Прыжок

Авторский сайт: www.metalski.ru

    2015
    
    — Бэла, ты куда? Мы в пять двадцать все закроем.
    — Да знаю, знаю я. Катнусь и назад…
    — В Джахиму не ходи одна… У тебя в семь караоке, ты поешь, не забыла?
    Паша покачал головой. Похоже, последний вопрос Бэла уже не слышала. Привычно взявшись левой рукой за переднюю петлю доски, а правой за гик, она резво дотащила снаряжение до воды, дождалась паузы между прибойными волнами, бросила доску на воду, и тут же вскочила на нее, подняв парус. А еще через несколько секунд доска с парусом и повисшей на нем стройной светловолосой фигуркой уже летела, быстро уменьшаясь, прочь от берега. Ветер к концу дня усилился и украсил море орнаментом из холмиков и белых барашков. Паша подавил тревожное чувство и вернулся к стойке серфстанции. Его поджидала галдящая очередь вернувшихся с воды и жаждущих сдать снаряжение гостей. Был уже пятый час, да и ветер был уже сильноват для чайников, так что на воде почти никого не осталось. Вот ведь, понесло девку в море на ночь глядя… 
    
                        ***
    
     Доска летела, подскакивая на мелких волнах со своим обычным дык-дык-дык, и Бэла чувствовала, что ей становится легче с каждой минутой. Она ощущала приятную надежность привычной стойки – руки на гике, вес на трапеции, ноги подправляют курс, чтобы уворачиваться от набегающих барашков. Ветер был сильный, и это было хорошо! Ветер помогал забыть стылую тоску, накатившую на нее час назад после прощания с Антоном. Они расстались минимум на год… или навсегда? Это были какие-то безумные две недели: познакомились на вечеринке в день его приезда и в самом деле как будто оба с ума сошли… а теперь он укатил обратно в свой Лондон, доучиваться. А чего еще было ожидать? Приехал, покатался и уехал, как все. Поток любителей винд- и кайтсерфинга не иссякал здесь круглый год. Русские, англичане, поляки…  и вообще все Европа. А ей повезло: она здесь, в Санхуре, живет. Уже второй сезон, рядом с другими русскими, ничуть не скучая по сырой Москве. И развлекает этот турпоток пением на вечеринках, благо бог подарил слух и голос.
    Не прошло и десяти минут, как она долетела до Бобика, маленького вытянутого островка, отделяющего основную зону катания от открытого моря. Бэла отцепилась от трапеции, сделала резкий тормозящий поворот перед самым берегом и спрыгнула с доски, оказавшись по колено в воде. Она втащила доску и парус на песок и плюхнулась на живот, отдыхая. Она всегда любила посидеть тут днем на песчаном берегу, укрывшись за бугром от всегдашнего ветра, и понаблюдать за беззвучно летающими в отдалении по синей воде яркими цветными парусами и змеями. Но сейчас, в пятом часу вечера, море была уже не синим, а серым, и на воде никого не было. Ну и ладно. Вот полежу тут немного, и назад.
    Или сгонять в Джахиму? Хоть пару галсов по настоящим волнам… Джахимой называли акваторию дальше за Бобиком, и туда вообще-то не полагалось ходить в одиночку. Бродили какие-то дурацкие слухи о странных волнах, пропавших людях… никто в них всерьез не верил, просто считалось небезопасным ходить туда одному, и все. Впрочем, многие этим правилом пренебрегали – кто хорошо катается. Бэла бывала там сто тысяч раз.
    Да, сгоняю. Попрыгаю, и назад. Успею к закрытию станции, а потом домой. Должно полегчать. Любовь любовью, а жизнь продолжается.
    
