идею и дальнейший смысл бытия, с уже утверждённой и принятой ими символикой, лицом и символом которой стала Минора. За довольно короткий срок, в скором времени, их замысел превратиться в одну и очень могущественную организацию тогдашнего преступного мира, способного влиять на приток или отток капиталов из тех или иных стран, а основополагающими факторами выступят на их стороне одни из немногих, скверных, человеческих качеств — умение выдавать ложь за "правду" и наоборот, сеять вражду и смуты, нещадно устраивать беспорядки в других государствах и самое главное, правильно воспользоваться кратковременной выгодой в устроенном ими же хаосе. Таким образом, обретая для себя подобным трудом, год за годом, столетие за столетием, иудеи грезят приблизиться пока ещё к несбыточной, но уже замерцавшей на их горизонте звездой надежде, на овладения другими соседними, богатыми государствами и империями. Именно в это, очень далёкое время "избранный" богом народ, возопил во что бы то ни стало отыскать достойную дорогу из тысяч опасных, убийственных троп к богатству и тщеславию. Когда-то жиды давно грезили мечтами и тяготились одним, сложным вопросом: кем они станут, когда решаться покинуть свои скудные, полупустынные земли в поисках лучшей доли, на которую привёл из Египта их пророк Моисей, но всё это осталось далеко позади, в прошлом. Эти "благочестивые люди" уже устали смотреть, как на камнях греются под лучами утреннего солнца ядовитые змеи и скорпионы, на новом для них уготовленном месте, так или иначе не так давно обжитом ихними, уставшими, кочующими предками по пустыни. Иудеи, в глубине своих душ, ярым голосом начали требовать от Бога лучших, привилегированных благ к себе при жизни, которые бы их всех достойно устраивали, но только в золоте, роскоши и другими, не чуждыми человеку грехами и пороками, а на это им нужны были деньги и власть и её где-то нужно было добывать для предстоящего, престольного, праздного пира "на вершине мира"

Введение. "Небывалая жара и засуха стоит по всей Славии. Череда, постигшая прошлые, неурожайные года, предвещала всему народу массовый голод. Пшеница, взятая из кладовых этой весной для засева будущего урожая, сгорела на корню к середине июня. Ни одного дождя с начала посева не выпало на эти пашни. В невероятном количестве, некогда привычные для людского взора, пробивавшиеся из глубины земли кверху, звучные вены родниковых ручьёв, бегущих с лесных полян, лугов извилистыми путями к полноводным, голубым рекам и озёрам пересыхали на полпути к ним. Только вместо звука журчавшей, прохладной воды в сделанных ими тропах, вился раскалённый, дневной, изнуряющий всюду жизнь, редкий вьючный ветер. Стоявшие на посевах жёлтой соломой, молодые и короткие, пустые колосья пшеницы слегка прогибались под раскалёнными лучами весеннего и летнего солнца. Цвет не быстрых рек принимал зелёный цвет вод, вода цвела и тухла. Плывущая и прибитая к берегам, густая зелёная гуща на поверхности обмелевших рек и речушек образовывала широкие, вязкие ленты, синий и вонючей тины. Чахла скотина и был поголовный падёж не только крупнорогатого скота, но и овец, коз, собак и прочей домашней живности.
Это время было Вед до рождества Христова, год..72 до нашей эры, июнь, двадцать девятый день".

Глава первая

   
         ____________Ремарка___________
 
        Добела отшлифованные напольные дубовые доски под лаком украшенные множественными символами в манер славянской тематике, выжженные мастерами своего дела калённым железом, выдали слабым поскрипыванием чьи-то решительные первые два, три шага вошедшего не прошенного гостя, затем круто сбавили темп идущего вглубь человека и стихли. Судя по количеству шагов, кто-то дошёл в обуви на очень мягкой подошве до середины комнаты, а немую атмосферу царившую в ней больше ничто не потревожило… Только через какое-то время голос из мужских уст с особым равнодушием прервал заинтригованную короткой паузой тишину, пронзительно, волнующе воздействуя на тревожное состояние стоявшей у него за спиной нахальной незванеци.
— Твоя бесцеремонность, откровенно говоря, меня немного начинает забавлять. Ты, наверно подумала, перед тем как ко мне попасть, что к княжне Асурской вламываешься за советом в спальню, — в воздухе зависла короткая пауза, — но, раз ты здесь, знай: многим не терпится узнать, что же ещё такого готова на этот раз предпринять наша наимудрейшая Царица Великой Славии. А так же, соизволь принять к сведению, будь мы с тобою постарше лет так на пять, ручаюсь, давно бы на свидания друг к другу безголовыми являлись, и может быть в приподнятом настроении, не то что теперь, — отчитал довольно бодро стоявшего за своей спиной человека, тоном родительской нотацией, как надоедливого детёныша требующей окружающих по вине своей рассеянности искать его игрушки.
Говоривший вошедшему человеку, даже не счёл нужным посмотреть на того, кто стоял и смотрел ему в спину, а тот, кто был сзади переминувшись с ноги на ногу молча огрызнулась..: — "Сдалась ему эта Асурская!?! Не удивлюсь, если узнаю, что его больше беспокоят люди моего круга, чем собственная жена", — не без обиды пронеслась мысль возмущения в голове молодой девушке.
Черты лица Ирины даже на мимолётное мгновение не выдали витавшие в её голове мысли. Она, как и обычно, со свойственной для нее спокойствием послушно выслушала от не совсем ещё взрослого и не возмужавшего, но и уже можно точно сказать: не юного мужа Александра, за которым довольно-таки недавно ещё, но уже насовсем в его жизни успели захлопнуться накрепко две невидимые "двери-бытия" этого мира беззаботного детства и прозорливой на всякого рода к шкодам, всё той же, как это часто бывает весёлой и легкомысленной юности.
Бесцельно осматривающий в щель полузакрытой, оконной ставне свой двор, который, в общем-то, по-тогдашнему, своему обыкновению ничего заурядного не представлял и был полон только ярким, жарким светом. Также, под этим всюду изнуряющим, полуденным пеклом, он заметил трёх, своих, неразлучных друзей. Это были молодые парни с ярко, выраженной, славянской внешностью, среднего и не слишком высокого роста, крепкого телосложения, на вид не старше двадцати — двадцати пяти лет. И если присмотреться к этой троице более внимательно, то непременно можно было бы смело для себя отметить одно важное и немало значимое обстоятельство так или иначе связанное с характером общения друг с другом, и особенно тем, что по их лицам никто никогда не мог даже и предположить об их сегодняшнем настроении, так как практически всегда их лица выражали всюду, и во многом, завидное спокойствие ко всем происходящим в округе событиям, и, что весьма, немало важное — равнодушнее. Но, а вот если бы кому из посторонних людей ненароком и довелось бы увидеть их беззаботно проходивших по своим, неотложным делам недалеко от разбушевавшихся, здоровенных, двух быков готовых в клочья порвать друг друга от ярости, то непременно заметил бы, с очень большой вероятностью, как вся эта молодая компания просто прошла бы мимо, причём не свернув ни на шаг с намеченного ранее ими пути. Нередко этих парней можно было заметить вместе, всегда тихо говоривших между собой где-нибудь в сторонке, и после обсуждения чего-либо они, как обычно, неторопливо расходились, каждый из них со своей группой людей в разных направлениях. А также, он увидел своих, двух женщин-кухарок, вечно занятых обыденной суетою, то и дело раздававшие строгие указания своим помощницам.
— Ты бы вот что, царь, сам решай теперь, как справляться думаешь дальше в государстве нашем, а я баба! Ведь ты меня так называешь, неправда ли? Ну, а если я баба, так с бабы и спроса нет. И потом, позволь спросить тебя, государь, ты в эту щель, в которую смотришь, меня там увидел или всё-таки заметишь меня, ведь я тут, за спиной стою твоей?
Не без женской хитринки свойственной для слабого пола, обратилась семнадцатилетняя царица к супругу с трогательным чувством разыгрывая перед ним откровенное, недвусмысленное влечение, как будто в их отношениях с давних пор ни разу не существовало недопонимания. Разумеется, молодая девушка наверняка понимала, что не бывает отношений между людьми без червоточинки, но в её конкретном случае образовалась огромная дыра, в которую проваливаются как в бездну дни, недели, месяцы и в конце концов решилась-таки взять верх над прежними неудачными попытками, тонко подстраховывая их собственным обаянием, при этом регулярно формируя из пустякового общения откровенный флирт.
— Ну, надо же?! — с едва заметной язвительной насмешкой на лице воспринял супруг обращение Ирины, — она опять за своё!?.. Неужели со мной что-то ни так?! Разве по мне не видно? — с уже гневной досадой ответил он самому себе, — а ведь я думал, что она вразумила, но, как вижу это не так, — и решил проверить на предмет появления её визита: станет ли она допытываться, просить чего или просто явилась за тем, что думаю?
Думать особо не пришлось, он не ошибся.
Не мальчишеское упрямство начинало руководить им, а вынужденная ответственность, которая заставляет человека присмотреться на окружающий мир каким-то уже особым взглядом, и не редко меняющий судьбу, предназначения его владельца на всю оставшуюся жизнь раз и на всегда. Все, какие бывают краски радости на юношеском выражении лица, покинули его, уступив своё место другим: скорбь, горе, отчаяние, безысходность, — вот что на самом деле жило у него внутри и отражалось на его внешнем облике лица. Его народ косил голод, не разбиравший людей на пожилых, молодых или младенцев. Без полноценного питания необходимого для женского организма, дети таких матерей были обречены на то, чтобы только родиться и умереть через каких-нибудь несколько недель или дней. Но, на много чаще было совсем по-другому: молодые роженицы уже умирали при родах, их ослабшие тела едва ли могли справиться с такой нагрузкой на организм, при которых требовалось женщине приложить огромные, материнские, физические и самое главное — моральные силы.
Говорить не приходится о том, что до него в государстве не возникало проблем, но они решались установленными не им правилами, и он понимал, как никто другой, что так или иначе невольно является не только заложником, но и исполнителем уже существующих в его государстве очень суровых законов, не только одобренных, но и внесённых княжеским сословием. С чем собственно иногда и самим приходилось иметь дело, и уже не в роли судей, а ответчиков. Не приведи бог, кто из служащих осмелился бы в дороге протянуть по своему усмотрению проволочку. Наказание за подобный проступок был равносилен смерти. Ну, и, за проявленное ничем не оправданное своеволие, само собой, если случалось подобное, не без этого, конечно и такое бывало, но уже не обсуждалось бы, не на каком уровне власти, никто не смел за виновного вступиться — решение принимал суд, безусловно с участием народа. Над всем этим законом того времени был не страх наказания, а его неукоснительное исполнение. Ведь сам виновный за неисполнение своих обязанностей обрекал не только себя на верную смерть, но и своих братьев или сестёр, но подобная высокая мера ответственности распространялась только на лиц состоящих на государевой службе. Разумеется, дети таких семей брались на полное обеспечение государства и в последующем обучались всем тем наукам, которые были актуальны на то время. Попадали они исключительно на тот пост службы, где его покойный отец, когда-то надлежащим образом не справился с прямыми, государственными обязанностями. Делалось это для того, чтобы сын мог восстановить доверие к своему роду, а вот если вдруг на каком-либо сроке службы случится так, что и он под каким-либо предлогом не оправдает интересы своего народа, то этот род уже не только не смел занимать какие-либо государственные должности, но и гражданские; казнь совершали с ним и его женой; также казнили мать жены и отца жены. Дети не брались на государственное попечение, они отдавались тем людям, которые занимались рыбным промыслом или вели масштабное сельское хозяйство. Так что, в те времена, служащие с подобными законами очень и очень редко пробовали сослужить наперекор интересам своей империи. А вот если и были такие служаки, то никто не завидовал таким людям, даже тогда, когда они продавали врагам какую-нибудь государственную тайну или служили интересам другого государства, сказочно богатея, а от наказания прятались в далёких странах за предательство.
И, тем не менее, соблазнившиеся золотом заведомо знали, что свой род отдают в руки на верную смерть.
Сегодня, как в прочем это уже обыденно, настроение Александра никак не было связанно с государственными служащими, тут нельзя было отдать им приказ: "взрастите на полях сгоревшую на корню пшеницу".

Не на что другое не может так положиться человек, как на молитвы обращенные к Богу. И звучат они из уст молящихся как никогда правдоподобно только в очень трудные периоды. Вот и для Александра с недавних пор они стали являться сакральным смыслом его жизни, предаваясь культуре служения той веры, которую массово исповедовала в то время Славия, так, как учили его наставники и родители, умершие шесть лет назад. Это служение заключалось в том, чтобы установить духовную связь с покойным родом предков и тем самым вымолить у них заступничество, милость и отпущение грехов.
Наверняка, Ирине частенько предоставлялась хорошая возможность поговорить с супругом о личных проблемах, но видя своего супруга каждый раз в удручающем состоянии духа, она предпочитала избегать и не касаться важных, как тогда для неё казалось весьма значимых разговоров. Ведь всё, о чём намеревалась она с ним обсудить, имело непосредственное отношение к ней самой, но на этот раз она всё же решилась не откладывать то, что считала для себя первостепенным. Ирина знала, что её супруг молится как обычно там, где когда-то молился его отец. Эта была самая дальняя комната из всего поместья, выстроенного из добела и гладко отёсанного дубового сруба расположенной на втором этаже, а сама атмосфера пропитанная ладонном упомянутой комнаты решительно жила какой-то особой — своей жизнью: приглушенный резкий солнечный свет превращенный в мягкий цветным янтарём и кварцем уютно заливал различными тонами из трёх оконных проёмов с овалами сверху весь её внутренний мир.
Первый этаж состоял из просторной гостиной. Она была с довольно широкой деревянной лестницей. Поднявшись по ней на второй этаж, открывались на права через резные двери личные царя и царицы покои, а вот сразу налево был спуск, такой же широкий с этой же лестнице на первый этаж и ко всем его остальным комнатам. Безусловно немаловажной особенностью этого здания было то, что прежний заказчик велел по своей прихоти выстроить строителям это летнее поместье так, как для него было удобно на тот момент… А именно, попасть на первый этаж можно было только поднявшись на второй, а вот с него — на первый, и с другого крыла здания, таким образом пройдя его практически целиком, но и в таком "неудобном плане" есть и даже бывают маленькие, индивидуальные исключения, о которых, как правило знают очень узкий круг доверенных лиц. Почти весь первый этаж занимали нежилые помещения и в них были тайные государственные рукописи, хранившиеся на деревянных полках, прибитые по периметру стен почти до самого потолка. Рядом с их входом стояли бочки с водой, закупоренные и обработанные сосновой смолой. Прежние хозяева драгоценных рукописей давно уже покинули этот мир, и всё их рукописное состояние передавалось из поколения в поколение — от отца к сыну или дочери. Ещё там были две столовые и две приёмные комнаты для гостей. В той столовой, которая была внизу, обед подавался только тогда, когда была необходимость накормить приехавших с дороге гостей или узкий круг тех лиц государств, явно обладавшие особым даром к изложению религиозных — ведических знаний и многих других — не чуждых для человека всевозможных наук. Вторая же — с верхнего этажа столовая использовалась повседневно и была не особо роскошна. Чего нельзя сказать о столовой с первого этажа. Каждая её деталь мебели, кухонной утвари отвечало особым требованиям к изыску, очень близкого к античной культуре. В этой комнате для почётных гостей устраивались редкие, но особые трапезы за столом; стол имел длинную, овальную форму с впаянными медными, золотыми и довольно широкими лентами по всему контуру столешницы, отражая на ней полную суть работы немыслимой красоты узорной чеканки: всевозможных зверей, птиц и такими же красивыми стульями на шестнадцать персон. Стены были оббиты очень дорогим зелёным китайским шёлком, бархатом и атласными материями с вытканными узорами, золотыми и серебрёными нитями, на которых лучшие ткачи выткали художественные картины, такие как восход солнца над берёзовой рощей, у подножия стволов растущими, как живые всевозможными цветами и ландышами. Тогда как сам потолок отражал совсем другую тему сказочной дивной природы ночного, чистого неба, усеянного изумрудными звёздами и нарастающим в небе месяцем. Справа от входа был выложен высокий камин отделанный розовым и отшлифованным до блеска мрамором, с дивно выполненным философским уклоном некое действие узора безупречно отображённый словно чеканка умелым и старательным мастером. Даровавший своему изображению мастерски поэтичный ансамбль выполненный в великолепную гравюру своей, ещё никем не обузданной фантазией на поверхности камня, с изображенным на бревне сидевшего и задумчивого старца смотревшего на спокойный в сумерках берег реки под ночным небом. В нём были видны вряд выстроенные друг за другом парад планет сиявшие коронами в солнечных лучах света всевозможными, яркими цветами.
О планировке и благоустройстве этого здания сильно похожее изнутри на запутанный лабиринт, мы непременно узнаем, но немного позже, так как будущие события, действия политических интриганов, высокопоставленных государственных служащих увидим скоро тут в продолжении стремительно развивающихся в весьма неблагоприятных событиях, схожими на катастрофу несколько лет подряд для Славии, совсем недавно ещё имевшая единый народ, который не признавал ни слабых, ни достойных себе по силе империй соседних государств, вплоть от Китая, Индии, Египта и набирающий в то время силу в Италии Рим.

