Пепельница

                                     Пепельница
                     Или французские сказки без прикрас

     Вот уже третий год, как Николай Петрович учит, а вернее, бьётся с французским языком. Борьба эта протекает с переменным успехом: то язык берёт верх над Петровичем, то Петрович оказывается на лихом коне… но ненадолго. В последнее время инициатива перешла всё же к Петровичу. И виной тому его новый друг, бретонец Ирван, который приезжал к Николаю в гости из самой Франции и прожил у него целую неделю. Ох, и повыпендривался тогда Петрович. Он водил француза с друзьями знакомиться, потом к своей молодой преподавательнице и даже таскал его к себе на работу.
    Теперь вот приходится переписываться с ним… по-французски. Попробовал как-то Николай Петрович написать своему новому  другу по-русски, на своём родном языке, тем более, что Ирван знает русский почти в совершенстве, он работает преподавателем в школе, но тот ответил ему на своём, на французском, и в очередном письме даже попенял Петровичу, чтобы тот не ослаблял хватку и изучал язык серьёзно. Вот сукин сын, а ещё летом говорил Николаю, что ему всё равно на каком языке тот будет писать ему письма во Францию. Вот и верь после этого французам…
   Ну, а если серьёзно, Ирван много сделал для того, чтобы Петрович приободрился и продолжил своё полезное начинание, не взирая на возраст.  Бретонец оказался не жадным парнем и подарил Николаю словарь французско-русского языка за штуку рублей и потом ещё прислал из Франции песенник с пятьюдесятью лучшими песнями на французском языке и ещё сборник неадаптированных сказок. До этого у Петровича был аналогичный сборник под редакцией полиглота и преподавателя Ильи Франка. Он очень нравился Николаю, и некоторые сказки Петрович выучил почти наизусть (par ceur), например, «Le Chat Botté, или Кот в Сапогах  по-нашему».  Он её цитировал Ирвану, когда они летом вместе ездили на рыбалку, на реку Судость. Проезжая огромные заливные луга, Петрович, размахивая руками и вживаясь в роль, цитировал из вышеупомянутой сказки слова кота:
  «Эти все поля, — цитировал он Ирвану, обращаясь при этом к воображаемым крестьянам жнецам, — принадлежат
  «Марки дё Кяраба». А, если вы этого не скажете, то будете иметь от меня новости, «дё мэ нувэль». Или по-нашему: «Вы меня ещё попомните»!
  Ирван смеялся от души, Николай тоже, рыбалка в тот день у них  удалась на славу.
   Но вот, принявшись читать неадаптированные сказки, присланные Ирваном из Франции, Николай пришёл в ужас. Оказывается Кот в Сапогах, главный персонаж одноимённой сказки Шарля Перро пугал крестьян не какими-то «новостями о себе», он говорил по-другому: красноречиво и откровенно. Он сказал жнецам, что если они не скажут проезжающему мимо королю, что эти поля принадлежит Маркизу Карабасу, то он их всех поубивает…
    Так вот почему перепугались бедные крестьяне, а никак не от «новостей», провозглашаемых говорящим котом.
   Дальше Петрович прочёл сказку «Феи», и был удивлён ещё больше. В ней рассказывалось об одной милой женщине, которая любила старшую дочь и не любила младшую, хотя обе они были её родные. Вообще, так бывает, учитывая, что у старшей был такой же скверный характер, как у неё самой. Поэтому она её и любила, а младшую ненавидела…хотя та и была красавицей.
   На долю младшей всегда приходилась самая тяжёлая работа по дому, и её всегда посылали в овраг за водой с огромным кувшином. И вот как-то эта младшая дочь увидела возле родника бедно одетую женщину, которая попросила у неё напиться. Девушка сполоснула кувшин (какая молодец), потом нашла почище местечко в роднике (большая молодец), зачерпнула оттуда воды и подала бедной женщине. При этом она осторожно поддерживала кувшин, чтобы женщина не облилась водой. Петрович не мог налюбоваться на эту прекрасную девушку, читая эти строки.
   И вот, напившись, женщина (а это, конечно же, была фея) провозглашает:
   «Я  даю тебе такой дар, что после каждого произнесённого тобой  слова  из твоего рта будет выходить один цветок, одна жемчужина и один крупный диамант», — бриллиант по-нашему. Заметьте, крупный диамант, а никак не мелкий.
