Накопитель.

  Накопитель с ФИНАЛОМ.
Магический, армейский реализм в антивоенном направлении. Для тех, кто в армии не служил, но “мечтал” и для тех, кто все-таки служил.      
 
 
ГОРЫ.
  Я  с вами согласен, горы это красиво. Но мне кажется, что этой красотой лучше наслаждаться со стороны. И здесь дело не в моей  фобии на высоту. Весь смысл моего страха,  вам станет понятен, когда вы зададите уточняющий вопрос. Где эти горы.
Мы  находимся на Терском хребте, это  ландшафтная граница, между равнинными и горными районами Чечни. Сама природа разделила эту территорию, на две полностью противоположные  ландшафтные зоны. Возможно, с помощью такого контраста она хотела подчеркнуть не только свою красоту. Сзади яркая зеленая равнина с последними  островками прошлогодней желтизны, а впереди  эти самые черные горы и солнце между этих снежных пик.   Контраст выходит  уж  очень четкий,  и ощутит его точно любой. 
 -Может все дело именно в этом контрасте, в этой природной противоположности.  Природа специально своим творчеством  и разделила людей: на две зоны проживания,  на  народы и кланы. Даже людскую веру в бога она так же зацепила. И вот у нас теперь свой бог, а у  них своя вера.
-Как ты думаешь Кузя?  Эта  вражда как  наказание за то, что люди отвернулись от матери природы.  Вот на этом  хребте, сколько народу уже полегло. Абреки всегда воевали с казаками, далее белые против красных, даже  фашисты засветились, а сейчас вон опять чеченцы против русских.
-Ты фантаст, хватит  грузить меня своей философией. Давай бери мешок, и потащили.
Кузя, мой напарник, товарищ он мне и брат. Мы двое, расчет автоматического станкового гранатомета -17, в простонародье имеем позывной — Пламя. Мы несем  срочную службу во внутренних войсках, и находимся сейчас на территории  бывшей республики Ичкерия.  И здесь у нас сентябрь 2000 года.   Вот уже девять месяцев мы в Чечне.
 
 Командировка слово-то,  какое-то сугубо гражданское. Если посмотреть на нее с чисто военной стороны, я например, вижу только служебную командировку, и   не ощущаю никаких ассоциаций с боевыми действиями.  Погиб в командировке на Кавказе, звучит, как будто под поезд попал, а не разорвало фугасом. Наверно так гражданское общество сглаживает свое восприятие, что где-то рядом идет война.  Ведь для нашего общества вся эта война и есть не что иное, как несчастный случай.  Особенно первая ее компания, так получилось, вследствие  стратегических ошибок мы понесли большие потери в Грозном.  Так говорят, вместо того чтоб сказать, что кучу народу сгорело заживо в своей технике в результате  бездарного командования и отсутствия боевого опыта в городских  условиях. Тупо войска завели на убой.  Даже сейчас  на гражданке принимается  твое нахождение здесь, как тот же самый несчастный случай, а  общий служебный долг здесь не причем. И ни какой гордости, просто тебе не повезло. Патриот ли я сам, патриот ли Кузя.
-Кузя ты патриот?
-Олег может, заткнешься,  я тебе сколько раз говорил не подсаживайся мне на мозг.  Давай еще пять мешков, потом на обед, а там кого-нибудь другого для своих высоких мыслей  подыщешь.
Кузя,  мне друг, но есть у меня еще один близкий.
 
 
 
АГС.
 
Вот так у нас всегда, мы слишком хорошо друг друга знаем. Мы все знакомы чуть более года, а такое чувство, что мы стали ближе самых близких родственников. В середине весны у  нас было резкое сокращение личного  состава. Нет, слава богу, это не потери, все дело в том, что призыва 2/8 нашего батальона срок службы подошел к концу. Кого-то, конечно, переманили на контракт, но основная масса, отслужив четыре месяца в Чечне,  поехала домой. До сих пор  не понимаю, для чего их надо было вообще  тащить суда, через всю страну.  Остались мы контингент последнего призыва весна девяносто девятого, остатки с два девяносто восемь. Короче, остались только мы  прослужившие год, ну и конечно наш  доблестный офицерский и контрактный состав.     
 
 
 
Наш взвод тогда торчал на   мосту через Терек, я уже второй раз нес службу на этом блокпосту. Днем как обычно, мы вели пропускной режим, ночью охраняли мост. Разрушенный пост Гаи, под прикрытием которого располагалась палатка нашего взвода.   Построили нас у этой  палатки, вывели тех, кто подлежал к демобилизации. Приказали  сдать им  все личное вооружение кроме автоматов, дали время попрощаться и увезли. Нас осталось человек пятнадцать, а на земле бесхозное вооружение  два ПК, два РПГ, СВД,   и один АГС. Это плюс к тому, что уже у нас было. Нам предложили все это распределить. ПК  штука хорошая, но в бою он слишком заметный, пулеметчик первый кандидат на тот свет, РПГ слишком опасен в обращении,  СВД к ней нужен особый подход.  За мной уже числился прицел ночного виденья еще советского образца, здоровая такая штука вполовину автомата, и весу в нем столько же. А если у тебя еще и   под стволом гранатомет, то твое  оружие терминатора готово. Я это к тому, долго  прицельно работать без упора сможет только робот, слишком тяжелый получается этот  бластер советского образца.
Но мы решаем гулять так, гулять. Наш выбор пал на АГС. Его минус большой вес, очень часто превращался в его плюс. АГС в основном использовался в виде стационарной огневой точки. И если привлекался для  тактических действий связанных с передвижением, то работали с транспорта или  с заранее укрепленной позиции, которую обычно тоже кто-то прикрывал. Дистанция огня вне населенного пункта  в среднем не меньше километра. И самый главный его плюс, возможность вести навесную стрельбу.   Выбираешь защищенную позицию,  где тебя никто не видит, и запускаешь в небо двадцать девять гранат, без прямого огневого контакта.  Очень удобная штука,  у наших соседей пехоты очень нашумел АГС противника,  который был закреплен в кузове Газели. Почти неделю долбил по расположению их полка. Представьте, среди белого дня стоит в центре села  грузовичок  без крыши, но с закрытыми бортами и посылает подарки на полтора километра в район мотострелкового полка. Звук работы АГС слабый сам по себе, так чехи его глушили бензопилой. Вот на этой пиле они и погорели, кто-то сопоставил ее работу и новые потери. После этого была предпринята жесткая зачистка, сгорел не только сам фургон и его водитель, но и все соседние дома.     
-Нужны двое на АГС,
Я сказал Марат, и я тоже сказал я. Младшего сержанта Кузнецова, позывной Кузя, нам дали в качестве прикрытия.
 
 
КМБ.
 
 Мы все одного призыва весна 1999года и познакомились  еще  на курсе молодого бойца. Простите, я все-таки опять поумничаю. Если взять воинские специальности как разновидности общего предмета искусства убийства, то есть  уничтожения противника. То эти курсы можно сравнить только с дошкольной подготовкой, нам тогда было очень далеко даже до первого класса. Потом четыре месяца в первом классе, уже в самой части, где мы едва начали читать по слогам. Психологи правы, главная цель первого полугодия, эта адаптация ребенка  в новом коллективе.   И вот едва наша психика привыкла к новому для себя обществу, нас отправляют в эту командировку на войну.  Это все равно, что взять и отправить первоклассника сдавать экзамены на поступление в институт. Так что, занимайтесь самоподготовкой ребята, но предупреждаем, второй пересдачи не будет. Примерно так.
Да, да я знаю, надо больше дать характеристик героев. Но  тогда вспоминать все придется  с самого начала.  Познакомлю вас  и с моей личностью, с моими друзьями Маратом и Кузей. Более того, я впервые раскрою  мой секрет знакомства еще с рядом не одухотворенных  личностей. Забегу вперед, эти духи оказались настоящим в отличие от нас. Наш статус не материальных существ в армии был временным, мы были духами только на начальном сроке службы, а у них это уже  навсегда.
 
 И так, Марат обычный татарин, черненький кабан не высокого роста, призванный почему-то из Самары. Моему призыву в Московский округ внутренних войск тогда очень повезло служить с ребятами спортсменами из этого города на Волге. Особенно нашим будущим воинским  частям, на наш курс   пригнали человек пятьдесят Самарских боксеров. Конечно, не все они были настоящие боксеры, но в новых для себя условиях эта группа в целях своей успешной адаптации  стала  дружно поддерживать атмосферу бокса. На гражданке вечная модная тема около футбола, а у нас тогда появилась атмосфера около бокса.  Вот так было спровоцировано создание Самарской группировки  в условиях курсов молодого бойца.   Дело в том, что среди сержантов и самое главное среди офицеров тоже очень быстро нашлись любители бокса. И наши уроки рукопашного боя   начали проходить по правилам бокса. Мне как борцу, это  очень сильно не нравилось, приходилось ночью доказывать, что вольная борьба, это тоже бойцовский клуб.  После одной такой ночной схватки, я попал в госпиталь с подозрением на сотрясение головного мозга. Мой оппонент также составил мне компанию с разорванным  ухом.  Да, это я его воткнул через бедро в умывальник. И конечно этим попутчиком оказался тот самый Татарин из Самары. После быстрого расследования данного происшествия, была выявлена причина наших травм. Обоюдное не соблюдение мер безопасности при провидении водных процедур. Если честно тогда я был рад этой возможности поваляться на больничной кровати. Как-то мне этот быт армейской службы быстро  начал угнетать.  Бегаешь, прыгаешь, стреляешь, сидишь за партой, наряд спишь,  так семь раз в разных комбинациях, и наконец-то баня единственный строевой выход в гражданскую жизнь. О физических нагрузках, кто создавал эту программу подготовки, тому я в ноги поклонюсь и на плечо его возьму и в сажу в землю  головой. Какая закалка выносливости, если вещмешок с бетонным крошевом  на голое тело, это скорее тест на болевой порог, уже после километра спина стерта в кровь. И самое главное при таких физических нагрузках,  наше питание   никак не восполняло затраченную энергию, ну никого режима питания.  Бывали случаи; обед из банки  кильки с сухарями и ужин из  тарелки тушеной капусты и с теми же сухарями, а иногда, наоборот, на обед  полные тарелки мясного гуляша, а вечером каша, в которой ложка стоит от большого количества сгущенки. Ну, никакой стабильности, мне как бывшему спортсмену эти крайности с питанием очень действовали на нервы.   Это я чуть позже  узнал, что кто-то, так тренирует психику солдат. Не знаю точно, что он там собака  у нас тренировал, но мне кажется, он все-таки  в некоторой степени добился своего. Ведь у нас всегда был один тот же  главный вопрос на повестке дня, “что сегодня мы будем есть”.  Отличный  пример выработки  нужных вам реакций, сначала сбиваешь режим питания, а по нужным тебе дням кормишь досыта. И вот получайте, по красным дням календаря праздничное настроение. До сих пор помню, как мы радовались  нашей воинской Присяге. 
 
 
 
ГОСПИТАЛЬ.
 
И так, едем мы с Маратом в госпиталь на отдых. Еще по пути в буханке  нашей мед части, мы договорились, внутренние противоречия оставить до нашего возвращения. Нас  уже предупредили, что едем в общевойсковой госпиталь.  Впереди были новые условия, к которым  нужно новое поведение.
В городе, в котором квартировали    подготовительные курсы наших войск, располагались несколько частей воздушных десантных сил. Десантники очень сильно  преобладали по количеству единиц срочной службы. Это количество переросло в доминирование в смежных областях, начиная с общевойскового полигона, заканчивая этим самым госпиталем. Еще в воротах нас встретила символика ВДВ на Российском флаге.  Два  месяца назад, я не придал бы этому хоть каково-то  значения. Но армия на начальном этапе, это   очень агрессивная среда, она перестраивает не только  тело, но психику новобранца,  производя перестановку в его собственном мышлении.  Мой частный пример, за тот короткий промежуток времени я ничего не видел кроме: воинского устава, физических нагрузок, которые по большей своей части должны просто загнать нового жеребца в стойло. Ни о какой профессиональной психологической адаптации и говорить не приходиться, все работают по системе Дарвинизма. Продолжит службу тот, кто приспособиться.  Ладно, проехали, к чему я это веду. Я хочу указать лишь  на один феномен, который еще тогда  ставил мое мышление в тупик. Эпизод начала моей службы,  новое для меня общество с далеко не комфортными условиями. Но моя личность почему-то уже начала соотносить себя с этим самым обществом. Да я понимаю, нас остригли, одели в одинаковую форму и так  далее  по плану усреднения личности. Но откуда появляется эта еще ни чем не подкрепленная   гордость  принадлежности к тому или иному  роду войск.  Разумной своей частью ты ведь понимаешь, что ты не адекватно позиционируешь себя с уже твоими войсками. Что туго идет, тогда ввернемся  на гражданку, идет военный со знаками отличия тех или иных войск,  меня ведь и не волновало, какой у него был шеврон или цвет головного убора.   Военный есть военный, защитник нашей страны, если сказать более громкими словами.  Такое чувство, что эти знаки определения им только  самим и нужны.  Для чего, а все для того, для позиционирования своей единицы на фоне своих войск. Отличный пример этого, идешь строем по городу  в баню, ты один из многих, тебя только вблизи и узнать. Идет  моя рота, и каждый внутреннею гордость ощущает, что он единица, своей роты, батальона,  полка, дивизии, бригады определенных войск и только в конце где-то там солдат Российской армии.    Возможно, я преувеличиваю у меня, так у меня предвзятое отношение к такому самоопределению,  опыт госпитального лечения тому винной. Да кстати, мне кажется, на этом свойстве  окраски подгрупп и стоит весь институт  армейского уклада.  На  этом пока все, а то меня уже далеко занесло.
Санитарная машина с номерами части внутренних войск заехала в ворота с гербом гвардейских десантных подразделений общей Российской армии.  Был выходной, нас встречал дежурный медперсонал, симпатичная врачиха и не менее симпатичная медсестра. Но под маской красоты скрывался слишком выраженный   профессиональный цинизм.  Сначала они спорили с нашим медбратом, не хотели принимать нас, предлагали приехать завтра в рабочий день. После десяти минут ворчания по поводу отсутствия во внутренних войсках порядка, нас все-таки приняли. Конечно,  мы Маратом были далеко не представительского вида, у него забинтованное ухо, у меня заплыли глаза  как у представителя народов крайнего  севера. Вдобавок к этому, перед отправкой наш старшина потребовал сдать всю форму, даже полевую. Говорил это в наших интересах, так как в госпитале хорошую форму уведут, а так она дождется нас чистенькая в его каптерке.  Взамен    он нам выдал такое старье, что теперь мы стали похожи на пленных,  я  Японской армии, Марат  Татарской. Ни о какой ответной симпатии говорить не приходилось. Даже после того как мы разделись догола на осмотре вновь поступившего контингента, ведь  пленные они и в Африке   пленные, тем более представители других войск.  На форменной рубашке белокурой симпатичной капитанши, на возвышении  в области правого соска висел знак парашютиста. С выдохом облегчения  от завершения нудной работы, она закончила осмотр  наших тел, поставила свою резолюцию, других внешних повреждений не обнаружено. Пришла медсестра, принесла наши пижамы и шлепанцы, форму сказали оставить здесь. Контакт с женским полом прошел уж очень как-то прохладно, знаю, знаю, медики это слесаря по человеческим телам. Но здесь было слишком холодно, в такой атмосфере можно спокойно снять фильм о партизан в гостях у гестапо.  Марата  сразу погнали на подшивку уха, а  меня после  пока решили оставить в покое. Прямо здесь в приемном покое предложили дожидаться дежурную по моему этажу. Я проводил сочувствующим взглядом Марата, и, не дожидаясь команды отбой, завалился на кушетку спать. Если есть болезнь под названием хроническое недосыпание, то я уже давно  ею болею.       
Разбудила меня дежурная медсестра с моего этажа, только поздним утром вечером. Есть такая армейская традиция замечать потерю бойца перед сном, называется она вечерняя поверка личного состава.  Если опять поиграть словами, то выходит армия проверяет свои личные составные части и делает это каждый день. И делает это досконально, подробно, не одного винтика, не одного шурупчика своего не пропустит. А если какая-та заклепка пропадает в условиях мирной размеренной жизни, то это ее очень сильно раздражает. Поднимаются целые батальоны и полки, то есть более крупные составные части на поиски маленькой заклепки. Пропажа этой заклепки в армейском обществе, даже если она не нужна, даже если она изначально бракованная все равно  это большое ЧП. Что нельзя сказать про гражданское общество, пропажа винтика вызывает беспокойство только у близких составных частей.   Общество граждан  более  спокойно переносит потерю своих запасных частей, в крайнем случае, можно всегда поднять рождаемость с помощью материнского капитала. Но все резко меняется, если в дано прописываются   условия боевых действий, армейский отряд теперь почти не замечает потерю бойца, а граждане  в этом случае поднимут скандал за каждую свою единицу. Да все дело в ответственности, если в дано, нет обозначения военной диктатуры, то армия находиться в подчинении общества граждан. В результате армия несет двойную ответственность за каждого своего бойца, ведь она должна отчитаться за него и перед своей начальницей гражданкой. Я уже говорил эти пропажи, и поиски очень раздражают армейский организм. Вот и эта армейская медсестра, толстая женщина наверно уже давно пенсионного возраста, была крайне раздражена то, что я у нее потерялся. В списке есть, а нет в наличии.  Поднимаясь в отделение травматологии на четвертый этаж, я еще успел подумать, почему эту старуху называют медсестрой, а медбрата медбратом. Но начавшееся легкое головокружение перевели мою мысль на вопрос правильности расположения отделения травматологии на четвертом этаже, в условиях отсутствия лифтов. В любой задаче главное это условия, а на тот момент ситуации моей они были не совсем подходящее.  Во-первых, мое выдуманное сотрясение оказалась все-таки не совсем выдуманное,  ага вон и тошнота. Во-вторых, не смотря на тошноту, я бы все равно чего-нибудь пожрал, но по ходу я ужин уже пропустил. В-третьих, судя по информации, полученной со стороны водителя нашей санитарки, здесь нас ждал не слишком благоприятный прием. Десантники не любят внутренние войска и наоборот, причем среди состава срочной службы, эта не любовь проявляется  очень агрессивно.
-Вам  надо было настоять на лечении при нашем медпункте.  С выходных вышел Ефремов, он бы и ухо зашил и голову залечил, к тому же покой, это самое лучшее лечение. А десантники очень  шумный народ, как бы ваше  лечение не затянулось, в связи с новыми обстоятельствами, которые могут повлечь другие осложнения.
Такую дословно информацию нам добавил наше сопровождающее лицо, контрактник медицинской службы по фамилии Жванецкий. Я еще тогда подумал, наверно  всем  евреям присущ этот тонкий юмор в качестве национальной черты, самое смешное, что они получают удовольствие от этого так называемого эстетства на много больше, чем тот, кому этот юмор предназначался.
Все это я обдумывал уже в кровати. Палата номер семь, встретила меня темнотой и дружным храпом пациентов. Вскоре мой желудок успокоился, и я тоже заснул. 
Утро, как и во всей армии, здесь тоже начиналось со слова подъем. Только здесь  этот подъем имел свою принадлежность.
-Подъем в десантных войсках.   Прокричал один из авторитетов палаты, которые располагались  на кроватях у окна.
 Я проснулся уже давно, как и положено молодому солдату ровно без пятнадцати шесть. Мой организм уже успел выработать привычку пятнадцати минутного ожидания этого страшного слова подъем.  Но здесь подъем прокричали только в семь,  так что я уже успел пробить обстановку. Пять авторитетов старослужащие десантных войск у окна, остальные убывали по сроку службы по мере близости к двери.  Кроме десантников здесь было двое ракетчиков,  чьи сроки службы здесь не имели значения. Оба полседьмого без команды, стараясь сильно не шуметь, начали влажную уборку палаты. Их специфику  службы я понял по их позывным, со стороны окна послышалось.
-Ракетные войска слушать меня. Ракета-1 исткать сигарету, Ракета-2 воды принеси.
После сигнала о подъеме, палата начала оживать, это оживление очень быстро проходило у выхода и все замедлялось и замедлялось  к окну. Больные духи ВДВ удивили меня своей расторопностью, один со сломанной рукой заправил кровать быстрее меня. Вскоре весь тот край убежал принимать водные процедуры.  А я уже совершил  ошибку, оказывается середине  палаты, не по сроку службы было заправлять кровати.  Да и вообще это же госпиталь, здесь нет распорядка дня кроме процедур. Здесь заправка кровати это просто атрибутика дедовщины. И я в своем секторе  годовалых солдат проявил   резонансное действие.  Отдача не заставила себя ждать.
-Ты смотри у нас новый дух, где твоя тельняшка солдат, или ты не десантник.
Меня окружили тельняшки, а у меня  под пижамой, к сожалению, нет ее.
Врать смысла не было, для них чужой наверно любой, кто не свой.  Но в отношении меня это отторжение чужеродного тела было особенно сильно. 
-Мента на очки.
Вот и все, я сразу упал ниже духа, даже ниже человека-ракеты. Ни чем не обоснованное решение, нетерпимость по роду войск это проявление армейского расизма. Эти мысли я выдаю для их него восприятия им в более  легком варианте.
-Ребята мы все солдаты одной срочной службы, одной на всех Российской армии, давайте отбросим различия и будем жить дружно.
Конечно, сейчас можно сказать, что я настолько хладнокровный и в целях расслабления противника несу эту нравственную чушь. Но на самом деле эта тактика всего лишь реакция на страх.  Именно она дает возможность перейти из режима скованности в зону импровизации. А на данном этапе моего повествования я вхожу в зону поражения, той личности, которая вынесло предложение по поводу очка. Без хватания за грудки, сходу беру его нос на свой лобовой таран. И начинаю свой забег с препятствиями в сторону двери. По пути вставляю локоть в чью-то скулу, но на финише вырастает неожиданное препятствие.  Человек-ракета слишком быстро, даже для себя, нашел сигарету. Секундное замешательство в двери и меня накрывает темнота одеяла. Рывком ложусь на живот закрываю по возможности голову и внутренние органы.  Как и ожидалось, били в основном по телу, локти  отрабатывали практически  все удары. Больше всего боялся пропустить сильный удар в голову, в моем положении это уже перебор, потом вспоминай, как когда-то тебя звали. Удары пошли на спад, вскоре одеяло стащили, и бог создал свет. Народу в палате прибавилось, это духи  вернулись.


-Сука он мне нос сломал. Прозвучал обвинительный приговор.
Если бы я не был обвиняемым, а потерпевшим по данному делу, то мои мысли были примерно такие. Этот  дух  внутренних войск, мало того что пошел против ВДВ, но и посмел тем самым пошатнуть не решимость дедовщины. За это его надо жестко покарать, чтобы был наглядный пример для молодежи.   
-В туалет его тащите, надо показать ему рабочее место.
Сопровождали меня четверо оставшихся дембелей, других на казнь не приглашали, боялись привлечь лишнее внимание. Четверо, надежда есть, но она слишком мала, чтобы на нее серьезно рассчитывать. Со стороны все выглядит, как они оказывают помощь соседу по палате, которому очень плохо.  Пояснение дежурной старухе было излишне, возможно ей просто все равно.
 Что они попытаются со мной сделать,  смогу ли я сопротивление оказать.  Сколько ударов за всю свою жизнь я пропускал, голова пока все держала. А вот сейчас она начинала сбоить,  нет карьера бойца уже точно не для меня. Меня заметно шатает, а в ушах стоит гул, как будто ты находишься в спортзале, и любой звук сейчас отражается от стен многократным эхом. Наверно перепонку тоже зацепило.  Вот сейчас добавят пару ударов, и буду я Мухаммедом Али на олимпийских играх 1996 года, все видели его трясущиеся конечности.  Звать на помощь единственный правильный вариант действия,  но я же пацан.  Что за бред, все-таки  эти уличные понятия, сам себя загоняешь в рамки абстрактных законов, сам себе потом ломаешь жизнь.  Да вообще, любые правила поведения  сковывают человеческое сознание, закрывают доступ к свободе импровизации. Надо, надо срочно что-то импровизировать, меня уже втащили в туалет. Расстановка сил. Двое держат меня за руки, здоровый белобрысый десантник спереди, настоящий ариец, по всей видимости, будет исполнять роль инквизитора изгоняющего свободу воли из взбунтовавшегося духа,  боец сзади на стреме. Импровизирую, мочусь в штаны. 
-Ребята, я все понял только не бейте по голове. Тяну время, жду, чтобы они заметили слабость моего мочевого пузыря. Чуть приседаю, типа стараюсь скрыть это  проявление страха.
— Ты смотри, он обмочился, а  мальчик то у нас уже  испугался. 
Конвоиры в брезгливости отдернули свои руки, отходят от  моей лужи на полу. На старт  внимание марш.
-ВВ. это вам не ВДВ. Провожу психологическую атаку.
Стартую с низкой позиции, рывок проход в ноги, цепляю его пяточку, бью плечом под колено. Десантник десантируется, проламывая дверь в туалетной кабинке. На этапе приземления в области унитаза, мой локоть догоняет его челюсть, что добавляет мощность к силе притяжения падающего тела. И вот уже второй экземпляр сантехники разбивается за мой начальный период армейской службы. В тесноте кабинки умудряюсь сделать разворот на девяносто градусов, не забывая взять на контроль  коленом шею поверженного противника. Но десантники на то и десантники первое, что я увидел со стороны сломанной двери это тапку, а в ней человеческая нога. Удар был профессиональный, внешним краем ступни, едва успеваю закрыть плечом  голову, мое тело берет на таран стояк сливного бочка.   Труба выдерживает удар, но я  все-таки прикладываюсь затылком к стояку.    В глазах темнеет, ухожу во мглу.
 
Картинка вновь появилась, моя диспозиция не изменилась, десантник, во славу ВДВ разбивший унитаз барахтается  подо мной.  Ищу боеспособные единицы противника, а их больше нет. Зато  в проеме кабинки стоит Марат, в его ногах лежат двое стонущих гвардейцев короля, третий загнулся на входе там, где и нес караул.  Я, видя такую замечательную картину, расслабляюсь и опять ухожу в темноту.
 Прихожу в себя  уже в палате. Сижу на кровати, Марат растирает чем-то очень холодным мою шею. Кажется пакет со льдом.
-Где лед достал.
-Искусственный лед со склада. Ты  как сам себя чувствуешь.
 -Сам видишь, бывало лучше. Что там по поводу унитаза, сейчас наверно кипишь, начнется?
-Не беспокойся, все решим. Сейчас тебе лучше полежать.
 
А изначально все было так.  Марат еще в коридоре заметил меня и моих конвоиров, оказывается он проходил лечение в соседней палате. Еще ночью своим фирменным ударом в печень он решил вопрос статусного положения. Основной костяк местной богемы лежал в моей палате, а у Марата  можно сказать демократия была, сильный разнобой по составу.  Так вот, он прошел следом за нами до туалета, и после того как я начал оказывать сопротивление решился вмешаться. Как позже выяснилось, его очень затронула моя краткая речь, ВВ. это вам не ВДВ. Противник не смог оказать группового сопротивления, так как очень был занят мной. У первого на пару минут отказала все также печень,  второй удостоился двоечки, третий принял апперкот.  Далее вытащил потерпевших из разрушенной кабинки, послал больного с печенью за дежурной старухой.  Тут Марат проявил себя настоящим стратегом. Последствия драки были на лицо, четверо с явными телесными повреждениями, а если включить в этот список еще и сломанный нос из палаты и самое главное разбитый унитаз. В результате будущего расследования такого громкого дела будет очень много шумихи. Обязательно сделают вывод,  ненадлежащее исполнение своих обязанностей дежурным медицинским персоналом. Старуха испугалась такого выхода на пенсию, сразу привлекла дежурного слесаря для разбора завала. Прибыли ходячие пациенты для транспортировки пострадавших. Марат потребовал от оставшегося дееспособного авторитета ВДВ, срочный сбор денег по палатам хирургического отделения.  В течение пятнадцати минут был собран капитал  на новый унитаз, слесарь вызвался его купить за дополнительную мзду.  Кроме этого наличности хватило, чтобы утренний обход прикрыл глаза на новые травмы больных из нашей палаты, старуха  выполнила при этом посредническую роль. 
Вечером Марат заставил меня принять  тарелку куриного бульона. Потом принялся обмазывать мою голову какой-то ужасно пахнущей гадостью, добавил несколько таблеток перед сном.   На этот раз я ухожу в нормальное забытье ночного сна.
 Окончательно я прихожу в себя только на следующее утро.  На этот раз уже никто не кричал подъем. С теми, кто это мог сделать, Марат уже провел политзанятие, они без своего белобрысого лидера, точнее без его физической мощи сразу пошли на двухсторонний контакт.  У арийца были переломаны два ребра, и его почем-то перевели в другую палату. Но это уже не важно, диктатура старослужащих уже  была отменена по всему хирургическому отделению. Боксер из внутренних войск намекнул всем, что если кто пожелает поваляться в моче добро пожаловать к нам. Поначалу  молодняк десантников слегка стеснялся новой демократической  формы правления, они предполагали что, вернувшись в свою часть, им это поставят в укор. Но Марат предложил на такой случай использовать компромат, “лежать в моче  старослужащим не положено”.  Так что это не в их интересах.   Кстати Марат теперь лежал на соседней кровати.
Госпиталь теперь стал вновь госпиталем. Покой и распорядок дня медицинского вернулся в эти стены.  Почему я так красиво об этом говорю, да потому что в нашей армейской службе начался период благоденствия. Хотя  если честно я до сих пор не понимаю в полной мере  смысл этого слова.  Но в полной мере я его ощутил тогда.  Я ощутил, что для человеческого счастья достаточно малого. Достаточно  нормированного сна, еды для твоего нормального функционирования, надо все-таки отметить, что кормили нас не плохо. Ну что еще надо, конечно плечо друга,  и оно уже есть.
Основные мои процедуры состояли из приема глицина. Врачи после нашего переустройства внутреннего распорядка отделения, начали, относились к нам  более дружелюбно.  Еще бы за  две недели, что мы там провели больше не одного ЧП.  Но это  я чуть забежал вперед,  вернемся к коре моего мозга. Обследовавший меня врач предложил  пройти более  подробную диагностику в платной клинике  с гарантированным результатом демобилизации. И конечно все организационные вопросы он брал на себя,  меня лишь финансирование обследования. Сумма была не большая, думаю, ее бы собрала даже моя не богатая семья. Но я как-то не видел свое позитивное возращение из армии в виде списания по здоровью. Да, да все эти долбанные мужские понятия. К тому же, к тому времени я чувствовал себя  намного лучше, головокружение меня больше не беспокоили, опухоль спала, и я превратился из калмыка вновь в паренька из центральной части России.  Короче, я тогда отказался от своего увольнения в запас из вооруженных сил. Об этом решении я еще сильно пожалею. Но это будет потом, я опять забегаю вперед. Помню, слова Марата.
-Олег ты, правда, больной на голову, неужели ты не понимаешь ты уже “пробитый” еще один нокаут и ты не вспомнишь, как зовут твою мать. Пробитый ты Олег на всю голову пробитый.
Еще одна благоденствия пролетела не заметно. Все дни мы торчали в парке госпиталя, ведь на дворе было лето самая чудесная пора. Играли во все, что можно было играть от шахмат до футбола, точнее кто, во что мог играть.  Никакой дискриминации по состоянию здоровья, вратари в инвалидных колясках, защитники на костылях. 
 Марата должны были со дня на день забрать, его ухо прижилось без осложнений. Теперь он как настоящий борец с порванным ухом, а я  боксер с пробитой головой. Нас так и называли спортсмены из ВВ. И не только больные, но и врачи.  Кстати Марат тогда умудрился найти подход к этой капитанше в белом халате. И наверно если бы он еще задержался в госпитале подольше, у него бы срослось не только ухо. Марат  вообще очень шустрый татарин. Еще на первой недели он замутил где-то спортивный костюм, и теперь был похож на цивильного больного.  Я  уже говорил, о нашем росте статуса в этом госпитальном мирке. Но мы играли в демократию по-честному, и теперь не только гвардейские  деды мы туалет, но и мы, согласна общего графика. А что такого берешь швабру и моешь. Общий был не только  график нарядов, но и появился общаг продуктов, посылки передачи все шло на общий стол.  Атмосфера общения резко потеплела, даже ракетчики расцвели и них вновь появились имена.  Да, по поводу нарядов, пришла очередь нашего отделения нести охрану периметра. В связи с очередным повышением уровня террористической угрозы, ходячих  пациентов обязали нести ночную охрану периметра. Глупо конечно, максимум что мы могли сделать, это доложить о подозрительной машине. Но это глупость давала, двоим счастливчикам  целую ночь свободы. Тут конечно мы чуть превысили свои полномочия, так как мы первые должны были заступать в наряд от хирургического отделения.  Ни чего не поделаешь, личная прибыль со временем разрушает любую демократию. А наше время в госпитале истекало с каждым часом, и мы решили еще и глотнуть  воздуха ночной свободы. Приготовления к нашему несению службы начались еще с самого утра.  Марат провел по палатам учет гражданской одежды, и мне перепал полный гардероб: джинсы, футболка. Только с обувью вышла проблема, одни кроссовки на двоих. Решили просто оба будем в армейских сапогах, наряду на месте службы выдавали бушлаты и сапоги. Вечером нам провели инструктаж; обходить периметр каждый час, ночевать в сторожке у охранника. Поужинали  и в путь.
 
