Спички. Фрагмент первый

— Молодой человек ...
Это прозвучало скорее не как оклик, а как констатация факта. Примерно таким же тоном в зоопарке возле клетки с жирафом говорят: "Жираф".
Голос звучал из темноты крытой автобусной остановки, я обернулся, но никого не увидел. Зовущий молчал. Однако я почему — то не зашагал дальше, а наоборот сделал несколько шагов, чтобы возможно лучше разглядеть в темноте того, кто разговаривает  в такую не подходящую пору с ночными прохожими.

В темноте остановочного павильона также произошло некое шевеление, и навстречу мне под свет зимних фонарей вышла девушка. Лицо на треть было скрыто шарфом, а из — под платка вырвалась и металась вслед за ветром, прядка волос. Одета она была хорошо, но мне показалось, что как — то невнятно, если так можно говорить про одежду. Я не вспомню сейчас деталей, но впечатления у меня до сих пор именно такие  -  одета невнятно.

Сразу же конечно мелькнула мысль  -  что она тут делает? Третий час ночи, на безлюдной остановке, на окраине города в ветреную январскую ночь  -  не самое лучшее место времяпрепровождения для девушки.
Тут же появился и ответ на этот вопрос  -  она попала в беду! И только ты можешь помочь ей, ведь ты неспроста оказался здесь и сейчас и только тебе это под силу, и только на тебя вся её надежда.

Я совсем было уже, мысленно приготовился к подвигу, но она тем же ровным тоном проговорила:
  —  Дайте прикурить. Пожалуйста.
В тонких пальцах появилась сигарета. Стоит себе, держит. И без перчаток. Типа не холодно ей. Ну да ладно, не мои трудности.
  —  Да легко,  -  ответил я и полез в карман за спичками.
Тряхнув коробком, я достал спичку и чиркнул. Загорелось пламя, и я прикрыл танцующий огонёк, сложив ладони в лодочку. Пламя успокоилось, я поднял сложенные руки, а она чуть склонилась на встречу и прикурила. Однако, она не спешила отнимать рук от моих ладоней, и кончики её пальцев застыли над горящем пламенем спички пока та не догорела, опалив мне пальцы. Чёрный скрюченный уголёк свалился в снег и я, подняв глаза, пересёкся с её взглядом.

Прежде чем он наполнился ничего не выражающим безразличием, там мелькнуло нечто другое, неуловимое. Нечто, что заставило меня снова поверить в то, что ей нужна моя помощь:
  —  Всё нормально у тебя?
  —  Да, всё хорошо.
  —  Точно? Я могу тебе помочь, если хочешь.
  —  Не стоит. Мне не нужна помощь.
  —  Так не стоит или не нужна? Это две разные вещи?
  —  Блин,  -  она в раздражении отвела лицо,  -  как вы достали… Не нужна мне помощь! Что ещё непонятного?
  —  Да всё понятно. Непонятно только, как ты собираешься подкурить в следующий раз, когда я свалю и ты тут одна останешься.
  —  Я не одна. Я жду своего парня. Он скоро приедет за мной, так что тебе лучше отвалить отсюда, если не хочешь проблем.
  —  Хм… Да не вопрос,  -  её поведение начинало меня забавлять, я понял, что она врёт и мне теперь хотелось всенепременно разобраться в чём же дело.
  —  Не вопрос. Я конечно уйду, как ты того хочешь. Но мне бы хотелось посмотреть хоть из — за угла на твоего парня. Что это за недоумок, который назначает свидание девушке в три часа ночи в таком районе. Да ещё и погода ну никак не майская. Ты же не против, если я тут неподалёку потусуюсь? Да и тебе поспокойнее будет — мало ли хулиганы или псы бродячие.
  —  Мне будет намного спокойнее, если ты уйдёшь куда подальше. Пожалуйста. Я не хочу проблем, а если он тебя увидит, то они у меня обязательно будут.
  —  Я не уйду.

Реакция на мою последнюю фразу оказалась странной.
Она заплакала. Видимо слёзы эти копились давно, а я сам того не ведая каким — то образом разрушил плотину, которую она строила в себе, стараясь не пускать их на волю. Их было много. Слёз.
Я сначала, естественно, растерялся. Но потом взял себя в руки — всё-таки я недаром остановился тут и ей действительно нужна помощь. Хотя, возможно,  и совсем не моя помощь.