                    Начало 
      Не мало способов Ирина перебрала в мыслях о предстоящей беседе и остановилась на том, чтобы инсценировать встречу — лицом к лицу, неподалёку от выхода молитвенной комнаты. Но ропот голоса мужа доносившийся до её слуха соблазнил аккуратно, буквально на цыпочках, шаг за шагом переступать по коридору. И вот, она уже у самой двери. Разумеется молодой девушки не была чужда расчётливость; в общем-то, как и для любой другой предусмотрительной женщине, и особенно тогда, когда речь могла пойти о… А в прочем сейчас и узнаем.
В первую очередь она думала о наследнике. Но что делать, когда вопреки её желанию вмешиваются силы природы заключённые в травы превращаемые в настои, отвары, которые принимал её муж из рук знахаря, способные гасить временно всякое влечение к женщинам? Её наблюдательность, когда-то ей помогла установить причину длительного воздержания… Теперь же Ирина увлеклась простым любопытством. Да и, что говорить о том, когда появляется возможность у человека, какой бы она ни была, при случае узнать настоящие мысли живущие вольным ветром в голове другого, и одному из них, в очередной раз, вновь показалась улыбнулась удача. Если бы не одно но.
 Услышь подобное о себе, любой человек усомнился бы в своём успехе и перенёс бы обсуждение своих планов на более благоприятное время, только не его супруга. Такому человеку как она, конечно не свойственно брать быка за рога, это не в её было характере. Наоборот, Ирина предпочитала находить другие пути решения каких-либо проблем и, если того требовалось, она скорее уходила в сторону, а не шла в лоб на неизвестные для неё обстоятельства и зорко следила за всем происходящем; время было не в счёт: терпеть, ждать она умела и молчать тоже. Но не для того, чтоб, как бы уподобившись загнанному зверю в опасности отсидеться в кустах — нет конечно. Её манеры выглядят немного иначе, с точностью до наоборот: в чертах её характера жил совсем иной зверь, с другими повадками в облике опытной хищницы, чтоб в нужный момент с минимальным риском, подобно тигрице наброситься на уже досконально изученные ею обстоятельства. Но, увы, как водится у любого хищного зверя иногда на охоте возникают промашки, и, Ирина оказалась не исключением, когда-то она промахнулась.
И вот, расплачиваясь за собственное любопытство, тема молитвы супруга подвергла её настоящему испытанию и о самое дно в глубине души Ирины стала разбиваться на мелкие осколки надежда, недавно сулившая ей примирения с мужем, потому как при некоторых фразах супруга ей и вовсе становилось дурно. Первое, что ей захотелось сделать оказавшись у двери, так это остановить на время сердце. Ей казалось, что оно уже не бьётся, а по-настоящему грохочет. Сердце её то замирало, то предательски выстукивало гулким молотом меняя ритм с одного на другой. Поудобнее пристроившись, она принялась внимать речи мужа. — "Бог мой! Неужели это он так обо мне..?!" — До боли в душе коробили слова её мужа. Иногда, она отклоняла голову от двери, заламывала кисти рук, пробовала на зуб ногти… Но по-настоящему укротить депрессивное состояние ей помог на правой руке перстень, крепко облегавший её безымянный палец, крутя его от нахлынувших переживаний в одну сторону, то в другую, пока не почувствовала, что тонкий, гладкий обруч золотого украшения с изумрудным камнем оставил на её коже тонкий, кровавый след. Через какое-то время за дверью наступила тишина. Она подождала ещё немного. — Ну что-же, — подумала она, — пора. — Не обращая особого внимания на причинённую себе травму, Ирина наконец решилась сделать всего полшага и открыть дверь. Что собственно на удивление себе она и сделала.
Переступив порог комнаты Ирина увидела Александра сидевшего на маленькой скамье возле полузакрытого ставнями окна, смотревшего в щель на летний пропитанный зноем двор. Хоть он и слышал как вошла к нему супруга без стука и всякого разрешения, не произнёс ни слова и не оглянулся в её сторону совсем, а просто продолжал смотреть, близко пригнувшись к небольшой щели оконной ставне, положив подбородок на правую руку, подперев её в локте своим коленом. Не торопливо дойдя почти до середины комнаты Ирина стала там, откуда ей посчиталось правильнее обратиться к мужу, и стала ждать, пока он сам соизволит повернуться к ней лицом. Теперь для неё стало совсем неловко начинать разговор первой, потому и не пошла дальше, а просто продолжая молча смотреть на его прогнутую вперёд широкую спину, не видя его грустного выражения лица, и если бы не подул сильный ветер за окном принёсший за собой струю пыли, едва не угодившая ему прямо в глаз, так бы и не произнёс наверно ни слово. Пожалуй, наверно, только это и заставило его резко отпрянуть в сторону.
— Твоя бесцеремонность, откровенно говоря, меня немного начинает забавлять. А скорее — нет; не забавлять. Она начинает меня сбивать с толку. — Голос мужа источал не прикрытый гнев. — Ты, наверно подумала, перед тем как ко мне попасть, что к княжне Асурской вламываешься за советом в спальню, — в воздухе зависла короткая пауза, — но, раз ты здесь, знай: многим не терпится узнать, что же ещё такого готова на этот раз предпринять наша наимудрейшая Царица Великой Славии. А так же, соизволь принять к сведению, будь мы с тобою постарше лет так на пять, ручаюсь, давно бы на свидания друг к другу безголовыми являлись, и может быть в приподнятом настроении, не то что теперь… — и в добавок к этому с недовольством успел пробурчать, что-то на вроде этого:
— Не знаю почему, но предчувствовал, что именно сегодня принесёт ко мне эту дуру нелёгкая. Ох, и знать бы ей, как я хочу и желаю уже того, чтоб глаза мои её больше не видели.
Ирина хоть и не смогла дословно расслышать пробормотавшую им последнюю несуразицу, всё же правильно поняла по едва слышным, язвительным ноткам ворчание мужа. Тем не менее ей ничего лучшего не пришло в голову, так это подойти к нему, прежде чем ответить на вопрос, уперлась руками в его плечи, и как ни в чём ни бывало прислониться головою к его затылку, и тихонько, словно повадкой опытной кошки обратилась к супругу, прямо ему на ухо:
— Ты бы вот что, царь, сам решай теперь, как справляться думаешь дальше в государстве нашем, а я баба, ведь ты меня так называешь, неправда ли? Ну, а если я баба, так с бабы и спроса нет. И потом, позволь спросить тебя государь: ты в эту щель, в которую смотришь, меня там увидел или всё-таки заметишь меня? Ведь я тут, за спиной стою твоей.
— Ха! Откуда такая стремительность?! — мысленно осудил Александр бесцеремонность супруге. Ему казалось, что на его голове зашевелились волосы, а по телу пронёсся озноб, от которого едва не цокнул зубами.
Тем не менее несмотря на свой к Ирине гнев, который он испытывал, вновь не произнёс в ответ ей ни слова. Только теперь он как маленький ребёнок начал копаться своими пальцами у себя в глазу и загибал к верху ресницы, потому как почувствовал, что пыль всё-таки проникшая в щель с ветром угодила ему в глаз.
— Тебе нужна моя помощь?.. Позволь я посмотрю!
Используя удобный случай Ирина постаралась как можно настойчивее предложить ему свою помощь, чтобы он дал ей посмотреть и оценить, насколько сильно он пострадал. И не смотря на то, что он только что отвернулся от неё, всё же дал своё согласие, не говоря ни слово, а просто еле заметно пару раз кивнул на её предложение головой.
Стоявшая за его спиной Ирина взялась руками за его подбородок и стала медленно поворачивать его голову к себе так, чтобы ему пришлось сесть к ней лицом. И видя, что он со всей покорностью доверился ей, моментально упёрлась щекой к его виску и с завидным проворством уселась к нему лицом на его коленки.
— Ты бы окно открыла что ль!? — подняв недовольный взгляд, он встретился с глазами Ирины, — темно ведь! раздраженный голос вылетал из его уст не предвещая ничего хорошего, — наверняка без глаза оставишь, по-другому и быть не может, — где-то, в глубине души Ирины вместо мелодичных гуслей внезапно ударил тревожный колокол, сокрушая тяжелым звуком слабую надежду..
На этот раз он хорошо постарался как можно покрепче упрекнуть уже сидевшую к нему лицом супругу, при этом вновь отворачивая свой взгляд от её зелёно-голубых и очень красивых глаз. Заглянув хоть на миг, или задержав свой взгляд в немыслимо радужно наполненные игрой света, всегда притягивали завораживающе они его, словно колдовской мистикой были наделены необъяснимой силой притяжения. Её глаза были всегда настолько выразительны, что даже длинные чёрные ресницы не могли погасить их блеск, горевшие жизнью как маленькие искры ночного костра и уносимые вверх от пламя, и где-то высоко над ним остывали и потом уже гасли от дуновения слабого, едва дующим над землёй ветерка. Особенностью природной красоты глаз Ирины, ещё было то, что верхние дуги век имели особые чёткие линии, очень похожие на два крыла морской птицы фрегат, ничуть не имевшие форму дуги или овала, над которыми от матери передались ей такие же чёрные, тонкие как нить брови и с боку к вискам плавно сгибались коротким изгибом вниз. Подобная форма глаз доставшаяся от родителей всегда выражала на её лице женственную, глубокую и искреннею доброту с чарующим благородством взгляд. Над ним высокий и открытый, гладкий со смугловато-желтой кожей лоб, не имевший ни единой морщинки, с остриженным и слегка курчавым чубом, довольно высоким над её бровями. А вот прическа и укладка тёмно-русых, коротких, волнистых волос с боков зачёсанных назад к затылку ей была настолько симпатична и подходила к смугленькому, худенькому телу и личику, что назвать такую девушку: "просто красивой", — значит сказать о ней нечего и лучше промолчать.
— Прекрати причитать, и не отворачивай от меня голову. Если ты будешь воротить от меня взгляд, то я и с открытым окном не смогу в твоём глазу нечего толком рассмотреть, — обратилась она повышенным голосом к супругу, когда он ей предложил встать и открыть окно, пытаясь как бы таким образом оборониться от его капризов.
Довольно уверено рассевшись Ирина на коленях супруга решила вести себя более раскрепощение чем до этого, когда стояла во мраке, в слабо освещённой одной свечой комнате, стоявшей на серебреной тонкой ножке для свечи, поставленной в такую же серебреное блюдце наполненной до верха водой, стоявшей на вытянутую руку — с лева от неё на низком деревянном столике. Не желая рисковать тем, что её муж больше не предоставит второго шанса дать ей устроится у него на коленях, если она встанет и откроет окно; поэтому, она протянула руку к свече и поднесла её к лицу супруга, а указательным пальцем правой руки начала осторожно подымать его верхние веко, теперь она заметила и разглядела в нём, выпавшую ресницу.
— Погоди, потерпи, и постарайся не моргать, там просто твоя выпавшая ресница, которую ты своими пальцами умудрился как-то загнать. Я сейчас постараюсь её вынуть оттуда, возможно у меня это лучше получится чем у тебя, давай я попробую.
— Ну, что с тобой ещё поделаешь? Пробуй. Только поскорее пробуй… ни то он совсем на слезу изойдётся — режет сильно она там, ты меня понимаешь? — не совсем решительным и в тоже время тихим голосом высказал Александр назойливой до помощи супруге.
И пока он договаривал последнее слова, Ирина подняла своим краем указательного пальца его веко и с первого раза ловко извлекла её оттуда.
— Вот она, смотри, — вполне спокойным голосом Ирина ответила ему. Затем так же медленно и осторожно поднесла перед его взором свой указательный палец и показала ему то, что он считал пылью.

— И в самом деле?! Вот так и сноровка? — наконец-то он совсем искренно, с едва заметной улыбкой выразил ей свою благодарность и потянулся вперёд, чтобы поцеловать её в щёку. Но не успел он дотянуться до её щеки, как Ирина сама вцепилась сочными губами в губы мужа, зажав в замке собственных рук его голову так крепко, что нечего другого ему не осталась, как только ответить ей тем же. Это были не только совсем ещё молодые муж и жена, но в первую очередь, между ними была такая крепкая любовь с ранней юности, что при виде друг друга, ритм биения их сердец выдавал их чувства.
Мало что могло их теперь остановить и тем более его супругу Ирину, заведомо знавшая причину своего появления. Придя недавно сюда, она даже не особо надеялась на разговор, и услышать для себя хотя бы вразумительное объяснение мужа предпочитавшего в последние месяцы всё делать так, чтобы между ними не обсуждались личные отношения, напрямую касавшиеся той или иной степени их обоих.
Вся тревога находящаяся в душе Ирины мучившую её изо дня в день куда-то унеслась и ушла прочь сама по себе растворившись как утренний, густой, полевой туман перед рассветом покрывающий зеленый луг, а также прочую его цветущею палитру, каким-то особым слоистым маревом, кутая ею всю остальную округу "седой стеной" похожей с издали на какую-нибудь величественную реку с медленно уплывающими вдаль облаками. Только руслом своим она омывает совсем недальние горизонты высокого неба, а проснувшиеся от зимы впервые дни мая, уже свежие, зеленные, берёзовые рощи с цветущими полянами и лужайками, по весне пылко горящие словно ярким, желтым огнём от ярких цветов одуванчика, с громко щебечущими голосистыми на пение соловьями, иволг, канареек и прочей, пернатой твари, заведомо чутко чувствующие неминуемое приближения с неба в их мир тёплого, солнечного света, непременно и обязательно этим утром и днём до самой вечерней зори станет прогревать и обогреет своими лучами каждое живое на земле существо и растение. Теперь им обоим казалась, что на какой-то короткий миг судьба злого рока позабыла о них, и на какое-то время позволила им обоим раствориться туманом друг в друге — слиться, слиться в единое целое. Должно быть это то, самое человеческое чувство подаренное им свыше Создателем мира сего, когда волнение обузданное страстью влечет за собою покорность, а страсть к симпатии перерождается в неподвластное для людей вожделение. Оно-то и помогло им обоим оттолкнуть от себя, оставить всё былое недопонимание где-то там далеко и позади. Сама судьба предоставила сегодня молодым супругам очередной шанс на примирения с зависимостью друг в друге. Богом задуманная жизнь имеет неоспоримую власть над человеческим рассудком, гордостью, строптивостью и прочей его харизмой. — Иначе бы жизнь была прекращена; в этом мире всё подчинено интересам Создателя, и не только жизнь, но и смерить. "Я есмь Альфа и Омега", — во многих священных книгах будет истолкована писцами разных народов подобная фраза высказанная однажды неизвестным человеку великим мудрецом.

