Двое в палате не считая Будды

Двое в палате
не считая
Будды
подпольным «кухням» посвящается

«Чтобы писать легко продающиеся книги, нужно иметь легко продающиеся мозги».
Олдос Хаксли

“I think that in human evolution it has never been as necessary to have this substance LSD, it is just a tool to turn us into what we are supposed to be”.

Albert Hofmann

авторство МартинЛютый Сублингвист
☝ ☠ ☢ ☯ ✌ ♘

5/4

«Don't play what's there, play what's not there».
Miles Davis
— Пауки — говорит Мартин Лютый Сублингвист, — знают толк в джазе, шесть синкопированных шагов, ♫ ♫ ♫, акцент! __________ пауза (которую они могут вытягивать в минуты… считаю: 7_________ 29___________ 38______________ 62); жду его соло —
П
                                                             А
                                                                       С
                                                                                С
                                                                                       А
                                                                                              Ж
и глаза приподняты на теплый угол.
— А ты не думал, пока ты высматривал паучьи линии, и давал счет его сотрясающему точечному джазу, наверное, 16–ые стаккато, не так ли? — уточняет Лоренцо.
— Стой, стой, Дэвис или Гиллеспи?
— Как–то громко он бьет для такого маленького арахнида, в 33 м² или вернее в 33 метра надломленной перспективы пикассовым воображением, но мы ведь слышим?
— Безусловно.
Оглядывая комнату: деревянный пол, типичный терракотовый окрас, одна огромная совковсковских времен пружинистая кровать, деревянное окно с видом на яблони и пурпурную синь, двое путешественников над которыми одинокой грушей висит лампочка. Они пристально глядят в белые стены, что слегка блеют фиолетовым оттенком, напоминающий дальний горизонт на пару миль от Килиманджаро. Если в них долго всматриваться, вы узнаете о мире больше, нежели у царя Соломона, но мало спросить, нужно еще съесть свое сознание, а тогда...
— Товарищ капитан, мы отплываем к порту Печень, цель экспедиции – исследование фундаментальных теорий квантовой физики, а дальше по уровням химия, биология недоумевающих сознанием видов и т. д. Конечный итог – распад вещества.
— А вот слушай Лоренцо, яблоко совершено?
— Совершенство есть совершенство совершенства совершенство.
— Диагноз?
— Нет! поэзия!
Пафосная палуба, — то есть пустая комната с кроватью, боцманом и его Джеймсом Куком, накрывается очередной волной, и превращается в сцену полу-венецианский кабинет с викторианской мебелью и античными декорациями.
Л и ц о п е р в о е:
(человек в красном халате голосом палача)
Бред бормочет
над тобою —
ты бессилен
ты порочен
недостоин
даже точки
чистого листа.
Л и ц о в т о р о е:
(человек в белом халате со стремительностью Прометея освобожденного)
Нет! и нет! и нет! —
мой яростный ответ,
я сумею
разорвать вас,
ржавые оковы
страданий бесконечных,
закончив
все бессмысленные споры,
про истину
и бога.
Да грянет, гром!
(где–то вдалеке заиграли первые 3 ноты ” Smoke on the water”, 2–ое лицо окружают духи в черных одеждах)
Л и ц о п е р в о е:
(насмешливо)
Бред бормочет
Над тобою —
Это голос рока.
Х о р:
Он не знает,
Он не может,
пациент палаты разум.

— Баста! — завопил Мартин, в момент вся бутафорность исчезла, они вернулись обратно в свою палату.
— Послушай, яблоко как символ из бородатой сказки про этих самых… как их?
— Гусениц?
— Нет, вроде бабочек или гусениц, не знаю, а может драконов – ища в потемках памяти, более древние, чем пыль на бороде Моисея, воспоминания — Мартин бросает резкий взгляд в потолочный справочник, — точно, вспомнил! Лоренцо хлопает в ладоши, и переключает свое внимание с импровизации восьмилапого Гиллеспи на грибного проповедника.
– Давным–давно, когда еще не существовало иллюзий, Великое Сознание Пустоты решило изменить реальность. — Мартин принял позу великодушного, но скромного мессии. Из окна падал слабый свет на образ сказателя, придавая ему священности, будто нимб! засиял над Мартином, упоротым и преподобным! Над 13-ым апостолом, которого стерли из сознания людей, но он то знает.

Откровения 13-ого апостола (из книги Упоротья).

1.В начале Сознание Пустоты сотворило небо и землю. 2 Земля же была не пикселизированна и бесцветна, и тьма над бездною, и Сознание Пустоты носилось над водою.
3.И сказало Сознание Пустоты: да будет свет. И стал свет. 4. И увидело Сознание Пустоты, что свет хорош, и отделило его, при помощи контраста, от тьмы. 5. И назвало Сознание Пустоты свет днем, а тьму ночью. И был вечер, и было утро: первая пикселизация.
6.И сказало Сознание Пустоты: да будет твердь посреди воды и да отделяет она воду от воды (опять же при помощи контраста) и так дальше, бла–бла-бла… Ведь самое интересное началось, чуть позже, по дикой случайности, создало оно какое–то обреченное самосознанием существо, нарекаемое нынче, человек, и дало ему на скидку Лилит, так как с одной было невпопад, дало оно ему еще под ребро Евой, а далее, всем все известно… ну, по–крайне мере некто, в это верит. На востоке же от человеков, был один очаровательный сад, где прорастали гавайские розы, маки, кока, дурман, каннабиноловые пальмы и много, просто жуть, как много, псилоцибиновых грибочков, было бы неловко, непонятно? зачем? и для кого? но Великое Сознание Пустоты быстро схватило эти мысли и создало двух бабочек: Грибоедку и Нектаринку. Эти бабочки были особенны, так как у них не было цикла превращений, они всегда были имаго, и к тому же бессмертны. Вот одно типичное их утро:
— Привет Грибоедка!
— Привет Нектаринка!
— Пойдем на псилоцибиновый завтрак?
— Ты же знаешь, я не создана для этого, я могу питаться только нектарами.
— Эх, жаль, мне бы тоже хотелось попробовать твой королевский завтрак из коки и морфина.
— Второго не дано.
— Не дано.
Они разлетаются по своим рассадам, и к обеду сходятся на Холме Бездумья, где они, на протяжении четырех часов машут в такт крыльями Пустоте — Пустота же дышит тишиной и безмолвием, беспристрастием к своим созданиям, а если вы находите в мире случаи проведения чего–то выше, помните слово детерминизм и силу вашей веры. И может уже завтра снизойдет на вас счастье со вкусом удачи, всего немножко, просто поверьте.
Бабочки же были свободны, от всякого рода вер и поверий, они просто были, зачем им еще какой–то, в чем–то смысл: с утра морфин, в обед кокаин. И жили они так тысячу лет, и еще один год, перед тем как Великое Сознание Пустоты не построило в саду публичную библиотеку, прикрепив над входной дверью табличку:
☝НЕ ЛЕЗЬ ОСОЗНАЕШЬ!
И сказало оно им: «Не ходить туда! Не думать, оставить все сомнения (но ведь, говоря слово «сомнение», вы уже его сеете). Так, как вы и ожидаете, да, читатель, их занесло попутными ветрами сомнения, в библиотеку, где их встретил, роковой библиотекарь с предложением почитать: Камю, Ницше, Сартра, Кьеркегор, и прочую рассаду черных мыслей. И познали они истину, которая свела их с ума. О горе! Жгучий яд экзистенциализма отравил их, они осознали себя, отчего им стало скучно их наркотическое существование.
Бытие – к чему ты, если мы твои узники?
Сознание Пустоты быстро просекло что-то не ладное, и вмиг выгнало их на пару с человеками в настоящее, удалив при этом свойство бессмертие, заменив, его на цикличность, также при экспорте в эту реальность где-то еще потерялся файл справедливость. Поэтому все нынче так — умирает, да еще не справедливо, но Цой жив.
Бабочек, как главных виновников, Великое Сознание обрекло быть червями, проходить мучительные циклы перерождений, и существовать имаго всего лишь сущие мгновения. На этом файл «Земля» был закончен.
— И поэтому я теперь должен ненавидеть бабочек? – иронично заметил Лоренцо, потеряв последнюю веру, даже в 13-ого апостола.
— Почему должен, это же всего лишь история, вырванная из былин, кто знает, может они были не бабочками, а осьминогами, – двое пациентов повернулись в сторону читателя и шепотом к другу:
— Зачем он нас читает, у него, что дел нет поважнее? Приготовить борща, или завести жену для онного, заняться чем–то полезным, посидеть в соц. сети, посадить дерево, или украсть хорошее настроение на кладбище оптимизма идей, включить телевизор, в конце-то концов, молотком по экрану, а не играться в литературный кубик-рубик.
— Это, товарищ скептик-антисептик, как раз, делаем мы.
— А-а-а-а-а??? как мы вообще???? мо-о-ожем????? что-то делать???? если мы лишь буквы?
                                                — Мы даже не
                                                        Б   У   К   В    Ы
мы –
                    с и мв о лы .
///////////////////////////////////////////////////////////////////
— Жестоко – тихо уронил, в другой комнате, Накатило, как бы вне сюжетной линии, после чего, взялся за стакан, да накатил.
//////////////////////////////////////////////////////////////////
Мартин попытался достать рукой книгу из-под кровати, но книги — больным не положено, после чего заговорил громче, на 2 размера.
— Все это –
методы,
спекуляции,
приемы.
— А я думал, что все — это рок-н-ролл. – разочаровано всхлипнул Лоренцо.
— Нет, что ты, наивный крестьянский мальчик, из города старых обычаев, рок-н-ролл — это уже классика, настоящее, и та реальность, которую оно отражает, с нашей тенью, все это — фон.
— М-ммм? – чуть-ли не плача, замычал Лоренцо.
— Ф, – О, – Н, фон. – прочеканил Сублингвист.
— С рок-н-роллом понятно, с реальностью и тенями — тоже, а фон, куда и каким местом? – ответил второй, после чего добавил про себя; «Рок-н-рол жив и будет жить!»
— А – Ф – О – Н, получается Афон. Гора такая: монастыри, монахи, — идиллия смирения.
— Не–а, не пойду туда, хоть она святая, вот лучше запатентовать бы свою гору, с прожорливыми до страсти нимфоманками.
— И блэк–джеком? – вяло похлопал его по плечу, сочувствующий друг. Наклонился к нему, посмотрел по сторонам, никто ли их не подслушивает, кроме паука, убедился, что параноиться не к чему, после чего, продолжил шепотом:
— Успокойтесь, больной, у нас еще куча страниц, и наша задача как букв, давать точные акценты, держать в сохранности слог, предложения, мысль всей повести, наконец! Быть поводырями читателя до последней буквы, «и», символа точка.
— А за ней пу–у–у–у–усто–о–о–о–оо––––––––––о–та.
— Хватит, угомони свою стилистику.
—А может это всемирный блеф? Якобы, я вас читаю, а сам прячусь в своем воображении, но принюхайся к автору просвещенный читатель, прохавай, пост–постмодерную табуретку, на который сидит задница Достоевского.
— Не то! – прервал его сосед
— Зачем ты заговорил громко?
— Не то ты чешешь, я вот вспомнил про Якобсона.
— Дай справку, чтоб я не думал что он дедушка Кобзона.
— Якобсон Роман Осипович, крупнейший лингвист.
— Как Годзилла?
— В отношении прочих лингвистов, да.
— И к чему это все?
— Даже в абсурде, может быть еще больший логичный абсурд.
Лоренцо от последних слов, совсем почувствовал себя, белой вороной в черном холодильнике смысла.
— Дай объясню, возьмем какое–нибудь, волшебное слово.
—Абракадабра? – заискрился маленький мальчик Лоренцо, в ожидании фокусов.
— Нет, кроликов из шляпы не будет, разве что, твое сознание могу запихнуть в карман, но это не то, вернемся обратно.
Он смочил губы, после чего встал на ноги, и отчетливо сказал:
                                                    О б р у ш и т ь – произнес Мартин, как будто, на миг превратился в образ песочной горы, которая рушиться.

