Женщина в запое любит саксофон

ГЛАВА ПЕРВАЯ
 
Заявление в полицию
«Прошу принять меры к гражданке Нестеровой, которая каждое утро, в четыре утра, подходит пьяная к окнам моего дома и громко играет на саксофоне. На мои просьбы прекратить это безобразие она отвечает, что я должен привести центральную улицу в нашем селе в надлежавшее состояние, а именно: завести щебень, и укатать его, чтобы дорога стала пригодной для передвижения любым видом транспорта, в любую погоду.
Председатель сельского совета села Нижние Пересольники Гладов Сергей Савельевич».
Написав заявление, я перечитал его ещё раз, скомкал и выкинул в урну. «Засмеют в райотделе полиции», — небезосновательно подумал я, и представил, как они все дружно будут ржать над моим криком души. Тем не менее, делать что-то надо. С приездом этой бабы в наше село жизнь моя круто поменялась. В голову полезли воспоминания совсем недавнего моего прошлого.
Я практически никогда не пью, за что, собственно меня и выбрали председателем. А попал в это село я давно, семь лет назад, после окончания пединститута. Учился я плохо, не выгоняли меня только потому, что я занимался прыжками в длину и не раз брал кубок города. Меня, не смотря на плохую учёбу, всегда хвалили, и даже вывешивали на доску почёта, но пришла пора распределения и меня, как ненужный отработанный материал, послали в глухомань, работать учителем истории. Вскоре я стал директором сельской школы, так учителей было всего три на тридцать пять учеников, а ездить с отчётами  в район, и систематически получать выговоры, никто не хотел. Семьи у меня не было, вернее она не состоялась. На пятом курсе меня охомутала девица из параллельной группы, которую никто не хотел брать в жёны. Сами знаете, кто остаётся незамужней на пятом курсе – или крокодил, или девица с сомнительной репутации, скажем так, чтобы не заматюкаться. Я отнёсся к этому спокойно, так как она согласилась ехать со мной в село. Нам дали дом, который бросили люди и мы стали работать и строить быт. Но у неё как с первым, так и со вторым, были проблемы, и она через год уехала к маме на каникулы, после которых не вернулась, и прислала документы на развод по почте. Я поначалу затосковал, даже попробовал пить, но после третьей рюмки меня выворачивало и эффект от этого мероприятия становился нулевым. Тогда я окунулся в работу, рыбалку, завёл курей и занялся огородом. С годами я привык, и моя жизнь стала меня устраивать. Спокойное существование (полноценной жизнью это трудно было назвать), природа и труд окончательно убедили меня в том, что менять ничего не надо. Нет, я, конечно, мог увести какую-нибудь женщину из семьи, где мужик пил беспробудно, и мне на это неоднократно намекали, но я был воспитан по-другому. Как только исполнилось семь лет моей работы в школе, по поводу чего мне даже вручили в районе премию и грамоту, за какие-то там успехи в каком-то благородном деле, я был избран в сельсовет, где и стал председателем. Главный критерий, как я уже говорил, была моя трезвость. Я стал гордиться этим, так как мне разрешили быть и директором школы, и председателем сельского совета. Вопросов было много, финансирования никакого, поступлений от налогов ни на что не хватало, так что работать было не трудно. Задача была простая — написать как можно больше писем в вышестоящие инстанции с требованием выделить деньги на дороги, освещение, на ремонты и так далее. И ждать, а потом разводить руками перед людьми, доказывая всем, что это не моя вина. Но с приездом этой женщины жизнь моя круто изменилась.
Она купила за копейки брошенный дом в нашей деревне, нагнала кучу людей от сентехников до садовников, и за месяц старенький домик превратился в дворец (по меркам нашего села). После этого она пришла ко мне и заявила, что машина её не может в дождливую погоду проехать до её дома, поэтому, по-хорошему, требовала сделать дорогу. Я, конечно, попытался ей культурно объяснить, что это ни практически, ни даже теоретически невозможно, по причине отсутствия финансирования. На что она резонно отреагировала:
— А ты нахрена тут сидишь?
В общем, к консенсусу мы не пришли и теперь она, каждую ночь, в четыре часа, исполняла на саксофоне жалобную мелодию песни «Надежда». Что с этим делать я не знал. Вернее, я пригласил её на заседание сельского совета, чтобы повлиять, но она пришла не одна. Пришло человек пятьдесят, которым она объяснила, что председатель отказывается делать дорогу в селе. Короче, нас там чуть не порвали и пригрозили досрочным переизбранием. Я решил идти к ней.
— Здравствуй, Антонина! – добродушно произнёс я, вытирая ноги о половик, давая понять, что хочу войти.
— Здорово, Сергунчик!
— А что это ты меня так называешь?
— Ты, видимо рассчитывал, что я тебя по имени-отчеству буду называть? Нет, Сергеем Савельевичем ты станешь для меня после того, как сделаешь дорогу. А пока ты – Сергунчик, а я для тебя Антонина Павловна, и чтоб больше мне не «тыкал», на «вы» и шёпотом, понятно?
— Понятно, Антонина Павловна, можно войти? Есть разговор.
— Я к себе в дом всякую шелупонь не допускаю, садись вон на скамейку, сейчас выйду.
Дверь громко захлопнулась, а я, растоптанный её вполне симпатичными ножками, присел на шикарную скамейку. Вышла она уже не в халате, а в джинсах и свитере, который подчёркивал её великолепную фигуру.
— Скажите, Антонина Павловна, вы ведь не просто так уехали из города?
— Не твоё собачье дело.
— Ну, нет, моё. У вас новый паспорт, который вы совсем недавно получили, в нем нет отметок ни о прописке, ни о выписке, значит, вы недавно получили гражданство.
— Я этого не скрываю.
— Ну, я не поэтому поводу. Я хочу вам рассказать, почему сейчас невозможно отремонтировать дорогу.
— Я это сегодня уже слышала. Я была у председателя райсовета, и он мне всё рассказал.
— Ну, тогда всё?
— Нет, не всё. В область поеду, к губернатору. На приём уже записалась. Может, со мной поедешь? – она повернулась ко мне, — или кишка тонка?
— Послушайте, Антонина Павловна, почему вы так вульгарно себя ведёте? Вы же красивая, эффектная, можно сказать шикарная женщина, от которой должна исходить такт, чистота и приятность.
— Слушай, председатель, я такая, потому что мне не нравиться, что я должна бросать машину за километр от дома и плестись по грязи в шикарных туфельках. Вот поставь себя на моё место.
— Я понимаю. Хорошо, поедем вместе. Мне деваться некуда, а то я с твоим саксофоном с ума сойду.
— А ночные концерты никто пока не отменял. Сделаем дорогу, вот тогда и закончится твой кошмар. Я даже обещаю тебе пригласить к себе в гости, на ужин, где я тебе расскажу всё о своей жизни, коль ты проявляешь такой нездоровый интерес.
— Это здоровый интерес, вы мне очень нравитесь, и поскольку ни вы, ни я не состоим в браке с другими, то это очень здоровый интерес.
— Ладно, договорились, до утра!
— Может не надо?
— Надо, Федя, надо! Чтоб не расслаблялся.
 
