МОЗЯ ?

    —  "Мозя",  "мозя",  только  зарегистрируйся.
Хотел  под  псевдонимом…  "Логин  неверный",  "Пароль  не  тот"…   Да,  ладно,  -  свою  фамилию  напечатал… —  замок  щёлкнул!
Дверь  приоткрыл:  -  Мозя?      -  Проходи,  чего  уж  там...
       Стишок  напечатал,  нажал  "опубликовать".  Жду.   Первый  отклик: "Неплохо,  но  лучше  бы  четвероостишьем..."
"А  как  там?  А-а,  получилось."  -  Спасибо  за  подсказку.   Ещё  стишок… — Читают!  Нравится…  Ух, ты!   И  пошло —  поехало.
Смотрят…  Подхваливают..-. (  Публика  на  сайте  интеллигентная,  толерантная).  Чувствую: —  лопатки  зачесались — крылышки  прорезаются.  Вот-вот  расправлю  их,  воспарю.  Попробовал: —  получилось,  невысоко,  правда.  Работы  других  стал  комментировать,  мол:  " Я  тоже  отроумный!"   И  тут,  у  одной  высокообразованной  дамы  терпенье  лопнуло: "ДА  СКОЛЬКО  МОЖНО?!"  И  по  носу  меня — ЩЁЛК!  А  потом  "фэйсом  об  тэйбл" — ТЮК!    А  что  ты  хотел,  старый  хрыч?   Поделом  тебе!  Ты  уже  не  в  каюте  с  корешами  байки  "травишь",  ты  в  ОПЧество  вышел!   "Здесь тебе  не  тут", "не  камильфо!"   Грамотно  надо  писать,  и  каллиграфия  чтоб…   Загрустил,  сдулся.  Маяковского   вспомнил: "  Нам  критика…  запомните,  как  человеку —  кислород...".   Глотнул  того  "кислорода"  и психанул: (Правда  глаза  колет).  Оправдываться  стал, вилять...
А  тут  дама  ещё  "козу"  показала: " У  ТИ  БОЗИ  МОЙ,  ОБИЖУЛЯ..."    СЪЕЛ?
Ладно,-  съел.  Не  вкусно,  правда,  но  съел,  проглотил,  -  ЛЕКАРСТВО,  ведь!
    А  интересно, — думаю, —  как  наши  корифеи  литературные  писали?  Грамотно? 
Нашёл  в  интернете  образец  рукописи  Льва  Толстого…   Тю-ю!  Да  у   него  там  каракули — чёрт  ногу  сломит.  Искал  в  тех  каракулях   знаки  препинания,  запятые,  хотя-бы, —  не  нашёл.   Плевать  хртел  Лев  Николаевич  на  знаки  препинания,  всякие, там,
дефисы,  двоеточия  и  прочие  закорючки, —  "Не  барское  это  дело".    Но…  Опять  же:  "Что  положено  Юпитеру..."
    Бедненькая  Софья  Андреевна — думаю, -Ведь  всю   жизнь  в  его  каракулях  разбиралась,  правила,  корректировала,  приводила
в  порядок  его  "лохматые"  мысли!    Вроде  как:  "Фугуй,  внучек,  фугуй.  Дедушка  прийдёт,  топориком  подравняет".   Вот  и  была
она  в  роли  "дедушки"  для  "внучека"-  гения.  Теперь  он  ВЕЛИКИЙ,  весь  мир  зачитывается  его  прозой,  а  она  так, " сбоку  припёку."   Хорошо,  конечно,  цепляться  к  великим,  иронизировать, но  писал-то  он  как!   Прочтёшь  одно,  два   предложения  и...-
Картина  перед  глазами!  Будто  кино  смотришь  цветное. А  знаки  препинания?  Они  словам  интонацию  придают  и  слово  звучит.
Всё  правильно.  Правильно  меня…   Сейчас  мероприятие  такое  проводят —  всеобщий  диктант.  Редко,  кто  его  на  положительную
оценку  пишет.  Мне  бы,  точно —  "кол" поставили...