— Обрууууууушшшшшить, – повторил за ним в интервал понимания Лоренцо, а дальше, найдя источник понимания, в унисон две песочные горы:
— ОБ —
Р
У
Шились.
Лоренцо улавливает эту вашу, красную нить, хватает ручку и начинает писать, вне пространства и времени, при этом чувствуя себя, в дополнение, вне Пушкина и Хемингуэя. Найдя определенную трансцендентную волну, не своей интонацией, он завопил как сумасшедший:
— Бейте в бубен, сейчас будем проводить лингвистический обряд. – после чего, закрываются глаза и берется горловая нота, Мартин начинает бегать вокруг кровати и хлопать в ладоши, создавая вдохами и выдохами ритм (двойка тому, кто подумал про «гейя–гейя»).
— Окошко.
— А кошка?
— Там щели ваты.
— Туда или оттуда?
— Улетела барракуда.
— Дует?
— Jazz do it!
В аккомпанемент шаманов добавляется мелодия «Чижик–Пыжик, где ты был?» они начинают напевать:
— Поли—Вини—Л—ацетат.
— Продаем места, мы в ад.
— Поли—Вини—Л—ацетат.
— Продаем места, мы в ад.
Мелодия иссякает и получается резкий обрыв.
— Гр—е—е—ешных – прокуренным басом, голосом пьяного Сатаны из Бобруйска, заговорил Мартин.
— На орешки, – лихо улыбнулся Лоренцо, после чего Мартин бросил на него резкий взгляд, и застыл камнем.
— Вие не сте доволни?
(вы не довольны? болгар.).
Мартин по—прежнему камень.
— Че ти, приятелю?
(что с тобой, друг?)
— постучал по камню Лоренцо. Мартин, по–прежнему, недвижим, камень, даже болгарский язык эго не трогает.
— Ум царува, ум робува, ум патки пасе.
(ум царит, ум рабствует, ум пасет утят).
— с надеждой проговорил Лоренцо.
— Что не оживляют тебя мои болгарские заклинания? — Мартин по–прежнему камень.
— Есть идея, а давай тебя поставим на пьедестал, у входа к больнице, и выбьем такую надпись «Последний коммунист, узревший безработного капиталиста, перед тем как тот превратился в гриб», подумай только, сколько бабушек и дедушек тебе будут сочувственно класть красные тюльпаны. – Лоренцо опять постучал по камню — Мартин по–прежнему истукан, недвижим и не подающий признаков жизни, хотя Лоренцо тоже не подавал признаков,
признаков адекватности,
и вся повесть,
литература,
мир,
вселенная,
от альфы до омеги,
все как один–
УПОРОТЫЕ!

но автор, на самом деле, шутит.
— Предавам се. За съжаление, аз не знам езика на камъните
(Я сдаюсь, к сожалению, я не знаю языка камней).
— Mi sono reso conto della gamma fonetica!
(Я осознал фонетическую гамму!итал.).
—внезапно протараторил оживший камень, придавая словам эмоциональную «эврику».
— Qu'a–tu dit?
(Что ты сказал? франц.)
— Brain almost crashed on the awareness’s top gear.
(Мозг чуть–ли не разбился, на вышей передачи осознания. англ.)
Стоп. Баста. Хватит и Assez!
Поставим на паузу, сей фонетический паровозик рельсами упоротости, который катиться, и катиться, все дальше, и дальше, ведь в иррациональности весь сок философии, как говорит нам добрый дорогуша, Доктор «Туда–катиться–этот–мир»: «Не спггашивайте, деггзайте, и катитесь прямо к Будде».

High
way
to
Buddha
(Песни у костра, в палате, с друзьями или для одного, подборы аккордов для сознания 50–37–3.eat/ ).

Сублингвистика. Введение (маленькая подглава).

