Пролегомены Российской Катастрофы

Вместо предисловия
 
Предлагаемая  автором  тема  посвящена  попытке  ответить  на вопросы:  «Почему  неорганичное,  чужеродное  для  российской истории  политическое  течение  почти  сто  лет  назад  одержало верх над всеми своими оппонентами? Каковы его истоки? Поче- му оно смогло в течение длительного времени быть господству- ющим  в  общественной  жизни  самодержавной  России,  сам  дух которой,  казалось  бы,  был  смертелен  для  такой  политической проказы,  как  социализм?!  Почему  вплоть  до  сегодняшнего  дня это  течение  именуется  как  освободительное,  хотя  с  его  торже- ством на одной шестой суши превалировали процессы противо- положного характера?».
В   условиях  большевистско-коммунистической   диктатуры ответы  на  эти  вопросы  носили  односторонний,  субъективный характер,  ибо  гуманитарные  науки  были  служанками  господ- ствующей  идеологии,  а  любители  истины  подпадали  под  не- дремлющее  око  «искусствоведов  в  штатском».  Чему  в  немалой степени способствовал и сам «гуманитарный» официоз. 
Сегодня условия для поиска объективной истины стали более адекватны,  что  дает  возможность  наше  предшествующее  двух- сотлетие препарировать аппаратом науки, а не идеологии. Забве- ние этого принципа было не последней причиной падения каза- лось бы вечно живого советского Мусафаила. Поэтому, чтобы не повторить  ошибок  большевистско-коммунистического  агитпро- па, необходима подлинная картина России вчерашней, что позво- лит нам строить ее более благоприятное настоящее и будущее.
Автор и пытался внести свою лепту в написание такой карти- ны. Преуспел ли он в этом – судить читателю.
 

I. Эпоха Николая I
 
Николай I оставил после себя тяжелое наследство – еще продол- жалась Крымская война, истощающая людские ресурсы и сеющая всеобщее  недовольство,  подрывающая  международный  авторитет России.  Всю  первую  половину  ХIХ  века  (и  вообще  до  Февраль- ской революции 1917 года) романовская династия проводила меж- дународную  политику,  зачастую  противоположную  как  ей  самой, так  и  интересам  России.  Добровольно  взятые  на  себя  российской короной обязательства по Священному союзу во имя спасения из- живших  себя  европейских  монархий,  спасение  империи  Габсбур- гов  в  1849  году,  отплативших  черной  неблагодарностью  во  время Крымской войны, 30-летняя кавказская война основательно расша- тали экономику и финансы страны. Отягощали общество и самые тяжелые гири – крепостническая система и самодержавие.
Яркую характеристику николаевского наследства дал наиболее 
вдумчивый  и  проницательный  цензор  ХIХ  века  А. В. Никитенко: 
«Администрация  в  хаосе,  нравственное  чувство  подавлено,  ум- ственное развитие остановлено, беззаконие и воровство выросли до чудовищных размеров. Все это плод презрения к истине и сле- пой варварской веры в одну материальную силу… Воровство, по- верхностность, ложь и беззаконие – наши главные общественные раны (Никитенко А. В. Дневник в трех томах. М.: Гос. изд- во худ. лит-ры,  1955.  Т.  1.  С.  421,  431).  Написано  как  про  сегодняшний день!  Разве  общественные  раны  современного  российского  бы- тия  –  всеобщая  продажность  чиновничества,  разгул  преступно- сти,  коррупции,  лжи  и  лицемерия,  воровства  и  тому  подобных цветов зла – не стали еще более зияющими?! Наличествует и еще более мерзкое явление – в николаевской России верхи Родиной не торговали, т. е. в государственной измене уличены не были. Сегод- ня – это их хлеб насущный. Поневоле согласишься с Чаадаевым, чуть ли не 200 лет назад высказавшему мысль о предназначении России быть неким отрицательным уроком для человечества. 
С  кончиной  Николая  I  Никитенко  ставит  вердикт  его  эпохе: 
«Все  царствование  Николая  I  было  ошибкой.  29  лет  он  восста-
 

вал  против  мысли,  но  не  погасил  ее,  а  сделал  оппозиционною правительству» (Никитенко… Т. 2. С. 67). Не менее резкой была характеристика Николая I и Тютчевым в 1855 году: 
 
Не Богу ты служил и не России,  Служил лишь суете своей, 
И все дела твои, и добрые и злые, –  
Все было ложь в тебе, все призраки пустые: Ты был не царь, а лицедей.
 
(Ф. И. Тютчев. Россия и Запад. Культурная революция. Республика. М., 2007. С. 167).
 
Но  если  Никитенко,  Тютчев  и  другие  давали  безжалостную оценку Николаю I втуне, то некоторые великие князья свой вер- дикт  системе  произносили  вслух.  Так,  сын  Николая  I  великий князь  Константин  Николаевич  (1827–1892)  в  1857  году  писал князю  А. И. Барятинскому:  «мы  слабее  и  беднее  первостепен- ных  держав  не  только  силами  матерьяльными,  но  и  силами  ум- ственными,  особенно  в  деле  Администрации»  (Вострышев  М. Августейшее  семейство.  М.:  Олма-пресс,  2001.  С.  8).  В  июне 
1859  года  он  еще  более  откровенен:  «Наше  положение  страш- ное. Нужны не полумеры – наши обыкновенные манеры, но ре- шительные меры» (Указ. соч. С. 9). При Александре III великий князь Константин Николаевич впал в немилость, хотя мог внести определенную  лепту  в  оздоровление  общественного  климата. Умных людей Александр III возле себя не терпел (Богданович А. Три последних самодержца. М.: Новости, 1990. С. 197).
П. А. Валуев  в  1855  году  Александру  II  о  положении  дел в  России:  «сверху  блеск,  снизу  гниль»  (Боханов  А.  Император Александр III. М.: Русское слово, 1998. С. 260). Не боялись цар- ские  сановники  говорить  царям  правду  в  глаза,  ни  чета  совет- ским или нынешним околовластным холуям – льстить и подми- гивать кремлевским узурпаторам. 
Справедливости  ради,  надо  отметить,  что  Николай  I  видел 
определенные изъяны унаследованной им общественной системы, 
 

в частности крепостного права, и пытался в определенной степени ослабить  его  тяжесть.  В  1827  году  был  издан  закон,  по  которому, если  в  имении  на  крестьянскую  душу  приходилось  менее  4,5  де- сятин  земли,  то  такое  имение  берется  в  казенное  управление  или предоставляется  крепостным  право  перечисляться  в  свободные городские сословия. С 1835 года существовал тайный комитет по крестьянскому  вопросу,  издавший  ряд  законов,  расшатававших крепостное право. На основании закона 1841 года было запреще- но  продавать  крестьян  в  розницу.  Закон  1842  года  «об  обязанных крестьянах» позволял помещикам на известных условиях уступать крестьянам свои земли в постоянное наследственное пользование. Законом  1843  года  запрещалось  приобретать  крестьян  безземель- ным дворянам. В 1844 году вышло два распоряжения о дворовых людях:  помещик  по  обоюдному  согласию  мог  отпускать  дворо- вых  на  волю  без  земли  или  если  имение  заложено  в  банке.  Указ 
1847 года разрешал помещичьим крестьянам выкупаться на волю с землей в случае продажи имения с публичного торга. Закон 1848 года  разрешал  крестьянам  приобретать  недвижимую  собствен- ность с согласия помещика (Кавелин К. Д. Наш умственный строй. М.:  Изд-во  «Правда»,  1989.  С.  562–563).  Хотя  эти  законы  и  ука- зы в некоторой степени ослабляли крепостнический ошейник, но в целом проблему крепостничества не решали. Возможно, для вер- хов  нужна  была  некоторая  политическая  катастрофа,  которая  бы встряхнула  все  общество,  ускорив  избавление  от  проклятых  пут прошлого, ускорила бы осознание в правящем классе гибельности дальнейшего сохранения политико-экономических оков прошлого. Такой встряской и стала Крымская война, обострившая основные противоречия реакционной общественной системы. Стало очевид- ным,  что  без  ликвидации  крепостничества  и  определенной  либе- рализации политической системы дальше развиваться немыслимо. В  верхах  родилась  формула:  «Крепостное  право  лучше  отменить сверху, чем ждать, когда его отменят снизу». В воздухе запахло пе- ременами, началась александровская оттепель, сопровождавшаяся ростом  свободомыслия  и  оживлением  общественной  деятельно- сти, немыслимой при Николае Палкине.
 

II. Эпоха Александра II
 
По восшествии на трон Александр II образовал Главный кре- стьянский  комитет,  обязав  его  разработать  программу  ликвида- ции позорного наследия веков. Итогом его работы стал Манифест от 19 февраля 1861 года, упразднивший крепостное право и уда- ривший «одним концом по барину, другим по мужику». 
Недовольство  Манифестом  охватило  широкие  слои  дворян- ства,  которое  лишалось  определенных  привилегий  –  экономи- ческих, политических. Помещики лишались дарового крестьян- ского труда, была ликвидирована их монополия в винокурении, не  выдержали  конкуренции  свечные,  салотопенные,  суконные, ковровые  и  прочие  производства,  существовавшие  в  помещи- чьих имениях (Корелин А. П. Дворянство в пореформенной Рос- сии 1861–1904 гг. М.: Наука, 1979. С. 107–108).
Труд и техника помещичьих производств были слишком арха- ичны, чтобы выдерживать соревнование с более современными технологиями,  организацией  труда  и  пр.  Дворянство  недоволь- но  было  тем,  что  правительство  освободило  крестьян  по-свое- му, а не так, как хотело оно. А оно требовало «не устанавливать конкретные размеры наделов и повинностей, предоставив их на усмотрение  помещиков,  а  в  другой  раз  –  уменьшить  размер  бу- дущих крестьянских наделов» (Кавелин… С. 561), и даже «угро- жало правительству народными бунтами и требованием консти- туции»  (Кавелин… С. 141). Некоторые помещики, материально пострадав от Манифеста, в своем антикрестьянском раже дого- варивались  до  нелепостей.  Так,  М. А. Дмитриев  гневно  возгла- шал,  что  крестьяне  «не  проливали  ни  одной  капли  крови  за  от- ечество,  но  зато  не  прольют  ни  одной  капли  сивухи  мимо  рта» (Дмитриев М. А. Главы из воспоминаний моей жизни. Новое ли- тературное обозрение. С. 15).
Александр II отверг подобные домогания. По Манифесту по- мещики  теряли  часть  своей  земли  (крестьянин  по  Положению был обязан выкупить свою усадьбу), крестьяне не обязаны были нести  дополнительных  повинностей  и  платить  натуральную 
 

дань (птицей, яйцами, ягодами и пр.), барщина уменьшалась до 
40 дней мужских и 30 дней женских (Кавелин… С. 561). Потери несли и крестьяне, получившие на 18% меньше земли, которой пользовались до реформы (Россия в эпоху реформ. «Посев». Сб. статей,  1981.  С.  18).  Другим  недостатком  реформ  было  сохра- нение  земли  в  общинном  владении  до  1906  года,  что  служило тормозом в развитии как производительных сил в сельском хо- зяйстве,  так  и  в  социальной  дифференциации  среди  сельского населения.
Освобождение крестьян не принесло желаемого верхам успо- коения в обществе. Обе стороны – и помещики и крестьяне – счи- тали  себя  обманутыми.  По  стране  прокатилась  волна  крестьян- ских бунтов. Не осталось в стороне и дворянство – 13 тверских дворян  возмутились  Манифестом  и  были  посажены  в  крепость на суд Сената (Никитенко… Т. 2. С. 259); злобное недовольство проявила его «худородная» часть, из которой наиболее радикаль- но  и  социалистически  настроенные  уходят  в  революционное движение,  возглавив  его.  Как  отмечал  И.  Аксаков,  в  1867  году только мелкопоместные – или пассивны, или слишком страстные (Аксаков И. С. Сочинения. М., 1886. С. 345).
Ревизии 40–50-х годов ХIХ века показывают, из мелкопомест- ных потомственных дворян десятки тысяч были однодворцами – они сами обрабатывали землю, вели хозяйство и «не могли вести образа  жизни,  приличного  лицам  первенствующего  сословия» (Корелин… С. 63). В канун реформы 1861 года мелкопоместные дворяне,  владевшие  до  20  душ,  составляли  41%  сословия  (Ко- релин…  С.  61).  Вот  из  этих  озлобленных  «худородцев»  вскоре и составится отряд ишутинцев, каракозовых, ткачевых и прочих отщепенцев, возомнивших себя спасителями человечества, ради спасения которого угробят десятки миллионов человек. Но это – впереди.  А  пока  словами  Манифеста  Александр  II  пытался  за- ручиться  поддержкой  дворянского  сословия  в  деле  реализации грандиозного  мероприятия. «Полагаемся  на доблестную  о благе общем  ревность  Благородного  Дворянского  сословия…  к  осу- ществлению наших предначертаний» (Кавелин… С. 563). Благо-
 

родное сословие ответило в большинстве своем пассивно отрица- тельной реакцией, а некоторые – затаенным отмщением. 
Интеллигенция из среды образованных «худородных» дворян, разночинцев в силу наличия в ней избыточной творческой энер- гии  устремилась  в  радикализм.  Хотя  условия  пореформенной России  требовали  участия  образованных  кадров.  Но  заниматься пореформенной буржуазной рутиной для горячих натур, открыв- ших  столбовую  дорогу  российской  действительности,  русского народа,  русской  истории  было  слишком  унизительно,  недостой- ным  делом  распирающихся  от  тщеславия  натур.  Идти  в  народ, чтобы  просто  учить,  лечить,  строить  новый  каркас  буржуазной России для людей, почему-то возомнивших себя спасителями че- ловечества от язв западной буржуазной цивилизации, было делом аморальным, недостойным их высокой миссии. 
Для  людей,  свихнувшихся  на  социализме  и  мессианизме, одержимых  нетерпением  скорейшего   облагодетельствования человечества  открытой  ими  истины  –  социалистического  пере- устройства  России,  трудиться  в  роли  рядовых  строителей  бур- жуазной  России  было  преступлением.  Зачем  повторять  путь гнилого  Запада,  передовая  мысль  которого  развилась  до  идеи социализма;  способствовать  умножению  язв  пролетариатства, социальных катаклизмов типа революций 1848 года, Парижской коммуны  1871  года  и  тому  подобных  явлений  на  российской почве,  когда  можно  одним  махом  –  уничтожением  самодержа- вия,  «не  имеющего  корней»  в  российской  истории,  установить царство всеобщей справедливости и благодати?! 
Трудиться  на  почве  буржуазной  рутины  им  было  не  по  ну- тру, это оттягивало социальный переворот и наступление счаст- ливейшей  эры  человечества  в  царстве  всеобщей  справедливо- сти, в котором, правда, они, архитекторы этого царства, должны играть главенствующую, руководящую роль – пасомое стадо мо- жет заблудиться без пастуха.
Так  формировалась  и  разыгрывалась  незатейливая  социо- логическая  оперетка  –  реками  крови  по  ходу  ее  развертывания и оглушительным провалом в финале.
 