                        ***

    Самолет завыл, быстро наращивая скорость, задрал нос в небо и оторвался от взлетной полосы. Антон откинулся в кресле и закрыл глаза. Отпуск получился потрясающий. Катнули с братом здорово – почти все дни ветреные – да еще и с местной девчонкой роман лихой закрутился. Аж уезжать неохота.
    — Ну что, Тошка, влюбился? — Стас, на правах старшего брата, мог подразнить, поучить и посоветовать. Антон повернул голову и открыл глаза.
    — Ты знаешь, вот реально неохота в эту сырость возвращаться. Может, академ взять, как думаешь?
    Стас хмыкнул.
    — Ты сам-то понял, что сказал? Ты чем тут заниматься будешь? Чайников дрессировать?
    — Да хоть и чайников… Клевая тут у них жизнь! Море да рыбки, паруса да девчонки… Весь год в шортах. Кальяны под пальмами.
    — Антон, не дури. Отец в твою учебу кучу бабок вбухал. Тебя ждет карьера. Потерпи еще лет пять, будешь кататься по всему миру. Я вот уже и на Гаваях был, и на Арубе. Там каталка еще круче, чем на Красном море.
    Антон не ответил. Слова брата не убедили его. Он отвернулся и снова закрыл глаза, и тотчас полетел на доске по волнам, то лазурным, то синим… какая красотища! а вечером его ждала очередная вечеринка и его хрупкая певунья… а назавтра они вместе неслись до Бобика и дальше, в Джахиму, где уже не было чайников, а только ребята с хорошим уровнем. 
    Ждать еще год? Или пять лет? Черт! Это очень, очень долго.
    
                        ***
    
    Вот это класс! Здесь были волны высотой в мачту, не то что там, в учебной акватории. Бэла разгонялась, потом, выбрав покруче склон, взлетала в воздух, успев сверху окинуть взглядом море, далекий берег и катившееся за горы солнце, и приводнялась в фонтан брызг. Она уже сделала свои два галса, с отличными прыжками, но решила сделать еще два – это ведь всего десять минут – и потом сразу двинуть к берегу.
    Ну что, еще один прыжок, потом разворот, и пора назад. Она чувствовала, что ветер еще усилился, и временами с трудом удерживала парус в руках. Впереди отличная волна, закутанная в пену и брызги, закрыла горизонт крутым склоном, с которого можно взлететь вверх метра на два-три. Разгоняемся… Бэла настигла мощную гладкую спину волны и, как ракета, понеслась по ней вверх на взлет, влекомая мощным порывом ветра. Толчок ногами, отрыв… взлетев высоко над водой и поджав ноги в группировке, Бэла в верхней точке полета опять на секунду глянула на далекий берег и потом перевела глаза вниз, чтобы поймать точку приводнения… но ничего не увидела. Ни обратного склона волны, ни следующей волны. Она увидела какую-то странную черноту. Солнце было уже совсем низко, и за волнами были глубокие тени, но эта чернота была не тенью. Как будто какая-то дыра, пустота, или наоборот, что-то плоское и кромешно-черное плавало точно под ней на поверхности между волнами. Если это что-то твердое, то она переломает все снаряжение, да и руки-ноги, падать-то далеко… Ей вдруг стало очень страшно. Она успела на долю секунды бросить еще один взгляд на далекий берег и, вместе с доской и парусом – ноги в петлях, гик в руках – камнем полетела вниз. Прямо в черноту.
    