За окном стали пробиваться первые лучики солнца, расплёскивая багряным по черному, холсту ночи, знамение грядущего дня. Соловьи полиритмично вытягивали о наболевшем, о розах и торчках (то есть о стеблях с упавшими бутонами). Деревья взмахивали нечесаными кудрями о волнующем море: стройными тополями делили такты, яблонями роняли четкие доли, пока их плоды притворялись шестнадцатыми и восьмыми(♫), гармоничности этого прекрасного утра, мира, вселенной. Куда же дальше? В маленькой палате на 33 м², кто–то сыпался на части, то ли в гармоничность безумия, то ли в хаос осознанной неизвестности.
— Вас еще не совсем расщепило на атомы, сударь? – интересуется Лоренцо.
— М-я-а-ау? – выразил Мартин. Лоренцо внимательно осмотрел кошечку, как истинный продолжатель дела Айболита (едва ли ветеринары дают клятву Гиппократа, а свои предположения, девчонки и мальчишки, отправляйте на почтовый ящик всемирной ветеринарной организации). Лоренцо подпер подбородок рукой, и значаще задумался: «Если другу плохо — нужно ловить момент».
— А скажи-ка? Миленький Мартик, felis catus, сколько будет 2+2=?
— М-я-а-ау? – опять выражает Мартин.
— Хм… — значаще захмыкал Лоренцо, придавая себе солидности, как единственного, контролирующего ситуацию, — Будем делать это, как истый врач.
Лоренцо окунулся воображением в приемную со столиком и графинчиком со спиртом, достал ручку, чистый лист и начал писать. Хотя, со стороны, он находился в той же палате в 33 квадратных метра.
Но уже где-то в пространстве духа, витал Шакьямуни, требующий незамедлительного просвещения, а мы люди, так погружены в цифры, развлечения, потребительство…но ладно, это все далеко от приемной Айболита, вернемся обратно.
— После длительно осмотра, ряда исследований, я готов дать вам взглянуть на историю болезни:
✍ Паспортная часть:
1.Имя: Мартин.
2. Вырван из пустоты: видимо для безделья, под названием искусство и рок-н-ролл.
З. Национальность: гражданин мира.
4. Семейное положение: не привязан.
5. Место работы: метафизика, эстетика, постмодерн, и прочие притоны мысли.
6. Образование: высшее, узкоспециальное, упоротое.
7. Профессия: сублингвист.
8. Местожительство: Нарния с блэк-джеком и шлюхами.
10. Дата поступления: перед трипом.
11. Предварительный диагноз: острая форма сознания, грибоед, синдром воина по Кастанеде, хроническое ницшеанство, дефект адекватности.

Жалобы: на все вопросы врача имеет один ответ «м-яау?».

Анамнез жизни:
Употребляет алкоголь умеренно, при этом ведет себя неадекватно, в сравнение с обычным кирающим народом: ни драк, ни болтовни, ни претензий на уважение. Курит пропорционально принятым веществам, либо состоянию. Чужих и своих карм не чернит. Наркотиками сволочь не делится, хотя советует. Из перенесенных заболеваний то ли в детстве, то ли в прошлых жизнях одно сплошное, мутное «мяу»: христианство, крайняя мизантропия, потребительство, бумажный оптимизм, веганство, и «прочие атрибуты фальшивого шамана». Слушал русский рок, стыдится, хотя, по его мнению, есть годные поэты стратокастера в Ля и Ми миноре. Был подчинен стереотипности и шаблонности, пока не начал читать книги, за многое, говорит, благодарен дяденьке Джеку (видимо Лондону, Джек Дениелс, также не исключен). Наличие в мозгу банальностей отрицает. Гигиенические нормы разума соблюдает (читает мантры, слушает джаз, общается не только с воображаемыми иллюзиями, иногда и с настоящими).

Аллергологический анамнез:
Наличие аллергических реакций признает. Начинает чихать, а порой и фырчать, если при нем заговорить про коммунизм, или рядом пройдет представитель оного. Начинает вздуваться сарказмом и просто пучит, остротами и язвами, при превышенном консерватизме, шовинизме, снобизме, крайностях и принципиальностях.
Анамнез заболевания:
Первые изменения в состоянии сознания отмечены веществами:
—активность и работоспособность повысились;
— волевая сфера — регулярно испытывал обоснованную радость и счастье;
— восприятие — стало чистым.
— самочувствие — так же безупречно; после ухода, сохранилась ясность ума, (пациент утверждает, что стал почти Буддой).
Данные субъективного осмотра:
Общий осмотр: м–яаау.
Психический статус: м–яаау.
Et cetera: тоже, м–яаау.

Обоснование предварительного диагноза или что оно такое сублингвистика:
На основании знаний полученных при неоднократном злоупотреблении машиной времени, астральной открывашкой других реальностей и прочей химической гадости. Было установлено, что граждане, сублингвисты, путешествующие за грань всего дозволенного, могут стать просто, биологическим отребьем. На их фоне гопники и крашеные 13–ти летние школьницы окажутся вершиной общества, все что строится, создается – имеет, свойство рушится, падать камнем на дно, каково ужиться двум высшим точкам на одной прямой: либо продолжать вести кульминирующую линию, либо идти по наклонной, третьего не дано. Не забывайте, не все так мрачно в нашем наилучшем из миров, есть и вторая сторона языка (медали, по–вашему). Делает их Буддами, Иисусами, героями разума, искусства, бабла, чего угодно, — это LEGO реальности, катализатор личности, мьёльнир Тора, рушащий стены непонимания, но ты ли достоин? Определенно, зависит от ваших аппетитов.

Лечение:
А что с ним? Отпустит – хорошо, поедет крыша – тоже не плохо. Врач бы, и дальше продолжал бы писать, и забавляться в своей не существующей приемной, но Мартин начал пищать и стучать в окна воображения врача.
— Тук–тук, откройте, это я — ваш дальний родственник, Трезвость. – Лоренцо чуть–чуть не упал с кровати, от внезапной перемены состояния.
— Я уже здесь. – хвастается тот, кто 2 минуты назад еще не понимал что оно за существо.
— А? – Айболит, еще никак, не может оторваться от ветеринарной практики.
— Говорю, вернись в наш мир. – после чего он щелкнул пальцами перед глазами Айболита, и начал орать его имя.
— Здравствуй, жестокая реальность,— Лоренцо, все–таки, завел двигатель здравого смысла.
— Ты не поверишь, где я был.
— На краю вселенной, что ли?
— И там пролетал.
— Господина Решительного не видел там, часом?
— Спешил очень, и поэтому времени на господина Решительного не было. — для вашего понимания, господин Решительный — это спонсор, и основоположник зависимости, этих двух.

Что происходило с Мартином, пока Лоренцо притворялся Айболитом.

Перед тем, как рассыпаться на атомы и попасть в приемную, Мартин, сделал ужасную штуку – закрыл глаза. И тут началось такое, что даже усы Сальвадора Дали позавидуют. Представьте, что в один миг вы побывали во всех галереях мира, посмотрели на все картины, почувствовав при этом их хриплый, звонкий голос, всю их соль, пикантность, остроту, прислушались к крикам и пению и картавому блеянию. Искусство не овца, она просто немножко каггггтавит. Дальше земные и внеземные перспективы, и потом все так же, но с замещением, в случайном порядке, — можно лопнуть от изумления: все ваши прежние мысли, представления, догадки о тайном, упадут на глубокое дно — кормить темных призраков, прошлого и наивности. Человеку, в отношении духовности, свойственно, оставаться одним и тем же после куска жизни в 25 лет (возможен и другой возраст). Если вы в 17 лет видели солнце огненным шариком, так вы его будете видеть и в 30 лет огненным шариком, это — такой себе вопрос веры, убеждений, взглядов на одни и те же вещи: сколько граней кубика вы сумеете осязать одновременно?