ГЛАВА ВТОРАЯ
 
Губернатор ничего нового не сказал. Вызвал какую-то девицу, та порылась в бумагах и сообщила, что ремонт дороги в нашу деревню запланирован через четыре года. Всю встречу он пялился на Тоню и делал грязные намёки. Когда мы ехали назад я не преминул ей об этом намекнуть:
— А ведь ему стоило только пальцем пошевелить, и дорога через месяц была бы у нас в лучшем виде.
— Я не торгую своим телом, если ты об этом. Никогда не торговала и не собираюсь. А дорогу мы всё равно построим, или тебе придётся купить мне джип, чтобы я могла, не пачкая свою обувь добираться до дому. Ведь это ты виноват? Ты. Покупай мне джип, а эту я тебе отдам, годится?
— Нет у меня таких денег, иначе давно бы тебе предложение сделал, и джип на свадьбу подарил.
— Ого! Ты что, собрался на мне жениться?
— Пока нет, но как только смогу выполнять твои капризы и желания – тогда «да».
— Как построишь дорогу, я тебе об этом говорила, сядем, выпьем, я тебе про себя всё расскажу, а потом скажешь – хочешь ты такую жену, или нет! Всё, тема закрыта.
— Тогда слушай меня, поворачивай сейчас налево, вон, по указателю «Фирма «Грейдер». Поворачивай, не отвлекайся. Так, подъезжай к воротам, посигналь.
— Ты чего раскомандовался?
— Сигналь, Антонина Павловна, сигналь!
Подошёл охранник.
— Сергей Назарович у себя?
— Да!
— Доложи ему, что Сергей Савельевич, из деревни Нижние Пересольники, приехал.
Охранник доложил и стал открывать ворота.
— Вон к тому крыльцу, пожалуйста. Хорошо, пойдём, Антонина Павловна. Это частная компания по строительству дорог. Я знаю директора лично, поэтому будем пробовать что-то решить.
— А как это ты собираешься без денег что-то решить?
— Идём!
Войдя в небольшой кабинет, сразу почувствовали запах кофе.
— Привет, тёзка!
— Привет, Сергей Назарович!
— Заходите, а это кто? – показал он взглядом на Тоню, — жена?
— Будущая! Знакомьтесь, Тоня, Сергей.
— Как там у тебя, на тихом озере, клюёт?
— А ты послезавтра приезжай, порыбачим, посидим, да и дело у нас к тебе.
— Какое?
— Видишь ли, задумали мы,- тут он посмотрел на Тоню, и та еле заметно улыбнулась, — дорогу в село привести в нормальный вид, и хотим тебе это дело предложить.
— А что, в Нижних Пересольниках деньги завелись?
— Нет, Сергей Назарович, и ещё четыре года, как говорит губернатор, не заведутся.
— А как тогда?
— Приезжай, посидим, посмотрим, подумаем, рюмку выпьем под шашлычок.
— Так ты же не пьёшь?
— Не пил, но послезавтра, по-видимому, начну.
— Так! Сколько говоришь там от трассы до села твоего?
— Два с половиной километра!
— И, говоришь, уже клюёт рыбка?
— Клюёт!
— И шашлык будет?
— Будет!
— А женское общество?
— А с этим у нас, сам знаешь, проблемы. Разве что Антонина Павловна согласиться поучаствовать, — тут он опять взглянул на неё.
— Соглашусь, почему нет? Только давайте сразу, на берегу, договоримся: встреча будет иметь строго деловой характер, без всяких там, ну, короче, сами знаете.
— Ух, ты! Деловая женщина. Ну, ладно, тогда давай на пять утра я заезжаю к тебе, а там видно будет.
— Водителя возьми.
— Ну, уж это я как-нибудь бы и без тебя сообразил.
Попрощавшись, сели в машину и поехали в деревню. Минут через десять Тоня прервала молчание:
— Ну, ты и жук, председатель!
— С чего это?
— А вот смотри – и на рыбалочке отдохнёшь, и про дорогу попытаешься договориться, и шашлычок в хорошей компании покушаешь, да ещё и мужику намекнул, чтобы в мою сторону не глядел – «Будущая». И кто ты после этого?
— Ты забыла ещё про одно – постараюсь ускорить завершения сезона ночных саксофонных концертов. Антонина Павловна, ну, ей Богу, уже телепать начинает. Может, обойдёмся без Ваших великолепных утренних серенад?
— На шашлыках решим – будет результат, я подумаю.
В четыре утра я вскочил под музыку, открыл окно.
— Доброе утро, Антонина Павловна. Вы знаете, мне начинает нравиться, — и я запел: «Надежда, мой компас земной, а удача награда за сме-е-лость…»
 