Я отвёл её из -под ветра и фонарей во мрак остановочного павильона. Тут не дуло и поэтому казалось немного теплей. Она продолжала плакать, но уже беззвучно, просто слёзы катились по красному от мороза лицу.
Я взял её руками за плечи, и она посмотрела мне в глаза.
  —  Уходи.
  —  Но почему? Тебе же нужна помощь? Что случилось?
  —  Я тебе уже сказала  -  я жду своего парня. И если он нас увидит  -  у меня будут проблемы, да и у тебя тоже. Уходи.
  —  Слушай. Что ты несёшь, какой парень в три ночи? Ты думаешь, я поверю в этот бред? Ты же здесь давно уже стоишь  -  три часа назад стояла, я видел, я мимо проходил.
Последние слова были ложью, но хороший понт дороже денег и он дал свои результаты.

  —  Ну и что. Он задерживается с работы, У него очень много работы, он устаёт, он приедет за мной.
  —  Приехал бы домой за тобой. Это как — то не очень правильно  -  заставлять девушку ждать в такое время и в таком месте. Да это в конце концов просто опасно.
  —  С этим человеком со мной ничего не может произойти.
Фраза прозвучала, как аксиома. Как некий постулат из уст религиозного фанатика.
 Вуду пипл.
Неприятное зрелище.

  —  А то, что ты себе пальцы отмораживаешь  -  это тоже относится к тому, что с тобой ничего не случится? Или под словом "случится" ты понимаешь только изнасилование и тому подобные вкусняшки? Простуда, например, это не "случится"?
  —  Слушай, ты! Я сама разберусь, как мне поступать и с кем быть. Не лезь не в своё дело! Надо будет я и в трусах тут постоять могу.
  —  В надежде, что это оценят?
  — Не твоё дело!
  — Может и не моё, но неужели ты сама не видишь, что твой парень просто мудак. Судя с твоих слов вывод только такой напрашивается. Мог хотя бы позвонить.
  —  Он занят! Он меня не предавал никогда! И вообще это не твоё дело!
Я почувствовал, что её ракушка снова сомкнула створки. Снова тот же отрешённый взгляд. На секунду он оживляется, когда из — за поворота выскочат фары, мгновение танцует радостный и тут же проваливается обратно в пустоту, когда машина проезжает мимо.

Ракушка закрылась. Пытаться разговорить её теперь будет не только бесполезно, но и противопоказано  -  створки сомкнутся ещё сильнее.
Если человек сам не хочет видеть в предательстве предательство, то убедить его в этом непросто: он всё равно найдёт оправдания гнилым поступкам в отношении себя. Как дети любят своих родителей — алкоголиков и не считают их предателями, хотя мы, взрослые, знаем, что это не так.


Что ж… Словами делу не помочь.
Да и что говорить… Если человек не верит даже самому себе — слова это пустая трата времени.

  —  Ты же замёрзла… У тебя пальцы посинели…
  —  Ну и что? Ты поди погреть меня хочешь? Так вот не советую  -  я хоть и девушка, но за себя постоять могу. А ещё я буду кричать.

Я не выдержал и засмеялся в голос.
  —  Кричать? Кому? Ты что не знаешь где ты? Кричать ночью в промзоне? Ха — ха — ха! Ты сама — то себе веришь? Ха — ха — ха!
Мой смех её зацепил и она отвернулась. Маленькие дети в таких ситуация надувают губы и говорят: "Я так не играю".

  —  Да нет. Я помогу тебе согреться, но я не буду приставать. Гляди, что у меня есть  -  
я протянул ей ладонь.
Она обернулась и посмотрела.
  —  Спички?
Лёгкая улыбка тронула губы.
  —  Ты хочешь согреть меня спичками?

  —  А что тут такого? Разве они не дают пламени?  Всю тебя они не обогреют конечно, но пальцы точно спасут. А там, глядишь, и на душе теплее станет.

 -  Да что спички…  -  проговорила она тихо.
 -  Тебе этого мало? По-моему выбирать тебе особо не из чего,  -  я театральным жестом провёл рукой, показывая на пустую остановку.
 -  Конечно, мало! -  дерзким тоном заявила она, видимо принимая игру,  -  что мне твой коробок спичек? Костра из них не разожжёшь. Через пять минут все закончатся.

 -  Нет, не закончатся. Их там намного больше чем ты думаешь. Смотри вот.
Я открыл коробок, выбрал из него почти все спички, сложил их горсточкой и поджёг.
Яркий огонёк затанцевал под сквозняками и иногда красиво подпрыгивал от вспышек спичечных головок.
Через некоторое время он стал слабеть и вскоре потух, испустив последнюю струйку дыма.