**

Полдень сменился обедней. Проникавший сквозь узкие щели оконных ставень солнечный свет падавший сверху вниз на деревянный пол тонким ярким лучом постепенно и медленно двигался в глубь комнаты к тому месту где лежали не говоря друг другу ни слова обнажённые на своих одеждах Ирина с супругом. Ни он, ни она не считали нужным обсуждать то, что только что произошло между ними. Ирина устроилась на его плече так, как будто бы боялась потерять из виду своё потерянное ею сокровище принадлежащее ей и только ей и ни кому другому в том огромном для неё мире.
— Тихо-то как. Ты что-нибудь слышишь, Ирин?
Только досконально знающие его люди могли понять по его голосу, как что-то томит его душу и находившийся рядом с ним человек хорошо чувствовал это.
Взгляд Александра медленно бродил по предметам мебельного интерьера и остановился на ярком ручейке тонкого свечного пламени, магически светившегося на низком овальном столике, чьё пламя, иногда, подобно невидимому инструменту притягивает к себе взоры мыслящих, устанавливая с ними целительную связь всепоглощающим светом.
Ирина на какое-то время отпустила глазами мужа, чуть приподняла голову, быстро окинула взглядом комнату, и согласившись с этим, не без блаженства на душе, выражая собственное согласие, только вместо слов, из её груди вылетел на волю торжественный, едва уловимый для человеческого слуха выдох, так, как издают его люди выполнившие к примеру какой-нибудь кропотливый труд, а потом вновь прижималась головой к плечу Александра, и только она хотела было по уютнее уткнуться к его голове, вся дальнейшая тема предвещавшего диалога между ними изменилась в корне.
— Скоро уходить пора отсюда, — обратился Александр к супруге уже твёрдым, и каким-то официальным голосом. Из чего можно было сделать заключение: что недавняя продуманность Ирины никак не отразилась на качестве их отношений.
Ирина стараясь выразить досаду, едва заметно развела руками, эффектно сопроводив жестом претензию:
— Тяжело сознавать, что наши отношения оказались через-чур скоротечны.
Не возражая супруге Александр глубоко вздохнул и встретившись с её изменившимся взглядом, отражавший тоску вместо недавно нахлынувшей радости, произнёс:
— Тебе ли не знать, — не без нотки возмущения заговорил супруг, — что вчера утром послы вернулись из Египта и Италии, и к вечеру днём раньше, еще двое посланных вернулись из Чины. Так что, Ирин, некогда нам с тобою мир праздновать. Разговора тут у нас с тобой не получится, да и не хочу я пока вообще с тобой говорить на какие-либо темы. Но признаюсь, одно хотелось бы знать: кто тебя надоумил земли приграничные чужакам для посева отдать в аренду на три, четыре года?! И получилось теперь так, что наш с тобой народ живя на своих вековых землях в рабов превращается, знакомясь с исламской культурой. А ведь наш народ никогда плохо ещё так не жил, как при нас с тобой. — Выждав короткую паузу, он продолжил, потому как по глазам супруге понял, что она предпочла не говорить на эту тему. — Да, это там, где ты и сама наверняка догадываешься. Во всяком случае, хочется на это надеяться, что ты догадываешься о том, как твоя, мягко выражаясь — прихоть не дальновидной "богини", обернулась тем, что местным славянским селениям зерно стали продавать по таким ценам высоким, что мужики поговаривать там стали: — "… если так и дальше дело пойдёт, то мы через пару лет перед арабами с мусульманами до седьмого колена в долгах останемся, живя с ними бок о бок, и это на своей-то земле. И, что с таким царём как Александр, в своих домах не то что себя прокормить не можем, а собак с курами последних вырезали. Даже горцы перестали поджигать пришлым урожай предназначенный по нашей с тобою воли для египтян с арабами, и прочего улыбчивого сброда. Именно поэтому не без тревоге в душе обращаюсь к тебе, Ирин: сколько раз мы с тобою бывали там, вспомни! Ведь ничего в Риме, Египте.., кроме как разврата в семьях, не знаю как ты, а я другого — не наблюдал там. Там что ни богач, то плодит бедноту, необразованность среди простого народа. И не там ли рабы веселят своих хозяев в руках с мечом на арене, какого-нибудь захолустья, потешая своих хозяев тем, что падают замертво сами или, в лучшем случае, завершают тоже веселье, но убийством своего собрата. Разве ты этого не знала?! Мало того, человеку с твоим статусом, надо помнить всегда, что содержать убийц, воров, блудниц с блудниками — это все равно что быть им всем опекуном и заступником. И тебе следовало бы помнить об этом, без лишних напоминаний.
Слегка пристыдив Ирину Александр повернул в её сторону голову и стал смотреть на неё так, что Ирина сразу поняла, зачем он позволил себе отстоять её интересы перед княжеским советом. Ей стало ясно, что наедине с её ошибками, её супруг в любое время может позволить себе оставить наедине с ними, и только для того, чтоб указать ей при удобном случае на ее место в политике. Однако, несмотря на свой молодой возраст, эта девушка была наделена необычайным складом ума и могла на равных общаться с детства со своим покойным отцом на любые темы, которые, как ей тогда казалось, могут быть интересны её родителям. Не раз она своей любознательностью к этому миру, ставила в тупик своих наставников, которые преподавали ей такие предметы как философия, астрономия, геометрия, арифметика, алгебра, геология, физика, гуманитария и многое другое, что было связанно с пониманием этого мира. Даже стала настаивать сама на том, чтобы для неё ввели дополнительный предмет изучения эзотерики, о котором она узнала позже из тайных рукописей, бережно хранившиеся целыми собраниями сочинений, только для особо приближенных к этой религии лиц. Но допустить её к подобному пиршеству знаний, никто не решался. Имея ко всем этим наукам незаурядный талант, она отдавала предпочтение стихосложению.
Глубоко вздохнув и отворачиваясь от проницательного взгляда Александра Ирина медленно сползла с его плеча и перевернулась лицом вниз, подобрав под себя одежду, скрестив обе руки, уткнувшись в них головой, чтобы он не увидел, как она силилась понять причину собственного мучения перебирая в памяти безвозвратно ушедшие собственные действия; затем тихо и с расстановкой каждого слова, задала мужу один вопрос:
— Скажи мне тогда, если ты знал, что всё обернётся для меня так, как уже есть на самом деле; зачем ты не стал противится этому, а наоборот, позволил себе воплотить мою просьбу на совете князей!?
На этот раз и сам Александр тяжело вздохнул, но дослушав супругу, повернулся к ней и, ничего не говоря стал целовать и гладить её спину и голову. После чего медленно встал и направился к закрытому ставнями окну. Посмотрев в туже щель, через которую было видно, как трое из его людей сидели лицом друг другу, напротив его окна, на расстоянии не более двадцати шагов от него под ветвями молодой, невысокой яблонькой, ведя меж собой беседу. Судя по выражению их лиц, он сделал вывод, что беседа или обсуждение темы ровным счётом давно наскучила им и не была интересна ни одному из них.
— Ирин, — спокойным голосом заговорил Александр, — мне тяжело сейчас на самом деле будет объяснить в двух словах тебе, почему пришлось пойти и сделать так, как предложила тогда ты. Тут целый ряд обстоятельств нахлынули одно за другим, причём на мой взгляд весьма очень подозрительных. Во-первых, если ты не страдаешь памятью, в чём я уверен, то позволь себе вернуться в минувший год, в июнь месяц. Ты должна хорошо помнить, какая стояла тут погода; ничуть ни хуже чем теперь — такая же изнуряющая жара. Так вот, всё бы ничего, если бы не было нарушено табу, единогласно принятое всеми жителями Славии, боле не разжигать костров до прихода дождей вблизи деревень и хуторов, а в лесах подавно, потому как трава высушенная солнцем сгорает как пух. Но не смотря на это в один из вечеров, когда я возвращался сюда с охоты, буквально наткнулся в лесу на пелену дыма и тут же послал туда своих людей выяснить и привести того, кто посмел разжечь огонь. — Не привели виновного, удрал. Но вот что успели из пепла мне вынуть, из почти прогоревшего костра, так это повергло не только меня в шок, других тоже. Мне принесли клок уже обугленной бумаги. Причем тот кто его украл и сжег, не поленился пару раз затоптать огонь, когда услышал грохот приближавшийся копыт моей охраны. Но вот беда для него в том заключается, что времени у него совсем не было для того, чтобы как следует утоптать и уничтожить в огне уже почти догоревшую до пепла бумагу. Это Изяслав разглядел обугленный рулон, для него совсем странно стало то, когда он обратил своё внимание на необычную, не до конца прогоревшую кучу костровой золы. Изяслав боясь повредить предавшую форму рулону, которую он обрёл в костре, как малахольный вернулся назад и вручил его мне. Мне ничего другого не пришло лучшего в голову на тот момент, как собрать всех, кто тогда был со мной и потребовать от них, чтобы никто никогда и нигде не посмел говорить о том, что мне принес Изяслав. И так как, я всё-таки боялся, что кто-нибудь из них когда-нибудь не сможет сдержать мне данное слово, решил до разоблачения этого негодяя, выслать семьи моей охраны, кроме семьи Изяслава для моего же спокойствия и дальнейших гарантий туда, куда я посчитал нужным их отправить. Потом я удосужился перерыть все рукописи, которые хранятся в этом доме и к своему удивлению не нашёл ни одной пропажи, которую надеялся найти. Вот только через пару дней меня словно осенило, после разговора с одним из жидов, которым я дал в Славии убежище, кров и пристанище. Я помню, как он разорялся в разговоре о наших традициях, вспомнил, как он говорил о нашей национальной культуре и выражение его лукавого лица, я тоже вспомнил… Зная их подлую и лукавую натуру по которой египтяне перестали их допускать к жрецам и давать им даже за определённые важные государственные заслуги, всевозможные звания и должности, я вновь пересмотрел документы и заметил то, чего и подумать никогда не мог. Так вот Ирина, подними голову и посмотри на меня! Это очень важно. Я хочу, чтобы ты встала и услышала от меня стоя то, что я сейчас тебе скажу.
Ирина и сама уже была готова встать и начать собираться, но не успела. Тем не менее она тут же встала лицом к мужу и сказала ему: — Не говори только так громко, хорошо? Постарайся говорить спокойнее; поверь мне, я готова тебя слушать и внимательно выслушать до конца.
Александр подошел к ней, поцеловал и аккуратно прислонил её голову к своей груди.
— Я хотел бы тебе постараться объяснить вот что: дело настолько обернулось для нас серьёзно, что если мы сделаем с тобой теперь хоть одну маленькую ошибку, то нас наверняка убьют. И неважно уже каким способом они это сделают, вариантов очень много — на охоте могут, могут и дома попросту отравить нас ядом, да и мало ли мест для них на этом свете, где это можно с нами проделать. Теперь для них насколько я это понимаю — дело времени, для выбора одного из многих способов нашего с тобой убийства. Зачинщиков я не знаю, это всего лишь моё предположение и подозрение, но, если, мы их выявим первыми, то мы можно сказать спасены. Теперь слушай меня: я обнаружил, что в нашей секретной библиотеке, уже имеются некоторые и очень важные исторические документы, которые попросту говоря в наилучшем виде искажены своим содержанием, причём такой искусной рукой под оригинал, что времени надо было провести трудясь над ними, смею заметить, целую уйму для подобного рода занятий и непременно обладать несравненным талантом. Но, и это ещё не всё. Ты прекрасно знакома с планировкой первого этажа; свои и чужие люди, которые нас окружают, весьма осведомлены в полной мере, какое наказание постигнет в случаи их или его провала, застав мы при подделке документов этих "лже-старателей". Мало того, эти люди, которые проникли в наш дом, знали о тех последствиях, которые могли их постигнуть. Каждый из них отдавал себе отчёт в том, на какой риск ему или им предстоит пойти, и, что ждёт каждого из них.
Ирина прижалась головой к груди мужа, внимательно слушала каждое его слово. И только теперь, когда она выслушала Александра убрала голову с груди, подняла на него свой взгляд и со свойственной для неё иронией сказала ему:
— Почему тогда нашим с тобой врагам, на мой взгляд, нельзя было поступить проще, зачем усложнять себе не без того сложный и коварный замысел? Например, можно же было сперва избавиться от нас, а уж потом спокойно делать то, что делают они теперь.
— Я тоже долго думал над этим и, как и ты был по-настоящему озадачен тем же вопросом. Но пришёл к такому выводу, попробуй меня понять и рассудить. Если бы они решили пойти по более лёгкому пути и начать с нас, то где добыть этим неизвестным для нас лицам надёжные и долгосрочные гарантии, что не начнётся скрупулёзное расследование, которое обретёт грандиозный переполох по поиску убийц и все доступы в это здание уже будут для этих предателей или просто проныр весьма недоступны постороннему взору? Потому как подозрение проводимого следствия помножат в разы и тем самым оградят все возможные доступы от случайных и нежелательных лиц к особо важным государственным документам и иной ценной литературе, а то и вовсе могут всю эту библиотеку заменить другой.
— Если я правильно тебя понимаю, то ты уже принял все возможные меры по разоблачению этого негодяя. Мне лично трудно для себя даже представить, что в подобной краже документов было сподручно справиться одному человеку, а не группе лиц?!
— Думаю так, Ирин, мы всё скоро это узнаем, а теперь мне пора уходить. И очень хотелось бы мне тебе ещё раз напомнить о том, что я с нашими послами обязан встретиться, и — не завтра, а сегодня.
На слове "сегодня" Александр глубоко и печально вздохнул, и вновь продолжил, — уже вчера на меня они стали коситься так, словно как бы намекая мне о том своими взглядами из исподлобья, что мне, вроде как, до них и дела никакого нет. Вот оно как получилось. Теперь-то ты меня, хотелось бы на это надеяться, хорошо понимаешь?
Притупив взгляд Ирина сделала от Александра полшага назад и стала собирать с пола свою одежду и мужа, последнее что подняла Ирина, это своё голубое шелковое платье, расшитое золотыми нитями в талии тонким поясом в колосья ржи из под которого выглядывали маленькие мордочки львят, смотревшие на свою львицу-мать, державшую под своей задней лапой убитого ею буйвола. При этом начала упрекать мужа в том, что он не только охладел к послам, но и перестал обращать всякое внимание на свою жену. Тут же предлагая ему, вечером отправится верхом на лошадях к реке, разбить там лагерь и расположиться на день-два.
Выслушав короткий упрёк и сопутствующие следом за ним предложение, Александр ничего не говоря своей жене стал просто молча одевать на себя то, что успела подать ему Ирина.
Быстро натянув на своё тело через голову тёмно-коричневою льняную рубаху с высокими рукавами имевшую по обе стороны с боков узкие и прямые просвечивающие шёлковые вставки. От них тонкими серебреными нитями к груди тянулись линии, от которых распространился по всей груди древнеславянский знак Валькирия (Валькирия- древнеславянский знак вОйна), вышитый золотыми нитями. Ниже под этим знаком был вышит дугой — низкий и горящий тонкой полоской красный огонь, соединяя непрерывной линией оба бока. В языки этого пламя были вшиты тончайшие нити из платины, бронзы и меди. Потом крепко обмотал себя черным шелковым полотном, расшитым повсюду черными нитями, близко друг к другу маленькими знаками Колард (Колард — символ огненного Обновление и Преображения. Его использовали молодые супруги вступившие в священный семейный Союз для продолжения Рода, ожидая появления здорового потомства) прикрывающая его по голень ноги. Затем подпоясав себя, широким с ладонь кожаным чёрным поясом, крепеж которого состоял из позолоченной, овальной формы бляхи с символом Агни Фаш (фаш (пламень) — символ защитного о бережного Духовного огня, который защищает человеческий Дух от эгоизма и низменных помыслов. Это символ победы Светлых Сил Разума над силами тьмы и невежества).
Одевшись, Александр обратил внимание на то, что Ирина не получив от него ответа, понурившись устроилась на той же скамейке возле окна, на которой он недавно мучил самого себя за навалившиеся на него проблемы; на этот раз поникла она, и унеслась всеми своими мыслями в какую-то страшную и неизведанную ещё для неё пропасть; неуклюжа держа двумя руками своё платье с абсолютно пустым и безжизненным взглядом. Только вот когда она смотрела на платье, сразу начинала его то скручивать, то расправлять и уже грустными глазами искать в этой комнате хотя бы первый попавшийся предмет на котором можно было замаскировать отвергнутое мужем примирение.
— Ну вот что, Ирина, довольно тебе из себя строить великую мученицу передо мной. Если ты и правда понимаешь, на сколько серьёзно может сложиться для нас в ближайшее время то, о чём я тебе сейчас говорил, то вот тебе от мня простой совет и предложение — решать тебе, прислушаться тебе к нему или поступать дальше наперекор мне по своей гордыне станешь — дело твоё. Но с полной ответственностью я тебе заявляю, и даю слово, если ты вздумаешь по неизвестным мне пока причинам о нашем разговоре не сохранить тайну и проявишь себя неосмотрительно, то не позднее следующего года нас убьют.
Произнося эти слова Александр ни на миг не отвёл с жены свой взгляд, он смотрел и оценивал каждое её движение лица, рук и даже прислушивался стоя от неё на расстоянии к её дыханию, чтобы достоверно выяснить для себя, на сколько серьёзна слушала его Ирина.
— Хорошо, я всё поняла. Но прошу тебя разъяснить мне, зачем кому-то понадобилась впадать в такую крайность! Из-за чего?!.. И почему нашим с тобой врагам нельзя было раньше поступить иначе. Например, как ты сам понимаешь, любые споры можно урегулировать договором и переговорами..
Выслушав доводы супруги, Александру почему-то захотелось улыбнуться, развернуться и просто молча уйти по своим делам, но, что-то удержало его и он снова набрался терпения и подойдя к Ирине решил присесть рядом с ней; собравшись с мыслями, заговорил с ней располагающим на разговор тоном.
— Чтобы вести с нами нашим врагам переговоры, им или ему, я не знаю кому? Но точно знаю одно: не стоило подменять документы и тайно проникать в этот дом. Я, было дело, как-то счёл нужным начать с Хорсуни, послал туда своих агентов. Через некоторое время они внедрились наёмниками, курьерами к местным купцам. От них, они стали узнавать, что местные мои многие смотрители вошли в тайный сговор с иноземцами, большинство которых состоит из жидов и мусульман. Всех, кого я тебе назвал, ведут себя никак благодарные люди, которым ты, Ирина, позволила собирать урожай, с тех земель, на которых теперь живёт впроголодь твой народ. На все твои договорённости о дележе урожая, между местными жителями с чужестранцами-арендаторами, как я и предполагал ранее, приобретёт и будет носить через некоторое время весьма условный характер, потому как им выгодно обвинить меня с тобой — публично, в неисполнении нами, уже данных для них обещаний. В добавок ко всему этому, я добавлю тебе: арендаторы земель минувшей осенью и нынешней весной, перед нашим народом стали говорить открыто, что во всех бедах свалившихся на Славию надо винить своих князей с Александром, потому как в договоре о дележе зерна при уборке урожая с местным населением предусматривает свободную форму выплат за использование земли рускулан.
Закончив своё высказывание Александр похлопал слегка рукой Ирину по коленке, встал с места и направился к выходу. Но не успел он дойти до середины комнаты, как вдруг услышал за своей спиной голос Ирины:
— Продолжай. Я хочу, чтобы ты не уходил отсюда, до тех пор, пока я не узнаю от тебя всё, чего не решался сказать мне прежде.
Александр развернулся к Ирине и сказал всё тем же тихим и очень спокойным голосом, — мне нечего больше пока тебе добавить, кроме как сказать ещё о том, что за твою любовь с порывом дружбы к братским народам, твоему народу, чужаки стали им сыпать за плату в пригоршни зерно и за эту плату нанимать их к себе на рабский труд вместе с детьми. При всём этом, стали зачем-то выделять твоему же народу на следующий год участки земли, и даже название им уже дали "Земельный пай". Вот только, царица, я тебя спросить уж больно хочу теперь: как ты сама думаешь, зачем давать арендованную землю тем, у кого её до прихода чужих было в достатке!? Да ещё отражать договор на бумаге в письменном виде?
Не сводя пристального взгляда с Ирины Александр решил дождаться от неё ответа. При этом тут же добавил одну фразу, — хорошо подумай, не торопись с ответом. Я хочу услышать твоё мнение, не говоря тебе о своём.
Сидевшая на лавке у окна Ирина расправила своё платье, встала с места, повернувшись лицом к закрытому окну, быстро одела его и стала лицом к мужу. Продолжая расправлять руками на талии и груди образовавшиеся мятые складки. Убедившись в том, что платье уже лучше не станет, в конце концов решила оставить его в таком виде, в каком оно есть, затем дала ответ на поставленный вопрос мужа, прямо ему в глаза, спокойным, ровным голосом.
— Я всего лишь хотела дать шанс примериться народам друг с другом. Я совсем не помню того времени, и не знаю о нём, когда у славян были бы надёжные друзья. Поэтому и решила воспользоваться этим случаем; думала так: что когда объединённые общей бедой народы находятся вместе, невольно смогут жить в мире и поладить друг с другом; будут делить пополам голод, несчастья свалившиеся на их земли; будут делиться друг с другом поровну последним, что у них есть или осталось. Вот почему я попросила тебя дать им самим проявить личную инициативу. Вся моя вина заключается в том, что моё желание было обуздано вполне оправданным любопытством: мне очень хотелось взглянуть на то, как из этой беды вызволять станут они самих себя без нашего участия. Но я извиняюсь и подумать не могла в прошлый год о том, что на высушенные солнцем земли "Красных даров" уже в этом году и прошлый выпадут обильные дожди и дела пойдут на поправку. А теперь, когда мне довелось от тебя узнать, какие принимают чужаки способы для собственного выживания, предоставив им с нашей стороны полную свободу выбора, знаем теперь только одно, что вся эта дилемма с "земельным паем" сплошная авантюра для нашего народа. И, кроме как в дальнейшем, как мне кажется сейчас — это один из самых доступных и подходящих способов для отбирания земли у славян за какие-либо впредь кабальные и обременяющие долги образующие и уводящие к порождению в дальнейшем, для нашей нации поголовную, безвылазную и вполне рукотворную нищету. Так что все эти действия носят, как мы теперь с тобою видим наглядно — ярко выраженный наступательный характер.
Ничуть не раздраженная Ирина в голосе дала для Александра исчерпывающий и очень внятный ответ, которого он и не надеялся услышать от совсем ещё молодой, не повидавшей в полной мере жизнь девушке.
С очень проницательным взглядом Ирина озвучившая свои суждения о будущих возможных последствиях, которые могут необратимым образом отразиться для Славии. Но что такое политика для женщины, для которой семейные узы подобны тающему льду в руках, который как бы есть, но совсем не ненадолго, и именно поэтому она оценивала свою речь тем, что выражая своё логическое суждение мужу, следила за его мимикой лица и за выражением его глаз. Пытаясь с неподдельным желанием выхватить из его бесконечных глубин правдивости, искренности из данного разговора, с тем намерением, чтобы не только найти правильные сейчас решении в скором для себя времени, но и очерёдность будущих мер, которые бы смогли примерить её основательно с Александрам, обличая себя перед ним в уже абсолютно покорную на союз партнёршу, сумевшая здраво и самое главное вовремя пересмотреть былые политические взгляды.
На самом же деле Александру, выслушав Ирину, очень нелегко было принять для себя какое-либо решение, которое бы на первое время, смогло бы устраивать их обоих. Но не теряя даром времени, он задал ей вопрос, потому как непременно жаждал узнать, насколько крепко успела проникнуться Ирина в государственные события. Соблазнившись в первую очередь тем… и для того, чтобы в очередной раз удостовериться в себе, была ли она просто неудачной воплатительницей, наблюдавшей всё это время со стороны за своими прихотями, или же она по-прежнему пытается отстоять перед ним чужие и кем-то ловко спланированные правила игры?
— Ирин, какой бы ты себе могла позволить отвести срок на то, чтобы постараться, как можно скорее выправить в лучшую сторону, для нашего народа это возникшее, скажет так, недоразумение? Ведь оно весьма печально и больно коснулась меня, как государя, и всех тех, кто живёт и продолжает пробовать уже непросто жить, а учатся выживать, живя на своих неслыханно плодородных землях. И при всём этом — умирают от голода, в своей стране, в таких непредсказуемых и шатких условиях, которые надо признать нам здесь, создали и предоставили им мы с тобой.
Стоявший в двух шагах Александр от супруги задавая ей вопрос, медленно стал подходить к ней на встречу, но, не дойдя пол шага до Ирины обошёл её со спины, крепко прижавшись к ней своей грудью, затем упёрся своим подбородком в её плечо и уже почти едва слышным голосом договорил последние фразы своего вопроса. После этого он в очередной раз и последний в этом непростом для обоих разговоре погладил шею Ирины, потом несколько раз поцеловал её затылок и ухо. Переместив свои руки на её живот, стал поглаживать, смотреть на него через плечи супруги. Крепко прижимаясь к её теплой щеке, своей. При этом очень слабо из стороны в сторону он покачивал её вместе с собою с глубоко спрятанными в себе мыслями и подозрениями о всех и вся, что только могло двигаться и перемещаться в живом человеческом облике, внутри этого здания. Но больше всего его мучило то, что никто кроме Ирины не осмелился бы пойти на смертельный риск, потому как почти невозможно проникнуть сюда посторонним; ведь только для того, чтобы попробовать кому-то тайно войти и снова благополучно вернуться обратно, и при этом остаться каким-то чудным образом незамеченным, то, очень сложно было бы не согласиться ему с тем, что этот кто-то родился, но по каким-то причинам существует в его мире без тела. Уже больше чем как полгода он лично приказал на тайном собрании своим тщательно проверенным людям следить за ней так, чтобы ни она или у кого-либо ещё не возникло даже косвенного подозрение о том, что за ней ведётся особый тотальный надзор. Этих людей он отбирал лично сам. Его покойный отец очень много времени уделял своему сыну с рождения до самой своей смерти, в том числе учил и приучал его соблюдать личную безопасность при любых обстоятельствах, не только полагаясь на личные знания и свой, жизненный опыт,`но и приводил ему за документированные, загадочные для всех факты смертей, самых высокопоставленных государственных особ, до иностранных правителей. И тем не менее, его загадочная смерть и смерть матери Александра явилась для всех знающих их близких людей громом среди ясного неба. Многие очень влиятельные люди и служащие его круга были заинтересованы в то время узнать действительную причину их смерти, даже были допущены нетрадиционные меры по проведению расследования их кончины. Но на четвёртый год самые лучшие и преданные сыскари так и не смогли объективно и правдоподобно без всяких иллюзий изложить и объяснить народу их причину смерти, в том числе и верховному княжескому совету. Смерь постигла необъяснимым образом их обоих в один день, но в разный интервал времени. Отец испустил тихо и без мучительных судорог свой дух после полудня в библиотеке за очередным чтением ведических религиозных книг — Молитвы Перуну, Даждьбогу, Симарглу, Индре. На одну из них он упал лицом, а другие книги были уложены рядом с ним на столе, с краю, положенные одна на другую — стопкой. А его мать качавшуюся из стороны в сторону, молча идущую и уже слабо державшуюся на ногах видели многие из служащих тогда людей, служивших верой и правдой в их доме. Она следовала из комнаты в комнату, открывая одну дверь за другой, ища в предсмертной агонии своего мужа. Но как только она видела, что комната оказалась пуста, с последних сил продолжала снова идти к другой, третий, хватаясь руками за горло, то за живот и чем ближе она была к библиотеке, тем сильнее она начинала отшвыривать от себя служанок и слуг, то и дело попадавшиеся на её пути с очередными расспросами о её здоровье и самочувствие… Максимум, всё что смогли тогда сделать их служанки и слуги, так это удвоить поднятый ими на весь дом переполох своими криками с призывом о помощи к друг другу. И как только мать Александра с невероятными усилиями добралась до уже почти остывшего трупа, в тотчас замертво рухнула возле его ног. Трое их личных знахарей услышав крики служанок и слуг, буквально неслись со всех ног из своих лабораторий в ту сторону здания, откуда они доносились. Расталкивая уже практически своими локтями без полезную толпу ошарашенных слуг загородившие проход в библиотеку. Это были лучшие потомственные знахари обладавшие глубокими знаниями не только в человеческой анатомии строения тела но и великолепные алхимики, химики знавшие своё ремесло на высочайшем уровне, регулярно исследуя и пополнявшие своими трудами всё новые и новые открытия в области медицины. Очень большое время им приходилось уделять своё внимание по роду своей службы и долгу всевозможным ядам для экстренного спасения человеческой жизни, если она вдруг, должна вот-вот оборваться и прекратить своё существование в этом мире. На второй день ближе к вечеру они положили на стол княжескому совету засвидетельствованный акт смерти, в нём они подробно указали то, каким ядом и какой его дозой были отравлены правители Славии. Прочитав и выслушав заключение о смерти, верховный совет заседал всю ночь с обсуждением о всевозможных вариантах, которые надо было применить в расследовании. Сразу же поутру, те решения которые были приняты ими, выполнялись сыскарями на высочайшем профессиональном уровне, но как только им удавалось напасть на след одного подозреваемого, то связь на следующем подозреваемом в этом деле просто обрывалась т.к. целая цепь смертей, звено за звеном тянулась и уводила их в сторону южных границ и дальше за её пределы. И чем ближе они продвигались к югу, тем страшнее выглядели для них убийства их сообщников. Тут уже вырезали и травили этих людей как нежеланных свидетелей целыми семьями, ни щадя даже детей и стариков. Но не успев как следует оправиться и смериться народу с тем, что убийцам удалось безнаказанно скрыться и уйти от суда и тем более не было известно кто был организатором убийства родителей Александра, то ровно через два месяца Славию ошарашила уже другая страшная новость. На этот раз смерть застала родителей Ирины. Её отца верховный совет до совершеннолетия Александра обязал и доверил ему правление государством по письменному, ранее составленному указу отца Александра. Более того, как в завещании отца Александра на случай его смерти, так и после смерти родителей Ирины, были оглашены два их письменных повеления на верховном совете и в них говорилось о том, что по достижению шестнадцати лет Александр должен взять себе в жены Ирину. Эти два составленные ранее документа их родителей избавили раз и навсегда совет князей по предстоящему выбору будущего государственного лидера. Но вот как удалось спастись их детям при таких обстоятельствах, при которых просто нельзя было выжить по своей логике ни одному из них, осталась тайной и великой загадкой для всех, а то и просто представлялось народом за милость богов пославшие им на спасение чудо.Почувствовавшая Ирина прикосновение рук мужа на своём животе, ухватила руками и крепко зафиксировала на нём. При этом поочередно опускала свой взгляд вниз, то снова закрывала глаза и медленно прижималась своим затылком к плечу Александра. И только теперь она была уверена в том, если она не сможет решится прямо сейчас, рассказать супругу всю правду о неоднократных разговорах и прочими просьбами к ней, о двух, старых беглых жидах из Египта, которых весьма небезосновательно подозревали и обвиняли их жрецы во всевозможных преступных махинациях то другого уже благополучного шанса для неё как сегодня может и не представиться вовсе. Это были старые не то, что бы друзья, а скорее наблюдательный и познавательный объект для уже покойного отца Александра. Каждый раз он проявлял к ним своё, неподдельное любопытство и особенно сильно оно проявлялось тогда, когда они в беседе с кем-либо со свойственной им манерой общения вступали в различные разговоры или беседы. При которых очень ярко проявлялся их льстивый характер извергающий словно "добрый вулкан", осыпая всевозможными комплиментами своих собеседников и различного рода почестями. Но этим прирождённым и славным талантам жиды пользовались только в том случае и до тех пор, пока не достигли желаемого для себя результата, от какой-либо важной по чину особы, занимавший тот или иной важный, государственный пост. И как только они понимали, что их роль произвела несравненный головокружительный и окончательный успех на выбранного ими индивидуума, словно по волшебству превращались из людей в змей или лисиц. Каждый год они приезжали к нему в гости и щедро одаривали его всевозможными, драгоценными подарками. При этом когда они собирались назад в дорогу непременно встречались с ним и радушно приглашали к себе в гости. Но каждый раз на их приглашение он обходился улыбкой и обещаниями. И те подарки, которые он принимал от них оказывались у своих законных хозяев-жрецов намного раньше чем те люди, которые их дарили ему. Прилагая к ним своё, письменное повеление в котором искренно просил он не судить тех, от кого эти подарки он получил, и держать перед виновными по их прибытию тайну.
— Саш, я вижу, что происходит вокруг нас и в частности с тобой. Мне и правда нелегко сейчас решиться на то, что уже много времени не даёт мне покоя, и именно с тех, самых пор, как мы стали словно чужие друг другу. Я хорошо помню тот день, когда ты перестал обращаться со мной так, как обращался ко мне прежде. Ты всячески и под любыми предлогами стал отгораживаться и выдумывать несуразные причины, чтобы как можно половчее отгородиться от моего общения. Когда-то, насколько я помню, всегда для тебя была желанной, не то, что теперь. И это началось именно с того момента, когда ты, и как я уже знаю от тебя самого, обнаружил некую подмену важных для нашей истории документов в нашей библиотеке. Поэтому, я очень сейчас прошу тебя ещё раз о том, чтобы ты смог не торопить себя, а всей предстоящей ответственностью ко мне, мог проникнуться с особым доверием и пониманием. Ты должен будешь меня выслушать и потом сам решить и сделать для себя определённые, как мне кажется, правильные и хорошо обдуманные тобой выводы. Разумеется, не оглашая публично на совете князей о моём безрассудном поведении. И не смотря на это, я хотела бы, чтобы ты дал мне сейчас своё слово о том, что каким бы на твой взгляд сейчас не выглядел мой проступок, на который мне тогда пришлось пойти, ты обязан будешь сохранить между нами этот разговор в тайне, хотя бы на несколько дней, только для того, чтобы ты не дал волю своим разгневанным до страсти для мщения чувствам.
— Вот уж и правда, лебедь ты мой не наглядный, Иринушка, — с радушной благодарностью выразил ей свою признательность Александр, раззадоривая её таким образом к себе на откровенность. Умело прикладывая к своим словам, свойственную ему деликатность оказавшуюся в нужный момент там, где и положено было бы ей быть, ко всему этому успел прибавить еще и пару поцелуев, на все времена всегда так значимых для женщин. После развернул её к себе лицом, взяв бережно супругу под руку и аккуратно провёл Ирину обратно к скамейке. В двух шагах до неё, он предложил жестом руки присесть ей, и как только она разместилась на ней, устроился сам возле неё, в пол оборота, лицом друг к другу, не на миг не выпуская её рук из своих. По ним он сразу определил всю важную значимость непростого разговора, предложенного Ириной. Он хорошо чувствовал, как в её ладони хлынули ледяные потоки крови, остудившие до лихорадочного озноба не только их, но и всё её тело. Совсем напрасно было бы сейчас Александру проявить своё нетерпение и взяться за то, чтобы как можно скорее его супруга начала говорить с ним. Она то и дела отводила свои глаза от стыда, заламывала руки, когда чувствовала на себе проницательный взгляд мужа; потом снова глубоко вздыхала и склоняла свою голову себе на грудь. Не зная даже с чего начать, так как, то, что ей предстояла сейчас говорить, вдруг куда-то унеслось далеко прочь и спряталось глубоко, глубоко в её помутневшем рассудке. Ей снова казалось, что все эти минувшие события, в которых она приняла непосредственное участия, вновь лишают духовных сил. Так как, регулярные недоразумения возникавшие в любой повседневной обстановке, то и дело между ней и мужем настолько отдаляли её от него, что в конце концов они сломали и разгромили всю внутри её былую, крепкую волю. Только это способствовало и руководило сейчас Ириной. Она непременно желала избавить себя раз и навсегда от этой позорной ноши, которую она намеревалась носить всю свою жизнь. Конечно же, Ирина понимала, что её поступок не останется никем незамеченным и рано или поздно, те документы, в которых она намеренно исказила содержания, окажутся перед глазами тех, для кого прежнее письменное засвидетельствования истории является важной и первозданной истиной. И всё это сегодняшнее кошмарное явление для неё должно было произойти, как когда-то она себя утешала, потом, в далёком будущем, но не вчера и тем более не сегодня.
Видя перед собой убитую горем супругу Александр решил поднести ладонь к подбородку Ирины и повернуть её голову в свою сторону, чтобы своим спокойным взглядом показать ей насколько крепко он себя контролирует. Но не успел он ещё прикоснуться, как Ирина сорвалась с места и уперлась спиной в деревянную стену, по всюду изрезанную в дивные панно различных по форме. Она стояла рядом, в двух шагах от супруга скрестив на груди руки. Затем подняла свой взор и как только встретилась с взглядом мужа, тут же в полный голос сказала ему:
— Это моих рук дело, — в голосе ясно чувствовался трепет, — я подменила документы! Так что ты не зря сторонился моей персоны почти год. Ты наверно сейчас и тогда со всей брезгливостью отнёсся к моему поступку, хотя и достоверно ты не мог знать, кто удосужился пойти на такую авантюру в этом доме и с каким намерением всё это делалось. И больше всего, Саша, сейчас меня пугает, по правде говоря твоя невозмутимость. Мне это уже о многом говорит и как бы то ни было, слегка настораживает.
Поднявшись со скамьи, Александр сделал несколько шагов в ту сторону, где стояла Ирина и также как она разместился рядом с ней у её плеча не поворачивая в её сторону голову, он смотрел прямо перед собой и на пол с вдумчивым выражением лица. Он не произнёс в ответ ей ни слова. Они просто молча стояли у крепкой стены изрезанной повсюду в дивные панно покрытые лаком в янтарный цвет, то и дела поочерёдно подпирая её своими затылками. Совсем не зная и не понимая уже того, что ещё они могли сказать важного друг другу в дальнейшем, не простом для обоих разговоре. Наступила мертвецкая тишина. Сейчас они слышали, как где-то выше них со двора под крышей пищали уже оперившиеся птенцы ласточек, готовых со дня на день стать на крыло и вылететь навсегда из родительского гнезда в очень высокое летнее небо и присоединиться в нём к своему пернатому племени.
— Я сейчас хотел бы тебя спросить только об одном, Ирин, — наконец-то прервав Александр длительную паузу образовавшуюся в их разговоре. При этом тут же обратив в сторону жены свой взгляд.
— Это твоё право, — совсем сухо и коротко ответила на его просьбу Ирина. С довольно уже бледным лицом и насквозь заплаканными глазами. Это были вторые слёзы с её глаз, которые видел её супруг; первые лились на похоронах на могилу её матери и отца, вторые он увидел тут. Они катились таким же беззвучным потоком по её бледным щекам, как и тогда, и как только они образовывали у подбородка обильные свисавшие капли, срывались беззвучно вниз и падали, как ему казалось сейчас, с ужасным грохотом на пол.
— Прекрати понапрасну лить свои слёзы, Ирин, — не желая более заострять свой слух на падавших с её глаз слезах. Александр решил двинуть с мертвой точки дело дальше, — неужели ты не можешь понять одного, что я хочу уже давно просто взять и как следует разобраться в совершённом тобою проступке. Все твои проделки давно изъяты и уничтожены. На каждый экземпляр, я распорядился сделать копии и дубликаты. Более того, уже как полгода все документы тщательно проверяют и с них также делают копии, а самые важные документы находятся уже совсем в другом месте и далеко отсюда. Так что мне будет интересно только то, что ты мне расскажешь, как всё начиналась, с чего тебя это вдруг побудило пойти на подобный поступок, и до середины, а вот остальное, я уже всё знаю. Хорошо?
Ирина нечего не ответив, слегка кивнула головой, выразив таким образом своё согласие. Потом подошла к Александру и попросила у него прощения за свою чрезмерно скрытую от супруга самостоятельность и необузданную строптивость. Смахнув ладонями полусухие борозды слёз, она ещё раз взглянула в глаза мужа и начала говорить то, чего с нетерпением ждал от неё супруг.
— Вот всё как получилась и обернулась для меня непутёво. Это старый Лисимах меня надоумил в прошлом году исказить содержание в документах. Он часто встречался со мной на прогулке в то время, когда ты отсутствовал почти полтора месяца и был занят в Новгородчине своими делами, о которых я даже не знаю и по сей день!? Он часто мне говорил о своей не лёгкой судьбе, когда жил при начавшемся пике спада могущества и славы у жрецов в Египте. А вот чуть позже, через пару дней, он заговорил о том, как более четверти населения этой страны, которая состояла из жидов, почему-то никогда ни имела права голоса и права высказать свою точку зрения на политической арене в пользу собственного народа; потом говорил о каком-то пророке Моисее, который забрал и увёл из Египта всех жидов за тем, чтобы показать и дать им святую землю, в которой они нуждались и всегда мечтали о ней всю свою жизнь. Много народа последовала за ним в те края! Но немногие выдержали этого сложного пути в пустыне среди камней и песка, и кто слаб к притчам его был, вынуждены были отступиться от его проповедей и искать себе пристанище в других местах и землях. Вот и я, Ирина Царица моя, усомнился в его святой истине. Много лет я провёл рядом с родным мне народом, но вот что довелось мне увидеть на том пути, куда он привёл всех нас, так это были одни змеи и скорпионы, прятавшиеся под камнями от палящего, знойного солнца".
Слушая Ирину Александр кивнул, расслабился и погрузился в свои мысли, потом посмотрел на супругу, прервал её, как бы рассуждая вслух для себя самого:
— Это очень похоже на правду. Не за плохую уборку городских улиц турнули жидов египтяне. За сорок лет их можно было бы не только по Сирии и Аравии следом за собой кругами таскать как мытарей, а переплыть не одно море в этом долгом походе и найти им другие безопасные и плодородные земли для их проживания. Извини, что прервал тебя..
Вот только Ирина была настолько сильно увлечена своей исповедью перед мужем, что даже и не слышала того, как сам себе Александр давал ответ на её откровения. Высказать, разъяснить наконец мужу и сбросить с себя гору недоразумений, высвободиться из этой давней западни, в которую как считала она угодила сама, только по своей беспечной наивности, из которой был только один путь, как можно скорее сорвать с себя нарицательный образ с массой всевозможных сценических масок, уже сумевшие не отобрать, так разъединить с самым дорогим человеком в её короткой жизни. И это был её муж Александр, которого она безумно любила. Ведь самое ценное, что только могло когда-то быть в жизни Ирины, так это её родители. Но роковая судьба уже успела распорядиться ими и отобрать их у неё, оставив при этом ей взамен только одного единственного и самого дорогого человека, в которого она была влюблена ещё с ранней юности.