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
 
— Боже, председатель, какой у тебя бардак во дворе! – вместо приветствия услышали мы из-за забора.
— И Вам, здравствуйте, Антонина Павловна! – ответил я.
— Здравствуйте, Тоня! Слушай, Серёжа, а чего это ты её всегда по имени-отчеству называешь? – не выдержал Сергей Назарович, вращая мясо на шампурах.
— А всё очень просто! Можно я расскажу?
— Можно, пусть и другим наука будет, — заходя во двор, согласилась Тоня.
— Антонина Павловна запретила мне называть её по-другому, пока я не сделаю дорогу. Дело в том, что в дождь машина, на которой она ездит, не может проехать к  её дому. Поэтому она, Антонина Павловна, пачкает обувь и переносит всякие неудобства. Мало того, моё предложение руки и сердца, которое я недавно попытался неуклюже сделать, было отвергнуто до момента, который я уже обозначил выше. Всё правильно, Антонина Павловна?
— Ну, примерно да! Только ещё одно – мы договорились, что его, председателя, я буду называть исключительно на «ты», так как он, не в состоянии достойно выполнить свою работу, которую ему, кстати, доверили люди.
— Всё правильно, председатель?
— Ну, примерно «да»!
— Боже, как у Вас тут всё запущено! Пошли пить, тут без сто грамм не разберёшься.
Шашлык был неплох, как и вино, которого мы уже выпили третий литр. Когда наступила пора всеобщего удовлетворения, Сергей перешёл к делу:
— Значит так, ребятки, стоимость этого ремонта, если его делать более, или менее качественно, составит около пятидесяти тысяч.
— Всего? – не выдержал я.
— Долларов, Серёжа, зелёных таких бумажек. Но, есть вариант. Если я вам уступлю пятнадцать вагонов щебня из тридцати пяти, которые я получаю через три дня, то материал с доставкой обойдётся вам всего в три с половиной тысячи проклятых долларов. Дело в том, что этот щебень, который я заказал с запасом — бывший в употреблении. У меня есть заказов только на двадцать вагонов, поэтому пятнадцать я могу вам уступить по себестоимости. Он вполне подойдёт, так как там смешаны различные фракции, и это очень хорошо. Песок я тоже вам дам. Итого материал с доставкой встанет вам за пять тысяч долларов. Останется его спланировать и укатать. А вот эти работы, надо оформлять официально, иначе ремонт дороги потом не узаконить. Найдётся у вас сколько-нибудь приличная сумма в бюджете деревни на оплату услуг по ремонту дорог?
— Нет, не найдётся! Ты же всё сам знаешь, Серёжа!
— Ладно, можно в долг, а там что-то придумаем. Так что?
— Пять тысяч долларов, — вслух начал рассуждать я, поглядывая на Тоню, — я думаю, найдём!
Брови у неё поднялись вверх, руки её потянулись к бокалу, на лице образовалась недоверчивая улыбка.
— Ну и хорошо, во вторник жду. Давайте на посошок, а то рыба завоняется, надо вести, разделывать. Тоня, вы видели, сколько мы поймали? Пойдёмте, покажу.
Мы выпили, подошли к машине и, когда Сергей Назарович открыл багажник, Тоня ахнула:
— Караул, сколько рыбы! Боже, как я обожаю рыбку! Надеюсь, ты меня, председатель, угостишь?
— А я свой улов отдал Серёже, я ведь не умею её готовить.
— Пакет есть?
— Есть, на заднем сидении, сейчас дам, — Сергей достал пакет и передал Тоне.
Накрашенная, с великолепным маникюром, в белоснежной кофточке, она принялась не то что накладывать, а грести обеими руками в пакет рыбу. Когда пакет наполнился, она, удовлетворённая, достала его и повернулась ко мне:
— О доме нужно думать, женишок, и о невесте!
Проснувшись, как обычно в четыре утра, я с блаженством внимал тишину. Птички с удовольствием надрывались в саду, радуясь не столько утру, как внезапной утренней тишине. Саксофон зазвучал через час.
— Доброе утро, Антонина Павловна! Проспали?
— Доброе утро, председатель, нет, сегодня день небольших подарочков. Час тишины иногда стоит намного дороже, чем час ненужных бесед. Итак…
Петухи замолчали, так перекрикивать саксофон было бесполезно.
 
ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ
 
Пять тысяч долларов я, как и обещал, отвёз во вторник Сергею Назаровичу, а в среду на дороге началась работа. Два огромных самосвала возили песок, щебень, грейдер это всё ровнял, каток укатывал, в общем, дело пошло. Народ из деревни ходил и молча наблюдал, боясь сглазить. Через три дня я привёз Сергею ещё десять тысяч долларов.
— А это на что?
— А это, Сергей Назарович, на асфальт.
— Я надеюсь, ты не банк ограбил? Садись, рассказывай.
— В общем, после того как мы разошлись, я решил позвонить своему товарищу из института. Он сейчас владеет крупной адвокатской конторой в Москве. Я ему всё, как есть рассказал, и он мне посоветовал вот что: возьми, предложи людям проект по организации строительства загородного посёлочка в твоей деревне. То есть предлагаешь им внести по тысяче долларов на строительство дороги к месту, где будут участки, а в качестве вознаграждения сельсовет выделит им по двадцать соток земли под индивидуальное строительство по минимальной цене. Место выбери живописное, на берегу реки, или озера, но так, чтобы место это находилось за твоей деревней. То есть ты как бы им строишь дорогу, за их деньги, ну, а то что она пройдёт через всё село – это дело такое.
Ты знаешь, я, конечно, засомневался, поэтому привёз тебе деньги, которые занял у людей. А на следующий день собрал сельсовет, предложил им выделить землю, и они согласились.
— Конечно, согласились. Это и дорога, и продать богатеньким можно будет что-то, и работа при строительстве и так далее. И что?
— Приятель мне помог всё это правильно оформить и, подсказал, чтобы я на сайте, где публикуют всякие проекты для народного финансирования, указал, что число участков ограничено – только тридцать. Результат перед тобой – все участки ушли за одни сутки. Я раздал долги, и готов оплатить асфальтирование, причём мы оговорили с покупателями, что подъезд к каждому дому они будут оплачивать отдельно, напрямую в твою фирму.
— Нет, ну ты посмотри, какие чудеса с людьми делает любовь. Я прав?
— Прав! Спать не могу, Серёга, есть не могу. Я тебя умоляю – сделай всё красиво и по-быстрому. И ещё, Тоне – ни слова. Я про асфальт вообще никому не говорю. Надо как-то это грамотно провернуть. А как сделаем – хочу, чтобы ты был свидетелем на свадьбе, помог сосватать – ну, в общем, сам знаешь.
— Ладно, дай сутки, чтобы покумекать. А как мне приходовать эти деньги? Как дорогу строить, с кем договора?
— Я твой телефон дал товарищу, он свяжется с тобой сегодня в три часа. Его Арсением зовут. Всё, пока, я побежал.
В шесть часов вечера приехали пять человек от покупателей земли, и мы с ними ездили смотреть место, где будут им выделены участки. Всем всё понравилось, они долго снимали и фотографировали, чтобы показать остальным, которые не смогли приехать. После этого я отвёл их в сельсовет, оформлять бумаги. Когда мы выходили я, ненароком, заметил, как на тихой скорости мимо нас проехала Тоня, с интересом наблюдая, что же это твориться. Я сделал вид, что её не заметил. Вечером допоздна сидел за бумагами, а утром, в три часа собрал удочки и умотал на рыбалку.
Утром воздух чистый и прозрачный. Слышно далеко. Сидя в камышах, слышал, что она всё-таки пришла к моему дому и играла. Досидев до обеда, и наловив почти ведро карасей, я украдкой пробрался к дому Тони и стал наблюдать, сидя в кустах. Машина стояла возле дома, значит, она никуда не уехала. Весь дрожа от какого-то озноба, вышел из кустов и подошёл к калитке. Громко, чтобы было слышно всем вокруг, заорал:
— Антонина Павловна, можно вас на минутку, — она тут же выскочила, и по её глазам я прочитал, что она рада моему приходу, — это Вам, от всей души, за прекрасные утренние концерты, ешьте на здоровье!
Я оставил ведро и, под взгляды соседей, которые не могли не выйти, чтобы вживую посмотреть свежие новости, развернулся и пошёл домой.
Вопреки моей уверенности, на следующее утро саксофон вновь завыл под окном, но не в четыре, а в пять часов.
— Доброе утро, Антонина Павловна. Подарок за рыбку?
Она молча кивнула, продолжая играть.
— Спасибо, но мне пора собираться, извините.
— Я всё знаю про асфальт, — саксофон замолк.
— Жаль, хотелось сделать сюрприз.
— Он удался, я не ожидала.
— Ну, тогда почему до сих пор ты издеваешься надо мной по утрам?
— Пришла пригласить тебя на ужин, как обещала. Концертов больше не будет. В семь часов утка будет на столе. Пить будем мою наливку, так что ничего не покупай.
Её красивое тело, одетое в спортивный костюм, как бы говорило мне, удаляясь: «Вечером, возможно, что-то будет».
 