                        ***
    
    2025
    
    — Ну что злишься? Это ведь просто планы на отпуск. Не раздел имущества, не измена… это, в конце концов, не так уж и важно.
    — Ничего себе неважно! Антон, ты что, не слышишь меня? Я же сказала тебе: надоело мне кататься. И в Санхур я не хочу. Не-хо-чу. 
    — Да чем Канары-то лучше?
    — Я и на Канары не хочу. Достал уже меня этот адреналиновый отдых. И жара эта достала. Хочу в Москву. Для разнообразия. По осеннему лесу погулять. Листочки желтые и красные пособирать.
    — Бэла, мы пять лет уже в Испании, а ты все никак к жаре не привыкнешь. Чего сейчас хорошего в Москве? Слякоть да холод.
    Антон был в Москве совсем недавно, по работе. Ему совершенно не хотелось на родину. Летом еще куда ни шло, ну или наоборот, зимой – в Сочи или Домбай. Но сейчас, в ноябре?
    Бэла вскочила, и забегала по комнате. Антон невольно залюбовался: сейчас, после восьми лет брака, она оставалась все такой же хрупко-стройной и красивой. Она внезапно остановилась и снова села напротив, убрав светлую челку со лба, что обычно было признаком раздражения.
    — Вот что, муж. Давай сделаем вот как. Кто куда хочет, тот туда и едет. Как ты на это смотришь? В конце концов, мы с тобой свободные люди. Разделимся на пару недель, ничего страшного.
    Антон помолчал. Эта идея давно сидела у него в голове, но он не решался ею поделиться. И вот предложение высказано женой. У каждого была своя работа, и они довольно часто расставались из-за командировок. А после командировок не задавали друг другу лишних вопросов. Но в отпуск до сих пор всегда ездили вместе. 
    Что ж, может быть, и к лучшему.  Он вздохнул.
    — Да, наверно, ты права. Почему бы и не разделиться. На пару недель. — Он криво усмехнулся.
    — Ну и отлично. — Бэла снова встала. Дискуссия была окончена.
    
                        ***
    
    — Димон, привет! Небось не помнишь меня? — Антон не мог  сдержать восторг. Давненько он тут не был… все изменилось. Станция теперь в два раза больше, и называется по-другому. 
    — Подожди… Антон? Блин, ты изменился! Да, помню, помню… На Канарах мы с тобой катались, лет пять назад… так?
    — Точно, молодец! Вот и до вас доехал опять. Как тут жизнь?
    — Да нормально. Станция владельца поменяла недавно опять… Теперь отель русским принадлежит, всю сеть наши купили.  
    — А Паша тут когда-то трудился на твоем месте, нет его больше?
    — Павел Андреевич теперь в отеле менеджер, все у него в поряде. Эй, Ахмед, видишь, вон индивидуум на воде руками машет? Спасешь? Ага, спасибо. — Димон отвлекся, но потом снова повернулся к Антону. — Ты когда приехал?
    — Да сегодня.
    — Вовремя, как раз сегодня и задуло. Ну что, готов на воду?
    — А успею? Пятый час уже.
    — Часок успеешь погонять.
    — Супер, тогда готов! Дай мне досточку литров на сто… и парус метров пять, есть такой?
    — Конечно! Тебе доску нормальную или надувную?
    — Нормальную, конечно.
    — Эй, Мухамед, подбери оборудование человеку плиз, пошустрее! Антон, на всякий случай, телефон наш вон висит. Уже у тебя в аппарате должен быть, тут теперь все автоматически. 
    Через пятнадцать минут Антон уже летел по знакомой, хоть и подзабытой акватории к Бобику. Тут коралл, надо полевее пройти… дальше еще один. Он испытывал странное чувство, как будто он вернулся на десять лет назад. Сейчас он дойдет до Бобика, потом погоняет в Джахиме и вернется назад, и его будет ждать на берегу та, хрупкая юная Бэла. Ей-то уже это каталово поднадоело, она выходит только в серьезный ветер. Он вернет доску и парус на станцию и плюхнется на песок отдыхать, а она уляжется рядом, придвинется поближе и положит голову ему на локоть… А вечером она будет петь на вечеринке, а между песнями иногда подбегать к нему, чтобы быстро чмокнуть и снова убежать…
    Антон долетел до Бобика и решил не поворачивать, а сразу пойти в Джахиму. Парусов там, правда, уже не видно, но ничего страшного. Сегодня ветер несильный, волны небольшие, телефон на ухе, если что.
    Он вышел на волны и понесся по горкам, то поднимаясь на вершины, то скатываясь в ямы, и чувствовал восторг и умиротворение одновременно. Как будто он вернулся в полузабытое место, где бывал в юности. Да так оно и было на самом деле.
    И вдруг, взлетев на очередной водяной бугор, он увидел нечто странное.
    Впереди и выше по ветру то появлялся, то пропадал за волнами крупный вытянутый предмет. Присмотревшись, Антон различил доску и лежащего на ней человека. Какая-то проблема там, похоже. Чтобы подойти ближе, Антону надо было лавировать: уйти далеко вперед, вырезаясь на ветер, потом развернуться и так же вырезаться назад. Он снизил скорость, приоткрыв парус, и попытался рассмотреть на расстоянии, что происходит. Да, точно там что-то случилось: человек лежал на доске и не шевелился.
    Антон тронул кнопку вызова.
    — Дим, это Антон, я в Джахиме, тут чел какой-то на доске валяется… Парус в воде… Больше нет никого. Метров двести за Бобиком и выше по ветру. Да, присылай катер! Лучше двоих, а то он безжизненный какой-то!
    Он снова закрыл парус и набрал скорость, уходя в море. Минут через пять он развернулся и стал возвращаться, стараясь подойти точно к месту происшествия. Это ему удалось почти одновременно с подлетевшим катером. Антон подошел ближе, бросил парус в воду и сел на свою доску, качаясь на волнах метрах в двадцати от катера и жертвы. Елки-палки, да это девушка! Через нос ее доски шла здоровенная трещина, а мачта была надломлена в середине. Девушка лежала на доске лицом вниз, зацепившись крючком трапеции за петлю, и не шевелилась. Ахмед и его помощник старались втащить ее на катер.
    — Ахмед, помощь нужна?
    — Нет, друг, справимся! Спасибо!
    Антон все же подождал, сидя на доске, пока спасатели втащили на катер вначале девушку, а потом доску и парус. Взревел двигатель, катер развернулся и пошел к берегу, подлетая на волнах. Антон тоже стартовал и двинул вслед за ними. Что же у нее тут случилось? Поломки серьезные… Странно.
    Через десять минут он без приключений дошел до берега, спрыгнул с доски и затащил снаряж на коврик у станции. Солнце уже было совсем низко, на воде почти никого не было, арабы уже занимались уборкой перед закрытием станции.
    — Димон, ну что там с этой… жертвой? Живая хоть?
    — Да, но переохлаждение сильное, похоже. Пока не очухалась. Доктора из отеля вызвали.
    — Ваша?
    — Неа, вообще не знаем кто такая. Доска очень старая на вид, да и парус тоже. Да вон она, в чилауте, на коврике. Одеялом накрыли. Пульс есть, но редкий. Тут врач обнаружился среди гостей, колдует там с ней чего-то.
    Антон подошел к низкому топчану, на котором лежала пострадавшая. Человек, сидевший около топчана, подвинулся, и Антон увидел бледное лицо девушки, с закрытыми глазами. Сердце его забыло сделать сразу несколько ударов. Светлая челка, тонкие черты. Это было лицо Бэлы. Той самой, из его воспоминаний.
    