∎
Забавно, не так ли?
Шепот автора
(по просьбе одного из моих персонажей из будущего произведения «Бадуги» добавляю следующий текст): — мне автору, это сравнение не нравиться, Рабинович говорит, что я пишу не прозу, а фьюжн. И к тому же это не черный квадрат, не «нуль форм», а толстый пиксель.
Вот так же, сублингвистика раскалывает суть вопроса, ВопросВеры Интеллектуального, Духовного, Социального, Психического, и многое другое. Вернемся в мозг испытуемого.
Если вы слышите музыку, у вас два варианта: либо испытать ее всем вашим существом, либо отправиться в путешествие вокруг вселенной за один образ. А там открывается его фрактальность: кусочки, краски, оттенки, тени, пиксели. Мартин ни куда не ходил, он просто закрыл глаза, пока древние шаманы уложили его в каноэ, отправив, блуждать по космосу и другим мирам. Течение джаза бурлило под им доводя мозг до экстазной точки кипения, рыбы болтыхали лодку, не давая спокойствия, путешественнику, он им: «м–яаау»,а они в ответ: «Буги–Вуги», притом что на корме сидел, паук, и ими дирижировал. Сознание, в общем, трескалось, как шоколад, в осенний вечер. Ведь это все не буквально, только краткая аллегория, на то нам даны вещества, чтоб метнуться за один образ лентой Мебиуса, вокруг вселенной, а вернуться с тысячью. Не варите этот эмпирический борщ, если не выдержали кармическую диету, будет не вкусно.
Возвращаемся обратно: Лоренцо пришел в себя, а с Лютым Сублингвистом и так все ясно, потерянно и безобразно.
— Повторимся еще раз, сколько будет 2+2=?
— Зависит от количества экспериментов, дорог, — шмыгает носом. – Хотя, скорей всего. — Мартин выдержал долгую паузу и продолжил.
— Моргаю бровками и даю вам мяч.
— Это утюг, а не мяч. – и вправду, откуда тут взялсяутюг???
— Я его вообразил. – гордо заявил Сублингвист.
Лоренцо начал гладить, принцесс по лицу, по его мнению, это был не утюг, а препарат для искажения безобразного. Но возникает еще один вопрос, откуда взялись принцессы??? Догадливый читатель, улавливает, что из воображения, — кислота она такая: утюги, принцессы…
— Лоренцо, ты как истый покровитель искусства, был бы не против, поговорить с читателем, что мы вдвоем, да все вдвоем.
— Давай, только с дымом.
— Да, без дыма никак.
— Ня – дает ему сигарету, Лоренцо прикуривает и пускает дюжину колесниц.
— Мы вот, сидим здесь, плаваем, тонем, становимся морем, осьминогами, а потом утюгами, пока сам автор, — недоумевает. Он же хотел хорошего последовательного рассказа, а мы все ломаем фабулу, и толкаем в не понимаемые, трезводышащие массы читателей свои избитые истины. Мы конечно можем оговориться, если вы умный читатель, вы улавливаете суть, и вежливо улыбаетесь, а если вы в голове автора – то и автор в вашей голове…
— Зачем он такое пишет, это же… Лоренцо начинает смотреть на неизвестные глазки котенка и…
— М–яаау – Мартин падает с кровати и начинает брякаться.
— Рыбки хотят плавать, они должны плавать, воду рыбкам, вещества художникам, читателям страницы.
— А может лучше печенек.
— Умилено?
— Нямка и ом–ном–ном.
Вмиг открывается потолок, подобно коробке, или голове на столе нейрохирурга. На двух пациентов падает тень и грозным голосом приказывает.
— Не портьте мне слог.
— Дааа–а, чудесный доктор.
— Слушаем–с вас, и искренно вам преданны–с.
Комната, которая чем только не была, даже древним Египтом (скрыто автором в междустрочных интервалах), превратилась обратно в палубу. Отважный боцман, вскочил, и неистово:
— Капитан! паук за бортом!
— Курс держать в 5/4!
— Есть!
Дальних родственников Дона Хуана, по совместительству с подходом Шопенгауэра, накрывает очередная волна, и палуба опять похерена (простите за очередную перемену, но я люблю джаз).
— Ты слышал? – в голове испытуемого что – то играет на гитаре.
— Мсье, а какой на вкус этот звук? – Лоренцо важно цокает, воображая себя эстетом во фраке, с пенсне. Мартин же, с энтузиазмом малыша узнавшего что ему сейчас купят самую дорогую игрушку, мечется и тыкает пальцами.
— Нууу–у там, в другой комнате, играет кто – то на гитаре. – с кислым выражением инквизитора, сжегшего Коперника, Лоренцо роняет воображаемое пенсне и как можно отрывистее, замечает:
— А что? Есть другая комната? – для него это шок, узнать, что есть другая реальная, комната.
Ящерица падает пластом на пол и резко уползает, она настолько отдалась своим тактильным ощущениям, что даже не обратила внимания на хохочущего гитариста, вмиг, словно камнем в окно, в голову Мартина проникает трезвая мысль (по крайней мере, образ трезвой мысли): «Что ты творишь, обдолбанный Оззи Осборн, ну где тебе кувыркаться над реальностью? псилоцибиновая эфемерность...». Его тело пронзает железный штырь холода и другой голос с другим акцентом, тембром, напоминающий Миронова в лучшие его годы, но в той же голове заговорил: «Установленные границы – условие, щелчок, и границы уже шаткие, щелчок, еще раз вселенная, господа, и ничего нет –
пу… сто.та–а–а–а. Любая реальность не больше чем — «от–кого–то–понаслышке», мы не можем верить и доверять всем ощущениям, яблока не существует, как качественного, так и образного». Вмиг, летящее яблоко ударяется в спину Мартина.
— Твою ж мать! – а на самом деле, он сказал как любой порядочный человек в чью голову летят совершенные яблоки*******!
— Это танцующее божество, господин Заратустра. – оказывается, большую часть мыслей, Лютый Сублингвист говорил в слух.
— Не, скорей Шакьямуни.
— Какой–то сумрачный гений золотого сознания, где же сострадание? Видели бы тебя твои паранты, в вашем все Преосвященстве, о Великий учитель.
— Это лучше, чем блевать на иконы (упаси господи, верующему это прочесть, к сожалению уже прочли).
Они улыбнулись, как вдруг, с ними заговорила печка, своим укрывающее, бархатным теплом.
—… — говорит печка. — Мартин кивает.
—… – продолжает печка — Лоренцо улыбается, словно румяное яблоко. Вещество дает им передохнуть.

Трент

Познакомьтесь с древним исполином степи по имени Трент, дерево мудрее ваших Ницше и Лейбницев, д–о–о–обрая тень мудрости, говорящая б–а–а–а–а–архатным б–а–а–асом, живые обертона, так и обволакивают вашу пустоту и желчность, сводя на нет, всю вашу злость.
— Он нас защитит.
— Защитит.
— Сильно защитит.
— Всегда защитит.
— Еще бы, с такими корнями, и таким взглядом… наверное, раньше здесь был лес, а он единственный остался.
Им слышится, как дерево говорит глубиннейшим басом, до самых корней: «Я оберегу–у–у–у в–а–а–ас!»
— Да, мы ведь жители дома восходящего солнца.
Далекая древность передает вам привет, небольшая история, пропущенная через руки толкинутых (Лоренцо одобряет) и эльфанутых, хотя, в Мордор последних. Во времена общественной легализации веществ и отсутствия нигилизма, наряду с гномами, орками, и прочими гражданами, существовала некая третья сущность именуемая магией, она и сейчас где–то рядом, но Тссссс! (берегите карму, просто слушайте!)
Существовал где–то на северо–запад от Вальхаллы, три познания в прошлое к Шамбале, не доходя три поворота перед чебуречной «Нефритовый воин», и как раз один грамм воображения, именно там. Был один тысячелетний лес, переживший ни одно государство, ни одну катастрофу, а даже целую бумажную фабрику, так заплевал ее сырьем, что та подавилась и перешла на электронный формат. Лес был равнодушен, ко всему, все, что его тревожит — его здоровье, его чистый дух, и не порочность. Многие дроворубы, наломавшие в тех местах дров, добровольно пошли на удобрения, так как за все нужно платить. То как же это произошло? Достаточно камню обрести нюх, чтобы у него развилась высшая нервная деятельность, а там и до самосознания недалеко, что для нас год, — то для дерева минуты, что для нас жизнь, то для леса – одна прогулка ветра. Это была причинно–следственная связь, рождения сознания дерева – рождения первого энта. Вы думаете, он так, превратился в энта встал и пошел бить туристов? Толкин долго высиживал в окопах, свои идеи, пока ему не улыбнулся, мимо проходящий энт. Сначала существо, пыталось разобраться в своих ощущениях, и как построить верные отношения к этому: «Мне холодно – это хорошо, это плохо? Мне дождливо, это верно, это неверно? Меня грызут насекомые, они добрые они злые?» В общем, не будем пересчитывать, порядок становления его личности по имени Трент. Спустя 481 год, он взрос и оторвался от своих корней, и пошел сажать по миру, себе подобных, маленьких, потенциальных энтов. Отрывая от себя веточки и сажая их в землю. А там немножко благосклонности времени, дождика, и дроворуба на удобрения. Наверняка он попадал в интересные ситуации, представьте, вы энт, гуляете себе, как обычно, в хорошую погодку по лесу, а тут на тебя смотрит человек, ни манекен, ни зверек, а самый настоящий человек! В школе этому Трента не учили, пришлось импровизировать.
— Приветствую тебя, существо – все тем же бархатным басом.
Человек, естественно, в первую очередь, задумался о своей нарушенной психике. Ни каждый раз собирая грибочки, натолкнешься на подобное.
— Что ты? – по-прежнему интересуется энт.
— А-ааа? – до человека дошло, что обращаются к нему и нужно что-то ответить. Он робко посмотрел еще раз на энта, закрыл глаза, взмахнул головой и обратно открыл, энт не исчез, страха стало больше, он начал медленно идти назад, но держал зрительный контакт с энтом и добавил
– Я так, никто, грибы собираю, сезон ведь.
— Я Трент, древний житель заколдованного леса, рад с тобой познакомиться Никто.
— Гы-ы-ы. – улыбнулся безумно человек, после чего уронил свое грибное ведерко, закричал и побежал он, со скоростью претендента на мировой рекорд по убеганию от доброжелательных энтов. Трент не сильно и переживал за первое впечатление, а вот у грибного собирателя, все было плохо, развился ряд фобий и комплексов по поводу деревьев, сначала пьянство, — не помогло; дальше психолог – не помогло; дальше психиатрия – положили, галоперидол, в заключении, написали что вылечили, отпустили, но поставили на учет, это заняло промежуток в два человеческих года.
И не знал он никого кроме жителей леса, и парочки волшебников. Насытившись путешествиями, временем, своими кармическими предназначениями, вернулся на склоне лет в свой родной лес.
Нашим жителям, пациентам, кандидатам сублингвистических наук в области вышей технической неадекватности, очень повезло, как раз, в их саду прорастал огромный наследник великого первого Трента. За что они, низко кланяются вселенной. Чтите деревья, и они улыбнутся вам, возможно, уже сегодня, а если посчастливится, вы еще услышите, мудрые рассказы (будьте осторожны, другие могу это воспринять за шизофрению).
Вернемся к нашим пациентам. Пока ящерица ползала в траве, чья-то обезьянка, мечась с ветку на ветку, кидалась в приземленных, сократизмами и апориями дяденьки Зенона, про черепаху и хилого инвалида Ахилла (это там где форсированную черепаху, никак, не может догнать, этот героический инвалид, с комплексом улитки, хотя, все обстоит иначе. Пространство, увы, не состоятельно, если оно существует и каждая вещь существует в нем, тогда само пространство, являясь так же вещью (хотя абстрактная штука, но философия же!) должно существовать в другом пространстве, которое, в свою очередь, должно помещаться внутри следующего и так до бесконечности, пока пространственные матрёшки не закончатся). После этих апорий-упоротостей, у них пошла в ход астрономия, Андромеда, Орион, скрытое созвездье Большой 3–ой волны, и та самая привлекательная часть космоса, как сказал Мартин:
— Где-то там, смотрит про нас сны, Кришна, — на что Лоренцо сразу же заметил:
— Да нет, там Бог карает смиренных и не очень, крестьян.
Внезапно, как будто она (та самая привлекательная часть космоса) обращается к ним, там начали:
падать,
падать
и падать звезды,
другие же не моргали в той же последовательности, что и две минуты назад, так и читалось:

Не удается подключиться к Богу
Человеческий разум не может отобразить вам среду обитания Всевышнего, потому что сознание не подключено к Богу.
ERR_GOD_DISCONNECTED
Они разочаровано вдохнули этот вкусный воздух, со всем, свойственным им переживанием, и на выдохе заомнили:
— Оооом.
Они вернулись в дом, так как было холодно и опасно (да забыл добавить, что пациентов иногда выпускают из палат, хотя зависит от отделения, тяжести случая), на этом настоял Накатило, их ситер, между прочим. Ситер — тот кто выгуливает обдолбаных собачек, при этом находясь относительно трезвым, чтобы те не прыгали с балконов на пакетах, не угрожали неподготовленным продавщицам ларьков и ночных магазинов поломать перспективу и прочие умения вашего героя. В палате становилось скучно, и они поголовно начали воображать себя медузами и лобстерами, пауками и змеями – искали теплые углы, и языком определяли положение текущих дел в атмосфере; успели побывать водой и перспективой в 4-ом измерении. Явное становилось ясным, а явное трескалось по швам своих шаблонов, весь остальной багаж их крошечных знаний, не попадавший на свет, обматывал их красной нитью алогичности. В скорее, они были так сильно запутаны, что на вопрос: «Что с вами?», у них было оправдание:
— Да так, нелепая жестокая случайность, искать ответ на вопрос, который возникает после ответа на вопрос, почему моя мать родилась, если дедушка бодхисатва.
Или вот так:
— Сколько нужно масла, чтобы затушить костер, а масло ведь сливочное, а костер упрямая строптивая женщина.
Или так:
— Белка прыгает в колодец, какая вероятность того что причиной смерти будет жадность к орехам.
И так далее, запутанней, осознанней и абсурдней. Даже сюрреалистический символизм, нервно притворяется странным на картинах Магритта и Эрнста.
Но вы не нервничайте, даже у плохих художников бывает будущее и усы.

Экспозиция

Вопрос дня, или страницы, кем же был Будда прежде?
«Он бы принцем» — подсказывает мальчик с первой парты. Нет, тот о ком подумал мальчик с первой парты, это Шакьямуни, а Будда — Бодхисатва, не один: Акшобхья, Ваджрасатва, Джамбала, Амогхасиддхи, Майтрейя и другие. Так вот, спрошу иначе, каким же был Будда прежде?
«Трезвым» — верно, подмечает дядя за последней партой, вернее некуда, трезвость – наше все и оковы, и грань и тому подобные общепринятые ограничения. Но не бойтесь, вещества придут на помощь.
Как же все случилось, и началось? 13-ый апостол делал вам уже краткий обзор из книги Упоротья. А вот насчет,
Лоренцо,
Накатило
и Мартина…

↓ где-то там ↓

↓ еще... ↓

↓ терпение, дружище↓

↓ ☺☻ ↓
Пока они еще находились в состоянии больной нормальности, слегка киряли, перебирали закусками, шутили, судачили – вещество, уже с презрением стучалось в палату разума.
— Господин Мартин будьте добры, выпейте с товарищем Накатило – предложил ему, торжественно трезвый Лоренцо.
— Сколько можно пить, эту гадость, разрушающую мозг, смысла в том, чтобы бухать? одни беды и проблемы. – заметил Мартин с интонацией сомневающегося алкоголика, который позавчера вышел из запоя, и жужжит во все уши что больше не пьет.
— Зато легально, и легкодоступно. В каждом магазине. А сколько рекламы, агитации, явной и скрытой, жуть просто, Бухляндия а не страна, я более чем уверен, каждый человек на земле, хоть раз, когда-то пил, а вот торчат……… лишь избранные – проинформировал Лоренцо, а он знает толк в людях. Если ваша бабушка не поверит, мы скажем это по телевизору.
— Я даже добавлю, представь, сидит себе Дионис в своем ЭлитОлимп+. офисе и вращает рулетку, над кем будут покровительствовать вещества, а над кем алкоголь. – вообразил Мартин.
— Не забывайся, как же спортсмены? Трезводышащие массы? Учителя, моралисты и верующие? – и вправду, откуда они берутся (автору тоже интересно)?
— Зеро, либо, наверняка, был момент, когда к Дионису, ворвался отдел по контролю распределения зависимостей и психических расстройств, выходит ОКР—ЗПР…. Ха-а….забавно….Так вот, они все такие, в пиджачках или по форме, докладывают, ему:
«Товарищ Дионис, на основаниях, жалоб пострадавших, многочисленных писем от страдающих, радующихся, тонущих в океане эфемерности, зависимости и просто не понимающих, что с ними происходит, граждан. Сообщаем вам следующее:
суд заключил, что негуманно делить мир на две части,
наркоманов и алкоголиков.
Если вы, не примите меры, мы будем вынуждены сместить вас с должности бога».
Дионис, конечно, сконфужен, присутствием ОКР—ЗПР, но ему пофиг — он пьян, он бог. Он продолжает попивать спокойно коньяк и кофе, переписываться с Ариадной. Он строго взглянул на них, давая понять что не на того напали, и холодно ответил: «Будет сделано, честное, боговое». Они верят и уходят, Дионис берет мелок и треть всех чисел рулетки, заменяет нулями. Возвращается к переписке с Ариадной, к коньяку и кофе, но какое-то легкое волнение присутствует в нем. Он подпирает подбородок левой рукой, хмыкает, смотрит в окно, тишина, причина волнения найдена, заодно и его решение, — Дионис улыбается, дважды хмыкает, после чего звонит секретарше:
—Светочка, на сегодня прием закончен, если что меня нет, и сделай еще кофе.
— Хорошо, Дионис Зевсович.
Вот так проходят, суровые будни офисных работников конторы ЭлитОлимп+.
— Как метко! можно соотнести ОКР с Обсессивно Компульсивным Расстройством, а ЗПР с Задержкой Психического Развития, ведь к последним относятся верующие и моралисты? –пробормотал Лоренцо с акцентом воодушевления на нужных словах.
— Все угомонись со своим затяжным тостом, тебе послушать, так можно прийти к заключению, что падение Вавилонской башни это период внедрения людей в трезвость, до которого они, были все, как будто под веществами. – ворвался в рассказ третий негодующий персонаж, грозный Накатило.
— А ты знаешь, хорошая идея. – заулыбался Мартин, после чего, начал в уме чертить себе реакцию на синтез Вавилонской упоротости.
— Хватит, выпей лучше. – Накатило вручил ему стопку с гадостью разрушающей мозг.
— Эх… — затужил Мартин, сожалея о Вавилонском прошлом, после чего выпил. Лоренцо не хотел оказаться в этот вечер нулем на рулетке Диониса и тоже выпил.
Сидели они так час-другой, уже находясь в состоянии оправляющейся нормальности (та нормальность, после которой начинается легкий насморк неадекватности), киряли уже жестко, перебирали кости интересных индивидуумов, шутили по-черному, орали, – вещество, уже снимало ботинки в прихожей, добрый разум, говорил ему: «Здравствуй, старина».
Добавлю вам тихо и по секрету, перед тем как выпить, Лоренцо и Мартин съели по марке, сублингвально, поэтому сублингвистика. Накатило был обречен следить, за непредсказуемыми всплесками подопытных, отчего порой злился, но себе поставил цель — наверстать это спиртным. И вот с того момента уже закончилась бутылка водки. Начиналась вторая, а прихода нет, пора звонить спонсору вечерних впечатлений, и заодно этих страниц и жаловаться на сомнительное качество.
— Алло, господин Решительный.
— Да.
— Я конечно, все понимаю, но что за ненаучный подход к делу?
— Что вы, коллеги? Не думайте меня винить. Я к профанам, сам, презрительно отношусь. Вам нужно просто набраться чуть-чуть терпения, и все придет, вы потом, еще жаловаться будете, за необъемлимый и непрерывный поток научной работы.
— Точно?
— Чтоб вы не скучали, я сыграю вам на гитаре. – Лоренцо с Мартиным прислонились, поближе к телефону – тишина………………………………
Что-то вдалеке……
отдаленно, звенит как …………… эти буквы…… эти буквы…… эти буквы…… эти буквы…… эти буквы…… эти буквы…… эти буквы…… эти буквы…… эти буквы…… эти буквы…… эти буквы…… эти буквы…… эти буквы…… эти буквы…… эти буквы…… эти буквы…… эти буквы…… эти буквы…...
…эти буквы…… эти буквы…… эти буквы…… эти буквы…… эти буквы…… эти буквы…… эти буквы…… эти буквы…...
…эти буквы…… эти буквы…… эти буквы…… эти буквы…… эти буквы…… эти буквы…… эти буквы…… эти буквы…..
…эти буквы…… эти буквы…… эти буквы…… эти буквы…… эти буквы…...
…эти буквы…… эти буквы…… эти буквы…...
громче….
…эти буквы…… эти буквы…...
… еще…
и просто………
!!! ВОСХИТИТЕЛЬНО!!!!!!
КАКИЕ БОЖЕСТВЕННЫЕ ЗВУКИ!
Тона-обертона…
Это…… это……
А-а-а-аааААааААааААААААААААаааАА!....
!!! ОФИГЕННО!!! ВОСХИТИТЕЛЬНО!!!!!!