Еще  в  канун  обнародования  Манифеста  здравомыслящие 
люди предлагали верхам:
1)  собрать всех губернаторов;
2)  собрать  всех  предводителей  дворянства  с  целью  дать  об- щую инструкцию и тон, как действовать и призвать к духовному содействию правительству в предстоящем великом труде по пре- творению  Манифеста  (Князь  Мещерский.  Воспоминания.  Заха- ров. М., 2001. С. 81).
Обращение  осталось  без  ответа.  Верхи  не  захотели  собрать и объединить дворянское сословие общим делом. И потому об- ращение  Александра  II  при  оглашении  Манифеста  проявить ревность  дворянство  сию  просьбу  «не  расслышало».  Взаимная глухота  расширила  трещину  между  династией  и  благородным сословием,  отрицательно  отразившись  на  проведении  в  жизнь великой  реформы,  реализация  которой  была  плохо  продумана. И потому родила в народе противоречивые толкования и в конеч- ном итоге трения и столкновения. 
Чем объяснить взаимную глухоту?
Декабристы  заложили  подозрительность  царской  династии к дворянству, и династия свою опору все в большей степени на- чинает видеть в служивой бюрократии. Между престолом и дво- рянством  после  14  декабря  1825  года  пролегла  более  жесткая граница,  чем  до  этого.  Советоваться  с  «бунтовщиками»  корона не  желала.  Перед  зимней  сессией  дворянских  собраний  в  1859 году  МВД  с  «высочайшего  повеления»  оповестило  губернских предводителей,  что  дворянству  запрещается  обсуждать  вопро- сы  по  освобождению  крестьян  (Корелин…  С.  237).  Манифест в  еще  большей  степени  оттер  дворянское  сословие  от  управле- ния  в  пользу  бюрократии,  власть  которой  после  «бюрократиче- ского»  указа  Екатерины  II  (об  обязательном  повышении  через 
7  лет)  стала  повсеместной  и  всеохватывающей.  Властный  фор- мализм чиновников плодил армию бюрократов по старшинству, а не по профессиональным качествам, по достижению 8-го чина он  получал  потомственное  дворянство.  Рознь  между  династией и дворянством углубилась. Заметно стал меняться и этнический 
 

состав  вокруг  трона:  русских  становится  все  меньше,  немцев и  прочих  иноземцев  –  все  больше.  Нежелание  поступиться  ми- зером морального свойства в интересах целого в конечном итоге привело  к  общему  краху.  Здесь  уместно  напомнить,  что  раскол между  династией  и  первенствующим  сословием  имел  длитель- ную предысторию.
При  Петре  I  дворянство  обязано  было  служить  на  государ- ственной  службе  пожизненно.  В  1736  году  императрица  Анна ограничила  срок  службы  25-ю  годами.  «Манифест  о  вольности дворянства» Петра III 1762 года освобождал дворянство на «веч- ные  времена»  от  обязательности  любой  государственной  служ- бы.  Оно  перестало  быть  крепостным  и  в  силу  материальной независимости постепенно стало отходить от политической, во- енной  и  прочей  государственной  службы,  уступая  ее  выходцам из различных сословий, сумевших приобрести соответствующее образование. 
Жалованной  грамотой  1785  года  Екатерины  II  подтвержда- лись все вольности Манифеста 1762 года и добавлялись новые: земли, находившиеся в руках дворянства, объявлялись их част- ной  собственностью,  которую  нельзя  было  изъять  у  них  без суда,  и  дворяне  освобождались  от  телесных  наказаний.  С  этих пор они обрели статус гражданства, правда, в условиях россий- ской действительности, сугубо формального, так как в условиях неограниченного  самодержавия  политически  свободных  граж- дан  в  принципе  не  могло  существовать.  Но  обретение  личной свободы не подвигло их к проявлению гражданской активности. Избавившись от обязательной государственной службы, основ- ная  их  масса  ушла  в  провинциальный  застой,  рассеявшись  по своим дворянским гнездам, рождая «лишних» людей – чацких, онегиных,  обломовых  или  цареубийц.  Все  сумасбродные  идеи от  некритического  усвоения  западных  теорий  рождались  здесь же  –  в  дворянских  гнездах  –  сельских  или  городских.  В  зави- симости  от  семейных  традиций,  кругозора,  умственных  по- тенций  и  рефлексии  на  окружающую  действительность  одни становились  горячими  поклонниками  русской  самобытности, 
 

другие  –  западных  ценностей,  хотя  «тех  и  других  объединяло одно  –  расширение  свободы»  (Чичерин).  Наиболее  нетерпе- ливые,  подстегиваемые  избыточным  тщеславием,  миражами революций  и  скорого  воцарения  социальной  справедливости, бредовыми  идеями   облагодетельствования  русского  мужика и другими  химерами, создавали  тайные общества  или,  прихва- тив  материальные  ценности,  созданные  потом  своих  крепост- ных, скрывались за границей, чтобы оттуда, из буржуазной без- опасности проклинаемого ими гнилого Запада будить топорные инстинкты российского обывателя. 
Все  разновидности  российских  социалистов  –  это  космопо- литы,  утратившие  связь  с  почвой:  русским  народом,  историей, бездомные бродяги, идеологические провокаторы и диверсанты; 
«лишние» люди, не сумевшие вписаться (адаптироваться) в кон- кретные  исторические  условия,  не  создавшие  семейной  жизни, быта,  ничего  конкретно  положительного  для  своей  страны,  но претендовавшие  на  учителей  человечества;  люди,  покалечен- ные бредовой идеей всеобщего братства, за которой скрывалась древняя,  как  мир,  элементарная  потребность  в  удовлетворении личного интереса, ради которого готовы были истребить полми- ра.  Готовы  были  весь  мир  взять  в  братья  –  и  всех  в  конечном итоге бросили. Относительно этой породы людей незаслуженно забытый ныне незаурядный российский мыслитель Р. А. Фадеев в  1874  году  предупреждал  власть  и  общество,  что  «в  будущем Россия будет поставлена сделать выбор: или сильная власть или власть  беглецов-социалистов»  (Фадеев Р. А.  Кавказская  война. М.: Эксмо-Алгоритм, 2003. С. 583). Не вняли… 
Замкнувшись  в  глуши  провинциальной  периферии,  первое сословие  начинает  постепенно  морально  вырождаться.  Напо- леоновское  нашествие  1812  года  «пробуждает»  впавшее  было в  «летаргический  сон»  дворянство,  рождая  массовый  патрио- тический  подъем.  Заграничный  поход  русской  армии,  сопри- косновение  с  европейскими  формами  бытия  вызывают  среди определенной  части  дворянского  офицерства   критическую переоценку  «пещерной»  российской  действительности,  жела-
 

ние осовременить ее. Итогом этих страстных желаний стал по- следний  всплеск  политической  воли  подпольного  дворянского офицерства  14  декабря  1825  года.  Восстание  было  подавлено, между короной и дворянством пролегла межа. Потеряв доверие со  стороны  престола,  дворянство  отошло  от  политической  ак- тивности, похоронив себя в своих поместьях. Да и сверху куль- тивировалась  гражданская  пассивность.  И  до  реформы  1861 года  крепостными  оставались  не  только  крестьяне.  Политиче- скую  аморфность  и  гражданскую  сонливость  дворянства  тон- ко  подметил  путешествовавший  в  конце  30-х  годов  ХIХ  века по  России  де  Кюстин:  «Русские  помещики  –  владыки  в  своих поместьях, политической силы не имеют, они – пустое место» (Маркиз Астольф де Кюстин. Николаевская Россия. М.: Изд-во полит. лит-ры, 1990. С. 268).
Инициатива  снизу  стала  прорастать  только  в  канун  отмены крепостного права и после, но дворянство в массе своей, веками воспитанное в узде, к этому времени уже социально деградиро- вало. К реформе оно, развращенное паразитизмом растительно- го  существования,  окончательно  выродилось  в  сословие  духов- ных импотентов, чурающееся гражданской активности. Уездные и  губернские  дворянские  собрания,  проходившие  крайне  ред- ко,  решали  вопросы  чисто  местные,  постановкой  общероссий- ских задач, за редким исключением, не озабочивались. Поэтому в  силу  политической  разрозненности,  дворянства,  как  полити- ческой  корпорации,  не  существовало.  Династия  этим  фактором могла  быть  довольна,  ибо  угроза  ей  с  этой  стороны  перестала существовать.  Хотя  последствия  такой  политической  аморфно- сти  в  будущем  обернулись  для  нее  катастрофой.  В  течение  ве- ков  препятствуя  политической  самоорганизации  благородного сословия, трон сам себе вырыл могилу – в годы суровых испы- таний на прочность династия осталась без естественной истори- ческой опоры. Зато в течение многих десятилетий она мирилась с дворянским радикализмом, политически оформившимся в тер- рористические организации – от Ишутина до Ленина – и поста- вившими  себе  цель  низвергнуть  самодержавие,  устроив  на  его 
 

обломках утопическую коммуну-тюрьму, в сравнении с которой предшествующая российская крепостная система выглядела су- щим санаторием.
Династия  вместо  закрепления  и  развития  либеральных  ре- форм начала 60-х годов с первыми выстрелами террористов-дво- рян потеряла политическое равновесие, усомнилась в их своев- ременности. Начала проявлять колебания. А требовались совсем 
«пустяки».  Избавиться  от  шептунов-ультраконсерваторов  типа Победоносцева,  укрепить  в  масштабах  страны  систему  поли- тического  сыска,  жандармерию,  собственную  охрану,  охрану высших  административных  чиновников,  повесить  всех  народо- хожденцев  (их  было-то  всего  около  1000),  сеющих  смуту  среди невежественных крестьянских масс, твердой рукой навести эле- ментарный порядок, т. е. внять совету мудрых идеологов ранне- го российского самодержавия Ю. Крижанича и Ф. Прокоповича, пропагандировавших  политику  «Моисеева  прута»  (самодержа- вия),  как  единственного  средства  преобразования  и  благоден- ствия  России.  То  же  самое  подсказывали  и  либералы-держав- ники  типа  Чичерина,  что  успешность  реформ  зависит  от  их проведения твердой рукой, а их замедление, свертывание может иметь только сугубо отрицательные последствия. Но последние Романовы (с Александра II) отличались или отсутствием твердой воли или скудоумием, или тем и другим вместе. 
Если представители европейских властвующих династий, как правило, заканчивали определенные высшие учебные заведения, то русские цари воспитание и образование получали домашнее, причем  особенное  внимание  уделялось  иностранным  языкам  – немецкому,  французскому,  английскому.  Но  отсутствие  систе- матического  образования  в  области  общественных  дисциплин приводило к поверхностному взгляду на суть общественных яв- лений,  неадекватной  реакции  на  события  внутренней  и  между- народной жизни.
Резкий  переход  от  жесткой  политики  Николая  I  к  либераль- ной политике Александра II, возвещенной отменой крепостного права  и  рядом  буржуазных  реформ  начала  60-х  годов,  требовал 
 

от их инициаторов при их проведении твердой воли, понимания возможных последствий и ясности целей этих реформ. Не вызы- вает сомнений, что царь-«Освободитель» понимал суть начатых им реформ, но вот на вызываемые ими последствия реагировал неадекватно. 
Начавшаяся  после  смерти  Николая  I  оттепель  выплеснула на  поверхность  общественной  жизни  немало  гнили  в  виде  раз- личного  рода  радикальных  течений,  кружков,  личностей  и  тому подобных  элементов,  озабоченных  одной  целью:  максимально расшатать государственные устои и в условиях всеобщего их ос- лабления попытаться захватить власть для претворения своих су- масбродных прожектов. И даже первые выстрелы в либерального царя-реформатора  не  подвигли  последнего  к  принятию  крутых мер  относительно  радикалов,  замахнувшихся  не  только  на  него, но и на его детище. Отмечавшаяся Победоносцевым, Никитенко, Кропоткиным и другими современниками Александра II его сла- бохарактерность выразилась в непоследовательности проведения им либеральных начинаний, породивших многоликую вольницу в обществе, яростную полемику между либералами и консервато- рами.  Выступления  экстремистов  толкали  Александра  II  вправо на удовлетворение некоторых требований реакции, сдерживание реформ  земской,  судебной,  городского  самоуправления,  в  отка- зе  дворянских  претензий  на  организацию  высшего  сословного представительного органа и т. д. (Корелин… С. 242–243).
Но  следует  отдать  Александру  II  и  должное:  несмотря  на ожесточенную борьбу вокруг него справа и слева, к началу 80-х годов  он  осознал  необходимость  увенчания  своих  либеральных реформ  введением  прообразов  российского  парламента  и  кон- ституции. 
17 февраля 1881 года Александр II подписал указ, дарующий России  ограниченное  народное  представительство.  Идея  об- разования  такого  органа  обсуждалась  в  1863,  1866,  1874,  1879, 
1880  годах.  К  рубежу  70-80  годов  идея  образования  законосо- вещательного представительства – прообраза парламента – уже настолько  созрела  в  обществе,  что  игнорировать  ее  стало  при-
 

знаком  обскурантизма.  Образование  всесословного  представи- тельства  было  логическим  продолжением  отмены  крепостного права,  либеральных  реформ  начала  60-х  годов,  существенным шагом к социальному замирению. В своем развитии этот инсти- тут необходимо эволюционировал бы в полноценный парламент и будучи подготовительной школой его воспитал бы немало по- литических  деятелей  государственного  масштаба,  способство- вал  бы  формированию  политических  партий  основных  классов российского  общества,  кристаллизации  их  интересов,  полити- ческому  просвещению  широких  народных  масс,  аккумуляции и  разрядке  избыточной  энергии  образованного  меньшинства, цивилизованным правилам политической борьбы и т. д.
 

III. Эпоха Александра III
 
Враги  России,  враги  ее  органического  развития,  враги  кон- ституции и парламента 1 марта 1881 года убивают Александра II. Общество оцепенело от совершенного злодейства, а дальнейшая судьба  России  оказалась  в  зависимости  от  выбора  наследника Александра III, на историческом распутье. Вопрос «Куда идти?» был решен 8 марта 1881 года Советом министров под председа- тельством нового царя.
Первомартовская  катастрофа  положила  конец  конституци- онно-парламентским ожиданиям либерального общества. Алек- сандр III, напуганный террористическими актами последних лет и убийством своего отца, поддался истерическим речам ультра- консерваторов  типа  Победоносцева  и  судьбоносный  указ  Алек- сандра  II  был  предан  забвению,  а  либеральные  министры  Ло- рис-Меликов,  Абаза,  Валуев,  Милютин  и  другие  были  уволены или сами подали в отставку.
Придворная  камарилья  и  народовольцы  ликовали.  Первые  – по  случаю  сохранения  кондового  самодержавия  и  обе  партии  – по  случаю  воспрепятствования  установления  в  России  консти- туционно-парламентских начал, ибо с их институционализацией процессы общей демократизации, развития гражданского обще- ства, капитализма в России пошли бы более быстрыми темпами. Для  партии  обломовых,  привыкшей  в  течение  столетий  только тиранствовать  и  паразитировать  за  счет  эксплуатации  других, пораженной  умственной  и  физической  ленью,  процессы  демо- кратизации  и  капитализации  были  бы  приговором  ее  дальней- шей  исторической  несостоятельности.  Что  и  произошло  с  дво- рянством после 1861 года. Развращенное выкупными платежами и предшествующей растительной жизнью, оно не сумело адапти- роваться к быстро капитализирующейся России, промотало свое имущество, так и не став полноценными скрепами российского государства.
Чтобы  выжить  в  новых  экономических  условиях,  приходи- лось продавать землю, идти на государственную службу или за-
 

няться предпринимательством. Освоить последнее было уделом немногих.  Проще  было  землю  продать  или  сдать  ее  в  аренду. С 1861 года начинается процесс интенсивного обезземеливания господствующего  сословия.  С  1863  по  1904  годы  дворянское землевладение  сократилось  на  35  миллионов  десятин,  или  по 
45  центральным  губерниям  европейской  России  на  40%  (Коре- лин… С. 57, 56). С ослаблением экономических позиций слабеет и политический голос дворянства. Его слабые претензии заявить на  политическую  самостоятельность  в  январе  1895  года  были решительно  отклонены  Николаем  II.  И  оно  снова  на  десятиле- тие  погрузилось  в  социальную  дрему,  пока  не  было  разбужено общим  оживлением  общественной  жизни  начала  ХХ  века.  Но и  грозовые  1905–1907  годы  не  подвигли  это  сословие  к  поли- тической  самоорганизации,  к  осмыслению  происшедшего  ка- таклизма,  необходимости  более  тесной  политической  консоли- дации  с  династией  для  выработки  более  адекватной  классовой политики  в  сложившейся  в  России  социально-экономической ситуации, решительному отстаиванию своих классовых интере- сов  перед  царем-недотепой.  Однако  никаких  глубоких  выводов и практических шагов в этом направлении до самой Февральской революции сделано не было. Полагались на русское «авось», на саморазрешение всех российских проблем стихийно. Всей этой своеобразной  маниловщине  Февраль  1917  года  поставил  точку. Так  привилегированное  сословие,  призванное  быть  скрепами российского  государства,  благодаря  своему  политическому  без- волию, политической близорукости промотало историческое на- следие, уступив место политическим проходимцам.
Процессы  демократизации  и  капитализации   российского общества  были  смертельны  и  для  народников  всех  мастей,  ибо гражданское взросление российского населения становилось бы все  возрастающим  препятствием  для  усвоения  народом  их  по- пулистской  демагогии.  Процессы  ускоренного  обуржуазивания российского общества способствовали бы и ускоренной классо- вой  поляризации  его,  росту  материальной  обеспеченности  ни- зов, их классовой самоорганизации, социализации и т. д. 
 