Сапоги.
 
Сторож Михей без вопросов принял премию в виде двухсот рублей, Клятвенно обещал усилить охрану периметра своими силами. У татарина оказывается, еще с дома припрятаны целые полтары тысячи рублей. А я все свои армейские командировочные   спустил еще в поезде, да  это уже и не важно. Мы переоделись, и вот тут выявляется сильный контраст предметов нашего гардероба. Сапоги были самого большого размера, какие могут быть, это и понятно, дежурные сапоги должны подойти всем. Ко всему кроме нашей гражданки. У Марата хоть была возможность пустить поверху спортивные штаны, а вот мои узкие джинсы не позволяли этого сделать. Надо было кроссовки брать. 
И вот мы идем по улице ночного города, в гигантских сапогах. План вечера был таков. Пива для начала, дискотека до утра. В ларьке мы купили: три баллона пива, рыбки, орешков, все как положено. Хозяйственный татарин, добавил суда еще презервативы. К тому настоял на том, что один баллон пива надо припрятать в кустах за ларьком, для обратного пути. Ну что хозяин барин. Пиво пошло на ура, в ускоренном режиме курса молодого бойца. Второй этап дискотека. Началось все отлично, вошли без проблем, фэйсконтороля не было, добавили в баре по коньяку,  и начался поиск жертв.  Сошлись на двоечке девчонок среднего уровня за крайним столиком, мы в сапогах  уже давно научились выбирать подходящие цели. Нет, неправильно высказался, видеть красоту в мелочах. Вот у  черненькой леди была красивая родинка  в районе пышных губ, ах какие были у нее духи. Разговор сразу склеился, Марат у нас еще тот донжуан, пришлось мне сразу  брать инициативу в свои руки. Через пять минут был обоюдный контакт, впереди был много обещающий вечер.  Под предлогом пополнения убранства уже нашего столика, мы отошли в бар. Распределение целей, моя брюнетка, его полненькая блондинка. В этот момент наши сапоги замечает еще один посетитель бара.
-Вы  колхозники откуда.
 Мы молчим, берем свой заказ, глупо пытаться разъяснять. Ну почему всегда так, хочешь спокойствия идешь на уступки, а эти черти как будто только этого и ждут. Марата зацепил за рукав собеседник.
-Я вас еще не отпускал.
Ковбой блин чертов, такие из местных всегда сидят за стойкой бара и ждут развлечения.  Ну и дождался, Марат тыкает  свободной левой рукой в область печени ковбоя, тот молча, падает, мы уходим.  Режим свободного полета сменили на ожидание новой угрозы. Нужно было резко форсировать амурные события, предложили девчонкам заняться поисками другого клуба. Но как назло, зазвучала любимая медленная композиция пышней блондинки. Марату ничего не оставалась делать, как пригласить ее на танец. И я как истинный аристократ  тоже поспешил слиться в танце со своей черненькой леди.  Сначала я испытывал неловкость, за ее сверхтонкое платье и за мои здоровые сапоги. Очень боялся  раздавить  ее туфельку, ее изящную ноженьку. Но вскоре меня поймали ритмы танца, а главное аромат ее духов. Я  до сих пор помню этот запах жасмина с тонкой веточкой лаванды. Помню и то, что мои узкие джинсы и ее сверхтонкое платье не смогли не удержать моего возбуждения. Но мне было все равно,  в отличии для нее, она прижималась все сильнее и сильнее. Я закрываю глаза произвожу затяжной поцелуй, я впервые получаю удовольствие от своего головокружения.
Медленный танец уже  давно кончился, а мы все танцевали и еще бы долго ощущали.
-Вон это они.
На танцплощадке горел свет, их было около десятка, надо уносить сапоги. Вот  за это единственное я  благодарен армии, за то, что она научила нас принимать быстрое групповое решение. Последний поцелуй, стучим сапогами к выходу.  Один из противников успевает преградить нам путь. Есть такой прием, называется продергивание, с перехватом уходишь за спину противника. Выполняю на автомате с добавлением колена в солнечное сплетение, сзади слышаться стон. Охотники отстали от своей добычи еще за два квартала, до нашего ларька.  Только в кустах я замечаю в руках у Марата бутылки шампанского и вина.
-Ты когда успел их зацепить.
-По ходу движения в целях самообороны.
-Татарин, ты и во внутренних войсках татарин.
Надо за это выпить, за многонациональную дружбу в рядах ВВ.  Понеслось.
 
Остатки ночи мы  просто гуляли, вышли встречать рассвет на набережную. Коктейль: пива, коньяка, чуть женского тела, вина, шампанского, опять пиво.  Превратил обладателей армейских сапог в самых счастливых людей на земле в тот момент восхода солнца. А днем за Маратом приехала машина, впрочем, как и за мной, это я настоял, чтобы меня выписали вместе с ним. Нас вновь ждали курсы молодого бойца.
 
КМБ-2.
 
Госпитальный период закончился, но не закончился наша эпоха  благоденствия.
Отряд не заметил потери своих бойцов. Дело в том, что наш призыв  уже распределили по частям и увезли для прохождения дальнейшей службы. А мы с Маратом как будто выпали из гигантского механизма под названием армия. На базе учебного центра все еще шли курсы, но уже они были домашние. Ну, для тех, кто будет служить в этом же центре, в материальной технической роте обеспечения. Призывники все были с этого города,  практически все из обеспеченных семей. Их родители подмазали, где надо, чтобы их детки были рядом, в условиях приближенных к домашним.  Не поверите, у них даже тихий час был, а по выходным половина отправлялась по домам. Занятия только до обеда, да и то в легком режиме.
 И вот мы как оказалось, всеми уже забытые явились  в этот рай. Кстати, наша новенькая форма,  конечно, потерялась, как и наши личные дела.  Начальник курсов, после некоторых раздумий и нескольких звонков определил место нахождения наших документов. И сделал нам многообещающее предложение, остаться служить при его  центре. Последний призыв совсем слабенький выдался, а заиметь еще пару бойцов, за которыми не числиться никакой опеки, ему бы не помешало.  Понятно, что все это высказал в другой форме.
-Спортсмены мне позарез  нужны, для вытягивания  программы спортивной подготовки.
Да, мы к нему попали только на третий день нашего возвращения. Так что уже смогли сориентироваться и дать нужный ответ. Марат татарин, даже выторговал, свою программу этой самой спортивной подготовки. То есть спортом мы будем заниматься отдельно. Я, как всего лишь первый взрослый по борьбе на это и не рассчитывал, а татарин как мастер спорта вполне аргументировано изложил наш контракт.
-Мы берем на себя представлять вашу часть на соревнованиях округа, вы создаете нам условия.
После чего, мастер спорта и майор пожали друг другу руки. Я, конечно,  был поражен  этими переговорами, вот так легко военнообязанные винтики вновь превращались  в личности. Тут же был вызван старшина: расположить, одеть, накормить, дальнейшая служба по всем условиям контракта. Правда, старшина смог   выпросить нас в  наряд по столовой, два раза в неделю. А то его мажоры не слишком любят это дело. 
-По выходным вообще беда, старослужащие кто не блатной  на работах, кто в караулах, кто строят вашу дачу. Товарищ майор, дайте хоть их на столовую.
Оказывается, в этот центр призывают только раз в год и держат призывы всегда отдельно во избежание не уставных отношений.  Два раза в год пригоняют молодых на КМБ с близлежащих частей округа. В среднем пять месяцев в году центр живет в рабочем ритме, а остальное время здесь лафа. Основная задача поддерживать материальную техническую базу, с чем учебный центр успешно справлялся при помощи родителей блатных призывников.
Итак, наша диспозиция оказалась очень удачна. Пять дней в неделю мы принадлежали самим себе, два дня кухне. Наша основная задача, подготовиться чемпионату округа по рукопашному бою. В свободное время от тренировок мы отсыпались на пустующих этажах учебного центра. В одном пустующем кабинете я увидел  знак свыше, в рамке с черной полосой черно-белое фото, парень очень похожий на Марата. Я это  тогда не принял как предупреждение, и об этом зря  я забыл.
Очень скоро все вошло в свое русло, слишком быстро привыкаешь к хорошему распорядку дня. Подъем в восемь, даже на час позже мажоров. Легкий перекус в столовой, сладкий чай и белый кусок хлеба с большим слоем масла. Знаете, как вкусен бутерброд с маслом и солью. Тренировка на стадионе: разминка, борьба, бокс. Старшина достал  где-то нам; маты, по паре перчаток и шлемов для рукопашного боя, даже через неделю кеды притащил кимоно для самбо.   Очень скоро мы начали делать первые шаги в вольной борьбе и боксе. Правда, поначалу татарин слишком зажимался. Все знают, перед броском ты сначала должен побороть страх своего падения. Но как только этот барьер был преодолен, у него появилось первое чувство борьбы, то есть своего тела и тела соперника. Надо сказать, что его комплекция, низкий рост с хорошей рамой плеч,  создавали хорошую базу для рычагов бросков. Вообще мы оба заметили, что строение наших тел, не совпадали с нашими видами спорта. Я-то  уже давно знал, что я слишком был высок для своего веса. Боролся всегда на технике, вот с такими низкими кабанами как Марат, а он наоборот допрыгивал до соперников выше себя на голову. Да, по поводу бокса, Марат сделал в моей подготовке на уклоны нырки и левого прямого для контроля дистанции. Дело пошло неплохо, но я часто уходил на автомате вниз на его  ноги, татарин при этом просто выставлял колено. Кстати, голова моя чуть сбоила, но уже терпимо, особенно после того как я научился сглаживать удары, с помощью плеч и шеи. Наибольший результат я  показал на печени, ну этот коронный удар Марата.  Уход от правого прямого противника, с закручиванием собственного позвоночника для создания хорошей базы удара. Коэффициент пробития получается отличный,  мой тренер сам на своей печени испытал.
Погода стояла отличная, конец июля, самый разгар лета. До одиннадцати первая тренировка, душ, плотный обед, старшина выполнял все условия контракта.  Потом час личного времени, его мы проводили там же на стадионе, сделали себе гамаки за трибунами из плащ-палаток. Дальше шли в казарму на местный тихий час, вы не представляете, мы спали с часу до трех. Второй подъем, легкая тренировка в основном кросс.  Душ, ужин, личное время, телевизор и письма. Я впервые написал домой письмо.
— Мама все нормально, привет друзьям, высылаю фото с присяги.
Наряд по столовой, мы роли посуда мойщиков. Теперь понятно, почему местный молодняк старались не ставить в этот наряд. Наверное, это было единственное место, где встречались разные призывы. Персонал все старослужащие, только двое на посуде молодых. Первый контакт сразу поставил всех на свои места, даже хлебореза Васю весом  в сто тридцать  килограмм. Нет, мы отказывались от своих обязанностей, но и чужие на себя не взяли.  Хотя персонал столовой старался продавить нас, еще бы два парня без опеки сверху. Все началось с команды, упор лежа принять, толстый сержант в белом колпаке вдруг вспомнил про свои лычки на плечах. Понятное дело он был не один, на это собрался посмотреть весь состав. Марат выполнил вполне сносный бросок через плечо. Я для эффекта неожиданности подбрасываю стопку тарелок, что была у меня в руках, бью ногой стол, прижимаю Васю  к стене, прыгаю на стол и бью коленом ему в лицо. Все на этом закончилось, хлеборез, вытирая белым полотенцем, кровь с лица, отказался от дальнейших насильственных действий в отношении нас,  это было воспринято всеми и сразу. Вечером мы полностью со всем кухонным нарядом распивали на мировую литр водки предоставленной Васей.  Хлеборез оказался хорошим парнем, у него скоро демобилизация была, лишнее ЧП в столовой это его был бы косяк.
-Парни понимаете, эти мажоры достали, приходиться тихонько их учить. Но теперешние совсем обнаглели, чуть что, бегут сразу в кабинет начальника части. В результате нам приходиться быть духами до конца службы. Вот аккуратно и пробиваем на прогиб.  Начал отжиматься, значит можно поиграть в дедов, но это только игра ничего более. Вы конечно тоже хороши, так сразу кулаками здесь махать нельзя. Аккуратней, аккуратней парни, ну давай еще по одной.
Надо отдать должное, этот любитель порядка, держал столовую в строгом порядке. Даже после нашего удара в сторону его уважения, авторитет его нисколько не снизился.
-Наряду по столовой, кроме молодых, двадцать минут времени на поиски еще одного литра водки, сбор у меня также у меня в хлеборезке.
-Наряд убежал.
-Вот так парни, ведь они начали отжиматься с самого начала.
 
Вечером давно уже после отбоя, мы припыли в казарму. Последние пьяные слова, не помню, чьи Марата или мои.
 -Регистрацию мы полностью прошли можно дальше служить.
Прошел месяц, за это время личные дела наши благополучно нашлись. Майор сам нам показывал наши военные билеты, обещал внеурочные отпуска в случае хороших показателей с чемпионата округа. Понятное дело он больше рассчитывал на Марата, чемпион Поволжья по боксу как-никак. Но и за меня можно получить лишнюю оценку, в армии все идет в зачет всей части.  За месяц мы оба вернулись в свои веса, хочу заметить я был минус девять килограммов, сейчас вон обратно семьдесят восемь. Казалось, жизнь наладилась, периодически нас выводили в город: на футбол, в музей, в монастырь какой-то свозили, даже в цирке были. Это прозаически прозвучит, но полностью согласен с репликой неизвестного” Кто в армии был, тот в цирке больше не смеется”. Весь личный состав на этом мероприятии спал. С мажорами мы старались отношения не портить. До случая с Васей, конечно, было пару случаев обоюдных грубостей, но после этого больше нет. Но все закончилось очень неожиданно, хороший период жизни наверно всегда заканчивается вот  так неожиданно.
Обычное утро, наш завтрак, помню, Вася откуда-то достал творога со сметаной. Так вот сидим, потребляем эти очень полезные вещества. Заходит незнакомый мне майор, к сожалению, в отличие от Марата.
-Исмагилов ты, что здесь делаешь.
-Служу России, товарищ подполковник.
Я Марата на тот момент хорошего уже знал, и смог прочувствовать в его игре слов  угрозу. Как оказалась угроза была явная, для нашего дальнейшего прохождения в этом таком замечательном учебном центре внутренних войск.  Этот подполковник зам по воспитательной работе  той части, где  по закону должен, то есть по распределению должен был служить мастер спорта  России. Я не знаю, как  местному майору удалось вытащить, наши личные документы из строевых частей наших  кровных частей. Но  афера майора была раскрыта, и замять, это не получиться, это было нам понятно по крикам подполковника в кабинете начальника учебного центра. Вот все-таки так закончилась  эра благополучия нашей армейской жизни. И на следующее утро этот подполковник на своей служебной машине вез нас в неизвестность. Марата в качестве законного спортсмена родной части, меня в качестве трофея или в виде откупа со стороны майора.
 
ВЧ.
 
Прошу прощения, но на данном этапе повествования я ненадолго сменю свой стиль своего рассказа. Так как  этот отрезок моей армейской службы связан с кризисом моего психологического состояния. Если в полной мере передавать вам ту мою внутреннею атмосферу, то получиться слишком много нытья. В результате чего возможно ваш интерес был бы потерян, поэтому я здесь чуть отстранюсь от моих душевных переживаний. Попробую все изложить вам более официально, только с небольшими ссылками на мой внутренний мир. 
Итак, впереди меня ждала неизвестность. Знаете, после того когда у меня все наладилось на учебных курсах, как то тяжело начинать все с начало. Тем более  микроклимат нового места службы не слишком моему способствовал душевному равновесию.
 Во-первых, Марата сразу забрали во взвод спортсменов. Было у нас такое маленькое подразделение, место дислокации на съемных квартирах города, там, где стояла моя теперь уже родная часть. Да, да, воинская часть снимала квартиры для своих самых лучших спортсменов. Режим, питание, тренировки на какой-то спортивной базе. К сожалению, меня туда даже не рассматривали У нас так принято еще с Советского Союза,  наше государство заражено соперничеством между своими подсистемами. Самый лучший пример это спортивная конкуренция, почему лучше, так спортивная борьба лучше под коверных интриг.  Интересно, конкуренция это ведь капиталистическое проявление, получается, мы никогда  и не шли в сторону коммунизма. Стоять, это я уже далеко зашел, точнее высоко, вернемся к моей единице общества.
 Мы с Маратом пожали руки на КПП, и подполковник увез его тренироваться за воинскую часть. А по мне было доложено дежурному офицеру. Просидел я  в комнате ожидания три часа, за это время меня пытался обработать наряд на КПП.
 -Смотри, новенького духа привезли, сам подполковник Богуславский привез. Ну что вешайся дух, скоро  по ротам вас распределят. Ждем вас, очень ждем, уже месяц вас отдельно держат, типа карантин, но никуда не денутся, скоро будете по настоящему родине служить. Ну что дух, мамкины пирожки все уже вышли, или еще нет.
Я не стал обострять ситуацию, тупо молчал. Да что сказать этим двум представителям моей будущей  части, единственное можно сразу  сделать вывод неуставные  понятия здесь на лицо.   Эти двое так ухаживали за своим авторитетом, то есть за сержантом старшим на КПП.
-Сигарету.
И один мой собеседник пулей убежал стрелять табак для старослужащего сержанта.
Первые впечатления, уже понятно часть не уставная. И этих собеседников было можно понять, они,  по крайней мере, уже полгода тянут лямку нижнего звена. А мне как новенькой единице предстояло встать в строй на их место.  Да армейский опыт я уже получил, что-то  в госпитале, что-то от сержантов на курсе, но самый большой из рассказов Василия. Ну, помните повара с курсов, так у него большой срок уже был, полгода уже переслужил.  Он и в дисциплинарном батальоне  успел послужить, виной всему сломанная  челюсть кого-то духа, и показное расследование. Так вот парень  многое повидал, из чего я сделал единственный вывод главное в такой батальон  не угодить. А для этого надо мне  чуть свое я остудить.  На тот момент я надумал, что придется в этой части по местным понятиям все-таки пожить. Сознаюсь, был бы Марат рядом, думал бы по другому, а одному с моей дырявой головой лучше потихоньку дальше  жить. Все это только первые впечатления на КПП, я не знал тогда, что службу мою будет тяжелее нести.
Итак, молодых, правда, держали еще отдельно. Через три часа за мной все-таки пришли, старшина контрактник ответственный за роту молодых.  Здоровый такой мутант, от его тяжелой руки я получаю подзатыльник, когда мы шли по плацу мимо памятника павшим в первую Чеченскую компанию.
 -Ты что салага воинскую честь не отдаешь.
Мой головной убор   улетел на метров пять, пока подбирал его я смог себя удержать от ответной реакции. Еще только не хватало мне для начала службы, прямо здесь  на плацу, пройти ему в ноги и по его голове ему настучать. Я уже тогда знал, что главное священное место любой воинской части, никак  нельзя осквернять.  Плац, ведь здесь проходит весь церемониал ритуальных построений. Точно армия — это ведь секта, а устав – это ее библейские законы. Вот только жалко, что по заповедям божиим  здесь, как и на гражданке, мало кто живет. А еще от рукапликадства меня удержали пацаны, чьи имена были вытеснены на памятнике погибшим войнам, как-то некрасиво перед вами бы получилось. Хотя наверно это бы вас только рассмешило, дух долбит старшину контрактника. Но я вам все-таки просто отдаю честь, как и положено в знак воинского приветствия.
Во-вторых. Рота как будто ждала только меня, на следующий день она должна  быть распределена по части.  Так  уже получилось, что на месте моей службы не оказалось моих земляков, все они уехали куда-то под Тулу.  А вот если бы не госпиталь, я  бы с ними служил. Но дело уже сделано, во всей моей части нет земляка, даже среди старослужащих, я это уже пробил.  В молодой роте солянка из всех народностей бывшего Союза:  Поволжье, Москва, Кавказ, откуда-то пару казахов и один белорус.  Я  опоздал на распределение по списку, и меня заткнули в самую дыру.   В строевой части все-таки думали о молодых, было решено, основной частью  пополнить   сводную роту.   Взвод разведки, взвод транспортного парка,  ну и остальных по отделениям; химики, связисты, саперы, медики, и так далее включая электриков и всякий там технический персонал. Короче много подгрупп, условия маленьких кланов очень выгодны для молодых. Тем более в таком количестве почти пятьдесят духов пополнило состав той роты.  Ну а мной, как блудным сыном пожертвовали на третью роту. Так называемое штурмовое подразделение,  я не знаю, по какому признаку их туда отбирали. Наверно московский округ внутренних войск когда-то оторвался на военкоматах, собрал самые сливки с того призыва.  Ребята все как на подбор, настоящие русские богатыри. Ни одной примеси все славянской национальности, и все одного призыва, все деды. Ну не может  армия за два года так накачать людей.  И вот, стоим мы  четверо духов, только что явившихся в роту для прохождения службы, стоим и думаем, как до их демобилизации дожить. 
— Подчерк у кого хороший. Послышалось с той стороны.
  — У меня, у меня. Ответил один из нас, по фамилии Киселев, с Самары, но не боксер.
Минус один, Киселев улетел в канцелярию. Остался я и двое парней с Поволжья. Парни не плохие, но еще на курсах под Самару продавились, так что я один. Пришел капитан роты, внес нас в свой список, удовлетворился новым писарем Киселевым и ушел.   Дедовщина начиналась прозаически, качки снимали свои кители, но не для того чтоб показать свои бицепсы. Около двадцати кителей упали нам под ноги.
— Духи постирать, погладить.
И вот тут я сломался, нет, я не принялся стирать, у меня сломались принципы, идеалы, если вам угодно. Вы уже поняли, я романтик был в душе. Наверно меня все-таки  зацепило воспитание Советской молодежи, а еще добавил Димка сосед своей  армейской романтикой. Димка сосед прошел Грозный в первую Чеченскую, вернулся с медалью, и в перерывах между рюмками всегда что-нибудь вспоминал. Ну, вот я его и наслушался,  если честно я всегда болел этой армией, фильмы про войну, солдаты оружие, ну все-такое.  Короче я бросаю институт, бросаю свою девушку, и иду в армию, ну типа патриот.  А вот тут я столкнулся с этой системой типа лицом к лицу. Насмотрелся я этого бреда, и понял надо выкидывать эту заразу из головы. Твои принципы, твои идеалы, оказывается здесь, никому не нужны. Служить честно Родине, выполнять свой воинский долг, все это оказалось очень далеко, здесь надо просто свой срок протянуть, желательно   с меньшими последствиями для здоровья. Вот поэтому  я тоже поднял охапку формы перед собой. Трое духов выдвинулись в санузел.
Кто был в армии в мое время, тот знает, как форма духа отличается от формы старослужащего.  Значит, пришли мы на рабочее место. И вот в ряде умывальников я замечаю единицу с таким же, как у нас низким статусом, солдатик стирает явно не свою форму. Идеалов уже нет, поэтому  бросаю ему форму и приказываю стирать. Парень на автомате принимает новый заказ. Все стирают, я стою у окна, пытаюсь соображать, как дальше существовать.   По слухам, основную часть молодых припрятали в сводной роте до осеней демобилизации. Три месяца до увольнения этих старичков атлетов, три месяца это очень большой срок, не факт что я продержусь.
-Эй, дух, что не летаешь в облаках, где твоя порция стирки.
В умывальную зашли двое местных авторитетов. Они с ходу сообразили, кто выполняет мою часть работы.
-Ты что дух, старшего по сроку службы заставил свою работу выполнять.
Понеслось.
— Ребята, прошу только об одном, по голове сильно не бейте или я  буду отвечать.
Шансов конечно мало, но делать нечего придется воевать.  Но  ребята даже не думали меня по голове бить, они просто били ногами по телу. Сразу пропускаю прямой удар ноги в область солнечного сплетения, мне этого хватает, ступня наверно сорок пятого размера.  Лежу, задыхаюсь, добивать сильно, слава богу, не стали.
-Ночью дух  будет  подъем.
-Понял, в ответ простонал я.
Ночью, как и обещали, был подъем, но на этот раз физического применения силы не было. Давили просто психологически, втирали про армейские понятия. Что я дух, и моя обязанность выполнять их приказы. Под конец меня поставили на тумбочку дневального до утра. Кстати на счет мужиков, оказывается восемь человек контрактников в роте, и жили они вместе с нами в общей казарме. Так что пошли они со своими понятиями, получается, там было форма правления в виде  контрактного авторитаризма. Конечно, я их и послал в легкой форме, а они пообещали мне припомнить все на занятиях по рукопашному бою.   И правда припомнили, все по уставу, проводилась тренировка личного состава. Надо отдать должное по голове почти не били, видно все-таки  прочитали мое личное дело, зато ребра все пересчитали. Еще бы, против таких мутантов на бросок не пойдешь, а  в перчатках и шлемах сила моих ударов недостаточна была против их массы тел.  После третьего соперника я слег. Помню вечером   того же дня, было построение всей части. Я стоял, в строю своей роты шатаясь,  и смотрел на счастливчиков со сводной роты. А они смотрели на нас на духов первой, второй и третей роты. Настоящие духи, а не люди, десяток неудачников, каждого  уже  прогнали по новым условиям жизни в своем подразделение, и все  были уже сломлены.  А ночью был  мой очередной подъем. Пригласили меня между своих кроватей, налили стакан водки. Я выпил, мне стало хорошо.
-А сейчас грудь к осмотру, за то, что  напился солдат срочной службы.
Есть такая традиция, молодой предоставляет свою грудь, не защищаясь от прямого удара руки или ноги. 
-Парни вы уже все сегодня отбили.
Но это не помогло, опять первого удара я не смог уже. Мне показалось,  хрустнул мечевидный отросток. Я так и лежал, а мне проводили дальнейшую лекцию.
— Парень ты не плохой,  не хочешь делать сам заставляй других, кто  будет делать, это нас не волнует.
— А по сроку службы ограничения нет.
-Тебе сказали, нас не волнует.
Так я сломался и стал контролером.  Да я сука, не буду оправдываться, каждый вечер мне передавали список требований, и я следил за выполнением работ. Шитье, стирка, где что достать, все было за мной. Точнее не за мной, а за двумя с моего призыва и пятью человек с пожизненно приниженным статусом. За что их принизили, это уже были не мои проблемы, я уже замкнулся в себе.  Днем боевая и тактическая подготовка, а ночью мониторинг за ходом исполнения робот. Ведь как только ты засыпаешь, и твой персонал засыпает вместе с тобой, а отвечать надо будет потом всем.  Я, правда, сломался, психологически сломался. Постоянный недосып депрессия, пробудили во мне тягу к внутреннему диалогу, самое странное  я никак не мог определить, кто из них я. Есть во мне и хитрый  приспособленец за задатками провинциального актера, есть во мне  и тот в ком слишком выражено   чувство справедливости.  Особенно по ночам он кричал внутри меня, что так нельзя,  а в ответ мне кричали паровозные гудки.  Дело в том что, наша часть стояла рядом с железнодорожным вокзалом, и эти долбанные паровозы гудели каждую ночь, звали меня домой, ненавижу я поезда.  А этот приспособленец, постоянно ныл, не нравиться, так беги.  Сговорились на середине, придется нам  хитрить.
На все наряды вне  расположения роты я рвался всей душой.  Наряд по столовой, я. В очередной раз я заступаю на кухню, единственное удовольствие в армии это еда, и чем ближе к ней, тем лучше.  Кормили нас не плохо, но вследствие постоянного стресса мне постоянно хотелось есть. Странно как я не толстел, пожирал три четыре порции зараз. Так  вот, как-то вечером тяну время, чтобы попозже вернуться в свое расположение, очень, очень тщательно провожу влажную уборку столовой.  И наконец-то обращаю внимание на одного долговязого солдата, который не первый раз ужинает после отбоя. Подкинул ему еще еды, разговорились. Парень попал к нам из Северокавказского округа внутренних войск, у него там что-то случилось, короче подался в бега. В Подмосковье его отловили, хотели поначалу отправить обратно, но выяснилось что он  неплохой компьютерщик, в результате его перевели к нам.  Он умудрился настоять о прохождении дальнейшей службы только внутри секретной части. Фобия, видите ли, у него появилась на не уставные отношения, а что вполне может быть, сам слышал, что у них в округе твориться, так что возможно ему мои мытарства еще  сладкими показались.   Да, я вкратце обрисовал  свою ситуацию.
 -Постарайся найти мне выход, командировка, перевод, да хоть что угодно. Заранее говорю,  Генка спасибо тебе, ты меня выручил.
Через всего лишь три дня, он мне заявляет, что внес меня в список на курсы химиков. С части отправляются куда-то на полигон четыре химика-разведчика на переподготовку, и трое молодые кандидата на это звание. Лучший из кандидатов, получает звание младшего сержанта, и самое главное продолжает свою службу в сводной роте в группе применения спецсредств. Остальные вернуться в роты на должностях в нештатных химиков. Приказ уже оформлен отправка завтра, моя задача лучше всех сдать экзамены.
Удивил, удивил, меня брат.
 Командир роты с утра высказал свое недоумение, как так, с его элитной штурмовой роты забирают солдата на переподготовку каких-то химиков. Но приказ есть приказ, я с облегчением покидаю свою роту, надеясь услышать эти долбанные, долбанные  гудки локомотивов из расположения уже другой роты.           
Напоследок я услышал.
-Смотри, а у нас  дух  хитроватым оказался, попробуй сука только назад  вернись.
 
 
Полигон.
 
