Добавить

АТЦЫС – ужас степных дорог.

АТЦЫС – ужас степных дорог.

 «Хотите — верьте, хотите – нет, случилось это несколько лет назад. С работой тогда совсем беда была. Еле концы с концами сводил. И тут подвернулась халтурка на переписи населения. Весь день, туда-сюда мотаешься. Ноги собьёшь, спишь, как убитый, с утра снова беготня. Перепись уже к концу подходила, как определили меня ехать в дальнее кочевье. Там семья пастухов стадо овец держала, лошадей немного, да быков.

Далеко ехать. Неохота, но деньги отрабатывать нужно. Короче поехал. Лучше б, наверное, плюнул на деньги. Хрен бы с ними с грошами с этими.

Еду вторые сутки на «УАЗике» по рытвинам-ухабам. Пыль, жара. Иногда дождик пройдёт — временное облегчение. Леса в перелески перешли, потом вовсе степь началась. Ну, думаю, забралась семейка к чёрту на кулички. Ближе к вечеру наткнулся на битую «четвёрку». Остановился, осмотрел находку. Ощущение сложилось, что водила вышел на минутку. Вещи, вроде, на месте. Сумка с письмами на сидении. Стало быть, почтальон. Вот только, где его носит? Вокруг степь, грунтовка, укрыться негде. Всё, как на ладони. Хотел спасателям позвонить, да связь, часов пять, как пропала. Делать нечего, покатил дальше.

Ночь наступила, а прохлады, как не было, так и нет. Решил заночевать возле машины. Выбрал место на пригорке. Далеко видать. Будто на столе стоишь. Равнина такая, что глазу не за что зацепиться. Поужинал, лёг спать. Костёр тихонечко потрескивает, убаюкивает. И тут чудится мне, что движется в темноте что-то. Поднялся, фонарь включил. Стал вокруг лучом шарить, думал волк или ещё зверь какой. На этот случай у меня мелкашка имеется. Невесть, какое оружие, но дырку в брюхе на раз обеспечит.

Поглядел, поглядел, никого нет. Только дерево ветвями на слабом ветерке шатает, редкой листвой шуршит. И будто тянется ко мне. Снова лёг и думаю, откуда дерево? Когда привал устроил, не было его, вообще ничего не было. Вскочил, как ошпаренный, шмыг, шмыг фонарём. Нет дерева. Мелкашку достал, вроде спокойнее стало. Я же точно видел дерево. Куда оно делось в степи то? Так до утра и просидел, глаз не сомкнувши.

Утром снова в путь. Еду, еду. Вдруг вижу, у дороги копна сена. И чем ближе к ней подъезжаю, тем дальше она становится. Не иначе оптический обман. Такое в степях случается. Осталось до становища полдня пути, возьми да и спусти колесо. Пока менял, туда-сюда, обед – шмабед, глядь, темнеть начало. Ладно, думаю, утром доберусь, перепишу семейку чёртову.

Несмотря на жару, лёг в «УАЗике». Где-то за полночь проснулся от чьего-то взгляда. Пристальный такой взгляд, аж до мурашек. Поглядел по окнам, ничего не видать. Включил фары и обомлел. Волосы дыбом встали. Прями перед машиной та самая копна стоит. И кажется мне, словно из неё на меня кто-то смотрит. Протянул руку к мелкашке на заднее сидение. Шарю, найти не могу. Пришлось взгляд от копны оторвать, повернулся назад, схватил мелкашку. Глядь, а копны и след простыл. Дал тогда по газам и к утру был у юрты.

Ну, в общем, работу выполнил, переписал их. Муж с женой и двое детей. Сели есть, выпили малость. Рассказал им про ночные события. Муж, чуть пирогом не подавился. Жена испугалась, дети захныкали. Муж, говорит, дело плохо, Атцыс, то есть «без имени» по ихнему, по степи бродит. Почтальон, видать, его рук дело. Сгинул навсегда. Стойбище менять надо, уходить. Не ровен час сюда заявится. Похоже, голодно ему стало. Нынче в степи не до жиру. Пешего народу днём с огнём не сыщешь. Тут моя очередь пирогом давиться настала.