                                                      " РУСЫНЯ"

     — " Учитесь  дети,  запоминайте,  чему  вас  учат.  В  жизни  всё  пригодится.  Вот  вспомните  мои  слова!"
Вспомнил!  Шестьдесят  лет  прошло  -  вспомнил!   Да  нет…  только  голос  её  вспомнил,  интонации  голоса: — "Вот  и  получается, что
смотрит  в  книгу,  а  видит…  ( мальчишки  обрадованно:  "фигу!  фигу!)  Пра — авильно,  ничИВ-о-о  не  ви-идит."
  Стою  у  классной  доски;  написал  предложение, — читаю, (передразниваю  учительницу):  -  На  заборе  сидела  пта — ашка.  Это  предложение
повествова — ательное.  Учительница  понимает,  в  чём  дело,  подыгрывает  мне:  -  Пра -авильно.  (Смех в  классе).  С  юмором  была  женщина.

                                                     
                                                   " АНГЛИЧАНКА"

   ( Это  уже  на  первом  курсе  было,  в  техникуме.)   Симпатичная  женщина,  стройная…  В  свитерочке  своём… Кокетничала  с  нами,
называла  нас  мальчиФки…  ( На  нашу  специальность  девчёнок  тогда  не  принимали)  Не  помню,  как  её  по  отчеству.  Меж  собой
мы  звали  её  Татьяна.   Оставила  меня  после  уроков. Сидит  за  столом, подпёрла  щеку  рукой,  смотрит  на  меня  устало.
Я  мямлю  по  английски:  - " ИТЫЗ…  ИТЫЗ  ЗЭ,,,"   Слышу,  у  меня  в  голове  её  голос  поёт:  " Горе  горькое  по свету  шлялося..."
Глянул  на  неё...-  Губы  сомкнуты (!)  Она  мысленно  пела,  что-ли?  Смотрит  мне  в  глаза,  чуть  прищюрившись,  будто  в  душу
проникла, — мурашки  по  спине…  Опять,  её  мысль: -   "  А  ведь  у  тебя  умные  глаза..."    Вздохнула.  Теперь  уже  точно,  произнесла
вслух:  -  А  ты,  всё  равно  ничего  не  зна -аешь. Ну,  ладно,  двойку  я    тебе  пока  ставить  не  буду… ( У  меня  в  душе  ликование: " Ура-а!")
 Но  если  завтра… (У  меня  "гора  с  плечь" — УФ!)   " Завтра" —   это  когда -а  ещё!   Домой  прибежал  и  скорее  к  зеркалу: " У  меня  умные
глаза?"   Глаза  в  зеркале  были  дурацкими.  Хотел  сделать  "умные," —  сам  рассмеялся: —  кривляка   какой-то  на  меня  смотрел из зеркала. 
     Мы  Татьяну  спрашиваем: — А  зачем  нам  английский   зубрить?   — Ну,  как-же!  Вы  будете  плавать  на  экспедиционных  судах,  
заходить  в  иностранные  порты.   Мы: — У -у!  Кто  нас  туда  пустит?  "Железный  занавес".   — Ох,  не  зарекайтесь!  Английский  язык  -
международный,  в  любой  стране  сможете  общаться.  Да  и  так,-  для  общего  развития.  Знаете,  как  много  книг  есть  интересных,  
на  анлийском  языке?  МальчиФки  вы  мои,  мальчиФки...
     Так  и  случилось.  Пришлось  мне  за  границей  объясняться  на  "ломаном"  английском.  Сначала:  " Хау  мач?  Вот  из  прайз?"  потом:
"Вуд  ю  плиз", "Сэй  ми...",  а  дальше  на  пальцах,  на  рисунках...-  стыдуха!  Слова  стал  вспоминать, фразы  пытался  строить.  Рассмешил
одну  продавщицу.  Забрёл  в  какой-то  магазинчик,  там одна  продавщица  скучала.  Обрадовалась!  Стала  приставать, товары  свои              показывать,  которые  мне  и  "надух"  не  нужны.  Я: — Онли  лук!  Онли  лук!  Она: — на  лице  чут-ли  не  страдание: — О-о, Ай  эм  сори...
Пытаюсь  её  успокоить,  (глаза  в потолок),- вспоминаю:  Ай  лу-ук…  энд   синк…  вэ-э-э-ри  лонг  тайм…  Наверное  получилось:  "  Я  смотреть
и  думать  о-о-очень  длинный  время"  Она  как  засмеётся,  даже  в  ладоши  захлопала.  Развеселил  я  её, —  шут  гороховый.