Выехали на двух грузовиках. Еще в части я заметил в части снисходительное отношение к химикам. Да, подразделение не первый сорт, ни одного спортсмена, если судить по первому взгляду. Три штатных  химика имели явный недовес, все они годовалого сроку службы, они не успели послужить в спокойном режиме без не уставных отношений, то есть еще не успели набрать вес в обоих смыслах.  Все они еще недавно летали, а сейчас были настроены отомстить, за весь период своего духовенства.  При загрузке вся работа легла на нас, кандидатов на  почетное звание химика. Знали они, что и от них зависит наша дальнейшая судьба, несомненно,  в выборе кандидата они примут самое непосредственное участие.  Вот и прочувствовали свое положеньице на все сто, они пинками подгоняли погрузку.  А я терпел, точнее меня заставил терпеть мой приспособленец, погрузка шла у всех на виду,  не хватало мне уронить их честь, еще территории  самой части.  Сошлись на том, что выедем, посмотрим.  Грузили все от кроватей и тумбочек до отравляющих веществ. Я и не знал, что арсенал химика такой широк. Приборы химической и радиационной разведки, костюмы химзащиты несколько видов, гранаты: шумовые, световые, спецсредства, газы, даже специальные карабины, стреляющие резиновыми шарами против толпы или стальными против замков и запоров. В довершении две  палатки и продукты,  кое-как смогли все это разместить уселись сами поверх этого и наконец-то отправились в путь.
С нами ехал майор, начальник защиты части. Наперед скажу, человек он сам не плохой, но в виду своего тупика в отношении дальнейшего карьерного роста он завис в своем алкогольном тупике. Сорок пять генералом уже точно не стать. Ну, некуда ему подниматься в части  дальше, а в округе уже поздно, там своих специалистов по химии хватает. Забил на службу, офицер пьет служба идет. Эта его особенность еще скажется в дальнейшем на нашем желудке.  Ну а пока мы еще едем на полигон, который находился где-то под городом Иваново.
Наши старшие товарищи ехали в переднем грузовике, трое кандидатов пока предоставлены самим себе.  Провожу проверку личного состава на право, в дальнейшем стать химиком.   Все сложилось удачно, парни все уже сломлены, в ротах их уже заставили позабыть свое человеческое я. Один из малого народа Поволжья, другой с Урала, в полной мере познали, что такое быть духом. В других строевых ротах положение дел духов тоже вызывало желание сбежать. Парни были рады этому официальному побегу, а на счет конкуренции они пока даже об этом не думают. Задача, найти подход к майору, подход к составу штатных химиков, прогнуть под себя кандидатов, заполучить новое место службы.
На полигон прибыли уже затемно, разгрузка проходила без лишних глаз, поэтому на очередную попытку ударить меня ногой, я ответил поставленным прямым ударом в грудь. Мой старший товарищ сел на землю и разучился дышать, эффект неожиданности. Поблизости не было его одногодок, сразу перехожу к извинениям.
-Брат прости, расслабился, гражданскую жизнь вспомнил,  там бы за это я тебе ногу твою сломал. Еще раз сделаешь так, обещаю встречу наедине и обязательно сломаю.  Так что ногами, пожалуйста, больше не бей, лучше прикажи, ведь ты у нас младший сержант.
Слабенький сержант оклемался, но не стал стучать. Даже после отбоя ко мне никто не пришел,  учить меня дальше служить Родине.  Так с одним контакт уже налажен, в дальнейшем не забыть провести душевную беседу, потом поиграть  друзей. С кандидатами все уже решено, мой авторитет поставлен у них на глазах. Осталось только намекнуть под конец, что обязательно химиком становлюсь я.  Что такое тот полигон,  старый одноэтажный барак с забитыми окнами, ну и поле с полосой препятствия  и остальными сугубо армейскими приспособлениями усложнить жизнь солдата.  На месяц каждого лета суда съезжаются химики округа на специализированный слет, солдаты получают и повышают свою боевую подготовку, а офицеры в основном пьют. Несомненно, здесь уже сложилась целая воинская традиция, всю ночь, в комнате выполняющую роль местной канцелярии стучали стаканы  за очередную офицерскую встречу.  Я не удивлен, что подъем был только в девять, да еще  сегодня объявили выходной.  Конечно, я  согласен с ними, солдаты должны пройти адаптацию. Семь частей, в среднем по пять человек, плююсь офицеры чуть больше сорока.  Такое чувство, что я попал на региональные сборы спортсменов, каждый город сам по себе. Только одно у нас было общая это кухня, а расписания тренировок у каждого как обычно своя. К слову сказать, ячейки нашего общества были однотипные, два три мастера старослужащих и два три перворазрядников как я. В каждой ячейке была своя атмосфера, надо отдать должное у нас она была еще не плоха. Кандидаты выполняли все без лишних слов, я оказался после нашей беседы с сержантом чуть в стороне от этих взаимоотношений. Этот покашливающий теперь сержант был старшим по нашей подготовке, пару дней и я удачно прошел акклиматизацию. На турнике покрутился на виду, поборолся в шутку еще с одним из своих старших товарищей, после чего требования ко мне как к духу приблизились к нулю.  Да если честно и у моих конкурентов жизнь наладилась, основное, уборка, наряды, учеба. Чего нельзя сказать по кандидатам из других ячеек общества, один молодой каждое утро убегал куда-то за литром молока. Это я позже узнал, там колхозная ферма была в шести километрах от полигона, туда суда двенадцать, не плохая тренировка для молодого бойца.  Вопрос питания здесь для его старослужащего  очень важен, и не только для него.
Пролетела первая    неделя полигона. Мне даже нравилась часть наших занятий: ну эти дымовые шашки, гранаты против толпы,  карабины и все такое, даже бегать в противогазах нравилось.  А вот с настоящей химией я всегда не дружил, с приборами еще  было понятно, а вот  катализаторы, реагенты, яды, газы, в комплексе химической разведки это мне давалось тяжело. А еще эти нормативы по одеванию костюмов химзащиты, конечно молодым перепали саамы старые образцы в виде плащей, там пока каждую пипку заткнешь, вспотеешь сто раз.  К сожалению, лучшее было только у старослужащих.  Это так все трудности учебы, а теперь на счет трудностей питания.  Еще в самом начале я заметил, что мои старшие товарищи какими-то путями накапливают продукты, все: картошка, консервы, песок и так далее откладывалось на неприкосновенный запас.
На второй недели я понял почему, точнее сначала ощутил резкое сокращение поступление питательных веществ  в мой организм. Мне как молодому было положено принимать пищу после всех, после офицеров, после старослужащих, после тех, кто успел залезть в очередь передо мной. Сначала пропало мясо, потом масло, сахар, и так далее пока не остался один гарнир на воде из перловки или сечки. Традиция во всем виновата традиция, эти русские гусары офицеры, каждый раз здесь  пропивали половину продуктов из общего котла. Недостаток продуктов приводит к агрессии в любом обществе, этого не избежала и моя ячейка.
Этот транспорт меня преследовал везде. В части это были поезда, а здесь самолеты. Полигон находился рядом с аэродромом, и самолеты достаточно низко курсировали туда суда. Прекрасное утро, заря.
-Самолет, самолет увези меня в полет.
Мой монолог нарушает прозаический пинок. Старослужащие уже доедали свой неприкосновенный запас, и это начало сказываться на их поведении. До этого момента, меня все это не касалось, да голодал, но пока летали только кандидаты. А вот сейчас очередь дошла опять до меня, все тот же сержант почему-то забыл уважение к моей персоне, и проявил эту дерзкую физическую глупость с упреком.
-Почему в расположении была произведена плохая влажная уборка.
В данной ответной реакции виновата моя чувственная натура. Ну, вот не засмотрелся бы на самолет, меня бы не проняло. Впервые меня сорвало, да так что я не сдержался и нанес добивающие удары даже по лежачему телу. И это было у всех на глазах. Не знаю, может все видели мое состояние, но грубо пресекать это никто не стал.  Да, оттащили, но сделано это было уже поздно, сержанту очень, очень сильно досталось.  А потом началось, офицеры с помощью устава и спортивной подготовкой, старшие товарищи с помощью попыток нанесения мне увечий, в том числе и групповых. Вечером того же дня завели меня в палатку для занятий, сначала двое из оставшихся моих учителей, справился я с ними легко, несмотря на общий упадок сил. Подоспела помощь преподавателей из других ячеек общества, сопротивляться я более не стал. Приспособленец мастерски сыграл пропущенный нокаутирующий удар, мне оставалось только наработано закрыть важные части тела. Экзекуция далее проходила по уставу, марш бросок при команде газы, отжиматься  также при газах, причем газы были настоящие, черемуха. Да, какой актер был во мне потерян, как разыгрывал потерю сознания, после третьего раза от меня наконец-то отстали.
На следующий день я увидел сержанта, такое синее лицо бывает наверно только у мертвецов. Мне повезло, мои удары ничего серьезного ему не повредили. Поэтому случившееся было решено оставить здесь на полигоне. Майор лишь меня предупредил.
-Молись, чтоб его синева прошла.
На мне же и не было и следа от вчерашнего, спасибо Марату, что научил своей компенсации ударов.  Со временем все наладилось, если не брать во внимание потребление пищи, вскоре недостаток продуктов ощутили на себе даже офицеры. И чтоб не затрачивать лишний раз энергию солдат, занятия урезали до трех часов в день, акцент был поставлен на самоподготовку. Конечно,  мы все это время тратили на поиски еды.  Районы поисков, городское кладбище неподалеку, ближайшее людское поселение и та ферма, что в километрах шести. Разочек я туда сбегал, пожалели солдатика дали молока, так я два дня после этого из уборной не вылезал, отвык мой организм уже  от жира. На кладбище можно  было урвать что-нибудь   только по выходным, с могил брать все-таки мы брезговали. А еще у меня еще была заначка с части, Марат, прощаясь, сунул мне в карман двести рублей. На все деньги я купил пол мешка белого хлеба и пакет дешевых конфет.  Знаете, как вкусен барбарис с белым хлебом. А я знаю, и знает та моя ячейка, к которой я был временно прикомандирован. Вскоре офицеры почему-то решили принять экзамены раньше положенного времени.  Накануне этого я со своими конкурентами провел беседу.
-Парни мы все будем когда-нибудь старослужащими, я согласен, нам еще до этого дожить. Но подумайте сами, как вы будете там, в будущем служить. Я не угрожаю, поймите, мне кажется, я более достоин звания химика разведчика.
Конечно, все это было сказано в другой форме, но заметьте, до рукоприкладства дело не  дошло. И если вам интересно, да, это не честная конкуренция, но в мире капитализма никак по-другому. Здесь и по другу не зазорно пройтись. Опять этот капитализм,  откуда у меня такие  мысли. Возможно, моя психика пытается уйти в другую сферу мышления, реагируя на данный реализм. Глобально размышляя о человеческом обществе через призму армейского реализма. Но я все-таки каюсь, да,  у меня кишка тонка, терпеть и стойко переносить все тягости военной службы. Есть парни лучше меня, они терпят и не задают лишних вопросов.
 
Итак, я сдаю лучше всех экзамены, синева сержанта прошла. По прибытию к месту постоянной дислокации я буду переведен в сводную роту для дальнейшей моей службы.
 
 
 
 
 
 Рота.
 
Есть такая песня  ”Рота молодая, рота строевая”.
Так вот, для меня было главное, что эта рота молодая. Сводная рота насчитывала на момент моего прибытия уже больше половины солдат моего призыва. Молодых переводили суда со всех подразделений батальона, слишком служба оказалась тогда тяжела.  А что они хотели, распределили молодых в малых количествах в роты с неоднократным перевесом дедов. Вот и побежали парни, а кто, и вешаться  пытался. Но не эти ЧП были виной внеочередной проверки части,  главное происшествие, по сути, не было происшествием. На плацу проводили занятия кинологи части, роль нарушителей играли духи.  Кто-то снял это на камеру, кто-то передал материал в эфир городских новостей.  Только по этому случаю в часть нагрянула проверка.  Провели показное расследование, пару дедов кинологов уехали в дисциплинарный батальон. Командиру части перепало, и во избежание дальнейших ЧП,  было принято одно из решений,  концентрация большей части нового призыва в сводной роте. Так что,  пресловутая выгода моего перевода налицо. К моему удивлению в новом для меня подразделении традиция неуставных армейских отношений не была искоренена. Точнее она перешла на новый уровень, без физического контакта. Да и давить физически уже никого не надо  было, сломленных духов уже хватало, давили просто морально. Хотя я не могу точно сказать, что было лучше для них.  Почему для них, а не для нас, так я уже младший сержант в своей маленькой ячейке в составе всей роты. И неуставные отношения уже проходили мимо меня. Одна из армейских традиций, своих молодых все  защищают, хотя  по большей части наверно просто чужих не было принято трогать. Если взять и расписать все это в виде математической задачи. То имеем дано: 60% молодого состава, 25% годовалых, 15% дедов,  половина молодых  распределена по специальным отделениям типа моего, при этом,  у нас был иммунитет от чужого воздействия. По роте в основном летали бесхозяйственные  духи.  В отношении меня, я один дух в своем отделении, шесть черпаков те, кто на год постарше и только один дед. Мои старшие товарищи сразу слили внутри отделения информацию о моем дерзком поведении на полигоне.  Было проведено собрание, где наш дед Витек вынес решение.
-Парень, молодец, себя показал, а вы не смогли его там заставить летать, значит, он и здесь летать не будет, он у нас  один, поэтому он у нас будет духом золотым.
 А эта традиция золотого духа, если ты один в подразделении, то ты можешь не летать, если сам конечно не прогнешься.  Так вот я выходит не прогнулся, а если честно вы же знаете, что я прогнулся и еще как уже прогнулся. Мне важна справедливость уже только в отношении меня.  Наше отделение состояло в основном из сержантов, плюс два водителя, один водовоз, другой на уазике под нашим майором. Еще одного сержанта в моем отделении в целом по роте, целые две недели, мало кто замечал. Служба шла, согласна распорядка дня. Подъем, зарядка, завтрак, занятия первые два часа в составе роты, потом по своей специфике.   Меня поначалу погоняли для вида по химической подготовке, но вскоре всем это надоело, я влился в коллектив. Большую часть дня я скрывался в нашем классе химии, располагался он в автомобильном парке на втором этаже одного из гаражей. Надо отдать должное моему подразделению, оборудован он был на славу. Все условия для жизни: телевизор, приемник, холодильник, плитка, а еще раскладушка.  На ней я устраивал себе, после каждого обеда тихий час.  Тихий период жизни продолжался как я уже и говорил только две недели. Я заступил дежурным по  роте, до вечера был все нормально, двое дневальных моего призыва  все успевали без меня. За мной было только, сводить три раза роту на прием пищи.  Так вот, вечером пару дедов из взвода разведчиков не захотели принимать  пищу вместе со всеми. Их духи должны были принести им ужин в расположение. Проделывалось это очень безграмотно, они должны были пронести порции в строю вместе со всеми. К слову разведчики в роте были самая высшая масть, и дежурный по роте должен был способствовать их спокойной службе. Прием пищи закончен, строимся, командую, шагом марш.
-Рота стоять. Прозвучало на полпути.
Двое помощников дежурных по части, и еще каких. Старшина тот самый, который меня когда-то подзатыльником угостил, контрактник из третьей штурмовой, тот самый который пообещал устроить мне сладкую жизнь при моем возвращении. А еще рота встала  возле  того самого памятника погибшим войнам.  Причина остановки, мне была понятно с самого начала. Рота не отдала честь бойцам, старшина заставил роту пройти еще раз. И на повторном круге на плац падает  пластиковая тарелка с кашей. Вторая тарелка была одета второму носильщику на голову. После этого роте дали команду упор лежа. Приняли этот самый упор  только молодые, даже черпаки забили, ну те, кто чуть постарше.  
-Сержант ко мне. Ты что сука, командовать разучился.
 -Это дух, на него забили. Контрактник тут же ему пояснил.
-Тогда ты сержант сейчас сам съешь, что тут мне навалили. Давай.
Что самое главное в армии, это устав. Обжалованию приказы не подлежат, дежурный по роте подчиняется непосредственно дежурному по части.  И какой бы не был приказ, он обязан его выполнить,  тем более данный случай был связан с дальнейшим уважением старшины в самой части. Не выполнив приказ, его авторитет пострадает, тем более на виду у его павших бойцов.  Устав и уважение к живым и мертвым поставили тогда меня очень в тяжелое положение.  Наверно, если бы на меня не смотрела бы вся рота, я бы просто убрал кашу с плаца, да и старшина, по всей видимости,  только  меня стращал.  Но мое внутреннее я, вдруг решило за меня по-другому, это был первый случай, когда мое бессознательное я, взяло вверх над сознанием.  Впоследствии эти случаи  потери контроля будут постоянны. Ну а тогда, я очнулся только от удара ноги по моим  ребрам.  Я нахожусь над поверженным старшиной, я душу его. Контрактник меня пытается сбить, а я все душу и душу. Тогда я уже понимал возможные последствия, но все равно  я сам руки бы не разжал.   Мне пришлось их разжать только от ощущения дикой боли в паху.   Я заскулил, крутясь на плацу. Как позже выяснилось, контрактник, видя безрезультативность своих ударов, перешел к запрещенному приему, применяемому против бешеных собак. Он зацепил мою ногу, задрал ее и ударил ногой со всей силы по моим яйцам. Могу точно сказать, болевые ощущения самые, самые большие в паху. Боль была адская, минуты три я кувыркался на виду всех, потом была потеря сознания. Пришел в себя от этой же боли уже в казарме. Тогда я не думал ни о чем другом кроме этой боли. Со временем эта боль перешла в самую страшную свою тупую фазу. Ночь прошла в страшных физических муках, к слову сказать, до армии я и не знал что такое настоящие муки. На следующий день я не смог встать. Меня пришли проверить старшина, принесли какой-то отвар, велели заваривать и прикладывать в марле. Мое яйцо было с большое яблоко. Свидетелей этого превращения была целая рота, а с последними событиями эта магия, никому не была нужна. Гости не осмелились просить меня напрямую, попросили через разведчиков, чтобы я дальше терпел.
 -Олег потерпи пару дней и все пройдет.
И я терпел, но боль не проходила. На следующую ночь я заявил самому себе, еще чуть-чуть и я пойду, повешусь.  Яйцо к тому времени превратилось уже в гигантскую  фиолетовую сливу.  Только утром мой дед Витек  настоял на сдаче меня в медицинскую часть.
-Где получил травму.
Вчера на зарядке упал на перекладину, свидетели подтвердят.
В медицинском пункте меня  продержали еще день, ладно хоть обезболивающие  таблетки давали.  Капитан пенсионер видя ухудшения, все-таки отправил меня в госпиталь. Я не знаю, прошло ли мое ЧП “по сводке”, наверно что нет, так как даже машину для моей отправки в госпиталь моя родная  часть не выделила. Своим ходом, под сопровождение медбрата контрактника. Эта была самая длинная дорога в моей жизни. Пешком, и две пересадки на автобусе. 
 
 
Госпиталь-2.
 
Я и не знал, что во мне столько гнили, хирург через специальную систему вывел столько гниющей массы. А сколько еще потом выходило естественным путем через мой отросток в течение трех дней. Дела потом пошли на поправку, яйцо конечно уже никогда не вернет своих размеров, да и на счет детей возможен в будущем  вопрос. Ну не чего, прорвемся, главное долг Родине отдать и домой.  Нормальный госпитальный режим способствовал к размышлению по поводу этого долгового обязательства отчизне. Надо отдать должное администрации этого учреждения, они смогли избежать неуставных традиционных проявлений армейской службы. Одним из гениальных решений было, не допускать скоплений больных в палатах из одной части и самое главное палаты офицеров находились, в общем отделении.  Туалеты и душевые одни на всех, мест для возможности для проявления не уставных отношений практически не было.
Кстати по поводу офицеров, через пару дней к нам заехал мой майор начальник химической разведки нашей части. Нет, он приехал не с целью проверить меня, более того он сам был удивлен, что повстречал меня здесь. Виноват его очередной запой и расположение нашего кабинета химии на втором этаже. В алкогольном опьянении он упал и получил сотрясение. Я взял на себя заботу, за этим лежачим больным.  Отец командир как-никак, и ему я ведь тоже был должен, за мой приют в его подразделении. В первую же ночь он мне рассказал всю свою жизнь. Все оказалась также как я и предполагал. Молодой лейтенант отличник,  его молодая жена сразу получают квартиру на новом месте службы. Живи, служи и радуйся. Срок службы идет, лейтенант, капитан, майор. И тут выясняться, что дальше некуда служить, войска химической разведки оказались больше никому не нужны. Перевод во внутренние войска, главная задача до пенсии прослужить. Дальше, алкоголь, жена ушла, впереди вновь только алкоголь.  И самое страшное, что это, не  только я знаю, но и он сам это знает.  В девяностые произошло  переустройство армии, в целях экономии химическая защита была уже не нужна. Да и не только вспомните, как демократы резали наши ракеты, точно так когда-то аборигены выменивали свой народ на стеклянные бусы.  Стеклянные бусы это западный  образ жизни, поставщики бус провели бартер на уровне всей страны. Стратеги из  их сферы маркетинга  выиграли войну у нашего генерального штаба. Как пример, представители этого же самого генерального штаба с удовольствием смотрели  на видеокассетах западный боевик, про Джона убивающих наших солдат в Афганистане. Ну,  так далее и все в таком духе. Вот и такие как мой майор оказались не в удел, нельзя нам тогда было защищаться от покупки этих стеклянных бус. 
Теперь по поводу меня. Мне нужно прослужить все до конца, иначе моя целостность личности будет нарушена. Ввернуться домой на этапе сломленного я, означало приписать себя к слабой личности навсегда. Я, конечно, еще ничего в сравнении некоторыми экземплярами из моей части. Взять хотя бы связиста  Рыбакова, наверно у него нервный тик  останется на всю оставшеюся жизнь. Возможно, я все преувеличиваю, может все еще отойдут, но это излечение психики  лучше проводить здесь в армии до конца. Теперь я понимаю всех этих дедов, они ведь просто пытаются излечиться от унижения, унижая  в свою очередь других. Конвейер запущен, его не остановить, по крайней мере, не мне одному. Марата сейчас нет со мной, хотя шансов конечно мало, но можно было попытаться.  Но мне этого, если честно уже  и не надо,  и не мне одному, всем нам этого уже не надо. К чему нарушать нам эти армейские традиции, мы слишком много уже прошли, чтобы сворачивать с пути. Ты подтверждаешь это приспособленец, в моей голове, да это так. А ты правдолюб, нет ответа, так ответчика уже и нет.
Не правда все это, на самом деле виной всему человеческий страх, он и только он заставляет унижать и унижаться.  До этих мыслей я тогда не дошел, испугался.
Да и еще, про долг Родине, я туда перечисляю свое яйцо вдобавок к своей голове.
 
В госпитале у меня было еще много времени на философию, большую часть я не буду пока озвучивать, слишком рано еще на счет эзотерических изыскании моего больного разума. Поэтому я возвращаюсь в часть, все также пешком. Кстати, у меня навсегда  теперь новая походка, я правой ногой обвожу    свое правое яйцо.
 
 
Каптерка.
 
Рота меня встретила благосклонно, общество с пониманием относиться к блаженным. Ну, кто в своем здравом уме способен наброситься на дежурного по части прямо на плацу, да еще и по такому пустяку.  Блаженный,  тот, кто стойко принявший муки своего яйца и при этом не стучал. Я в полной мере перешел в касту неприкасаемых, в Индии есть такие из самого низкого звена общества, а в армии внизу только духи. А у нас неприкасаемые это душевнобольные, от которых не знаешь что ожидать. Все-таки я систему сломал, да не честно, но главное для меня уже только результат. Потеря контроля на плацу была секундная,  все остальное время я только играл, даже ту начальную боль я вполне смог перенести терпимей и потеря сознания это тоже, если честно в большей степени  была игра.  Единственное где я не играл, это период ночной тупой боли. Я  наверно точно повесился, если бы еще одна  такая ночь. 
Солдат спит, служба идет. Солдат идет, служба идет. Солдат бежит, служба идет.  Через пару дней к моему восприятию в роте добавила моя бывшая подруга.  Написала в письме.
 -Олег я выхожу замуж, но любить тебя буду всегда.
 Что там говорят, новобрачным, совет да любовь. Я в полной мере подписываюсь под этими словами.  На самом деле это я ее бросил  еще до армии. Вначале конечно у нас была любовь, но со временем чувства мои приостыли, встречался так просто по поводу секса.   Когда с института меня попросили, я принял-таки это ошибочное решение идти в армию. Поразмыслив, я разорвал наш союз, тяжело конечно, с ее стороны любовь крепкая была. Но не  стоило девчонку на два года ожидания свадьбы закрывать, если этой свадьбы я и не желал. Жалею ли сейчас об этом, да, но это уже не важно. Главное тогда меня начали еще более жалеть. Письма же в армии вскрывают, так вот вызывают меня к командиру роты, в деликатной форме готовят меня к письму. Настолько насколько это смог исполнить бывший председатель колхоза.  Как он оказался в армии, я точно не знаю. Говорят, служил еще при Советском Союзе, потом ушел в сельское хозяйство, колхоз развалился, он ввернулся в строй.  Здоровый такой казак с украинским акцентом пытался меня подготовить к  большому разочарованию в моей жизни. Короче, держись брат. Я, конечно, пытался упомянуть, что это я давно ее бросил. Но почему-то меня никто не слушал. В роту сержантам и старослужащим была спущена новая информация по мне.  Очень скоро я заметил выгоду от этого письма, наверно это тоже общевойсковая  традиция, жалеть тех, кого на гражданке не дождались. Ни нарядов, ни чего такого чтобы жизнь получившего такого письмо усложнить. Меня начали держать подальше от оружия, так что, караул, тактика и стрельбище для меня были временно прикрыты. Рота знала, у меня возможен период обострения, меня берегли. Я даже сам себя иногда начинал себя жалеть, смешно сказать, чуть до собственных слез не доходило.   
Обострение было не только у меня, осень тяжелый период для всех душевнобольных, особенно для  тех, у кого уже хроническая стадия заболевания. Это я говорю про старослужащих, больные люди армейскими традициями, что с них взять.  Армия это сумасшедший дом, духи должны всегда летать. К этому обострению добавила и подготовка к новой контр — террористической компании в Чечне. В Дагестане уже началась возня, почти весь рядовой состав роты с годовалым сроком службы угнали куда-то на сплачивание сводной бригады. В расположение остались мы деды, нарушилась иерархия армейского неуставного порядка.  Дедов начали уламывать на подписания контракта с применением устава, это сказывалось на нас.   Со слов старослужащих, мы не летали как они, прослойки между нами уже не было. Поэтому мой срок службы заново начал объяснять смысл служб.  Все это я наблюдал со стороны, каждую ночь неуставной подъем, призыв 1, 99 строиться и понеслось. Просматривали у всех грудь на прочность ударами ног и рук.   Играли в животных, духи показывали лося с разными уровнями подхода, солдат перекрещивал ладони на лбу и стойко переносил удар кулака, ноги в зависимости от запрашиваемого уровня.  Бешеный зоопарк изображаешь то или иное бешеное животное и бьешься головой с разбегу об стенку. Игры также были с использованием предметов армейского обихода, все перечислять я не буду. Уточню лишь, некоторые из них были с явным сексуальным оттенком.  Взять хотя бы медленный танец, пары в трусах делятся на мужчин и женщин, и чувственно танцуют. И так далее, все в общем духе унижения. Очень скоро деды из взвода разведки сломали иммунитет у духов с отдельных отделений, теперь все духи должны летать и развлекать. Конечно кроме меня, неприкасаемость я смог отстоять, и далось это мне очень просто. В автопарке, когда я шел в свой класс химии меня остановил  старослужащий водитель с требованием грудь к осмотру. В ответ я его просто затоптал, он,  настучал разведке. Но за ним числилось, что он сам по духане  слишком низко летал. Короче, требование черта никто не услышал. Так я и продолжал наблюдать каждую ночь за этим сумасшедшим домом со стороны. Во мне все-таки иногда просыпалась совесть, я даже пару раз вставал вместе со своим призывом. Но меня отправляли обратно в кровать. Для чего я вставал, не знаю,  наверно так чтоб это мой призыв оценил. Мне же с ними придется дальше служить, и не все из них на все подписывались. Некоторые проявляли несогласие, в ответ получали урок рукопашного боя. Призыв дедов, я уже говорил, очень сильно отличался от нас, а самые спортивные  деды служили  в нашей  разведке. И чем спортивней дед, тем он более сумасшедший. Сто дней до приказа, эти спортсмены побрились на лысо, большинство набили татуировки с атрибутикой элитных войск и тому подобное. Был у нас такой один сержант разведчик, его кельтский узор начинался с кисти, заканчивался на затылке. И  даже мне, в приглушенном свете казармы под звуки диких животных  было страшно на него смотреть.
Очень скоро я научился спать во время этой ночной дискотеки, где летали не только духи, но и табуретки.
Вызывает меня как-то старшина моей роты, и заявляет, что я теперь явлюсь каптером всей роты. 
-Старый каптер уехал готовиться в Чечню, отныне ты наш кладовщик.
Мое согласие не требовалось, с дедами уже согласованно. Так я стал каптером, хранителем сокровищ сводной роты. Принялся за новую работу с полной самоотдачей, выходил из каптерки только на прием пищи и на общие построения на плацу. Даже на вечерние поверки со временем стал забивать, спал там  же на моем рабочем месте.  Уют каптерки меня закрывал от общего сумасшествия. Но не все так было хорошо, выявилась большая недостача. В моей сокровищнице по списку хранился большой ассортимент полезных для солдата вещей. Список говорил за богатство внутренних войск, в частности моей роты. Начиная от несколько комплектов формы положенных каждому солдату заканчивая канцтоварами и табаком. Даже спортивная экипировка для рукопашного боя, даже кеды оказывается на каждого,  были. Все дело в слове были. Взяв на себя каптерку, я автоматически начал отвечать за целостность и сохранность сокровищницы, подписи, мы уже знаем, не требовалось.  По “амбарной книге” вышла большая недостача по каждому ассортименту.  Кого винить я не знаю, каптер уехал уже десять дней назад, а сокровищница без хранителя  сладкое место для воровства. Старшина сразу умыл руки, типа он не при делах.  Поразмыслив над этим, я решаю чему быть того не миновать. Решение было не стандарт,  начать потихоньку самому продавать. Как говориться рука руку моет, наладил контакт с каптерами других рот, оказывается там тоже давно такая беда. В случае проверки недостачу по фактуре прикрывали взаимодействием, ты мне я тебе. Также я выявил один вещевой склад на территории части, старье редкостное. Шинели, спальники, телогрейки, сапоги и так далее. Через моего знакомого в штабе пробил, кто за него отвечает, вы не поверите, оказывается никто. Одного прапорщика сократили еще лет пять назад, склад числился за ним. Нет, офицеры конечно про него знали, но допуск был у высшего звена, брали подменные вещи на рыбалку, охоту  и так далее, не было учета этой кучи старья. И вот тут понеслось, во мне проснулся коммерсант. Сделал  пробный заход в соседнее гаражное общество. Этот мужской закрытый клуб без каких либо маркетинговых ухищрений начал потреблять товар с того склада. Особенно шли кирзовые сапоги, ватники и спальники, кто-то даже брал шинели, понятно ностальгия. Все вещи еще старой Советской армии, с шевронами еще той страны. В моей части уже давно не ходят в кирзовых сапогах, все в ботинках военного образца, так что все это воровством я не считал.  Каптер  с первой роты был в деле, одному все это было не унести. Кстати это у него изначально нашлись ключи со склада. Это он так просто дал мне три спальника, ну а я после сбора информации и маркетингового исследования предложил ему обоюдно выгодный контракт. Появились деньги, еще с первого захода, мы получили заказ на два таких же.  Что я делал с деньгами, покупал  хорошие сигареты и алкоголь. Духам своей роты надо было помогать, они   постоянно получали трудновыполнимые  заказы от дедов, ну где среди ночи им было достать эти вредные для организма вещества. Да сигареты были, но приму никто не курил, даже духи мало кто приходил за своей пачкой, просили только с фильтром и не для себя.  Генку моего спасителя со штаба тоже знатно отблагодарил. Тратил и на себя, новая форма такую в части не выдавали, новые натовские ботинки, начал курить и постоянно потреблять алкоголь. Вскоре ко мне присоединились деды, меня и не надо было сдавать, если бы я их не позвал, они сами догадались бы и пришли.  Деды тоже нашли покой в нашей каптерке. Тихие пьянки, карты игра на гитаре, были и пару раз женщины. В общем, климат в роте приостыл.  Раз в неделю я вывозил в тюках грязное белье на стирку в городскую прачечную, это была моя основная обязанность, кроме выдачи необходимых вещей.
Всего лишь пять раз я выезжал в прачечную, а потом залетел, и как залетел самому зам по тылу батальона. Помните, я говорил на счет сигарет плохого качества, у меня в каптерке скопилось несколько коробок этого табака. И вот дух новый водитель этого подполковника, подходит с предложением сбывать все это на одном и городских рынков. Транспортировку и сбыт он брал на себя, деньги ему срочно были нужны, его дед захотел в подарок на демобилизацию  хороший фотоаппарат.  Схема была такая, он сам уносит по одной коробке в автопарк. Каждое утро он ездит за подполковником в город, по пути сбывая коробку сигарет.  Не  нравилась мне эта схема, но я пошел на это. Сажу честно я вспомнил и про своего деда Витька. Парень не плохой и ему нужно было что-то подарить. Короче жадность меня сгубила, не хотел тратить из своего проверенного денежного ручейка.  Уже на второй ходке водила погорел, сдает  меня, да и так все понятно было. Короче дергают меня в штаб.
-Младший сержант ты кого срока службы.
-1.99.
-Сынок, ………. собственность армии……….  сука…………. наказать…
 
 Через пять минут крика и слюней из полости рта подполковника, является мой командир роты, бывший председатель колхоза. Начали работать две глотки по поводу расхищения государственного имущества, зуб даю у председателя колхоза такой опыт уже был. Слишком много появилось тогда профессиональных терминов в его скудном словаре.  Слава богу, я не одел недавно купленное обмундирование, а то вполне мог бы на этом фоне в дисциплинарный батальон загреметь. Но все обходиться, снижение по  армейскому статусу разжаловали на  одно звание, теперь я ефрейтор, но мне на это наплевать.  Сержант дух или рядовой дух никакой тут разности. Меня больше беспокоили слова по поводу усложнения моей  дальнейшей службы, слава богу, в том же подразделении.   Капитан, председатель колхоза ведь точно использует для этого дедов.
Деды восприняли мое преступление спокойно, капитан, видя это, перешел на устав. Наряд, караул, наряд, караул, наряд, все это сопровождалось с постоянными проверками моего физического  состояния с помощью спорта, и проверки внешнего вида с помощью осмотра. Все по уставу, думаю, вполне можно было потерпеть. Служба ведь идет и пускай солдат при этом бежит. Но я устал терпеть, устал от этой атмосферы казармы. Поэтому я вновь вызвал на помощь Генку со штаба части. И примерно через неделю, я получаю требование от самого командира батальона, о переводе  меня на войсковое стрельбище, которое было прикреплено к нашей части. Видать Генка в штабе очень не плохо уже освоился.  Надо было видеть председателя колхоза, когда его колхозник, забрав военный билет из канцелярии его колхоза заевляет.
-Разрешите выдвинуться на новое место службы.
-Разрешаю.
 
 
 
 
Стрельбище.
 
