Пётр Павлович

 
Виктор Решетнев

           
                            Пётр Павлович

      Его все так зовут, Пётр Павлович, и всегда уважительно  к нему относятся, с пиететом даже каким-то. И немудрено, человек этот заслуживает уважения, и не только в силу своего возраста и внешнего вида, ему уже 79-ть, а выглядит он молодцом, но и внутреннего содержания тоже.
    Познакомился я с ним  на тренировке.
   Это было лет десять тому назад. У меня тогда был коричневый пояс, и сэнсэй уже доверял мне проводить тренировки по субботам без своего присутствия. Был июнь месяц, и мы занимались в верхнем зале школы Олимпийского Резерва. С самого начала моих самостоятельных тренировок я обратил внимание на видного мужчину среднего роста и средних же лет, приводившего на мои занятия то ли дочку, то ли внучку, лет тринадцати-четырнадцати, очень красивую. Мужчина этот иногда сидел на гимнастической скамейке у стены, а иногда прохаживался вдоль татами, с интересом поглядывая на мои действа, которые я творил на ковре. Что я не сэнсэй, он,  по-видимому,  догадывался, или знал наверняка, поэтому его дочке-внучке я стремился уделять как можно больше внимания. Сам я во время тренировок не только прохаживаюсь по татами, отдавая команды ученикам на японском языке, но и делаю всё то же самое, что и мои подопечные. Скидки на возраст я пока себе не позволяю.
   И вот однажды после окончания занятий этот приятный на вид мужчина подошёл ко мне и поблагодарил за хорошо проделанную работу.
   «Пётр Павлович, — представился он, — Алина – это моя внучка, и ей очень нравится у вас заниматься. Это она мне велела вас поблагодарить».
   «Сколько же вам лет? – спросил я, не утерпев от любопытства, — если Алина ваша внучка».
   «Шестьдесят восемь, — улыбнулся Пётр Павлович, — а что, хорошо сохранился»? – в глазах его блеснули озорные искорки.
   «Я не к тому спрашиваю, — огорошил я его, — чтобы сделать вам комплимент за вашу хорошую сохранность, — а к тому, чтобы вы приходили заниматься в нашу секцию вместе со своей внучкой».
   «А вы думаете, я потяну»? — насторожился моложавый дедушка.
    «Приходите, там посмотрим», — подзадорил я его.
    На следующую тренировку Пётр Павлович пришёл вместе с Алиной в новеньком кимоно. Я это сразу отметил, и мне это понравилось. Обычно Владимир Николаевич, наш Сэнсэй, разрешает новым ученикам первый месяц ходить на тренировки в обыкновенном трико. Вдруг не понравится, или слишком тяжело окажется, а форма, она ведь тоже денег стоит. Узнав, сколько лет новоиспечённому ученику, сэнсэй поблагодарил меня и поставил его в пару со мной. Сначала я старался не очень бить моложавого дедушку, боялся, как бы не повредить его немолодые кости, но Пётр Павлович оказался крепким субъектом и в ответ колотил меня не за страх, а за совесть. И лоу кики отвешивал увесистые и цуки по корпусу у него получались тяжёлыми. Видать, он непросто тогда ходил вдоль татами, когда внучку к нам приводил,  но и с пользой для дела…
    Через пять лет после этого события, в свой пятидесятилетний юбилей я аттестовался на чёрный пояс. Пётр Павлович к этому времени уже заслуженно носил коричневый. На аттестации, когда он его получал, он даже провёл пять непрерывных боёв.  Сэнсэй дал добро, не побоялся, что с ним что-то случится,  настолько был уверен в замечательном деде. И не сказать, чтобы спарринг партнёры его старались ему подыграть и играли с Петром Павловичем в поддавки. Вовсе нет.  С телевидения тогда даже приезжала команда, чтобы запечатлеть это необычайное событие, что это за такой дед необыкновенный тренируется в секции Вадо-рю…
   Потом пролетело ещё пять лет, и Пётр Павлович куда-то пропал. Так в жизни бывает. Нет, он не постарел и не стал немощным, мне кажется, он вообще не меняется  со временем, просто Алинка его окончила школу и уехала учиться в Москву. Пётр Павлович вынужден был ей помогать, а потому устроился ещё на одну работу, и  ходить на тренировки не осталось времени.