ГЛАВА ПЯТАЯ
 
Через всё село идти с букетом полевых цветов и остаться незамеченным – это задача невыполнимая. Казалось, вся деревня, совершенно случайно, вышла к своим калиткам, и я, под прицелом сотен глаз, пытался сохранить спокойствие на лице. Скорее всего, у меня был глупейший вид, но прятаться и стараться «остаться незамеченным» было бы ещё хуже. В конце концов, рассуждал я, мы свободные люди, и имеем право ходить друг к другу в гости. Но это была теория, а на практике я примерно представлял, что шептали мне во след. Из того самое безобидное, наверно, было: «пошёл топтать цыпочку наш тихоня». Дверь была открыта. Зайдя в прихожую, постучался.
— Заходи, красавчик! – томно раздалось из комнаты.
Войдя в комнату, посреди которой стоял шикарно накрытый стол с икрой, балыком и дымящейся уткой, я увидел возлежавшую на широкой тахте Тоню, с дымящей сигаретой изо рта.
— Ты куришь? – вместо «здрасьте» вырвалось у меня.
— Это мой самый маленький недостаток, которые ты сегодня, Серёжа, узнаешь обо мне. Заходи, цветы, наверное, мне?- она поднялась, и я был сражён её короткой юбочкой и блузкой, с умопомрачительным декольте.
— Да, конечно,  — растерянно промычал я.
— Не волнуйся, я так оделась не для того, чтобы тебя соблазнить, а чтобы ты не сильно обращал внимание на то, что я, как это сказать помягче, бухая. Давай сразу договоримся: сегодня без рук, поцелуев, соплей и признаний. Говорить буду я, так как ты обо мне ничего не знаешь, и собираешься, как это не печально звучит, сделать из меня послушную жену и заботливую мать. Я ничего не напутала?
Она действительно была пьяна, но не то что критично, но всё же…
— Да, ты правильно поняла мои намерения, Антонина Павловна.
— Всё, можешь меня звать Тоней и переходить на «ты». Не думала, что ты меня удивишь, но ты, всё-таки, сумел. Молодец! Как тебе это удалось ты потом расскажешь, а пока давай выпьем за дорогу, которая привела тебя ко мне, в прямом и переносном смысле слова.
Мы чокнулись и выпили. Напиток был вкусный. Запах и вкус подсказывал, что настойка на смородине. Запаха водки, или спирта не было.
— Отличный напиток! Сама делаешь?
— Сама, потом расскажу.
— Кстати, это тоже плюс тебе.
— Согласна! Если бы я каждый день пила эту гадость из магазина, то ты бы не глянул в мою сторону.
— Каждый день?
— Да, председатель, каждый день. Я в запое.
— Тоня не пугай меня.
— А никто и не обещал, что будет легко и гладко. Будет, если не сбежишь, трудно, даже очень трудно, но скучать ты не будешь, это я тебе обещаю!
— И давно ты пристрастилась к этому?
— Три года назад, после того, как утопила своего мужа!
— Так, — я поднялся, — Тоня, я наверно пойду, ты тут «приняла на грудь», и сидишь прикалываешься, а я, дурак, уши развесил.
— Сядь, Серёжа, сядь! Никто тут не прикалывается. Я тебе обещала всё рассказать, чтобы потом ты меня не упрекал, что что-то я от тебя скрыла?
— Обещала!
— Так вот сиди и слушай, только сначала давай ещё по рюмке, легче будет мне рассказывать, а тебе слушать.
Мы выпили, закусили. Тоня закурила, задумчиво закатив глаза, видимо не зная, как начать.
— Да, это случилось три года назад. Мы жили с моим мужем в своём доме на окраине большого города. Он был неплохим человеком, но старше меня на десять лет. Мне было всё равно. Насмотревшись на все прелести жизни, и столкнувшись два раза с подлым обманом, я решила выйти за него замуж, чтобы спокойно жить вдали от людей и суеты. И всё так и было целый год после нашей свадьбы. Он дарил цветы, баловал меня подарками, шептал каждый день на ухо ласковые слова и признания в любви. И я верила. Это сейчас я понимаю, что если мужчина каждый день по пять раз говорит, что любит – это враньё и притворство. Но тогда я верила ему. Дальше получилось всё как-то нелепо. По соседству от нас жила женщина с двумя взрослыми детьми. Сын был простой неудачник, с наклонностями к алкоголизму, а дочка её была шлюшкой. За ней часто приезжали машины и увозили на ночь, а утром она возвращалась помятая пешком. Так вот, в один из вечеров, я была у подруги, и собиралась там переночевать, но не стала оставаться, так как пришёл с работы её пьяный муж и, как водится, стал мне грязно намекать, что ночью у меня будут сюрпризы. Я вызвала такси и поехала домой. Батарея телефона безнадёжно села, и я не смогла попросить мужа меня встретить. Вошла в дом тихо, чтобы не будить его, но его нигде не было. Я вышла во двор и пошла к берегу реки, где у нас была беседка. Там-то я их и застукала. Эта девица стояла в собачьей позе, и они делали то, что в народе называется совокуплением. Я не стала долго думать, схватила весло, которое стояло тут же, и огрела, со всей дури, сначала его, а потом и её. Если тебя, Серёжа, будет кто-то спрашивать, что такое состояние аффекта, то ты приведи его ко мне, я ему расскажу. Наверно они были ещё живы, во всяком случае в беседке следов крови не было. Но меня это уже не волновало. Меня понесло. Я затащила их в лодку, отвезла на середину реки и сбросила в воду два тела. Спокойно приплыла на берег, вышла из лодки, сильно толкнула её по течению, затем зашла в дом и заснула. Утром заложила в ломбарде дом, машину и квартиру, муж это всё оформлял на меня, получила пятьдесят процентов стоимости, и вечером уже пересекла границу, отослав заявление о пропаже мужа, и подозрение, что он ушёл к другой. За год, по упрощённой схеме получила вид на жительство, купила поддельный паспорт на вымышленную фамилию и вот, я здесь. А Антонина Игоревна Суходольская живёт в Нижегородской губернии, в селе, которое существует только на карте и называется Никитовка и ждёт, когда она официально получит гражданство. Скорее всего, это произойдёт уже скоро, так как я оставила свой телефон одной тёте из соответствующей службы, которая совсем «не любит деньги». Она звонила и сказала, что уже скоро. Теперь ты знаешь практически всё обо мне. Детей у меня не было, мама с папой умерли пять лет назад, так что одна я, и теперь в твоих руках моя дальнейшая судьба.
— Да, это очень плохо.
— Что именно?
— Это очень плохо, когда жена пьёт.
— А почему это все решили, что мужчина может уйти в запой, а женщина – нет!
— То, что ты убийца и мошенница — это можно пережить, а вот насчёт женского алкоголизма – это серьёзно! Тебе ещё кучу детей рожать, ты понимаешь?
— Пью я, Серёжа, только один месяц в году, после сильного стресса, вот как сейчас. Утром, в обед и вечером выпиваю по сто, или двести грамм и нормально себя чувствую, работаю.
— Погоди, ты хочешь сказать, что всё это время, пока мы воевали с тобой за дорогу, ты пила?
— Вот видишь, ты даже не замечал.
— Что и за рулём пьяная ездила?
— Угу.
— Ты не нормальная. Как же тебя определить, что ты пьяная?
— Трезвая я никогда не играю на саксофоне.
 