Я где-то уже слышал, что тренировочное поле воинов всегда являлось почитаемым местом,  наряду с капищами с  постоянной дислокации волхвов.  Здесь  представители мужского рода  передавали потомкам, свое умение убивать. Каждая народность имела специализированную на убийство  подгруппу, а те которые отказались полностью от воинского искусства, к сожалению, практически не оставили своего следа в истории. Девяносто девять процентов фактов человеческой истории связанной с убийством подобных. Теперь понятно, почему тренировочные поля являлись священным местом. Представьте, человек ходит в церковь оставляет там свой энергетический настрой, контакт с богом подразумевает передачу энергетических пакетов данных. И этих пакетов накапливается очень много.  Я не знаю, читает ли бог эту информацию, или  нет времени на обработку данных такого большого потока. А может, просто не все мы достойны, получить ответ.  Но все, все из нас подтвердят наличие в храмах большого количества не востребованной  энергии. Кого-то она давит, кого-то она окрыляет, кто-то просто сам потребляет данную энергию. Верующие сами называют такие места “намоленные”. Тогда почему же мы будем  отрицать наличие специфической энергии в местах, где люди учатся друг друга отрицать, то есть убивать.  Я постараюсь не доходить до контакта с богом войны. Вообще уберем бога, оставим только контакт с оружием. Все кто по-настоящему держал в руках оружие, все ощущали этот контакт, и где как не на стрельбище происходил ваш первый контакт. Вас буквально трясло от количества потребляемой и затрачиваемой энергии, это был ваш обоюдный контакт с оружием. Со временем люди получают опыт, и уже могут себя контролировать, но  навсегда останется это первобытное почитание к куску метала, которое способно убивать. Самый простой пример, попробуйте в обществе со специальной военной подготовкой уронить ствол, самый лучший выход из такого не ловкого положения будет, самому себя наказать. Контакт человека с оружием один из самых ярких, самых интимных ритуалов в его жизни. Человек хоть раз державший оружие с намерением кого-то убить, теперь будет вечно поклоняться   инструменту убийства. Армия — это секта, то есть религиозное течение на контакт с субстанцией бога войны, если угодно, если вы без него вы все-таки не можете обойтись. В каждой и стране есть такая подгруппы специализированных сект на убийство людей.  Посредником между энергией убийства и человеком, вступившим в контакт с данной энергией являться  инструмент.
-Все хорош. Мне надо срочно на свежий воздух.
Помните, я в начале своего повествования упоминал по поводу настоящего духа.  Вы уже догадались, это был первый контакт,  и он был на стрельбище.
 Нас было пять счастливчиков, покинувших родную часть,  пять бойцов отправились на войсковое стрельбище для усиления местного контингента. Обстановка на Кавказе  требовала увеличение плотности огневой подготовки, стрельбище было общевойсковое, стреляли все от железнодорожных войск, заканчивая спецназом милиции. Мы с вами уже заранее выяснили,  стрельбище  — священное место для любого представителя силовых подразделений, это своего рода храма  для почитателя  культа оружия. Паломники стекались суда со всех концов,  любой рядовой верующий должен пройти через определенный обряд страдания, перед тем как обрести истинно огневой контакт  со своим инструментом убийства.    Одна из церемоний армейских страданий это марш-бросок. Два раза в неделю, один раз в составе батальона и один раз в составе роты наша войсковая часть бегала на стрельбище.  Туда суда практически пятьдесят километров и это уже при минусовой температуре, ладно хоть что в составе батальона на обратном пути использовалась техника.  Холода в этом году наступили очень рано, и уже в конце октября лежал снег.   Раз в неделю я наблюдал свою роту, которая как трактор в строевом порядке разгребала снег, подбегая к стрельбищу. Как все-таки здорово, что я уже нахожусь здесь. Жили мы в небольшом домике, с мансардой главного пульта управления стрельбами. Мы обслуживали огневую подготовку то у одних то у других, оцепление наблюдение за безопасностью, это тоже своего рода целый культ. Каста жрецов, наш главный жрец прапорщик Жирков, на территории  стрельбища мог даже послать командира нашего батальона или  командиров других частей.  Даже мы рядовые жрецы командовали целыми ротами и проводили стрельбы по всем инструкциям безопасности.  Периодически мы тоже играли в войну, нас пятерых прикомандированных  гоняли в качестве боевиков, на учебных операциях спецназа милиции. На базе заброшенной фермы, проводились: штурмы, захваты, зачистки  и тому подобное. Оказывается, не боги горшки лепят.  Сразу скажу, за всю службу  я  очень мало встречал специалистов, а кто так себя называет, тот точно не спецназ. Нельзя на войне себя так называть, война это хаос, опыт здесь вторичен, здесь самое важное  удача.  Парни с милиции мне нравились, они не играли в спецназ, они проводили боевое сплачивание, пытаясь найти и исправить свои тактические ошибки.   Учились сами, параллельно учили нас.
 Вернемся к моему повествованию. Наш прапор мужик не плохой, его главное жизненное увлечение это поиск цветного метала. И очень скоро мы тоже пристрастились к этому, даже отработанные  выстрелы от РПГ, разбирали, выбивали  серу, все  вез прапорщик на пункт приема металла.  Спустя три недели поток паломников ослаб, усиленный месячник огневой подготовки закончился также неожиданно, как и начался.  Пришли морозы, простуда и самое главное пневмония это серьезная угроза для  любого подразделения. У железнодорожников к тому времени пару солдат померло, дорогу к храму быстро замело. Даже омоновцы службу забыли, хотя может их уже тогда на войну отправили. А метал, что метал, он сказал прапору ждать до весны. Жизнь на стрельбище вновь перетекло в тихое спокойное русло. Ни гостей, никого контроля. Я все ждал, когда нас ввернут назад, но к моему удивлению вернули всех, кроме меня. Понятно, что здесь без Генки не обошлось, прапор привез приказ о переводе  моем переводе на постоянную основу.   Впервые на территории стрельбища служил не местный солдат.  Прапор всегда себе искал местных, хозяйственный был мужик, привези то, надо вот это сделать и так далее.  Двое его подчиненных, по очереди  с просьбами уезжали домой. Это дед Валера, и черпак Димка. У них  вся служба  была уже давно налажена, небольшие проявления не уставных отношений в основном  на перераспределение работ, но в легкой  терпимой форме. Это как мастер цеха   и  рабочий,  к тому же в цехе теперь появился новый стажер это я. У Валеры должна быть скоро демобилизация, а там и Димку можно будет аккуратно поставить  на место.  Главное это сделать аккуратно, выгоды от меня прапору никакой, так что мне только  службой без замечаний нужно было их доверие получить. И я превратился в исправного солдата, вот  только руки у меня не из того места оказывается, росли.  Служба на стрельбище предполагала собой постоянные хозяйственные работы, мишени приготовить, механизмы проверить и так далее заканчивая рубкой дров и топкой печки. Я в своей жизни и молотка никогда не держал, а тут надо было быть мастером на все руки. Ну, нечего стажер терпел и стойко переносил все тягости службы. Мои любимые занятия в свободное время, доставка древесного топлива к печке и  поход за продуктами в столовую часть. Берешь пару вещмешков и идешь без сопровождения в нашу часть. Или берешь топор и едешь в лес рубить дрова.  И всем этим ты можешь заниматься один, над тобой нет  контроля. У меня даже появилась мечта стать лесником, и встречать вечера вот так же вечера подкидывая дрова в печку.  Знаете это   нирвана, прийти с мороза разжечь печь, и ощущать тепло и аромат русской печи.
 
Настало время рассказать вам мой секрет про еще одного духа. В тот день проводилась внеочередные батальонные стрельбы в темное время суток. Мы об этом не знали, прапор приехал за час до прибытия батальона, я только что закончил покраску главного пункта наблюдения стрельбища. Прапор, видя это, назначил меня  главным наблюдателем за стрельбами. Еще бы, условия свежеокрашенного помещения.  Обычно  там всем управлял командный состав. Панорамное окно, пульт  управления механизмов мишеней, освещение и громкая связь, как у диспетчера в аэропорту.  Выдали мне рацию, объяснили примерно, где какие кнопки, нажимаешь их по  сигналу, ничего сложного.  Правда, все было очень просто, стрельбы проходили по расписанию. Окно сначала было открыто, но я замерз,  запах краски уже давно к тому времени впитался в меня, поэтому я вскоре прикрыл окно. И вот тут началось, в какой-то момент я поймал себя на мысли, что я потерял интерес к стрельбам. Уставился на стену, на которой под свежей белой краской, начал проявляться силуэт на базе старого лакокрасочного покрытия, который я не стал убирать, ни смотря на указание прапора. Силуэт начал принимать объем, из стены вышел не высокий человек с черными глазами, покрытый старой потрескавшейся известью. Известковый человек так я его впоследствии назвал. Сначала  он почему-то говорит на немецком языке, потом переходит на ломаный русский. Вскоре, мы находим с ним общий язык, поначалу он задвигает мне что-то  про секс, ну про то, что секс это механизм создания, а стрельба это механизм смерти.   В первом случае естественные инструменты зарождают жизнь с помощью контакта, а во втором случае с помощью применения   не одухотворенного предмета  эта жизнь разрушается. Короче вывел сравнение сексуального и боевого контакта. В этот момент по рации затребовали команду открыть огонь, в составе двух рот по засвеченным мишеням.   После некоторого размышления  я справляюсь с возложенной на себя задачей. Около ста человек разродились трассерами сеющими смерть.
-Вот видишь это групповой контакт, видишь, сколько энергии разрушения, а ведь все они способны созидать, ведь это более естественно, чем разрушать с помощью инструмента разрушения.
Ну а дальше он вывел уже сказанное ранее про стрельбища и храмы. На этом месте я его и прервал, я надеялся, что  известковый человек пропадет на свежем воздухе.  Успел на построение личного состава войскового стрельбища. Где нам высказали благодарность за организацию ночных стрельб батальона. Сам командир батальона пожимал поочередно руки нам, а я с интересом наблюдал, пожмет ли он руку известковому человеку в конце нашего строя.  Не пожал.  А еще мне показалось, я видел Марата в составе одной из построенных рот.  Но в виду моего токсического отравления я значения этому не придал.  Батальон загрузился на грузовики и отправился в пункт постоянной дислокации. Вскоре и прапор завел свой старый УАЗ и покинул нас.  Но меня все не покидал дух известкового человека, лишь спустя час, я по настоянию сослуживцев зашел в наше расположение. И только тогда на входе я с облегчением вздохнул, известковый человек помахал мне рукой в знак прощания.
 
 
 
— Дни за днями тянуться, короче опять благодать.
 
 
Так я продолжал нести службу на стрельбище.  К моему удивлению известковый человек остался со мной служить далее.  Утром следующего дня я его повстречал в лесу, но в контакт я старался не вступать. Хватило мне прошлого бреда, как позже выяснилось, мои опасения оказались напрасны. Общий язык был потерян, а краской травиться я больше не хотел. Да  он и не настаивал, соблюдали обоюдный нейтралитет. В наше расположение он не входил, появлялся только тогда, когда никого рядом нет. Вообще  мы старались друг друга не замечать.  Я рубил дрова он обнимал деревья, я убирал снег, он в него нырял. Он изредка подмигивал мне, я лишь кивком головы констатировал его присутствие. Наверно он понимал, что близким общением он мог  навредить и себе, скорей всего без меня и не было бы и его, по крайней мере, в нашем мире.
Как известно благодать предполагает собой расслабление,  на стрельбищах всегда проходили службу в основном местные по блату, а я всего лишь не стыковка при распределении. Шурупчик вставили без смазки и не туда в гигантском механизме армии. Через пару недель, прапор Жирков все-таки начал проявлять свое недовольство в отношении меня, как так, не подмазали его, как так, нет прибыли от бойца. Я согласен с ним, даже слесарь из меня оказался  никакой.  Но я уже расслабился, принял свою участь возвращения в роту, чему быть того не миновать.  Мне тогда на всех уже было наплевать, на этого прапора, на своего командира роты, ну и дальше вверх по званиям, вплоть до главкома Внутренних войск. Приеду в роту, обязательно проявлю симптомы не залеченного сотрясения, направлю чью-то мысль на мое обследование и наконец, поеду домой.  К черту все мужские понятия, армия не для меня.  Расслабился не только я, прапор приезжал только раз в неделю, да и то по случаю каких-нибудь стрельб. Парни начали часто уходить в самоволку домой, до поселка десять километров, а там попутка или автобус. Служба у них такая, где что достать. А по мне, что с меня взять. Но продлить мою командировку на стрельбище, мне помог мой старый и добрый подполковник, тот зам по тылу нашего батальона.
Было, кажется, воскресенье, парни еще пятницу ушли домой. Сижу, читаю книгу, какую не помню, просто голову пытаюсь  напрягать, чтоб в конец не отупеть.  Так вот, является гость, старик с соседней деревни, седой морской волк, пенсионер военно-морского флота. Пехоту он, конечно, не любил тем более наши войска. Но с нами поддерживал контакты, соседи все-таки, в его деревни почти только  бабки остались. 
-Олег, баньку топлю, пивка охота, у меня рыбка есть, за пивом сгоняешь?
В баньку можно, короче беру канистру иду до поселка. За час управляюсь, возвращаюсь, иду мима стрельбища и такую картину наблюдаю. За шлагбаумом, джип и черная волга. Канистру в снег, подбегаю к джипу, там бритые ребята.
-Парни это стрельбище внутренних войск.
-Подойди к волге.
С ходу замечаю звезды  подполковника, выходит зам по тылу.
Вы суки,…….., покинули место несение службы, оставили личное оружие,……, посажу, посажу….
Ну, все как обычно, но косяк серьезный в этот раз связанный с оружием. Нам по штату полагались карабины маленького калибра. Ну, так для видимости вооружения.  Так этот господин подполковник, дверь взломал, и наше оружие изъял в свою машину.   Надоело ему на морозе с бандитами стрелять. Кстати бандиты, оставили нас для дальнейшего разбора. Стою, молчу, выслушиваю явные посылы по поводу дальнейшей моей службы. Тут рядом с отцом командиром проявляться мой известковый человек, и делает мне намеки, почему-то связанные с мытьем. Изображает у себя в руках мочалку, трет спину и все остальные части тела, а его черные глаза, не моргая, смотрят на меня.
-Товарищ подполковник, разрешите слово. Мы здесь рядом были, баньку топили, сами понимаете, у нас с водными процедурами сейчас проблемы, зима. Баньку уже готова, я увидел вашу машину, хозяин и вас позвал.
Подполковник со своими друзьями видно на грудь уже принял, китель был расстегнут тельняшка видно до его большого живота. 
— Хорошо, беги, скажи что буду, потом суда дверь сделаешь, проверю после бани.
-Чуть не сказал, так точно на немецком, бегу к старому морскому волку. Излагаю все в двух словах.
 -Отец пускай он у тебя помоется, так и так.
Как и положено он чуть поворчал про пехоту, но все-таки согласился.  Бегу назад.
 -Все готово, товарищ подполковник ждут вас. 
— Ты это, дверь потом сделаешь, сейчас с моим водителем скатаешься до поселка, покажешь ему магазин. Поехали.
Черная волга выехала в сторону бани. Я на заднем сиденье, впервые помахал в знак приветствия моему дорогому известковому человеку. Высадили клиента, съездили за спиртным. Водитель тот кто меня на первом скачке сдал, но я ему ничего не предъявлял.   Видно поэтому с закупок на подполковника перепал пакетик и мне. Приехали в деревню, водитель пошел отдавать алкогольно-продуктовый набор, я со своим пакетом, на стрельбище  делать дверь. Белый человек ждал меня там. Если бы он был физическим телом, я бы его тогда обнял.   С дверью управились быстро,  сбегали на огневую позицию, убрали никому ненужные гильзы.  Вернулся на исходную позицию. Помню,  с волги позвонил домой, кратко пояснил, что все у меня по-прежнему хорошо. Потом водитель достал наши карабины из багажника, я еще раз сбегал на стрельбище.
Только в темное время суток подполковник вышел из бани, уже без кителя в одной тельняшке.
-Твое звание солдат.
-Ефрейтор.
-Будешь сержантом, молодцы надо, надо поддерживать пенсионеров. Про мой приезд прапору вашему скажи, приезжал, проверил, замечаний нет. Только на позициях и в баньке уберитесь.
-На позициях уже, в баньке будет исполнено.
Подполковник удовлетворительно хмыкнул и упал в уже открытую дверь волги, проверяющий покинул проверяемый объект.
Старый морской волк, спал в предбаннике, мои слова благодарности никому не были нужны. Оттранспортировав водоплавающего домой, сам помылся, хотя пара уже не было, зато отогреться хватило, стакан водки мне в этом деле отлично помог.  Потом принялся за уборку, а убирать было чего. Целая бутылка водки, пиво, колбаса сыр, даже икра нашлась. Все это аккуратно уложено в мешок и унесено на стрельбище. Растопил печку, накрыл стол, попытался пригласить известкового человека, но его уже не было. Имени я его не знал, кричал в лес просто заходи, но он не пришел. Пришел Димка, был очень удивлен банкету,  особенно причине, хорошая оценка  стрельбища заместителем по тылу. Во все обстоятельства вдаваться я, конечно же, не стал, кратко изложил суть событий. Димка почему-то решил, что подполковник мне родня, разубеждать я его  также не пытался. Мы плавно перешли на другую тему разговора, и также плавно напились.
Прапор после этого случая, претензий ко мне больше не имел. Но через  неделю мне пришлось все-таки покинуть наше стрельбище.  Батальон в полном составе, кроме лиц подлежащих  демобилизации отправлялся в Чечню.  Полный состав это было громко сказано, кто-то должен был нести караулы, наряды или нести службу вот также на стрельбище.  В ту неделю я как раз ходил в часть за продуктами, захожу по случаю к Генке в штаб проверить этот тогда еще слух на тему Кавказа. И вот тут он мне заявляет. Что видел мою фамилию в списках первой роты отправляющихся в  командировку.  Извинялся, что сделать ничего не смог, моя подпись о добровольной отправке уже стоит.
-На днях тебя должны забрать.
 Я толкнул ему план, по моей демобилизации в связи травмой. Тот пообещал срочно поработать в этом направлении.  Далее я пошел в столовую за тем, зачем вообще пришел в часть.  Там обедала как раз первая рота, никого я не знал, кроме одного. Мой брат Марат принимал пищу там.  Брат был подавлен, выяснилось,  он из состава городских квартирантов был исключен.  Повод ссора с тренером, и нехватка личного состава для возможной отправки в Чечню.  Уже месяц он находился в роте, синяк под глазом говорил за неуставные отношения.  Разговор толком не получился, Марата видно прибила эта ситуация. Так толком и не поговорив, мы расстались, его рота закончила прием пищи и отправилась на занятия.  Зато известковый человек, встретивший меня  уже на выходе, смог пробить в мое сознание мысленным посылом.
-Ты должен.
Солдат всем должен, сначала Родине, потом отцам командирам, потом дедам, а теперь я вот моему больному воображению.  Да, я был должен продолжить службу с Маратом.  Из столовой я ввернулся в штаб, закрыл на корню проект моей демобилизации. Взял у ничего не понимающего Генки предписание для моего перевода на новое место службы, и пошел прощаться со старым.
 
 
Загрузка.
Первая рота показное подразделение нашего батальона. В каждой части существуют такие подразделения на случай проверок и ревизий из штаба округа. Минимум не уставных отношений восполняется уставными взаимоотношениями. Капитан там был бравый офицер Российской армии, карьерист еще тот.  Настрой еще есть для подъема по служебной лестнице, вот и рвет, но запал этот наверно скоро прогорит,  сгорит прозаично в алкоголе.  Хуже нет смеси ударника труда и алкоголиков начальной стадии.  Алкоголь еще работает в качестве допинга для новых свершений, но если так и дальше пойдет, то  участь его уже предрешена. Это как у пострадавших с симптомами обморожения, внутренний прием спирта  еще согревает, но все же знают это только во вред.  Вот и у него по утрам красные пятна на лице, уже не последствия переживаний за роту.   У его роты еще пока отличные показатели, но вирус разложения морали уже на лицо. В том числе и на лице моего друга Марата. Деды роты и особенно черпаки, вдруг вспомнили про свое положение и пытались поиграть в армейские взаимоотношения. Вот суки, сами по молодости при уставе служили, а сейчас, когда все деды батальона успокоились, а черпаки с других подразделений уехали воевать, эти вдруг себя авторитетами возомнили.  Надо уточнить, из этой роты  солдат с годовалым сроком службы не забрали в Дагестан, показная рота всегда должна иметь полный состав. Капитан видимо только недавно ослабил свой контроль, вот они и пытались ускоренными темпами ввести традиции  армейской дедовщины. Но новый боец роты им в этом помешал, я говорю не про себя, а про Марата. Пару ночных жестких спаррингов, и все Марат показал плохой пример возможного непринятия дедовщины.  Еще пару человек забили на новые инициативы, но черпаки смогли удержать оставшихся духов от общего бунта.  Устав и дедовщина при офицере карьеристе с задатками алкоголика, вот такие  были условия моего нового подразделения. Эта рота была похожа на красный барак, сотрудничающий с администрацией в какой-нибудь колонии общего режима. Там привилегия распространялись в большей степени не по сроку службы, а по степени приближенности к командиру роты. Здесь пахан был капитан.
В роту я влился уже при объявлении приказа по отправке в Чечню. Поэтому меня опять никто не заметил, а я старался избегать возможных конфликтов с сослуживцами.  Батальон занимался ускоренными сборами, уже через пять дней наш эшелон должен был тронуться на юг. Наверно эта суета и мое восстановленное звание способствовало спокойной прописке в списках роты, подполковник не забыл свое пьяное слово.  Все эти дни я провел на продовольственном складе, меня назначили старшим группы из десятка бойцов от роты направленных на загрузку продуктов.  Группа состояла в основном из молодого призыва, плюс пару черпаков. Мое предложение, что работать должны все, черпаки восприняли положительно. И помог мне в этом Кузнецов, тоже младший сержант, тоже моего призыва. Рыжий Кузя — это очень яркая личность, он мог найти свою выгоду где угодно. Я рядом даже с ним не стоял, всего два месяца назад он прибыл с настоящего учебного центра сержантов, а ему уже должны полроты. Достанет, что угодно только плати.  Он сам вызвался на работы на продовольственный склад, надеюсь не надо объяснять почему.  Помню, прибыли, доложилась начальнику склада, женщине прапорщику в очках, та назначила нам фронт работ.  Комплектация,  погрузка, и так далее. Я предлагаю работать нужно всем, черпаки забивают, думал, придется все-таки  физически настоять. Но нет, Кузя мое предложение подержал, одному напомнил про долг, другому просто приказал. Все по уставу он  сержант, а они рядовые.  Работа началась, Кузя отвел меня в дальний угол,  вытаскивает пакет, а в нем хорошее разливное пиво с соленой рыбкой.   Когда он туда его пронес, я не уточнял, предлагают, значит бери. И предложил он мне не только пиво, я работаю старшим на погрузке, он заниматься своими делами в течение всего дня. Выгода от его дел будет распространяться не только на меня, но и на всех прикомандированных к складу,  как позже узнал и на командира роты.  Уже в обед мы получили отдачу.  Натаскавшись ящиков по складу и нагрузившись их на периодически приходящие машины, мы хотели уже выдвигаться на прием пищи. Как появляется Кузя, с вещмешком и прямо при нашем прапорщике выкладывает оттуда гражданский продуктовый набор, который тянул на маленький банкет. Три бутылки водки, шампанское, ветчина и так далее. Прапорщик добавила тушенки,  закрыла склад  и ушла  на обед. После этого обеда работа была полностью отлажена, на ужин уже было два вещмешка. И так каждый день, в роту мы возвращались поздно и  наше алкогольное опьянение упорно никто не замечал. Даже капитан, на общей вечерней проверке роты, внимания не обращал на  неровный строй работников со склада.  Вот так пролетели последние дни перед отправкой нашей части для участия в общевойсковой операции.  С Маратом  можно сказать не виделись, он был в группе, работающей на загрузке эшелона на железнодорожном вокзале.  Как-то пытался  ночью  с ним поговорить, но разговор наш опять не получился, я был просто, слишком был пьян. Зато известковый человек, каждую ночь сидел на моей прикроватной тумбочке. Мы пели с ним песни, особенно часто нашу любимую.
 
-Люба братцы люба, люба братцы жить.    
-С нашим атаманом не приходиться тужить.          

Настал день отправки, с утра мы получили оружие, средства защиты и укомплектованные вещмешки, в обед должно быть общее построение.  Откуда-то прибежал опять Кузя, выпросил пятерых срочно на склад. Понятно,  что вызвался, на тот момент после пятидневного запоя я уже привык похмеляться.    Взяли с собой только автоматы, бронежилеты и остальное добро оставили в казарме. На складе загрузили одну машину и по случаю нашего  отбытия   выпили две бутылки коньяка.  Два полных уже обычных для нас вещмешка  нам выдала сама начальница склада и даже всплакнула на дорожку.  В роте меня ждала неприятность, кто-то подменил мой бронежилет,  кто-то мою кирасу увел.  Кираса удобный бронежилет, с хорошим распределением веса благодаря  продуманным наплечникам, к тому же у него  впереди располагались карманы для магазинов к автомату. А тогда я увидел привязанный к моему вещмешку сильно   устаревший Модуль.  Знаете  это такой древний бронежилет, веса в два раза больше чем у Кирасы, особенностью  его было это защита паха. Представляете,    женский слитный купальный костюм, копия только очень тяжелая.  Ввиду моего небольшого опьянения, я был очень зол. Но времени на поиски моей Кирасы или провести такой же обмен не было, объявили построение. Я надеваю купальный костюм песочного цвета, сильно выделяюсь в строю, где были одни черные Кирасы. И знаете, на меня  накатила такая обида, видно все накопленное прорвалось, я заплакал. Иду в строю на плац и безмолвно плачу, впервые слезы так текли по моим щекам. Сейчас уже можно сказать это был стопроцентный нервный срыв душевнобольного. Истерика набрала свою критическую фазу  на плацу, особенно в тот момент, когда нас благословляли на войну. Сначала зам по воспитательной работе, а потом и сам командир батальона  пытались настроить нас на войну с терроризмом.  После них на сцену вышел главный жрец. Батюшка шел перед строем и опрыскивал каждого святой водой, я не знаю, что он там подумал,  увидев меня плачущего пред иконой в его руках, наверно принял за истинно верующего представителя русского воинства. Он  попытался меня подержать.
-Будь сильным русский воин.
Да буду, я буду, только мой бронежилет мне вверните. А вообще, какое он имеет право, вот так вот благословлять на войну. Это ведь оказание посреднических услуг  по  выдаче божьей лицензий на войну.  Наверно с той стороны кавказских гор такой же  посредник  выдает слова пророка в напутствие молодых воинов Аллаха. Если предположить, что бог един, тогда получаем  неверное действие, то есть неправильное божье уравнение, погрешность с чьей-то стороны налицо.   А этим бредом  меня грузил уже известковый человек, стоявший рядом с батюшкой по левое плечо. Все в армии грузят молодых солдат, а нам по сроку службы положено было все это воспринимать,  нам разрешалось  грузить только ящики.
Общее построение закончилось, черпаки и духи уходили на погрузку, на плацу остались только неполные роты  из одних дедов батальона. Старослужащие растерянно провожали взглядом молодое поколение, ведь им предстояло еще дослуживать месяц, но уже  без нас. Никто из дедов так и не повелся на уговоры  офицеров подписать контракт.
 
 
Эшелон.
Первый день пути, мало чем отличался от последнего этапа службы в части. Пьянство было всеобщее, все делилось  братски, невзирая на звания и срок службы. Ведь мы ехали на войну, но на второй день пути меня начало отпускать. Я все-таки начал понимать, что я, правда, еду в зону боевых действий.  Да как такое могло случиться, я ведь мог тогда закосить и уехать домой, так нет чуть ли ни сам, получается, напросился. Ну и пусть кто-то за меня поставил подпись, уверен за весь батальон так проставили, ведь ни одного отказника, но я же мог  напомнить всем про мое сотрясение. А что в результате я пропьянствовал последние дни, вместо того чтоб  из всех сил косить. Нет, однозначно во всем виноват алкоголь, он разрушал мой мозг. А еще известковый человек и Марат, и обеих я в вагоне не наблюдал. Наш почему-то раскидали по трем вагонам, несколько раз я прошелся туда суда Марата негде не нашел. Появилась мысль, что он ударился в бега, а я своими     поисками только ему возможно наврежу. Странно, но и на второй день никто не заметил его отсутствие. На третий день я прошел все вагоны, Марата нет. Если он в самоволке, то хотя бы мог меня с собой позвать.  Да ладно, что я без него не проживу, вон рыжий Кузя есть, с ним я точно не пропаду.  Уже на второй день он открыл свою торговлю, от зубной пасты до палевой водки, все, что солдатской душе угодно. Спасибо ему, он провел выгодный бартер моего бронежилета, теперь у меня вновь удобная кираса. Кузя коммерсант от бога, хранил он все свое богатство, в бронетранспортере,  который также ехал в составе нашего эшелона.  На стоянках он восполнял проданные запасы, ему одному разрешалось выходить из вагона. Как-то само собой сложилось, что я взял на себя функцию охраны этого распространителя алкоголя.   Атмосфера предстоящей командировки стирала границы между сроками службы и званиями. Нет, конечно, для нас еще офицеры все-таки остались офицерами, но в отношении остальных можно было уже забить.   Так я забил пару черпаков и одного контрактника за их требования к Кузе предоставить алкоголь за безналичный расчет. Поезда для меня слишком ностальгическая штука, поезд тебя привез в армию, и должен был по идее увезти домой, но нет, этот эшелон направляется на юг. Я помню третью роту, эти ночные гудки поездов. К черту все, на войну так на войну. Что тебе алкоголь, идем в тамбур там тебе я выдам его. Вернувшись, я получал премию.
-Олег будешь выпить.
И мы вновь  дальше понеслись.
 А Кузя парень с высшим образованием оказывается.
-Кузя ты вообще, зачем в армию пошел.
-Интересный вопрос. Можно я начну издалека.
 Наверно я не буду  первым, кто сравнит нашу реальность с  трубопроводной системой.  Я также и не буду ограничивать себя с противоположными сравнениями, канализацией или с системой чистого потока. Наверно эти ассоциации у каждого могут быть свои, все зависит от личной материальной реальности, это я говорю об личной  удовлетворенности своего положения в общечеловеческом потоке.   Кому-то кажется, что он плывет вверху, а кому-то, что он   скользит по самому дну.  Но конечный выход у всех один, да это банально, но смерть и рождение это всего лишь вход и выход из этой системы.  Не будем касаться вопроса,  для чего все это было создано, это вопрос к богу, к оператору этого трубопровода. Иначе мы попытаемся его объяснить для своего восприятия, бога не надо пытаться понять, иначе он уже не будет богом.  Что даст моей составной части на клеточном уровне, если она попытается понять меня, да нечего, в лучшем случае получит проблемы с психикой, а в худшем станет фанатичной религиозной единицей искренне верующей в собственного самого правильного бога.   Возможно,  и не надо изначально пытаться его понять и зарисовывать для наглядного восприятия верующих, все это будут только карикатуры  на него.   И здесь я говорю не только про рисунки, а про все религиозное  учение.  Мы сами наделили силой символы наших богов, вера это одна из разновидности энергий нашего потока, положительная или негативная это только грани нашей реальности.  Может конечная цель в этом и заключается, получаемая смесь должна иметь в своем составе все спектры человеческой энергии. Иначе на выходе будет однородная смесь, я не думаю, что она будет в таком виде кому-то нужна.   Я выдвигаю мое более детальное сравнение, наше существование это гигантский смеситель наших переживаний, чтобы  на выходе получить  поток с заданными характеристиками.   Вполне возможно бог или как там его космический разум, он принимает душ из наших душ, и это тоже всего лишь только карикатура на него.   А теперь самое главное, все мы изначально обладали своими характеристиками с теми, с которыми пришли.  Я  сомневаюсь, что человека строит семья или общество, она лишь учит основам существования в этом мире.  Хорошее воспитание не всегда дает нужный результат, и также наоборот. Основы нашей морали, наших принципов, совести и так далее мы принесли с собой. В процессе существования нас в этом потоке мы, конечно, подвергаемся изменениям. Но это и есть цель, мы в смесителе, и там важен конечный продукт. Для нас же важно лишь одно, что от нас останется в этом потоке, плюс или минус.  Что мы можем создать или разрушить. Я все-таки не обойдусь без морали, думаю надо постепенно наш поток очищать, чтобы поэтапно  потребителя нашего трубопровода приучать к потреблению  положительной энергии. Резкое повышение температуры очень заметно, что ему мешает нас взять  и остудить.  Но я надеюсь, когда-нибудь, этот смеситель будет создавать чистый поток.  Дай бог это будет, к сожалению  или к счастью не при нашем бытии. Положительная цель нашего существования.  Принести, СОЗДАТЬ и оставить в этом мире. 
Для всех одна труба, но  мы не знаем  когда наш выход, единственное что мы знаем, какими мы можем прийти туда. Хотя все это, возможно тоже является всего лишь ограничением своего восприятия  в виде человеческого трубопровода. А по поводу армии, наверно просто захотелось сделать собственный выбор, в каком направлении мне дальше плыть, слишком много  на гражданке от случайности стало зависеть. Слишком много долгов, слишком много врагов, смена обстановки самое то. Так нет, эта труба вывела меня на войну.  Ну, нечего прорвемся Олег, ты только меня держись.
Этот разговор состоялся ночью, когда все уже спали, но я смог тогда понять и разглядеть в этой философии Кузи контроль известкового человека.  Этот черт сидел рядом с младшим сержантом Кузнецовым, и говорил со мной через Кузю. 
-Известковый это беспредел, вселяться в других, ты случайно не проделывал это со мной, а то я не пойму, почему я еду на войну.
-Нет, Олег, твое решение было принято полностью тобой, я всего лишь тебя подтолкнул, но у тебя же было время все обдумать.
-Ладно, известковый, хорош, я все понял, выходи из Кузи я спать.
На следующий день к моему удивлению настоящий Кузя напомнил мне про свою трубу. Этот бред ему показался гениальными мыслями, он даже что-то записывал себе в блокнот.  А я решил уйти в медитацию, устал я что-то от общения последних дней. Объявил себе сухой закон и  занялся визуальным восприятием с Родины, которая  была чем ближе к югу, тем казалось мне теплей.  Значит, все-таки буду Родину защищать. Ведь это боевики напали на Дагестан, а не мы к ним с мечом пришли.  Как говориться, кто к нам с мечом придет, тот его и в себе унесет.
-Известковый я же тебе сказал, в мою голову не лазить.
Но в ответ был только стук колес.
 