Мужик, говорю, может, ты чего путаешь? Там дерево, да копна была. А жена его отвечает, это мол, ещё по-божески. Вот если огненный шар увидишь, тогда держись. Атцыс в разные штуки оборачиваться умеет. Последний раз лет восемьдесят назад его видели. Тогда пять человек погубил и ещё двое без вести пропали. Что примечательно, нападает исключительно на путников. Прикидывается предметом каким, а после душит жертву, кровь пьёт. То, что к становищу движется – очень плохо и не обычно. Не делает он так. Должно быть, тварь демоническая за тобой идёт.

Вот, думаю, влип. Как назад ехать то? Но вида не подаю, храбрюсь. Мужик, говорю, хватит меня стращать. Я — калач тертый. А вот, отвечает, ночью и посмотрим. Меня аж в дрожь бросило. Он достал из сундука старую трёхлинейку и говорит, пойду овец пригоню, а ты жена с детей глаз не спускай, да гостя береги.

За бабьим подолом отсиживаться не стал. Достал из машины мелкашку, да за хозяином отправился. Пригнали овец в стойло, а тут и закат подоспел. Показался он тяжёлым, кроваво красным с чёрными прожилками облаков. Не хорошее небо. Но может, накрутил себя, что всё вокруг жутким кажется. Стою, размышляю, а тут хозяин меня за рукав дёргает. Смотри, говорит, и вдаль указывает. Гляжу, гляжу, ничего не вижу. Практически на границе зрения, то самое дерево. Вроде, как движется оно. Медленно, медленно.
Атцыс, говорит, хозяин, а сам затвор передёргивает. Вдруг дерево исчезло. Глядь, пыль столбом, вроде, как бежит кто, а кто не видно, далеко очень. Тут солнце совсем село, наступила ночь, хоть глаз коли.

Хозяин говорит, мол, посменно дежурить будем. На животных он не нападает, только на людей. Ночью будит меня жена хозяина, говорит, муж сменяться не пришёл. Подхватил я мелкашку, да вон из юрты. Зову его, зову — не отвечает. Нет мужика, словно в воду канул. Только винтовку нашёл. На прикладе две царапины глубокие, будто от крюков железных. Во, как.
Хозяйке винтовку показал, она в слёзы. Дети орут, плачут. Успокоил семейство кое-как. Стали собираться в путь, чтоб засветло выехать. Крепим с ней вещи на арбу. Дети быков запрягают. Суета, лошади ржут, овцы блеют, собаки сторожевые лают. Одним словом, суматоха. Вдруг животина резко затихла, все в одну сторону уставились, в темноту. Собаки завыли, как на покойника.

Дети к матери бегом. Вглядываемся с ними во тьму, ничего не видим. Даже костёр не помогает. Она возьми да пальни с трёхлинейки. И тут из темноты рёв нечеловеческий, не звериный, а неизвестного существа. Животные врассыпную. Быки арбу перевернули и тоже бежать. По пути машину мою протаранили, на бок свалили. А метрах в ста от нас огненный шар зажёгся. Тут же давай вокруг кататься с шипением и искрами. Дети, как закричат, младший в обморок упал. Тут мы с ней начали в шар палить почем зря. Он разворачивается и на нас. Всё, думаю, конец. В этот момент рассвет наступил. Только луч солнца коснулся земли, шар исчез. На его месте Атцыс появился в своём обличии. Успел заметить только длинные руки и ноги. Больше ничего не разглядел. Дюже быстро тот убежал. Все они солнца боятся, все.

Часть животных удалось поймать к полудню. Собак так и не нашли. Двинулись с этим в путь. Не знаю, сколько проехали, сумерки наступили. Хозяйка с детьми от усталости сразу уснули на арбе. Я сторожить остался.