К  сожалению,  Александр  III,  никогда  не  отягощавший  себя занятиями   по   усвоению  премудростей  общественных   наук и  проблемами  управления  государством,  мало  путешествовав- ший по стране, мало читавший и плохо знавший народ, не смог адекватно  оценить  внутриполитическую  и  народнохозяйствен- ную  ситуацию,  общественные  потребности  унаследованной  им России. Умственные способности его оказались ниже отцовских и он не смог приумножить начал, заложенных его венценосным родителем.
Выпавший  из  рук  Александра  II  трон  был  унаследован  его сыном  –  Александром  III,  в  данный  момент  его  не  ожидавшим и потому не готовившимся к его принятию. Александр II тоже не ожидал своей трагической кончины, был полон надежд на пре- творение своих планов, которые достойно бы увенчали начатые им реформы начала 60-х годов. Но это никак не входило в пла- ны террористов-утопистов из «Народной воли». И 1 марта 1881 года царь – Освободитель пал жертвой их преступных замыслов. К  их  общему  ликованию,  но  к  общему  горю  всей  патриотиче- ски мыслящей России. Ведь немного-немало Александр II в этот день должен был возвестить о рождении российского прообраза парламента  –  мечте  российских  конституционалистов.  И  пусть этот  орган  носил  бы  поначалу  совещательный  характер,  но  его рождение  символизировало  бы  о  желании  династии  вступить в  диалог  с  обществом,  с  его  наиболее  творческой  частью,  го- товой  взять  на  себя  определенную  ответственность  за  судьбу России,  за  совместное  с  династией  решение  наиболее  актуаль- ных  проблем  недавно  вышедшего  из  пут  крепостничества  об- щественного организма. А проблем было много. Это и вопросы пореформенного крестьянства, и отношения к радикалам соци- алистического  толка,  и  вопросы  судебной  реформы,  местного самоуправления,  финансового  положения  страны  после  разо- рительной  русско-турецкой  войны  1877–1878  годов,  и  вопро- сы  взаимоотношений  с  западными  державами,  выбор  наиболее исторически  перспективного  союзника  среди  них;  проблемы нарождающегося рабочего класса и его взаимоотношений с на-
 

рождающимся классом буржуазии и пр. И судя по предшеству- ющей внутренней политике, Александр II готов был решать эти вопросы  в  положительной  плоскости,  т.  е.  в  плоскости  смягче- ния  накопившихся  противоречий.  И  его  готовы  были  поддер- жать наиболее дальновидные политики из ближайшего окруже- ния.  У  России  появлялась  реальная  возможность  дальнейшего продвижения  по  пути  общественного  прогресса,  заложенного реформами начала 60-х годов. 
Убийство  императора  повергло  все  думающее  сообщество в  кому.  Над  всеми  витал  вопрос:  «Что  будет  с  планами  обще- ственного  обновления  убитого  императора,  какой  путь  выберет его наследник?».
Каков  был  портрет  вновь  взошедшего  на  престол  царя?  По- пытаюсь нарисовать его глазами современников Александра III. Но  предварительно  необходимо  отметить,  что  в  течение  мно- гих  лет  духовным  наставником  цесаревича  Александра  Алек- сандровича  был  крайний  реакционер  Победоносцев,  сторонник нравственного ригоризма, осуждавший Александра II за измену супружеской  верности,  что  было  источником  глубоких  пере- живаний  цесаревича  и  что  стало  одним  из  источников  их  вза- имного  недоверия  еще  с  60-х  годов.  Увлечение  Александра  II с  1864  года  княгиней  Долгоруковой  отдалило  от  отца  его  детей и мать. Цесаревич стал тяготиться общением с отцом и больше прислушиваться к советам Победоносцева, а тот на изъянах по- литики  и  характера  Александра  II  (государственной  дряблости, не  национальной  политики,  семейной  безнравственности)  учил цесаревича  каким  должен  быть  император  –  волевым,  нацио- нально  ориентированным  и  пр.  Немаловажную  роль  в  станов- лении духовной близости цесаревича и Победоносцева сыграли повышенная религиозность наследника и их взаимная симпатия к  славянофильству  (Победоносцев К. П.  и  его  корреспонденты. Тайный правитель России. М.: Русская книга, 2000. С. 508–514). 
«Злой гений» России сумел убедить своего ученика в негативно- сти всей реформаторской деятельности своего отца и во взглядах на государственное устройство России.
 

Основными  чертами  личности  нового  монарха  князь  Ме- щерский  называет  правдивость,  честность  и  прямоту  (Князь Мещерский.  Воспоминания.  Захаров.  М.,  2001.  С.  470).  Исто- рия  показала,  что  на  благоденствие  российского  государства эти  черты  существенного  влияния  не  оказали.  Существенным недостатком  престолонаследника  было  отсутствие  системного образования в области гуманитарных дисциплин, особенно со- циологии, без знания которых невозможно было сформировать объективный взгляд на сущность общественных противоречий, исторических  тенденций,  присущих  России  последней  трети ХIХ века, а также основным регионам мира, в которых внешняя политика  стран  взаимодействовала  с  внешней  политикой  рос- сийского государства.
Умных  людей  возле  Александра  III  не  было  (Богданович… С. 197). Зря он послушал Победоносцева и не дал конституцию, сейчас бы не было беспорядков (Богданович… С. 474).
«Монарх слабоумен» – констатирует советник министра ино- странных  дел  Гирса  Ламздорф  4  апреля  1887  года  (Ламздорф. Дневник 1886–1890… С. 94).
На радость японского премьера о торжестве – принятии кон- ституции  (1889)  –  Александр  III  пишет:  «Несчастные,  наивные дураки» (Указ.  соч. С. 177). Еще худшего  мнения Александр III был о российских подданных: «Конституция? Чтоб русский царь присягал каким-то скотам?» (Александр Третий. Воспоминания. Дневники.  Письма.  СПб.:  Пушкинский  фонд,  2001.  С.  35).  Вот плоды просвещения Победоносцева!
И. Тургенев о великом князе Александре Александровиче (Па- риж, октябрь 1879): «наследник произвел на меня очень посред- ственное впечатление» (Указ. соч. С. 82).
Феоктистов  (1848–1896),  глава  Главного  управления  по  де- лам  печати  при  МВД  в  период  царствования  Александра  III: 
«Умственное развитие Александра III стояло очень низко, плоть 
чересчур преобладала над духом» (Указ. соч. С. 164).
Проработавший  с  Александром  III  пять  лет  (1887–1892)  ми- нистром  финансов  Вышнеградский  был  невысокого  мнения 
 

о  его  государственных  способностях  (Ламздорф В. Н.  Дневник 
1891–1892. Минск: ХАРВЕСТ, 2003. С. 126).
В  феврале  1892  года  министерство  народного  просвещения представило  в  Госсовет  законопроект  о  создании  школы  для женщин-врачей  и  санитарок  для  провинций.  Госсовет  едино- гласно  одобрил,  кроме  Победоносцева.  Проект  отдали  на  усмо- трение  Александра  III  –  и  тот  поддержал  Победоносцева.  Оба считают,  что  женские  курсы  фельдшериц  будут  школами  ниги- лизма и пропаганды. Весь Госсовет в глубоком удручении (Указ. соч. С. 313). Два кретина! Сельская глушь задыхается от отсут- ствия медицинских кадров, а они все еще обуяны страхом от на- роднического террора. Уж коли все еще силен «первомартовский синдром»,  расширь  полицейский  контроль,  сыскную  службу, ужесточи наказание за антигосударственную пропаганду вплоть до смертной казни и т. п. Оставлять же из-за этого синдрома ши- рочайшие народные массы без медицинской помощи – государ- ственное  преступление,  демонстрация  слабоумия.  А  Госсовет оказался выше монарха, проявив подлинные здравомыслие и па- триотизм,  вопреки  расхожему  мнению  советских  публицистов, как оплот реакции.
От  воцарения  Александра  III  его  учитель  Чивилев  «ужаснул- ся» (Александр Третий. Воспоминания. Дневники. Письма. СПб.: Пушкинский фонд, 2001. С. 11).
Чичерин (известный публицист второй половины ХIХ – нача- ла ХХ веков): «я не слышал от него ни одного дельного вопроса, ни одной живой мысли» (Указ. соч. С. 11). 
На  сетования  тобольского  губернатора  на  большую  негра- мотность  среди  населения  Александр  III  наложил  резолюцию: 
«И слава Богу» (Указ. соч. С. 263). Сам не страдал книголюбием еще и испытывал удовольствие от невежества подвластного ему народа. И невдомек августейшему увальню, что благосостояние общества  и  его  жизнеспособность  напрямую  зависят  от  роста его образованности. Задумался бы, почему в Европе рост произ- водительности труда значительно выше отечественного, почему вооружение  там  более  совершенное,  чем  российское.  Ведь,  на-
 

верное, сам убедился во время русско-турецкой кампании 1877–
1878  годов  в  более  качественном  вооружении  турецкой  армии как ее участник. Или не задумался? Наверное, нет. Иначе не ис- пытывал бы удовлетворения от горького признания тобольского губернатора. Ведь чтобы усомниться или уверовать в правильно- сти  курса  государственного  корабля,  необходимо  обладать  ши- роким кругозором, что невозможно без системного образования, без  постоянной  работы  над  собой,  духовного  самообогащения. Таким пристрастием наследник Александра II себя не отягощал, что  и  подмечено  было  Достоевским  после  нескольких  встреч с семьей наследника в декаре 1880 года: «Милые, но малообра- зованные»  (Ольга  Барковец,  Александр  Крылов-Толстикович. Неизвестный император Александр III. М.: РИПОЛ КЛАССИК, 
2003. С. 205).
Малоначитанность  автоматически  продуцирует  низкую  куль- туру,   приверженность  к   обывательским  формам   мышления, убежденность  видеть  в  широко  распространенном  невежестве опору  незыблемости  самодержавия.  Малообразованность  вку- пе  с  неограниченной  властью  –  благоприятная  основа  и  для  по- рождения чувства собственной непогрешимости. Этот недостаток не  обошел,  как  указывает  Ламздорф  (Ламздорф.  Дневник  1886–
1890,… С. 252), и Александра III, августейшего мракобеса. Общения с образованными людьми в семье Александра III не 
любили, их сфера – анекдоты, общие места, смешные словечки (Ламздорф. Дневник 1886–1890… С. 252). На домашних обедах у  Николая  I  и  Александра  II  часто  присутствовало  много  инте- ресных  людей,  велся  интересный  разговор  по  многим  темам; у Александра III за столом перебрасывались хлебными шарика- ми,  начинал  игру  сам  Александр  III  (Ламздорф.  Дневник  1891–
1892…  С.  232).  Содержательное  времяпровождение  сменяется обывательщиной, типичной для людей с узким кругозором. Мог ли  самодержец  с  подобным  уровнем  умственного  развития  же- лать  высокой  грамотности  подвластного  ему  чада?!  Не  дай  Бог, читать научатся, хулу на власть возводить начнут, уж пусть луч- ше пребывают в невежестве…
 

Уничтожающую  характеристику  Александру  III  дает  Витте, немало  лет  наблюдавший  его  вблизи:  «Александр  III  был  чело- век  обыкновенного  ума  и  обыкновенных  способностей…даже ниже среднего ума, ниже средних способностей и ниже среднего образования…»  (Александр  Третий.  Воспоминания…  С.  273–
274). И вот этому человеку «ниже среднего образования» после убийства отца пришлось решать задачу из области образования высшего. Мог ли он с ней справиться? История запечатлела от- вет  отрицательный,  что  было  вполне  ожидаемо  для  правителя с умом ниже среднего.
Трагически  судьбоносным  для  России  стало  совещание  Со- вета  министров,  созванное  Александром  III  8  марта  1881  года для  обсуждения  конституционного  проекта  Лорис  –  Меликова. Председатель  Совета  министров  Валуев,  министр  внутренних дел  Лорис-Меликов,  военный  министр  Милютин,  министр  фи- нансов  Абаза,  министр  юстиции  Набоков  выступили  в  защиту намечавшегося  Александром  II  узаконения  проекта  о  созыве представительного  органа  как  венца  его  либеральных  реформ начала 60-х годов. 
Милютин заявил, что беды нынешнего российского общества в  том,  что  реформы  Александра  II  остановились  на  полдоро- ге  и  что  для  дальнейшего  совершенствования  государственного устройства  России  намечавшуюся  меру  покойного  императора необходимо претворить именно теперь (Конституция Лорис-Ме- ликова. С.-Петербург. Издание типографии С. М. Проппера, 1907. С.  61,  51).  Председатель  департамента  законов  князь  Урусов: 
«необходимо  привлекать  к  управлению  лучших  людей  страны» (Рутыч Н. Н.  Думская  монархия.  СПб.:  Логос.  С.  12).  Министр финансов  Абаза:  «Без  совещания  с  представителями  общества обойтись  невозможно,  когда  речь  идет  об  издании  важных  зако- нов. Необходимо привлекать людей, которым население доверит его  голос…»  (Указ.  соч.  С.  12).  Парламентские  замыслы  Алек- сандра  II  были  поддержаны  и  великими  князьями  Владимиром и Михаилом, высказавшими мысль о том, что «мы не можем да- лее управлять, как доселе управляли» (Указ. соч. С. 59).
 

Александр III охладил «представительский» пафос вельмож- ных либералов: «Император Вильгельм, услышав, что батюшка хочет  дать  конституцию  России,  умолял  его  не  делать  этого… В  Дании  мне  не  раз  говорили  министры,  что  депутаты,  заседа- ющие в палате, не могут считаться выразителями народных по- требностей» (Указ. соч. С. 52, 55). Усомниться бы «бульдожке», почему кайзер отказывает России в парламенте, хотя сам пребы- вает  в  парламентской  системе?!  Не  задумался,  видимо,  твердо усвоил азы политического букваря своего учителя Победоносце- ва, что самодержавие для России – на все времена.
Погромную речь против всей реформаторской деятельности батюшки  Александра  II  произнес  Победоносцев,  заклеймив- ший все либеральные начинания Александра II, начиная с акта освобождения  крестьян  от  19  февраля  1861  года,  как  подрыва- ющие  устои  российской  государственности.  «В  России  хотят ввести конституцию… А что такое конституция? Ответ на этот вопрос дает нам Западная Европа. Конституции, там существу- ющие, есть орудия всякой неправды, источник всяких интриг… И эту фальшь хотят к нашей погибели ввести у нас. Россия была сильна  благодаря  самодержавию,  взаимному  доверию  между народом и его царем… Так называемые представители земства только разобщают царя с народом… предлагают устроить у нас говорильню…  Мы  и  без  того  страдаем  от  говорилен  под  влия- нием ничего не стоющих журналов… открыты земские и город- ские  говорильни,  вносящие  всякую  смуту…  открылись  новые судебные  учреждения  –  новые  говорильни  адвокатов…  Дали свободу  печати,  самой  ужасной  говорильне,  которая  разносит по  всей  России  хулу  и  порицания  на  власть…  И  теперь  пред- лагают учредить новую верховную говорильню… всякое из его (Александра II – Б.) учреждений превратилось в ложь у нас под руками и всякая дарованная им свобода стала ложью…» (Указ. соч. С. 55–58).
Возмутиться бы престолонаследнику над подобными нагло- стью  и  глумлением  обер-прокурора  над  памятью  своего  отца! Но  нет…  Александр  III,  еще  находившийся  под  впечатлением 
 