   Девушка после этого происшествия возвращается домой, а маман её уже поджидает возле калитки. Ни секунды не медля, она на неё набрасывается с претензиями: где, мол, ты так долго была, почему поздно вернулась, и что делала всё это время; не иначе, как где-то прохлаждалась. Девушка начинает оправдываться, и вместе со словами из её рта начинают сыпаться цветы вперемешку с жемчугами и бриллиантами. Понятно, что мамаша в ступоре (stupéfait) от такой картины. Она тут же велит старшей дочери, любимой, конечно же, бежать поскорее на родник за драгоценностями. Та поупиралась немного для приличия, но всё же пошла. Как-никак бриллианты — это лучшие друзья девушек.
   И вот она у родника, и там её встречает вместо бедной женщины богато одетая (автор в скобках поясняет, что это та же самая фея), и просит эта богатая женщина девушку дать ей напиться.
   «Вот ещё, — говорит старшенькая, — сама напьёшься, не цаца. Я не для того прихватила с собой хрустальную ёмкость для жемчугов и диамантов, чтобы тут кого попало водой поить, особенно тех,  которые это могут сделать сами».
  «Ах, так, — возмущается фея, — тогда я тебе даю другой дар. Отныне после каждого твоего слова изо рта у тебя будет выходить по одной змее и по одной жабе».
   И вот возвращается домой уже старшая дочь и только раскрывает рот, чтобы что-то сказать, как на её мамашу тут же начинают сыпаться аспиды и лягушки.
   Та в крик, побежала искать младшую дочь, дескать, та во всём виновата. Младшая не стала дожидаться, когда её прибьют, и рванула в лес. Там, само собой, в это время бродит прекрасный принц. Девушка к нему, хочет объяснить своё бедственное положение, но принц и слушать ничего не хочет, знай себе, бриллианты подбирает, сыплющиеся изо рта девушки, и в карман складывает.  И вот, когда насобирал он их достаточное количество, то тут же влюбился в девушку без памяти. По-французски это звучит так: томбэ амурё (упал влюблённым). После этого он берёт её за руку и ведёт во дворец знакомиться со своим отцом. Отец, надо отдать должное, обрадовался такой невестке и, после того, как бедная девушка сделала их всех богатыми, приказал сыну жениться на ней. В оригинале так и написано: «Apres que…После того, как девушка извергла достаточное количество бриллиантов, принц предложил ей руку и сердце…», — но никак не раньше. 
   А в это время старшая дочь, препираясь с мамашей, уже напустила полный дом жаб со змеями.  Мамаше ничего не оставалось, как прогнать её из дому. Та убежала в лес, где и умерла. На этом сказка заканчивалась, и какая из неё выходила мораль, Николай понять не мог.  Да и хэппи-энд странный получался.
    После этой сказки Петрович перешёл к чтению следующей. Она была ему знакома ещё с детства и называлась «Красная Шапочка». В оригинале она переводилась  немного по-другому: Лё Пти Шапрон Руж – Маленький Красный Капюшон. Вообще, французский язык – интересный язык. Мужской род там доминирует почти везде (по крайней мере, раньше доминировал).
   По-французски сумка (sac) мужского рода; весна, зима, лето – тоже. По-французски даже любовь, лямур, — это он. Представляете, любовь – это он…даже не смешно.
   И вот однажды посылает мама этого Маленького Красного Капюшончика, (Петрович решил дальше называть её всё же привычно, Красной Шапочкой), тем более, что это девочка, проведать больную бабушку.
   Шапочкиной маме соседи сказали, что бабушка их болеет и уже  неделю не встаёт с постели. Мама спохватилась и давай с утра печь галеты. Напекла целую кучу и даёт одну лепёшку Красной Шапочке, чтобы та отнесла её любимой бабушке, которая ей и подарила в своё время красный капюшон.  А то мы привыкли всегда думать, что Красная Шапочка носила бабушке пирожки с
повидлом, да ещё полную корзинку. Но одну галетку нести стыдно, поэтому мама снабдила её ещё малюсеньким горшочком (пети по) масла. Так что, никакой корзинкой пирожков с повидлом тут и не пахло, хотя надо признать, в наше время бабушкам и дедушкам и такие гостинцы редко перепадают.
   И вот Красная Шапочка идёт по лесу, песенки напевает, цветочки рвёт, а тут, раз…волк под деревом сидит. Он сразу хотел её съесть, но побоялся дровосеков, которые неподалёку стучали топорами. Тогда он выведал у наивной девочки, куда та идёт, и, сообразив, что в скором времени может и бабушкой поживиться и внучкой на десерт закусить, решил её обмануть.  Волк показал Красной Шапочке длинную дорогу, а сам рванул по короткой. Пока девочка блуждала по лесу, он первым оказался у дверей бабушкиной избушки.