 
ПВД.
 
Место прибытия эшелона,  железнодорожная станция,  сорок километров от Грозного.  Уже слышан голос войны, канонада крупного  калибра со стороны Терского хребта. Уже вижу последствия крупных боевых действий. Пять, пять наших подбитых танков, один перевернут, расцветает розочкой поддон.   Конечно, их стащили суда для отправки на переплавку или ремонта, но  они ведь точно подорваны  были рядом и недавно.  Вон еще лазят по ним, снимают, что еще можно снять.  Прямо как на разборе автомобилей, танкисты пытаются что-нибудь для своих танков, только все здесь бесплатно,  халява от мертвых друзей.  Первое впечатление, конечно неохота с вагона выходить. Но как назло, первая рота должна первой выходить, войти в село рядом со станцией, закрепиться в старом здании школы, провести саперную разведку и ждать на следующий день свой батальон в гости.  Старой здание школы теперь  будет пунктом временной дислокации нашего батальона.
Полчаса на сборы выход в 15.00. На дворе начало декабря, темнеет рано, по мне бы проще спустить броню, и выставить боевое охранение  вокруг эшелона.   Переночевать и завтра с утра в полном составе батальона выйти на нужную точку. Но младший сержант внутренних войск не имеет здесь вес, поэтому, когда наш ротный построил нас и потребовал чтобы двое остались для охраны оставшихся вещей роты.  Я, сказал я, по настоянию известкового, и я, сказал Кузя по настоянию  капитана роты. Известковый еще перед построением все шипел, что я должен остаться и не покидать эшелон. Это действовало на нервы, я долго снаряжал магазины, подгонял разгрузку, бронник решил вообще не одевать, в купальнике цвета песка меня за километр будет видно в этой грязи.  А грязи было по колено, техника проваливалась  по самые борта, пехота и другие подразделения, что стояли на станции, словно застряли в болоте, только верх палаток торчали из грязи. Короче не походное настроение, да еще этот известковый, короче я не трус, но я решил все-таки остаться.   Кто знает, что эта известковая сущность знает. Взвод все-таки посмотрел на меня как на труса, и тронулся в путь. А мы с Кузей обратно залезли в теплый вагон.
Вагон полностью был в нашем распоряжении, другие взвода сконцентрировались по другим.  В тамбурах и на крышах вагонов  выставили  посты, на этом охранение батальона закончилась. Возможно, это и правильно,  тогда на станции слишком много всех, накладывать охранение на охранение было глупо, в суматохе  ночного боя  потерь от дружественного огня было бы не избежать.  Но тогда я этого всего еще не  знал, и мы с Кузей ругали  отцов командиров под палевую сорокоградусную, под пальбу с Терского хребта.   После нескольких стопок, я решился пробить обстановку по поводу Марата. И вот тут меня Кузя удивил. 
— Ты что, ничего не знаешь. Твоего боксера, когда мы были на складе в день отправки, забрали обратно спортом заниматься. Его тренер принес предписание от командира батальона.  Красавчик, я  слышал, Марат  ему по голове настучал, так он все равно за ним пришел.   Прямо любовь, и ты Олег тоже похоже на него  запал. 
-Пошел ты Кузя, мы с ним в госпитале против десантников стояли, а потом еще на курсах куковали. Друг он мне, еще одно слово в этом направлении…… Хотя сука все равно Марат получается, даже меня не предупредил.  Я же только из-за него в эту командировку угодил.
— Олег я же говорил, любовь зла полюбишь и татарина.
Мой поставленный левый боковой уложил спать, моего рыжего собеседника.  Помню в ту ночь, еще и известковый пытался на уши подсесть, но я с помощью моего воображаемого левого в область печени этого известкового существа, представляете,  тоже умудрился добиться нокаута.                                                                 
 
-Эй, тыловые  крысы подъем.  Следующий день, нахожусь все там же, общее построение батальона. 
Два бронетранспортера уже спустили с эшелона.  Половина состава батальона выдвигается в ПВД, другая занимается полной разгрузкой эшелона.  Кузя обид на меня не имел, он ничего не помнил. Его оставляли на станции, меня кинули в третью роту. Мое старое подразделение без дедов,  не насчитывала и пол      состава. Вообще если не считать первую роту, все другие можно смело называть взводами.   Не больше тридцати человек, пять контрактников остальные черпаки, и двое вечных духов. Мои старые друзья, странно я был рад их всех видеть, особенно мой призыв. Нет, это хорошо, что я ушел от них, вон, что стало с духами, один заикается у другого взгляд глубоко вдаль. Да парни, тяжело полетали без меня.  Я думаю, им в Чечне будет даже легче.
-Рота  разбиться на пары, контрактники охранять саперную разведку она пойдет впереди. Дальше бронетранспортер, под его прикрытием первый взвод, второй и третий вдоль улицы по разным сторонам с обоюдным прикрытием. Минута готовность, попрыгали, вперед.                                                     
В село начал заползать анаконда нашего батальона. К моему удивлению в селе уже  давно прижились другие змеи.  Вон полк  мотто-стрелков   разместился на пустыре разбитых домов.  Вон кажется, какой-то ОМОН присмотрел какое-то административное здание, вон два танка закопаны на возвышении. И чего меня известковый человек пугал, в селе полно наших. Кстати, где этот белый провокатор, вот только не надо обижаться на меня сам же полез по горячую руку. Ладно, прости, где ты. Но так тогда и не проявился.
А вот и ПВД, типичное школьное здание советских  времен, если не считать пару дыр в стенах от крупного калибра и полное отсутствие рам. У шлагбаума нас встречали ветераны, моя рота, после всего одной ночевки на земле республики Ичкерии, получила первой, первый опыт. И теперь всем видом говорила, что мы спецназ более чем вы.  Особенно наш капитан, так надменно смотрел на капитана третей роты. Ох уж эти спортсмены военно-полевых игр, ведь это уже не игра, ведь это уже настоящая война.  Я надеюсь, что Чечня как пункт временной дислокации моей части, не станет пунктом постоянной дислокации моей души.
-Ты только маме, что я в Чечне не говори не говори.
Первую неделю мы занимались расположением, а ночью            все  стояли на постах. Дело в том что, какой-то местный боевик взял себе привычку каждую ночь выпускать из своего автомата по магазину патронов в направлении нашей школы, то есть ПВД.  И каждую ночь весь состав батальона поднимался по тревоге.  А днем мы все строили и строили, точнее, укрепляли и укрепляли, закладывали каждое окно бревнами, а где по плану будет находиться комсостав там вообще бетонными блоками. Где-то достали кран, возвели по периметру дзоты из плит, запасные позиции, выходы   на позиции с перекрытиями, блокпост КПП, короче всего очень много и все это без отдыха и сна. К тому же, наша школа была отдана под штаб всей нашей сводной бригады, офицеров куча, и все мать их, талантливые  военные инженеры.  Особенно отмечу нашего заместителя по воспитательной работе, это был тот еще стратег, фальшивые позиции, деревянные орудия, деревянные минометы, подобие снайперов из старой формы и груды кирпичей, вместо винтовки там палка и  бутылка за оптику. Короче криативно очень,  только мне кажется в наш век бинокль не дефицитная вещь.  Кстати на строительстве данных композиций, двое наших черпаков расслабились и  захотели отдохнуть за счет молодого состава.  Два моих удара в печень, помогли им вновь набраться сил. На этом  не уставные отношения  между солдатами срочной службы в батальоне закончились,  война, точнее наличие оружия у всех не располагает к такой культуре армейских традиций и взаимоотношений.
На пятый день по выполнению строительного плана, я по тревоге вследствие сильного недосыпа, прибежал на свою позицию без автомата. Так после тревоги  еще и в нашем подвале роты его не нашел, оказывается я его оставил на посту, с которого пришел за двадцать минут до обстрела.
 Днем заканчивали одно строительство, начинали другое с  перерывами на учебные тревоги.
 -С северо-востока села, в нашу сторону движется  КАМАЗ боевиков.
 Понеслось, все как положено проверка нормативов и так далее.  Почти весь месяц мы провели в тревогах и в работах над обороной ПВД.   Всего лишь два раза мы выходили в район нашего действия. Первый выход был по встрече командира бригады  на границе района. Передача генерала не помню его фамилии, происходила на высшем уровне. Только с нашей стороны три брони и пятьдесят человек сопровождения, соседний район предоставил столько же, плюс  над нами постоянно барражировал вертолет.  Настоящая войсковая операция, в армии меня всегда поражала неправильное планирование, точнее неверный подход к выполнению задач.  Генерала мы встретили на уровне министра, а роту молодых солдат мотострелкового полка  прибывших к нам на вертолетах, вывезли в район боевых действий просто на грузовиках.  И что интересно на сопровождение  выделили только четверых и прапорщика в качестве старшего, по два  автоматчика на Урал.   Все бы ничего, только   пехота не были вооружена, только на месте дислокации полка их полагалось вооружать.   Короче едем мы с Кузей, а с нами тридцать молодых и думаем, как нам при нападении быть, сразу пулю ловить или попытаться в кусты уйти. Любой обстрел бортовой техники, начинается  с задней части кузова, чтобы на выходе создать давку,  мы с Кузей в качестве охранения как раз сидели с краю. Еще один нюанс, наше передвижение было в темное время суток, уже давно наступил комендантский час. С нашим взаимодействием между войсками да еще в ночное время, можно было запросто дружественного огня при встрече получить. Помню, блокпост  десантников, нас остановили предупредительной стрельбой. Их капитан, увидев  картину наших невооруженных бортов, долго матом орал на нашего старшего прапорщика.   Но все-таки нас пропустил, понятно, кому охота такую ответственность нести.  Но  десантники выделили  БМП, нам еще оставалось километра два пути. Бог миловал, информация  не прошла. Чехи все-таки проморгали нашу сладкую колонну.
Что еще, хорошо, расскажу все. Наш батальон еще в первую неделю понес первую потерю. Электрика Рыбакова из взвода материального обеспечения убила током.  Я не знаю,  что точно там случилось, говорят, в спешке к приезду генерала налаживали электроснабжение офицерского расположения.  Если честно я бы значения этому не придал, если бы он после своей смерти, поговорить со мной не пришел. В ту ночь заступаю в боевое охранение, лежу я на битом кирпиче в полуразрушенной пристройке нашей школы.  Оборачиваюсь на чей-то шепот, и передо мной светлый силуэт Рыбакова. Я сначала подумал, известковый пожаловал, думаю, простил меня за  мысленный удар. Так нет, душа Рыбака снизошла.  Этой встречей я, конечно, был потрясен, но на тот момент я уже привык абстрагироваться от проявления в моей реальности нематериальных сущностей.  Знаете, это все, моя больная фантазия, если попытаться ее объяснить, то точно с ума сойдешь.
-Как служба Олег.
-Сам видишь, еще служу, а ты у нас выходит уже демобилизовался. 
— Да это так, но, к сожалению, я не полечу  домой. Хотя мне уже наверно все равно, все переживания уже в прошлом, в прошлом моем существовании.
  — А что тебе дальше предстоит.
-Я не знаю, вот ночь погуляю, а потом пойду туда, а там посмотрим.
— Слушай Рыбак, может ты сейчас в состоянии ответить на вопрос по поводу нашего бытия.
-Подожди, нужную информацию поищу, ага вот нашел.  Главная причина возникновения жизни на нашей планете ты видишь сейчас на небе.  
— Не понял.
 -Луна, причина приливов, миллиарды приливов  и отливов, накапливали химические элементы на границе водоемов, произошла реакция при нужной концентрации, появилась бактерия, так появилась органическая жизнь. Все космические объекты с внутренней  термоядерной реакцией и обладающие большими спутниками способны создать биологическую жизнь.
— А как же бог и все такое?
Про бога я еще не знаю, а это узнал я еще при  жизни в журнале “Наука и жизнь”.
-Рыбак, я тебя серьезно спрашиваю, ну хоть ответь что там дальше.
-Да хрен его знает, что там дальше.  На данный момент я только ощущаю тягу или зов, скорее призыв.
— Куда на луну?
-Причем здесь луна, вон туда в сторону Терского хребта, и с рассветом я уйду туда. Слушай Олег, домой мне напиши, пожалуйста, что-нибудь хорошее. Мой друг, пал геройской смертью  и все-такое, а то как-то не геройски смерть моя выглядит.   Напиши, что меня снайпер пулей зацепил, когда я фазы на столбе проверял, кстати, это правда, если хочешь  на труп мой посмотри, там под ожогами касательное ранение  в области предплечья найдешь.  Мне-то уже все равно, но для памяти обо мне, так будет лучше.     
-Хорошо напишу, с трупом твоим письмо отправлю. Только Рыбак ответь мне на вопрос, почему я тебя воображаю.
-Ты меня не воображаешь, это я сам к тебе пришел. А поводу твоей возможностей восприятия, тебя ведут, но не знаю, куда и кто. 
— Я-то догадываюсь кто, известковый скорей всего, вопрос лишь куда.
Но Рыбак мне не ответил, уже начало светать.
 А через неделю, под новый год  пришел приказ,  первая рота выдвигается к мосту через Терек, в тот район, куда Рыбак ушел.  
 
-Как за черный Терек, как за черный Терек.                                                                           –  Ехали         казаки             сорок            тысяч                  лошадей.
 
Блокпост-1.
 
Равняйсь, смирно. Мы берем под охрану мост через Терек.  Это важный пропускной канал для передвижения наших войск. До нас здесь стоял целый  батальон министерства обороны. Одну роту пехоты, два БМП и один танк нам все-таки оставили в качестве прикрытия, на время предстоящего штурма Грозного, который  располагался чуть далее за Терским хребтом. Парни такие же, как мы, в основном солдаты срочной службы, только чуть поменьше. Я это к тому, что их отбор слабоват, мы хоть тоже не гиганты, но у них он вообще  наверно не проводился. Гребло министерство  обороны в пехоту всех  кто оставался от покупателей с других родов войск, это я видел еще на сборном пункте во время своего призыва.  Мы впервые себя почувствовали на их фоне подразделением специального назначения, ну хотя бы  около этого. Начиная от вооружения и формы заканчивая сухими пайками. Наши пайки были на много лучше их, даже тушенка из города Йошкар-Олы была в два раза сытнее, чем их Псковская.  Не удивительно, ведь это пехота, а она всегда  была пехотой. Вечно чумазая, в кирзовых  сапогах до колен, в какой-то фуфайке, и в каске большого размера под которой была вечная шапка ушанка. Даше стрелковое вооружение у них было, чуть ли не с пятидесятых годов, деревянные приклады еще с бабушкиных времен.    Но если честно вся наша бравада, была показная, эти парни уже пару месяцев здесь, опыт какой-никакой у них уже был, а у нас необстрелянных  его не было.
Терек делит Чечню на горы и равнину. По рассказам местной пехоты, мы узнали, что реку не могли целый месяц перейти наши войска. Тут стояли танки, самоходная и несамоходная артиллерия, установки залпового огня и долго долбили Терский хребет. Пока наш, не побоюсь этого слова талантливый стратег генерал Шаманов, не прошелся танками по этому хребту   параллельно реке. Боевики, опасаясь окружения в предгорье, ушли в горы и в Грозный.   Если бы не Шаманов, нас бы здесь очень много полегло, мы видели какие укрепления, здесь отстроили чехи.  Вон там целый ряд разрушенных бетонных дзотов фронтовой полосы. Мост, конечно, был взорван, но наши инженеры быстро его восстановили, сейчас по нему шел плотный поток войск на Грозный. С нашей стороны, стоял пост гаи еще с советских времен. Как он уцелел за две войны одному богу известно, говорят, когда-то он был двухэтажный, но сейчас  сохранились лишь перекрытия первого этажа. Но все равно это чудо, на меня так и накатывала иллюзия прошлого, автоинспектор Чеченской АССР на желтом мотоцикле у бетонного поста Гаи. Видать архитектор строил тогда уже с расчетом на будущее.  Разбили палатку  около поста и начали вновь строить, рыли окопы, пулеметные гнезда, запасные позиции все как положено. Пехота дала нам время на обустройство, к тому же здесь уже порядочно и до нас нарыли, сложнее дело обстояло с другим берегом, там кто-то до нас лишь соорудил один бетонный короб и все, ни путей отхода ничего. 
Я со своим отделением начал там почву грызть, одна река, но даже берега разные, с той стороны нормальная земля, а здесь практически один камень. Мы только запасную пулеметную позицию  долбили два дня, вскоре наш капитан все-таки решил применить в качестве укрепления мешки. Так вот, насыпаем мешки, укрепляемся, а мешки почему-то осыпаться, наполняешь   нормально, кладешь, а они осыпаются.
-Кузя у нас, похоже, мешки дырявые.
Тут пехота подошла, время уже было под вечер они уже вышли на охранение.  Их сержант как услышал, про нашу проблему сразу своим дал команду в укрытие, и нас загнал в бетонную коробку. Сам через какое-то время забежал, а в руках держит деформированную пулю от СВД.
-Нате, держите, пуля горячая еще. Стреляет сука, когда колонна проходит, чтобы вы не слышали, на ваше счастье что не профессионал. 
 Тут он принялся связываться по рации с той стороной берега, запросил откуда-то минометы, через пять минут, уже давал координаты.  Я был поражен, и это все проделывал мой ровесник, чумазый парень из пехоты.  Мы большие лбы в разгрузках, кто-то в сфере высокой защиты, кто-то  даже в штурмовых перчатках, мы все смотрели как телята на этого низкорослого сержанта в шапке ушанке.  
-Ну что ребята, работайте дальше. Сегодня точно больше не проявит себя козел,  будем, надеется больше никогда.
  Вот он опыт, нас хоть и готовили, гоняли на учебные зачистки и штурмы, но   все мы были еще телятами.
На ночь наше отделение осталось для практики на этой стороне моста.  Честно было страшно, суда хоть и подогнали танк, но все равно было страшно.   Нас раскидали по пехоте, сижу, вглядываюсь до чертиков в ночную мглу, прибор ночного виденья на моем автомате еще в первый час издох.  Мой напарник пехотинец, видя мою целеустремленность, посоветовал.
 -Зря только глаза мозолишь, здесь зрение не главное, здесь намного важнее слух. Услышал что-нибудь, приучайся реагировать на металлический звук, потом и старайся что-нибудь увидеть, но так чтобы пулю не поймать.  Самое главное это дать своим знать, успеть сделать выстрел.
 А как же мост?
-От того что ты будешь мертвым он не будет сохранен, там под мостом наших пять человек сидит, если что. Ты думал,  здесь мы охраняем мост, нет, это они его охраняют от закладки,  мы охраняем только себя, ну и в качестве сигнализации работаем на них.  Если что серьезное, здесь все равно всем конец, по мосту обратно не пройдешь, так что слушай, ты теперь большое ухо. 
Неделя прошла спокойно, последний день с нами стояла пехота. По этому случаю, Кузя решил проставить последний свой запас, да и еще какой, пять бутылок  Дагестанского  коньяка.  Пехота тоже кое-что достала, мы с их отделением уже можно сказать сроднились. Почему я их не называю поименно, наверно потому, что я их стараюсь забыть. Но об этом еще пока рано говорить, пока мы отмечали их отъезд на Грозный. Традиция уже сложилась штурмовать Грозный в новый год.   Отмечали мы начало нового тысячелетия весело, сидели  поочередно за праздничным столом. В дзоте  ящики из-под боеприпасов сложили, получился не плохой стол.  Тушенка палевая водка, коньяк вместо шампанского, даже лапша из пакетов была, Короче красивый стол, я, конечно, что-то сильно тогда принял на грудь и не только я, поэтому поводу в час ночи нас сменили.  Наш капитан тогда был в бригаде, прислали кого-то мойра на замену. Вот он и решил провести смену, конечно, это глупо, проходить по мосту ночью, но тогда нам было все равно.  А дальше я уже совершил глупость, поднимали нас около трех часов ночи, у соседей в районе полка пехоты началась стрельба.  Я толком ничего не помню, мне рассказали как  наш старшина, пытался нас разбудить, но смог растолкать только меня.  Так вот я, не вставая с нар, ударил ему ногой в область солнечного сплетения, второй раз за мою службу досталось ему от меня. Помните, на плацу душил старшину, так это он.  Почему опять, так я же говорю, ничего не помню. Дальше начался самый косяк, этот майор пытался руками помахать в отношении меня, я с головы отправляю его в беспамятство, сдираю с него китель и закидываю его в печку. После чего беру автомат и покидаю палатку, меня никто из живых  не решился остановить.  Остановил меня известковый у моста и не один, я это уже помню.
— Примет Олег, куда собрался?
-На ту строну моста, а тебе чего?
-Тут надо кое-кого на тот берег перевести.
-Давай все равно по пути.
И вот тут я разглядел, около двадцати душ. То, что это души я понял и без моего собеседника. По пути он еще кое-что пояснил. Это души погибших, всем надо на ту сторону, по воде могут пройти, но очень для них это больно. Короче в ту ночь из меня получился плохой собеседник, помню, только известковый меня простил и обещал вернуться. 
На следующее утро я проснулся в дзоте на той стороне, с очень тяжелой головой.  Когда мне все рассказали, мне стало еще тяжелей. Голове требовался очень срочный ремонт, раз мое тело начало выходить из-под контроля.   На этот раз, мне казалось дисциплинарного батальона не избежать, условия военного трибунала не чтобы прощать.  Я даже думал в бега уходить, вопрос лишь куда, ну не боевики же. Ладно, старшина пришел, но не угрожал, а поторопил меня на беседу с майором, а то скоро он должен был уехать. 
-Товарищ майор, простите крыша поехала. Вот и все что мне пришло  мой больной ум.
-Младший сержант в твоих интересах чтобы никто в бригаде об этом не узнал.  Ты меня понял.
-Так точно.
-Запомни ты у меня в долгу.
-Так точно.
-Все, давай иди дальше служи.
Знаете, но мне показалось, что на последнем слове, глаза майора стали черными. Понятно что, это известковый меня тогда прикрыл, но майору все же спасибо, есть офицеры на Руси, то есть нормальные люди в армии.  Меня одно гложет, ты сука известковый тогда в моем пьяном беспамятстве тоже входил, чтобы я твоих духов на ту сторону проводил.
-Почему моих духов, подошли, попросили, сможешь поспособствовать на ту сторону перейти.  Тут ты выходишь, как не подойти. Кстати, в тебя я не могу входить, ты мой собеседник, а с собеседником нужно говорить.
 -Опять мозги пудришь. Ладно, проехали, на чем я остановился. Ах да, майор уехал, уехала и пехота на переформирование в тыл на равнину, но то отделение, с которым мы несли службу, уехало не далеко. Их УРАЛ  выезжал последний примерно через час после всех, за это время заложили закладку на дороге, или просто выбрали одинокую машину, так это или не так, это уже не важно, точнее, для них уже не важно.  Ночью в полном составе отделения меня они просили на ту сторону их перевести.
-Слышишь пехота, а почему вы сами не можете пройти.
-Так мост для живых, и проводник должен быть из знакомых живых. Переход возможен только по знакомству или при участии посредника. Мы бы и так прошли, но это поверь очень больно, вон смотри, как души на воде гнет.
-А вам что там всем надо.
Вот мы и идем туда, чтобы узнать ответ на этот вопрос.
 
 Штурм Грозного набирал обороты, если бы переправа работала в обратную сторону, я бы устал в эту ночь туда суда ходить. Богиня войны артиллерия  на следующую  ночь выдала такое феерическое представление, что даже по эту сторону хребта становилось страшно. Могли бы сразу какой-нибудь сверхмощный заряд применить, вы скажите там гражданские, так эффект от многочасового залпового огня не меньше одной сверхмощной. Вон, какая кровавая заря над Грозным всю ночь стояла. Я тут отвлекусь, и задам вам встречный вопрос. Как вы встречали этот новый год? Наверно тоже на широкую ногу, ведь не всем везет попасть на этот переход в новое тысячелетие.
   Почти месяц моя служба на этом блокпосту проходила более спокойно, если не считать редкие ночные обстрелы. Эти обстрелы мы называем домашние, видно кто-то из местных так зарабатывал пару сотен зеленых бумажек.  Главное чтобы по сводке прошло и никого не задело, иначе зачистки не избежать. Потеря с нашей стороны пришла в конце января, между нами и соседом  двести пьяного полка залезли пару абреков.   Ну и принялись долбить в нашу сторону, мы огонь не открывали, опасались пехоту накрыть. Зато не боялся наш сосед двести пьяный, когда по ним начал  строчить ПК боевиков. В нашу сторону полетели мины, одна попала на крышу бывшего поста Гаи, а там находился  контрактник Тихонов. Наверно он родился в рубашке, осколками его не зацепило, но, к сожалению, он был в полной боевой сбруе. Взрывная волна его сбросила, а бронежилет и штурмовая сфера прибавили ему ускорение. Падение даже с такой незначительной высоты, вызвало тяжелое повреждение внутренних органов. Под утро он сильно опух, посинел и издох.  В предрассветной дымке я его уже провожал на ту сторону. Я уже давно без просьб, брался за  переправу наших душ. Каждую вечер меня поджидали на моем пути  перед мостом. Почему наших душ, так ко мне подходили и абреки. Кстати, их души такие же светлые, к моему удивлению черные оказались не черными.  У моста стояла трое.
Брат переведи, прозвучало с сильным кавказским акцентом с их стороны.
-А это кто у нас пожаловал, доблестные войны аллаха как-никак.
-Нет, брат, мы свои, мы были против бандитов, мы Чеченская милиция. 
-Ой, давайте не будем, знаю я вас, наслышан, сегодня за нас, а ночью за того кто больше заплатит. Чем докажите, что русских в первую чеченскую не резали или вы тогда все кришнаитами были, миру мир и все такое. Нет, на переправе коней не меняют, так что придется вам по воде пройтись, смоете грехи, а то гурии вас там любить не будут.
-Мы проклянем тебя, если не переведешь.
-Так я уже проклят, если с вами тут общаюсь. Короче переправа только для группировки Российских войск. Хотя если расскажите что вам всем надо там, может и переведу.
Неверный, Аллах тебя покарает.
-Ну, вот и все, вы сами все сказали, еще раз вам говорю, мост только для неверных. Так что давайте, давайте плывите.
Уже за спиной были слышны проклятия чехов.
 
О дневной службе тоже есть что рассказать. В наши задачи входила и проверка транспорта, военные колоны мы пропускали так, а весь гражданский и одинокий транспорт иди суда.  Так мы поймали одну подозрительную волгу, водитель оказывается бывший генерал еще Дудаевской армии. Сразу понаехало ФСБ, забрали его к себе, по  их словам это торговец душ, выменивал трупы одной стороны на других, ну и в накладе не оставался.  Его волгу мы еще не раз потом встречали.  Нашли в автобусе одну женщину в полувоенной одежде, говорит, армейский кинолог, по документам все сходиться.  Но лицо у самой все в пороховой саже, она въедается, потом неделями не сходит. Короче ее тоже сдали.  Видали и несколько матерей ищущих своих сыновей, наверно глупо вот так ходить фотографии показывать, искать, но выбора материнская любовь не предоставляла. 
Да кстати, я тоже в накладе  от работы с душами не остался. Как то ночью, один переходящий сапер мне настоятельно рекомендовал, провести саперную разведку вблизи блокпоста.   Утром с нашим контрактником сапером,  нашли не далеко  от нашего блокпоста фугасную авиационную бомбу с механизмом подрыва.  По расчетам сапера, нашу палатку бы точно накрыло, так что нам повезло.  После этого наш капитан принялся за вырубку всех деревьев вокруг блокпоста, но акация хоть и дерево, но прочна словно камень. Слава богу, в обед на мосту тормознул войсковой Урал, пару солдат что-то выкидывало в реку из мешков. Мы всех положили, выясняется, их полк выводят из Чечни, приказано уничтожить все списанные боеприпасы. В Урале еще было несколько мешков с тротилом и гранатами. Что делать, мы решили им помочь.  В тот день рубка акаций  с помощью тротила была закончена  внеурочно по времени и  сверхнормативно по масштабам. Пехоте большое спасибо за это, особенно за десять вещмешков гранат и запалов к ним. Эти гранаты нас впоследствии очень много раз выручали и не только нас.   На блокпост раз в две недели приезжал водовоз, Урал с цистерной воды. Кстати водителем был  земляк, Никита с Тульского батальона, в котором и служил призыв с моего города. Земляки стояли в Толстой-юрте, на самом Терском хребте, а Никиту вместе с машиной перевели на снабжение бригады водой. Мотался он по всему нашему району действий, наверно самая рискованная в нашей бригаде должность. Прикрытие на воду практически не выделялось, один контрактник в кабине вот и все.  Вот и все, одного коллегу Никиты уже убили и спалили его Урал, как раз за три дня до его первого приезда к нам.  Теперь работал только один водовоз на всю бригаду. А еще скажу, водовоз самая благородная профессия, он же к людям везет их естество.  Сухих пайков у нас было всегда много, а вот с водой теперь был вечный напряг. Две фляжки на день, и на этом количестве ты должен прожить, постоянное нормированное потребление. Ни о каких водных процедурах и не могло быть речи, хватало только на чай, да лицо раз в день умыть. Можно было  конечно и в Тереке   помыться, но эта грязная река, этот бурый поток не создавал впечатление чистоты, особенно после того если периодически в нем наблюдаешь трупы и знаешь как там мучаются души по ночам.  Примерно через полмесяца мы завшивели, эти ползучие кровопийцы появились сразу у всех. Те, кто знает окопную жизнь, значит, испытал этот полевой стресс. Понимаете,   ощущение войны состоит не только из боевых контактов и потерь, окопная жизнь это ведь тоже постоянный стресс.  Я не представляю, как наши деды проводили годы в окопах, постоянный холод, постоянная грязь, недосып, напряженность. Единственное теплое светлое пятно, это печка буржуйка вот и все. Нет здесь, что-то больше чем ощущение вшей на твоем теле, к их пробежкам и укусам тоже можно привыкнуть. Зона боевых действий напрягает  твою психику, а не твое тело, усталость тела ведь можно смыть, а психику нельзя отмыть. Тем более что не мылись мы уже давно. Никите как земляку я подогнал пару гранат,  водителям не полагалось иметь ничего кроме укороченного автомата, да и как им воспользуешься если что. Остановишься, это ведь смерть.  Никите мой подарок спас жизнь, точнее он сам спасся с помощью его. Его Урал на пустыре заблокировал  милицейский УАЗ, вышли бородачи, в кабине контрактник  сразу поднял руки вверх. А Никита вышел с гранатой Ф-1, граната оборонительная разлет осколков двести метров. Бородачи сели обратно, так же как и вышли.  Никита на КМБ был чертом, а здесь наш парень героем оказался. Вообще, что такое геройский поступок, эта ведь только внешняя оценка, а там после смерти ведь уже все равно.  За три месяца на этом блокпосте, я понял, что герои и профессионалы первые умирают. Война не терпит высокого самомнения с обеих сторон. Приехал к нам как-то  СОБР из Сибири,  вздумали какую-то   ночную вылазку провести с нашего блокпоста. Тоже мне солдаты удачи, кто, ночью идет в зеленку, ведь главная опасность там не боевики, а растяжки, которых и днем не сразу увидишь.   Мы сколько расставили, а сколько до нас расставили десантники, а сколько до них.  Профи ничего не скажешь, шли с фонарями по зеленке, тогда к чему вся эта скрытность была нужна, их же наблюдатель с соседнего села уже давно спалил. Ну,  вот и нарвались, обстреляли, при отходе один растяжку и зацепил. Двое трехсотых на месяц раньше закончили свою трехмесячную командировку. 
Что еще вспомнить за этот период службы,  одно время чехи что-то засуетились вокруг моста.  А в одну февральскую ночь трое силуэтов живых боевиков подсветила сигнальная ракета, нам повезло в ту ночь так удачно выпал снег, так удачно сигнальная растяжка сработала. Отработали грамотно, в два ПК в пять АКС и еще добавок с той стороны АГС подключили, точно положили, но они как-то все-таки смогли до оврага доползти. Преследовать мы их понятно дело не стали, утром  нашли кровавое снаряжение и бинты, в рюкзаке и  пластилин взрывчатки нашелся.   В этот же день к нам пригнали два танка на усиление, поставили по обе стороны моста. Мы практически каждую ночь поливали с их крупнокалиберных Утесов округу, в общем, интерес к нам как цели пропал. Танкисты классные ребята, а их танки еще лучше. К этому времени поток мертвых почти иссяк, видать обстановка  с этой стороны хребта нормализовалась не только у нас.
В середине февраля нас сменила третья рота. Мы выдвинулась на отдых в ПВД, все-таки придется душам дальше переправляться без меня. А еще я думал, что здесь избавлюсь и от своего известкового, но под загрузку, и он явился.  Где был, не пояснял,  лишь сказал сука, тебе еще рано все знать.
 