Сижу у костра, кимарю. Глаза закрываются, мочи нет спать хочу. Вдруг сон в мгновение улетучился. Вижу, глаза в темноте размером с блюдца. Светятся жёлто-оранжевым светом, переливаются. Смотрю на них, и пошевелиться не могу. И тут они погасли, нет их. Только ветви кривые из темноты тянутся. На конце каждой кривой коготок с кровотоком внутри. Всё ближе и ближе тянутся, вот уже ствол дерева приблизился. Уж не знаю, как мелкашку приподнял и в центр ствола выстрелил. Зашипел он и в сторону рванул. А я, как сидел, так и продолжил сидеть. Никак в себя не приду.

Слышу, сзади трёхлинейка грохнула, потом звуки возни и снова тишина. Минут десять ушло, чтобы встать. Иду, ноги ватные, голова кружится, шатает, как спьяну. Подходу к арбе. Хозяйка лежит, бледная, как простыня. Глаза закатила, дышит прерывисто, рядом винтовка валяется. Пригляделся, а у неё всё тело, словно дуршлаг, в дырочках от когтей Атцыса. Похоже, всю кровь выпить успел, пока я в себя приходил.

Тут она губами зашевелила. Наклонился к ней, ухо подставил. Только и сказала: «дети». Я всё понял. Атцыс детей забрал. Почувствовал себя виноватым, ведь я его сюда привёл. Хотя и не преднамеренно. Только, где ж их искать теперь?
Будто почувствовала она мой вопрос. Раскрыла ладонь, а в ней ветка с когтём. Оторвала, видать, в пылу борьбы. Взял её в руку. Тут ветка когтем на восток повернулась, будто компас дьявольский. Вот теперь ясно, куда тварь направилась. Взял коня, винтовку, провизии мешок и в путь. А хозяйку на арбе оставил, только дерюгой прикрыл. Не жилец она более.

Через сутки загнал коня, дальше пешком шёл. Чем глубже на восток, тем больше костей попадалось. Сначала животных, потом и человеческие появились. Ветка в руке подрагивает – чует логово хозяйское. На третьи сутки, к вечеру, вышел к дыре в земле. Вот оно жилице демоническое. Вокруг костей груды, волосы человеческие, одежда.
Чем ближе к дыре, тем тяжелее дышать становилось. Метрах в двухстах от него упал, дышать совсем нечем стало. Ветку выронил, не до неё уже.

В глазах потемнело и через тьму эту вижу, вылез он из дыры и ко мне направляется. То в полный рост идёт, то на четвереньки становится, то по-пластунски передвигается. Остановился совсем близко. Стоит, разглядывает, как с жизнью прощаюсь. Собрался я с силами, направил на него винтовку, а он и не думает в сторону отойти. Не боится.

Нажал тогда на курок и тут же вся местность огнём озарилась. Газ это из земли выходил. Месторождение новое. Взрывной волной меня прилично отбросило, там газовики и нашли. С вертолёта засекли. Долго им втолковывал в госпитале, где с ожогами лежал, что да как. Менты приезжали, журналисты. Детей так и не нашли. После вообще заявили, что нет такого кочевья в помине. Газу, мол, надышался, вот и привиделось. А кости там от того, что живность задыхалась. Газ ведь без цвета и запаха, как его различить то?
Как поправился, сразу на поиски детей пошёл. Брожу по степям, который месяц. Кочевья разные посетил, никто Атцыса не встречал, а кто встречал, тот мертв давно.

 Долго думал над этими событиями и пришёл к странному выводу. А что если в самую первую нашу с ним встречу, Атцыс всё же дотянулся до меня и всё, что потом происходило – посмертные видения? И не меня, ни тех, кого на пути встретил, нет в живых. Может они, те путники, чьи кости вокруг его норы разбросаны.

Но это только предположение. Брожу по степи, иду, куда глаза глядят. Авось свидимся, тогда потолкуешь с крупным калибром. На последние деньги вертикалку приобрёл и нож охотничий. То, что рано или поздно встретимся, точно знаю, ибо я – путник, а он путниками питается. Но пока иду, иду, иду…».
2016.
 
 

Комментарии

Отправить