    Сделав голосок потоньше, он прикинулся внучкой, к тому же, бабушка и так уже плохо слышала, и ворвался в избушку. Слопал бабушку он в один присест. Потом залез под одеяло и стал дожидаться прихода внучки.
    Дальше мы знаем, как было:
    «Почему у тебя, бабушка, такие большие уши…почему нос такой длинный, почему руки волосатые, глаза блестят…».
    И, как только дошли до зубов, волк выскочил из-под одеяла и…съел её.
    На этом месте страница заканчивалась, Петрович перевернул на следующую…но продолжения не обнаружил. На следующей странице  начиналась новая сказка.
    Сказать, что Петрович расстроился, это ничего не сказать. Никакие дровосеки, как он ожидал, не прибежали, не разрезали острыми топорами волку живот, и не выпустили на свет  живую бабушку вместе с её внучкой. А это надо было сделать, ведь всё же это была сказка для детей. В адаптированном варианте у Ильи Франка волк вообще никого не ел.  Там он бабушку связал, заткнул ей кляпом рот и сунул в кофр, в сундук по-нашему. А Красную Шапочку даже укусить не успел ни разу.
  И подоспевшие лесорубы вели себя достойно: бабушку нашли в кофре живой, внучку тоже спасли и самого волка убивать не стали, отпустили его в лес на свободу. Да и за что теперь его было убивать, если состава преступления не было…
    К следующей неадаптированной сказке Николай Петрович приступал уже с большой опаской. Называлась она красиво, Сандрийон,  Золушкой по-нашему и начиналась так.
    Жил-был однажды один милый господин (жантийом), в переводе на русский — дворянин, и вот женился он во второй раз. Петрович уже догадывался, что от этого брака милому господину ничего хорошего не выйдет. И точно. Мало того, что у новой жены оказался скверный характера, но ещё и обе её дочери оказались такими же.  Все втроём они сразу накинулись на родную дочь «милого человека», да так, что той небо с овчинку показалось.
    Работать они её заставляли с утра до вечера, а отдыхать позволяли только сидя у камина возле золы. Переодеваться ей запрещалось, она вымазалась вся, вот сводные сёстры (по-французски бэлль сёр – прекрасные сёстры) и дали ей обидное прозвище – Сандрийон,  Золушка.
    Но какое же оно  обидное, засомневался Петрович, если звучит так поэтически,  и полез свериться в словарь, который подарил ему Ирван. Там он нашёл объяснение, но лучше бы он этого не делал. Французское слово «сандр» имело два значения: одно – зола, о чём Петрович уже знал и другое – пепел. И пепел стоял в словаре  на первом месте, в то время, как зола – на втором. И тут Николай ещё вспомнил одну строчку из стихотворения  «Утренний завтрак» Жака Превера, его любимого французского поэта. В этой строчке говорилось:
   «Иль а ми ле сандр дан лё сандрийе, -  он стряхнул пепел в пепельницу».
    «Ба-а-а, — сказал сам себе Петрович, — сандрийе – это пепельница, а если учесть, что во французском языке она мужского рода, то есть «он», что, по сути, справедливо, то в женском роде это будет «сандрийон».
    Петрович опешил от такого открытия. Выходило, что по-французски Золушка означает Пепельница, более того, французы всегда об этом знали, и это для них естественно...
   «Так вот почему прозвище обидное, — вздохнул он горестно, -  тогда становится понятным, почему сводные сёстры ей его дали.  Это потом наш переводчик, переводя сказку на русский язык и будучи  человеком добрым, всё исправил. Он  не решился обозвать обидным словом бедную девушку и назвал её  поэтически – Золушка. И «пантуфль» (домашний тапок), который  у неё был из стекла, (de verre), verre по-французски – стекло, или стакан, а никак не «сristal», он переименовал в хрустальный. Он и тут оказался на высоте,  превратив обычное стекло в великолепный хрусталь. За это ему от нас, русских людей, тоже огромное спасибо. А французы, да и другие европейцы, что ж…пусть они по-прежнему обзывают  нашу Золушку пепельницей  и не стесняются этого. Ведь это их история…».
   Петрович вздохнул, перевернул ещё несколько страниц и посмотрел оглавление.  Оставалось прочитать ещё две неадаптированные сказки.
   «Интересно, — подумал он, — если взять наши русские сказки в их первоначальном виде, они будут такими же?  А если взять немецкие, братьев Гримм»?
    Кто-то ему говорил, что они вообще на ужастики похожи…

                                31-го марта 2016г.