 
ПВД-2.
ПВД нас встретил не дружелюбно сразу. Я  уже говорил, что нашему батальону угораздило дислоцироваться при штабе бригады. Куча полковников, куча устава, еще при заезде мы увидели подобие армейского порядка, вот тебе плац выложен из плит, вот тебе автопарк с номерными местами под технику. Нашу школу было не узнать, все окна заложены бревнами и бетонными блоками, куча антенн, машины приданого батальона связи выстроенных в ряд во внутреннем дворе. Самое главное везде порядок и чистота, и наш подразделение уже никак не вписывался в этот армейский  устав.  Дело в том, что зима, проведенная на блокпосте, изменила нас, и не  только внутренне,  но и  внешне. Блокпост подразумевает под собой дорогу, поток не только военных, но и гражданских, и какой бы не был ваш офицер, не один не сможет удержать вас от проявления некой свободы.  В том числе и по поводу вашей формы одежды.  Форма еще в первый месяц начала на нас гнить вследствие постоянной грязи и выделяемого тепла, а также очень большой влажности предгорья. Как-то само получалось у нас доставать себе новую форму одежды, и не всегда военного образца. Кто-то достал себе кроссовки, кто-то свитера носил, а Кузя и еще пару человек умудрились достать себе кожаные куртки. Да забыл сказать, в трех километрах от блокпоста был импровизированный рынок. Любая форма под заказ, чехи сами привезут, расплачивались деньгами или едой. Были и коммерсанты которые просили боеприпасы взамен, но после того как одного мы сдали в комендатуру такие запросы прикатились. Лапшу нам вешать про охоту не надо.                                      Наш капитан, конечно, пытался остановить эти проявления неуставной одежды, но когда и у самого форма пошла по швам, он также за ящик сухого пайка приобрел новую форму, хочу отметить его новая форма была натовского образца.
 Короче после разгрузки нас выстроили на плацу. Картина маслом небритое незаконное бандформирование, все одеты в разнобой, от кожанки  Кузи до моего танкистского комбинезона, его я выиграл в карты у одного из командиров танка. К несчастью нас встречал сам наш генерал, оказывается, генералы тоже матом ругаются.  Капитану нашему выговор дали вместо медали за доблестную службу, а нас под все-тот же мат отправили в баню.  В бригаде уже как месяц функционировала баня,  боже спасибо тебе, что ты создал баню. Это сооружение располагалось в сохранившемся гаражном боксе школы.  Не плохая баня, кстати, получилась, с большой парной. Мы практически  пять часов из парной не выходили. После того, как с нас сошло несколько кубометров грязи, выяснился удивительный нюанс. Я впервые такое видел, что человеческое тело может создавать такой контраст. Южное солнце хоть и зимой так наложило загар на наши лица и руки, что нас можно было использовать в качестве массовки для съемок  индийского фильма.  Только наши белые, белые тела выявляли в нас северян. Это божественное омовение в водах Ганга нас вознесло на небеса. И даже то, что нашу одежду с нашими друзьями вшами,  в том числе и мой танкистский комбинезон,  унесли сжигать, нам не испортило настроение. Нам выдали старую добрую новую форму.   А потом был ужин с настоящим хлебом и с настоящей кашей, а не сухари и консервы.  Пиком наслаждения было то, что нам скомандовали отбой на чистом   постельном белье, на реальных железных кроватях.  Много ли человеку надо, окопная жизнь докажет что мало.  
Утро подъем, я впервые просыпаюсь в армии с радостью, впервые ощущаю прилив сил от зарядки на плацу.  Да, да вы не ослышались, в бригаде, словно все с ума сошли, живут по обычному распорядку дня и это в зоне боевых действий. Хотя нет, зону боевых действий к тому времени уже перенесли за Терек, здесь по их словам просто усиленный режим службы. Да по хрен, я впервые наслаждаюсь армейской службой и картошкой с томатной килькой на завтрак.  Общее построение, развод на мероприятия, надо сказать, что наш батальон здесь все-таки был не один. Подразделений при штабе было много. Связисты, водители,  оружейники, повара, медики, взвода материального обеспечения,  охранение.  Нам предстояло стать ночным охранением бригады, точнее мы им уже числились со вчерашнего дня.  Охранению разрешалось спать до обеда, меня опять ждала моя чистая кровать, спать, спать.
-Эй ты, младший сержант. Остановил меня у комнаты отдыха охранения, какой-то прапорщик похожий на маленького корейца.
-Что тебе, то есть  я товарищ прапорщик,
Нас уже предупредили о наших соседях. Так называемая секретная часть ФСБ. Секретная часть это громкое слово, человек двадцать занимались планированием операций, контроль передвижений колон,  координация между войсками и тому подобное. Самой главной их особенностью было влияние, они были над всеми, даже над штабом нашей бригады. И вот этот прапорщик ФСБ с азиатской внешностью меня тогда и остановил.
-Слушай суда младший, у нас нужно провести влажную уборку, тебе десять минут время пошло.
-Товарищ прапорщик, я сержант мне не положено, обратитесь к рядовому или обратитесь непосредственно к моему командиру.
Кореец усмехнулся, схватил меня за плечо и завел в свое расположение.  Надо терпеть говорил я себе, если надо помыть, значит надо помыть.  Я уже готов был взять в руки тряпку, если бы мое лицо не обожгло хлесткая пощечина корейца.  Дальше все было  как всегда, отработанный удар с лева точно в печень, мастер пощечин упал. 
-Парни вы сами видели он первый начал.
Но его коллеги решили жестко пресечь мое нападение на их секретную часть. Меня затоптали, визг корейца про нападение я уже слышал где-то далеко вверху.
Полностью очнулся я уже в карцере, сарай без одной стены, в проеме два опорных бревна были окутаны  колючей проволокой в несколько слоев, удобно часовой может всегда видеть, что твориться внутри. На мне уже не было ремня, не было и шнурков в ботинках, так еще и этот часовой добавил мне для настроения.
-Да косяк большой, нападение на контору в ходе контр террористической операции будет рассматриваться военным трибуналом районной комендатуры.
-Да пошел ты, и без тебя тошно.
Меня и, правда, начало тошнить,  мне все-таки пробили голову вновь. На этот раз не сильно, но мне хватило.  Весь день я отлеживался на нарах, стараясь, лишний раз не встать.  Кузя принес обед в котелках, этот барыга где-то умудрился достать сыра и копченой колбасы. Но в тот день я был не едок. Ночью было холодно, представляете одна ночь в теплой чистой кровати и все тебя это уже расслабило. Еще позавчера я бы и не заметил этого перепада температур, три месяца на улице я уже забыл, что такое комфорт, лучше бы не вспоминал. Меня трясло, старые армейские шинели вместо одеял, не помогали.  В полночь явился известковый человек. Я ему сразу выложил свое требование.
-Известь, ты должен замять этот инцидент иначе я туда, куда ты меня ведешь, не дойду.
 Известковый человек только головой кивнул, что принял к сведению и вновь исчез. Под утро столбы с колючей проволокой упали, а часовой на этот шум  не проснулся.
Нет, так не пойдет, самоволка на территории Чечни не вариант, куда потом, на сторону боевиков переходить, нет, это не вариант. Слышал, были такие в пехоте, чуть ли не на  танке переходили. Но это легенды, а легенды обычно слагаются о мертвых.  Так что пусть придумает что-нибудь другое.
В обед следующего дня явился мой дорогой зам по тылу.  Поворчал для видимости на меня и повел в секретную часть. Полковник с черными глазами долго упрашивал прапорщика корейца замять дело в отношении меня. Я не всех условий моего освобождения, только-то, что касалось именно меня. Вольноотпущенному полагалось две недели выполнять хозяйственные работы в расположении секретки. Я только за, вот это для меня лучше с полы мыть для ФСБ, чем заключенным быть, кстати, мне  тогда не дисциплинарный батальон тогда светил, а красная тюрьма ведь я служу во внутренних войсках. Да вот так серьезно, кореец меня хотел наказать.  Но не все с этой службы козлы, большая часть нормальные парни. Только пару дней корейцу позволили поглумиться   надо мной, а потом посоветовали моему зам по тылу убрать меня из ПВД. Это я позже узнал, у корейца связи верхах были, вот  плясали все под него. Наверно не законный сын генерала ФСБ, ну не может  же кореец отвечать за безопасность нашей страны, хотя у нас все может быть.
На следующий день я выехал в составе охранения проверяющего. И на первой же остановке меня высадили. Взвод соседнего батальона  охранял в чистом поле систему дальней связи всей группировки войск. Вот так я оказался  еще раз прикомандированным, уже находясь командировке.  Да здравствуют окопы.
 
 
 
Проверка связи.    
 
Расположение батальона дальней связи, это несколько машин с матчами спутниковых антенн расположенных на сопке.  По периметру ограждение из колючей проволоки, боевое охранение только взвод внутренних войск. Говорят, что осенью здесь стояла,  чуть ли не бригада спецназа кавказского округа, я это к тому говорю, что взвода для выполнения этой задачи точно критически не хватало.  Окопов было нарыто столько, что взвод устал  поначалу засыпать этот лабиринт, потом это дело забросили. Представляете сопку с размером в пять стадиона изрытую огневыми точками и путями сообщения в несколько слоев, наверху связисты и их надо как-то охранять с помощью  только двадцати пяти человек. Практически весь состав раскидывался  в секреты, самый дальний   два километра от сопки. Секреты это вся та же система армейской сигнализации, в случае нападения охранение превращалось в отдельные огневые точки взаимосвязи никакой.  Конечно, это неправильно, но по-другому эту задачу решить не дано.  Неправильно само дано, дано всего взвод солдат на охрану дальней связи всей группировки войск. 
За весь срок службы я так и не познакомился со всем составом взвода. Только один раз я видел всех в сборе, я забегаю вперед, но это  очень яркий момент моих воспоминаний. Во взводе произошел конфликт. Офицер  с контрактниками периодически вскрывали сухие пайки, забирали тушенку и гречку и рис, жарили на противне свое фирменное блюдо. Рядовому составу через какое-то время это надоело, я как раз попал на разбор. Еще не успели остыть следы бронетранспортера проверяющего, как началась ссора в этой армейской семье. Я не вмешивался, я пока был чужой родственник. Человек десять солдат срочной службы, наехали на пятерых контрактников.
-Где тушенка, где рисовая и гречневая каша? Даешь равноправие и справедливость.
Прямо-таки революция, я считаю  любую  насильственную революцию не справедливой по факту наличия жертв. А виновна ли эта жертва или нет, это уже другой вопрос.  Контрактники здесь тоже были здоровые лбы, после выкрикивания революционных лозунгов, началось проявление насилия. Трое солдат оказались на земле, и это были не контрактники. Чуть отвлекусь, я вообще  не считаю контрактников солдатами, по мне эта рабочая специальность, такая например как строитель или сталевар.  В моей армии эта рабочая   специальность была чем-то вроде наемного рабочего, который ну никак не хотел выполнять свои обязанности.    Контрактник прошедший срочную службу считал себя уже выше звания солдата. Быть может, когда-нибудь в далеком будущем все измениться, наверно главным условием этого будет раздельное несение службы.  А пока нам никак не избежать вот таких ссор.  В Чечне было очень много вот таких  бытовых конфликтов, были и жертвы от применения огнестрельного оружия.  А тогда возле закопанной палатки, слег контрактник с разбитой головой. Ему сзади сержант срочной службы заехал по затылку обухом топора. Дальше началась общая свалка, не знаю, чем бы это все закончилось, если бы не сцене не появился Рембо.  Из палатки выскочил по пояс голый офицер, его накаченный торс был увешен пулеметной лентой, а в руках у него был ПК.  Ему только что тоже проверяющий сделал выговор за отросшую бороду, парни здесь также  торчали с начала зимы.   Быт окопной жизни  влияет на внутреннюю атмосферу подразделения.  Что-то я уж совсем отвлекся. Короче, очередь поверх голов чуть охладила толпу.
-Парни я вину свою  признаю, впредь тушенку не берем. Все расход по постам, контрактники теперь несут службу, как и все.
Видать здесь это уже проза жизни. Парни начали расходиться по постам, а отдыхающая смена как не в чем небывало спать.  К слову сказать, и у нас были, конечно, ссоры, но как-то до стрельбы в воздух не доходило. Знаете, стрельба в воздух в боевых условиях может спокойно спровоцировать общую перестрелку, а если учитывать общую психологическую усталость, короче очень рискованно так пытаться успокаивать вооруженную толпу.  С этими мыслями и на меня нахлынула усталость, вместо того чтоб, как белому человеку  нести свой караул в ПВД, мне опять придется спать в окопах и грызть сухари. 
-Эй, новенький, у тебя ночник, хорошо. Сейчас пару часов отбой, потом  в дальний секрет.
-Есть
Да не многословно, но там я вообще мало с кем общался, все торчал в  секрете, а когда  днем на пару часов приходил палатку я только спал.   Мой известковый опять куда-то пропал, слава богу,  а напарник по секрету снайпер Игнат оказался молчуном,  меломаном и книголюбом.   Даже суда в Чечню он привез с собой вещмешок своих любимых книг, и плеер в котором с утра до вечера слушал свой “Наутилус”, он под плеер приспособил аккумулятор от рации.  То, что этот сибирский призывник был не многословным, это было только к лучшему,  я впоследствии меньше  переживал...  Вообще этот парень был еще более странный, чем я, к тому же он оказался иудеем. Представьте себе  сибирского парня Игната, изучающего Танах священное писание евреев.   И не просто так, а с поиском  смысла с расшифровкой скрытых намеков на продвинутом уровне восприятия Ремез.  Короче парень был очень продвинутый, поначалу он пытался и меня подсадить на свою  литературу,   но я ему толкнул свою теорию.  Каждый может сходить с ума по своему, не создавая неудобства обществу, если это его собственный выбор, если этот путь не был навязан со стороны.
-Так что ты Игнат не говори мне об истинном пути, я как-нибудь сам пойду дальше по своему жизненному пути.
-Олег,  но ты ведь не видишь знаки и не понимаешь их.
-Хорошо  Игнат,  будет знак, приду к тебе за помощью в расшифровке, а пока  хватит меня грузить.
На том и сошлись, соблюдаем нейтралитет.      Мне манипуляций надо мной уже хватает с потусторонней стороны, так что живые идите сами, я как-нибудь сам свой путь найду. В вещмешке Игната к моей радости обнаружилась  банальная фантастика, я с радостью принялся за потребление этой развлекательной литературы.  Благо время на это было в достатке, я в палатку приходил  раз в несколько дней, простираться и просушиться,  остальное время все торчал в секрете. Игнат на день уходил в палатку, а ночью была моя очередь спать. Спал до четырех утра, там же на позиции, позиция это громко сказано, это просто вырытая яма в поле. Навес специально не делали,  слишком заметна позиция с верхним накатом на ровной поверхности. Ах да не далеко от нашей позиции стоял крест с висевшим на нем танкистским шлемом, видать здесь тоже кто-то успел умереть. Так  я провел в этой яме полтора месяца, ночью спал, днем наблюдал и читал. Особенно мне понравились “Звездные короли”   авторства Гари Гарисона.  Там  ветеран боевых действий во Вьетнаме, начал слышать голоса, вышел на связь и к звездам улетел. Конечно, там тоже была война, но там было все красиво: планеты, империи, космический флот  и принцесса, которая тебя ждет. 
Вскоре вся фантастика закончилась,  пытался попробовать Тору Игната, но как я и говорил,  она не пошла. Пока дойдешь до уровня постижения смысла доступным только избранным, семь раз помрешь.  Ведь сборник этих религиозных тексов состоит из двадцати двух книг.  У Игната    их оказалось только семь, он ждал, когда к нему следующие откровение пророков снизойдет. С его слов он поверил в божий замысел, когда эти книги согласно своей очередности начали появляться в его жизни. Первую ему подарил учитель физики, вторую он нашел, третью приобрел, четвертую увидел и так далее. 
-А ты еще не веришь в божественную связь. 
Игнат все-таки дождался свою восьмую книгу.  Дело это было так.  Ночью меня разбудил удар ноги Игната,  его знаки тише и слушай. Это поле наверно, когда использовалось  под посевы, так как с обеих сторон   были посадки деревьев.  Так вот, со стороны левой посадки послышалась возня и Чеченский говор.  Я включил свой ночник, луна  отлично подсвечивала, в посадке как минимум двое.
— Палатка прием, прием это секрет могила. В левой просеке движение, как минимум двое, движутся в вашу сторону.
Ответили не сразу, слишком долго соображали.
-Приняли, огонь не открывайте пока мы на позиции не вышли. 
А выходили они не по укрытым путям сообщения, а бежали прямо по сопке. Как позже выяснилось, это офицер всех напрямую послал, очень спешил оборону занять. Луна подсветила и их.  Боевики открыли огонь, мы с Игнатом тоже. Я в спешке забыл про ночник, на минут пять ослеп, стрелял примерно в ту сторону, да и Игнат не думаю что попал. В ночном бою стреляешь только по огонькам выстрелов, а для чехов тогда был неожиданностью исполнение наших стволов со стороны могилы. Секрет “могила” отработал как надо, а потом подключился АГС с сопки и ПК с  секрета “Акация” что был с той стороны просеки, но ближе к основным силам, чем мы, вскоре подключились все, даже связисты с самого верху.  Чехи уже давно не светились огнем своих стволов, а мы продолжали  периодически стрелять до самого утра. Благо у нас в могиле на каждого цинк.
-Могила прием.
-На связи.
-Сейчас вы осторожно пойдете, посмотрите что там. Мы прикрываем, у нас трехсотый, а за ним не приедут, пока мы все не зачистим. 
-Приняли.
-Ну что Игнат пойдем.
-Хорошо Олег ты меня ведешь, я тебя прикрываю, если что даешь цели сразу своим стволом.
— Еврей, а почему не ты.
-Олег не тяни, сам знаешь, снайперу лучше прикрывать со стороны.
-Ну, пошли.
Сначала я пополз, метров через двадцать я побежал перебежками, а потом просто побежал. Глупо ползти на ровной поверхности или передвигаться, стараясь держать под контролем сектор в сто восемьдесят градусов, если ты это делаешь один.  Твоя задача как можно быстрее покинуть открытую площадь. А еврей только после моего финиша последовал за мной. Дождался его, по просеке уже с переходами  пошли, стараясь еще и смотреть под ноги. Вот гильзы, вот потерянный кем-то магазин, вот чей-то резиновый сапог  в крови, рюкзак. А вот и хозяин, молодой чех издох от потери крови, идем дальше, метров триста еще прошли.
 -Все чисто, один двухсотый противника больше никого.
-Приняли, группа идет со стороны Акации. Вернитесь к трупу, пусть кто-нибудь из вас выйдет из посадки в зоне двухсотого чеха.
-Возвращаемся.
-Смотри Олег, у Чеха книга в рюкзаке. 
Из рюкзака торчала книга в обложке с позолоченным шитьем.
-Игнат это должен быть Коран,  уж точно там не твоя  Тора. Ну ладно я пошел встречать.
Как только я вышел из посадки, за спиной раздался взрыв. Меня подкинуло, не застегнутая сфера слетела с моей головы, затылок чем-то обожгло. 
Эх, Игнат, Игнат, везде ты искал свой смысл в Торе, а нашел ты, как я уже говорил Коран, почему тебе твои подсказки не помогли. Обрывки с арабской вязью еще долго гонял по полю ветер. 
Меня серьезно не зацепило, только щепка оцарапало кожу головы и контузило чуть. Голова иногда побаливает, и перепады настроения замучили, но это все терпимо. Вон Игнату обе руки  до плеч оторвало, шансов выжить не было.  В связи с попыткой нападения суда прислали подкрепление, я упросил офицера отправить меня обратно в свой батальон, тот обещал поспособствовать.  Вещи Игната все достались мне, рюкзак с его литературой я отправил вместе с ним его Раввину бывшему учителю  физики, его новые ботинки кому-то отдал, даже его теплый свитер себе не оставил. Только его плеер и полный тюбик зубной импортной пасты.  На могилу я больше не выходил, меня перевели в резерв.  Как-то ночью я увидел в поле танцующего известкового человека, под музыку в моих ушах.
-Видишь там, на горе ее возвышается крест, под ним десяток солдат…. Повиси-ка  на нем.…… Гулять по воде, гулять по воде вдвоем. ( Наутилус).
 
 
 
 
ПВД-2.
-Ну что Олег настало время прощаться.
-А это ты Игнат, значит евреи у нас  все-таки не такие как все, наши и абреки почему-то все на ту сторону спешат, а ты уже три дня как здесь.
Нет, Олег, бог наш един, сегодня ночью тоже пойду туда.  Твой известковый человек сказал, что сегодня уведет. А вот и он.
-Привет Олег. Я тоже уйду, и может быть навсегда. Нашел  на переправе что находится западней  того моста,  еще одну   одаренную личность.   У твоего коллеги оказалось меньше принципиальности, переправляет всех, невзирая на веру, и кто с какой стороны автомат держал.  И Архата тоже переправит.
— А ты кто? Подожди, значит, это ты в посадке помер.
-Да Олег, это я. На все воля аллаха.  Аллах нас избрал, а имам повел. (Кавказский акцент).
Да, да у всех у вас пророки. Имамы и раввины ведут вас в царство небесное. Только вот, как вы там все сосуществовать будите. Или  загробный мир разделен на сектора, христианский, мусульманский, еврейский и так далее.   
Игнат, и как тебе твой  неверный попутчик, это  же он свой Коран заминировал. Как же твои божьи знаки, почему твой талмуд не подсказал тебе не трогать заминированный Коран.
Ну, во-первых, не он закладку сделал, а ему помогли,  во-вторых, мы все изначально греховны перед нашим создателем, а в-третьих,  так нужно было, чтобы грехи свои искупить. 
-Ладно, ничего нового я от вас не услышал. Да и вообще я неверный для вас обоих, а врать неверному  не грех. Ну,  парни пока, еще увидимся на том свете, если все-таки повезет. Там посмотрим, кто на самом деле верным или неверным оказался.  Вон Никита едет с водой, с ним я и уеду в ПВД.  Известковый напоследок хоть мне скажи, кто ты такой,  ты же тоже мертвый.
-Я тот, кто ушел оттуда, куда все идут.
-А без тайн и загадок никак нельзя.
-Нельзя, иначе тебе придется  уйти  с нами.
Эй, хорош, нельзя так нельзя, я в царство небесное не спешу. Все прощайте парни я поехал. Игнат за плеер тебе  отдельное спасибо и не расстраивайся, жизнь для всех пункт только временной дислокации.
Наконец-то баня и чистое постельное белье. В ПВД меня ждал еще один приятный сюрприз. В батальоне была смена всего офицерского и контрактного состава, также и секретная часть ФСБ сменила свои ряды. Их командировка была только трехмесячная, на смену им пришли другие. А с новым завозом приехал и Марат, не удалось ему все-таки мимо войны пройти. Народу в батальоне сильно не хватало, в этот заезд практически все остатки привезли. Говорят в нашей родной части одни контрактники, и офицеры остались,  в караул сами ходят. А вот и обещанный сюрприз.
— Здорово Марат, как жизнь.
Нормально было, пока суда не привезли. 
-Да ладно тебе и здесь жить можно, понимаешь главное это жить. А  с боксом можно и после армии продолжить. 
-Как сам, как твоя голова? Кузю здесь видел, рассказывал про тебя. У Олега типа  крыша уже не держит, постоянно с кем-то говорит и проверяющего на блокпосте избил и представителю ФСБ накатил.
-Верь, ты ему Марат больше, этот коммерсант соврет, много не возьмет. Все нормально у меня,   контузило только немного недавно, но терпимо у других здесь конечности отрывает.  Но еще раз тебе говорю жить здесь можно, ты только меня держись.
Мой взвод к моменту моего возращения находился на своем блокпосту. Меня и всех новоприбывших перевели в группу подрыва. Главная обязанность группы, это реагирование по сигналам тревоги.  По задумке, два танка и три бронетранспортера с десантом на борту под вертолетным прикрытием  выдвигаются в  любой из заданных районов с минимальным временем реагирования. Что-то вроде вневедомственной охраны, я к тому, что привлекались разные рода войск.  Но это было только на бумаге, танков я так и не видел, а вертолет только пару раз в небе наблюдал.  Но все равно к делу подошли серьезно, и эту серьезность смог организовать всего один человек. Старший лейтенант Мартынов, позывной Март, и на дворе к тому времени тоже стоял Март.  
 
Нашей бригаде очень повезло с местом дислокации, если бы мы были с той стороны хребта, то двухсотых при этих новых раскладах я бы устал считать. Группы подрыва это всегда первые жертвы засад или мин. Но в нашем районе весной уже практически  боевые столкновения не велись, отрабатывали в основном ложные сигналы или мелкие группы боевиков, которым не составляло труда уйти до нашего появления. Ночью, конечно, продолжали обстреливать блокпосты,  но это было уже редкостью, к тому же после комендантского часа время реагирования замедлялось до утра.  Первый месяц Мартынов сдирал с нас три шкуры, работа в группе, в паре, взаимодействие с броней, с авиацией, взаимозаменяемость,  так чтобы каждый знал все.   Я впервые увидел в армии настоящего профессионала, вояка от бога, ему даже звания не нужны, дайте только повоевать.   Представляете, он еще с Афганистана старший  лейтенант, говорят, он в нашем батальоне только числился, а привлекают его только для службы в горячей точке.  Я его тоже никогда в части не видел, я бы такого солдата удачи точно заметил. Нет, на нем я никогда не видел крапового берета и других аксессуаров спецназа. Носил он простую общевойсковую форму, даже тельняшку на груди не носил, но все равно он выглядел как герой кинобоевиков.    Такое знаете слишком мужественное лицо, с такими слишком мудрыми глазами.  Поначалу мы, особенно те, кто успел здесь зиму до него прожить, пытались показать, что тоже кое-что знали. Но вскоре мы поняли, что до настоящих вояк нам очень далеко.  Первым делом он построил нас и заставил вынуть задние пластины бронежилетов, я согласен бронежилет это только мнимая безопасность, но после четырех месяцев в нем, чувствуешь очень большое неудобство без него. 
-Теперь вы должны постоянно осознавать свою неприкрытую спину, а самое главное  неприкрытую позицию своего товарища, с четким распределением секторов огня. Чтобы никогда, вы слышите никогда, группа или пара не имела неприкрытый сектор хоть в один градус, и тем более, никогда не поворачивайтесь врагу спиной. 
Это было его первое и самое главное правило. Кстати, проверял нас на  эту заповедь постоянно. Мог любого свалить ударом в спину в любое время, будь это прием пищи или посещение туалета. Мы ползали, бегали, ели, спали, и ждали, ждали в любой момент наказания  за неприкрытую спину. Постоянное ожидание  удара ногой или удара электрошоком, который он всегда носил, это очень действенный метод. Доходило до того,  мы даже  общались мы спинами друг другу, реагировали и распознавали все жесты собеседников  боковым зрением.  Не смотря на все это, он все-таки смог к нам подход найти, многие к тому времени уже поняли,  что лучше получать опыт в тренировках, чем учиться на своих ошибках в бою. Очень скоро мы  сами били собственные спины, за неприкрытый сектор огня. По территории бригады перемещались только с выставлением прикрытия, со стороны это было мало заметно, двое вперед на угол, автоматически заходим в столовую по правилу большого плеча и так далее.  Этих правил было очень много, от разных уровней положений пар до стрельбы с разной интенсивностью в зависимости от ситуации, и эту ситуацию надо суметь очень быстро просчитать.
Так с подготовкой от Марта пролетел весь Март.  В день дурака произошло первое и последнее боевое крещение нашей группы. По данным ФСБ в соседнее село постоянно наведывались ночью боевики. Мы часто с утра подрывались туда, проводили зачистку, но результатов не было. Помню, конторский офицер наехал на Мартынова за отсутствие результатов при всем нашем личном составе.   Март его послал, а сам поднял саперов и уехал куда-то, мы были рады внезапному отдыху. После обеда нас собрал ввернувшийся командир.
-План операции таков,  два БТР в час ночи выдвигаются в сторону села, за три километра сбрасывают половину группы, которая ускоренным темпом обходит село закрепляется вот на этой покрытой зеленкой сопке.  Группа с броней через час, медленно и самое главное с шумом заходит в село, осветительных ракет не жалеть.  Идете по главной улице, встаете на окраине, огонь открывать в частном секторе только в крайнем случае,  в случае поддержки нас огонь только вдоль дороги, старший мобильной группы будет контрактник Измайлов, позывной Измаил. Рациями не пользоваться вплоть до начала контакта, работаем только по времени. Теперь что касается группы обхода,  позывной наседки по номерам, вот вещмешок гранат РГД, вот запалы к ним, спасибо вашему первому взводу.   Распределите между собой,  оборонительные гранаты  оставить здесь. Так вот, скрытно  закрепляемся, двое ты Гоша с ПК, и ты Олег с ночником быстро пересекаете вот эту дорогу, закрепляетесь в противоположной зеленке, ваш позывной ракета.  Когда броня начнет суету в селе, чехи будут выходить с нашей стороны, вопрос лишь в том с какой точно стороны дороги. Там дорожная насыпь очень  высокая, могут просто оставить в прикрытие одного, и все не подойдешь. Ваша задача пугануть их с вашей стороны, скорей всего они будут на автомобиле,  как увидите машину или группу боевиков, ты запускаешь осветительную ракету, Гоша поливает с ПК вашу половину только   до дороги. Еще раз повторяюсь ваша задача, только согнать их на нашу сторону, двадцать секунд контакта после этого залазьте в землю как кроты, и ждете вызова по рации, заранее организуйте укрытия. Возьмите лопаты, время у вас должно хватить, чтобы углубиться до центра земли.   Основной группе открывать огонь без сигнала запрещаю, держите гранаты наготове.  По зеленке передвигаться без шума, но быстро, растяжек не бойтесь, проверили,  оставили пару только у самой дороги, вот за эту черту не заходить, не теряться каждый держится своего напарника. С разгрузок и оружия снять все ремни и крепления, чтобы ничего, ничего не звенело. У знакомых парней в бригаде каждый должен выпросить по два магазина, закрепите их липкой лентой, это НЗ, если до них дело дойдет, начинаем отход с перекрытием.   После начала работы ПК Гоши, спустя тридцать секунд каждая пара бросает две гранаты, запускает по осветительной ракете, и открывает огонь по своему сектору. Неважно видели вы противника или нет, только ходе контакта переносите огонь на явную цель. Но не забывайте держать сектора, распределите заранее роли. После контакта выдержим контроль как минимум полчаса,  потом группа брони идет по дороге до зоны контакта, встречаемся все.  Сбор в 22.00.
 