первомартовского  теракта,  не  обладавший  достаточным  поли- тическим кругозором и опытом государственной деятельности, необходимыми  для  статуса  верховного  правителя  крупнейшей в мире империи, поддался эмоциям и политическим спекуляци- ям злобного реакционера – и конституционный проект Алексан- дра II и Лорис-Меликова новым императором был отклонен. Ему не  хватило  ума  последовать  наказу  своего  отца,  Александра  II, сказанному на открытии финского сейма в сентябре 1863 года: 
«… либеральные учреждения не только не опасны, но составля- ют  залог  порядка  и  благоденствия»  (Милютин Д. А.  Воспоми- нания.  1863–1864.  М.:  РОССПЭН,  2003.  С.  15).  Александр  III воспротивился    исторически   сформировавшейся    тенденции общественного  развития,  вняв  своему  учителю  Победоносце- ву  о  незыблемости  в  России  самодержавных  начал.  29  апреля 
1881 года был опубликован Манифест Александра III, в котором принцип  самодержавия  провозглашался  как  единственно  вер- ный путь к благоденствию России и неподверженный каким-ли- бо изменениям. Это был гимн самодержавному обскурантизму, хоронящий  либеральные  начинания  предшествовавшего  цар- ствования и поворот на путь отцов, исторических преданий. Все либералы из правительства и ближайшего окружения Алексан- дра II были заменены на ретроградов, и с этим обозом прошлого молодой венценосец двинулся вперед, навстречу гибели. И без тени  юмора  еще  и  восхищался  заменой  модерна  на  историче- ский хлам: «Слава Богу,  я счастлив, что отделался от  них,  осо- бенно  от  Лориса,  который  заварил  кашу  игрой  в  либерализм… на все надо быть готовым и идти прямо и смело к цели, не укло- няясь в сторону, не отчаиваться и надеяться на Бога» [(из пись- ма  великому  князю  Сергею  Александровичу  летом  1881  года), Ольга  Барковец...  С.  117].  В  письме  Победоносцеву  12  марта 
1883 года Александр III заверяет его: «пока я жив… я не допущу этой лжи на святой Руси… я слишком глубоко убежден в безо- бразии  представительного  выборного  начала,  чтобы  допустить его  в  России»  (К. П. Победоносцев  и  его  корреспонденты.  М.: Русская книга, 2001. С. 148–149). Задуматься бы обоим: «Поче-
 

му это и царь и террористы не хотят введения выборного начала 
на Руси?!» Не задумались – и проиграли!
Когда  политические  программы,  основанные  на  объективных потребностях  общественного  развития,  подменяются  субъектив- ными построениями на базе исторически отжившего, на обветша- лых фигурах прошлого, на надеждах на Бога – с верой в благопри- ятное  историческое  будущее  страны  можно  расстаться.  Надейся на  Бога  –  и  беда  минует  тебя  и  Россию  (Николай  II  всю  жизнь уповал на Бога – и лишился трона и жизни). Это ли не показатель мировоззренческого  инфантилизма  молодого  царя?  Надо  отдать должное Александру III – надежду на Бога он подкреплял матери- альной силой: промышленность относительно бурно развивалась, строился  военно-морской  флот,  значительно  увеличилось  коли- чество учебных заведений от низших до высших, число театров, врачей, педагогов, инженеров и т. д. Хотя это развитие проходило и  без  определенного  влияния  самодержца,  а  в  силу  необходимо- сти капитанам промышленности под воздействием научно-техни- ческого прогресса расширять производство и увеличивать кадры специалистов, высококвалифицированной рабочей силы. Что без роста  общей  грамотности  населения,  особенно  городского,  было невозможно. За годы правления Александра III бюджет вырос в 9 раз (во Франции за эти же годы в 2,6; в Англии – в 2,5). Золотой запас  России  увеличился  с  292  млрд  рублей  в  1881  году  до  649 млрд  рублей  в  1894  году  (Барковец…  С.  151).  Тоннаж  боевого флота Александр III довел к 1894 году до 300 000 тонн – 3-е ме- сто в мире после Англии и Франции (Барковец… С. 157). Все эти процессы  свидетельствовали  о  росте  материально-технического могущества  России,  повышении  общей  культуры  общества,  его самосознании,  но  не  компенсировали  отсутствие  представитель- ных органов, через которые только и могут формироваться кадры общественных  деятелей,  политически  зрелых  и  ответственных руководителей  от  низших  до  высших  звеньев  государственного управления. Представительные органы – это школы политическо- го  самообразования,  школы  формирования  граждан,  ответствен- ных  за  свои  поступки,  это  школы  формирования  политических 
 

партий.  Похоронив  проект  Лорис-Меликова,  Россия  на  четверть века была погружена в политический анабиоз. Александр III с По- бедоносцевым лишили матушку-Русь и русский народ 25-летней школы  самоуправления.  Зато  все  эти  годы  враги  России,  враги русского народа оттачивали свое искусство в обращении с народ- ными массами!
Касаясь  отклоненного  монархом  конституционного  проек- та  Лорис-Меликова,  необходимо  отметить,  что  он  появился  не на  пустом  месте.  Он  имел  довольно  длительную  предысторию, начиная  с  либеральных  идей  среди  высшего  сословия  в  эпоху Александра  I,  формализовавшихся  в  конституционный  проект Сперанского 1809 года и нашедших продолжение в конституци- онных  изысках  декабристов.  С  разгромом  декабристов  и  уста- новлением полицейского режима Николая I разговоры о консти- туции замолкают до александровской оттепели конца 50-х годов, когда  стала  готовиться  реформа  по  упразднению  крепостного права.  Они  усилились  после  Манифеста  19  февраля  1861  года. Так, ряд дворянских собраний 1861–1862 годов в своих ходатай- ствах  к  высшей  власти  выдвигали  предложения  об  учреждении центрального  выборного  представительства   совещательного характера  (Корелин А. П.  Дворянство  в  пореформенной  России 
1861–1904 гг. М.: Наука, 1979. С. 242–243). Скромность амбиций не должна удивлять. Дворянство само только что вышло из недр полицейского  феодализма  и  исторически  не  могло  еще  созреть для требований независимого парламента. Но сам факт появле- ния подобных предложений свидетельствовал о стремлении дво- рянского сословия ограничить самодержавие. Новым импульсом в  реализации  конституционных  идей  дворянства  стала  земская реформа 1864 года.
В декабре 1865 года петербургское губернское земское собра- ние постановило обратиться к правительству с ходатайством об учреждении центрального земского собрания. В 1867 году то же собрание высказалось за участие земства в законодательной ра- боте.  В  том  же  направлении  принимали  решения  и  дворянские собрания,  а  в  январе  1865  года  московское  собрание  в  петиции 
 

царю указывало на необходимость установления и центрального представительства дворянства (Леонтович В. В. История либера- лизма в России, 1762–1914. М.: Русский путь. Полиграфресурсы, 
1995. С. 317–318). И хотя эти претензии дворянства были отвер- гнуты, но в памяти общественного сознания они остались, что- бы  вновь  всплыть  в  благоприятное  для  них  время.  Такое  время и пришло на рубеже 70–80-х годов. 20 лет свободы раскрепости- ли  умы  и  образованное  общество  ожидало  дальнейших  шагов в обновлении общественного строя. Конституционные требова- ния  усилились  после  русско-турецкой  войны  1877–1878  годов, когда  освобожденная  Россией  от  турок  Болгария  получила  кон- ституцию, а России в ней отказывали. 
По поручению великого князя Константина Николаевича, Го- сударственный секретарь Перетц летом 1880 года подготовил про- ект,  по  которому  к  Государственному  совету  должно  было  быть присоединено  собрание  представителей,  избранных  губернски- ми земскими собраниями и городскими думами, совещательного характера. Этот проект и лег в основу проекта Лорис-Меликова, предусматривающего  учреждение  подготовительных  комиссий из назначенных членов. Но предусматривалось создание и всеоб- щей комиссии, которая должна была еще раз дополнительно об- суждать законопроекты, представленные подготовительными ко- миссиями. В состав всеобщей комиссии, наряду с назначенными правительством членами из состава подготовительных комиссий, должны  были  входить  еще  и  члены,  избранные  из  представите- лей губернских земских собраний и городских дум. Комиссия эта также имела чисто совещательные функции и должна была рас- смотренные ею законопроекты передавать Госсовету, также имев- шему  лишь  совещательные  функции  (Леонтович…  С.  321–322). И вот этот проект совещательных комиссий с весьма скромными политическими  полномочиями  Победоносцевым  был  заклеймен как подкоп под государственные основы. 
Александр  III  в  силу  своей  умственной  недалекости  не  смог адекватно распорядиться богатым политическим наследием сво- его  отца  и  вместо  того  чтобы  этому  наследству  придать  новый 
 

импульс,  он  огульно  предал  его  анафеме.  Все  деяния  Алексан- дра II он охарактеризовал «как несбыточные фантазии и парши- вый либерализм» (Ламздорф В. Н. Дневник 1886–1890… Минск: ХАРВЕСТ, 2003. С. 125). И все недолгое царствование Алексан- дра  III  было  посвящено  выкорчевыванию  метастаз  «паршивого либерализма». Вот основные вехи этой полицейщины:
1)  ограничение земского и городского самоуправления;
2)  сокращение участия в судах присяжных заседателей;
3)  упразднение университетской автономии в 1884 году;
4)  усиление надзора за университетскими и школьными пре- подавателями;
5)  замена  уездных  мировых  судей  земскими  начальниками 
в 1889 году;
6)  ограничение гласности судопроизводства;
7)  усиление  дворянского  присутствия  в  различных  институ- тах государства.
14 августа 1881 года Александр III узаконил акт – сродни по- лицейской конституции – на основании которого «все население России  ставилось  в  зависимость  от  личного  усмотрения  чинов политической полиции», т. е., если речь шла о государственной безопасности,  то  объективный  критерий  виновности  отменялся и виновность устанавливалась на основе субъективного мнения полицейского  начальника.  На  основании  этого  акта  подозрева- емого  можно  было  взять  под  стражу  на  три  месяца  и  наложить штраф  до  трех  тысяч  рублей  (в  переводе  на  нынешний  рубль  – миллионы рублей!), увольнять неблагонадежных с государствен- ной  работы  и  т.  д.  (Ричард  Пайпс.  Россия  при  старом  режиме. М.: «Независимая газета», 1993. С. 398–400). Эта «полицейская конституция»,  как  показывает  практика  сегодняшнего  дня,  бла- гополучно дожила до наших дней – начала ХХI века! Вспомните 
«едроссовские» законы 2012 года относительно «болотных» ми- тингов, заоблачные штрафы и пр. 
Политика  закручивания  гаек  с  первых  дней  восшествия  на престол Александра III, продолжавшаяся в течение 13 лет, при- тупила общественное сознание, сформировала рефлекс инертно-
 

сти,  ухода  от  активной  политической  и  общественной  деятель- ности  в  рутину  малых  дел,  в  состояние  общественной  дремы. Манифест  Николая  II  от  января  1895  года,  покончивший  с  ли- беральными иллюзиями, рожденными приходом к власти юного наследника, эту дрему растянул еще на десяток лет.
Александр  III  оставил  своему  наследнику  не  только  репрес- сивный  характер  внутренней  политики,  сдерживавшей  раз- витие  гражданского  общества.  Он  заложил  основы  и  внешней политики,  не  отвечавшей  интересам  династии  и  российского государства,  что  при  политической  близорукости  и  слабоволии Николая II привели к катастрофическим последствиям и для ди- настии, и для России.
Александр III, правитель «ума ниже среднего», не смог адек- ватно  разобраться  во  внешнеполитических   хитросплетениях европейских  держав  и  определить  вектор  отношений  с  ними, соответствовавший  интересам  России.  Больше  руководствуясь эмоциями,  чем  здравым  смыслом,  поддавшись  антигерманским настроениям  конца  70-х  годов,  связанными  с  Берлинским  кон- грессом  1878  года,  отнявшим  плоды  у  России  русско-турецкой войны  1877–1878  годов,  а  также  филиппикам  чтимого  им  гер- манофоба Каткова и глубоким антигерманским настроениям су- пруги-датчанки Марии Федоровны, после многолетних метаний между Германией и Францией, он делает окончательный выбор в пользу последней, заключив с ней в 1892 году тайный военный союз. Многие предупреждали Александра III не спешить заклю- чать союз с Францией – морской министр адмирал Чихачев, ми- нистр иностранных дел Гирс (Ламздорф. Дневник 1891–1892… С. 301), но падкий на французские заискивания, принимая их за чистую  монету  (Ламздорф.  Дневник  1891–1892…  С.  320),  царь эти  предупреждения  проигнорировал.  Александр  III  в  союзе с Францией видел одни достоинства (Ламздорф. Дневник 1891–
1892…  С.  344).  Прав  был  Ламздорф,  фиксируя  мнения  многих приближенных  к  Александру  III  сановников:  у  Александра  III нет  никакой  политической  системы  и  он  подвержен  самым  па- губным влияниям (Ламздорф. Дневник 1886–1890… С. 47). 
 

Великий князь Александр Михайлович об Александре III по- сле  его  «братания»  с  Францией:  личная  антипатия  к  Вильгель- му II склонила его к союзу с Францией, он переоценил военное могущество  России.  А  не  взлюбил  Александр  III  Вильгельма  II и  Бисмарка  за  их  попытки  поучать  его  как  управлять  государ- ством,  и  его  симпатии  переключились  на  Францию  (Великий князь  Александр  Михайлович…  С.  68).  Мог  бы  и  прислушать- ся к советам умудренного в политике «железного канцлера»! Но эмоции  в  очередной  раз  взяли  верх  над  разумом,  и  Россия  по- катилась  по  пути,  противоположному  ее  интересам.  Ламздорф предупреждал в 1891 году: «Французы предадут и продадут нас при первом удобном случае» (Воейков В. И. С царем и без царя. М. С. 31). Как в воду глядел!
Фон  Швейниц,  посол  Германии  в  России  (1876–1893  годы), об  Александре  III  19  марта  1881  года:  в  делах  дипломатии  нео- пытен, никогда не проявлял к ней интереса, как его незабвенный отец (Александр III. Воспоминания… С. 172) и 18 мая 1881 года: Александр III во  внутренней  политике во  всем следует советам Победоносцева и московских политиков Каткова и Аксакова, их мнение будет решающим и в вопросах политики внешней (Указ. соч. С. 175). И 5 декабря 1881 года: внешняя политика в слабых руках (Указ соч. С. 176). 
Александр III заверял Швейница в своих лучших намерениях к  Германии,  а  французского  посла  Лабуле  –  в  своих  симпатиях к  Франции  (Ламздорф.  Дневник  1886–1890…  С.  47).  Заигры- вать  с  той  и  другой  сторонами  –  признак  неспособности  опре- делить  результирующую  в  международных  отношениях  к  глав- ным европейским державам и в соответствии с ней выбрать себе исторического  союзника,  хотя  бы  потенциального,  не  отдавая открытого  предпочтения  в  течение  определенного  времени  ко- му-либо. Союза с Россией домогались и Германия и Франция – Александр III долго не мог определиться в предпочтениях, скло- няясь  то  в  одну  сторону,  то  в  другую  (с  оглядкой  на  Каткова, Победоносцева,  общественное  мнение),  пока  после  «медового» периода  в  русско-германских  отношениях  (союз  с  Германией 
 

1887–1890  годов)  окончательно  не  выбрал  в  союзники  России Францию. Союз с Германией не был возобновлен в связи с ухо- дом из политики Бисмарка, к которому Александр III благоволил (Ольденбург…  Т.  1.  С.  18).  Личная  антипатия  российского  им- ператора  к  Вильгельмам  опять  возобладала  над  здравым  смыс- лом,  он  окончательно  расстается  с  германскими  настроениями. Российский  монарх  проигнорировал  настойчивые  предложения близкого родственника Вильгельма I в январе 1887 года совмест- ными  усилиями  бороться  против  тех,  кто  стремится  разъеди- нить монархии (Указ. соч. С. 70–71). Заключая союз с Францией, Александр III должен был предвидеть, что этот союз не отвечал стратегическим целям его самого – избегать войн. Франция же, потеряв в 1871 году Эльзас и Лотарингию, будет стремиться их вернуть,  что  без  войны  с  Германией  невозможно.  Так  завязан был  узел  непримиримых  противоречий,  разрешение  которых привело  к  трагически  судьбоносным  для  России  последствиям. Итак,  какое  наследство  было  оставлено  «гатчинским  затворни- ком» своему наследнику Николаю II? Александр III сумел спра- виться  с  революционным  брожением  конца  70-х  –  начала  80-х годов.  «Народная  воля»  была  разгромлена,  основные  организа- торы  покушения  на  Александра  II  повешены,  жесткими  поли- цейскими мерами общество в течение 13 лет было избавлено от политических  катаклизмов.  Правда,  ценой  отказа  от  продолже- ния целительных реформ начала 60-х годов. Чтобы их благотвор- ное влияние и далее продолжалось, несмотря на весь ужас соде- янного народовольцами 1-го марта 1881 года, необходимо было лишь  трезво  оценить  создавшуюся  ситуацию  и  прислушаться к рецепту известного юриста и публициста Чичерина: реформы и  порядок.  Жесткие  полицейские  меры  и  претворение  в  жизнь задуманных  Александром  II  начинаний.  Перепуганный  же  им- ператор с умом ниже среднего решил управлять Россией только с помощью крайних мер. Но крайние меры всегда односторонни: душат  явления  не  только  негативные,  но  и  благотворные.  Под бичом полицейского террора общество «замораживается», начи- нают  набирать  силу  не  процессы  интеграции,  а  дезинтеграции. 
 