 -  А теперь пробуй ты.
Я протянул ей коробок, она неловко взяла его плохо гнущимися пальцами, открыла и заглянула внутрь.
 -  Полный,  -  она была удивлена, но не сильно, видимо думая, что я подсунул ей другую коробку.

 -  Давай, подожги. Погрейся.
 

Как всегда в такие моменты сознание моё немного изменилось, и теперь я уже смотрел на мир не своими глазами, а откуда — то сверху и сбоку. Я словно не помещался в теле, меня стало слишком много для него, и этому моему расширившемуся естеству было не холодно на январском ветру. Для этого моего другого большого Я всегда май. Чуть прохладный послегрозовой май.

Обутый в лето и окруженный майским теплом, я смотрел уже почти с высоты птичьего полёта на неё  -  маленькую девочку в синем платье и белых сандаликах. Она разложила свой первый в жизни костёр на краю песочницы и сейчас свершит чудо.
Она сделает его САМА, несмотря на то, что находится под неусыпным контролем доброго и любящего папы. Это он сложил ей щепки в горку, он показал, как нужно правильно чиркать спичкой, и спички дал ей тоже он.
Но чудо костра она совершит САМА, абсолютно самостоятельно. Ведь ей уже далеко не пять лет. Ей целых шесть полновесных годков и она отнюдь не маленькая, раз папа дал ей в спички.
Вот она, немного нервничая, закинула волосы за ушко, чтоб не мешали и… Чудо свершилось! Первые языки пламени лениво лизнули щепки и поползли выше.
Не веря себе от радости она бросила коробок и, вскочив, радостно затанцевала и захлопала в ладоши.

 -  Что… Как это? Как ты это делаешь?
Повзрослевшая маленькая девочка перенеслась в январскую ночь и сменила платье с сандаликами на сапоги и джинсы.
Но в глазах светилось то же самое чувство рукотворного чуда. Я сделала это, я молодец, я почти как папа!

Я молчал и наслаждался её реакцией. Что может быть приятнее и красивее ребёнка, поверившего в чудо? Только поверивший в чудо взрослый ребёнок… .

 -  Как ты это сделал? Они и правда не кончаются… .
На бетонном полу остановки уже было штук пять чёрных пепельных кучек и она насыпала ещё одну.

  — Кто ты? Откуда ты взялся?
  — Если я скажу, что я волшебник, то конечно не поверишь…. Хотя именно такого ответа и ждёшь. Правда?

Теперь она смотрела мне прямо в глаза, взглядом чистым, открытым. Так смотрят дети, и я почувствовал, что ракушка даже не раскрылась, а распахнулась. Моя последняя фраза отворила двери в её личный мирок, где тепло и феи, и она просто не могла, не хотела слышать другой ответ.
Поэтому она просто кивнула.
Кивок размером в жизнь и глубиной в душу. Ведь она всей душой втайне верила, что однажды кто-то откроет ей двери в этот светлый и звонкий мир и всю жизнь этого ждала. И теперь, когда волшебник уже на пороге, она не имеет права сказать, что он ошибся адресом.

 -  Нет, я не волшебник. Я Сказочник. Так меня зовут — Сказочник. У меня нет ни волшебной палочки, ни ковра — самолёта. Хотя по роду занятий, я конечно знаком с чудесами, много про них знаю и иногда могу поделиться с теми, кто готов в них поверить.
Ты же поверила в то, что спички могут не кончаться. Вот они и не кончаются. Грейся.

Я улыбнулся, а она снова вернулась к своему занятию — насыпала спички горкой и жгла.
 -  А когда ты уйдёшь?
 -  Ты этого хочешь?
 -  Нет.
 -  Тогда почему спрашиваешь?
 -  Потому что сказки всегда рано или поздно заканчиваются. Так всегда бывает.
Она отложила в сторону коробок и посмотрела на меня. Взгляд был наполнен грустью, смешанной с надеждой.
 -  Нет, милая. Не всегда. Сказки не заканчиваются до тех пор,  пока мы в них верим. Это я тебе, как профессионал говорю. Не забывай  -  я Сказочник.