ГЛАВА ШЕСТАЯ
 
В одиннадцать часов ночи у неё зазвонил будильник.
— Так, давай наливай скорее, надо ещё успеть пропустить по пару рюмок.
— А то что?
— После двенадцати наступает новый день, а возможно и новая жизнь, так что – запой завершается, публике просьба расходиться.
Мы выпили, уже не закусывая.
— Пойдём на крыльцо, поговорим и будем разбегаться, она, шатаясь, встала, и пошла к порогу. Мне ничего не оставалось, как плестись за ней. Сели рядом на крыльце, уже довольно пьяненькие. Её руки хотели прильнуть к саксофону, а мои к её бёдрам. Но, поскольку мы заранее договорились не делать этого, она пресекла мои, а я её попытки.
— Всё, председатель, до субботы ко мне не ходи, и встречи не ищи.
— Чего так?
— А я буду приводить своё тело, лицо и душу к нормальному состоянию. Чтобы при виде меня ты забывал, что на свете существуют другие женщины. Ты же понимаешь – о тебе забочусь, и помни о моём покойном муже, весле, ну и так далее.
— Зачем?
— Ну, во-первых, чтобы не вздумал на кого-то глаз положить, а во-вторых, — тут она запнулась, махнула рукой, — забыла, что во-вторых.
— Ну, тут ты перегнула, даже можно сказать нарушила границы приличия.
— Границы приличия, — повторила она, — что ты знаешь о границах? Где, например, заканчивается приличие, и начинается неприличие? Нет границ, и не было никогда! Всё на свете – условности, которые придумали люди, чтобы впихнуть весь мир в какие- то рамки. Вот смотри: где граница между любовью и страстной симпатией?
— Любовь, это как у меня – не могу есть, пить, спать не могу, все мысли о тебе. Как у Ромео о Джульетте.
— Не смеши меня! Ромео и Джульетте просто захотелось выйти за рамки, куда их посадило общество, где до свадьбы  — ни-ни, где только длинные платья и опущенные девственные глаза. Им просто захотелось спать друг с другом обнявшись, заниматься сексом.  Когда они почувствовали сладость этого всего, у них это украли, и опять посадили их в клетки, так называемые рамки приличия. Они и поубивались, потому что жить без страсти уже не могли. А ты никогда не представлял, чтобы было с ними, если бы они поженились?
— Нет!
— А было бы то, что возможно станет и с нами. Они покувыркались бы ещё немного, она забеременела, родила шесть детей, потеряла бы привлекательность и в сорок лет, когда от былой красоты уже бы ничего не осталось, он бы её бросил и завёл молодую. Которой точно также, как Джульетте, признавался бы в любви, страстно целовал и говорил, что жить без неё не может. Так вот я тебя спрашиваю – где эта грань? А я тебе отвечу – нет её. Как миллион различных обстоятельств могут из симпатии вырастить любовь, так и любовь может закончиться под тяжестью тех же обстоятельств в несколько минут.
— Кант! Кант в юбке, поздравляю! – восторженно захлопал я.
— Подожди, я только начала развивать мысль.
— Вечная любовь, вечная весна, как там ещё?
— Вечная память!
— Да, благодарю! Вечность. Сколько это? Никто не знает, только потому, что наш мозг не воспринимает категорию бесконечность к осознанию.
— Тоня, может не надо?
— Надо! Сколько времени?
— Без пяти двенадцать, — ответил я, глянув на часы.
— Успеваем, — с этими словами она быстро вскочила, подбежала к столу, и, мгновенно налив рюмки, выпила залпом. Кинув в свой аппетитный ротик, который мне уже безумно хотелось поцеловать, кусочек селёдочки с лучком, указала на порог, — Продолжим! Так вот, гражданин планеты Земля, вечность — это навсегда. Хотя мотылёк, которому природа отвела жизнь длинною два часа, считал бы восемьдесят лет, которые нам отвела природа, вечностью! Фауст Гёте, помнишь? Мефистофель подарил ему вечность, и что? Всё продолжалось веками, и жизнь ему показалась бесконечной и он сказал: «Остановись, мгновение, ты прекрасно!», и тем самым подписал себе смертный приговор.
Она закурила.
— Так, о чём это я?
— А Бог его знает. Но там был и Фауст, и Джульетта, и шесть детей, а главное, по-моему, там почему-то нет границ.
— Серьёзно? И это обо всём я сказала?
— Да, Тоня, ты.
Она встала, молча пожала мне руку, сказала «До свидания» и ушла, заперев за собой дверь.
Дойдя домой, я плюхнулся на кровать и, засыпая, улыбнулся, вспоминая шикарное декольте и короткую мини-юбку, которая, собственно, от моих внимательных глаз ничего и не закрывала, а даже очень наоборот! Хотя, думая про женскую логику, я почти был уверен, что всё, что стало доступно моему глазу, было частью большого и коварного плана. Но не окунуться в этот омут я бы уже не смог.
 