  Вечерами, с 31-го декабря на 1-е января, он обычно звонил мне и поздравлял меня и жену с очередным Новым годом. Сначала я спрашивал его, когда он вернётся, но потом перестал. Жизнь есть жизнь, у каждого она своя — со своими заботами и тревогами. Но мне было немного обидно, что мы расстались с таким талантливым учеником.
  И вот вчера я встретил его на улице, случайно. Я не сразу понял, что это он.  Мужчина средних лет, подтянутый, в футболке. На мне тоже была футболка и шорты, но ведь я ещё молодой…
   Пётр Павлович обрадовался нашей встрече. Он обнял меня и прижал к себе. Я почувствовал упругое тело под футболкой, не потное, ничем не пахнущее, хотя на улице было под тридцать градусов, а на небе ни облачка, и совсем не старое. Мне даже показалось, что он помолодел за это время, пока мы не виделись. Я спросил про Алину, как она там в Москве.
    «Окончила университет, первый год работает, оклад семьдесят пять тысяч, — похвастался Пётр Павлович, — копит деньги на первый взнос на квартиру. От меня больше помощи принимать не желает,  не хочет, чтобы я продолжал  работать», — прибавил он.
   «А-а-а, так ты теперь свободный человек (мы давно с ним на «ты»), — обрадовался я, — сейчас конец июля, в августе у нас, как ты помнишь,  каникулы, но первого сентября занятия возобновятся, и я тебя жду. Кимоно ещё цело? – поинтересовался я, — не выбросил»?
   «Кимоно у меня в спальне в шкафу на верхней полке, всегда выстиранное и отглаженное, я его иногда одеваю, когда ката делаю, но для полноценных тренировок я уже не гожусь», — вздохнул он.
    «Почему так пессиместично? — поинтересовался я, — на вид так ты только помолодел»!
    «А знаешь, сколько мне недавно стукнуло»? – Пётр Павлович хитро улыбнулся.
    «Догадываюсь, — я пожал плечами, — но меня такими пустяковыми аргументами не проймёшь».
    «Семьдесят девять мне стукнуло на Петра и Павла. У меня день рождения 12-го июля, — продолжил он взволнованно, — я ведь детдомовский, без роду и племени. Меня подкинули в этот день на крыльцо детского дома в далёком тридцать седьмом,  потому и дали такое имя в честь святых апостолов Петра и Павла. Вот и живу я на этом свете Петром Павловичем».
   «И неплохо живёшь, — я похлопал его по плечу, — и, судя по твоему виду, может, ещё лет двадцать протянешь. Я думал,  что мой чёрный пояс на моё пятидесятилетие – это какое-то особенное событие, но ты запросто можешь меня побить и в следующем году сдать на первый Дан. У тебя сейчас какой, коричневый пояс? — поинтересовался я, — я не забыл ещё? – будущий претендент согласно кивнул, и я продолжил, — за год я тебя поднатаскаю, и ты обязательно аттестуешься. И сэнсэй поможет, он только обрадуется твоему возвращению. Представляешь, чёрный пояс в восемьдесят лет. Твой рекорд уже никто побьёт. А я документы подготовлю в книгу рекордов Гиннеса. Так ты как, согласен»?
    «Ты всё смеёшься, — Пётр Павлович похлопал меня по плечу, — а супруга твоя по-прежнему занимается вместе с тобой»?
     «А то как же, она тоже недавно аттестовалась на чёрный пояс.  Дочь вот в Москве, так та бросила заниматься, так и закончила карьеру с коричневым поясом».
    «Передавай супруге привет, — Пётр Павлович улыбнулся широко, от уха до уха, и прибавил, — а на счёт сентября я подумаю, но сейчас извини, спешу», — он пожал мне руку, повернулся и лёгкой походкой зашагал в сторону Площади Партизан.
   Я залюбовался, глядя ему вслед, потом не выдержал и окликнул его:
    «В сентябре я тебя жду», — прокричал я.
    Услышал ли Пётр Павлович мой призывный крик, или нет, через месяц выяснится.

                                          30 июля 2016г.