 -  И эти спички правда никогда не закончатся? И не превратятся там, в тыкву, например?
 -  Не превратятся. И не закончатся. До тех пор пока ты будешь верить, что они волшебные и соответственно к ним относится. Главное коробок не сожги  -  в нём вся соль. Понимаешь?
Она радостно закивала головой. Хотя, как и все дети не вникала глубоко в суть моих слов.

 -  Ну, теперь — то довольна? Не замёрзнешь?
 -  Нет, Сказочник, не замёрзну. Спасибо тебе.
 -  Теперь-то тебе легче будет его дождаться, правда?
 -  Да,  -  она почему-то погрустнела и отложила спички в сторону. Теперь не замёрзну… И дождусь… Вот только…
  — Что? Боишься, что отберёт?
  — Не совсем… Он не верит в сказки, он не понимает… И я боюсь, что ...
  — Что ты перестанешь верить, что эти спички волшебные и не кончаются?
Она снова кивнула.

  — Ну не знаю,  - я снова театрально развёл руками. Тебе решать.
  — А если я дам ему эти спички они у него тоже волшебными будут?
  — Откуда мне знать. Если поверит тебе, то да.
  — А если не поверит?
  — А если нет, то нет. Спички, как спички. Рубль пачка, в любом ларьке на сдачу дадут.
Она задумалась.
  — А ты мне дашь ещё одни потом? Если он эти…. Не поверит ...
  — Дам, конечно. Мне не жалко. А как ты меня найдёшь?
  — Не знаю… Телефон?
  — У меня нет телефона, я же Сказочник. Нам телефон не нужен.
  — А как тогда?.
  — Как сегодня. Я приду тогда, когда ты меня позовёшь, тогда, когда буду особенно нужен.
  — Правда?
  — Конечно. Разве Сказочники обманывают?.
  — Хорошо,  - она заметно успокоилась и я наконец-то разглядел её лицо. Милое, с налётом печали из под которого розовыми листьями выглядывала детская доверчивость и беззащитность ...

  — Я пойду?
  — Уже?
  — Скоро ведь приедет твой парень. Тебе же не нужны проблемы.
  — Да, да… Налёт печали стал толще, заметая как снегом выражение доверчивости и заморозив беззащитность. Она отвернулась и погрузилась в себя, поджигая одну за другой волшебные спички.

Я зашагал дальше. Дойдя до первого дерева, я спрятался за ним и стал наблюдать.
В черноте павильона то ярче, то тусклее вспыхивали огоньки.
Она жгла мои спички. Спички, которые не заканчиваются. Она грела пальцы, и я очень надеялся, что и душу. Это длилось долго. Она несколько раз звонила по телефону, я слышал её голос, отдельные слова и интонации. Мольба, просьбы, крик… Потом экран телефона гас и в павильоне снова загорались спички.

Через некоторое время она засуетилась и начала чаще выглядывать на дорогу. Вот из-за угла на большой скорости вылетели фары и, спустя минуту, возле остановки под свист тормозов остановилась машина.
Раздался окрик, она засуетилась, я почувствовал её взгляд в мою сторону, в сторону, куда я якобы ушёл. Потом она метнулась к павильону, словно что — то забыла.
Из машины раздался ещё один окрик, грубее и громче. Она подбежала к дверям и через несколько секунд скрылась в январской ночи, холодной и тёмной, как подземелье.


Я подошёл к остановке. Начался снег, и он уже припорошил горстки пепла от сотен сожжённых спичек. Снег безразлично скрывал свидетельство недавнего чуда.
На скамье для пассажиров лежал спичечный коробок. Я взял его и с надеждой тряхнул, поднеся к уху. Внутри я услышал знакомый шорох. Полный.
Она оставила их.
Бросила на лавочке, видимо решив, что они ей не нужны и выполнили свою роль.

Но мне было легко и радостно. Коробок всё ещё оставался полным. Значит, она поверила. Поверила в сказку.
А что мне ещё надо?

Конечно, она за ними вернётся, это я знаю точно. Их не будет там, где она их оставила, потому что я заберу их с собой. Я соврал и второго такого коробка у меня нет.
Но она их всё-равно будет искать. Потом, когда станет невмоготу — она позовёт. И я обязательно услышу. И приду. Я же добрый Сказочник.

А ещё я очень надеюсь, что когда это случится, она не станет спрашивать меня, когда я уйду и во что превратятся спички. А просто попросит рассказать ей сказку. Длинную — длинную. И чтоб с хорошим концом.

Люблю я такие сказки. Особенно когда в них верят.