Начинает  превалировать  рознь  под  прикрытием  официальных идеологических  трафаретов  типа  «православие,  самодержавие, народность»,  «царь  за  народ»,  «народ  любит  царя»  (Николай  II верил в этот миф до последних дней), или типа «народ и партия едины».  Вот  такую  Россию,  не  объединенную  живительными соками  гражданского  строительства,  Александр  III  и  «вручил» Николаю II, слепо уверовавшим, что только под самодержавным скипетром Россия может благоденствовать.
Александр  III  вместе  с  «полицейской»  Россией   передал и  ущербный  вектор  своей  внешней  политики,  который  наслед- ник мог, конечно, изменить, но на это требовалась воля, которой ему катастрофически не хватало, что и привело к пагубным для династии и страны последствиям.
 

IV. Эпоха Николая II
 
Неожиданно скончавшийся император Александр III не успел подготовить  своего  наследника  к  бремени  венценосца,  и  Нико- лай  II  принял  бразды  государственного  правления  абсолютным дилетантом. Личность вновь восшедшего на престол императора была  расплывчатой,  четких  контуров  не  имела,  в  целом  –  мало- привлекательной, ни внешней царственной фактуры, ни духовной мощи. Преобладала интеллектуально-волевая немощь, прикрытая упрямством,  нетерпимостью  к  посторонним  советам,  гипертро- фированной  подозрительностью  и  чрезвычайной  склонностью к  мистицизму.  Свойства,  малопригодные  для  властелина  одной шестой  суши  и  благоприятные  при  определенных  условиях  для манипулирования  им  со  стороны  внешних  инстанций.  Ему  было 
26  лет  и  в  склонности  к  увлечению  государственными  науками в  предшествующие  годы  замечен  он  не  был.  Чихачев  (управля- ющий  Морским  министерством,  октябрь  1894  года):  «...  наслед- ник – совершенный ребенок, ни опыта, ни знаний, ни склонности к  изучению  широких  государственных  вопросов.  Наклонности детские.  Руль  выпал  из  твердых  рук  и  куда  приплывет  государ- ственный корабль – Бог весть» (Гурко В. И. Черты и силуэты про- шлого. Новое литературное обозрение, 2000. С. 29). 
В  1892  году  Витте,  министр  путей  сообщения  и  финансов, предложил Александру III назначить наследника председателем Комитета  по  постройке  Сибирской  железной  дороги.  Царь  изу- мился:  «Да  ведь  он  совсем  мальчик,  у  него  совсем  детские  су- ждения» (Роберт Мэсси. Николай и Александра. М., Интерпракс, 
1990.  С.  30.).  Через  два  года  этот  мальчик  стал  императором, 
а инфантилизм стал визитной карточкой всей его политики. 
В  день  смерти  отца  Николай  признавался  великому  князю Александру  Михайловичу:  «Я  не  готов  быть  царем.  Я  никогда не  хотел  быть  им.  У  меня  даже  нет  понятия,  как  разговаривать с  министрами»  (Указ.  соч.  С.  45).  Эти  «царские  достоинства» 
«украшали»  его  деятельность  до  самого  отречения.  Признаться 
бы  юному  царю,  что  его  голубой  мечтой  было  стать  не  царем, 
 

а командиром любимого им Лейб – гвардейского гусарского пол- ка (Гурко... С. 13). Предощущал, наверное, что это – его потолок, да династические вериги предопределяли другую ношу – шапку Мономаха,  не  по  душе,  не  по  плечам.  Так  и  правил,  как  Бог  на душу положит, «спустя рукава». 
Что  было  не  совсем  обычно  для  молодого  царя,  так  это  повы- шенная  религиозность,  качество  далеко  не  главное  для  носителя короны. Правда, склонность объяснимая, если принять во внима- ние, что воспитателем Николая, как и его отца, был Победоносцев, 
«злой гений» России, строжайший ревнитель православной нрав- ственности.  По  Победоносцеву,  самодержавие  и  православие  – вечные  скрепы  Российской  империи,  а  всякие  там  конституции, парламенты – от лукавого, которых никогда в России не будет. Пар- ламент, свободная печать, сплошное образование народа и прочие прогрессивные общественные веяния подвергались Победоносце- вым остракизму, осмеянию, как явления, расшатывающие государ- ственные  устои.  Но  почему  эти  явления  возникают  и  постепенно планетарно расширяются, главный российский «законник» не объ- яснял. Победоносцев истерично в 1896 году предрекал: «дети наши и внуки дождутся свержения этого идола (парламентаризма, – Б.)» (Ольденбург С. С.  Царствование  императора  Николая  II.  Белград. Т. 1. С. 42). Дети и внуки и он сам дождались торжества этого идо- ла  –  открытие  Госдумы  в  апреле  1906  года!  А  ведь  было  у  цар- ского наставника немало разумных рассуждений, например: «Вся мудрость жизни – в сосредоточении силы и мысли, все зло – в ее рассеянии» (указ. соч… Т. 1. С. 44). Только приходится удивлять- ся, почему более чем за 20 лет он не научил этой мудрости своего ученика  –  Николая  II,  ограничившись  курсом  православно-само- державной  рутины,  вбив  ее  догмы  в  головы  детей  Алексанра  II и  Александра  III?!  Усвоив  мертвые  истины  реакционной  утопии, они до последних дней верили в их непогрешимость. 
С  первых  дней  царствования  Николай  II  попал  в  плен  своих многочисленных  дядей,  значительно  старших  по  возрасту,  по- литически  более  опытных  и  обладавших  более  сильной  волей. Если  Александр  III  одной  своей  фактурой  сдерживал  амбиции 
 

своих  многочисленных  родственников,  то  малорослый  и  слабо- вольный Николай, лишенный царственного величия и абсолют- но  неподготовленный  к  роли  повелителя  России,  попал  почти в  полную  зависимость  от  их  советов,  на  многие  годы  продлив свое  политическое  младенчество,  не  преодоленное  до  послед- них дней. Политическое опекунство дядей в будущем сменилось опекунством  царицы,  что  в  конечном  итоге  имело  трагические последствия как для династии, так и для России. Николай II был подвержен  влиянию  не  только  своих  дядьев,  Победоносцева и  царицы,  но  и  своего  кузена  –  Вильгельма  II,  германского  им- ператора, который был старше на девять лет. Более политически грамотный и опытный, волевой и решительный кайзер сумел пе- реориентировать  интересы  внешней  политики  российского  им- ператора  с  Запада  на  Восток,  спровоцировав  в  конечном  итоге войну  между  Россией  и  Японией.  Личные  качества  последнего Романова  имели  решающее  значение  в  Российской  катастрофе, поэтому есть смысл остановиться на них более подробно.
Самая  расхожая  характеристика  Николая  II  по  многочислен- ным источникам: слабовольный, вместо силы воли – упрямство (т.  е.  каприз),  недоверчивый,  сдержанный,  неумный,  душевно пустой,  лицемерный,  фаталист,  но  образцовый  отец  семейства, политически  близорук  (недальновидный).  Современники  отме- чают также подверженность Николая II постороннему влиянию. Так великий князь Константин Константинович (поэт) фиксиру- ет в 1903 году, что у молодого государя «последний докладываю- щий всегда прав» (Михаил Вострышев. Августейшее семейство. Россия  глазами  великого  князя  Константина  Константиновича. М.:  ОЛМА-ПРЕСС,  2000.  С.  260).  Один  пример  политической близорукости и отсутствия собственного мнения в выборе стра- тегического  союзника  связан  с  заключением  секретного  дого- вора  об  оборонительном  союзе  между  Россией  и  Германией, подписанном  в  июле  1905  года  Николаем  II  и  Вильгельмом  II в  Бьерке  (Извольский А. П.  Воспоминания.  Минск:  ХАРВЕСТ, 
2003. С. 36–37). Германофобы из ближайшего окружения Нико- лая II убедили его в ошибочности заключенного договора, и царь 
 

в октябре того же года сообщил Вильгельму II об его аннулиро- вании. В пользу врагов России – Франции и Англии. 
Еще  один  пример  политической  недальновидности  россий- ского  императора.  В  1904  году  министр  внутренних  дел  Свято- полк  –  Мирский  сделал  попытку  привлечения  выборного  насе- ления  к  государственному  управлению  –  уволен  (Вострышев... С. 284). А через год сам был вынужден объявить манифест о со- зыве Государственной думы.
Николай II был отягощен и другими грехами: мелочен, кова- рен, неправдив (Любош С. Последние Романовы. М.: АСТ; СПб.: Полигон. С. 186).
«Царь  никого  не  ценит,  держит  человека,  пока  тот  ему  нужен, потом  бессовестно  выбрасывает...  царь  не  хозяин  своего  слова... Николай II слабовольный, но скользкий как рыба» (Богданович А. Три последних самодержца. М.: Новости, 1990. С. 397, 439, 458).
Штюрмер (март 1908): «Николай II фальшив, как Александр I, 
на него нельзя положиться» (Богданович... С. 470).
Американский  публицист  Е.  Алферьев  не  согласен,  что  Ни- колай  II  был  человеком  слабовольным:  «Раз  перенес  все  тяго- ты  царствования  и  заключения  –  человек  сильной  воли»  (Ал- ферьев Е. Е.  Император  Николай  II  как  человек  сильной  воли. Свято-Троицкий  монастырь,  Джондарвиль,  H.I.,  1983.  С.  11). Алферьев упускает из виду, что человек равнодушный и фатали- стически  настроенный  с  относительной  легкостью  может  пере- носить злоключения судьбы. Что особо переживать, коль на все воля  Божья.  Достойно  лишь  сожаления,  что  последние  русские цари – Александр III и его сын Николай II имели своим воспита- телем  религиозного  фанатика  Победоносцева,  приучивших  их, особенно Николая II, больше внимания уделять храму и молит- вам, чем проникновению в тайны государственного управления. Свято  чтя  заветы  своего  воспитателя,  Александр  III  наказывал учительнице своих детей: «Они должны хорошо молиться Богу и  учиться»  (Алферьев...  С.  13).  Из  всех  наставлений  Николай превосходно усвоил только первое. При нем с 1894 по 1912 годы было открыто 211 новых мужских и женских монастырей, 7546 
 

церквей;  большое  внимание  он  уделял  церковному  искусству, церковным  ремеслам,  хорошо  знал  церковный  устав,  понимал и  любил  церковное  пение,  ежедневно  истово  молился  (Алфе- рьев...  С.  80,  82–85).  Не  лежала  у  Николая  II  душа  к  царскому делу! И потому совсем неслучайно он в январе 1905 года хотел сменить  царский  престол  на  патриарший,  запросив  согласия у  Синода  (Алферьев...  С.  88).  Симптом  весьма  показательный. Возможно,  в  условиях  резкого  накала  социальной  атмосферы, классовой  борьбы  Николай  II  ощутил  свою  неспособность  как руководителя и, не желая нести ответственность за последствия бурно  развивающихся  событий  (русско-японская  война,  недо- вольство  ею  в  обществе,  рабоче-крестьянские  волнения,  требо- вания  прогрессивных  кругов  расширения  политических  свобод и  т.  д.),  решил  уйти  в  тишь  церковных  алтарей,  где  чувствовал себя душевно комфортно. Этот шаг показывает, что резкая сме- на  социального  климата  провоцирует  у  самодержца  душевный надлом  как  следствие  слабоволия  и  отсутствия  устойчивого морального  стержня,  продуцируя  принятие  неадекватных,  им- пульсивных, труднообъяснимых поступков с позиций типичных носителей такого уровня власти. Церковники в царском предло- жении  могли  усмотреть  и  подвох,  и  как  более  опытные  психо- логи  предусмотрительно  промолчали,  чем  вызвали  со  стороны Николая II неприязнь к ним до его отречения. 
20-летним  Николай  твердо  усвоил,  что  «все  в  воле  Божией и потому я спокойно и покорно смотрю в будущее» (Алферьев... С. 16). Покорность судьбе есть проявление не силы воли, а бес- страстия к происходящим вокруг событиям, отсутствие подлин- ного  интереса  к  ним,  нежелание  или  неспособность  адекватно на  них  реагировать,  уподоблению  барану,  влекомого  на  плаху. Да  и  сам  Николай  II  в  письмах  из  Ставки  своей  августейшей супруге  подписывался  в  пику  Алферьеву  так:  «Твой  бедный маленький слабовольный муженек Ники» (Мэсси... С. 315). Не- счастны  государство  и  народ,  которыми  правит  такой  «муже- нек».  И  если  Алферьев  такого  «муженька»  находит  человеком сильной  воли,  то  Бог  ему  судья.  Современники  же  Николая  II 
 

дружно  отмечают,  что  слабоволие  российского  императора  за- менялось  феноменальным  упрямством.  Сановная  мемуаристка А.  Богданович  (апрель  1894  года):  «упрям  и  никаких  советов не терпит» (Богданович А... С. 16). Плеве, министр внутренних дел:  «очень  упрям,  советов  не  терпит»  (Богданович...  С.  191). Феноменальным  упрямством,  под  стать  супругу,  отличалась и Александра Федоровна (Лили Ден. Подлинная царица. СПб.: Нева, 2003. С. 87).
Николай  II  родился  6  мая  1868  года  в  день  св.  Иовы-Муче- ника,  что  символически  как  бы  предрешало  его  мученическую жизнь. Он идентифицировал свою судьбу с судьбой этого святого и ни о каких изменениях ее не помышлял. С тупым равнодушием обреченного на заклание он шел навстречу своей Голгофе, ведя за  собой  и  всю  страну.  Не  вызывает  сомнения,  что  судьба  всех и  вся  ему  была  абсолютно  безразлична.  Какой  смысл  сражать- ся с судьбой, когда все предопределено Творцом. Эта жизненная позиция была принята давным-давно и пересмотру не подлежа- ла. Ведь тогда бы пришлось усомниться в существовании самого Творца,  что  для  сверхрелигиозного  Николая  было  совершенно немыслимо.  И  многие  факты  из  его  жизни  буквально  окраше- ны  этой  мученической  символикой.  Так,  при  короновании  Ни- колай  II  просил  Бога  вразумить  его  управлять  государством  по воле  и  заповедям  Господним.  И  Господь  услышал,  подал  знак: при  принятии  Причастия  тяжелая  цепь  св.  Андрея  Первозван- ного  соскользнула  с  плеч  императора  и  упала  на  пол  (Любовь Миллер. Царская семья – жертва темной силы. Мельбурн, 1998. С.  37).  Чем  не  зловещий  символ,  знак  неба  о  Божьей  неугодно- сти?!  Или  проще:  «Не  по  Сеньке  шапка!»  Не  по  плечам  ношу взваливаешь на себя, претендент на российский престол! 
В  эти  же  дни  имели  место  и  другие  зловещие  предзнамено- вания, все те же знаки Божьей немилости к юному царю: пожар на  Спасской  башне  (Миллер...  С.  38);  Ходынская  трагедия,  ког- да  погибло  1282  человека  со  многими  сотнями  покалеченных. В  искупление  вины  император  из  личных  средств  каждой  по- страдавшей  семье  выделил  по  тысяче  рублей  (Миллер...  С.  40). 
 