Перед глазами Ирины отчётливо сформировалась давняя картина с назойливым к ней образом Лисимахом, на фоне которой она буквально не только видела себя в повседневных дневных и вечерних прогулках, но и слышала каждое слово своего собеседника, когда она приходила к летнему берегу небольшого озера, находящегося в пятидесяти шагах от обширной и полноводной реки "Воля". Он тут же попадался словно из неоткуда ей на глаза и постоянно рассказывал о своей искренней и преданной дружбе начавшейся непременно случайно, но всё равно по милости Бога, аж с давних времён, и в первую очередь с её добропорядочными родителями. Теперь она снова слышит его мягкий тембр спокойного ровного голоса, которым он начинает с ней говорить о том, что человек послан Богом на землю творить добро своим ближним и дорогим им людям, помогать каждому из них не только словом, но и своими поступками. В этом нахлынувшем в её память образы Ирине вновь представилось возможность увидеть, как Лисимах добродушно жалел и успокаивал её, неоднократно вспоминавшую в беседах с ним своих родителей. И только теперь она стала понимать, как зорко наблюдал её собеседник за её спорными, вслух высказанными мыслями, когда он заканчивал и подводил итог своим беседам; и с каждой из таких вот с ним бесед, она всё сильнее и сильнее проникалась к нему с полным доверием и даже начинала принимать его для себя вторым родителем, в которых она постоянно нуждалась. Ведь никто другой, как только родители умеют и смогут понять родственную душу своего чадо и дать ему слагаясь на свои знания и опыт достойный совет. Но за финалом его проповедей последовали позже, пока ещё только мелкие просьбы, медленно, но верно подводившие и поспособствовавшие толкнуть молодую царицу на подмену некоторых, но очень важных для будущей истории Славии государственных документов.