                                                ТАИСИЯ   ВАСИЛЬЕВНА


    " Математичкой"  её  никто  не  называл. Только  по  имени  отчеству.  Седая  совсем.  Седина  красивая,  с  голубизной,                                      а  лицо  без  морщин, не  старое.
       Вот  она — то  и  дала  мне  "путёвку  в  жизнь"  -  поставила  "трояк"  на  госэкзамене,  хотя  я  за  вывод  той  формулы  проклятой  и  "кол"
не  заслужил.  Посмотрела  только  грустно,  даже  "с  болью",  -  мне  показалось.  Сказала:  - Иди…    Я  выскочил  в  коридор.  "Толпа"  сразу:
—  СДАЛ?    -  Трояк!     А  потом  стыдно  стало...
      Я  ей  ещё  ещё  на  вступительных  экзаменах  понравился;  я  это  почувствовал. Она  смотрела  на  меня,  как  на  давно  знакомого.
После  седьмого   класса  поступал  в  техникум.  Только  что  четырнадцать  исполнилось.  Книжки  тогда  читал  про  международный  геофизический  год.   " Немагнитная  шхуна  "Заря" ",  "  На  "Витязе"  к  островам  Тихого  Океана".  Фильмы  Жака  Кусто  в  кинотеатре
"Хроника":  "Голубой  континент",  " В  мире  безмолвия"  и  сразу  решил: —  "На  океанологию!"   Пришёл  на  зкзамен  в  серой  школьной  форме, подпоясаный  ремнём  со  "школьной"   пряжкой. (Это  была  у  меня  одежда  "на  все  случаи  жизни"),  только  без  пионерского
галстука.  ( В  техникуме,  ведь,  нет  пионерской  организации.)      Два  вопроса  в  билете  хорошо  знал, — "оттарабанил"  без  запинки,  а  третий…  Тоже,  начал  бодро,  но,  запнулся.  А  она  сразу: — "Достаточно"  и… —  пятёрка!    Я  домой  летел  вприпрыжку, — рот  до  ушей.
Из-за  этой  пятёрки  набрал  проходной  балл.
       Общеобразовательная  программа  на  первом  курсе  была  ускоренной.  "Проходили"  то,  что  мои  бывшие  одноклассники  в  школе  только
в  девятом  классе  начали  учить.  Многие  "не  потянули".  После  первого  семестра  почти  половина  поступивших " осеялась".   Меня  тоже
хотели  отчтслить,  но  за  меня  на  педсовете  вступилась  Таисия   Васильевна  и  англичанка,-  "Татьяна".  Переэкзаменовка, — "на  осень".
        Стал  учиться  на  втором  курсе.  Там  уже  начались,  кроме  общеобразовательных,  предметы  по  специальности:  геодезия,  гидрохимия,
океанология  и  ещё  "куча"  всяких:  Морское  дело  там…    Учился  я  еле-еле: — на  трояки.  Не  "блистал",  короче  говоря.  По  математике
вообще — "плавал",  но  получал  "трояки"   то  "твёрдые",  то  "с  минусом".
         Таисия  Васильевна  иногда,  отвечавшему  у  доски  говорила  возмущённо:  -  Ну  ты  рассуждаешь  прямо  как…  и  называла  незнакомую
фамилию.    Мы  спросили   её:  -  О  ком  она?     Она  рассказала,  что  первый  её  выпуск  (учеников)  был  в  июне  1941  года.  Она  так  радовалась,  что  все  успешно  сдали  экзамены…   А  потом, — сказала, —  стали  приходить  "похоронки".  Одна  за  другой…   Замолчала.
Видно,  сдержалась.  чтобы  голос  не  дрогнул.  Она  мельком,  но  с  такой  болью  глянула  на  меня…  ( Я  ПОНЯЛ!  Сразу  понял,  почему
она  меня  не  "завалила"  на  "вступительных",  почему  "тянет"  сейчас…  Я  напоминал  ей  её  бывшего  выпускника,  на  которого  пришла
"похоронка"…  Значит,  он  "ЗА  МЕНЯ"  погиб!  Вот  как  отозвалось...)
    Тогда  я  начала  седеть.    Сделала  лицо  "весёлое":  -  Ну,  всё,  можете  собираться.  только  дождитесь  звонка.  Значит,  завтра  не  забыть
принести…  и  т. д.