— Как же он круто играет.
— Как же ты крут.
— Коллеги, я ведь только гитару настраивал.
—ААААААА! – закричали они двое. Дальше они начали слышать, новые качества звуков: чешущие, режущие, шумящие, липкие; новые эмоции ветра, тепла, холода; твердость пространства и эластичность материи — все новые и новые, эти загадочные, волшебные свойства мира.
Одно слово (2).Началось (1).
Они уже не могли сидеть спокойно, им хотелось ощущать этот мир. Течение времени превратилось, в слегка тающий кубик льда. Состояние нормальности уже тяжко (нормальность кашляет кровью, нужно хирургическое вмешательство, неадекватность прогрессирует, вторая стадии). Кирял уже Накатило сам. В действиях прочих начиналась несвязность: шутил и смеялся только ситер; вещество, уже осмотрело все комнаты, и начинало угрожать невинному разуму, но он не терял надежды: «Может, договоримся?».
Был с ними еще старенький стеснительный телевизор — молчаливый пенсионер, родом и страны восходящего солнца, любитель помечтать про себя, помолчать и прикинуться вещью. Он не пил, не принимал, но казался прочим сконфуженным и чем-то озабоченным. Мартин быстро это заметил, секунду подумал и убежал в другую комнату, после чего вернулся оттуда с картиной, ей же и прикрыл экран, чтобы хоть как-то скрыть психологическое смущение дедушки. Картина представляла собой, какую-то тропинку в лесу с ручейком, и небольшой мост, — вроде ничего особенного, тысячи их, но! Масло, холст, вещества. Оказывается, чеширский кот, был ее коренным обитателем, вместо ручейка, в случайные моменты возникал ясным образом, этот безумный чеширский кот, причем, чеширский черный кот. Моргает, улыбается и исчезает. Мартин зовет ребят, мол, гляньте на котика, коллектив его не подводит, все дружно смотрят, а он уже исчез. Вот досада! Потом кот опять пришел в гости, но это уже заметил Лоренцо, и с тех пор и по сей день он там.
Потерпевшим захотелось почитать, попался под руку Пастернак, случайная странница, случайная строка:
Был ветер заперт наглухо