Это был первый, посторонний человек и этим человеком оказался Лисимах. За все известные для Славии времена только ему одному удалось засунуть свой нос в подобное место, где особо тайно хранились важные исторические книги, завещательные указы правителей, договора, рукописи.., географические карты от Аляске, Бело-России, Московии, Малороссии… и до примыкавших к границе Китая. Другие комнаты, как теперь знал Лисимах были буквально набиты славянской литературой о искусстве военного дела и многими другими славными трудами, в том числе и о надёжном правлении такой огромной империей как Русколания.
Явившиеся Ирины былые образы, которых она стыдилась, причиняли ей неимоверные душевные страдания, а те, в свою очередь, влекли за собой очередные порции яда, быстро отнимавшие последние силы из её ног, заставляя эту девушку просто медленно сползти вниз по стене и сесть от бессилия на пол с абсолютным вдребезги разбитым самочувствием. Из всего, что ей удалось вспомнить, она начала говорить ему о том, как целыми ночами она сама проводила за письменным столом в библиотеке и заново оформляла там в одиночестве подложные документы для Лисимаха… С лихим проворством перерывший в отсутствие её мужа все важные документы, и потом сам указал ей на именно те документы и рукописи, которые заслужили его внимания. Ни раз Ирина была ловко спровоцирована вопиющими жалобными речами, а немного позже уверенная и заверенная самим Лисимахом в том, что она делает, и ещё предстоит ей сделать своею царской рукой, является святой миссией для будущей империи славян.
Александр повернул в сторону супруги голову и посмотрел на неё для того, чтобы по её лицу попробовать определить причину, как ему показалась, не так складного рассказа жены, и хотел было спросить Ирину о том, почему ей так тяжело дается выложить всё до последней мелочи, дерзкого поступка, который совершила именно она, как он и предполагал с самого начала; но немного поразмыслив, решил не утруждать себя этим; совсем логично было для него то, что не могло произойти подобного с Ириной без участия посторонней помощи. Так как, зная склад и манеру ярко выраженных черт характера своей супруги, он полностью отдавал себе здравый отчёт в том, что для того, чтобы пойти на подобный шаг, который она совершила, непременно кому-то нужно было сперва, морально на неё воздействовать.
С неимоверным вниманием дослушавший Александр от своей супруги почти всё, что только могло его интересовать, неторопливо подошёл к маленькому столику, немного постояв возле него в раздумье, вновь посмотрел на Ирину и налил из деревянного кувшина в глубокий до краёв позолоченный кубок прохладного квасу. Вернулся обратно с ним к Ирине и подал его ей. Аккуратно взял её под руку, помог встать, после посмотрел своим, спокойным взглядом ей прямо в глаза, и произнёс как можно тише, — душно тут Ирин, совсем душно; вот квас, попей, он прохладный ещё, на вот — держи..
Свежий аромат прохладного напитка напомнил ей о том, что она давно уже хотела пить, но не простой разговор с мужем не давал ей сосредоточиться на том, чего жаждала её плоть. Поднеся к кубку свою руку, она не отбирая его из руки Александра, буквально накинулась на него, и одним залпом осушила чашу до половины и с каждым последующим глотком, она всё слабее и слабее сжимала руку мужа, пока не отпустила её совсем. Успев пару раз внимательно заглянуть в глаза, как считала она, не только супругу, а палачу, и судье. А потом и вовсе постаралась как можно половчее устроиться на груди самого близкого для неё человека, скорее для того, чтобы тот смог отнестись к ней заступником, нежели обвинителем, — наверно это всё, — продолжила Ирина, — что тебя могло бы интересовать в этом деле; да и если ты сейчас решишь продолжить нами начатый разговор, то добавить к этому мне больше нечего, так как я тебе рассказала всё с самого начала; мне страшно даже подумать о том, что теперь со мной будет?
— Да — да, — тихонько и в тоже время вдумчиво произнёс в ответ Александр, — конечно же, ты молодец, Ирин, что нашла в себе мужество рассказать мне всю эту историю, в которую угодила ты сама только потому, что кто-то в этом был весьма лихо заинтересован. Но и всё же, позволь мне ещё у тебя спросить вот что: почему ты, ни уничтожила эти рукописи тут в печи, а потащилась с ними в лес, зачем тебе так себя утруждать-то было, зачем? С чего это вдруг тебя в такую даль потянуло?!
— А я и не жгла их вовсе!? Я должна их была показать и отдать Лисимаху на очередной прогулке. Я спрятала их под седлом своей кобылы и передала их ему при удобном случае. Он очень меня просил передать эти документы лично ему. Вот видно он и сжёг сам их там тогда, когда ты возвращался на пару дней сюда из Новгородчены.
От услышанного, пот потёк ручьём со лба Александра, и тот кубок, который он держал в руке выпал из неё, будто тяжелым камнем, и ударился о пол, вместе с недопитым ими квасом.
— Ну, вот что я тебе скажу, супруга, — не удосужившись даже посмотреть себе под ноги на обронивший из своей руки предмет. Отошёл от Ирины в сторону и пару раз медленно обошёл по кругу комнату, словно загнанный долгим забегом в галоп конь, готовый вот-вот рухнуть от изнеможения. Остановился, потом пару раз еле заметно потрепал из стороны в сторону головой и после этого добавил, — ну что ж, настало время подвести окончательный итог всему этому непростому и очень скверному делу, и ты должна будешь мне в этом помочь окончательно разобраться, — договаривая эти слова Александр остановился и стал перед лицом супруги, заглянув как можно строже прямо в её в глаза.
— Конечно помогу! удивленно и в тоже время громко ответила Ирина, — ведь я для этого с тобой сейчас тут нахожусь. Мне и самой на самом деле не по себе от тех проделок, которые я совершила.
— Хм! не совсем громко произнёс Александр, — слегка прикусывая свои же губы от только что разыгравшихся в голове фантазий, — ты что в самом деле ничего не понимаешь, Ирин?!
С троекратным вниманием Ирина настроилась выслушать мужа. Но после заданного для неё вопроса она всё равно ничего не могла такого себе представить, на чём нужно было особо заострить своё развитое по природе мышление с усидчивостью, — нет, не понимаю, или не совсем понимаю, или не хочу понять? Какая разница-то?! удивлённо ответила она мужу, — лучше бы было то, если бы ты мне сейчас сам постарался всё объяснить, не откладывая на потом. Это, если конечно у тебя имеются свои соображения о всей этой скверной истории, в которую я угодила по своей наивности. А раз так, в чём я ни чуть не сомневаюсь, то тебе смею заметить, давно было и есть, что мне поведать. Говори, не молчи, давай выкладывай всё.
Александр скупа посмотрел на неё и ушёл на скамейку, и уже сидя на ней он продолжил задавать супруге вопросы.
— Как ты сама думаешь, Ирин, почему Лисимах не удосужился дождаться меня и не обратился по-дружески ко мне со своими проповедями, которые он посвятил именно тебе? Согласись, можно же было ему дождаться моего возвращения и со мной обсудить эти вопросы. Но, как мы уже знаем, он решил достичь своей цели коротким путём. Как видим, он все свои проблемы решил с помощью твоей неопытности. Его выбор пал именно на тебя. Неужели он на столько глуп, что посмел надеяться на то, что всё не раскроется? И кому как не жиду знать о том, что второй человек посвященный в чью-то тайну — это уже не тайна.
С едва слабо заметной улыбкой Александр уже было начал отвечать на свои же вопросы, для нечего не понимавшей в этом коварном деле Ирине и после того как их взгляды на не на долго расстались, он продолжил.
— Перед тем как ответить на твой вопрос, я хотел бы от тебя узнать вот ещё что: эти рукописи, которые ты подделала, были последними или он просил тебя продолжить аккуратно совершать с ним начатое вами дело?
Внимательно дослушавшая вопрос, Ирина посмотрела себе под ноги, и обогнув лужу разлитого кваса, направилась туда, где сидел её муж. Нагнулась вперёд, упёрлась всем своим весом руками в его колени, присела на корточки и устроилась на полу у его ног, склонив голову на колени Александра. Немного выдержав паузу, Ирина в конце концов начала продолжать ему говорить о том, что ей ещё предстояло составить и написать обязательно своею рукой указ, в котором бы чётко и ясно просматривались интересы жидов по всей Русколании, и признать их всех полноправными жителями Славии.
Словно ураган ветра вырвался с выдохом из груди Александра, когда он выслушал Ирину, о хорошо спланированном замысле, пригретым и неплохо обустроенным Лисимахом, которого он сам, лично, три года тому назад, основательно приютил по своей доброй милости. Даже выстроил ему не плохой дом в Московии с хозяйством, и наделил его годовым жалованием в честь памяти своего покойного отца. Потому как хорошо помнил его, и не редко видел их вполне дружеские отношения, как тогда казалось со стороны совсем ещё маленькому Александру. Этот — нередкий гость Лисимах появлялся в его доме вечно беспричинно улыбчивым и ясным открытым взглядом, всюду выражавшим приветливость, доброжелательность в любых разговорах, даже не столь существенных. Александр хорошо помнил этого давнего друга своей семьи почти с раннего детства в доме своих родителей и до самой их смерти. Но всё же спустя какое-то время Лисимах выпросил у совета князей поездку сроком не более чем на один год, совсем ни задолго до смерти родителей Александра и отправился погостить туда, как он говорил: "… на свою новую родину, в которой наконец-то удалось его многострадальному народу, после долгих и унизительных мытарств по Египту, найти пристанище и свои законные земли.."
— По правде говоря, Ирин, у меня давно в голове сформировались некоторые подробности обо всём этом, в том числе и о том, почему кому-то потребовалось тогда оставить в живых и не убивать нас с тобою вместе с нашими родителями.
Прикладывая свои руки к голове супруге Александр приласкал супругу, и принялся спокойно излагать свои версии Ирине, настоятельно рекомендуя ей последовать за его логикой в гущу предполагаемых событий, в которых оказались его и её родители.
— Ирин, наши отцы и матеря стали на путь ведущий неминуемой гибели по причине своей не мысленной на то время самоуверенности с неосмотрительностью к тем добродушным и улыбчивым людям, которые предусмотрительно приготовили для них скрытую яму набитую кишащими змеями. А начать, как мне кажется, Ирин, нам следует с самого простого. Давай попробуем с тобой отследить цепь звеньев известных для нас роковых событий. Возможно нам удастся узреть в последовательности обоюдных размышлений, чьи-то закономерности.
Какое-то время они молчали..
— Итак, продолжим, — заговорил ровным голосом Александр, — все коварные расчёты и проекты убийц свелись к тому, что мы с тобой должны были или будем вопреки нашим желаниям, убеждениям сделать то, от чего когда-то отказались совершать наши с тобою родители. Другой причины оставить нас в живых, я не нахожу. Сколько бы я не думал над этим, всё сводится к этому. Теперь давай постараемся рассмотреть с тобою некоторые характеры убийств высокопоставленных людей на нашей земле её врагами. Например, я, лично, Ирин, не знал, и, никогда не слышал о подобном случае отравления ядом первых лиц нашего государства. Все спорные вопросы решались открыто с самых, что ни наесть давних времён. А все известные расправы тебе и мне хорошо известны, беря в расчёт сговор наших политиков с врагами нашей империи, входившие с войском оспаривать собственные взгляды на наши земли. — Подчёркиваю: это не тот случай! Ирин, тебе ли не знать о том, что даже римляне готовясь войти войной к нам, подбирали к своим рукам показательно для наших правителей целый ряд приграничных с нами страны. И все эти события были заранее хорошо нашим предкам известны. Но, в нашем с тобою случае совсем всё не так, как прежде. Гнёт нашего народа, уже хорошо спланирован врагами извне, а их люди, смею заметить тебе, довольно вольготно проживают у нас под боком.
Мирно блаженствуя под руками мужа Ирина сперва было не особо вникала в то, к чему настоятельно рекомендовал проникнуться со всей скрупулёзностью ей Александр, но довод смерти их родителей привёл и пробудил в ней придельную сосредоточенность к данной теме.
Подняв голову, под взглядом супруга, Ирина всмотрелась в лицо мужа, она неминуемо решила максимально сконцентрировать свою усидчивость, не дать себе позволить пропустить ни единого слова, складывая их одно за другим в своём здравом рассудке в особый порядок и последовательность.
— Тогда объясни мне то, чего я до сих пор не могу понять?!!
Пробежавшись глазами по доверительному взгляду мужа, Ирина сорвалась с места, как неуёмная кобылица с пола на ноги и встала в полный рост перед Александром, она потребовала властным голосом не бродить вокруг да около этой темы, а сказать прямо о том, что волновала её больше всего. При этом не сводя своего пронзительного взгляда с искренних и невероятно спокойных глаз Александра.
— Если всё настолько опасно для нас сложилось, как ты всё продолжаешь тут передо мной вырисовывать свою фантазию страха, то почему мы до сих пор ещё не убиты врагами, не отравлены ядом!?
Ничуть не раздражённый Александр несдержанной манерой супруги продолжал спокойно смотреть в глаза жены, по которым ему ясно было видно то, как нелегко и трудно даётся ждать ей развязки, этих кем-то ловко устроенных для них деяний.
— Спокойствие, Ирина, спокойствие. Позволь проявить немного ко мне своего терпения с уважением. Ты скоро всё сейчас узнаешь. Мне смею заметить со своей стороны, по правде говоря, тоже настолько тяжело проявлять к тебе свою сдержанность, что так или иначе, я невольно уже задумываюсь о том, насколько правильна ты способна меня понять? И, несмотря на своё сомнение по отношению к твоим на этот счёт выводам, я обязан тебя оградить от твоих же несуразных поступков во избежания будущих событий, от которых не только у меня голова будет идти кругом. Поэтому я снова прошу тебя набраться немного терпения и вернуть себе холодный рассудок, должно быть скоро он нам как никогда пригодится именно здесь, сейчас. Так как вижу, что кроме поднятой пыли, условно говоря, ты своими мыслями неспособна будешь правильно для себя растолковать моё изложение. Как только я увижу, что ты вновь станешь готова прислушаться к моей версии о убийстве наших с тобою родителях, я продолжу. А теперь сядь рядом и постарайся усмирить свою несдержанность.
При этих словах Александр постарался как можно мягче донести улыбчивым взглядом своё делавшее замечание адресованное Ирине.
Убедившись в том, глядя на неё, что Ирина стала вновь более покладиста и покорна, снова уселась рядом с ним, как ему показалось успокоенная, он продолжил:
— Молоды мы, Ирин, и не опытны. Несмотря на то, что мы принадлежим друг другу, должны не забывать с тобою то, что мы сироты на всём белом свете. Спрашивать дельного совета нам поистине не от кого; тем более получать достойные ответы на них. Все свои вопросы придётся решать нам самим. Я думаю так: ты обязана раз и на всегда уяснить для себя одну простую истину и понимать иногда некоторые возникающие обстоятельства, чувствовать их. Пойми, Ирин, многие наши враги прекрасно понимают то, что давя на нас силой, не добьются от нас ровным счётом ничего — себя погубят и главное свою идею. Поэтому, нет у них другого шанса, как только тот, с помощью которого бы им удалось на нас морально воздействовать. Это — лесть, интриги всякого рода, подлость, предательство, измена, коварство в отношении нас и самое главное наша с тобою легкомысленность. Вот на что наши с тобой враги особо могут рассчитывать. Если ты правильно понимаешь меня, то обязана знать, что они смотрят на нас сейчас с издали и изучают, как подобраться к нам? Ты всегда должна помнить, что все наши враги сейчас смотрят на нас, как стая волков за пастухом пасущего своё стадо. А режут эти волки в стаде ягнят и овец тогда, когда пастух дремлет. И таскать они ягнят будут до тех пор, пока совсем не сожрут до единого. Кончится стадо, сожрут пастуха. Но так поступают волки. Человек же поступит со всем по-другому. Человек вначале избавится от пастуха, а уж потом примется жрать стадо. Или решит для себя позже, как ему выгоднее его использовать. Для любого без нравственного человека проще распродать твою страну всем известным на земле нациям. Да, нужно ещё постараться заручиться на дальнейшее царствования надёжной поддержкой, разумеется со стороны тех господ, которым продал. И тут не нужно быть изощрённым провидцем, чтоб не в разуметь дальнейшее планомерное избавление коренного народа. Дабы только коренной народ может перед этим безнравственным человеком востребовать с него назад свои утраченные когда-то законные права на землю. Но так как этот человек безнравственен, подумай сама, зачем ему сдались бы хозяева такого государства, как Рускулания, Славия..?! — Живи и правь всем и вся, когда на нашей земле нет славян. У любого нанятого иноземца в таком случае и рот не откроется заявить о своём законном праве на земли Славии. — Они наёмники: арендаторы, фермеры и не более того, да кто угодно, только неполноправные хозяева земли Славян! Иностранец и сам в общем-то неплохо будет понимать и без палки, что он тут как и все вокруг него чужой, когда нет славян. И тем миром, о котором я тебе сейчас говорю будет править "Культ торга", кумиром которого станет повальная ложь, во имя наживы. А вековые сложившиеся в народах моральные ценности будут перевёрнуты с ног на голову.
— Так что, я прошу тебя уяснить раз и навсегда: мы не можем с тобою позволить ущемлять в правах свой народ на его законной земле, несмотря ни на что, как бы нас не искушали пойти на этот шаг иноземцы. Если нам придётся с тобою когда-нибудь попробовать сделать это с нашим народом, который я люблю всем своим сердцем, то мы должны быть готовы к тому, что рано или поздно от нас попросту отрекутся и проклянут нас.
Ирина вновь прервала супруга, притупила виновато взгляд и почти укорёнными и слабо выраженными нотками в голосе спросила Александра о том, почему два разных народа не смогут жить мирно на одной территории?
— Ну, хорошо, Ирина, пожалуй, я и на этот вопрос смогу ответить. Если бы ты знала, как хочется мне начать с самого главного, и сказать коротко, что причина всему — власть, деньги дающие людям возможность жизнь превратить в праздность. Но, чувствую, что с твоей наивностью говорить придётся мне, как с малым ребёнком. Так вот: человек очень слаб в своей жизни перед всяческими соблазнами. Человеком в большей степени правит алчность и желания жить в роскоши. Так или иначе, они соперники друг другу в жизни, нежели друзья и союзники. Слабые народы всегда обращаются к более сильному народу и стараются жить под его предводительством для того, чтобы как-то выжить в некий опасный период под покровительством и защитой до тех пор, пока позже не почувствуют на себе всякого рода притеснений со стороны более сильного народа. Или до тех пор, пока более слабый народ, находясь под покровительством у сильных мира сего не возомнят вдруг себя полным идеалом своей значимостью, перед их когда-то сильным и властным спасителем. В любом случае Ирина, жертвы, к сожалению, неизбежны. Только вот при более удачном исходе конфликта разница возможно будет отличается только количеством пострадавших людей с той или иной стороны. И если, ты мне, вдруг укажешь сейчас на любой из ныне живущем на земле известном тебе народе, который бы был равнодушен к богатству и эгоизму, то, я с радостью бы принял этот народ к себе или стал бы его на веке вечным покровителем. Вот и получается, Ирина, если мы не будем с тобою с полной ответственностью думать о своём народе, то его судьбу решат другие. Твой народ превратят в дубинку, чем собственно и будут укрощать другие непокорённые народы. Но, это не совсем практично, потому как рано или поздно князья разоблачат плутов царствующих Славией; но и плут, на то и плут, не будет такого, чтоб он не понимал риска собственных авантюр. Поэтому куда практичнее плутам устраивать с себе подобными время от времени договорные войны, символом которым будет являться патриотизм, выкашивающий в бессмысленных битвах неугодные для плутов народы; где результат исхода сражения будет предрешён заранее. Иными словами подобное будет выглядеть немного забавно: одно командование на два войска. Заметь, это даёт неплохую возможность вольготно устраиваться на опустошённых землях, причём с обеих сторон.
Александр по виду супруги понял, что зашёл слишком далеко, вид её лица сказал ему, что данная тема её мало волнует; глубоко вздохнул и вернул разговор в более интересное для неё русло.
— Теперь о наших родителях. Я вновь прошу тебя быть предельно внимательной ко мне и следи за моими мыслями. Потому как это только моя версия, ты тоже должна будешь мне помочь в этом разобраться, разумеется, если конечно сама того захочешь
— Что за вопрос!? Что по твоему умозаключению, которое ты мне высказал, должно означать "если я захочу?" Прекрати меня воспринимать как наивную дурачку!
Красная в лице Ирина почувствовала вновь, что Александр не совсем серьёзно её воспринимает как союзницу его идей и мыслей.
— Ну вот, опять, зачем ты снова обидчиво меня воспринимаешь, Ирин?! Я просто тебя спросил: готова ли ты помочь мне разобраться в этом, совсем не простом для нас деле? Потому как вижу с самого начала, насколько ты не в меру эмоционально воспринимаешь моё смысловое содержание и разъяснения. И вот ещё что,… погоди. Дай мне тоже немного времени, я ещё раз обдумаю свою версию смертей наших с тобою родителей, хорошо?
Ирина встала с места и подошла к маленькому столу, на котором стоял деревянный кувшин с квасом, взяла его в руки и поднесла к своим пересохшим от изнуряющей духоты губам.
— Ты посмотри, Саш, от такой жары квас можно было бы и почаще менять, вот-вот слащавой брагой забродит; но всё равно пить сильно хочется, нравится он или нет, спускаться в низ за ним я не стану, — пробурчав то ли на квас, то ли на свою лень, ставшая основной причиной не идти в низ за свежим напитком, она всё же решительно вцепилась губами в горло деревянной посудины и с жадностью выпила его ровно столько, насколько хватило у неё задержать дыхания. До сыто отведав теплого кваса, она вернула кувшин на прежнее место и обернулась в ту сторону, где сидел задумчивый муж, перебиравший в своих мыслях свою ещё невысказанную Ирине версию.
Смахнув с мокрых губ рукой терпкую пряность, только что забродившего кваса, Ирина нисходя с места сказала Александру:
— Хорошо, ты подумай, но не долго. Наверно будет лучше, если мы попробуем подумать над этим вместе. Я так же как и ты хорошо знакома с никчёмным заключением наших знахарей, подробно указавшие и изложившие в письменном виде, в своём отчёте то, каким ядом мои и твои родители были отравлены. Но нет ни одного документа о том, кто их приговорил к смерти. Я очень хочу выслушать твою версию. Так как, я даже и не знаю, на кого можно было бы мне подумать, или заподозрить...
— Ну ладно, вот смотри, Ирин, — оживившись от своей глубокой думки, Александр потёр несколько раз свою щёку пальцем правой руки, смахивая им тонкий появившийся ручеёк пота.
Потом посмотрел на супругу стоявшую в трёх шагах перед ним как статуя в неподвижном состоянии, готовая выслушать всё, что намеревался рассказать.
— Предположим вот что: то, что ты уже проделала для Лисимаха с документами, на мой взгляд, должны были сделать раньше мои или позже твои родители. Но так как он получил от моего отца отказ, Лисимах был вынужден пойти дальше. — Пошёл. На место моего отца, как мы знаем, на трон Славии законно попали твои родители, на очень не долгий срок! И это уже не простая случайность, а похожа на некую закономерность. Да и посуди сама. Если кто-то вдруг испытывал неприязненную ненависть к моим родителям, то как эта могла неприязнь отразиться в последующем на твоём отце и матери? Дальше, уже проще, Ирин. Смотри, какая для этого кого-то, которого мы не знаем, внушающая перспектива назревает. Одно дело невозможно справиться было ему с устоявшимися в зрелом человеке убеждениями. И они не пошли наши с тобою родители на подобную авантюру Лисимаха, который во всей красе был улыбчив, и, немыслимо обходителен с нашими отцами. Они принимали его у себя в доме не опасаясь за свою жизнь. Но вот совсем для меня странно то, что его и близко рядом не было с ними перед их смертью. Эта ещё одна для нас с тобою загадка, которую позже придётся нам тоже решить. Но это позже, а пока, давай вернёмся с тобой к мотиву убийства.
Опешившая Ирина от простоты смело излагаемой логикой мужа, стала понимать, что есть шанс вернуть себе когда-то утраченную надежду, которая бы помогла установить, если не убийц, так хотя бы мотив смерти её родителей. Поэтому, она вернулась на прежнее место к супругу с подавленными чувствами, склонила голову и вновь попросила его, — продолжай.
Александр окинул удивлённым взглядом Ирину, после чего продолжил вновь.
— Ирин, а, что тут продолжать-то? Всё оказалось на столько просто, что и разглагольствовать на эту тему не хочется мне, ни с тобой, ни с кем бы то ни было. Но, чтобы оградить тебя и себя от несуразных бед, я буду вынужден сказать тебе следующие: Лисимах не нуждается в тех землях, о которых говорил ему Моисей. Также, как и не нуждался он ими, живя в Египте. Он непросто жить просит у Бога тихо и мирно! — Он жрать у Него просит. Жрать, жрать и еще раз — жрать. Ни в меру жрать. Власти и денег, мне кажется, даже не просит он у Бога, наверно он уже требует это у Бога! Лисимаху земля наших русских предков больше приглянулась. Потому как в том новом королевстве, куда их привёл Моисей, жидам не удастся вольно разгуляться с шикарным размахом за чужой счёт так славно, как это возможно им сделать живя в нашей империи! Весь удел жида — это грабёж нашей казны и уничтожение нашей славянской нации. Только так жид может обеспечить себе комфортное и безнаказанное проживание в нашей стране. Скоро начнут разбегаться они в разные стороны оттуда в поисках сладкой жизни, и не только к нам, но в первую очередь это коснётся правителей Рима, выдавая там себя за богов, да миссию. Не хотел бы я, Ирин, выступать сейчас в роли пророка или провидцем в твоих глазах, но, пускай лучше наши потомки решат то, прав я окажусь или нет? — Потому как я считаю так: каждая загубленная и умершая жизнь- жертва, от их коварных рук будет умело представляться и выдаваться любому народу за промысел Божий и кару возмездия. Так что, Ирин, если ты сейчас меня правильно понимаешь, то я смело могу тебе говорить о том, что первоочередная цель жида, это Рим! Потому как только там уже сформирована военная элита талантливых полководцев, способная навязать и вершить свои интересы силовым могуществом соседним государствам, через пролитые людские реки крови. И, это, Ирина, жиды очень хорошо уже понимают и чем они уже давно и вполне успешно там занимаются. Совсем уже скоро, и близко то время, когда жиды перетравят всех тех в ком они очень сильно когда-то нуждались. Несмотря на то, что жили под их защитой, и в благодарность за это жиды отблагодарят так славно римлян и хитро, что займут постепенно их дома и владения и умело подчинят в свою пользу многие дезориентированные ими молодые, политические силы всей Римской империи. Для Рима это будет крахом его величия и могущества. Говоря иными словами Ирин: Рим погрязнет со временем и довольно уже скоро в хаосе и братоубийственных войнах. Рим падёт! И не будет никаких лавр воздаяния с почестями победившим его! Эта война наступает, и непременно придёт к нему, но в другом облике воинов, не державшие в руках своих острых мечей. Эта битва будет заключена в бокалы вина с ядами и в брачных ложах с тихими ядовитыми змеями. Жиды наверняка уже уготовили великому Риму великолепный спектакль; все актёры выучили свою роль и занавес тысячелетней игры медленно подымается перед глазами доверчивой публике… Наверняка, Ирин, если бы я был талантливым художником, то непременно написал бы как минимум две картины на такой образ, с неким диковинным стадом, на которой бы главенствовали мирные отары овец с баранами, пасущиеся на сочных зелёных лугах, жили бы там на славу и жрали бы плоть уснувших и даже бодрствующих пастухов. И драли бы эти овцы в клочья свирепых волков, стаю гиен, львов и даже медведей и тигров… А на другом бы холсте обязательно написал бы то, как на одной летней виноградной лазе, висели бы и спели пышные гроздья винограда в солнечных лучах утреннего солнца, покрывшись тёплой расой вместе растущими апельсинами, мандаринами, бананами, финиками, грушами и яблоками, а более внимательному взору ясно удавалось бы узреть то, как спелые плоды на гибком, извилистом, чешуйчатом древе поспевают и наливаются нектаром и соком, подпитывая себя этой слащавой жижей из длинного тела очень ядовитой, толстой змеи с выпущенным языком и жалом. И непременно такая змею-ка окажется даже не благородной королевской коброй, так или иначе часто заявляющая о себе всем своим видом о своём присутствии, ошибочно ставшему на её пути человеку. Но в этой диковинной лазе непременно оказался бы зрячий и очень терпеливый, ничем не обозначающий себя, умело затаившийся в своей же густой кроне листвы коварный змей с пастью чёрной, наполненной с полна, как для праздной пирушки чаша, только ядом. И если кому-то эта абстракция дивного виноградника покажется смешной и забавной, то мне нет! Нормальному человеку и в голову не придёт растить на своей земле подобный, дивный сад, разве только что..
Александр взглянул на Ирину и предупредительно вежливо склонил голову, и попросил извинение за ещё не высказанное им выражение, за первое, что пришло ему на ум за подобное сравнение, и вновь продолжил:
— Разве только что тому, кто удосужиться ужраться гашишем. И это ещё не всё. По случаю, Ирин, я обратился, как ты и сама может быть догадываешься, к не так далёкой истории Рима. Поэтому должен тебе сказать последний раз; больше к этому разговору я не хотел бы возвращаться: жиды зорко наблюдают со стороны за всеми политическими событиями многих стран, иногда кроваво происходящими между плебеями, консулами, магистрами и особенно за Сенатом Рима, и сделал для себя вывод: не имея своей армии жиды решат и выберут совсем другую, не силовую стратегию для завоевания и подчинения Римского Сената. Я начал это понимать Ирина тогда, когда перечитывал раз за разом некоторые документы наших родителей и особо важную личную переписку с верховными жрецами Египта и Рима. В них они очень ясно и недвусмысленно давали понять о надвигающейся к ним опасностей. Но это ещё не всё, Ирин, никто из них не внял их советам. Все советы наших с тобою родителей были попросту высмеяны. Всех, кого они имели смыслом предостеречь, вдумайся, как малые дети отписывали ответы и успокаивали в них наших с тобою отцов, что и не такие умело могли укрощать политические и гражданские бунты, в том числе и рабов!
Александр внимательнейшим образом наблюдал за супругой и внятно смаковал каждое для неё слово, — Ирин, жиды пришедшие на скудные иудейские земли с Египта внимательно смотрят теперь на всё то, что происходит в Сенате Рима и видят, как на их глазах зарождается и воплощается передел власти с одной на другую, и в конце концов они непременно захотят этим воспользоваться.
На этот раз он взял короткую паузу, замолчал, немного поразмыслил, вновь продолжил.
— А вот, Иринушка, самовольно и небрежно подделанные Лисимахом бумаги, наверняка рано или поздно выявили бы у нас смело и уничтожили в месте с ним, не мешкая.
При этих словахах он притупил взгляд и мечтательно улыбнулся; посмотрел на супругу, задумался и вновь замолчал; теперь ему хотелось услышать от Ирины хоть какое-нибудь мнение, но она опустила голову и спокойно смотрела себе под ноги и не собиралась ничего обсуждать. Ему показалось, что она безразлична, и поэтому он приложил дополнительные усилие своему недвусмысленному рассуждению твёрдым и уже не таким сдержанным голосом как прежде. От нахлынувших в его душу отвратительных чувств брезгливости, он был не в меру возмущён, продолжая ей доказывать свои взгляды на всё то, что творилось не без помощи старого жида за его спиной.