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
 
Дорогу открывали торжественно. С разрезанием ленточек, с кучей гостей, владельцев новых участков и коренных жителей деревни. Все как то сразу подружились и договорились жить мирно. Был большой стол, за которым мы все поместились и, как положено в любой деревне, первый тост на таких мероприятиях дали мне.
— Дорогие мои товарищи, односельчане и гости. Дорога эта, в основном, была отремонтирована благодаря двум людям. Первый, это Сергей Назарович, большой друг нашей деревни. Сами знаете, сколько раз он засыпал нам ямы, чтоб хоть как-то можно было ездить по деревне. И в этот раз он пошёл нам на встречу и сделал всё быстро, недорого и качественно. Я хочу первый тост выпить именно за него. Спасибо тебе, Сергей Назарович! В нашей деревне ты всегда желанный гость. Приезжай, рыбачь, отдыхай, мы тебе всегда рады. Здоровья тебе, и ещё раз спасибо!
Все дружно выпили и стали жадно закусывать жареной рыбой, грибами, картошкой и солениями, которые люди притащили из дома.
— Внимание, друзья! Второй тост – конечно за Антонину Игоревну Суходольскую, новую жительницу нашей деревни, которая, как бы это помягче сказать, заставила меня эту дорогу сделать. Без неё, а это я вам точно говорю, не видать бы нам этой дороги ещё четыре года! За Вас, Тонечка!
Никто не крикнул «Ура», никто не поднял рюмки, все смотрели на меня. Я глянул на Тоню и, увидав в её глазах согласие, продолжил:
— Хотел сначала сделать это наедине, а теперь передумал. Тоня, я прошу Вас стать моей женой. Я люблю Вас!
Все получили, чего ожидали. Кто-то даже начал орать «Горько!», однако все ждали ответа.
Тоня встала, окинула всех взглядом, и, без ломаний и сюрпризов, которые очень не любят люди, спокойно заорала: «Эх, бабы! Где наша не пропадала! Гуляем через месяц свадьбу!».
После этих слов пьянка понеслась, как положено. Ночью, когда деревня уже спала, мы, лёжа в обнимку, наслаждались первой внебрачной ночью.
— Серёжа, а ты почему меня назвал настоящим именем?
— Ну, во-первых, как бы я потом объяснял всем, что у тебя и отчество, и фамилия резко поменялись.
— А во-вторых?
— А во-вторых, — тут я наклонился и достал из брюк конверт, — ты уже стала гражданкой Российской Федерации и я, в торжественной обстановке, в постели, вручаю ваш паспорт. – Я пожал ей руку и она, смеясь, кинулась жадно изучать документ.
— А почему раньше не отдал?
— Ты мне запретила к тебе подходить до пьянки, да и зачем людям об этом знать. Все уверены, что ты нормальная российская гражданка.
— Ну, и как я за неделю изменилась?
— Конечно, даже очень. Юбка стала длиннее и блузка без выреза.
Она принялась меня колотить кулачками, что не могло не привести к очередным объятиям.
До утра мы так и не уснули. Болтали о предстоящей свадьбе и всякой ерунде.
— Ну, скажи мне, как я тебе?
— Не понял?
— Ладно, зададим вопрос по-другому: «Я тебя как женщина устраиваю в постели?»
— Тонька, ты просто обалденная женщина, я просто поражён.
— Ну и хорошо, ты тоже хорош. Так что я согласна выйти за тебя замуж!
— Так ты уже дала мне согласие.
— Нет, дорогой, вспомни, что я сказала. Я сказала всем, что через месяц будем гулять на свадьбе!
— А что это не одно и то же?
— Ох, и тупые вы, мужики! Я сегодня тебе устроила ночью последнее испытание – каков ты в постели. Согласись, было бы очень неприятно после свадьбы, в первую брачную ночь, обнаружить, что ты импотент? Или голубой? Или тебя только на раз в неделю хватает? Что бы я тогда делала? Плакала по ночам в платочек. Ведь вы мужики даже не подозреваете, что регулярно заниматься «этим», — она глазами указала на моё достоинство, — важно и нужно не только, а вернее не столько вам, как нам. Женщина, если с ней не проводить задушевных бесед, как мы тут с тобой ночью, то она начинает болеть. А болезни эти очень серьёзные, могут до смерти довести. Поэтому я тебе это рассказываю, поэтому я тебя и проверяла, скажем так, с удовольствием на удовольствия. На западе принято заключать брачные контракты – это плохо, за исключением одного пункта, где оговорено: в какой день недели они обязаны заниматься сексом. И никого не волнует: устал ты, не выспался, поссорились вы, или что-то другое, ты обязан выполнить свой долг. А это, согласись правильно. А вот если ты не выполнишь хоть раз этот пунктик, то ты останешься холостым и нищим, потому что любой адвокат сдерёт с тебя такие штрафы, неустойки и компенсации как морального, так и материального ущерба, что ты трижды подумаешь перед тем, как откажешь удовлетворить жену. Если бы у нас так было, то поверь мне, разводов и, тем более женских болезней, было бы втрое меньше. Ничего, что я тебе тут лекцию прочитала?
— Очень познавательно! И полезно! Знаешь почему?
— Ну?
— Потому что за время лекции я отдохнул слегка и очень бы хотел продолжить наши упражнения по предотвращению женского заболевания от воздержания!
 