— Что??!!? – завопил Мартин.
— Ветер заперт??? – испугался Лоренцо.
— Как это так??? – продолжил Мартин
— Запереть ветер???— завопили, уже вдвоем
— Пастернак ты что? Ты не поэт!
Книга закрывается резким хлопком, и летит в форточку, на вольные ветра. Они возвращаются к столу, пытаюсь кушать, не хочется, алкоголь – тоже противная вещь, а вот ды-ы-ы-ыыыым…Это да! И все начали дыметь, рассекая пространство живыми мифологическими образами и более чем образами, концепцией, рассекали этот тихий шабаш сублингвистики.
–Давайте выпьем, месье. –прохрипел Накатило очень басово, но высокопарно. После чего обошел вокруг стола наливая в приборы необходимую для праздности жидкость, — он это сделал как вежливый сомелье, работавший когда-то в французском лё ресто, но что-то пошло в судьбе не так: увольнение, депортация, родное село; естественно, сомелье —он и в Зимбабве сомелье, но только стал он разливать людям не вино, а самогон, и не людям, а так, тому что от них осталось, зато элегантность все та же — как когда-то в французском лё ресто. Эти двое понимают свою пропащую, неизбежную участь, противятся, принимают дозировку, кривятся, а после возвращаются в естественное состояние «мама роди меня обратно». Мартин улыбается. Накатило жесток, но справедлив. Лоренцо же резко вылетает из комнаты, и открывает первую попавшуюся дверь.………….!!! внимание кощунственные строки!!!.….!!! внимание кощунственные строки!!!.…….!!! внимание кощунственные строки!!!.….!!! внимание кощунственные строки!!!.…….!!! внимание кощунственные строки!!!.….!!! внимание кощунственные строки!!!.…Все эти странности…….и…….жестокости……срам……………и святотатство……….все на лицо, а вернее на лица: рвотный рефлекс не выдержал святости этой комнаты, святой Николай, Иисус, Мария, и другие приближенные к богу, всех до единого, он обрыгал……….Ну подумайте, человеку стало плохо, а кто-то додумался разложить на полу иконы. Никакого сатанизма, просто 0.5 жестокости господина Накатило, плохо действуют на атеистов под марками. Чтобы вы не переживали, он потом все убрал, и видимо ночами не спал и молился, дайте уточнить.…..(автор наводит справки)…… нет, не молился, и спал ночами хорошо.
Явный безбожник и сатана Лоренцо вернулся обратно к неявным безбожникам, замешкался, походил со стороны в сторону, набрался смелости, и с высокой утонченностью заявил:
— Забавно, не так ли, только что блевал на иконы,— двое, Накатило и Мартин падают шахматными фигурами, причем конями, начинают ржать. Ему стыдно, он краснеет, но смеется вместе с товарищами.
Воздух разряжался, Накатило пьянел, кузнечики трещали, а истина еще не была найдена в разломах пространства. Мартин глядит на это, ищет решения, на все житейские вопросы, на сложности науки и метафизики. В лицах ее нет — они так же в тяжких поисках; в пространстве тоже нет – так как съел мало веществ, чтобы напрямую открывать двери параллельных миров; что же делать, как же быть? Знаки судьбы стали явными: увидел он случайно вилку, и тут!
//////////////////////////////////////////////////////////////////////
драматическую паузу, пожалуйста
(можете закрыть глаза, посчитать, сколько вам лет, и за что можно любить ваших соседей, а там открываете глаза).
драматическая пауза заканчивается.
//////////////////////////////////////////////////////////////////////
Вот он! Смысл жизни, имя бога, 119 элемент таблицы Менделеева, чаша Грааля и философский камень, почему же он это раньше не сделал? Не додумался, это же так просто и явно! Эврика, товарищи. Хватает он вилку, смотрит в пол, целится, шатается и хрясть! Прямо в трещину, тень на 13.15. и громкое заявление: это «всё!» То есть, — такое всё, в котором: всё и все, всея из всех, всего в извне и в! Коннект с метафизикой прошел успешно. Другие не поняли, Мартин после, тоже признавался что это «нечто и всё, а для конкретизации нужно примерить адекватность с неадекватностью», в общем, сам не знал. Что относительно Лоренцо, как соучастника преступления, он сначала рисовал, кубистически, сюрреалистически, но все попытки сводились на нуар, патологию и простою трагичность. Пока он был занят графикой, прочие начали говорить про музыку. Ему от этого стало неудобно, что он начал чувствовать тогда? — одному психиатру известно. Тихая, вялотекущая беседа, третий ритмично шкрябает карандашом лист. Когда вдруг:
— ААААА!????!!! А! А! А! А!!???!!! – громким, поросячьим, больным визгом, не то как будто в него выстрелили, пырнули ножом, а скорей безумием, третий ломает медленное течение тишины, садится на пол и облокачивается о стену.
— Что это было? Что с тобой? – они даже пошатнулись, испугались. Мало ли, может и вправду безумие началось.
— Ничего, так тихая обстановка, начала меня ломать, хотел её как-то прервать.
— Санитаров точно не нужно?
— Если санитары, тогда заберут всех, так что тише. Это все вулканы, которые обросли на мне, взрываются постоянно, всплескивают черными мыслями, грустными ощущениями, не переживайте, все хорошо, не надо санитаров.
Обстановка вернулась на круги своя. Один рисовал у стены и взрывался, другой нашёптывал тайны о музыке. Если долго всматриваться в человека, можно счесть всю его подлинность, пакостность, намерения. Если прочесть лицо Накатило, он, каким бы не был близким человеком, а все таки: смотрел дико на пошатанных неадекватов, недоумевал, обзывался, и продолжал дико смотреть. Эти же двое, помазанники Долой–под Язык 6-ого, по его мнению, вели себя безобразными инфантилами: один тыкает вилку в пол, с тенью на 13.15 и говорит что это все; другой, то визжит как поросёнок, то боится санитаров, то валяется у стен и жалуется на то, что он оброс взрывающимися вулканами, и что я здесь забыл? Вывод: не читайте лица людей, и своих ситеров, иногда это поможет вам сохранить хорошее мнение о них.
Для кого-то эта комната показалась бы пустой, но для опытных (а вернее прохаванных (а еще вернее упоротых (а если вежливо, так это ученые люди – сублингвисты)))она была насыщенной: холод, ветер, чеширский кот, ящерица, и три узника, и ведро, с которого приходилось запивать, в нем плавал синий кит, чего только стоит, выпить водки, а после заглянуть в пасть синему киту? Вечер продолжался. Они уже не могли быть логичными, и идти на контакт с реальностью. Наступило состояние «всё и все, всея из всех, всего в извне и в!» уже мир хотел их ощущать, а не они его, уже течение времени потеряло этих двух, но цепкими пальцами через 8 часов должно нащупать. Состояние нормальности погибло (врач пишет заключение, дата смерти 19.38, неадекватность пляшет вокруг покойницы, иронично шутит иррациональными шутками). Накатило — пьян. Мартин – пожизненно, по статье прощай здравый смысл. Лоренцо, помилованию не подлежит, по той же статье. Что насчет палат разума: пришлось продать, эту уютную квартирку веществу, не приходите по адресу голова/мозг. Былых хозяев, там больше нет….
— Дайте мне дыма. – Мартин затягивается, взмахивает, грациозно, сигаретой, словно дирижёрской палочкой.
— Музыку!
— Да мсье, Легран. – господин Накатило, начинает дудеть в губную гармошку.
— Длинная нота, па… уза, длинная нота, выше, и… щелк. Садитесь поудобнее и слушайте мои экспромты в стиле псилоцибин-хаус.
Пап, парам, пара-ра-ра-рам. Фанфары, фанфары, мсье, блеск и шик, история под кислотой. Избавьте музыку торжественности, добавьте в аккомпанемент спокойствие, повествование начинается:

Красная лошадь ♘

Иго-го, бр-р-р-р-рррр и но! Государство Красной Лошади дает вам низкий поклон, на прогиб в 90° к полу или к нищете – берешь плуг и пашешь на овес, либо же, меняешь свое отношение к Махану
(Майлз Дэвис смотрит на вас с удивлением просвещенного сантехника (трубача), как это вы не поняли его гармонии, этой надстройки разводным ключом джаза?)
(а теперь напевом вместе):
Стоит нерушимый,
Красной лошадки обоз,
И овес вкусный такой!
(дальше в форме речитативного диалога):
— и пахать так за радость.
— а если вы пони?
— вы не поняты, если вы пони.
— но ведь пони, тоже тоскуют?
(здесь должен залажать барабанщик, после чего ведущий найдет выход из ситуации):
— Маэстро, где забавные истории?
(музыкальная ошибка себя оправдала, дальше продолжаете в речитативе, но уже с экспрессивным нарастанием):
— пропали в Неаполи!
— и запели про Мордор!!
— и рванули искать 8-ой день, в щелях между воскресеньем и понедельником!!?!!?
— нашелся Упортник??!???!??!?!!!???!!!!
(экспрессивная, жирная и сочная кода):
— Аркаша Упоротник!?!?!???!??##!!!!!!!??####????????!!?#?!?!??!?!!!!
— Переключаемся на другую песенную повесть, дайте мне звука скорби и жалости. — Накатило все что смог – выдуть три минорные нотки, после чего Мартин взмахнул рукой и продолжил.

Жалобы мечты или мама, я протестант

Маленькая девочка хочет мороженое, она идет к матери и просит денег, но семья бедная, и естественно скажет ей, что ты бессовестная дочь, будь умницей, отпусти эту иллюзию, но мороооо-жеееее-ноооое такое желаемое, сладкое, тающее дремотной мечтой, но Бедность, красной чертой, опечатывает эту мечту – Мечта плачет, ее коробит и она взрывается: «Да что это такое?! Сколько можно??! мне метаться от нищеты в слабость, где вы? сильные волей, когда научитесь распиливать эту ношу, ведь вам, так комфортно есть котлеты, так комфортно быть котом Матроскиным. Ненавижу людей! Достали, вы все со своими никчёмными планами. Человеки женятся, плодятся, строят песочные лестницы к своим целям, — когда первая буря гонит их под крыши, их заповедь гласит — зачем терять, то что стабильно? Для того чтоб обуздать реальность, нужно сойти с ума, утопиться в своем безумии…
— Либо пару дорожек к истине.
— Чтоб почувствовать производную уверенность?
— Маэстро, вы теряете тон доброго повествования.
— Да я вообще хотел вам выразить немое кино, на манер Чарли Чаплина.
— Суть понял, даю бодрящую ноту,
— Давай.
//////////////////////////////////////////////////////////////////////
А здесь мы можем, похлопать в ладоши с ожесточенной радостью, и не можем, а должны похлопать.
//////////////////////////////////////////////////////////////////////

Пятая Сущность Пентатоники

— Блюзовый свист, свист губной гармошки, из полей Нового Орлеана и берегов Миссисипи заряжает вас магией блюза, вискарем, ритмом и душой. – продекламировал Мартин голосом автора из старого советского фильма.
В пространство вливается еще один рисунок на губной гармошке.
— Мы стоим на перекрестке – начал воспроизводить Лоренцо, с теплотой лампового звука. – Пока дьявол, лихо на нас смотрит, ей-ей-ей. Привет дорогуша, не подскажешь, где здесь покупают души? Не подскажешь ли ты, можно ли, законно ли, продать, то — что не продается, в обмен на условие стать просвещённым?
Мартин начинает раскачиваться от музыки, ловя тонкую линию, музыкального исполнителя.
— Дьявол ответил мне: «Послушай, создание разума, с костей и пыли. У меня этих душ, бери-не-хочу, от гениев до болванов, от полководцев до математиков, зачем мне еще один несчастный?»
Еще одна чувственная фраза родом из блюза, да такая резкая и писклявая, что уши слушающих, начали хлопать в такт.
— Дьявол был не в настроении (ясное дело, понедельник ведь). Но мне нужна одна маленькая услуга, Великий искуситель. На что он мне заявил: «Вы, совесть имеете? Сегодня, не приемный день, у меня бумажная работа, переучет». — Мне стало, неловко, но нет, ничего страшнее, чем хочется. Пожалуйста, Люцифер, сделай меня блюзовым Буддой, избавь людей от страданий, наполни этим мои струны, я не хочу выражать страдание, но избавлять от его своими песнями, ну и поломай колесо сансары.
— Блюзовый Будда – заговорил автор, то есть, Лютый Сублингвист. – есть пятая сущность пентатоники реальности, — это так, чтоб вы знали, на случай просвещения.
— Дьявол, просто загорелся от злости: «Это что за когнитивный диссонанс? Не вам баловаться оксиморонами и духовностью, а страдание и без того не моего производства, оно в головах людей, добрую карму экспортирует Китай, культура и ценности продиктованы культурой Запада, сейчас же, оборвите эту чушь, ни-о-чем, абсурд».
Музыка остановилась, не дойдя до кульминации.
— Жестоко – отчаянно заявил, Накатило, после чего взялся за стакан. – Ну тогда выпьем, за успех безнадежного дела. – он залпом выпил целый стакан водки. Мартин же, с Лоренцо не разочаровались, и выпили напиток из воздуха — мартини призрачной трезвости: упоролся — значит навсегда.