— Это же надо такое было удумать!? Царский указ по его повелению выписать! — Смех, да и только! Не выписали они..! Так позже он тебя, Ирин надоумил. И если бы ты удосужилась написать тогда собственной рукой тот самый указ, в котором бы чётко и ясно просматривались интересы жидов на нашей земле, и, что жиды являются полноправными хозяевами наравне с нашим народом, то будь уверена в том, Ирин, что на следующий бы день нас уже в живых не было, и его тоже не было бы и близко рядом с нами. Жиды на всё пойдут для того, чтобы отвести от себя все подозрения. Вот так-та вот получается, Иринушка. Конечно, этот в будущем твой документ князья уничтожили бы. Но ему сам факт смуты нужен был в народе, чтоб говорили об этом документе. Глядишь, через пару тройку столетий и этот бы для жидов, вроде как уничтоженный документ сгодился бы. Ведь для него всего де лов-то, как он посчитал — шесть человеческих отравленных душ. Вот и вся цена этого вопроса для него, Ирина. По-моему тут и так всё ясно. Мне очень жаль, что ты доверилась этому проходимцу Лисимаху. Нам нет никакого смысла трогать его пока, только по одной причине: он должен указать то, под чьим чутким руководством он воплотил в своей жизни убийства наших с тобою родителей? Да и бегает он, как ты уже знаешь, в своём-то преклонном возрасте по кустам так яро, что моя в лесу конная охрана за ним не поспела. А при нас, так совсем мастерски изображает дряхлого старика. Эта ещё тот актёр и где он этому научился?
Внимательно выслушавшая Ирина супруга подняла голову, сказала, — ты прав, тут и искать-то никого больше не надо. Помнишь последнее день рождения своего отца? На нём тогда присутствовали цыгане?
Лицо Александра прояснилось, на сей раз его осенило. Ему показалось, что он сумел выбраться каким-то чудом из пропасти, на дне которой он прожил бок о бок много времени в гати, с тихими, ползущими гадами. Мгновенно, он унёсся воспоминаниями в уже минувшие для него тогда давние события, при этом слегка кивая головой проговорил, — конечно помню. Разве можно такое забыть? Это был последний праздник устроенный моими родителями, в честь дня рождения моего отца.
— Ну, так вот что, Саша, теперь, я не могу исключать то, что Лисимах не присутствовал на празднике твоего отца. Он не покидал Славию. Всё что мог на тот момент он предпринять, так это добраться до границе и вернуться тайно обратно, вольно бродя с цыганами по нашим просторам. Вот он и подкинул видать им идею, помочь справить на царёва празднике всякие весёлые цыганские песни. Нарядился цыганом и кто же его опознает в таком наряде-то?!
Александр дослушавший версию убийства своих родителей, спокойно отодвинулся на край скамьи, положил свой локоть на подлокотник и молча упёрся скулами в ладонь. Просидев некоторое время с потупившем взором, наконец-то перевёл взгляд с пола на догоравшее маленькое пламя свечи.
— Саш, позволь тебя спросить: ты случайно не знаешь, куда девался этот не в меру изворотливый плут Лисиймах? Я почему-то его четвёртый день уже не вижу!?
Александр не отрывая своего взгляда от слабо горящего на фитиле пламя, встал с места и подошёл к столику, нагнулся вперёд и дунул на затухающий маленький огонёк. Развернулся к Ирине и с тем же опять спокойным голосом напомнил ей, — Ирин, если мы не проявим к Лисимаху особое внимание, то нас, как я уже говорил и говорю тебе вновь: просто возьмут и тихонько убьют; точно также, как и наших с тобою родителей. И эти загадочные для всех убийства будут продолжаться до тех пор, пока кто-нибудь из сидящих на троне Славии, разумеется после нашей с тобою смерти, всё-таки сможет проделать успешно для него то, чего в конце концов хотел он добиться от наших с тобою родителей; и после их смерти, как ты сама теперь понимаешь, он очень яро желает подобного от нас с тобою, и нам отнюдь с тобою теперь не до шуток. Ещё раз тебе повторяю: просто взять и избавиться от него — мы не можем, пока что не можем. Потому как мы не знаем с тобой даже сколько у него сообщников и кто они? А вот когда мы будем знать с тобою о нём всё и о его круге единомышленников, вот тогда-то и будем решать… Сейчас, я его отправил подальше от нас. Пускай думает он, что ты любезно всё сделала для него то, что он хотел. Трогать пока я его не буду. Наоборот, пускай Лисимах нами пока задобренный до некой поры поживёт с шиком и на новый дом свой посмотрит в Хорсуне. Там, я мнимую работу ему нашёл, как раз по его норову. Чуть позже буду периодически вызывать его сюда. Там и тут под его домами уже норы прокопаны моими людьми. Они будут слушать его и его верный круг почитателей. Через пару дней он должен быть уже на месте, а вот к концу лето полагаю, мы с тобою будем знать некоторые о нем подробности. Конечно, я понимаю и то, что он совсем не глуп, начнёт всячески осторожничать. Но, и тут у меня уже для него подарок есть: я создам ему все условия, чтобы он как следует смог проявить себя. Думаю, от подобных соблазнов, он там навряд ли удержится. А пока, Ирин, я всё-таки подумал и решил принять твоё предложения и готов к вечеру буду отправиться с тобою на реку, если ты конечно не против и не успела изменить свои планы на сегодняшний вечер? Там бы и подумали, как следует на свежую голову с тобой вместе, как всё это дело лучше обставить? И вот ещё что, как ты думаешь сама-то: почему этот закадычный дружок Ахаик, нашего "добропорядочного и уважаемого" Лисимаха при нас с тобой и на людях, ну совсем уж с давних пор держится на весьма почтенном расстоянии от него? А ведь мне хорошо помнится, как они когда-то, чуть ли след в след исправно за "друг-дружкой" ходили, не то что теперь?!
С невероятным облегчением Ирина посмотрела благодарно на мужа и кинулась его целовать.
— Ну-ну-ну… Довольно! слегка пожурив и одёрнул Александр раззадоренную и наконец-то успокоившуюся Ирину, — лучше пойдём сейчас вместе, наших с тобою послов послушаем. Да и пора тебе платье сменить, негоже в подобном виде на люди появляться.
Вставая с места Александр протянул свою руку и помог встать супруге. После опустился на пол и пошарив рукой под лавкой, вынул оттуда пару коричневых сделанных из замши сандалий; быстро обув себе на ноги обувь, тут же направился к выходу, следом за ним незамедлительно последовала Ирина.
Открыв дверь они не спеша направились вдоль по коридору, и подходя к лестницы успели договориться встретиться в гостевой столовой на первом этаже.
Александр спустился вниз и вышел на двор. Не отходя далеко от входа остановился и стал смотреть на троих своих молодых парней, блаженно сидевших в тени под ветвями молодой яблони. Заметив его, они тут же встали с пересохшей желтой травы и медленно направились к нему. На пол пути они заметили, как Александр сделал уверенный шаг вперёд и пошёл не торопясь к ним на встречу; поравнявшись с ними, он широко улыбнулся и пригласил вернуться их всех обратно туда, где только что они беззаботно сидели и ждали его. Расположившись вокруг ствола под короткой тенью того же плодового невысокого дерева; сбившись почти плотно друг к другу от палящего солнца, вся эта компания вместе с Александром улеглась на уже ранее примятой ими же невысокой, но довольно-таки густой траве.
— Гай, что там с нашим "другом" Лисимахом, слышно о нём что? вытащив соломинку со рта, этот парень повернулся лицом к Александру, посмотрел улыбчиво на него и снова улёгся.
— Едет, просто едет, — сумев половчее укрыть глаза тыльной стороной ладони от нахальных солнечных лучей повсюду ловко пробивавшихся сквозь листья молодого дерева, подумал малость и продолжил вновь выговаривать свои мысли слегка возмущённым тоном, — он верхом прёт туда, подумать только!? В его-то возрасте?!.. Даже по дороге в Киев останавливается в станицах ближе к вечерни. Деньги только вот не шибко он твои тратит — бережлив скряга. Но там дальше посмотрим, на что душа его способна и, о слабостях его узнаем весёлых немного позже. А самим себе льстить нам ни к чему, это надо твёрдо признать; Лисиймах совсем не глуп, и, я лично смею полагать, он догадался уже о твоих планах; если так оно получится, что дальше-то тогда делать будем?
Размышляя над высказанным Гайям вопросом озадаченно притихли все.
Гай, ему двадцать четыре года. Он третий и самый младший сын в семье. Голубоглазый, с русыми и короткими волосами, весёлый парень среднего роста, обладавший невероятно спокойным и уравновешенным характером. Его отец Стоян, по сей день умело и грамотно исполняет уже около двадцати лет свои, прямые, государственные обязанности в области образования.
— Ну чего вы все впереди кобылы мчитесь-то? Нормально всё будет там. Мы нашему "другу" сами верную компанию тогда подыщем, коль сам не отважится. Новую нашу компанию он непременно рано или поздно захочет познакомить с нынешней и обязательно попробует срастить их в одну. И если он не так глуп, как мы себе его сейчас представляем, конечно не станет поступать иначе и сделает так, как я говорю.
Это был второй молодой с самого раннего детства и на пару лет старше друг Александра, на всё медлительный но довольно-таки смышлёный не по своим годам Гридя. Отец Гриди Волдай, давно заслужил уважение покойного отца Александра и по-прежнему состоит на службе у государя. Он отвечает "головой" как и его дед с прадедом за добычу и сохранность на рудниках серебра и золота.
Изредка косясь на своих друзей, Ставр внимательно выслушал Гайя и Гридю, медленно перевернулся с живота на спину и пристально начал всматриваться в безоблачное небо. После того как ничего другого в этом небе он не заметил кроме быстрых стрижей и ласточек, по бурчал на жару и согласился с тем, что толь что предложил Гридя.
— Всё правильно Гридя мыслит и предлагает. Не стоит только нам пока свою заботу к Лисимаху так рьяно проявлять. Сам пускай себе компанию подбирает, а мы если сунемся, то спугнуть его можем. Он сейчас сам себя боится, не говоря уже о посторонних. Да и всё прекрасно понимает Лисиймах, если он допустит небрежность и спешку к своему делу, собакам его живьём скормят. А вот тех мер, уже принятых нами, вполне будет на первое время весьма достаточно. Теперь ждать нам надо, просто ждать. Но, а если вдруг, он совсем за мешкает и затянет, вот тогда и подсобим ему с помощниками.
Ставр повернул в сторону Александра свою голову и заметил как он сосредоточившись слушал всё о чём они говорили и только потом спросил его:
— Ты сам то, что думаешь обо всём этом?
Александр посмотрел на него и также как они улегся на спину, сунул себе руки под затылок и закрыл глаза. Снова немного подумал, только на сей раз, было видно, как задёргал он своими бровями вниз, то вверх. Потом снова открыл глаза и тоже согласился с мнением Ставра.
— Ну да ладно, — сказал он, — вижу я, что лучшего способа пока нам не придумать как держать Лисимаха у нас на виду. Только ты Гридя зря время не теряй, найди двоих, а то и троих надёжных, наших, смышлёных людей, чтобы позже не пришлось нам всё наспех делать, когда решим их Лисимаху всучить. Только ещё раз прошу тебя: выбери очень смышлёных и, чтобы они ничего не знали друг о друге. Так всё что они нам будут докладывать о делах Лисимаха, намного будет выглядеть для нас достовернее. Зачем мы будем доверяться одному человеку, когда можно внедрить как минимум трёх. Да, и вот ещё что, насколько надёжны те люди, которых вы уже посадили под новый дом Лисимаха, кто они и как там всё устроено для них?
Ставр тут же поднялся на четвереньки и добрался до ствола дерева, развернулся сидя и упёрся в него спиной. Оторвал свой взгляд с земли и снова обратил его на Александра, уже подробно говоря ему о том, что его интересовало.
— Там, в доме, куда ты направил Лисимаха — четыре комнаты, да ещё веранда. Мы подобрали надёжных двадцать пять человек, но они все каторжники и рабы. Другим, не подготовленным и привыкшим к воле людям обрекшие себя добровольно на подобное одиночество, мы посоветовались друг с другом и решили не рисковать. — Всё дело насмарку спровадят из-за какой-нибудь мелочи, да и совсем им будет тяжело совладать и хладнокровно усидеть взаперти. Поэтому наш выбор и пал на каторжников, но не простых: они грамотны, обладают поразительной памятью и самое главное смогут легко просидеть взаперти ни один год. Многие из них сидели в темницах и работали на рудниках по указу твоего покойного отца. Они были уличены в измене и всевозможных махинациях. Твой отец лишил их всех привилегий и званий; жен и детей он пощадил, сохранил им содержание и выплачивал им точно в срок. А виновных до места отбывания наказания везли в бочке с дерьмом и над их головами махали мечами, — это же надо такое было удумать? потом заковали в кандалы. На случай болезни и недомоганий, они будут сменять друг друга. В сорока шагах стоит их дом с шикарными условиями. Между этими домами был проделан глубоко под землёй тоннель, для сообщения и прохода туда и обратно. Даже стены в доме Лисимаха двойные — видно и слышно всё на высшем уровне, я сам лично проверил. Покидать второе, "вольное" пристанище им строжайше запрещено. В том доме, где уже живут они, мы поселили старого и одинокого знахаря, через него мы будем получать все нам необходимые сведения.
— Ну и славно, — сказал он. Поднявшись с травы Александр потянулся и глубоко зевнул, при этом шутливо и улыбчиво подтрунил самого себя поднимая высоко над головой руки: от такой жары хоть в медвежью берлогу прячься..
Гай с ухмылкой взглянул на шутника и смешливо добавил, — да, вот только когда вернётся хозяин норы не один, а с подругой, порадуешься от души..
Александр улыбнулся в ответ на высказанную Гаем шутку, посмотрел на всех трёх по очереди, добавил, — срочно поставьте каждого каторжника в известность о том, если они справятся с этим не совсем простым заданием, получат свободу. Более того, устройте им свидание с женами и родными, да так, чтобы ни одна посторонняя душа не пронюхала. В общем, верните их снова духовно к жизни, и пригласите сейчас ко мне послов, надоело их видеть, как они на меня исподлобья смотрят.
Заметив старика-садовника, ни в меру опытного в своём деле Жердея без дельно проходившего недалеко от себя, позвал его и приказал ему, — посади на следующий год вдобавок к этой яблоне ещё четыре молодых в круг и, чтоб в центре них была поляна с полевыми цветами и короткой, луговой травой. Ещё неплохо было бы организовать на этой поляне крытую, просторную веранду и стол.
Удивлённый перед ним стоявший Жердей низко поклонился и коротко добавил, — яблони будут с верандой — не хитра затея, а вот с полевыми цветами не всё так просто — мой государь, примутся ли они расти тут?! Моих ведь приказов подобные, вольные цветочки точно не вразумят.
Александр выслушал его и успокоил старика, — да ты не робей — попробуй, вдруг взойдут и не увянут, кто же их знает?.. Ещё, вели своим людям, выбросить все эти горбатые булыжники с земли на моём дворе до самого крыльца и верни на их место белый и розовый клевер, а то мы все ноги уже разбили о твои камни. И прекрати передо мной свою костлявую спину гнуть, надоело, толку-то мне с того, что прогнулся ты и лбом своим в землю упёрся!?
Долговязый старик по-прежнему не внял указаниям Александра и продолжал перед ним стоять низко прогнутым вперёд.
— Да что с тобой сегодня, Жердей? Ты случайно не оглох тут ненароком? Хорошо ли понял мои указания, о которых я тебе толь что говорил?
Склонившейся перед ним Жердей не подымая головы совсем упал на колени и сказал ему, — всё будет сделано, государь, так, как вы повелели.
Уже не без возмущения Александр посмотрел удивлённо на старика и возразил ему, — я только что, как ты полагаю вразумил, велел тебе не гнуть впредь свою спину! А ты, в супротив моим указаниям, по-прежнему в моих ногах валяешься!?
Вновь молчавший перед ним Жердей не произнёс ему в ответ ни слова, только теперь он оторвал от земли свою руку и указал ею причину, по которой не осмеливается встать.
Едва не ввергший в гнев Александр бросил взгляд в сторону от старика, и также увидел у себя с боку низко прогнутые своих друзей спины.
— Вам сегодня что, тоже как и Жердею в голову солнце напекло!!??
Но слабое дуновение ветра, медленно донёсший умилённый и благоуханный запах до обоняния Александра, витавшего в нём выдавленного масла майского ландыша с едва заметными, ароматными, лёгкими запахами, чуть ли капризно то появлявшихся, угадываемыми душистыми "нотками" пихты и кедра, то вновь растворялись в слабом дуновении ленивого ветерка, сказали ему о том, что в нескольких шагах от него, за его спиной стояла в новом наряде подошедшая к ним и незаметно для него царица Ирина.
Повернувшись к ней лицом Александр заглянул в её глаза, до бесконечно обладавшие магической и влекущие к себе тягой, щедро переполненные неисчерпаемой уймой жизненных сил, крепко любившие и всюду радушно приветливых к жизни. Ясно говорившие ему о только что недавно обретённом душевном спокойствии и как тяжело переносилось ей долгое и нелёгкое женское одиночество. Словно малое и соскучившееся дитя, ежедневно обделённое тёплым на всякого рода вниманием. Безошибочно чувствующая к себе всей своей кристальной чистой душой безразличность и нежеланость собственного присутствия перед кем бы и где бы то ни было. Только слабо выраженная на лице Ирины улыбка, совсем хило маскировала вновь зарождавшуюся уверенность и значимость своего очень скорого и неожиданного появление перед мужем, и так ли крепко как прежде он нуждается теперь в ней? Два сиротских пронзительных взгляда, две души, два сердца, две молодые жизни стоят и смотрят друг на друга. Каждый из них думал в этот миг о не так давно прошлом и впредь грядущем.
Ирина думала о том, как просто было потерять доверие мужа и бездонную любовь дававшая ей огромный смысл в этой жизни, а Александр думал о том, что ещё предстоит ему в скором будущем в своей жизни увидеть или узнать, насколько хватит ему сил принимать роковые на себя тяжёлые удары или ошибки со стороны своей прекрасной красотой супруге, о которых он узнаёт в самый последний момент, тайно и лукаво творимые за его спиной.
Быстро осмотрев новый шёлковый наряд Ирины белый как снег пошитый в нарядное длинное платье без рукав, державшееся на двух для плеч тонюсеньких лентах с низким уступом борта ворота, в меру прикрыв с особым изыском красивую девичью грудь ни высоко и не слишком низко. Над ним три маленькие родинки, и ещё две такие же заметные на её тонкой и загорелой шеи. Это платье имело густо вышитые сверху донизу от нижнего полотнища передней юбки до верхнего полотнища узорные снежинки из серебреных тонких нитей и золота. Усеянное маленькими бриллиантами на гладком шёлковым глянце, излучавшее узорами на солнечном свете невообразимую дивную игру волшебного блеска. Во всю грудь, почти в полный рост Ирины сверху и донизу стояла на дыбах искусно изображённая, с особой грацией, серая в яблоках молодая, резвящееся кобылица, пытавшаяся крутануться вокруг собственной оси, ступив задними копытами в стихию зимний пурги. С нижнего края платья и до самого верха было выполнено гармонично игривое действие, вышитая золотыми нитями бегущая столбом морозная, февральская вьюга. А из под самого нижнего края юбки слегка проглядывались белые, лёгкие и открытые со всех сторон сандали на тонкой подошве, с перешнурованными лентами невысоко, до голени. Но кульминацией царского изыска из недр Славии на шеи Ирины красовался на короткой цепочке сделанной из узких прямоугольных золотых пластин огромный с куриное яйцо, распиленный вдоль гранёный, ярко алого цвета алмаз заделанный в тонкий, двойной обруч из серебра и золота, соединённые малюсенькими медными захватами в нескольких местах по контуру. При более внимательном осмотре легко просматривались бы не вооружённым глазом изящные миниатюрные женские ладони придерживающие "камень".
На дистанции в три шага друг от друга оба чувствовали они, как их затягивает словно невиданная сила мощного водоворота в центр движущегося и кружащегося вихря к скорому познанию нечто необычному и ещё неизведанному ими, тяжелому и очень суровому испытанию в этой жизни. Возможно, может быть к смыслу бытия… насильно увлекающий вопреки их желаниям к судьбоносным, решительным действиям, о которых они даже никогда не могли себе представить. Уже совсем скоро на голодную, но всё ещё, как и прежде — могучую Славию решаться войти многие соседние государства разом на боевых конях с Азии и римлянами. Такого невиданного удара и испытаний никогда ещё не видела и долго ещё не увидит Славия. Тайный сговор соседних империй и зависимые от них государства соблазнятся в конце концов решительно войти на делёжку неслыханно богатые земли. Это будет похожа на то, как если бы тушу огромного здоровенного буйвола выслеживала два или три прайда львов и львицами для того, чтобы завалить его на охоте, притаившись в своих засадах для одного рокового броска, просчитывая все детали молниеносной атаки.
А пока в их сердцах Ирины и Александра вновь вселялся долгожданный мир с внимательной и преданной заботой друг к другу. С немного растерянным и удивлённым видом Александр, от совсем неожиданного появление здесь супруге наконец-то понемногу стал приходить в прежнее и обычное для себя состояние. Скрестил на груди в локтях руки, слабо улыбнулся, снова опустил их, и нешироко разводя перед собою, от незнания, что на это сказать Ирине — высказал, — ты-то, что тут делаешь"?!
В глазах девушке отразилась искренняя обида. Все приветливые краски радости на лице с молниеносной быстротой обрушились, провались куда-то глубоко вовнутрь в невидимую бездну Ирины, вынув с самого дна на замену им, печаль и уныние.
Притупив на миг взгляд, и оправившись от мимолётного шока, Ирина умело отразила безмятежным голосом удивления мужа, — я просто ни так далеко живу отсюда. Неужели ты этого ещё не заметил, Саша?
— Ты зачем язвишь мне, Ирин? Прекращай эту свою манеру появляться украдкой у меня за спиной. Ни то невольно складываются у меня уже мысли, подобно у больного в бреду со всякими там образами. И, что за кураж в последнее время овладел тобой, устраивать мне сюрпризы, о которых я и не ведаю!?
Совершенно обидевшееся супруга на только что высказанный незаслуженно для неё нагоняй, совсем потеряла дальнейшую ориентацию… на присутствия в общении со своим возлюбленным, на которую она очень была расположена, когда намеревалась выйти во двор и совершить хотя бы коротенькую прогулку с ним по небольшому цветущему в цветах саду перед встречей с послами. Но как бы не выглядело сурово высказанное для неё замечание, Ирина всё же поняла и приняла для себя единственное мудрое для себя решение: ни в чём впредь не перечить драгоценному мужу.
— Мне стоит извиниться перед тобою прямо здесь, или мы всё же выберем с тобою более подходящее место для этого повода, Саша?
— Извиняться не стоит тебе, но впредь, будь ко мне благоразумна и постарайся избавить меня на всегда от своей непредсказуемости.
Александр ответил супруге учтиво, но настолько ровным и сдержанными нотками голоса, что скорее он смог утешить напрочь растерянную перед ним Ирину, нежели оттолкнуть и избавить себя от её присутствия.
Договаривая последние слава, он сделал пару шагов супруге на встречу, аккуратно и медленно поднёс руку к её подбородку, немного задрал его вверх и с улыбкой на своём лице заглянул в её преданные и ещё совсем девичьи глаза, после чего поцеловал супругу пару раз в губы.
— Вот такой ты мне больше нравишься, Ирин, нежели тогда, когда смотрю на тебя и думаю как о не опытной и не в меру зазнавшейся политикантке и интриганке. Но как бы я не противился в дальнейшем сам этому, нам придётся этому учится, хотим мы с тобою этого или нет. Прошу тебя только об одном: думай только о своём народе, иначе о нём в настоящее время уже кое-кто и без нас с тобой усердно "печётся", живя далеко, далеко отсюда.
Ирина ни сводя с него своих прелестных глаз, выслушала его, подумала мгновения и сказала:
— Да, я это знаю. Но мира больше хочется мне повидать, чем войн и крови. Я сама ни хочу думать о том, как сильный должен стать кротким перед слабым. Ни хочу этот мир доводить до абсурда. Слабый, малый народ на то и слабый, чтобы перед силой стал кротким, и впредь жил под его покровительством. Если этот малый народ перед великим народом Славян это заслуживает или когда-нибудь вдруг заслужит, пускай будет впредь искренне благодарен за это и довольствуется тем, на что покровитель сам ему укажет. Но, если у малого, беззащитного народа вдруг возымеет слепая строптивость с необузданной непокорной гордыней, так нам рациональнее будет вернуть их разом назад, для того, чтобы привести их обратно в здравые чувства к чувству долга к своим традициям, на своих исторических, законных землях. Вернуть, вернуть их в привычное состояния уже былого "счастья", чтобы они спустились с небес. Наверняка к ним вернётся надолго "счастливая" память во всех "прекрасных" им красках с их ними традициями и взглядами на мир, чем мы будем устраивать с ними на своей земле вечные, кровавые потасовки. Я всё сделаю для того, чтобы Славия процветала и здравствовала! Пока моей заслуге перед своим народом я не вижу, но никак не намерена менять устой былых правителей Славии и моих предков, какой бы дорогой ценой не пришлось за это платить мне самой.
Ничего подобного Александр не ожидал от Ирины услышать, уже на полу слове о "… мире с войнами и кровью.." хотел было прервать Ирину и перевести разговор в иное русло, но произнесённые ей фразы " малые народы" сумели взволновать и прокричать тревогу в душе Александра в мгновение ока, и принялся выслушивать ни в меру разговорившуюся собеседницу о том, что только что от неё услышал. Он остервенело следил за ходом её мыслей, хватал каждое слово и даже произнесённую интонацию голоса и ни разу не выдал ей своего невероятно страждущего интереса.
Спокойно и внимательно выслушав супругу, Александр немного склонил голову и поднёс к своему правому глазу указательный палец, поскрёб пару раз под ним и над бровью, потом аккуратно взял её под руку и медленно повёл Ирину к небольшой аллее с цветами.
Чем ближе они молча подходили к цветущим, пышным клумбам, тем больше и больше попадалось им на пути быстрых стрекоз, совсем низко и резко из стороны в строну летавших над раскалённой, узкой, мощённой дорожкой. Также словно летний, игривый хоровод всевозможных, ярких бабочек, подымавшихся с камней и уносившихся ввысь высоко в небо, либо неуклюжа и "порхато" кружа над их головами, как только короткие тени Ирины и Александра накрывали на миг разноцветные крылья..
Счастьем наполнилось сердце Ирины, ни раз она представляла эту прогулку с мужем, и много времени она мечтала о ней. Ей было достаточно уже того, что идут они вместе бок о бок и совсем неважно для неё то, что шли они молча, ни говоря друг другу ни слово.
Если посмотреть с высоты птичьего полёта на замысловатую, цветущею клумбу всевозможных цветов, то сразу будет видно, что этот ботанический садик Жердея выполнен в копию бутона ромашки между импровизированными лепестками с каменными, узкими дорожками ведущими к центру круглой и большой клумбы цветов. И всё это бурно растущие, цветущее "диво" было обложено по контуру округлой формы из рыжей и желтоватой, морской галькой. Каждый из таких лепестков бутона имел в длину не более тридцати и в ширину около двенадцати шагов. От самого крыльца поместья Жердей выложил из гладких и плоских камней аллею, она то и служила центральным проходом внутрь сада и к самой большой, круглой, центральной клумбе. По всему периметру этой клумбы стояли двенадцать, деревянных, резных кресел на два места каждое и к одному из них медленно направился Александр с Ириной. Дойдя до одного из таких кресел, Александр не предлагая уже присесть Ирине, взял её за локоть и повернул к себе лицом, посмотрел по сторонам и после чего поднял свой взгляд к небу, немного посмотрел ввысь и вновь обратил свой взгляд на супругу. Постояв некоторое мгновение лицом к лицу, он нарочно выронил под ноги Ирине сорванный им круглый, похожий на шар, пышный бутон цветка обладавший нежными тонами розово-молочным цветами окраски. Чистейший, нектарный аромат прекрасной, природной гармонии заставлял его руку периодически поднести бутон к носу, чтобы вдохнуть чарующий запах нежного "диво"; это "диво" было сорвано им в то время, когда они вместе входили с Ириной в сад; и перед тем как сказать первое слово, он протянул ногу к брошенному им на камни бутону, наступил на него, после чего покрутил ступнёю и растёр в лохмотья то, чьим запахом только что ублажал свою душу.
— Ирин, позволь мне вот что тебе сказать: если ты ищешь какие-то пути и считаешь своим долгом потратить всю свою жизнь на то, чтобы избранные тобой малые народы или один народ, о которых ты сейчас мне говорила, жили под твоим покровительством — я не против, и могу постараться помочь тебе в этом; но при одном условии: я просто сам отправлю тебя лично к одному из этих малых народов. Даже предоставлю тебе право выбора, к какому из этих народов тебя отправить или выслать. Но учти, я лишу тебя всех прав на родине, дабы уберечь свой народ от твоей смуты, при этом дам тебе всё, чтобы ты живя там не испытывала нужды ни в чём, только никогда больше не смей вернуться назад оттуда домой.
Александр высказал всё, что счёл нужным сказать Ирине, причём к удивлению супруге, сумел это сделать без всяких эмоциональных перегибов. Его чёткий и внятный голос с неимоверным равнодушием звенел в её ушах с такой остервенелой силой, что Ирина невольно отступилась от него и медленно попятилась назад в сторону кресла, как только она упёрлась ногами в него, тут же тяжело рухнула и развалилась в нём, напрочь лишённая каких-либо чувств.
Александр с присущим ему хладнокровием смотрел на пятящуюся задом супругу, и вновь продолжил, — завтра к вечеру, ты мне должна будешь сказать своё решение, каким бы оно ни было, я приму его должным образом, для того, чтобы впредь мне никогда больше не довелось отвлекался от своих, прямых обязанностей. Я не присягал чужому народу на верность его интересов, и впредь — знай, я никак не намерен заниматься подобным бредом. И последнее: я до принятия тобой решения отстраняю тебя от любых, государственных дел. Я сейчас ухожу для того, чтобы дать данное распоряжение верховному совету князей, ты больше не имеешь права давать распоряжения ни одному из них, разумеется, кроме служанок и слуг.
Не удосужившись даже понять, как правильно поняла его супруга, Александр направился быстрым шагом в ту сторону, откуда он пришёл вместе с Ириной.
Но не успел он сделать и нескольких шагов, как услышал за своей спиной громкий, переполненный отчаянием голос супруги, в любой момент готовый обратиться в крик от внезапно нахлынувшего в её душу волнения.
— Стой, стой!.. Да погоди же ты, подожди!… Стой!
Ирина сорвалась с места и на втором шаге оступилась, потеряв равновесие, она упала на колени, но и в этом положении она не прекращала кричать мужу остановиться.
Александр слышал как упала Ирина, но при всём своём желании он решил не возвращаться, а просто остановился на том месте сразу же как только понял, что Ирина упала и принялся ждать не оглядываясь и не поворачиваясь в её сторону.
Ирина увидев, что он всё-таки остановился, с молниеносной быстротой поднялась на ноги и чуть ли не бегом устремилась к мужу. В двух шагах до него, она снова рухнула перед ним на колени, добралась на них до стоявшего к ней спиной супругу, схватила его руку и принялась молить о прощение.
— Прости, прости меня не разумную! Прости за то, и за всё прости, прости!
Целуя его руку, голос Ирины уже переходил на молящий плач с зарождающим в её голосе стоном о пощаде.
Но Александр не удосужился даже опустить свой взгляд и посмотреть на Ирину, он смотрел прямо перед собой с абсолютно равнодушным взглядом ко всему происходящему.