Ожидание боя самое противное чувство на войне, все мы трусы, соврет тот, кто не боялся его.  Внезапный боевой контакт не дает времени для развития твоего страха,  ты на автомате выполняешь свою работу, страх там только на пользу.  А здесь все по-другому, здесь с каждой минутой развивается паранойя. План Марта, кажется проработанный, режим радиомолчания, чехи давно используют плавающий радиопоиск. И так вытесняем из села и подавляем огнем, но почему именно я опять должен переходить на ту сторону. Да у меня ночник, но он же есть не только у меня, в группе еще два ночных прибора. Самое опасное место в плане именно на той стороне дороги, видал я уже эту местность дорога в низине двух холмов. Хорошее место для засады, но холмы стоят  противоположно, дружественный огонь в таком случае неизбежен.  Да я понимаю гранаты, подавление огнем и все такое, а что если они будут выходить в пешем порядке, тогда кучности противника не будет.  В таком случае, кто-то может и оказаться с нашей стороны, а в ходе контакта не все вспомнят про нас.  А за насыпью дороги спокойно можно и до нас доползти.   Тогда получается,  возможные потери в две единицы, заранее вбиты в план. Конечно, это все надуманно, но я лицо с предвзятым мнением, я же буду с той стороны. Короче мне очень страшно.
-Марат может, ты со мной пойдешь, а лучше вместо меня.
Но мой друг на эту шутку не ответил. Вообще он довольно-таки  странный стал  с момента начала своей командировки.   Как будто его подменили, я-то ладно у меня мертвые в гостях иногда бывают, но он-то, почему практически все время молчит.   Пару раз я поднимал эту тему, но парень слишком зациклился в себе, я знал это рано или поздно должно было выплеснуться, просто всему свое время.  А пока его проблемы в психики сказывались на других.  В тот день операции, мы с Маратом решили в баню сходить. Что-то вроде, казаки должны   красивыми в бой идти. С нами на свою беду, мылись хозяйственники, этого народу в бригаде было полно.   Практически у каждого обладателя больших звезд, прикреплен  был денщик по хозяйству. Полковников много, много и денщиков.  
-Олег, а давай по печени пройдемся.
— Марат ну не надо, я понимаю, ты скучаешь по боксу, но они чем виноваты.
Стоило мне только оставить его одного, и вот он результат. Выхожу с парной, лежат пять ординарцев и ищут свою печень. 
-Марат, хорош. И надо тебе это.
Но татарин опять промолчал, зато хоть с улыбкой на лице.  Я к парням, так и так обиды не держите, у Марата просто стресс перед ночным выходом.  Бойцы не обиделись, лишь один покрутил пальцем у виска. 
 -Я согласен с тобой мы больные.
 В шесть часов мы поужинали, потом чистили стволы, подгоняли экипировку, Март не настаивал,  чтобы все было как у всех.  Кому как удобно, только белые повязки завяжите на руке и про отсутствие  задней пластины не забудьте. Оделись в разнобой, опять кто-то, где-то, что-то успел достать.  Кто в горке, кто в арбузе, кто в ночке, я например, опять себе достал танкистский комбинезон, выпросил его безвозвратно у водителя БТР.  Хотя ночь первого апреля не должна быть холодная, но на выходе лучше подстраховаться.  Так, в разгрузку, двойной боекомплект, осветительные ракеты, банку тушенки, нож, три гранаты, двойной медицинский  комплект, к сожалению, без промидола, его у нас еще зимой забрали. Рация, ночник, саперная лопата. Кажись все. Посидели на дорожку попрыгали, пошли на загрузку.
Три километра до деревни, сброс десанта с борта. В лес ушел передовой дозор, спустя пять минут мы побежали по зеленке. На общую позицию вышли без проволочек. Последнее указание Марта.
Парни вот здесь две растяжки, обойдите мы прикроем.
Нет, зря я надел этот ватный комбинезон, пока бежал сто раз вспотел, да еще этот начавшийся мелкий дождь. Одно радует, ночь безлунная. Дорогу, перебежками прошли. До зеленки метров двадцать, в кусты углубились еще на десять. Нашли чистый сектор, начали углубляться, земля уже успела прогреться,  копалось легко.  Я оставил Гошу заканчивать ячейку, выдвинулся чуть в сторону, ну не больной же я сразу свою основную  позицию светить, включаю ночник, начина наблюдение. По моим расчетам уже час давно прошел, а брони все нет, даже звука движков нет.  Через минут пятнадцать, радиомолчание нарушено.
-Измаил это наседка, где вы.
— Наседка у нас проблемы с движком в первой броне.
-Мазута, цепляйте на сцепку, быстрее заходите в село.
-Приняли.
Еще в начале этого радиообмена я заметил силуэт, отделившийся от крайнего дома.  Так, минус один, что идет пешком, но плюс что он один, хотя это только может быть дозор.  Только это дозор, какой-то не дозор, идет без опаски прямо по дороге, да еще и прихрамывает.  Есть еще одна странность, любой объект  должен в ночнике отображаться, чуть светлее фона. А тут наоборот, объект явно темнее местности. Такое я видел на мосту, когда мертвых ловил в прицел. На глаз они светлые, а в ночнике черные. Нахватало мне тут еще мертвых душ. Душа женщины, точнее горбатой старухи, ее силуэт встал  напротив моей позиции, и двинулся прямо на меня.  Ну что вам здесь всем медом намазано что ли.
 -Здравствуй Олег. Послышалось в моей голове.
-И тебе не болеть старуха. 
Я, конечно, привык уже к мертвым, но обстановка нынче не та, чтобы вести беседы по душам. Да и слишком страшная старуха  была. Ее белый разорванный саван развивался под моросящим дождем при безветренной погоде.  Ее костлявое тело торчало в нескольких местах.
-Давно аллаху душу отдала.
-Еще в прошлом году сынок.
-А почему за хребет не идешь.
-У нас в селе туда идут только мужчины, погибшие в бою с неверными.  А самой к Аллаху мне еще рано, сыновья мои еще здесь.
— Тебе чего надо,  на ту сторону кого-то отправить? Так я  на переправе больше не работаю, это уже не ко мне, говорят, там, на западе другого проводника  нашли.
-Олег я к тебе пришла, мои сыновья сейчас будут из села выезжать, пропусти, Аллахом прошу, пропусти.
-Нет, старуха, Аллах здесь тебе не  помощник, сегодня здесь неверный все решает.
-Не о детях ведь прошу, а об их детях, о моих внуков. Без отцов оставишь, побойся бога, пусть не нашего, так своего побойся.
Нет, старуха все равно не катит. Враг есть враг, не убьешь его, он убьет тебя, а сироты   и у нас есть. Взять хотя бы детей контрактника Тихонова. Пропущу твоих абреков, не логично получится перед нашими парнями.  Так что давай старуха, передавай привет своему Аллаху. 
В ответ полетела брань на чеченском языке, но  я  быстро отключил внутреннюю связь с этим духом. Из подсвеченного осветительными ракетами села выезжал автомобиль. Белая вазовская шестерка  набирала ход,  метров за пятьдесят я повесил над ней лампочку осветительной ракеты. Через пару секунд, ПК  напарника и мой автомат начали  обрабатывать цель. Все прошло по плану, шестерка пошла юзом и завалилась в кювет с той стороны дороги, где ее закидали гранатами и обработали огнем в несколько стволов. Через полчаса подвалила броня, нас запросили, мы доложили, у нас без потерь. Нашу пару оставили на прежней позиции в качестве охранения нашего сектора. Мы не видели трупы противника, но под утро на дорогу вышло семь душ.  Старуха, ее четыре сына, невестка, старый дед. Как позже выяснилось, ночью под колесами БТР погиб местный старейшина, отец четырех боевиков, он сам в целях задержки брони прыгнул под колеса.  А в машине вместе с боевиками была молодая жена одного из них.  В предрассветных сумерках я наблюдал эту трогательную картину,  старуха невесткой, провожающих на ту сторону своих бородачей. Выходит терский хребет у нас  не принимает женщин   и  еще возможно гражданских, ну, хоть что-то  прояснялось на тот момент.  В свое оправдание скажу лишь одно, на войне все просто, вон там враг, а здесь свои. Другого варианта здесь не дано, иначе задача нашей группировки войск будет бессмысленна. И эта старуха могла все-таки упомянуть про свою невестку, может все и по-другому тогда вышло.
 
-Мне нужен враг, чтобы обрести покой. Чтобы бессмысленное стало объяснимо. 
-Чтобы роняло искры за моей спиной пожар,  ненависти черное огниво.
-Мне нужен враг, чтобы можно было жить, спокойно, зная, что он где-то рядом.
Чтоб день за днем сшивала злобой нить, чтобы ложь гремела взорванная снарядом.
Мне нужен враг, чтобы был таким, как  я, безжалостный измученным поддонком, бутылкам отбивающий края, слабеющим от старости ребенком.
                                                                                                                            (Дельфин)
 
 
 Весь следующий день с нас не слазили следователи с комендатуры. Убийство старейшины  и его семьи наделало шумихи в районе. Старшего лейтенанта Мартынова я больше никогда не видел. Нашу группу в тот же день раскидали по бригаде, кого в сопровождение, кого на блокпосты. Меня, Марата, Гошу и еще  десяток человек оставили в бригаде. Задействовали все, кто только  могли, в качестве  сопровождения и временных постов.  За  пару недель с небольшими перерывами на допросы мы объездили весь район, в том числе  и за Терский хребет. Но ничего мистического я там не заметил. Обычно мы там стояли в секретах на прикрытие колонн. У нас был кавказец авиа наводчик, это только в русской армии такое возможно, корректировщик с акцентом вероятного противника. Я всегда ждал ракеты с неба, когда он выходил на связь. Кажется, знаменательного ничего на тот момент не припомню. А да постойте, помню один секрет на сопке хребта, апрельское солнце тогда разгулялось, у нас закончилась вода.  Ну, я старшему группы, старшине не помню фамилии, короче, предлагаю ему, спустится  вниз и поискать воду. Там было что-то похожее  на водокачку.
-Твоя идея ты и иди, рацию возьми, если что прикроем. 
Ну и пошли мы Маратом. Я оказался прав, здесь раньше что-то похожее было на водокачку.  Видать кто-то суда уже наводил когда-то артиллерию или авиацию. Одни стены и разрушенная система насосная, но вода сама себе нашла дорогу, вокруг руин образовался маленький водоем, даже камыши проросли.   Так вот набираем мы воду во фляжки, и слышим звук подъезжающей машины.   Марат был снаружи я за стенами, ложусь прямо в воду ползу, к проему занимаю позицию. Рука замерла на курке.  Военная буханка, но водитель  и пассажир бородачи, Марат в положении для стрельбы   прямо у них на виду.  Буханка как во сне проплывает мимо моего татарина, и уходит дальше по лощине.  Я сто процентов уверен, что его видели, но видать не решились вступать в контакт.  У них заранее была проигрышная позиция, а сколько тут нас, они не знали. Но все-таки, почему они никак не среагировали на тебя.
-Слышишь, а оно тебе надо было. Ведь мы тоже не знали, сколько их в машине.  Допустим, мы открыли огонь, а их  там целый кузов. Что тогда? Наши тогда бы, в лучшем случае  штурмовики бы на водокачку навели. А что если эта была Чеченская милиция, войны Аллаха сейчас по обе стороны воюют, тебе что не хватает допросов.  Если это были наши чеченцы, тогда понятно, почему они не остановились. Кто  им поверит на слово, вот и решили разойтись.   Или тебе так охота пострелять было.  В таком случае я первый бы и погиб, а потом может ты. Все пошли обратно, у нас задача была только воду набрать.
Что еще вспомнить из того периода, ах да, погиб Гоша. Точно мы как раз на том секрете были, а его забрали куда-то. Я  не знаю точно,   куда они там ездили, точнее, куда спешили без брони. Но ионий одинокий Урал обстреляли с зеленки, на борту не сразу поняли, что парень погиб.  При обстреле обычно падаешь вниз и молишься, чтобы движок тебя вытянул, и водитель, куда надо рулил.  Ну а если машина все-таки встала, то тут молитвы уже не помогут, шансы с каждой секундой тают, если ты конечно не в составе усиленной броней колоны.   Брони не было, но Урал вытянул парней из сектора огня, всех кроме Гоши.  Все сели на свои места, а пулеметчик так и остался лежать с дырой в затылке. Он наверно и не понял что умер, все просто, раз  и тебя больше нет.  Его душу я так и не видел, их обстреляли по ту сторону Терского хребта.  Да и вообще, если честно сказать я не помню толком Гошу, могу сказать только то, что он чуть толстоватым был.   Скорей всего мое подсознание уже тогда научилось блокировать мне не нужные воспоминания.
 
 
Блокпост 2.
 
Ну, вот мы и дошли до момента, когда мы с Маратом стали гранатометчиками АГС-17,  позывной пламя. Меня и Татарина вернули в мой родной взвод, который стоял на том же мосту.  Призыв 2/8 подлежал к демобилизации, 1/9 всех раскидывали по блокпостам. Обстановка на то время была уже почти мирная,  погибшие почти не появлялись на мосту. А те, кто проходил, шли мимо на запад, даже не прося меня о переправе.  Возможно, они уже и не знали кто я, а я не подсказывал, решил, что для моего сознания будет лучше  пока без них. Больше всего я рад  был встрече с Кузей, но татарин с ним общего языка так и не нашел.  Они еще с КМБ враждовали, татарин слишком прямой, Кузя слишком кривой.  Я взял на себя роль посредника, да семья получилось недружная, но это моя семья.  Знаете, возможно, уже тогда я чувствовал, что не вернусь домой. Дом, родина, родители, друзья все это уже казалось не настоящим, все это в другой параллельной  жизни. Нет, я, конечно, писал домой, но мои письма шли из Моздока, близкие даже не знали где их Олег. К чему им все это знать.  Обычные письма из армии, служу, кормят хорошо,  и так далее. Может быть,  мне просто лень  писать им ненастоящим.  Самое страшное, я почти не помню их, мама, какая ты, прости.
 -Эй, пламя,  сегодня вы перебрасываетесь на блокпост возле Червленной в качестве усиления, там ночью обстрел прошел.
И понеслось, это я забежал вперед, впереди  было еще несколько адресов с нашим временным пополнением в качестве усиления.  
Адрес первый, блокпост рядом с придорожным рынком, взвод соседнего батальона.  Рынок дело святое, всего один реальный обстрел за полгода. Да и то по понятным  причинам,  недавно мимо проходила колона, тормознула на рынке, какой-то водитель забыл на бампере свой автомат. Вернулись через полчаса, попросили помощи у блокпоста в поисках ствола.  Нашли да не тот, один продавец с рынка уехал в лагерь для военнопленных.   Больше всего в этой ситуации виноват молодой лейтенант, старший блокпоста, который и согласился помочь.  Какое ему дело до чужого автомата, вот и огреб собственному взводу обстрел в несколько стволов.  Потерь не было, если не считать собаки сапера, у них при взводе кинолог.   Молодых лейтенантов привезли очень много во второй завоз  офицеров.   И как всегда в армии зеленые лейтенанты пытаются поднять  свой авторитет с помощью устава.   На момент нашего прибытия во взводе уже давно шел конфликт, между солдатом удачи с лейтенантскими погонами и вверенным ему подразделением. 
 -Парни,  замучил уже всех этот стратег. Постоянное усиление, с местными отношения все испортил, мы уже несколько ночей не спим, везде ему мерещатся чехи, точнее сняться, сам-то он в палатке почти все ночи спит. Пытались с ним поговорить, так там, в голове сплошной устав, сразу в штаб стучит, у нас одного уже в карцер бригады.
-Я  там уже бывал, когда под это дело еще использовали сарай,  сейчас там яму  вырыли и обнесли колючей проволокой, чтобы не сбежали.
-Олег смотри вон этот местный профессионал.
Да настоящий спецназ, можно хоть сейчас на обложку журнала «Братишка». Оливковый берет,  солнечные очки, разгрузка  полная добра начиная от ножа до осветительных ракет и гранат.   
 -Это вы с АГС прибыли, встанете там, у развилки, позицию приготовите сегодня,  мешки возьмете у старшины, вечером приду принимать. Выполнять чего встали.
-Нам бы чего пожрать. (  Заявляет Кузя) 
-Это вопрос к старшине.
-Разрешите исполнять.
— Разрешаю.
 
-Парни, что будем делать?  Татарин что скажешь. 
Марат, как обычно промолчал. Зато Кузя с ходу предложил идею.
-Надо ночью провести  обстрел блокпоста. Идея  такова. Пару ночей не дать ему спать под воображаемым огнем противника, а днем  пусть проверки принимает по этому поводу.  Мы стоим рядом с селом, шумиха будет обязательно.  У меня с собой почти полный цинк патронов не нашей серии, ночью отстреляем, под утро гильзы раскидаем. Любая проверка обстрел подтвердит.  А потом ему заявить, что так и так, хочешь нормально спать и поменьше начальства  встречать, тогда надо с взводом дружить. Ну как тебе план Олег.
-Не плохо, только надо часть взвода, все-таки в дело взять для более правдивой картины обстрела.
-Достаточно вон парней с того поста, сектор обстрела точно подтвердят, сами жаловались на него.  Ну что сработаем?
И мы сработали на все сто процентов достоверности. Ночью сначала заработал РПК Кузи, потом наш АГС подключился, далее соседний пост, вскоре стрелял весь блокпост. Надо отдать должное, лейтенант все-таки прибежал на помощь, в шлеме в бронежилете поверх разгрузки. Интересно как он собирался менять магазин или доставать гранату, ведь в бою каждая секунда дорога. 
-Где противник.
-Тридцать метров правее вон от того столба, вон видите в кустах.
-Точно, огонь.
Ну, огонь так огонь, почти полчаса взвод старательно израсходовал боекомплект.  В эту ночь никто не спал,  лейтенант  до утра был на нашем посту.  Его даже успокаивать приходилось, чтобы он, наконец, слез с АГС.  Заряжать-то  ленты  ведь нам, потом пришлось.   А дело такое не быстрое, особенно при отсутствии станка для заряжания, его Кузя потерял еще на мосту.
На следующий день мы заряжали улитки для нашего гранатомета и со стороны слушали, как лейтенант красочно описывал бой полковнику с бригады.  И на следующий день заряжали и слушали. Только в этот раз лейтенанта уже не хвалили, слишком большое израсходование боеприпасов.  Местные уже жаловались в комендатуру, что и по селу стреляли.                     Вечером того же дня, лейтенант жаловался на отсутствие понимания в штабе  касательно его оборонительных  действий, ведь уже вторую ночь он ведет бой. 
-Товарищ лейтенант, диспозиция такая, теперь каждую вы будете просыпаться от огня противника, пока вы не найдете общий язык с личным составом.
-Так это вы суки.
Да мы суки, и не только мы, ваш весь взвод суки против вас.
-Завтра же доложу.
-Не спеши, завтра, если доложишь, тебя снимут с блокпоста, и будешь ты при штабе служить, с плохой отметкой в личном деле.  Им легче молодого лейтенанта сменить, чем весь взвод выводить, в бригаде же народу не хватает.
Лейтенант ушел, но обещал вернуться.
-Зря ты так Кузя, слишком уж агрессивно построил разговор.
-Ух, ты, а ты у нас Олег психолог хоть и сам  дурной, где твое больное воображение.  Все будет нормально, затишье этой ночи даст лейтенанту хорошую базу для размышлений. 
 
Случилось все, как Кузя и предсказал. С утра лейтенант принял наше предложение,  унылым кивком головы.  Служба нормализовалась, взвод перестал жить в режиме повышенной тревоги. Что еще вспомнить с того блокпоста, жили мы обособленно все время проводили на своем посту. Выложили из мешков с подпорками целый теремок. Кто в домике живет, я Олег с больной головой,  Кузя человек который может достать все, и Марат  татарский немой. Тогда он мне заявил, что будет держать какой-то свой пост, и впредь разговаривать будет только со мной. Бред, у каждого он свой, а еще там выяснилось, что возможно меня почему-то не любят собаки.  Представляете в селе дали воду, колонки заработали,  каждое утро двое с блокпоста ходили с флягой за водой.   Для меня это казалось нереальной реальностью, как первая баня в ПВД.  Двое идут по окраине села без прикрытия, ставят флягу и набирают воду, как-то все это слишком, граждански выглядит. Пошли втроем, Кузя в прикрытии мы флягу несем.   Еще на подходе собаки села завыли, а потом выбежали его оборонять. Пришлось стрелять, пару собак мы завалили, больше мы не ходили за водой.  Все дело в моей связи с мертвыми, чуют собаки ее, они знали, почему меня надо кусать.
 
 
 
 
 
ВОП.  
 
 
-Олег ты когда-нибудь постираешь свой комбинезон, воняешь ведь. Да и вообще, май ведь на дворе, неужели тебе не жарко. 
-Так нет у меня другой формы.
-Я тебе достану,  в бригаде есть у меня старшина знакомый. А хочешь, достану ночку как у меня, мы ведь с тобой напарники.
-Хорошо Кузя, только и Марату будь добр тоже замути.
— Вот о твоем Марате я хотел с тобой  давно поговорить.
-Олег я, конечно, понимаю, это твое дело как тебе с ума сходить.                          Но твой татарин это уже слишком. Понимаешь, уже все видят твои проблемы с головой. Очнись, нет никого татарина  с тобой, и никогда не было, по крайней мере, здесь в Чечне. Есть только ты и я, а  воображаемый друг, это твоя иллюзия. Я поначалу думал, ну ладно  добродушный сумасшедший, ведет разговоры с самим собой, чего ему мешать. Но когда ты начал переводить наши продукты, сигареты,  алкоголь, на него, меня стало это напрягать. Дальше больше, ты ведь даже меня заставлял  подружиться с ним.  Был, момент я сам стал сомневаться и в своей голове. Но парни с последнего блокпоста, тоже не видели твоего татарина.  А лейтенант уже докладывал по тебе в бригаду, просил оградить его взвод от душевнобольного.  Олег может, ты косишь так с армии, но я тебе не советую продолжать службу в настоящем сумасшедшем доме. Тем более скоро нам домой, я тут посчитал, день за два, выходит у нас в августе демобилизация. А там оторвемся, а что, уйдем в запой, может тебя и отпустит.  Или встретишь там настоящего татарина, или изгонишь своего беса  в церкви. Главное только три месяца потерпи, лучше со мной поговори.
-А что если, Кузя прав, нет тебя здесь Марат. Ведь я ни разу не видел, чтоб ты с кем-нибудь общался. Ты ни разу не стрелял из своего автомата и с АГС ты тоже не стрелял.  Точно, тебя ведь тогда  в упор не видели боевики. Вот почему ты со мной, другие тебя не замечают. Тогда я знаю кто ты, ты мой старый кошмар, ты известковый человек. Отстань фашист, прошу.
 
-Все, все успокойся это я Кузя, воды попей. Олег же тебе говорил, что столько кашки не стоило есть.   Одну ложку и все, а ты сразу съел пять. Вот тебя зацепило с перебором, опять со своим татарином общался.
Это все Кузя виноват, нашел где-то сухой куст травы и зажарил  со сгущенкой.  И ко мне опять пришел известковый человек, под маской Марата. Я его еще на том блокпосту возле рынка раскусил.  Я как-то замечаю с утра кучу котелков с протухшей едой и кучу целых сигарет.  Мы  тогда сильно повздорили с Кузей, он последние три дня пребывания на рынке, жил в общей палатке. Ну, я и начал замечать некоторые не стыковки в существовании моего татарина. А потом случился этот разговор, который сейчас повторился мне в наркотическом опьянении.  Нет, Марат он же известковый никуда не ушел, просто все встало на свои места. Я оказался прав, известковый оказался мертвым, и использовал облик Марата, для продолжения контакта со мной.  Вообще  мой мертвый,  в прошлом был немцем, погибшим здесь недалеко, еще во вторую мировую войну.  Старый дух, покрылся известью и пришел грузить молодого духа.  Я тогда его прижал, пару мысленных ударов в печень он кое-что рассказал. Он какой-то там  фон Гребель командир танкового батальона, погиб в боях за Кавказ в конце 1942 года, сгорая в собственном танке. В общем, развешал мне как всегда лапшу на уши, я сделал вид что опять поверил, особенно после того как он начал на мои удары отвечать. Я пару раз терял сознание, а  последнюю ночь мы договорились заключить перемирие. И в знак доверия он все-таки   пояснил кое-что. Цель его контакта со мной, показать истинную причину человеческих войн. Да, да немного и немало, открыть глаза избранному живому, чтобы он открыл небеса мертвым, но еще не здесь и не сейчас.   Из этого бреда я только понял что, все еще впереди и что до этого момента он обещает меня довести в целости и сохранности.  Знаете, на войне ведь живешь одним днем, а что там впереди это еще далеко. После того как он спас меня от шальной пули я начал вновь ему доверять.   На рынке, было принято, проводить осмотр оружия после постов, лейтенант же после училища. Так вот иду я с котелками на кухню, там армейская походная была, после пяти  месяцев сухого пайка, я очень долго не мог наесться горячей пищей.  Тут же  проводили, оружие к осмотру, немецкий татарин кричит – ложись. Я упал сверху автоматная очередь прошла. Один из сменившихся часовых, забыл отстегнуть магазин. Вот так мы вновь нашли с известковым немецким татарином общий язык. Где я сейчас нахожусь, да сам точно не знаю. Нас с Кузей перебросили в такую глушь, километров тридцать от бригады,  взводный опорный пункт  прямо под Терским хребтом. Нет дорог, нет гражданских и военных соседей, даже близлежащий населенный пункт  километров в пяти от нас дальше по хребту, что мы охраняем одному богу известно.  Одно радует, мы находимся очень далеко от так называемой зоны боевых действий.  Хотя если посмотреть на все с другой стороны, никто к нам на помощь, если что не придет.
Помню день прибытия, с утра шел дождь, наш Урал застрял в поле, с трудом вылез, водитель сказал наш транспорт дальше не пойдет.  Несколько километров мы шли пешком, такое странное чувство было вот так идти  вдвоем  по Чечне, точнее втроем немец тоже где-то мелькал между кустов.   Татарин  нам  не помогал тащить АГС и вещмешки, конечно, ему уже  не положено, ведь он у нас настоящий дух.   Добрались еще засветло, при приближении пытались выйти на связь, ответа нет. Вышли на позиции, никого, в голову полезли нехорошие мысли, и немец куда-то пропал.  Палатка, закопанная в землю рядом тоже нет никого, Кузя прикрывает, я захожу.  Да парни расслабились, почти все спят, на посту только один человек и то нас проглядел. Заходи и всех вырезай, взвод нас принял не дружелюбно, особенно когда Кузя их собаку застрелил.  Выхожу с палатки показываю Кузе и Марату что можно заходить. Так собака представляете, видит эту немецко-татарскую рожу, пытается  его укусить, не получается. А потом, она наверно как-то просчитала,  с кем у него прослеживается связь и рванула в мою сторону. Здоровый, черный ротвейлер несется на меня, автомат не успеваю вскинуть,  выставляю руку как положено для мишени, сам пытаюсь достать нож. Выстрел двадцать два, собака скулит, начинается переполох в палаточном курятнике. 
— Парни стоять мы свои, вам передавали,  АГС к вам должны привезти, так вот это мы.
-Уф, Кузя отпустило, кажись. Ты бы сходил у повара пожрать  чего-нибудь взял, твоя очередь. Кузя уходит.
Никому не надо объяснять, почему мы вновь оказались в обособленном положении. Кстати собаку съели, почти весь взвод уплетал за обе щеки очень вкусную  кашу, которую Кузя им приготовил. Не ел только кинолог, но его-то понять можно было, друга ведь не принято  есть. Мы сами себе выбрали позицию, нашли углубление в Терском хребте, расширили до небольшой пещеры, в общем, жить можно.  Немца я попросил представиться в настоящем своем обличие, оказывается правда фашист, в комбинезоне танкиста, даже железный крест имелся, красавец только лицо обгоревшее.  Я пытался рассказать Кузе про него.
-Слышишь, Олег не надо грузить меня про него, у меня еще планы на спокойную жизнь.
Ладно, а я буду  слушать его.  Гребель родился в каком-то маленьком австрийском городке, имея хорошую родословную. Но вместо того, чтобы стать фабрикантом, как и его отец, выбрал армейское училище. Молодым лейтенантом  попал на первую мировую войну. Командовал ротой горных егерей, надышался газами,  госпиталь. После заключения  мира, долго искал себя, даже увлекался автогонками, отец баловал героя. Но к власти пришли нацисты, героя вспомнили и они. Сначала преподавал в пехотном училище, женился, завел двух дочерей, а потом был захват Польши, далее танковый корпус в африканской пустыне. Еще одно ранение, а далее  наш восточный фронт, и бросок за нефтью на Кавказ.  Мы не далеко ушли от варваров, цель всех войн, это территории и ресурсы, в том числе и человеческий.
-Мой танковый полк из состава первой танковой армии с батальоном пехоты  кавказского легиона СС  23 сентября 1942 года вышел с Моздока, и попал в артиллерийскую засаду, восемь танков тогда с ходу подбили.  Начали перегруппировку, оставив в прикрытии батальон кавказцев, но они почти сразу они разбежались.  В этот момент с флангов загорелись рвы с нефтью,  паромную переправу через Терек  к тому времени уже разбили ваши штурмовики и принялись за нас. Мы израсходовали весь боезапас, а потом остатки  Panzers моего полка сожгли ваши огнеметчики, утром двадцать седьмого сентября сгорел и мой танк. Вон видишь углубления, это  позиции вашей тяжелой артиллерии, а вот оттуда со стороны Ищерской, шли мы.  Олег ты спрашиваешь, что было после смерти, да ничего, я так же как все пошел на ту сторону Терского хребта. Но потом мое сознание оградило меня, да  я и не хочу знать, что было  там, я тебе не вру, там что-то ужасное. Я как-то сбежал, но меня тянет, тянет зов обратно,  ничего поделать с собой не могу, я пытался уйти как можно далеко, так я нашел тебя. Единственное что точно знаю, что ты сможешь как-то повлиять на все. Я с тобой впервые вновь так близко к тому месту.
 
-Гребель, у тебя же еще один ученик был.
-Парнишке не повезло с психикой, повесился  недавно на дереве, эх не надо было мне, его оставлять одного. На Тереке сейчас не работают переправы для мертвых, ладно хоть  поток душ почти иссяк
-Слушай значит, у меня нет выхода, иди туда сделай то, не знаю что. Как-то все это не серьезно.
— Не спеши Олег, все познаем последовательно.
-Ладно, давай пока, вон Кузя идет, сам знаешь, он не любит когда я  с тобой.
-Так пролетали дни и ночи. Когда Кузя спал, приходил немец, когда вставал, он уходил.
-Олег тебе надо больше спать, у  тебя серое лицо и мешки под красными глазами. Все иди в палатку, спи, до вечера понял.
-Разрешите идти сержант Кузнецов.
Уже, какой день шел дождь,  в наших джунглях буквально начался сезон дождей.  Как вы думаете, чем может заниматься взвод в свободное время, без телевизора радио и других источников информации.  В палатке новая тема, пересказ фильмов и книг. Выбирается кассета с фильмом из заранее обнародованного списка, и чтец начинает свой рассказ. Я никогда не думал, что у меня есть талант рассказчика, но Гребель к тому времени рассказал   мне фильм Матрица. Ему рассказал тот парень, который недавно повесился, он до командировки успел все-таки в отпуск сходить.  Пересказ немца мне понравился, я не выдержал и тоже начал свой рассказ.
-Весь мир матрица, все ложь, мы все внутри сферы.  И тогда  избранный нанес свой удар.
 
-А хотите, расскажу Звездные короли.
-Давай Олег, начинай.
-Так вот у парня после Вьетнама крыша поехала, он начал ночами слышать зов.
Теперь я днем  задвигал очередной пересказ шедевров мировой фантастики, а ночью слушал сказки от очередного воплощения известкового, про вторую мировую войну. В редкие часы сна я видел эту битву за Кавказ. 
Как-то под утро, меня разбудил толчок Кузиной ноги,  в низине  ехали немцы на мотоцикле. Вероятность что это русские, я сразу отверг, в Российской армии нет мотоциклетных подразделений. Вглядываюсь в ночник, точно немцы, за рулем сидит настоящий немец в маскхалате и в очках, в люльке еще один.  С ходу долблю по люльке, у него свободные руки перевожу огонь на водителя, но тот успевает спрыгнуть с седла.
-Ты что Олег можно было ведь для начала задержать.
-Кузя ты же  сам видел, это немцы.
-Какие еще на хрен немцы, совсем съехал с катушек.
-Пламя что там у вас, почему открыли огонь.
-Тут двое внизу на мотоцикле с оружием.
Долгое молчание, ответ.
Взвод на позициях, если что вас прикроем, ждем рассвета.    
Водитель вел себя смирно, спрятался за мотоциклом, пару наших очередей приказали ему не высовываться, пассажир был еще смирнее в своей люльке.   Утренние сумерки, пять человек с позиций взвода передвигалось  перекатами к транспорту противника.  Обошли, закрепились, дали знак добро.   Кузя спустился, вскоре и меня сменили на позиции.  Около люльки загибался бородач, он еще дышал, но его лицо уже было  земляного цвета. На коленях стоял молодой безбородый парень, в обычном гражданском спортивном костюме, но на его шее все-таки висели очки.  
-Вы кто?
Я Анзор, это мой дядя Турухан глава тейпа, вчера были на рыбалке с комендантом района, решили заехать   к родственникам в Наурскую.  
На земле лежал ТТ.  Две осветительные ракеты зеленого и красного цвета. Весь разговор вел  дагестанец контрактник с взвода.
-Какой тейп?
-Шатой.
Ребята значит так, кто из вас стрелял?
Мы оба, за меня ответил Кузя.
-Ну, значит, вы у нас теперь кровники Шатоя. 
-Нет, перебил его молодой боевик.  Его еще раньше  зацепило в ногу у Толстой-юрта, вы  не попали.
-Где, на рыбалке с комендантом района?  
-Нет.
Все стало понятно и нам, это были боевики.
-Ракеты  для чего?
Безбородый воин аллаха пошел на контакт.
-Зеленый сигнал  мы должны были пустить с хребта, что у нас все хорошо. Помогите дяде, у него жгут на ноге уже восемь часов.
Дагестанец засуетился возле уважаемого дяди. Ранение во внутреннюю часть бедра, нога уже начала мертветь.
-Олег чего стоишь, вот здесь жми.
Контрактник достал свой Кизлярский нож,  очистил поверхность раны и аккуратно вскрыл ее.
-Шансов нет, разве что саму артерию пережмем. Капитан что делать будем.
Прошу спасите дядю, я некому не скажу, что вы нас задержали.
Командир взвода в растерянности молчал.
Нужны медицинские зажимы, во взводе их нет, до  госпиталя точно не дотянет. Капитан я спрашиваю, что делать будем.
-Значит так Олег, сейчас я расширю разрез у тебя  пальцы поменьше, попробуй нащупать артерию и постарайся пережать ее. 
Мои пальцы вошли в холодец. Какая на ощупь артерия я не знал, нащупал какую-то едва пульсирующую жилку, кажись она.
-Все пережал.
-Теперь аккуратно тяни наружу и зажимай  зубами, я ее попробую перевязать.
Ни с первой попытки, ни со второй, ни с пятой ничего не получилось, артерия все время выскальзывала из пальцев. Жилка перестала пульсировать, Турухан умер. Анзор принялся оплакивать без слез своего дядю. Я  встретился взглядом с известковым, который почему-то продемонстрировал мне жест, ножом по шее. Точно такой же жест, показал дагестанец в отношении Анзора.  Я не понимал их. Зато Кузя сразу все понял. Мой напарник зашел за спину племяннику и сделал выстрел  в затылок из своего РПК. 
-Вы гранатометчики сейчас, бегом двигайтесь по хребту как можно дальше от нас и запускаете зеленую ракету. А я их в Тереке с мотоциклом утоплю.
Дагестанцу помогли загрузить в люльку  трупы, старый Урал продолжил свой путь в сторону Терека. 
-Вы чего стоите, Магомед же вам сказал, бегом исполнять.
 Мы  бежали  почти два  часа, зеленая ракета была слабо видна на фоне голубого неба.
На обратном пути молчали, только я себе задавал один вопрос, почему Кузя его застрелил, ведь это должен был сделать я.
Мои чтения старой доброй фантастки теперь навсегда закончилась. Еще недели две мы жили  отшельниками в своей пещере, потом по просьбе капитана нас сняли с ВОПа и отправили в ПВД.
 