                        ***
    
    Чернота… холод… вверх… вниз… без остановки… одно и то же… время остановилось… Но покачивание почему-то прекратилось, и чернота сменилась мутным светом, пробивающимся свозь закрытые веки… это загробная жизнь? или меня нашли?
    — Смотри, веки дрожат… Очнулась, похоже.
    Голос? О господи, меня нашли… Я чем-то накрыта… что со мной было? Бэла приоткрыла глаза. Из нерезкого пятна сфокусировалась физиономия какого-то мужика.
    — Здравствуйте. Вы меня слышите? Если слышите, кивните или моргните.
    Бэла попробовала кивнуть. Вроде получилось.
    — Можете говорить? Если можете, скажите ваше имя.
    — … Бэла… — получился шепот. Но губы слушаются. Интересно, а руки и ноги будут слушаться? Она попробовала пошевелить пальцами руки… и вдруг почувствовала, как ее кто-то взял за руку. Это было приятно, и ей захотелось улыбнуться. Наверно, это тоже получилось.  
    — Бэла, вы помните, где вы живете? — тот же голос, продолжает допрос.
    — Да… Санхур, Альсура стрит… —  она услышала свой голос.
    — Очень хорошо!  Вы знаете, какой сейчас год?
    — Две тысячи… пятнадцатый.
    Голос замолчал. Она ощутила, что рука, державшая ее ладонь, чуть сжалась… ласково. Голос откашлялся.
    — Вот что, господа. Ей надо поспать. Никаких серьезных травм я не вижу, только переохлаждение. И лекарство ей вкололи. Давайте-ка оставим ее в покое. Я думаю, через сутки-двое она будет в полном порядке.
    Физиономия исчезла и на ее месте появилось другое лицо. О господи… Стас? Или Антон? Они так похожи… Нет, не может быть, они оба улетели. Но лицо не исчезало, оно придвинулось совсем близко… губы коснулись ее щеки. Рука снова сжала ее руку. Все-таки это Антон, только какой-то не такой. Очень взрослый. Откуда он тут взялся? Что со мной случилось? Бэла почувствовала, что глаза ее закрылись… и она провалилась в сон.
    