— Я никогда ни хочу больше возвращаться к этой теме, Ирин. Слышишь ты сейчас меня или нет?.. Знай: мой лимит доверия к тебе, для меня полностью исчерпан. При этом потупив взгляд, добавил:
— Хорошо, Ирин, я поверю тебе, встань, и не смей меня больше просить ни о чём. Тем более не смей мне впредь говорить о том, что я должен стать нянькой какому-то, малому народу. Ещё прошу тебя о том, чтобы ты больше несмела лесть и совать свой нос туда, куда тебе от сего дня, на и строжайшем образом совать его запрещено! Никогда впредь не смей лесть в политику, до тех пор, пока я сам лично убежусь и увижу в этом какой-либо смысл. Если ты не сдержишь своё слово в будущем, то какой мне и моему народу от тебя прок?
Договорив это Ирине, он по-прежнему не посмотрел на неё, только отдёрнул свою руку, за которую крепко держалась супруга и ушёл.

***

Подходя ко входу поместья Александр увидел как его уже ждал посол Улад вернувшийся с Чины.
    — Ну что, Улад, дождался наконец-то меня?! Я смотрю ты совсем важность своего труда утратил, гуляя день за днём без дела тут. Хочу и даже жажду тебя заверить и успокоить, что это совсем не так! Пойдём со мной… там за столом мне и расскажешь всё, что сочтёшь нужным.
Посол Улад, ему тридцать лет, не высокий, среднего роста, тело худощавое, носит короткую, остриженную бороду. Умён, честен, равнодушен к изыскам и богатству. Женат, имеет троих дочерей — семи, восьми и дести лет. В совершенстве владеет несколькими языками: китайским, арабским, индийским; ну и разумеется своим, родным — славянским.

Сделав слабый поклон головой, Улад поприветствовал идущего к нему навстречу царя. Александр подойдя к нему, пожал руку и увёл его в столовую для гостей. У входа к столовой они омыли лица и руки водой до локтей, черпая ладонями воду из серебренной глубокой и круглой посуды. Этот серебренный чан двумя руками держала на уровне живота отлитая в полный человеческий рост из чистого золота молодая девушка. Затем насухо вытерли омытые лица и руки льняными, белыми материями.
Войдя в столовую гость с Александром сели в центре большого стола на против друг друга.
Уставленный драгоценными сервизами стол с яствами источал блаженными ароматами телятины, дичи, рыбы, красными как огонь раками, свежего, горячего хлеба и липового мёда. Так же на столе стояли фрукты — земляника, замысловато нарезанные красные гранаты, виноград, яблоки. У каждого блюда рядом стояли серебренные кубки доверху наполненные прохладным квасом. По всему периметру столовой вдоль стен на полу были расставлены в горшках живые, пышные, высокие цветы.
Сидевший за столом Улад бегло осмотрел расставленные блюда, взглянул на Александра и улыбнулся, после чего тихо добавил, — жаль, что браги я не пью, совсем не испытываю куража от неё, когда в хмель вхожу.
Александр только улыбнулся ему в ответ, так как отлично понимал своего гостя, высказавшегося о своей беде.
— Я тебя понимаю как никто другой, Улад, потому как и сам равнодушен к этому напитку. Ничего кроме головной боли, я не испытываю отведав браги, да и удовольствие от неё ни разу не получал. Свой рассудок, я нахожу чем порадовать в этой жизни, и он, как я понимаю, вполне солидарен с моим мнением.
Улад посмотрел на Александра и тоже улыбнулся.
— Ну вот и славно, что у меня есть подражатель такой как ты, Александр. Если ты не против, то позволь я начну с телятины и кваса..
— Улад, ты зачем разрешение у меня спрашиваешь сидя у меня за столом? Будешь так вести себя, дома оставлю навсегда со своими детьми и женой, ни то совсем себя загубишь в этом Китае.
— Не оставишь, потому как понимаешь, что пока мне нет замены, и людей лишних нет, нас на всю Славию всего-то с глубоким знанием китайского языка не более пятидесяти человек набралось и семерых из них, сам знаешь, уже нет в этой жизни.
Договаривая прошлогоднюю, скорбную новость о послах Александру Улад взял в руки тушенную телятину в сметане, разорвал на куски и принялся за трапезу.
Отведав телятины, Улад взял в руки кубок с квасом, поднёс к губам и с жадностью осушил его до дна. Вытер губы небольшой с ладонь льняной, белой тканью, положил её обратно на стол и сказал: "Не знаю царь, что ты мне на это скажешь, но мой рассказ не совсем будет такой "аппетитный" как твоя телятина.
Александр взглянул на него и добавил, — говори всё как есть, даже то, что считаешь мелочью и пустяком, всё равно хочу знать и это тоже.
Улад едва заметно покусав губы, отвёл глаза от блюдо, на которой была недоеденная им телятина и перевёл с неё свой взгляд на Александра.
— Ну, вот что..
Улад наклонился немного вперёд и начал рассказывать:
— Китайцы, почти все свои силы на постройку стены кинули. И не такими как прежде темпами они её уже строят.., совсем не такими. Раньше стройка кипела лишь днём и до заката, теперь же эта стройка не останавливается даже ночью. Стену возводят днём и ночью, без остановки. Если я не ошибаюсь, то насколько я знаю.., прежде к стройке допускались специально знавших своё ремесло людей, то на сегодня там работает почти всё мирное население, а их там, как мы знаем немало; их там словно рой пчёл. Даже меня как посла Славии в эти районы и близко перестали допускать, и других наших людей тоже. За высокую взятку, мне удалось найти пару осведомителей и даже самому поучаствовать в качестве раба на этой стройке несколько дней. Другого выбора у меня там не было. Положиться на чьи то слова, я тоже не мог, поэтому и пошёл на подобный риск; да и к чему озадаченным быть от подобного вопроса? Зачем китайцам сдалась бы эта стена, прикрыв себя с севера? — много ума не требуется. Я лично вот что думаю: скоро война нас ждёт с ними; у стены останется охранять самая малая часть воинов, тогда как остальные, возможно, пойдут на наши земли, иного смысла в этой стене, я просто не вижу и не нахожу его вовсе.
Внимательно выслушав гостя, Александр взял краюху хлеба, разделил её на три части, протянул руку к серебренному, глубокому и широкому блюдцу с липовым мёдом, зачерпнув хлебом мёд, поднёс к носу и начал слабо вдыхать, прикрыв глаза, богатый и сытый на ароматы яство; насладившись запахом мёда, принялся медленно его вкушать. Отведав и удалив уже второй частью краюхи с мёдом свой аппетит, посмотрел на гостя и сказал, при этом тщательно вытирая губы и руки льняной тканью.

— Я тоже так думаю, Улад, ты не ошибаешься и рисковать понапрасну я не стану. Ты больше не поедешь в Китай, у тебя и дома теперь дела найдутся. С завтрашнего дня вот тебе моё поручение: ты займёшься поиском — отбором молодых, но и очень способных людей, обучишь их сам лично китайскому языку и грамоте. Обратись к Стояну, и он, возможно, облегчит твои поиски на первое время, а может и сразу укажет тебе короткую дорогу к известным на такие способности людям. Если они не так способны окажутся, как мне этого хочется, найдёшь других… Одним словом, Улад, подготовь человек пятнадцать-двадцать.
Улад не сводя взгляда с Александра незамедлительно добавил ему:
— Хорошо, я найду таких людей и обучу их всему, что сам знаю, но при одном условии.
— Хм, вот оно даже как, — Александр при дополнительном высказанном условии Улада слабо улыбнулся и отложил в сторону перед собой то, чем вытирал свои губы и руки. Затем медленно поднял локоть левой руки перед собой и опёрся им о край 
стола, немного прогнувшись вперёд, продолжил..
— Говори, Улад, своё условие, я весь в твоём распоряжении с неимоверным вниманием и пониманием к тебе. Так как зная я твои способности и таланты к изучению разных языков, мне ничего другого просто не остаётся, и ты всего навсего не оставляешь мне выбора. Только предупреждаю сразу тебя: я не так падкий на всякого рода шантаж с лестью.
— Да что за вздор! — улыбчиво смотревший на него Улад глядел на него во все глаза и едва не рассмеялся..
— Какой шантаж? Какая тут может быть лесть?! Я совсем другое имею ввиду. Ну, вот ты сам послушай и посуди. Ведь это всего, как я понимаю, пока была высказанное тобой предварительно условное число людей, и так или иначе, вы желаете, что бы я тщательно обучил их китайскому языку и грамоте, а вот что мне прикажете делать с теми остальными, если вдруг этих, талантливых людей, я на порядок больше сыщу? Да, я знаю конечно таких славян, неплохо говорящих на китайском, но с грамотой… полный провал и коснись, вдруг, если что?.. Иными словами: в интересах качества пожертвуем количеством.
— Ну вот что, Улад, дальше мне ничего объяснять больше ненужно, иди к Стояну и согласуйте с ним всё сами, как всё образуется у Вас, постарайтесь оба, как можно скорее напомнить мне о себе. А пока, позволь ещё раз, мы с тобою углубимся в твоё недалёкое прошлое; и ты мне визуально сейчас покажешь то, о чём только что говорил..
Александр медленно встал с места, оглянулся назад и не спеша направился в сторону глухой стены. На пол пути к ней, он остановился и замер, потом снова оглянулся и посмотрел на Улада, сказал ему:
— Собственно говоря Улад, с чего ты взял, что китайцы именно к нам попрут, а не куда-либо ещё!? Откуда позволь спросить у тебя такая уверенность??
— Это, Александр, совсем не их масштаб, — ответил Улад, — чтобы от монголов, индийцев… или от Аллаха прятаться за ней… Наши реки в тех местах рыбой кишат и в нерест сама на берег выпрыгивает, её там просто прорва. О всякого рода пушного зверя, я лучше промолчу, сам знаешь. Другие страны как наша Матушка-Русь, подобного изобилия, увы — не имеют. Так что, всё правильно получается, точь в точь, как в той притче старой и мудрой говориться о том, как Владыка-Бытия породив мир Волей Своей, народам земли раздавал. И не побоюсь повториться, говоря сейчас о ней, и самое подходящее время настало, именно здесь это вспомнить.
— Улад! — тут же отдёрнул резко его Александр, — я знаю, и хорошо помню эту старую притчу, — Александр стаявший к нему в пол оборота, развернулся к нему лицом, продолжил, -сам Бог наделил народы и расы той землёй и государствами, которые они способны освоить, обработать и отстоять в битвах. Большой и великий грех перед Богом несёт и берёт на себя и своих потомков вплоть до проклятия тот Царь и Правитель Руси, если его народ при таких богатствах живёт в кабальной нищете и пристыженный чужестранцами!
Александр понял суровый и своевременный намёк Улада о том, что твориться в данный момент на южных границах империи с мусульманами и арабами. Но как бы его не обуяла внутри запредельная разгневанная ярость и стыд, он сумел вовремя остановиться и овладеть собой, при этом совсем незаметно для Улада увести дальнейший разговор в более продуктивное русло.
Вернулся к стене и взялся двумя руками за торчавшие из неё две кованные, узорные ручки, уперся в них всем, своим весом и дернул их на себя. Из стены за них он выволок горизонтальную и здоровенную модель деревянной карты со всеми подробностями рельефа Чины, Славии, Колхиды: Гурии, Мингрелия, Абхазии..
— Улад, прошу тебя, подойди скорее и помоги мне зафиксировать это ни в меру громоздкое сооружение, его предстоит ещё тянуть и тянуть на себя дальше. -
Но пока Александр с трудом вытягивал из стены здоровенную карту и просил помощи, Улад сам уже подскочил с места и поспешил на помощь. Как только обнажилась перед их взором Чина с другими прилегающими к ней странами, Улад проворно нырнул под здоровенную конструкцию и ловко поставил её на подставки. Потом вылез из под ней и уставился на Александра.
— Да что ты уставился так на меня, Улад? Ещё раз прошу тебя: прекращай смотреть на меня, как на врага твоих предков и твоего будущего рода. Лучше поди принеси верёвку и нож, нарежь её так, как ты представляешь себе должна выглядеть стена, на этой карте, и уложи эти ленты на территории Чины, о которой ты достоверно осведомлён. Позже вернутся оттуда остальные наши люди и дополнят тобою уже начатое. Посмотри на это всё своими глазами внимательно, и, отнесись с предельной ответственностью, спешка тут, как ты сам понимаешь, вероятно будет совсем ни кстати. Так что будь тут столько, сколько сочтёшь нужным — хоть до утра.
— Зачем же так долго ждать? стоявший над картой Улад, спокойно осмотрел ещё раз перед собою макет, добавил:
— Я вполне хорошо осведомлён о том, что только что Вам изложил, и готов наглядно показать всё незамедлительно.
— Вот и славно, ты Улад приступай, а я пойду позову Избора и его отца, не стоит откладывать это мероприятие на потом.
Александр вышел во двор и крикнул первому попавшемуся ему на глаза: Ставр..! не дожидаясь идущего к нему Ставра, Александр поспешно пошёл навстречу ему.
— Ставр, отложи всё и вся, и давай-ка мчись за Избором и его отцом Славичем. Гайя и Гридю направь за Бранко и Вольгам, а я по быстрому сам явлюсь на дом к другим послам.
— Да не стоит мчатся туда, послы уже тут и ожидают сами Вас, да вон, в креслах скучают они у клумбы. Ставр посмотрел ещё раз на них и указал рукой на то самое место, где совсем недавно видел их там, — а вот остальных, я вместе с Гридей и Гайем извещу быстро.

Ставр круглый сирота, ему полных двадцать четыре года. Голубоглазый блондин с длинными до плеч кудрявыми волосами. Он на много выше среднего роста, телосложение плотное. Абсолютно спокоен к стрессовым ситуациям. Страстно и фанатично увлекается рисованием, гончарным ремеслом, ни раз пробовал себя и очень успешно в ювелирном мастерстве, но так как позже состоялась его знакомство с Александром, отложил все эти занятия до лучших времён. Без родных и близких остался с раннего детства. Отца и его мать убили мусульмане, практически на его глазах, их обезглавили, когда ему ещё не было и семи лет. Отец Ставра занимал старшую должность одной из дружин на приграничной восточной заставе. Его семью застали врасплох спящими поздней ночью у себя дома и вывезли.
Ставр просидел более шестидесяти дней на чужой территории в Войнахе* (Чечено-Ингушские земли. Ранее эта была одна большая единая, дружная, крепкая и очень богатая страна Колхида — Кавказ, но с приходом блудных, кочующих жидов, это государство стало всё чаще и чаще прибывать в упадке и хаосе. Она начинала разваливаться на мелкие суверенные республики, такие как Хайстон, Барсилия, Ареншахр, Гурия.., а через некоторое и очень короткое время клановое руководство вновь вернулось к монархической форме правления, но уже в раздробленном виде. За этот короткий период устроенной ими смуты, жиды успевали найти для себя единомышленников или сторонников из числа некоторых высокопоставленных лиц для военных переворотов и свержения режима власти; в замен на это жиды получали какой не какой, а вид на жительства и покровительство), в глубокой яме один в плену и за него был востребован огромный выкуп, после того как пробыл в ней более пятидесяти восьми дней. Всё это время он питался тем, что оставалось недоеденным от собак. Позже по истечению седьмого дня, глубокой ночью, после его освобождения всех причастных к убийству его родителей закапали в землю заживо, причём вместе с выплаченным за него выкупом. Им туго набили рты золотом и зашили. Огромная яма была выкопана и подготовлена заранее на том самом месте, где были найдены отчленённые головы его родителей. Всё дно могильной ямы было ископано тремя, узкими с человеческий рост траншеями. В этих траншеях разместили стоя и связанными по горло всех виновных, кто имел отношения к совершённому деянию. Не высоко над их головами быстро сколотилась одна большая крыша из досок и перед тем как приложить и заколотить последнюю доску, в щель бросили слегка, надрезанный мешок с гадюками и только потом над этим, всем, страшным мщением образовался могильный холм. Никто не ушёл пока не прекратились раздаваться из под толщи земли вопиющие и душераздирающие крики о помощи из пятнадцати разорванных ртов. Но первые крики были с угрозой и расправой о мщении кровной местью, а позже перешли на плачь и стоны. Немыслимые муки ужаса слабо доносились из под толщи земли с рассвета и до самого вечера. Через три дня на этом месте женщины владеющие тайной, оккультной религией совершили таинственный обряд над мёртвыми..

— Хорошо, сделай так, Ставр.

Александр согласился с ним и хотел было уже вернуться к Уладу, но увидев поникшего и идущего к саду Жердея, попросил Ставра по возвращению успокоить старика.
— Ты ещё вот что: скажи Жердею о том, что я погорячился на счёт полевых цветов, ни то он совсем на хворь себя изведёт от напрасного старания, даже от сюда видно, что лица на нём совсем нет. А вот всё остальное остаётся в силе, яблони и стол, чтоб непременно были..
Воспользовавшись также вполне удачным случаем, Александр решил унять своё давнее любопытство и так как кроме них рядом больше не было никого, незамедлительно воспользовался им.
— Ставр, ты конечно меня извини, что не в своё дело влезаю, но спросить тебя уж больно хочется, пока ты ещё не умчал и я не успел забыть. Много раз пытался сделать это; но, то забывал, то как-то влезать в ваши отношения не хотелось.
Ставр удивлённо посмотрел на Александра, помолчал малость и сказал:
— Спрашивай, у меня секретов нет и быть не может.
Александр глянул с улыбкой на него и отвёл немного в сторону.
— Что с Полеляй у тебя? Совсем девка извелась. Почему перестал ухаживать за ней? Малый ты конечно видный и спору нет, не её так другую девку быстро высмотришь… Но всем же видно и не только мне, что не равнодушен ты к ней. И возможно уже вся округа судачит об этом. И я так думаю, что это не очень красиво выглядит с твоей стороны..
Ставр был готов провалиться в этот миг под землю и потеряться из виду, он смотрел на Александра и не знал, что сказать в ответ ему и в краску ударился. Глубоко вздохнул и решил рассказать всё как было и почему случилось так.
— Да-а… это кот… Кот во всём виноват.
— Какой ещё кот..!!? Александр явно удивился, окинул Ставра острым вопросительным взглядом и ухмыльнулся.
— Я тебя про Полелю спрашиваю, а ты кота приплести каким-то боком норовишь.
Ставр поёжился от стыда..
— Если рассказывать, Александр всё как было, то без этого наглого животного никак не обойтись. Я на следующий день хотел тебя сватом заслать с Гридей и Гайем, но всё вышло совсем не лучшем образом, совсем не так, как я того хотел. Кто же мог подумать, что батя её раньше времени с пасеке вернётся, да ещё другой дорогой. Мы с Полелей как раз и оговаривали-то нашу помолвку, а этот кот, будь он неладен, на сеновале такой вертеп с мышами устроил, вот я его взял там у неё выловил и вышвырнул с крыши, чтоб не мешал нам. Но лучше бы я этого не делал; кота просто надо было по-тихому с крыши спустить… А я его, просто вылез вместе с ним с чердака и швырнул его высоко через крышу, чтоб не скоро вернулся он.
На этом Ставр и затих..
А Александра эта наоборот ни в меру тронуло и заинтересовала и настойчиво попросил Ставра продолжить.
— Ну, что замолчал-то? Продолжай, коль начал..
Ставр присел перед ним на корточки и продолжил договаривать, — я этого кота три раза аккуратно, даже можно сказать по-человечески спроваживал его от туда, а на четвёртый раз, я этого негодника швырнул так ловко и высоко через крышу и на другую сторону, что он почему-то удумал приземлиться на лицо отца Полели!? Горан как крик от боли поднял, тут я и понял на кого его кот нарвался, ну и, я дёру дал по кустам естественно..
Александр зажмурился, прикрыл глаза ладонью, пригнул голову и не мог сдержаться от смеха… вволю посмеявшись над историей Ставра успокоился и вытер с глаз выступившие слёзы, и сказал:

— Так вот почему Горан на своём лице лопухи носил и из дому не показывался. Ты это зря Ставр так делаешь, — Александр ещё раз утёр выступившие с глаз слёзы от только что выслушанной истории Ставра, потом дал ему совет.
— Пострадавшее от назойливого кота, лицо Горана, никак не должно помешать вашему будущему счастью, поэтому, через пару дней можно было и навестить Полелю.
Ставр печально покивал головой на совет Александра и предался унынию, помолчал немного, сказал.
— Да всё бы так как ты говоришь оно и было бы; мало ли кто с неба свалиться надумает? Например птица — ворон, коршун, голубь… но только не кот! Ведь они, эти коты, насколько мы с тобой Александр это оба уже давно неплохо знаем, сами не летают, потому как нет у них добровольной тяги к подобному роду забавам. Им, то-то и оно, что для этого самого взлёта чья-то старательная помощь непременно требуется.
— Это точно! Александр глубоко вздохнул, посмотрел ещё раз внимательно на Ставра, добавил:
— Бо-О-ольшенький ты уже Ставруш, совсем бо-О-ольшенький. Нехорошо, ой как нехорошо, да ещё по такому месту в будущею родню котами разбрасываться. Как же так..?! Это же надо такое удумать, котом по лицу вмазать. Могу теперь себе ясно представить то, что Горану в лицо прилетит из твоих рук, когда вы с Полелей продолжением его рода займётесь… Только вот ты меня сейчас не перебивай Ставруш, а выслушай и потом скажешь мне, прав я или нет?
Александр присел с ним рядом на корточки, продолжил разговор вновь.
— Вот смотри что получается, Ставр: если вся округа уже о ваших отношениях судачит, то глупо было бы предположить, что отец Полели совсем рохля и не догадывается о твоих чувствах к его дочери… Пойми, именно поэтому он и не стал тебя наказывать — шум подымать… А вот если ты с повинной к нему не явишься, то я так думаю, он к тебе скоро за ответом пожалует сам, ну-у-у, и-и-и… это конечно если, — Александр подвинулся почти в плотную к Ставру и не сводя с него глаз продолжил, — это если ты совсем затянешь с извинениями. Не того он склада Горан, чтоб его дочь "лохматили", да и ещё тихо зализывать себе на лице рваные раны от когтей собственного кота.
Вырвав соломинку с земли, Александр засунул её в рот, покусал, и принялся вновь внимательно смотреть на Ставра. Ставр же молча перед ним сидел и смотрел на землю.
— Послушай меня, Ставр, если ты затянешь… то вот тебе моё слово: не шути с огнём, иди в ближайшее время и улаживай там всё поскорее, ни то, не хватало мне того, чтоб тебя в голове со стрелой мёртвым нашли в каком-нибудь овраге. Одно дела раны драные от кошачьих когтей стерпеть, а вот за дочь он молчать никак не станет. Да ты и сам поди знаешь, за ним дела не станет.
Ставр посмотрел на Александра, и ответил глядя тому прямо в глаза:
— Да разве я против!? Конечно нет. Только вот скверно вышло всё у меня, совсем скверно. Ума не прилажу теперь, что сказать теперь ему?
— А ты не думай, Ставр, ты просто иди и не думай ни о чём, ни о хорошем, ни о плохом. Когда придёшь к нему, тогда и само решение появится, сейчас-то к чему изводить себя? Теперь надо думать, как из этой всей истории выпутаться тебе поскорее, коль Полелю любишь.
Александр посмотрел на него ещё раз внимательно и сам задумался, покачал головой и осмотрелся по сторонам, потом поднялся.
— Ладно, Ставр, вижу я, что тянуть уже совсем тебе это дело не к чему. Ступай-ка ты туда прямо сейчас и непременно дай Горану пар выпустить, накипела там у него внутри. Вдобавок к этому убедительно прошу тебя, ты к сердцу это близко не принимай и помни самое главное: ты сам перед ним виноват. А к Избору и его Отцу, я сам с Гаем и Гридей съезжу. На обратном пути заглянем к вам. Сейчас мне с тобой туда совсем нельзя, сам пойми: дело личное. Того гляди и подумает Горан, что пуглив зять его будущий оказался, поэтому и свору заступников с собой притащил. Ступай, проводи послов за стол на второй этаж, и тут же отправляйся сам туда, куда тебе давно уже следовало самому явиться с повинной.

****

Более чем полпути к Избору и его отцу Славичу Александр ехал не торопясь верхом и не вступая с Гридей и Гайем ни в какой разговор. Он обдумывал каждое послами сказанное ему слово — Уладом и теми, кто вернулся из Италии. Но больше всего его тревожило то, что было сказано ему Уладом. Вполне ясно представлялось у него в голове совсем недалёкое, печальное для Славии будущие, если ему не удастся заранее предугадать решимость и желания Рима. Вопрос о вторжении для него заключался лишь в том: когда?
Доехав до развилки Александр остановился и попросил Гридю ехать к реке на луг.
— Гридь, ты с нами не езжай дальше, посмотри Избора и Славича на их пасеке у реки, что ближе к лесу, в это время им больше негде быть, и если они там?.. -То ждите нас на этом месте, а мы с Гайем на всякий случай домой к нему домчим по-быстрому.
Промчавшись быстро верхом по растрескавшейся пыльной дороге вдоль пересохшего поля, на которой должны были расти и набирать свою силу колосья пшеницы Александр с Гайем решили свернуть с неё на изуродованные жарким солнцем всходы, так они сократили в двое свой путь, направляясь к дому Избора и его Отцу Славичу. Следом за пашнями они, не сбавляя темпа, проскакали через большой луг, спустились с невысокого склона к пересохшему руслу ручья и поднялись на высокий холм. 
Поднявшись на возвышенность, они остановились и стали всматриваться в даль… С этой возвышенности им было видно какна ладони всё поместье и хозяйство Славича и его сына. Осмотрев беглым взглядом хорошо обжитую и благодат но устроенную, местную округу, состоявшую из четырёх и не особо высоких деревянных построек утопавших в густой кроне плодовых, пышных деревьев — яблонь и груш. Им стали доносился оттуда слабые звуки крикливых петухов, мычавшей, тельной коровы и её первогодки бычка.
— Ну, и чего стоим-то, Сань?!
Гай посмотрел на Александра удивлённо пару раз и быстро спустился со склона. Александр же словно не слыша своего друга продолжал стоять и молча смотреть на прекрасно обширную красоту и просторы этого места, потом посмотрел на Гайя, как лихо сорвался он вниз со своей кобылой и следом отправился за ним.
Подъезжая к поместью они сбавили скорость и перешли на шаг. Лай собак стал доноситься всё громче и громче.
Александр взглянул на Гайя и сказал ему:
— Задерживаться тут мы не станем, это если их здесь не застанем, но и сразу срываться тоже не стоит нам отсюда. Того и гляди потом бабы слух пустят и сплетни, что беда не за горами ждёт, коль с тобой на дом к Избору и Славичу нагрянули. Не надо было нам сюда самим являться, надо было лучше Гридю сюда послать, совсем у меня голова в последнее время правильно думать перестала. Ты-то как сам думаешь на счёт нашего с тобой визита к ним, Гай? Дай совет мне, если ясно видишь в этом деле мою ошибку.
Гай повернул голову в сторону Александра, посмотрел удивлённым взглядом и успокоил как смог.
— Да эти женщины по более нашего брата поди знают уже всё наперёд! Так что не стоит изводить себя понапрасну, коней немного попоим и назад помчим. А Рамире, мы сейчас найдём что сказать — не впервой. Хотя и сам знаю то, что если мы сейчас ей очередную байку расскажем, она и сама легко догадается об этом, и, что мы ей, мягко говоря, слукавим. Она женщина умная и слышать от нас очередное враньё, Рамире совсем ни к чему. Я так думаю: лишних вопросов мы от неё сейчас вряд ли дождёмся. Она, поди давно "славных" баек успела наслушаться от сына, да и от мужа тоже. Ей пожалуй не хватает в душе над нашими с тобой сказками посмеяться, глядя нам в спину, когда мы с тобой развернём коней и поедем обратно.
— И то верно, — Александр подумал немного, смахнул рукой с гривы своего коня, севшего овода, и согласился с мнением Гайя.
Спустившись с кручи, они направились к узкой тропе, ведущей прямиком к хутору князя Славяча и его семье. По обе стороны дороге над их головами свисали ветви, густо усаженной пышной черёмухой. За ней, вглубь, по краям рос густой орешник и тёрн, за ним высокие белые и стройные берёзы. Изредка шумя своими листьями, они издавали приятный слуху шорох и звук, от слабо дующего дневного, горячего ветра.
Гай медленно ехавший впереди пригибал к груди голову и отводил от своего лица рукой пышные ветви черёмухи, когда они начинали слишком низко свисать и предупредил пару раз шутя Александра об осторожности, чтобы упругие ветви не хлестанули случайно по его лицу или глазам.
— Было бы совсем неплохо, Гай, если бы ты меня предупреждал до того как отпускаешь эти ветки, а не после того как они мне уже изрядно успели всё лицо исхлестать.
Гай ухмыльнулся и сказал:
— Погоди, это ещё не всё, сейчас ещё одной должно быть тебе достанется, если не успеешь пригнуться.
Но на высказанных пару шуток Гайя Александр придержал коня и громко во весь голос добавил:
— Ага.., если по лицу заденет или по глазам, то вроде как по твоему получается так: нет ничего страшного в этом, да"?
Гай с невозмутимым лицом, даже не обернувшись, продолжал двигаться вперёд, но услышал ответ на его шутку кивнул головой, тихо ухмыльнулся и бурча невнятно себе под нос добавил:
— Да ладно тебе, это ж не в коленку!?!
Образовалась не большая пауза, Гай обдумывал то, что только что он не подумав ляпнул, а ехавший за его спиной Александр начал было вдумываться над тем, что говорил себе под нос Гай. И чтобы ненароком не переспросил его Александр о том, что он пробурчал, продолжил, — сказать следует Славичу или Избору, чтобы они ветки подрезали, заросло всё.
— Ты бы лучше яблони свои у себя под окнами привел в порядок… того и гляди ветвями крышу продырявят.
Гай притих, но потом ответил:
— Да я бы с удовольствием, но батя не велит, сказал не трогать! — Что я тут могу поделать!?
— Вот поэтому и не лезь со своими советами к Избору и Славичу, они без тебя сами не плохо знают, что им резать а, что нет.
Словно нечего не слышавший Гай продолжил медленно продвигаться вперёд. Уворачиваясь от очередной ветки он вдруг услышал радостный детский смех, а ещё через миг, он увидел быстро бегущего им на встречу белобрысого, радостного и весёлого мальчугана, лет пяти. Он бежал подпрыгивая, наверно воображая себя взрослым и уже не в меру опытным всадником.
Следом за ним бежала навстречу им крикливая и полной радости белокурая девочка, она была моложе своего брата на один год. Это были родные племянники Славича.
Маленькие и босоногие голопузы были одеты в лёгкие одежды, состоящие из двух прямоугольных льняных материй, длинной от талии до пят. Одна из таких материй размещалась спереди, другая прикрывалась сзади и соединялись они надёжным толстым и белым шнуром, переплетением в ёлочку с двух сторон по швам по левому и правому бокам, от самой талии и до самого низа. Этот шнур продевался сквозь медные, овальные кольца. Малыш был одет в чёрное полотно, с переде которого располагался большой, белый квадрат ив центре этой фигуры был точно такой, но на три размера меньше. Эта маленькая фигура была по диагонали поделена пополам на чёрный и красный цвета. А его сестрёнка носила точно такую одежду, но ярко оранжевого цвета.
В нескольких местах у пояса украшенное маленькими в ряд миниатюрными золотыми, астрологическими знаками созвездий — водолея, рыбы, стрельца и рака, с безукоризненно вышитым под ними шелковыми, жёлтыми нитями крупного размера герб "Земледелие" (религиозный, славянский знак Валькирия — пышный сноп колосьев, широко распустившийся, словно полевой бутон — цветущей ромашкой), изображенный из тугих и скрученными меж собою колосьев пшеницы. Поверх него изображено горящее круглой короной, короткое и невысокое пламя с красно-желтыми и голубыми цветами. Эти непоседы бегут со всех ног и радостно кричат, извещая всю округу о том, что заметили с издали двух спустившихся с холма верховых всадников. Дети обедали во дворе, сидели за столом то и дело скучно посматривая друг на друга, как бы давая понять взрослым всем своим видом, что они сыты и оладья с коровьем молоком им изрядно надоели. Но никого рядом из взрослых не было и все их угрюмые гримасы остались никем не замечены.
Тётка Рамира как всегда управлялась по хозяйству, только изредка посматривая за ними из какого-нибудь распахнутого окна или двери, той или иной постройке.
Но глазастый шустрый мальчуган крутивший головой во все стороны, вдруг заметил в дали спускавшихся всадников и тут же подбежал на другую сторону стола, где сидела его сестрёнка и указал ей рукой на то место, где только что видел двух ехавших в их сторону всадников. Эта девчушка посмотрела на брата и тихо шепнула ему на ухо. После этого они быстро переглянулись и сорвались с места наперегонки друг с другом. Оба маленьких чадо неслись со всех ног и закричали во всё горло, — тёть Рамир!!! Тёть Рамир! К нам гости е-е-ду-ут! Гости! Гости! К нам е-е-ду-ут!!!
Пробежав почти через весь двор, они выбежали на неширокую тропу и по ней унеслись на встречу к двум ехавшим в их сторону людям.
Гай услышавший детский радостный смех и крики, чтобы разглядеть тех, кто нёсся со всех ног им на встречу, поднялся с седла и сбавил ход.
— Похоже очень на то Александр, что нас вот-вот должны встретить.
Гай обернулся назад и слез с коня. Следом за ним последовал его примеру и Александр.
— Да вижу я, и хорошо слышу Гай. И, если я не ошибаюсь, то это должно быть бегут к нам на встречу племянники Избора..
Первым подбежал к Гайю мальчуган Баско. Этот славный малыш подбежал к Гайю, протянул ему свои ручонки и не сводя с него своих, выразительных голубых глаз, громко во весь голос стал просить Гайя прокатить его на лошади. Следом за ним поспела сестрёнка Умила.
Подхватив обоих на руки Александр с Гайем усадили ребятню в седла своих коней и проделали остаток пути пешими. Первым в седле притихла Умила, вторым притих и её брат Баско. Они повалились вперёд и крепко уснули, обхватив своими маленькими ручонками крепкие шеи животных, прижавшись щекою к мягким и пышным лошадиным гривам.
— Ты смотри Гай, Умила свалилась на шею моему мерину и спит так крепко, словно убаюкали её под колыбельную. Гай протянул руку к её маленькому брату Баско и понял, что и он тоже впал в глубокую дремоту.
— Стоило ли оно того, чтобы удрать из дому к нам и заснуть на ходу в сёдлах? не громко возмутился Гай сделанным самому себе выводом и стал придерживать Баско, чтобы тот не свалился ненароком на землю спящим с его кобылы.
Александр стянул себе на руки Умилу и донёс её до самого дома у себя на руках спящей. Тётка Рамира услышавшая пронзительные крики, выглянула в окно и только успела увидеть, как босоногие пятки засверкали убегавших маленьких сорванцов, и сразу же поспешила за ними в ту сторону, куда они стремительно унеслись. Вскорости она увидела, как ей навстречу шёл Александр с Гайем. Дойдя молча с ними обратно к хутору, они не проронили друг другу не слова. Боясь потревожить и разбудить только что уснувших ребятишек.
Лай разъярённых четырёх крепких и рослых собак посаженных на строгий привязь, с приближением каждого шага к летнему хутору раздавался всё громче и громче… Звенели своими цепями так крепко, потому как в прыжках натягивали их словно струны, они бросались вперёд и тут же как будто отброшенные сжатой пружиной, возвращались назад в воздухе, подобно театральным беспомощным куклам на нитках… вместе со звонким кованным железом и снова и снова они мгновенно становились на крепкие сильные лапы и вновь яростно кидались выпрыгивая вперёд, перед этим прижимаясь низко мордой и брюхом к земле и мощно отталкиваясь задними лапами высоко, но в очень короткий прыжок. Свирепая псарня нещадно пыталась сорваться с тяжёлых цепей, учуяв приближавшийся, посторонний, чужой запах людей. Но ловко выпущенный из рук Рамиры сухой и трухлявый дрын, в мгновения око успокоил свирепую охрану, когда сухая оглобля с короткими сучьями метко пролетела над головой одной из собак, ударилась о стену и развалиласьна несколько частей, рядом с одной свирепой "сукой". Тщательно обнюханные гнилые остатки от палке ощетинившейся "сукой", словно по волшебству укротила всех разом недовольных псов. Лай сменился на слабый скулящий писк из распахнутых слюнявых зубастых пастей и слабым повиливанием хвостами. И каким бы не был громким лай, никто из уснувших детей не проснулся. Медленно пройдя через высокие настежь открытые ворота и через весь двор, Гай аккуратно стянул с седла Баско, взял его на руки и последовал в дом за Александрам. Уложив в спальне маленьких чад, вернулись обратно во двор и поклонились хозяйке. Рамира сделала в ответ слабый поклон и указала рукой им на стол.
Рамира — жена Славича и мать пятерых детей, трёх сыновей и двух дочерей, ей сорок три года. Она худощавая, стройная, среднего роста, волосы русые, длинные до самого пояса, заплетённые в косу, глаза голубые. Фанатична к порядку во всём, что касается её дома и семейной утвари. Всем посторонним людям и не только им, кому довелось с ней хоть немного мало мальски общаться, говорили о ней только одно "Баба немая как рыба", поэтому следующего раза с желанием явиться с улыбкой на лице, за расспросами к ней для всякого рода распространению всевозможных несуразных бабьих сплетней или просто выведать чего другого, не вызывало душевного желания ни у кого, дабы не нарваться вновь на подобное повторное общения и обращения с ними Рамирой, так как всё сказанное ей в ответ любопытному собеседнику или собеседнице сводился к одному ответу из пару слов "Да", или "Нет", или очень короткой фразой "Мне-то по чём знать?"
А слишком непонятливых и назойливых до новостей, так вообще могла с лихвой послать куда-нибудь по дальше, причём дважды, не взирая на чины и должности. Второй раз она говорила тем, кто уходя уже оборачивался у выхода и пытался как бы сказать глядя на неё через своё плечо на прощание ей "Извините.." или "До свидание..", но прежде чем они успевали открыть рот и сказать это, вновь у себя за спиной слышали от неё то, чего лучше никогда не слышать доброму человеку, оказавшемуся по воле нелепой случайности рядом или где-нибудь поблизости, то непременно хотелось бы посоветовать этому человеку, постараться успеть прикрыть ладонями уши, дабы не слышать короткого, ругательного слова, относящемуся к скверному на хульному сраму. От двух проворных служанок, Рамира отказалась давно, она это сделала почти сразу после того как вышла замуж. Она ревностно хваталась за любое дело в доме, не говоря уже о том, какую она испытывала жажду к приготовлению каких-либо блюд.
Для неё не составляла труда набить подушки или перину пухом, подоить корову и убраться в доме или сидеть у окна за прядью. С давних пор она научилась управляться по дому и своему хозяйству только своими руками.
Усевшись за стол Александр посмотрел по сторонам и попросил хозяйку указать ей на то место, где можно было бы попоить коней..
Взглянув на Александра Рамира молча убрала со стола прикрытые льняной белой материей недоеденные оладья и унесла их в дом. В скорости она вернулась обратно и попросила Гайя последовать следом за ней. Гай вернулся, неся в руках кувшин молока, крынку с мёдом и хлеб.
Следом за ним вышла Рамира, потом попросила их умыться и омыть руки, присела во главе стола. Она достала… и наложила с глубокой серебреной посуды десяток румяных оладьев в два блюдца и протянула их гостям.
Александр взял в руки кувшин, налил с него немного молока Гайю и себе, потом произнёс:
— Вот сколько раз уже был в этих местах, а всё не перестаю удивляться этим славным местам как Ваше, тёть Рамир. Только вот сейчас вижу, что хозяйство немного поубавилось у вас, не то, что раньше было.
Рамира печально вздохнула, но нечего не ответила, но вздохом своим она вполне ясно дала понять ему, что согласна с его словами, потом немного подумав, сказала, — очень похожа уже на то, что к следующему году тут на нашем летнем хуторе совсем будет всё очень скорбно выглядеть. Ты Александр тёлки нашей последний ещё не видел, двух уже порезали, а ту которою ещё держим, так на ней почти остались одни кости да шкура от голода. И как только она молоко нам ещё даёт бедная? Всю зиму на соломе просидела. А весной с голодухи, когда из стойла вывел её Избор, так она от него на луг к траве бегом неслась — жаль скотину. Недолго ей радоваться пришлось. Как сами видим, вновь засуха проклятая на наши земли свалилась.
А вчера так вообще Избор с отцом посоветовались и решили, если корма не будет, то и её к зиме забьём, морить голодом её не станем как в эту зиму.
На этот раз Гай глубоко задумался и вздохнул, потом посмотрел на Александра, пытаясь как бы напомнить ему взглядом о том, что засиживаться тут ни стоит им.
Каким-то невероятно особым и не вполне обычным даром была наделена эта женщщина. Основной и достойной её чертой женского таланта было то, что ни только обладала всякими таинственными предвидениями к скорым и ещё предстоящим всевозможным событиям, но и ловко пользовалась этим талантом себе во блага и другим не во вред. Ничто не ускользала от её зоркого ока, так случилось и на этот раз.
Она без особого труда, легко распознала и выхватила краем своего вездесущего взгляда переданное значение печального, протяжного вздоха, и слабо заметный жест поднятой брови Гайя, говоривший о скрытой и несказанной в слух о уже заранее предусмотренной между ними о некой договорённости, из которой следовало понять только одно "Пора бы обратно в дорогу", — поэтому эта женщина сама опередила ещё невысказанное намерения Гайя и Александра и, чтобы им не пришлось самим искать и выдумывать нелепый повод, как уехать побыстрее обратно, встала из-за стола и сказала им о том, где они смогут найти Славича и её сына Избора.
— Вам следует поторопиться, это, чтобы не пришлось их до утра выискивать. Следуйте к реке, ближе к затону, там где липа их найдёте; у них там стоит пасека, во всяком случае стояла до сегодняшнего дня, там они должны быть; это если не решили они конечно перевезти её куда-либо ещё подальше? А вот, что касаемо коней ваших, то вы не сможете напоить их у нас, наш колодец водой только к утру успевает наполнится, да и то самую малость.
Искренне поблагодарив хозяйку Александр с Гайем уехали обратно тем же путём… Продолжение на Главу вторую   avtor.tululu.org/product/48652/