Корова  стоила  в  те  времена  три  рубля.  За  Ходынку  Николаю  II большевики  приклеили  прозвище  «Кровавый».  Жертвами  кро- вавого террора Ленина и Сталина стали десятки миллионов че- ловек,  а  они  до  сих  пор  у  большевиков  «Светлые»  и  «Чистые». Естественно,  ни  одной  из  жертв  не  компенсировали  ни  рубля. Наоборот, у многих имущество конфисковали. 
Задуматься бы молодому императору о сигналах свыше и по- пытаться  приумножить  свои  познания  в  области  государствен- ного  строительства,  не  дать  мистическим  знакам  воплотиться в  реальность  и  придать  его  деятельности  трагический  окрас. Мало просить Бога о вразумлении, надо еще и самому проявить рвение быть достойным Помазанника Божия. История повеству- ет, что Николай II не отягощал себя трудом по освоению управ- ленческих  дисциплин.  На  дворе  были  не  ХVI  и  не  XVII  века, когда  можно  было  ограничиться  набором  традиционных  для средневековья  приемов  в  управлении  государством.  К  ХХ  веку мир чрезвычайно усложнился и знания нескольких иностранных языков  (Николай  II  свободно  разговаривал  на  немецком,  фран- цузском,  английском),  географии  и  православия  было  далеко недостаточно  для  свободного  ориентирования  в  вопросах  меж- дународной  или  внутренней  политики.  Руководители  западных стран,  как  правило,  имели  за  плечами  престижные  университе- ты.  Университетом  Николая  II  была  иссушающая  душу  дидак- тика  Победоносцева  о  неприходящих  ценностях  православия и  незыблемости  самодержавия,  что  чрезвычайно  сужало  его умственный кругозор. А главное – не было внутренней потреб- ности к самосовершенствованию. И дневник российского импе- ратора  засвидетельствовал  чрезвычайные  леность  и  скудоумие его  автора,  у  которого  на  любые  неудачи  личного  или  государ- ственного  значения  ответ  был  один:  «На  все  воля  Божья».  На все советы (в том числе и матери-императрицы Марии Федоров- ны)  повлиять  на  ход  событий,  изменить  негативные  тенденции в сторону положительных на протяжении всего царствования мы слышим монотонно-смиренное: «На все воля Божья». Ни малей- ших попыток упредить негативный ход событий, ни малейшего 
 

предвидения их последствий. Среди монархически настроенной публики  были  не  только  осуждавшие  управленческие  методы Николая  II,  увлечение  им  религией  в  ущерб  государственной деятельности,  но  и  такие,  которые  в  чрезмерной  увлеченности монарха религиозными службами находили положительные сто- роны,  утверждая,  что  «вне  религиозной  настроенности  –  люди слепцы,  религиозная  настроенность  пробуждает  нравственную ответственность» (Князь Жевахов Н. Д. Воспоминания. М., 1993. Т. 1. С. 138) и т. п. У истово верующих притуплено критическое начало  и  потому  сентенции  святых,  старцев,  юродивых  и  про- чих «божьих людей» для них были истины в последней инстан- ции, подтверждающие правильность их моральной позиции. По их  понятиям  эти  люди  были  ближе  к  Богу,  их  устами  глаголил сам Господь и потому их наставления воспринимались как руко- водство  к  действию,  нормы  бытия.  В  мировоззрениях  «божьих людей» и Николая II можно найти много общего, что свидетель- ствует  о  том,  что  общение  с  ними  (Пашей  Саровской,  Макари- ем  Верхотурским  и  пр.  –  Жевахов...  Т.  1.  С.  204)  не  проходило для него бесследно. Вот, например, суждения старца Оптинской пустыни: «Зачем разбираться в трудностях жизни. Положись на волю  Божью  и  Бог  не  посрамит  тебя»  (Жевахов...  Т.  1.  С.  127). Идентично рассуждал и Николай II, не пытаясь обременять себя радениями  на  пользу  Отечеству.  Видимо,  был  убежден,  что  мо- литвами убережет Россию от всех напастей. Вот только достойно сожаления,  что  религиозная  настроенность  монарха  не  сделала его зрячим и не помогла выбрать правильный курс государствен- ного  управления,  занять  адекватную  интересам  России  и  дина- стии позицию между Германией, Францией и Англией в начале ХХ века. Находил время для бесконечных молитв и бесед с «бо- жьими  людьми»,  а  вот  для  встреч  со  светилами  отечественной мысли,  сумевших  бы  просветить  его  относительно  законов  об- щественного  бытия,  управления  государством,  и  времени  не находил.  Оно  и  понятно.  Для  человека,  уверовавшего  в  сущее как  промысел  Божий,  советы  с  учеными  были  бы  проявлением агностицизма в существование Всевышнего, как соблазны Дья-
 

вола. А потому прочь, нечистые! Николай II во всем положился на Бога и Бог... посрамил его. Забыл самодержец антитезу боже- ственному – Бог помогает смелым или: «на Бога надейся, а сам не плошай!»
Вот еще несколько примеров рокового фатализма Николая II. При известии о гибели «Петропавловска» и адмирала Макарова: 
«Во  всем  да  будет  воля  Божия...»  (Миллер...  С.  54).  По  поводу сдачи  Порт-Артура:  «На  то,  значит,  воля  Божия...»  (Миллер... С. 56). Подписав Манифест 17 октября 1905 года: «утешаюсь, что это воля Господня...» (Миллер... С. 68). В 1908 году Николаю II представили  план  индустриализации  страны  на  случай  войны. Он ответил: «Будем надеяться на Бога. Если война будет корот- кая, мы ее выиграем, ну а если длинная, то, значит, такова наша судьба...» (Миллер... С. 73). За год до начала Первой мировой во- йны премьер Коковцов при встрече с Николаем II, делясь своими впечатлениями  о  недавней  поездке  по  Германии  и  интенсивной подготовке в ней к войне, предупредил его о серьезности поло- жения и тщетности миролюбием царя остановить войну. После долгих раздумий Николай II молвил: «На все воля Божия!» (Ко- ковцов В. Н.  Из  моего  прошлого.  Воспоминания  1903–1919  гг. М.: Наука, Кн. 2, 1992. С. 299).
Не  дай  Бог  иметь  на  троне  фаталиста!  Ведь  фатализм  –  эта форма  равнодушия,  преднамеренное  нежелание  повлиять  на ход исторических событий в благоприятном для себя, династии и  страны  направлении,  вера  в  их  божественную  предопреде- ленность.  С  такой  установкой  на  ход  мировой  истории  прави- тель  обречен  на  второстепенную  роль  в  игре  мировых  игроков, а страна – на разного рода катаклизмы.
Восшествие  на  престол  нового  властителя  породило  у  либе- рально настроенной общественности России надежды на обнов- ление  одиозной  для  Европы  общественной  системы.  Наиболее прогрессивно  мыслящая  в  России  и  «конституционно  заражен- ная»  тверская  общественность  в  своем  приветственном  адресе престолонаследнику  17  января  1895  года  выразила  пожелание 
«быть народу услышанным новой властью, которая в своих дей-
 

ствиях будет руководствоваться верховенством закона» и т. п. По подсказке  «недремлющего  ока  государева»  Победоносцева  Ни- колай  II  лично  вручил  тверской  делегации  ответ,  суть  которого сводилась к следующему: «Забудьте о несбыточных мечтаниях... Я буду охранять начала самодержавия столь же твердо, как охра- нял их мой покойный родитель» (Мэсси... С. 64). По поводу это- го  ответа  восторженную  телеграмму  Николаю  II  прислал  Виль- гельм II: «Я восхищаюсь вашей превосходной речью. Принципы монархии  должны  быть  утверждаемы  со  всей  силой»  (Мэсси... С. 65). Юный царь был польщен, еще больше уверовав в правиль- ности сохранения самодержавия в неизменном виде, совершенно не  утруждая  себя  мыслью  о  том,  что  кайзер-то  жил  и  управлял страной при парламенте. Вильгельм прекрасно понимал, что об- уздание  парламентских  настроений  в  России  будет  только  спо- собствовать росту общественных противоречий, загоняя болезнь внутрь; росту социального недовольства, перегреву социального котла  и  неминуемому  взрыву,  что  еще  больше  ослабит  восточ- ного соседа и развяжет ему руки на Западе. Он недвусмысленно намекал на приоритет дружбы России с Германией. Но, видимо, Николай  II  унаследовал  от  своего  отца  неприязнь  к  германским императорам  и  отказывал  им  в  дружелюбии.  Так,  он  в  сентябре 
1901 года дважды отказал Вильгельму II о встречах – по пустякам (Богданович… С. 269). На большую выгодность заключения со- юза с Германией, чем с Англией и Францией, настаивал министр Двора  Фредерикс  (генерал  Мосолов А. А.  При  Дворе  последне- го  императора.  Записки  начальника  канцелярии  министра  Дво- ра.  СПб.:  Наука,  С.-Петерб.  отделение,  1992.  С.  159),  наиболее дальновидный  сановник  из  ближайшего  окружения  императора. Такого же мнения был и один из образованнейших и дальновид- ных дипломатов российский посланник в Японии Розен (Гурко... С. 321). Николай II пропустил эти советы мимо ушей. А зря! Союз с  Германией  сулил  России  более  благоприятные  перспективы, нежели  с  Францией  и  Англией.  Политический  дальтонизм  Ни- колая  II  зачастую  просто  чудовищен:  глух  к  советам  разумным, чуток к советам профанов. Прав был его отец Александр III: дет-
 

ский ум. Из которого так и не вырос. Эта умственная неполноцен- ность и дала основание церемониймейстеру Евреинову отзывать- ся о Николае II только как о идиоте (Богданович... С. 451).
После  17/1–1895  Николай  II  заявил  о  себе  как  ретроград,  не понимавший, как и его отец, современных тенденций обществен- ного  развития,  оттолкнув  образованное  общество,  спровоциро- вав  усиление  революционного  движения.  Первое  десятилетие царствования Николая II выявило реакционность и бесперспек- тивность  самодержавного  режима.  Постоянный  рост  рабочих, крестьянских,  студенческих  волнений,  терактов,  либеральных брожений  среди  образованного  общества  и  свидетельствовали о  кризисе  власти,  росте  политической  зрелости  общества,  спо- собности  его  наиболее  энергичной  и  творческой  части  взять  на себя ответственность за участие в хозяйственной и политической жизни, из статистов истории превратиться в ее творцов. Все эти поползновения «земщины», либеральных кругов высшая власть рассматривала как попытки к ограничению Богом данной само- державной  власти  и,  всячески  препятствуя  актуализации  исто- рически назревших тенденций, еще более обостряла обществен- ные  противоречия,  повышая  температуру  социального  котла. Категорическое  желание  молодого  царя  твердо  охранять  само- державные устои не охладило пыл сторонников самодеятельных начал, находивших в последующие годы решительных последо- вателей в различных общественных слоях. Уж слишком кричащи были  противоречия  полукрепостнической  России,  чтобы  народ смиренно и далее сносил ярмо нужды и различных притеснений, особенно в центральных областях ее. 
Бурное  экономическое  развитие  последней  трети  ХIХ  века в  корне  изменило  лицо  России.  Появился  класс буржуазии,  ра- бочий  класс,  выросла  грамотность  населения,  появился  значи- тельный  слой  образованных  людей,  возник  общероссийский рынок, вовлекший в свою орбиту самые отдаленные части импе- рии;  значительно  вырос  слой  студенчества  и  прочих  субъектов исторического действа, для которых стали узки рамки самодер- жавного режима. Возникли политические  партии,  нелегальные 
 

кружки,  ставившие  своей  целью  свержение  царизма.  Стал  воз- вышать свой голос пробуждающийся рабочий класс. Общество 
«забродило». Пробил час российского парламентаризма.
Власть  не  могла  не  замечать  новых  веяний,  которые  косну- лись  и  «твердого  поборника  самодержавных  начал»,  осознав- шим  лично  или  по  подсказке  более  опытных  советников,  еще помнивших  «парламентские  томления»  на  рубеже  70–80  го- дов, что игнорировать «бессмысленные мечтания» не удасться и  потому  летом  1898  года  в  беседе  с  московским  губернским предводителем  дворянства  П. Н. Трубецким  Николай  II  вы- сказывает  осторожную  мысль  о  готовности  его  поделиться властью  с  народом,  но  это  было  бы  истолковано  народом  как насилие  –  интеллигенции  над  царем  (Ольденбург С. С...  Т.  1. С. 137). И напрасно эту мысль не претворил в жизнь! Введение представительного  начала  только  бы  усилило  авторитет  цар- ской власти и вдохнуло бы свежую струю в общество, оживило бы общественную жизнь, привлекло к активной общественной деятельности  наиболее  творческий  элемент  из  всех  слоев  на- селения. Но вместо определенной демократизации обществен- ной жизни в 1899 году Николай II отказывается от расширения местного  самоуправления  (Ольденбург...  Т.  1.  С.  193).  Черни- говское губернское земское собрание 6 декабря 1904 года теле- графирует  Николаю  II  о  незамедлительном  созыве  представи- телей  земств,  кризисе  в  обществе  и  т.  п.  Ответ  царя:  «Не  дело земских   собраний  заниматься  вопросами   государственного управления» (Богданович... С. 320). И в декабре 1904 года, ког- да общество буквально бурлило, Николай II продолжает цедить затертую песню: «Да, я никогда, ни в каком случае не соглашусь на представительный образ правления, ибо я считаю его вред- ным  для  вверенного  мне  Богом  народа»  (Гурко...  С.  731).  Вот умственные способности вершителя судеб России: «Никогда... ни в каком случае!..» – и через 10 месяцев подписал Манифест, вводящий  конституционную  форму  правления.  Привлечения выборного элемента к государственному строительству требо- вали и либеральные дворянские круги, о чем свидетельствова-
 

ла записка МВД в конце ноября 1904 года, 23 губернских пред- водителей дворянства, в их числе московский и петербургский предводители (Гурко... С. 373).
Неравнодушный зритель продолжающейся смуты мадам Бог- данович в первые недели 1906 года ставит вердикт режиму цар- ствующего  «идиота»:  «… главная  беда  наша  –  бесхарактерный, бездарный  царь,  при  нем  порядка  в  России  не  будет»  (Богдано- вич... С. 367, 370). А «идиот» на троне, Манифестом 17 октября 
1905  года  ограничивший  свою  власть,  в  феврале  1906  года  при встрече  с  депутатами  из  Иваново-Вознесенска  продолжает  как ни  в  чем  не  бывало,  бубнить:  «Я,  как  встарь,  буду  самодержав- ный  и  неограниченный»  (Богданович...  С.  371).  Что  понуждает Штюрмера месяц спустя сделать вывод: «…царь не отдает себе отчета в настоящем положении России» (Богданович… С. 371). Ознобишин (саратовский губернский предводитель дворянства) о  встрече  с  царем  в  марте  1906  года:  «Я  говорил  о  тяжелом  по- ложении  в  России,  царь  слушал  равнодушно,  мысли  его  были далеко» (Богданович… С. 378).
Разумеется,  социальные  реформы  необходимо  было  прово- дить  параллельно  с  жесткими  мерами  по  обузданию  террори- стической  деятельности  радикальных  элементов   эсэровского и  большевистского  типа.  Безжалостное  уничтожение  их  пре- дохранило  бы  общество  от  дальнейшего  распространения  этой заразы,  чумы  российского  общества.  И  только  слабоволие,  не- решительность  высшей  власти,  ее  политическая  близорукость ввергли Россию в омут революционной стихии 1905–1907 годов, а затем и 1917–1922 годов.
По-прежнему  острой  проблемой  европейской  части  России оставался земельный вопрос, как и в целом положение крестьян- ских  масс  –  малоземелье,  малопродуктивность  крестьянского труда,  сплошная  неграмотность,  сохранение  телесных  наказа- ний,  произвол  земских  начальников,  выкупные  платежи,  вызы- вавшие постоянные взрывы недовольства. 
Для  выяснения  насущных  потребностей  крестьянства  и  воз- можного удовлетворения некоторых из них в начале 1902 года во 
 

всех губерниях Европейской России было создано около 600 гу- бернских  комитетов,  заседания  которых  велись  публично  (Оль- денбург... Т. 1. С. 178). Комитеты работали с лета 1902 по весну 
1903 года, в них приняли участие до 50 000 работников местного самоуправления и крестьян (Ольденбург... Т. 1. С. 182, 187). Об- суждались вопросы:
1)  широкого распространения народного образования;
2)  реорганизации судов;
3)  создания  определенных  форм  народного  представитель- ства;
4)  признания существования земских учреждений;
5)  уравнения крестьян в правах с другими сословиями (Оль- денбург... Т. 1. С. 181–183).
В 49 губерниях Европейской России (кроме Донской области) вопрос об общине, как тормозе общественного развития, ставил- ся  в  184  комитетах;  из  них  в  125  –  против  общины,  но  только в 52-х из них за принятие решительных мер против нее (Ольден- бург... Т. 1. С. 186). В 73-х – за ее сохранение, но со всякими ого- ворками.  Опираясь  на  выводы  этих  73-х  комитетов,  Николай  II и  опубликовал  26  февраля  1903  года  Манифест,  в  котором  вы- сказался  за  неприкосновенность  общины,  но  допускал  облегче- ние выхода из нее отдельным крестьянам, а также гарантировал удовлетворение нужд земской жизни и отмену круговой поруки, которая и была отменена законом от 12 марта 1903 года (Ольден- бург... Т. 1. С. 187–189). 
Годовая  работа  земельных  комитетов  значительно  активизи- ровала массу сельского населения, вовлекая их в непосредствен- ное обсуждение насущных проблем, способствуя политическому просвещению  их,  выяснению  своих  прав  и  более  решительному и  грамотному  отстаиванию  их  в  отношениях  с  царской  админи- страцией.  Низы  требовали  самостоятельности,  начался  текто- нический  сдвиг  в  ранее  малоподвижном  социальном  материке. 
«Сводки МВД зафиксировали в течение этого периода резкое обо- стрение борьбы между властью и сельским миром» (Ольденбург... Т.  1.  С.  182).  «Обломов  проснулся...»  Но  в  целом  вопросы  зем-
 