                        ***
    
    — Тошка, мне никто не верит… Все смотрят так, с сочувствием… думают, я чокнулась.
    — Они правы. Ты чокнулась, я чокнулся, Паша чокнулся. Все прочие, которые тебя не знали никогда, они нормальные. Чудес-то не бывает… у них. Ты предкам позвонила, наконец?
    Бэла вздохнула. Они сидели за столиком в прибрежном баре, держась за руки. Солнце собиралось уйти за гору, ветер полностью стих, белесое море слилось с небом. Вдоль кромки воды по песку проплыли два верблюда, везя на горбах туристов.
    — Да, сегодня позвонила. Когда ты катался. Полчаса убеждала, что я их дочь родная. Не знаю, поверили или нет. Но собрались вылететь завтра.
    — У них как вообще со здоровьем? Такую встречу не каждый вынесет. С пропавшим ребенком – через десять лет. Хотя… по крайней мере, ты будешь как раз такой, какой осталась в их памяти. И они примкнут к группе чокнутых.
    — Спортсмены бывшие… надеюсь, выдержат. — Бэла помолчала. — Ты точно решил остаться?
    — Да. Пока на две недели. На работе уже договорился. Наплел им про здоровье, что лечусь, и прочую хрень. Там у нас к здоровью работников серьезно относятся, не то что в России.
    — Ты же там топ-менеджер?
    — Ничего, у меня зам есть.
    Они снова помолчали.
    — Антон… тебе еще надо один звонок сделать…
    — Я знаю. Завтра. Сейчас не хочу. 
     Солнце, наконец, свалилось за гору, и сразу стало прохладно. Бэла поежилась. В этой новой жизни она оказалась ужасной мерзлячкой. Но к воде она уже стала привыкать, и даже сегодня чуть-чуть катнулась. Все получилось. Оказывается, ее тело помнило все движения: она легко стартовала и сделала два галса – в море и обратно.
    — Ты мерзнешь. Пойдем?
    Бэла молча кивнула, снова поежившись, и они, так и не расцепив рук, встали и двинулись в отель.
    
                        ***
    
    — Алло… Привет. Как там  в Москве? Ага, хорошо. Ты завтра возвращаешься? Да… да, еще в Санхуре. Нет, все нормально, но… послушай, я должен тебе сказать… в общем, я завтра не прилечу. Тут у меня обстоятельства серьезные… короче, не могу. Через две недели. Мне сложно по телефону объяснить… давай, когда я приеду, хорошо? Да, на работе договорился. Да. Послушай, крики ничему не помогут… Я приеду, и все решим. Алло?
    Гудки. Жена бросила трубку.
    Антон вздохнул. Вообще-то, к этому и так все шло. Если ты убежал от своей настоящей любви, а потом женился на воображаемой… лишь потому, что она похожа на ту, настоящую… но прошлую (вот ведь парадокс – прошлая, но настоящая)… да еще и зовут ее так же… наверно, разрыва не избежать.
    Но прошлое стало настоящим. Нам, чокнутым, жизнь дает второй шанс. И на этот раз я его не упущу.