       Потом,  уже  на  службе,  в  той  автономке,  "тёплых  морях",  блин, (простите, — вырвалось).  Набрали  в  поход  всяких  спецов  сверх  штата,  и  так  повернуться  негде, —  ни  одного  свободного   места,  даже  присесть  негде.  С  вахты  сменился — на  моей  койке  в  первом
отсеке  уже  спит  кто-то.  Вообще,  когда  в   подводном  положении  идём,  рекомендуется  всем,  свободным  от  вахт  спать.  Спящий  меньше
кислорода  потребляет —  наш  корабельный  врвчь  говорил.  Жара,  духота.  Вентилятор  гудит,  гоняет  по  отсекам  один и  тот-же  горячий  воздух,  чтобы  "всем  одинаково  было".  Самое  прохладное  место,  между  торпедными  аппаратами,  в  первом  отсеке — командирское.
Командир  там  "кайфует"  на  голом  металле — прохладненько.  Остальные —  кто  где —  потом  обливаются.  Больше   суток  уже  не  всплывали
из-за  этих  америкосов  долбаных.  "Пасут"  с  вертолётов.  В  шестом  отсеке,  где  электромоторы,  вообще — за  шестьдесят  градусов,  как  в
парилке.  На  дугах  шпангоутов  капли  висят,  как  в  бане,  капают.  Линолеум  на  среднем  проходе  мокрый.  В  четвёртом  отсеке  нашлась
свободная  койка,  нижняя.  Влез  на  неё  кое-как. (На  верхней  кто-то  тяжёлай  спал,  сетка  провисла,  чуть  не  до  моего  матраса).  В  ногах, в
узком  проходе  стоит  РДУ — переносная  установка  регенирации  воздуха.  Пластины  в  ней, те,  что  влагу  и  углекислый  газ  преобразуют  в
кислород,  время  от  времени  меняют  по  команде  из  "центрального".  Установка  нагревается  сильно.  от  неё  тоже  жарой  пышет.  Я, когда
лез  на  койку,  ногу  обжег. Ну,  лежу,  пытаюсь  задремать. Хочется  ворот  расстегнуть…  А  нет  его!  -  в  одних  трусах  лежу  и  течёт  с  меня:
 простынь — хоть  выжимай.  Дурею.  Жду,  когда  жестяные  банки  с  сухарями  да  галетами  начнут  чпокать-хлопать,  Эти  звуки  означают,
что  давление  в  отсеке  падает  и  банки  возвращают  свою  "исходную"  форму. —  всплываем,  значит.  И  скоро  прзвучит  команда (весёлым, обычно,  голосом): " Приготовить  правый  дизель
для  продувания  балласта..."  А  потом:  " Отдраить  верхнерубочный  люк!"    Ликование!  Все  вылазят  на  средний  проход,  ждут.  свежего
ветерка.  ЭХ!   Хорошо  тем,  кто  на  атомоходе!   Я. однажды,  сходил  туда  на  экскурсию.  Зашли  на  какую-то  базу — там  атомная  ПЛ  у  другого  пирса  пришвартована.  Смотрю: —  на  пирсе  Володька  Дудинов, из  нашего  взвода  в  учебном  отряде.  
   —  Привет!
   —  Привет.
   —  Ну, как?
   —  Нормально
   —  Ты  здесь?
   —  Здесь.  А  ты?  
  —  Во-он!  -  Я  показал  на  нашу  лодку,  у  другого  пирса. -" Зелёненькая  коровка", — так  её  мой  командир  отделения  называет.  А  что,
похоже: —  бока  раздутые,  как  у  сытой  коровы.  А  можно  мне  посмотреть, как  у  тебя  в  рубке?
   —  Не  знаю.  Сейчас  спрошу.  - (  подошёл  к  какому-то  офицеру.  на  меня  кивнул)  Идёт  обратно.  Офицер  крикнул: — Не дальше  центрального! (отсека)
   —  Пойдём.
По  скоб-трапу  поднялись  на  рубку.  Труба  под  люком  длиннющая,  как  торпедный  аппарат,  "на  попа"  поставлен. Спрыгнул  с  последней
ступеньки…  У-у,  просторно  как!  Освещение, — как  дневной  свет.  Прохладно.  В  рубке  радиометриста  диванчик… (!), К  аппаратуре  подход
со  всех  сторон.  Ну-у…  Шикарно!  И  воздух…  Володька  сказал: —  Кондиционер.   Что  не  служить  в  таких  условиях?
Выходим.   Он  меня  провожает.  В  отсеке  матросы  поглядывают  на  меня  с  любопытством: —  С  "дизелюхи"... 
   —  Да-а, -говорю, —  у вас  тут  плясать  можно.   
  —  А  мы  и  пляшем! —  отвечают,  смеются.   Физиономии  у  всех, отмечаю,  "с  печатью  интеллекта".  Как  Жиглов  потом,  в  известном  кинофильме  сказал: "Десять  классов  на  лбу  написано".  Я  бы  тоже  на  такую  службу  мог  попасть,  если  бы,  как  Володька, в  учебном
отряде  на  "отлично"  отучился.
  