Гудок сознания

«Если Магомет не идет к горе, то он идет за дровами».
Мартин Лютый Сублингвист

— Знаешь, сейчас бы согреться чаем — с томной леностью промолвил Лоренцо.
— Да-а-а – задрожал второй, словно просевшая струна современного духа.
— Но кто бы печку растопил? – в его уме уже начали трещать огарки уверенности, что они попьют чай.
— А кто бы за дровами сходил. – неловкое шахматное молчание, ход упоротых.
— Ты пойдешь? – упоротые защищаются.
— Великое впадло – прохрипел бархатно Лоренцо, увы, упоротых слишком много, выходит, что на доске белые играют против белых: сами нападают, сами защищаются, и что тут поделаешь, а? Алехин не придет на помощь, задачу придется решать своими руками. На Лютого Сублингвиста, упала непринужденная тень «эврики» — он вспомнил про одно человеческое свойство.
— Но предложил ведь ты, а следовательно?
— Инициатива радостно трепещет перед инициатором – дополнил Лоренцо, понимая свою, безысходную участь.
— Я торжественно вам объявляю, господин Лоренцо, истый покровитель искусства под созвездием веществ, вы 109873520-ый инициатор, потерпевший крушения, при битве за растопленную печку, за что вы награждаетесь почетным орденом «Пошел за дровами» — хочешь быть героем – будь им!
Так прошел час: в бесконечных упрашиваниях, маневрах, и отступлениях — дрова лежали нетронутыми, а чай несделанным, но идея живет, она жива как коммунизм…… ну и Ленин, всегда молодой. Мартин успокаивается, и перестает упрашивать. Доводы иссякают, начинается легкая дровяная тривиальность. Но истые теоретики, преданы своим идеям до конца:
— У меня для тебя история, послушай.
— Если она не про дрова, то можно.
— Была у меня девушка, долго не строились наши отношения, какой-то барьер, так сказать, держал на дистанции друг от друга, и вот после долгой принудительной и старательной психологической работы, сам дядя Фрейд с Эриком Берном позавидуют, я обуздал эту неповинную мадмуазель (самку). И вот наступил тот момент истины, гремят фанфары, хотя нет… не тот случай, заструились скрипки, переходя в плавное крещендо, романтика свечи, Каберне и я смотрю ей в глаза, читаю Есенина, она пускает стеклянную слезу, умиляется, эти ямочки, на сердце теплее, склоняются ее руки на мои плечи и нежные слова: «Милый, сходи за дровами».
Был бы это другой случай, Лоренцо бы ударил его бревном, но он за ним не сходил, так что это — не тот случай.
Рассказ уже тлеет, но где-то в глубинке космоса, ориентирование по истинному меридиану фантазий Эдмонда Гамильтона, куролесят дровосеки ситхи:
.
« — Нет пути для бегства, — сказал Лорд Ситх, нависая над Люком. — Не заставляй меня убивать тебя. Ты могуч тем, что с тобой Сила. Будь со мной, и вместе мы станем могущественней Императора. Пойдем, я завершу твое обучение, и мы вместе будем править Галактикой.
  Люк отказался поддаться соблазнам Вейдера.
— Я никогда не буду с тобой.
— Если бы ты только знал могущество Темной Стороны, — продолжал Вейдер. — Оби-ван ни разу не говорил тебе, что случилось с дровами? Упоминание о дровах родило в душе Люка гнев.
— Он рассказал мне достаточно! — закричал он. — Ты ведь сходил за ими?!
— Нет, — ровно ответил Вейдер. — Я не сходил за дровами.
  Люк, пораженный, недоверчиво смотрел на черного воина.
— Нет! Это ложь! — пробормотал Люк, отказываясь верить в то, что услышал. — Это невозможно!
— Прислушайся к своим чувствам, — словно злая версия йоды произнес Вейдер. — И ты поймешь, что я прав.
  Вейдер выключил луч-топор и протянул твердую дружественную руку.
  Пораженный и охваченный ужасом, Люк воскликнул:
— Нет! Нет!»
Некому промолвить «жестоко», Накатило храпел и лежал неподвижным бревном. Все прочие шутки иссякли, в чемоданчике оригинальных идей засвистел ветер пошлых бесед:
— Ну сколько можно, меня доставать этими дровами?
— До самого деревянного ящика в который тебя положат:
не выходи из комнаты не совершай ошибку
зачем тебе солнце, если ты не сходил за дровами.
за дверью бессмысленно все, особенно возглас счастья
только к печке, и сразу же возвращайся.
— Кремация лучше, зачем эти сложности, с куском мяса?
— С куском, тухлого мяса. Но это все не делаете великого смысла, он нынче весь пропитан в дровах, ибо значение вещи определяется ее практическими последствиями.
— Оуууууу, вы падки на прагматизм, выходит что в туалетной бумаге больше смысла нежели во всей философии Канта?
— Давай предположим, Иммануил Кант, со всей ее философией, однозначно повлиял на современную мысль.
— Да, но чем это помогло практически, обычному рабочему человеку? Туалетная бумага – Иммануил Кант 1:0.
— Не будь профаном, и не напускай сюда пыли снобизма, твои мысли, увлечения, может не напрямую, окольными путями, через учителей, университеты, и книги которые они там читали, отложили на твое сознание незаметную печать.
— Факт рабочего человека остается актуальным. Куда он, и куда к нему Кант?
Мартин захрипел, пуская пузырьки недовольства. После чего встал в позу красноречивого Цицерона и закричал:
— ВСЕ!
ХВАТИТ!
НАДОЕЛО!
ВЕЩЕСТВО ОТПУСТИ!
ПОВЕСТЬ — ЭПИЛОГ!
— Так как, он этого хотел, так и произошло: вещество отпустило, автор — начал писать эпилог.
Какая бы наша история, путешествие, или просто литератузированный шабаш, не был увлекательным, но он подходит к концу, ибо печка оригинальности угасает, а дров идейности Лоренцо не принес. Наступило утро, Мартин пил холодный чай, Накатило курил и вспоминал с улыбкой вчерашнее, Лоренцо остался спать в своей палате. Пенсионер телевизор по-прежнему был молчалив, храня тайны телевещания пустоты, чеширский кот, все там же, синяя безоблачность ложилась плавным грузом трезвости на наших недогероев, недофилософов, но успешных сублингвиствов что еще? Что вам интересно? Придумайте сами, на что вам фантазия, не зря же вы читаете книги? Главное оригинально, и сохраняйте тон упоротого жанра. Вот оставляю вам пару пустых строк для ваших полетов.                 ____________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________

А вот кода:
Они пожали друг другу руки и покинули дом восходящего солнца. Трент пристально смотрел вдаль. Солнце бросало мармеладный луч июльского воскресения. Сублингвистика хорошо постаралась, высек неизгладимый шрам осознания, на девственных черепах младенческих истин,
Убеждения
Мысли
Ощущение
—ничего из этого уже не станет прежним.
Сублингвистика, напрочь, отглаголила камень и будду, кость и джаз. Стала вторым методом зажигания, в маленьком спичечном пространстве разума.
Камень.
Будда.
Кость.
Джаз.
Стали единым,
Как Будто, Костью Джаза.
Стали едино,
Буддой Джаза.


За все что написано
в этой повести,
автор
не несет никакой,
художественной
трезвости.

Автор: Мартин Сублингвист, опубликовано 13 июля 2016