ли  и  общины  решены  не  были,  что  и  предопределило  их  крова- вую постановку в революционных потрясениях 1905–1907 годах. Решение  многих  из  них  было  перенесено  в  стены  открывшейся в апреле 1906 года на основе Манифеста от 17 октября 1905 года Государственной думы. И здесь необходимо вкратце остановиться на отношении российского императора к Думе.
Ради  умиротворения  общественных  страстей,  Николай  II был  не  против  образования  коалиционного  правительства  во главе  с  кадетами  во  время  работы  первой  Думы,  но  те  заломи- ли  чрезмерную  цену  –  ответственность  только  перед  Думой, переход  к  однопалатной  системе  (т.  е.  упразднение  Госсовета и Основных законов 1906 года), всеобщая амнистия «эксам» из большевиков  и  эсеров,  отчуждение  помещичьих  земель,  созда- ние  правительства  только  из  представителей  кадетской  партии и пр. На меньшее Милюков был не согласен. Такая категориче- ская позиция лидера кадетской партии свидетельствовала о по- литической незрелости его и руководства партии. Только по их вине  идея  коалиционного  правительства,  компромисса  между властью  и  обществом  провалилась.  Из-за  категорической  неу- ступчивости  Милюкова  и  его  братьев  по  партии  провалилась идея  образования  коалиционного  правительства  и  во  второй Думе  (Рутыч Н. Н.  Думская  монархия.  СПб.:  Logos.  С.  35–46). Что  подвигло  дипломата  и  члена  ЦК  кадетской  партии  Нольде к  выводу:  «Кадеты  –  соль  земли  русской,  но  глуповаты»  (Ми- хайловский Г. Н.  Записки.  Из  истории  российского  внешнепо- литического  ведомства.  1914–1920.  М.:  Международные  отно- шения,  1993.  Кн.  1.  С.  414).  Мог  ли  Николай  II  согласиться  на компромисс на условиях Милюкова? Взять хотя бы требование амнистии всем политзаключенным. Его удовлетворение означа- ло  освобождение  многих  тысяч  участников  вооруженных  бун- тов 1905–1906 годов, террористических актов, ответственных за массовые  убийства  как  воинских  чинов  армии  и  флота,  поли- цейских, кассиров, инкассаторов, так и представителей царской бюрократии  (начальников  тюрем,  прокуроров,  губернаторов, министров и пр.), так и рядовых обывателей, ставших жертвами 
 

грабежей  и  терактов.  Выпустить  этих  убийц  и  насильников  на свободу в еще необузданную революционную стихию – значило собственными  руками  усилить  революционную  анархию,  вы- звать новую волну насилия, показать свою слабость и глупость. Глупостью  было  бы  и  удовлетворение  требования  о  создании однопартийного правительства, члены которого никогда не при- нимали  участия  в  управлении  государством.  На  что  способно такое  правительство,  наглядно  было  продемонстрировано  Вре- менным правительством, окончательно добившим исторически сложившуюся  российскую  государственность  и  без  боя  сдав- шим ее большевикам.
Николай II, убедившись в политической недееспособности ка- детов,  видимо, пришел к мнению о думской оппозиции  в целом как  политически  неконструктивном  образовании  и  стал  в  даль- нейшем  относиться  к  ней  сугубо  негативно.  Можно  лишь  сожа- леть, что малоподвижный  ум  императора  не уловил  веяний  вре- мени и не сделал различия между кадетской оппозицией первых двух Дум и правительственной оппозицией председателю прави- тельства Горемыкину осенью 1915 года, не согласной с его анти- государственной  политикой  и  настаивавшей,  ради  быстрейшего выхода из кризиса на образовании «правительства доверия». Так, сначала  из-за  детского  максимализма  Милюкова  и  руководства кадетской партии, а затем династической спеси и узкомыслия Ни- колая II Россия лишилась исторической возможности компромис- са между властью и обществом и образования «правительства до- верия», что наверняка бы благотворно сказалось в дальнейшем на внутриполитическое  и  экономическое  развитие  страны,  предот- вратив Февральскую революцию и последовавшие разрушитель- ные социальные катаклизмы.
В революцию 1905–1907 годов резко обострился еврейский вопрос, тлевший в течение всего ХIХ века, особенно после че- тырех  разделов  Польши  и  отходу  к  России  территорий,  на  ко- торых  проживало  немало  представителей  этого  неспокойного племени. Как известно, евреи были ограничены в передвижении по территории России. Для них существовала черта оседлости, 
 

были ограничения по овладению определенными профессиями и  пр.  С  последней  трети  ХIХ  века  намечается  рост  еврейской активности в борьбе за равноправие. В 1897 году образуется по- литическая партия еврейского рабочего класса Литвы, Польши и  России.  Еврейские  активисты  входят  в  руководящие  органы и  эсеров,  и  социал-демократов,  принимают  активное  участие в первой русской революции. Более того, они являются ее ката- лизатором, от участия которых даже зависело продолжение или прекращение революционной анархии в пределах России. Так, во время волнений 1905–1906 годов к министру Двора Фреде- риксу  дважды  являлась  депутация  из  видных  евреев  –  барона Гинсбурга  и  Полякова  с  предложением:  евреям  равноправие  – и  народные  беспорядки  прекратятся  и  никакой  Думы  не  надо будет (В. И. Воейков. С царем и без царя. М., 1994. С. 65). Меж- дународная  общественность  также  не  оставалась  в  стороне  от еврейского вопроса в России, требуя от царского правительства его положительного решения. Но Николай II еврейский вопрос рассматривал  чисто  внутренним  вопросом  и  был  против  вме- шательства  иностранных  государств  в  это  внутреннее  дело России  (Михайловский Г. Н...  С.  124).  Евреи  ответа  от  царя  не дождались, поэтому беспорядки продолжались. А ведь мог че- рез  своих  агентов  вступить  в  переговоры,  какие-то  права  дать сразу в обмен на прекращение смуты, по каким-то продолжать переговоры.  Даже  худой  мир  лучше  войны.  Не  собирался  же он  решить  еврейский  вопрос  с  сегодня  на  завтра  выселением их  всех  на  Луну  или  уничтожением  всех,  как  сделали  турки, перебив 2 миллиона армян. В очередной раз не проявив гибко- сти в острейшем вопросе, он загнал болезнь внутрь, пока гной- ник не взорвался океаном ненависти к русскому народу в годы гражданской войны.
На вопросы внутренней политики начала ХХ века наслаивал- ся  вопрос  политики  внешней,  особенно  на  ее  дальневосточном направлении. Ее крайняя недальновидность во взаимоотношени- ях с Китаем, Японией, Кореей, прокладка КВЖД, строительство военной  базы  Порт-Артур.  Вместо  освоения  дальневосточных 
 

просторов – Хабаровского, Приморского краев – Николай II стал обустраивать,  индустриализировать  Китай.  Вместо  укрепления обороноспособности восточных рубежей, переселения избыточ- ного  населения  Европейской  России  на  Восток  разбазарил  гро- мадные  средства  –  финансовые,  людские  и  прочие  –  на  совер- шенно ненужную железную дорогу до Порт-Артура. 
Дальневосточная политика Николая II проводилась в рамках 
«Азиатской  программы»,  которая  объявлялась  им  задачей  его 
правления (Ольденбург... Т. 1. С. 214).
Утверждая  эту  программу,  необходимо  было  предвидеть, что  она  будет  противоречить  интересам  Японии,  Китая,  США и европейских держав – Англии, Франции, не желавших усиле- ния России в этом районе. Необходимо было предположить, что удержать  такие  громадные  пространства  –  Маньчжурию,  севе- ро-восточный Китай с Порт-Артуром без величайших напряже- ний  невозможно,  что  это  база  для  будущих  конфликтов.  «Ази- атская  программа»  была  порочна  по  сути.  При  чрезвычайной малочисленности Сибири и Дальнего Востока, малочисленности тамошнего  воинского  контингента,  чрезвычайной  удаленности от центра России, чрезвычайной финансово-материальной емко- сти она более походила на авантюру, чем на продуманную поли- тику. Мирное население Дальнего Востока было менее 1 милли- она  человек.  В  Порт-Артуре  гарнизон  –  20  000,  в  Уссурийском крае – 50 000, около 20 000 стояло гарнизонами в Маньчжурии. Япония мобилизовала 500 000, от Японии до Кореи менее суток хода морским транспортом, вся армия России – 1 миллион чело- век (Ольденбург... Т. 1. С. 229–230). В итоге результаты «Азиат- ской программы» были плачевны. 
Строительство  КВЖД  (1896–1901)  было  в  интересах  тогда еще всесильного министра финансов Витте (его вотчина!) и со- вершенно  не  соответствовало  интересам  России.  Ею  он  обо- гатился,  а  казна  опустела.  Во  время  «боксерского  восстания» 
1899–1901-х  годов  900  километров  дороги  было  полностью разрушено.  Дорога  к  расцвету  торговли  и  дружбы  не  привела, российские  товары  были  неконкурентоспособны  с  более  де-
 

шевыми  товарами  из  Японии,  Англии,  США.  Слишком  вели- ки  были  транспортные  расходы.  Подобные  последствия  были предсказуемы  (Новый  часовой.  СПб.:  Изд-во  С.-Петерб.  ун-та, 
1997. С. 58–59).
Витте  нанес  громадный  ущерб  развитию  экономики  При- морья,  перенеся  центр  торговой  деятельности  в  Дальний  (близ Порт-Артура),  объявив  его  зоной  беспошлинной   торговли с  1899  года,  и  ввел  таможенные  пошлины  с  1900  года  во  Вла- дивостоке,  что  привело  к  резкому  снижению  товарооборота. Если  в  1900  году  во  Владивосток  морем  доставлено  было  21,7 млн пудов груза, то в 1902 году только 14,1 млн пудов. Оптовые закупки торговых фирм уменьшились на 60–70% (Новый часо- вой... С. 60). 
Активизация проникновения России в Китай и Маньчжурию привела к ответной реакции Пекина – к усиленной колонизации Маньчжурии  и  Дальнего  Востока:  в  1906  году  там  осело  около 
150 000 китайцев, прибравших к рукам мелкую торговлю и соз- давших проблему для русских на рынке труда (Новый часовой... С.  61).  Вот  цена  авантюры  Витте  и  слабоволия,  политической близорукости «адмирала Тихого океана».
«Азиатская  программа»  обществу  была  непонятна  и  чужда (Ольденбург... Т. 1. С. 219). Еще бы! В центре проблем полно – экономических, политических, демографических и пр. А тут ка- кие-то концессии на р. Ялу (Корея) за тридевять земель, у черта на  куличках,  обыватель  и  представить  не  мог  –  где  это?!  Лес- ная  концессия  на  р.  Ялу  была  предоставлена  в  1898  году  куп- цу  из  Владивостока,  в  1902  году  он  перепродал  ее  Безобразову, статс-секретарю  «без  ведомства»  (1903–1905),  возглавившему группу  высших  сановников  для  организации  «Восточно-Азиат- ской промышленной компании», часть акций которой предназна- чалась и для царской семьи (Кирьянов И. К. Россия, 1900–1907. Документы, материалы, комментарии. Пермь, 1993. С. 142), а по- сле  русско-японской  войны  передана  Японии  (Соловьев. Ю. А Воспоминания  дипломата,  1893–1922.  Минск:  Харвест,  2003. С. 120). Стоило огород городить?!
 

«Азиатская  программа»  предполагала  укрепление   России в Маньчжурии и Корее, северо-восточном Китае. С точки зрения некоторых представителей высшей власти той эпохи, отказ от ее проведения  нанес  бы  удар  по  престижу  России  и  грозил  погло- щением Маньчжурии Китаем, Кореи – Японией и в будущем воз- можной аннексией Приамурья и Приморья Китаем и Японией. Но если бы средства, угробленные Николаем II на КВЖД и Порт-Ар- тур, были бы вложены в промышленное освоение Дальнего Вос- тока и его заселение, то никакая агрессия бы со стороны слабого Китая  и  Японии  не  грозила  России  и  предотвратили  бы  разори- тельную войну с Японией и революцию 1905–1907 годов. Мнени- ем же кого-либо можно было пренебречь. Это только внешне Рос- сия  выглядела  громадной  и  сильной.  В  действительности  мощь ее была кажущейся. Европейским державам, особенно Германии, было выгодно ослабление позиций России в Европе, они толкали ее в безбрежные дальневосточные просторы, где она и похорони- ла престиж свой и свою мощь.
Агрессивная  политика  России  на  Дальнем  Востоке  встрети- ла решительный отпор со стороны Японии, которая считала, что северный  сосед  вторгся  в  зону  ее  интересов.  Назревал  военный конфликт. Николай II был уверен, что войны с Японией не будет (Великий князь Александр Михайлович. Воспоминания. Захаров. М.: АСТ, 1999. С. 207). Осенью 1901 года при встрече с Генрихом Прусским (братом Вильгельма II) Николай II обронил: «Я не хочу брать Корею, но не могу допустить упрочения там японцев. Стол- кновение  неизбежно,  но  надеюсь,  оно  произойдет  не  ранее,  чем через четыре года – тогда у нас будет преобладание на море. Си- бирская дорога будет закончена через 5–6 лет» (Ольденбург... Т. 1. С. 215–216). Японцы не стали ждать четыре года и 27 января 1904 года  напали  на  Порт-Артур.  Началась  русско-японская  война, к которой Россия была абсолютно не готова. Ее причины? Исто- ки  оной  были  заложены  в  1895  году  Симоносекским  договором между Японией и Китаем, на основании которого Китай уступал Японии  весь  Ляодунский  полуостров  и  часть  Маньчжурии.  Под воздействием  России,  Франции  и  Германии  Япония  отказалась 
 

от этих притязаний в обмен на денежную контрибуцию, которая и была Китаем выплачена с нашей финансовой помощью. Одна- ко в 1896 году между Россией и Китаем в Москве по инициативе Витте  подписывается  соглашение  о  прокладке  железнодорож- ного  пути  по  Северной  Маньчжурии  с  экстерриториальностью территории  вдоль  нее.  Одновременно  активизируется  наша  по- литика в Северной Корее, что противоречило Сеульскому мемо- рандуму от 2 мая 1896 года и Московским протоколам от 26 мая 
1896 года между Россией и Японией, последним противоречило и  утверждение  России  в  Маньчжурии  с  занятием  Порт-Артура (Гурко...  С.  304–305).  КВЖД  с  относящейся  к  ней  территорией, станциями,  мастерскими,  складами,  магазинами,  собственным войском  становится  подконтрольной  Витте  империей  с  бескон- трольным  финансированием  бюджетных  средств.  Одно  строи- тельство  КВЖД  обошлось  в  400  миллионов  рублей  со  стоимо- стью одной версты в 150 тысяч рублей, хотя в России стоимость ее  не  превышала  60  тысяч  (Гурко...  С.  310).  Не  все  из  ближай- шего окружения молодого императора благосклонно относились к расширению России за счет Маньчжурии и Порт-Артура. Про- тив были военный министр Ванновский, морской министр Чиха- чев  (Гурко...  С.  306).  Барон  Фредерикс,  министр  Двора,  не  убо- ялся  сказать  Николаю  II,  что  его,  царя,  участие  в  коммерческом предприятии  на  р.  Ялу  не  допустимо,  унижает  сан  императора и подал прошение об отставке, которая не была принята (Гурко... С.  319).  Витте  и  министр  иностранных  дел  Муравьев  склонили Николая II к присоединению Порт-Артура. За один миллион ру- блей  купили  ближайших  советников  Богдыхана  и  тот  уступил Порт-Артур (Гурко... С. 306). Хотя наши военные агенты задолго до открытия военных действий предупреждали, что Япония бы- стро наращивает свой военный потенциал и готовится к военным действиям  на  материке.  К  ним  не  прислушивались,  безбрежный оптимизм относительно быстрой победы над «макаками» застил глаза высшей бюрократии. 
Авантюризм  царедворцев  дорого  обошелся  России.  Вме- сто  того  чтобы  сконцентрировать  все  средства  для  разреше-
 