   ФУ- У,  духотища…  Уснуть  надо…  А  как-же  во  время  войны.  на  "МАЛЮТКАХ"!  Да  по  пятьдесят  суток!  Представить  не  могу.  Там- же
всё  на  корточках...
Ох,  духота…  Как  в  той  песне:  "На  палубу  вышел,  сознанья  уж  нет.  В  глазах  у  него  помутилось..."    Вдруг.  в  сознании: — ЩЁЛК!
Точка…  Увеличивается…  Быстро,  быстро  растущий  портретик… ТАИСИЯ  ВАСИЛЬЕВНА! — "ИДИ,,,"      … ЩЁЛК! — и…  НИЧЕГО.
Что  это?  Что?!  - " Крыша  едет"?     Давай   вылезать  в  панике,  опять  обжёг  локоть  об  РДУ.  Сердце:-  БУХ!  БУХ!-
Ну,  точно. —  думаю,- "шиза  катит"  от  духоты.    И  тут…  Жестяные  банки:-  чпок!  хлоп!  УРА-А — А!   ВСПЛЫВАЕМ!

   Потом,  уже  через  год,  стояли  в  доке,  на  Дальзаводе.  Я  в  увольнение  пошёл. По  местам  своей  юности  побродить.  Пришёл  к  зданию
техникума.  Недалеко   от  него —  жилой  дом  пятиэтажный.  Детская  площадка  перед  ним — одно  название. Камни  там  одни. Всю  землю  
ливнями  вымыло  - уклон.  Коробка  песочницы  без  песка  на  камнях…  Скамейка  деревянная,  видно,  что  много  раз  в
разные  цвета  красили.  Краска  облезла.  На  скамейке  две  девчёнки,-  лет  по  пятнадцать.  Одна, чуть  постарше, сидит: — спина  прямая  . 
рассуждает  о  чём-то  и  движениями  руки  эти  рассуждения  подтверждает.  Другая  сгорбилась.  на  туфли  свои  смотрит —  слушает  её  (внимает).      Мне  бы  издали  с  ними  поговорить,  а  я  обрадовался,  сесть  с  ними  рядом  собрался.  -  Девчёнки! — к  ним  обращаюсь: — вы
в  этом  техникуме  учитесь?  ( Напряглись  обе)  и  с  вызовом: — Да!  А  что?!    -  А  я  тоже  здесь  учился!    (  Вскочили, плечом  к  плечу  
прижались  и  "в  ногу",  быстро — быстро  уходят,  бегут  почти).   —  Да  постойте! — кричу. —  Таисия  Васильевна  преподаёт  ещё?
Не  ответили.  Свернули  за  угол.     Спугнул…   Да  всё  правильно!  Их  же  опытные  девчёнки  учили, что  "Все  они  такие"  и  т. п.
Сумерки.  Незнакомый  матрос  в  чёрнной  шинели,  чёрной  шапке…  Дядька  какой-то.  Жутко.  Как  "В  чёрном  пречёрном  до-ме..."  Вроде  того, — получается.   Сел  я  на  ту  скамейку,  закурил.  Потом  поглазел  на  свой  техникум,  да и  пошёл  восвояси.

   Уже  когда  "дембельнулся",  случайно  встретил  своего  однокурсника.
   —  Привет!
  —  О-о,  Привет!  Извини,  спешу.
   —  Да  я  только  спросить...
   —  Опаздываю!  -  бежит,  почти. Я — за  ним.
  —  Не  знаешь,  Таисия  Васильевна  преподаёт  ещё?
. —  Нет.  Умерла.   (и  дату  сказал  невнятно, — я  не  понял)  -  Опаздываю!..  Руку  к  груди  приложил,  на  часы  глянул: —  Извини!  -  побежал
вверх  по  улице.  Больше  наши  пути  не  пересекались.  Как  у  него  жизнь  сложилась,  куда  так  спешил  тогда?  Да  и  забыл  я  его  фамилию, как  звали.  Тогда  помнил,  а  теперь,  когда  это  пишу,  не  помню…  "Вижу"  его  в  движении…  Как  руку  к  груди  приложил, а  лица
"не  вижу".  Где  это  было?   На  стене  плакат  висел  с  рекламой  дурацкой:  "Я  ЕМ  ПОВИДЛО  И  ДЖЕМ" — Физиономия  толстая  на  рекламе…   На  "Китайской"  улице  было!    Теперь  она  называется:  "ОКЕАНСКИЙ  ПРОСПЕКТ"
                                                 