 
ППД.
 
Пункт временной дислокации за  время нашего отсутствия опять сильно изменился. Старый офицерский состав вкладывал весь свой стратегический ум для улучшения условий службы нового состава. Июнь месяц на дворе, скоро должна произойти очередная смена офицеров и контрактников. Офицеры думали, солдаты как всегда делали.  Теперь у нас был настоящий армейский плац, выложенный бетонными плитами, и даже трибуной.  Сотворили спортивную площадку с турниками и брусьями, ведь спортивные нормативы это священное армейское таинство  наравне со строевой подготовкой.  Спорт, как далек от меня этот спорт. Что еще восстановили, точнее, заново отстроили столовую нашего интерната, и варили уже не в походных кухнях, а на настоящих плитах. А в самом интернате теперь появилась двери с табличками: штаб бригады, командир батальона, узел связи, вещевой склад и тому подобное. Такое чувство, как будто здесь, на постоянной основе остаюсь не только я, а вся наша часть. В проемах окон теперь не свисали дырявые мешки, там теперь везде аккуратно сложенные бревна с форточками вместо бойниц. Запах свежей краски стоял везде.
Самое знаменательное событие, это то, что появилось телевиденье, первый Российский  канал и новый Кавказский.  По первому каналу шла обычная гражданская жизнь только с годовалой разницей по времени с нами.  По местному, с утра до вечера кто-то кого-то поздравлял, крутили клипы в качестве подарка виновнику торжества.  Не поверите, любимый певец чеченцев оказывается Стинг, его машина в пустыне по несколько раз за день мелькала на телеэкране. 
В первый день прибивания в ПВД, Кузя потерял военный билет. Парень с головой, смог просчитать, что в армии  боевая единица без данного билета, вообще не считается таковой. Кузю сразу отстранили от всех выходов и выездов и сняли с нашего расчета АГС, более того даже от всех караулов отстранили. Надо ли объяснять вам, почему ему это надо было, думаю, что нет. Сначала его отправили в вечный наряд по кухне, а потом он смог перевестись в офицерскую столовую. Ведь там работали две женщины из всех трех нашего батальона, вполне себе райский уголок. Через неделю он уже поведал мне, что у него  там уже все тип-топ.  А что по мне. Мой гранатомет, в связи с отсутствием второго бойца расчета, поставили на прикол, в качестве усиления штаба бригады. Добровольца   мотаться по блокпостам среди контрактников не нашлось, а солдаты срочной службы в батальоне   были на пересчет. Второй мой напарник, бывший немецкий танкист тоже выпал ненадолго из моей службы, известковый сослался на то, что всегда чувствует себя не комфортно при большом количестве людей.
-Олег зови если что.
 На прикол поставили мой АГС, но не меня, ночевал я  в дзоте из мешков на крыше, вместе гранатометом, там для нас поставили кровать, а днем я был везде. В штабе бригады много проверяющих лиц, и этих полковников  нужно было охранять. За месяц, объездил, облетел на вертолетах пол Чечни, в должности внештатного телохранителя.  Познакомился с вертолетчиками, которые обычно обслуживали нашу бригаду, у них всегда было свежее пиво с Моздока и сушеная рыба, висевшая в хвосте их вертолета. Что еще, за этот период службы, вообще мало что могу вспомнить, много мелькало лиц, но я больше ни с кем дружбу не заводил. Разве что, под конец месяца имел отношения с третей женщиной из нашего батальона.  Наш очередной командир при себе держал писаря по совместительству полевую жену. Красивая миниатюрная брюнетка, хотя, это здесь она красивая, а на гражданке, таких как она, полно. Так вот, в начале июля ее полевой муж выпросил своего бойца у полковников бригады в охранение этой красавицы батальона. Я уже тогда получил хорошие рекомендации от моих охраняемых лиц. Парень дело знает, прикрывает хорошо. А если честно я ведь не их охранял, а себя.  Но дело не в этом, короче заступаю к ней в охрану. Брюнетка ведь не только печатала, но и готовила для командира, а у него были постоянные гости с бригады.  Каждый день выезд на рынок за свежими продуктами, водитель  я и она. На рынке села я тоже ощущал этот дискомфорт известкового от скопления людей. Ведь каждый мог мне выстрелить в упор, каждый мог мне перерезать шею, там нет 360 градусов чистоты, вокруг чехи и многие из них с оружием из подразделений Кадырова.  Как-то у них  так легко получилось сменить ориентиры по жизни, раньше надо было убить десять русских, чтобы попасть в их рай, а сейчас им надо для этого уже других убивать. Что им помешает, когда-нибудь вернутся на свой так называемый верный путь.  Ведь мы не верные, не думаю что им надолго с нами по пути. Представляете, я и мое охраняемое лицо в этом питомнике волков, кстати, перед которыми  за мной  большой числился косяк. Мой китель весь пропитывался потом от страха, пока она, как ни в чем небывало закупала свои помидоры огурцы и мясо. Я даже представлял, что когда-нибудь  здесь будут торговать нашим с ней мясом. Но ничего ко всему можно привыкнуть, даже к вчерашнему боевику в форме спецназа Российской армии.  Может по-другому, без применения ядерного оружия проблему Чечни решить нам было, не дано. Одна отрада, молодая торговка семечек, красивая чеченка, один минус без ног. Вскоре и я, на приветствие уже знакомых мне торговцев начал отвечать дружественным рукопожатием, но я всегда буду держать гранату наготове.
Наша брюнетка не была верной женой. Молодой красавец связист контрактной службы из узла связи штаба бригады, каждое утро тренировал свое атлетическое тело на спортивной площадке. План сработал, батальонную брюнетку он зацепил, как-то под вечер, я заметил мое охраняемое лицо выходившую из штабной машины связи.  Она меня тоже заметила, и той же ночью пришла и ко мне на крышу. Представляете, брюнетке вздумалось, что я сдам командиру, и она пришла за молчание мое платить. 
-Знаешь Олег, у меня принцип с солдатами срочной службы не спать. Но с тобой буду, и не только для того, чтобы ты молчал.  Симпатичен ты мне.
 -Алена, не надо этого.  Давай попробуем по-другому, ты дождись меня там, на гражданке, а потом мы поженимся  и заведем детей. А пока спи,  с кем хочешь, только не со мной, до  свадьбы нам этого нельзя. Я тебя прошу, дождись меня.
Да, Олег ты больной, не зря все говорят про тебя.
Прапорщик Созонова, после этих слов в спешке прикрыла кителем свою колыхающуюся грудь и покинула мой пост. Знаете, а мне было все равно,  клянусь, если бы она захотела, я бы  женился на ней и завел бы детей, главное чтобы она дождалась  меня. 
Я не выезжал больше на рынок,  и дело здесь  не в Созоновой, в мой расчет все-таки добавили недостающую нам единицу.  У нашего призыва появилась проблема, молодые из нашей части не желали служить в Чечне. Точнее не они, а их родители перекрыли выезд из КПП, в результате в нашу сторону эшелон не пришел.  Приехали только полные добровольцы, чьи родители все-таки дали молчаливое добро. Всего восемь человек на батальон, одного из них и выделили на АГС.  Парень неформал, до армии  в какой-то рок группе играл, где и приобрел свой псевдоним. Ну, знаете таких, самостоятельных и любопытных, слишком рано вышедших из-под родительской опеки. А сам на вид, еще худенький подросток, со смешными оттопыренными ушами на непропорционально большой голове. 
-Привет я Глобус. 
-Здорово Глобус, как имя твое. А вообще-то, так лучше, будь просто Глобусом.
И из этого Глобуса, мне приказали подготовить гранатометчика всего за десять дней.  Пару дней он разбирал АГС, собирал, изучал таблицы,  прицел.  Потом я его гонял, нет никак дед духа, а как ветеран молодого бойца. Да, да, я с ним корчил из себя ветерана, а как по-другому его было учить.  У парня с головой все было в порядке, а вот со спортом тяжело, нашу подготовку контролировал почему-то сам командир батальона. И  теперь наш гранатомет всегда  был с нами. Мне приходилось брать ствол и две улитки, Глобус со станком  с одной улиткой едва управлялся.  А один раз он перепутал  позицию,  и мой ствол имитировал стрельбу без его станка.   Через неделю, командир решил провести проверочную стрельбу, выехали к ВОПу у подножия хребта, там Терек наиболее близко походил к нему.    А у Глобуса оказался талант, стрелка АГС, еще чуть и он будет стрелять лучше меня. Мне пришлось попасть в кабину сгоревшего ЗИЛа в семьсот метров от нас, чтобы он понимал по прежнему, кто есть кто.  Тут решил показать свое мастерство, наш отец командир, и запустил всю улитку гранат через близлежащую гряду.  Полковник сам удивился, когда из-за сопки появилось стадо обезумивших коров.  Был ли там  пастух, я не знаю, но я отлично представляю, как маленькие пружины осколков гранат наматывают на себя кишки внутренностей коров.   Я где-то слышал, что пытались эти пружинки запретить,  типа не гуманное оружие.  Короче, коровы прочувствовали в полной мере эту не гуманность. Еще километра три сквозь работу движка Урала, слышалось это полное боли мычание.  Коровы меня тоже простите. 
-Значит так, Глобус завтра нас перекидывают на новый взводный опорный пункт соседнего батальона, цель перекрытие проселочной дороги. Теперь что касается взаимоотношений с личным составом. Здесь в бригаде все знают, что ты мой дух, ты заметил, что к тебе никто не подходил.  Там нас не знают, я тебе запрещаю там что-то делать без моего согласия.  Парни там своих духов не видели, могут попытаться отыграться на тебе. Короче живем отдельно, все вопросы ко мне, понял.
-Да, да я понял тебя Олег.
Не получается  из меня строгий дед, духи мои какие-то расслабленные, Глобус уже забивает на меня, а известковый немец пришел лишь для того, чтоб уведомить меня, что увидимся на ВОПе и это после почти месячного своего отсутствия.   Да пошли все на хрен.
ВОП около Толтой-Юрта, проселочная дорога и поле с обеих сторон прямо на Терском хребту. Взвод за день до нас приехал суда, работа кипела в полную силу по обустройству позиций. Для АГС мы выбрали единственную позицию на возвышении.   В поле стоял курган в день прибытия мы с Глобусом начали зарываться в него, а через час приехали гости с соседнего села. Как всегда старейшины.
-Этот курган могила наших праотцев, вы осквернили священное место, вас ожидает кара Аллаха, ну  и далее все в таком же духе.  
И правда вскоре под нашими лопатами заскрежетали, осколки кувшинов, наконечники стрел, и человеческие черепа, даже нашли ствол какого-то доисторического оружия.
Вскоре приехал зам командира бригады, нас согнали с кургана, быстро загрузили все найденное ящики, так же быстро и уехали, оставив приказ, продолжать, закрепляется на позиции.  Но мы с Глобусом больше не рыли, накидали выкопанную землю на брустверы, построили перекрытие с насыпью, накинули маскировочную сеть. Теперь вновь со стороны получился  девственно чистый курган. В первую ночь была гроза, я уже было подумал про  кару небесную, так наверно думал и весь взвод, но нападения не было. Лишь ко мне под утро пришел гость, один из хозяев могилы обладатель того самого ружья. Я услышал цокот, обернулся и увидел вайнаха на коне.
 
-Здравствуй неверный, я  хочу показать тебе историю противостояния моего народа.
Тут он мне начал чесать.
Ваши казаки суда пришли еще в шестнадцатом веке от вашего рождества христова. Это вы основали на нашей земле Терский острог, ваш буйный казачий народ все больше и больше теснил моих соплеменников.  Но  какое-то время мы смогли жить в шатком мире, пока казаки не призвали Российскую армию в ответ на обоюдные вылазки. Дальше, больше, больше набегов, больше карательных экспедиций, началась кавказская война.  Лишь к середине восемнадцатого века, вновь установился хрупкий мир. А потом началась русско-турецкая война, наши паломники возвращались через Турцию из хаджа, там нам и пообещали помочь.  У нас почти получилось, но наш союзник потерпел поражение, мы опять проиграли. Ну а далее, ваша страна сгорела в революции, мы пытались опять восстать.  Почти десять лет мы жили по нашим законам, пока не пришли уже Советские войска с артиллерией и с авиацией. На этот раз нам помогали англичане, но что может вайнах  с ружьем или  даже с английским пулеметом, против самолета и пушки.  Почти до самой большой войны мы были вынуждены, днем вести мирную жизнь, а ночью строить планы мести. Слишком много  здесь крови уже было пролито, кровная месть навсегда в нашей крови.  Ну а дальше ты сам уже знаешь, немцы пришли на Кавказ.
-Эй, известковый, хватит  мне здесь кино показывать, слазь с коня, я знаю это ты. 
-Да Олег это я.
Ну, каким боком немецкий танкист привязан к вайнаху времен Кавказкой войны.
-Я просто вспомнил еще одну свою мертвую сущность, и показал тебе историю этой земли.
  -Ну что тебе сказать, как там тебя Гребель или Шамиль. Если хочешь знать мое мнение, оно такое, чеченцы всегда были мятежниками и варварами.   В какой период истории не глянь, они все воюют и воюют. Согласен, так же можно сказать и про нас, разница лишь в том, с какой стороны смотреть, я смотрю со своей стороны Терского хребта, а кто-то со стороны  гор.
-Подожди Олег, я еще хотел рассказать тебе про случай, который касается вас с этой стороны хребта.  Как ты знаешь, Сталин предпринял жесткую зачистку в отношении данного народа. Лишь в конце пятидесятых годов народ начал возвращается суда. Так вот, в пятьдесят девятом году, вспыхнуло в Грозном русское восстание против чеченцев, и тогда уже вводили Русские войска с целью спасать чеченцев от русских.
-Ну что ты этим, хочешь сказать.
 -Подумай сам, может, источник вражды скрыт где-то здесь, где-то на этом хребте.
— Слушай Шамиль, причина вражды обусловлена природой, горы это горы, равнина это равнина, разные культуры, разный менталитет. Просто, разно заряженные частицы столкнулись, и произошел взрыв. 
-Олег еще раз подумай, Русские подняли восстание против вернувшихся Чеченцев и это на их земле.
-Давай не будем меня грузить, Известковый если есть, что сказать напрямую, то скажи.
-А ты хочешь на самом деле это узнать, сам догадываешься ведь для этого тебе, скорей всего, придется умереть.
-Да хочу.
-Хорошо, все узнаешь в день своей смерти двадцать седьмого сентября.
-Стоять фашист, у нас же срок службы два к одному, нас уже должны к этому времени вывести в ППД. 
-Олег замены не будет, твой призыв переслужит три месяца и только потом вас выведут в составе всего батальона.
-Понятно, а что скажешь по поводу Марата.
-Давно догадался, нет, только сейчас дошло.
-Твой друг Марат, через неделю после твоего отбытия в Чечню, начал подавать рапорта на отправку. Еще через неделю он был переведен в Софрино, а через месяц он погиб под Грозным. После смерти Игната, я решил твоей психике пока хватит, и начал приходить к тебе в облике Марата.  Прости меня Олег.
-Я тебя прощаю Марат.
 
Кара аллаха все-таки настигла нас, вес взвод зацепила дизентерия, да так что на несколько дней окопы покрылись отходами жизнедеятельности. Терпения на пробежку до туалета не хватало ни у кого.  А потом все успокоилось, командир взвода успокоил старейшин, нам с Глобусом пришлось для этого сменить позицию. Целый месяц мы жили как Христа за пазухой, благодаря старшине местного взвода. Питались мы отлично, что он мутил с местными,  я не знаю, но во взводе были всегда: фрукты, овощи, мясо, даже колбаса и сыр.  Возможно, одна из причин в том, что мы стояли, прямо посередине обрабатываемого поля.  Очень странно наблюдать картину работающих тракторов в прицел гранатомета, очень странно ощущать свой пост неприкрытый растяжками, очень странно знать день своей смерти, до этой даты оставался всего месяц моей командировки.
 
Накопитель.
 
-Вот такая басня Кузя.
-Значит, так Олег ты тоже внезапно теряешь военный билет, нам с тобой месяца полтора еще продержаться,  нас выведут рано или поздно, по моим подсчетам наш срок службы еще на прошлой неделе как истек.  А там, на Родине мы попробуем затеряться.
-Кузя  ты все про  тот  вспоминаешь.
-А как не вспоминать,   тот контрактник с Дагестана без вести пропал. Перед смертью точно нас с тобой  слил.
-Ты-то здесь причем.
-Ты это потом нашим кровникам будешь объяснять причем, только поздно будет уже.
-Кузя я для себя все уже решил, недельку отдохну, и первый же выход попрошусь, знаешь, хочу все узнать. Для чего здесь  люди убивают друг друга, куда потом все вместе идут, не смотря на религию, род войск и возраст.  Одно я уже понял, туда идут, кто уже убивал или кто готов был убить.
-Эх, Олег накрутил тебя твой известковый. О себе не думаешь, подумай о Глобусе, он ведь твой напарник,  что-то мне не верится, что будешь умирать спокойно.  Хорошо, ну узнаешь ты все, что дальше, а дальше уже ничего, к чему эта информация мертвым. Давай суда военный билет, еще споем мы с тобой “пора домой”.
“Ветер взвоет над бараками, БМП нам лязгнет траками, домой, домой, пора домой”.
-Увы, Кузя это уже не для меня, выпей там водки за меня, я все сказал, пока.
 
 
Три недели отдыха пролетели быстро, в двадцатых числах сентября наш расчет АГС перекинули на охрану нефтяного накопительного узла, что по той стороне Терского хребта.
-Олег, ты смотри не одного пятнышка ржавчины, а ведь готов поспорить этот накопитель еще в Советские времена построили.  Не думаю, что здесь боевики что-то сами строили в девяностые.
Вместо меня, Кузе ответил контрактник казах, тоже прикомандированная пара, только ствол у них мощнее, зенитная установка на базе Урала.    
-Местные говорят, еще до войны с немцами эту бочку построили.
Ах, да.  Перед самым отъездом из ПВД у Кузи вдруг нашелся военный билет, короче он вернулся в строй, несмотря на мои слабые протесты и активные со стороны Глобуса. Но армейский принцип еще никто не отменял, у здесь духа мнение  неинтересно никому. Так вот вернемся к накопителю. Охранял эту гигантскую цистерну, как обычно всего лишь взвод с десятком прикомандированных стволов. От пары снайперов до ЗУ, короче каждой паре по твари.  Все видали оцинкованные листами резервуары для хранения жидкостей, здесь “то же самое” связка труб идут к этому мега хранилищу.  Я такую гигантскую бочку первый раз в жизни видал.   Еще меня удивил радоновый источник горячей воды, природный бассейн накапливался   в воронке от авиационной бомбы. В день прибытия, мы с Кузей там принимали теплые ванны, один минус, вода воняла тухлятиной, но это нормально, мы все  будем так пахнуть, поздно или, рано. Как  в сказке  мы умылись мертвой водой.
-Ну а дальше вы знаете, на второй день прибытия нас обстреляли, как-то  они сразу пристрелялись  к позиции АГС.  С утра местный командир нам заявил, о смене  нашего гнезда.  Мы должны были свить  гнездо на этой самой не стареющей бочке. 
Итак, сейчас двадцать пятое число, два дня до смерти.   Теперь об уже можно смело говорить, теперь уже все равно.   Уже третью ночь подряд нас  обстреливали, первая ночь у нас без потерь, вторая двое трехсотых, третья двухсотый появился.  Мой бред про мою смерть поначалу не слушал никто, но кто-то там сверху или что там оттуда, всех нас изолировала от мира.  Две дальние рации накрылись, БТР, и Урал с ЗУ также больше не заводились. Я вам обещал мистику, так вот она уже началась.   Дело было в предзакатный час. Любуемся мы  красотой местного ландшафта с высоты новой позиции, и вот тут я замечаю некую странность. Ландшафт получается какой-то блеклый, нет, красота  гор осталось, но теперь все было в черно-белом цвете. Сетчатки моих глаз воспроизводили полную цветовую гамму лишь в небольшом радиусе, центром этой окружности был накопитель, а дальше все было как в хронике.
-Кузя ты цвет видишь.
-Блин Олег, значит это не галлюцинация, я эту странность цветовой палитры еще днем заметил. Боялся я с помощью тебя, ее подтвердить. Значит это все-таки групповое помешательство.  Твой известковый пророк тебе на эту тему ничего не говорил.
-Нет, я его в ПВД последний раз видел. Опять собака по своим делам свалил.
— Может мертвые чего нашептали.
-Кузя не поверишь, не навещают они больше меня. И просто проходящих душ больше не вижу, думал хоть зенитчика, которого ночью завалили, успею  перехватить, так нет, приведений больше нет.  Даже жить Кузя захотелось.
-Ты про  нее лучше бы в ПВД еще подумал, а сейчас я  думаю уже поздно. Походу мы где-то зависли, короче изолированы мы от внешнего мира. Ты когда вчера спал, с взвода двоих пацанов послали к  близлежащему блокпосту, ни ответа, ни привета.   
— Кузя давай если эту ночь переживем, завтра сами прогуляемся.
-Хорошо только, сапера возьмем, взорвалось вчера что-то  через час после выхода парней, вон там, около хребта. А  там видишь, костры жгут, суки боевики совсем расслабились, ощущаешь, как бараниной пахнет.
Ладно, давай к ночи готовиться, надо еще одну улитку снарядить к АГС, ящик вогов поднять, цинк патронов, консервов  как можно больше зацепить,  бушлаты, одеяла, бронежилеты. А то тут эти несколько мешков нас от сквозняка, и прицельного огня не больно-то и спасут.
Ночь выдалась, как и предполагалось не спокойная, чехи подходили совсем близко. Хорошо хоть капитан оказался стрелянный, уже в темноте он сосредоточил почти весь взвод около накопителя, только зенитка и  БТР на прежних позициях остались, Урал, конечно, пробовали днем  из капонира вытолкать, не смогли. БТР сожгли  в первом часу ночи, стрелок сгорел вместе  с машиной, там же  двое из выделяемого прикрытия остались. Зато ЗУ сопротивлялась до утра, даже после того как все стрелки отошли. Казах зенитчик герой, в самый сложный момент не соскочил, дал своим отойти.  Мы как могли его поддерживали огнем, странно, но по нам практически не стреляли, тактическая ошибка боевиков дорого им стоило, двенадцать трупов плюс, плюс, сколько еще смогли оттащить. Ночь была лунная, стреляли практически как в тире. Но и нам тоже досталось, трое на позиции БТР, один словил снайпера у накопителя еще один при отходе с зенитки.   И это если не считать пятерых раненных, один из них тяжелый. Мертвых я также больше не наблюдал. С утра мы докричались до капитана внизу, чтобы нас поменяли, мы с Кузей все-таки решили, прогуляется.
-Странно Кузя, почему они по этой бочке не стреляли, ни ночью, ни утром при нашей смене, ведь мы на лестнице у них как на виду были. Может все дело в этом накопителе, ведь он точно в центре цветной гаммы. Ты заметил, на рассвете радиус цвета на много меньше стал, диагональ цветного изображения  стала не больше пяти трех километров.
-Да я видел, и парни что нас поменяли, тоже увидят, да и все днем точно  увидят.  На счет общего дальтонизма  ничего нового не пришло, а насчет бочки, так она практически полная, вероятно им нефть нужна, только что с нею они делать будут. Хотя в нашем государстве все возможно продать.
-Эй, сапер как тебя там.
 -Вадим, а что.
— Короче Вадим, мы тебя прикрываем, ты идешь впереди, не спеши, работай спокойно.
-Парни вы видите, все черно-белое.
— Вадим, не нервничай, это называется куриная слепота, просто витаминов не хватает, придешь обратно, спросишь у медбрата лекарства, и все нормально будет.
-Да Кузя, у нас такое же вчера было.
Парни стоп, это был жест сапера, залегли.
-Вон растяжка, трогать не будем, обходим.
-Стоять вон противопехотная итальянка, вон еще, смотри, противотанковая торчит. Так парни стоим, стоим на месте, я иду обратно вы за мной шаг в шаг.
-Вышли на цвет, зрачки у сапера большие, большие на фоне голубых, голубых глазных яблок. 
-Давай в сторону метров на триста, еще раз зайдем.
-Олег смотри на наши ноги, они все в серой пыли.
Нет, Кузя это не пыль, это известь.
-Эээээй известковый, парней хоть  отпусти, я никуда все равно не уйду.
Но эта тварь молчала, и никого не отпустила.  Где бы мы ни пробовали, но везде где был черно-белый фон, везде, везде было заминировано.
Мы вернулись ни с чем,  ближе к вечеру.  Настроение улучшила новость, Казах все-таки выжил. Выпустив весь боекомплект ЗУ, он отлежался в кустах.
-Парни, я бы, если бы мог, ушел, но зацепился  бронежилетом за кресло, вот и пришлось стрелять до конца. И никакой я вам не герой.
-Что будем делать командир. Нам надо было с самого утра всем уходить, а сейчас слишком поздно, не успеем по мертвой земле далеко уйти.
Но капитан, дал лишь одно указание, взорвать Урал с зениткой.
-Командир дай белую тряпку, я на переговоры пойду.
-Старшина дай ему что-нибудь, пусть идет.
Взвод в связи с последними событиями уже принимал во внимание, что я всем им ранее говорил. Понятно, ни кто не хотел умирать двадцать седьмого сентября. А сегодня ночь с двадцать шестого на двадцать седьмого. Я завязал на автомате белую наволочку, и пошел в сторону боевиков.
Пуля просвистела над головой, вторая уткнулась в землю передо мной.  Я, не останавливаясь, шел, ведь сегодня я не умру,  завтра.
 
-Солдат стой, ствол, разгрузку на землю, и гранаты из карманов тоже.
Меня положили и связали руки за спиной, подняли, повели.
Большая группа чехов сидела в овраге, все как положено даже черный флаг с арабской вязью имелся.
-Вот Рамзай, сам сдался.
Я не сдаваться пришел, а поговорить. 
Чего надо русский,  в рабы вас все равно не возьмем, всех перережем.
Резать никого больше не надо, это я Турухана завалил, меня и режьте, парням только дайте выйти.
А ты мужчина Олег, но вы  все прокляты неверные перед Аллахом, Шайтан всех вас здесь собрал, а мы пришли убить. 
Слушай Рамзай, вам же только нужна эта бочка нефти и я. Так забирай.
-Олег ведь ты же сам захотел все узнать, а за информацию нужно жертву принести. И братьев наших, вы уже много убили. Так что ты у своего бога помощи проси. Если Аллах привел вас к месту Шайтана и не выпускает, значит, и мы не выпустим.
Глаза у Рамзая блеснули черным.
— Вот ты где прячешься Известковый.  Ты же знаешь, я не верю в него.
-Значит ты вдвойне не верный, твоя судьба предрешена. Я все сказал солдат, отпустите его и оружие вверните, пусть погибнет как мужчина.
 Хотел его на дальнейшую философию развести, но мне не дали, сбили ударом в живот, утащили обратно, вернули автомат без магазина и разгрузки.
 
Говорит казах.
-Значит так капитан, как стемнеет твой взвод пускай отходит к сгоревшему бронетранспортеру. Там держитесь  до утра постарайтесь в бой не вступать, с утра  вся эта мистика должна закончиться, попытайтесь уйти в сторону блокпоста.  Тут останутся только прикомандированные специалисты. Чехам же только нефть нужна и гранатометчики.  Ящики боеприпасов укройте вблизи накопителя, если что  такой фейерверк нохчам устроим, всю их Чечню подсветим. Перед взрывом мы красную ракету запустим, надеюсь, вас не зацепим. Слушайте, а кто-нибудь знает, взрывается ли нефть.   
У казаха, как и у Рамзая, горят черные глаза, но это только я вижу как всегда. Известь работает на два фронта, что он хочет в этот раз  замутить, я тоже не знаю. 
 
Вот уже три часа идет бой, чехи совсем обезумели, идут в рост, стреляют только практически в упор, боятся суки свой бесценный накопитель задеть. АГС давно молчал, все приготовленные улитки почти сразу выпустили. Мы с Кузей еще вечером спустили гранатомет вниз, казах решил наверх снайперскую пару посадить.  Они поначалу здорово нас прикрывали, но их все-таки видать уже погасили. Остались только, я, Кузя, пара саперов, водитель БТР, медбрат и Казах. Вскоре нашего узкоглазого внештатного командира пристрелили, казах поймал пулю ровно в свой лоб.   На смену ему пришел ненадолго водитель, взорвал себя гранатой при очередном контакте. Осколками его гранаты и меня зацепило, левая рука весит пластом, правую ступню не чувствую.  Пока я ползал, выковыривая щебень из своей контуженой головы, мы все-таки смогли,  как-то отбиться. Наверно сейчас уже двадцать седьмое число. Но грохота боя больше не слышно, нахожу у убитого Вадима пару целых магазинов, его глаза уже давно не цветные.  Кузя что-то мне кричит, у него оторванные уши.
-Все нормально, взвод они не заметили, ты, как стрелять сможешь, сейчас будет  последняя атака.
 -Не знаю, Кузя, сколько нас осталось.
-Ты да я, еще где-то здесь медбрат лазит.
-А где второй сапер.
А я откуда знаю, его уже давно не слышно.
-Кузя забери у меня автомат, дай гранату, у меня все закончились. И красную ракету, а то у меня все осколками посекло.
-Как скажешь избранный. Видишь у меня тоже черные глаза. Да, Кузю твоего жалко, он уже двадцать две минуту как мертв, видишь у меня ушей нет.
-Слушай известковый, я понял, что здесь  взорвать все нужно, ну а в чем смысл, ты же обещал, что я все узнаю.  Меня же разорвет на куски, как мы с тобой тогда   поговорим. 
Ну, ты и Фома не верующий,  разве ты еще не понял, это накопитель душ, вот почему ты мертвых больше не видишь, им ведь идти никуда больше не надо. Они все здесь за этой стеной. Там Марат, там твой еврей, там все и Турухан, и Рамзай и немцы и Кузя.   Я сам уже давно здесь, но если честно я только догадываюсь для чего все это.    Эта бочка накапливает души павших бойцов на войне, наверно господь использует его как фильтр, чтобы мы не попали на небеса. Помнишь наш разговор в поезде про трубу, так вот, всевышнему разуму или как там его, не нужна там, например, горячая вода из убийц. Вот и поставил он здесь свой накопитель, тем самым блокирует грешников вероятных убийц от доступа на небеса. Может он там душ принимает из душ, и мы не подходим ему по параметрам. Провокация все это, он сам дает в наши руки  оружие, и  потом  не впускает нас, типа  вы же так сами решили.  Война это разводка, на военных и гражданских, на плохих и хороших, на убийц и невинных жертв. А что удобно, провоцируешь и блокируешь грешные души. Но это только  мои догадки, знаю только одно, кто-то использует накопитель как хранилище для душ, для чего точно не знаю. Но  взорвать его надо, и мы все тогда отправимся на небеса, там, наконец, мы ответим за свои деяния, а если нет, то хотя бы просто разойдемся кто куда. Мы все раньше знали, что хорошо, что плохо, было четкое разделение цветов, а сейчас слишком много его. Так что давай, ползи и взорви все  это к чертовой матери, чтобы зло расхохоталось, если ему или им наверху, так было надо.    
-Хорошо я готов. Красная ракета пошла.
Зашипела ракета, зашипел запал, встречайте меня. 
 
-Привет Олег.
-Привет Марат, Анзор, обрезанный привет, привет Рыбаков,  привет немецкий танкист, дагестанец привет, привет Кузя, привет все, вы куда сейчас.
-Мы на небеса.
-Я с вами.
-Нет, брат, теперь у тебя  черные глаза, теперь твоя очередь быть известковым. Ведь накопитель на земле не один, замаскированных хранилищ много  они везде, где идет война, это может быть бункер, это может быть храм,  это может быть  ангар, это может быть и простой курган, да что угодно.  Их много, их много, и все они, ждут тебя, сломай замки и отпусти.
                                                                                                               Алексей ЕГОРР.