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
 
Гости, прибывшие издалека, спали в моём доме, и в восемь утра я пошёл их будить. Потерь не было, так что к одиннадцати все приближённые подтянулись в дом к Тоне, где мы накрыли стол, разожгли мангал и заложили пиво в холодильник.
«Как невеста?» – этот вопрос звучал чаще других, и Тоня, как истинная скромница, смущаясь на публику, отвечала: «Спасибо, приняли в эксплуатацию успешно!» Веселье продолжалось, все получили приглашения на свадьбу, и только поздним вечером разъехались.
Начался обратный отсчёт до свадьбы. Трудно описать словами, что такое подготовка к свадьбе. Да и не нужно, потому что слабонервные тогда никогда не будут жениться. Самая большая проблема была в деньгах, которых ни на что не хватало. Мне пришлось даже занять денег, потому что хотелось для Тонечки всё самое лучшее. Всё было готово за день до торжества. Мы упали вечером в кровать полностью выжатые, как две половые тряпки.
— И это всё только ради того, чтобы напоить до поросячего визга сотню человек, дав им возможность посмотреть на наши новенькие одежды, и поорать «Горько!» -Тоня с ужасом закрыла глаза.
 Через сутки стали мужем и женой. Было всё, как и предполагали: уничтожение продуктов, водки, вина и трезвости. Всё под крики «Горько!» и «Наливай!» На ум приходила только одна мысль: «Скорей бы это закончилось!» Тоня, так же, как и я, не любила больших и шумных компаний. Пока мы готовились к свадьбе, их у нас и не было. Мы твёрдо решили после свадьбы не употреблять спиртного, чтобы вывести из себя гадость, приобретённую во время запоя и для того, чтобы заводить ребёнка. И хотя мне с моими долгами и зарплатой смутно представлялось, как это будет, я был уверен, что «Бог даёт ляльку, Бог даст и на ляльку!»
— Слушай, Серёжа, ты знаешь, я смотрю — мы им всем абсолютно пофиг. Может, поболтаем?
— Давай, о чём?
— Ты знаешь, я сейчас сидела и думала, как-то всё у нас хорошо происходит. Вот если бы я писала этот роман, то в этом месте обязательно какую-нибудь гадость вставила!
— Например?
— Ну, например, идёт свадьба, все счастливы, и тут вдруг врывается твоя бывшая жена и от зависти кидается на меня с ножом и режет в куски, а ты потом сидишь и плачешь над моим телом, а ночью вешаешься в сарае.
— А что, весёлый конец истории, главное — добрый!
— Теперь давай ты придумай, как бы ты закончил, — в это время толпа проорала очередной раз «Горько!», мы мило и застенчиво улыбаясь, словно в первый раз целуемся, чмокаемся как первоклассники, и под улюлюкание народа степенно садимся на свои места.
— Так, — задумался я, — я бы так: «И в это время в дом, под абсолютно гробовую тишину, входит бледный-бледный муж Тони, которого все считали утонувшим, и  с криком «Так не доставайся же ты никому» убивает тебя. Слёзы, сопли, кровь, занавес.
— Очень не плохо, только вот «не доставайся же ты никому» уже где-то было.
— Да, напортачил немножко.
— Не, ну всё равно неплохо.
— Тогда вот так: «И в это время в дом входят семь полицейских. Тоня думает, что это за ней, за мошенничество с документами, Сергей уверен, что это за ним, за нарушения при строительстве дороги. Полицейские подходят к ним и объявляют, что они арестованы оба. Тоня через пять дней погибает в тюрьме от тоски, а Сергея убивают полицейские при попытке к бегству, когда он узнал, что его любимая умерла». Смех, слёзы, тоска, и Ромео с Джульеттой, как напоминание всем о силе любви.
Тоня от восторга захохотала и захлопала громко в ладоши. Все стихли, ожидая объяснений.
— Народ, почему так долго нет криков «Горько»», я хочу целоваться, — с этими словами она обхватила меня за шею, и по-взрослому, взасос, поцеловала меня под оглушительное одобрение присутствующих. Все стали пить и заниматься своими тарелками.
— Замечательно, Серёжа, — уже шёпотом на ушко сказала она. Подумав, продолжила, — теперь моя очередь. Представь, мы поцеловались и ты мне говоришь: «Как же мы жить будем, милая, у меня долгов полный рот, а тут ещё тройня скоро родится». Я тебя успокаиваю: «Ничего, как-то проживём, любовь такая штука, ради которой надо чем-то жертвовать». И тут к нам подходит твой товарищ по институту, Арсений, — в это время Арсений, который приехал на свадьбу, действительно подошёл к нам говорит: «Сергей! Месяц назад ко мне позвонила Тоня, которая узнала мой номер, и попросила узнать, преследуют ли её на бывшей родине»
— Вы что это отрепетировали? – не выдержал я, перебив его. Тоня и Арсений приложили пальцы к губам, приказывая замолчать, чтобы продолжить этот спектакль.
— Так вот, продолжил Арсений, — мы всё узнали, и оказалось, что Тоня не только не проходит по делу о гибели мужа, так как следствие установило, что её муж с любовницей утонули в результате падения с лодки, а ещё и является потерпевшей стороной. Мало того, муж её обладал двадцатью пятью процентами акций банка, в котором работал. Поскольку наследников у него не было, все акции подлежали передачи Антонине. Мы связались с Антониной, и она сообщила нам, что когда-то слышала от мужа, что акции эти стоят около двух миллионов долларов.
— Ребята, хорош прикалываться, — я возмущённый поднялся, — свадьба всё-таки, люди хотят веселиться.
— А вот теперь самое весёлое, Антонина и Сергей, — не обращая на меня продолжил Арсений, — Мы продали эти акции не за два, а за три с половиной миллиона, двадцать процентов из которых взяли себе, как договаривались, а остальные положили в банки, на депозиты. Теперь каждый месяц вы будете получать проценты — около несколько тысяч долларов наличными,  
Я возмущённо махнул рукой и пошёл на воздух. Арсений с Тоней за мной. Когда мы вышли на улицу, я уже хотел сорваться и наговорить гадостей. Но он не унимался и продолжал:
— Сделка сделана, и мы считаем необходимым отблагодарить таких выгодных клиентов, как вы. Поэтому я сейчас хлопну в ладоши…
— И вон та тыква превратиться в БМВ шестой серии! – подыграл я ему.
— Вот видишь, с маркой мы угадали, — сказал он парню, стоящему на дороге. После чего он хлопнул в ладоши, и я увидел, как к нашему дому подъезжают два джипа БМВ, с одинаковыми номерами, только один черный, второй белый.
Машины остановились, из них вышли водители, демонстративно кинули ключи зажигания на сидения и отошли в сторону.
— Тоня, разрешите ребятам доехать домой на вашей машине, я думаю, она вам уже не нужна?
— Да вы что, совсем охренели, — заорал я, — вы что «Золушку» на современный лад разыгрываете?
— Серёга, заткнись, и слушай. Всё, что я тут рассказал – правда. Машины — ваши. Ты мне подогнал богатого клиента, и у меня есть виды на строительство ещё одного посёлка у вас в селе, – и за это тебе вот эта премия, а она подогнала нам жирное дельце – и вот это её премия. Всё законно, не тупите, принимайте честно заработанные премии, или подарки, называйте как хотите. А счета в банках, — он повернулся к помощнику, — вот. Так что поздравляю, ребята, вы теперь не бомжи! Пошли бухать!
Постояв на крыльце ещё немного, мы закрыли машины, тайком заглянув в техпаспорта, чтобы прочитать свои фамилии, пошли в дом, не то чтобы счастливые, а…, ну вы поняли.
— Будем бухать! – уверенно сказал я
— Миленький, — передо мной стоял умоляющий ангелочек, в глазах которого было столько чистоты и ожидания счастья, — а можно и я тоже?
— Можно, ребёнком займёмся через два месяца. Тащи саксофон!