                                                        СЕРГЕЙ   ИВАНОВИЧ


    Геодезию  нам  преподавал.  Роста  невысокого  -  метр  шестьдесят  пять,-  на  глаз.   Голова   у  него  красивая.  Черты  лица  правильные.
Лоб широкий,  не  крутой,-  чуть  покатый.  Волосы  короткие  седые  и  видно: — не  жёсткие.  На  лбу,  справа, —  шрам  не  глубокий,  но  длиный,  заметный.
Видно,  что  сабля  чья-то  скользом  прошла.  Может  быть  он  где-то  в  бою  "рубился", или  так,  "между  собой"  тренировались,  задели.
Я  так  думаю,  что  Сергей  Иванович  этим  шрамом  гордился,  потому,  как:," Шрам  на  роже,  шрам  на  роже  для  мужчин  всего  дороже".
Рассказывал,  что  служил  в  кавалерии.  Вспоминал,  причём,  не  один  раз,  своего  учителя,  или  наставника  по  "джигитовке",   Наставник  был  "кавказской"  национальности.  - "ОБШИПКАМ   ДАВАЛ!" —  восклицал  иногда  Сергей  Иванович,  если  кто  отвечал  неправильно.  Я  даже  представлял  себе  того  кавказца  на  неспокойном  под  ним  коне  и  как  он  произносил  эти  слова  молодым  "конникам".
    Сергей  Иванович  любил  стихи  Константина  Симонова.  Читал  их  нам  наизусть  в  конце  лекции,  если  время  оставалось. При  этом,  чувствовалось:-  волнуется.
            "… Не  понять  неждавшим  им,  как   среди  огня
             Ожиданием  своим  ты   спасла  меня...";
                                  ***
              "  …  Вам  письма  в  сентябре  прийдут, 
                 А  он  убит  ещё  в  июле."
 
    Стихи,  от   того,  что  он  их  сам  "переживал",  проникали  нам  в  души.  Все  стихали — слушали.    Был  он, не  сказать —  весёлым, —  жизнерадостным.  Сердился  так  забавно…  Хмурился,  фыркал,  руками… (как  сказать?) —  всплескивал.  На  него  невозможно  было  обижаться.    Мы  в  техникуме  стенгазету  выпускали,  сатирическую.  Сергей  Иванович  сочинял  стихотворные  подписи  под  карикатуры.
При  этом.  радовался,  если  стишок  удачным  получался, — смеялся.  Я  тогда   даже  разницы  с  ним  в  возрасте  не  чувствовал.(Это, когда  наш  курс  выпускал  "ПЫЛЕСОС" — так  газета  называлась.)   Мы,  с  Юркой  Лыковым  рисовали  карикатуры,  а  Сергей  Иванович  их  подписывал.
                                   " Своей  игрой  на  пионино,  Голиков
                                    Довёл  нас  всех  до  дрожи  и  до  коликов"
 
или:   " Хороший  парень, Ротопульский!
          Но  сделал  он  поступок  свинский"

    Ротопульский  на  два  курса  старше  учился,  Слышал,  однокурсники  потом  его  донимали  в  коридоре:  - " ХОРРОШИЙ  ПАРЕНЬ
РОТОПУЛЬСКИЙ!!!    -  Да  пошли  вы  все!    -  ХА,  ХА,  ХА.
   По  геодезии  у  меня,  в  итоге,  тройка  вышла,  но  иногда  он  ставил  мне  четвёрки,    Даже   несколько  пятёрок  было.  Сергей  Иванович
на  хорошие  отметки  был  не  жадный.                                                                                ,                                                                                                                                                                                
                                                                      ***

     Много  помню  хороших  людей. Обо  всех  можно  долго  рассказывать.  Они  учили  меня  тому,  что   сами  знали,  умели.   Учили  жить.  Да  так  и  не  научили  толком.  
" Даром  преподаватели..."   И     Т. Д.