ния  аграрных  проблем,  перевооружения  армии,  модерни- зации  промышленности,  двор  пустился  в  дальневосточную авантюру.  Средства,  убитые  на  КВЖД,  Дальний,  Порт-Артур, войну  с  Японией  вполне  хватило  бы  для  перевооружения  ар- мии и разрешения многих вопросов внутренней политики. Но слабовольный,  недальновидный  царь  не  смог  противостоять интригам  своих  царедворцев  (Витте,  Куропаткин,  Ламздорф, Безобразов,  Алексеев  и  пр.),  преследовавших  в  политике  рас- ширения присутствия России на Дальнем Востоке прежде все- го свои личные интересы и, в конечном итоге, довел эту поли- тику до войны. Российский посланник в Японии Розен еще при занятии Россией Порт-Артура советовал разрешить с Японией и  на  Дальнем  Востоке  все  спорные  вопросы  на  основе  соот- ветствующего договора, чтобы обезопасить себя в этом районе от  столкновения  с  соседними  державами.  Розена  поддержал военный советник в Японии полковник Вогак (Гурко... С. 321–
322). Николай II Розена отозвал и политику утверждения Рос- сии  на  «дальних»  берегах  продолжил.  Обстановку  в  регионе накаляли, но к войне не готовились. В главном морском штабе России  не  существовало  даже  плана  военных  действий  про- тив  Японии.  Поставлявшаяся  А. И. Русиным  (морской  агент России  в  Японии  в  1900–1904  годах)  высококачественная  ин- формация  и  его  прогнозы  дальнейшего  развития  событий  не были  испоьзованы  должным  образом  ни  в  ГМШ,  ни  в  штабе наместника Е. И. Алексеева на Дальнем Востоке (Русское про- шлое. СПб.: Изд-во С.-Петерб. ун-та, 1996. Кн. 6. С. 56–57). В. Лавров, глава Разведывательного управления, предупредил 22 января  1904  года  Николая  II  о  предстоящем  разрыве  Японией дипотношений с Россией. Николай II не придал этому значения (Борис  Старков.  Охотники  на  шпионов.  Контрразведка  Рос- сийской  империи  1903–1914  годах.  «Питер»,  М.,  СПб.,  2006. С. 67). Невысокого мнения были последние российские импе- раторы о японцах. У Александра III они «обезьяны, играющие в  европейцев»  (Ламздорф В. Н.  Дневник.  1891–1892.  Минск: Харвест, 2003. С. 253), у Николая II – «макаки». Не хотели вни-
 

мать  поступающим  из  различных  инстанций  грозным  преду- преждениям! Горячие головы уже видели российский флаг над Кореей, Маньчжурией и дальневосточными морями. Военный министр Куропаткин считал, что Япония нам не страшна (хотя ранее был против войны с ней из-за удаленности театра воен- ных  действий),  ему  вторил  министр  иностранных  дел  Ламз- дорф, заменивший в 1900 году Муравьева (Гурко... С. 318). 
В  1901  году  Япония  через  Ито  предлагала  России  выгодные условия для мира относительно Кореи, но ответа от МИД он не дождался  и  уехал  в  Англию  (Богданович...  С.  482).  В  октябре 
1902 года маркиз Ито вновь пытался в Петербурге договориться об урегулировании всех спорных вопросов, дабы предотвратить столкновение. Но верхи уже решили, что Япония с нами воевать не будет – слаба (Куропаткин, Ламздорф и др.) и потому Ито был оказан холодный прием (Гурко... С. 324). 
Другой  причиной  возникновения  русско-японской   войны есть  основания  считать  стремление  царской  власти  справиться с  революционным  брожением  (рабочие,  крестьянские,  студен- ческие волнения, банкетная кампания 1904 года с требованиями расширения политических свобод, разрастающийся террор про- тив  представителей  царской  администрации  и  пр.)  в  обществе с помощью небольшой победоносной войны. Отсюда нежелание высшей власти сотрудничать с Японией в урегулировании спор- ных вопросов и фактическое провоцирование ее на военный кон- фликт. Настолько власть была уверена в ее победоносном исхо- де! Очевидно, многим царедворцам вскружило голову заявление адмирала Алексеева в 1903 году: «… наш Тихоокеанский флот не может быть разбит японцами – настолько он силен» («… хорошо забытое старое». М.: Военное изд-во, 1991. С. 15). 
Моей  задачей  не  является  описание  хода  событий  русско-я- понской войны, она достаточно емко исследована многочислен- ными  авторами.  Поэтому  только  кратко  остановлюсь  на  основ- ных ее итогах и причинах поражения глазами ее современников. Итоги  войны  были  катастрофичны:  Россия  потеряла  146  кора- блей  (практически  осталась  без  флота),  безвозвратные  потери 
 

в живой силе составили 52 500 человек, ранеными и больными – 
406  000  человек,  попало  в  плен  74  000  человек,  из  которого  не вернулось 1753 человека (Россия и СССР в войнах ХХ века. По- тери вооруженных сил. Стат. исследование. М.: ОЛМА-ПРЕСС, 
2001.  С.  55,  59).  Прямые  и  косвенные  затраты  на  войну  соста- вили  около  4–5  млрд  рублей  (Шацилло К. Ф.  От  Портсмутского мира  к  Первой  мировой  войне.  Генералы  и  политика.  М.:  РОС- СПЕН, 2000. С. 10). 
Почему  Россия  потерпела  поражение?  Ограничусь  точкой зрения  участника  этой  войны,  офицера  генерального  штаба Е. И. Мартынова:
1)  неготовность к войне;
2)  абсолютное незнание японской армии;
3)  отсутствие даровитого полководца и хорошего командного 
состава;
4)  отсталость военной науки;
5)  чрезвычайный  дефицит  новой  военной  техники  (пулеме- тов, скорострельных пушек, телефона, телеграфа);
6)  низкий  уровень  развития  русского  солдата  относительно 
японского;
7)  превосходство  военного  обучения  японского  солдата  над 
русским;
8)  превосходство   патриотического  воспитания   японского 
солдата над русским;
9)  непопулярность войны, непонимание ее целей («... хорошо 
забытое старое», С. 28, 30, 33, 35, 36, 41, 59). 
Николая  II  и  его  ближайшее  окружение,  не  сомневавшихся в  победоносном  исходе  русско-японской  кампании  и  рассчиты- вавших  ее  победными  лаврами  предотвратить  усиление  и  рас- ширение  революционного  брожения  в  стране,  постигло  тяжелое разочарование.  Проигранная  война  спровоцировала  всплеск  ши- рокого  недовольства  не  только  среди  населения,  но  и  вооружен- ных  сил,  особенно  военно-морского  флота.  Разразилась  рево- люция  1905–1907  годов,  подорвавшая  основы  государственного строя и авторитет царской власти среди широких народных масс 
 

и наряду с плачевными итогами войны существенно ослабила бо- еготовность  вооруженных  сил.  Война  выявила  касающиеся  всех родов  вооруженных  сил  изъяны:  устаревшая  военная  техника, некачественные  боеприпасы,  острая  нехватка  пулеметов,  артил- лерии,  инженерных  служб,  низкий  уровень  военной  подготовки личного  состава  по  обслуживанию  новейших  видов  вооружения (радиосвязь,  подводный  флот  и  пр.),  чрезвычайный  недостаток транспортных артерий – железных дорог, шоссейных.
В силу отсутствия серьезной подготовки в вопросах управле- ния  государством,  специальных  знаний  и  нежелания  к  их  овла- дению Николай II принимал вопиюще некомпетентные решения в  вопросах  внутренней  и  внешней  политики.  Примерам  таких решений несть числа. Наиболее судьбоносными из них были за- поздалое решение по учреждению представительного института; близорукость  всей  дальневосточной  политики  и,  как  следствие, ее потрясшая основы империи война с Японией; несбалансиро- ванная политика в отношении ведущих европейских государств; допущение интриг против Столыпина и возможности его убий- ства; вступление в мировую войну с абсолютно неподготовлен- ной  страной;  нежелание  в  условиях  социально-политического кризиса  середины  1915  –  начала  1917  годов  пойти  на  компро- мисс  с  оппозицией;  бегство  из  Петрограда  во  второй  половине февраля 1917 года в условиях чрезвычайно неустойчивой поли- тико-экономической ситуации в столице; отречение от престола и пр. Отсутствие профессиональных знаний и опыта в управле- нии  государством  и  абсолютное  нежелание  к  усвоению  основ современных социологии и психологии порождало у Николая II проявление наивности в политических вопросах и оценках круп- нейших политических деятелей Европы. Так, например, россий- ский император в канун Первой мировой войны упорно твердил о  нежелании  Вильгельмом  II  войны  (Миллер...  С.  231),  а  отно- сительно Франца-Иосифа убеждал всех, что тот хочет «умереть в  мире»  (Миллер...  С.  232).  Что  касается  суждений  Николая  II о «миролюбии» кайзера, то возможно, он имел в виду телеграм- му  от  Вильгельма  II  за  несколько  дней  до  начала  Первой  миро-
 

вой войны, в которой тот предлагал встретиться для переговоров и  просил  российского  императора  не  начинать  прежде  мобили- зацию. Николай II предложение отверг. Склоняясь к войне, царь утешал себя тем, что война укрепляет национальные и монархи- ческие чувства, что Россия станет еще сильней, что это не первая война и т. п. (Фрейлина ее величества Анна Вырубова. Орбита. С. 247). И так рассуждает правитель, еле удержавшийся на тро- не после русско-японской войны и революции 1905–1907 годов! Абсолютное  непонимание  ни  природы  войн  начала  ХХ  века  на основе  далеко  ушедшей  от  ХIХ  века  промышленной  базы;  ни уровня  развития  России,  ее  внутреннего  положения;  ни  уровня развития  ведущих  европейских  государств,  баланса  их  интере- сов и т. п. Склоняясь к войне, Николай II абсолютно игнорировал мнение  многих  монархистов,  настроенных  против  войны  из-за Сербии (Татьяна Мельник (рожденная Боткина). Воспоминания о царской семье и ее жизни до и после революции. М.: Частная фирма «Анкор», 1993. С. 32). И вот с таким «провидцем» и по его вине Россия была ввергнута в войну, неудачи которой Николай II во  многом  списывал  на  нехватку  двух  лет  для  перевооружения вооруженных сил. Четверть века спустя на эту же причину в неу- дачах первого года войны 1941–1945 годов ссылались апологеты Сталина. Удивительные совпадения и заблуждения!
Наивная вера Николая II в своих ставленников, подбиравших- ся  по  принципу  преданности,  а  не  профессионализма,  постоян- но оборачивалась жестокой трагедией и для него, и для страны. В силу отсутствия деловых и моральных качеств они могли толь- ко  разваливать,  используя  монаршее  доверие  в  карьеристских, узкоэгоистических, меркантильных целях. Как говорится, дове- ряй, но проверяй! Николай II только доверял, а война проверила, показав  лживость  всех  заявлений  военного  министра  Сухомли- нова о готовности России к войне. Врал царю не только Сухом- линов.  Врали  и  другие,  поставленные  Николаем  II  на  высокие государственные  должности.  До  последнего  дня  врал  государю министр внутренних дел Протопопов, уверяя его в полном кон- троле над ситуацией в Петрограде накануне отъезда царя в Став-
 

ку. Такое безграничное доверие своей креатуре можно объяснить и чрезмерной религиозностью Николая II, по-видимому, и в мыс- лях не допускавшему обмана со стороны своих министров. Свя- тая  простота!  Чрезмерной  религиозности  может  сопутствовать и чрезмерная наивность, способствуя искажению реальной дей- ствительности, реальной оценки событий и людей, их взаимос- вязей и т. п. Ведь только веруя в реальную силу святых, мощей и  прочий  реквизит  православия,  Николай  II  был  уверен  в  их возможности  влиять  на  ход  фронтовых  событий.  Иначе  не  объ- яснить,  с  какой  целью  в  Ставку  зачастую  посылались  от  цари- цы  и  других  высокопоставленных  лиц  реликвии  православной церкви в образах Песчанской иконы Божьей Матери (из Харько- ва)  или  Владимирской  иконы  Пресвятой  Богородицы  и  других святых.  На  различных  фронтах  регулярно  совершались  обходы передовых  частей  с  православной  символикой  и  молебнами  во славу русского оружия. Чудесами хотели отразить или поразить вооруженного  до  зубов  противника.  Видимо,  царь  был  уверен, что стоит только с этими иконами объехать фронт – и враг падет ниц  и,  бросая  траншеи  и  пушки-пулеметы,  побежит  прочь.  О, Господи,  какой  век  был  на  дворе?!  А  немец  не  бежал.  Он  по- клонялся  другому  Богу  –  Богу  войны  –  Артиллерии,  которая сметала все на своем пути, избавляя русскую солдатско-офицер- скую массу от религиозных заблуждений своего монарха. Жаль только,  что  Николай  II,  по-прежнему  мистически  настроенный, вместо  пушек  и  пулеметов  продолжал  слать  иконы  и  телеграм- мы утешения. После страшного разгрома двух армий генералов Самсонова  и  Ренненкампфа  под  Сольдау  он  присылает  Главно- командующему  великому  князю  Николаю  Николаевичу  икону Явления  Божией  Матери  Преподобному  Сергию  Радонежскому с  евангельским  утешением:  «Будь  спокоен:  претерпевший  до конца, тот спасен будет» (Миллер... С. 260). Иначе, как идиотиз- мом, подобную реакцию на разгром своих лучших гвардейских полков  самсоновской  армии  не  назовешь  и  напрашивается  во- прос: «Адекватен ли автор сих утешений?» Не менее удивитель- на  и  ответная  реакция  великого  князя  Н.Н.:  «В  нашем  положе-
 

нии его добрые слова – огромная поддержка» (Миллер... С. 260). Хотя чему удивляться, если сам Главнокомандующий был не ме- нее религиозен, чем Николай II.
Существенным личностным недостатком последнего русско- го царя было его слабоволие, роковым образом отразившееся на судьбах династии Романовых и Российской империи. Отсутствие властного  характера  у  молодого  наследника  трона  быстро  ска- залось  на  моральном  состоянии  Дома  Романовых.  Не  чувствуя узды  Александра  III,  великие  князья  сплошь  и  рядом  стали  на- рушать каноны царствующего Дома, например, жениться на раз- веденных. Все это ослабляло семейные узы и дискредитировало царское  семейство  в  глазах  общественного  мнения.  Или  взять проблему  с  Распутиным.  Только  слабовольный  и  мистически настроенный правитель мог допустить столь безграничное вли- яние  неграмотного  мужика-проходимца  на  царицу  и  состояние дел в государстве. Можно понять Николая II как отца, озабочен- ного неизлечимой болезнью наследника-сына и потому прибли- зившего  Распутина  ко  Двору  для  снятия  кризисных  состояний этой  болезни.  Но  ведь  во  власти  императора  было  ограничить вхождение Распутина во дворец только с подобными профилак- тическими  целями  и  заставить  его  вести  в  столице  более  при- личный  образ  жизни,  не  бросая  тень  на  династию,  пресекая  на корню  любые  попытки  «гипнотизера-лекаря»  кому-либо  про- тежировать  и  влиять  на  политику  российского  повелителя.  Но слабовольный царь и властная царица, подпавшая под абсолют- ное влияние «Друга» (так между собой царь и царица величали Распутина),  слабовольный  царь  и  Распутин  с  огромной  волей и огромной выдержкой (П. Жильяр, воспитатель царских детей). И  слабовольный,  чрезмерно  религиозный  царь  сам  подпал  под чары «святого черта», из-под которых не вышел до конца дней.
Никаких наветов на Распутина ни царь, ни царица не принима- ли  и  всех  его  недоброжелателей  автоматически  зачисляли  в  круг своих  врагов,  удаляя  их  от  трона  и  из  правительства,  тем  самым еще более укрепляя его позиции в обществе, чем Распутин при ка- ждом  удобном  случае  и  бравировал,  подрывая  престиж  династии 
 

и государственных устоев. Известно, что Распутин приложил руку к  гибели  Столыпина,  смерть  которого  была  с  облегчением  встре- чена  царем  и  царицей:  одним  врагом  Друга  –  самым  сильным  – стало меньше. Хотя вдовствующая императрица Мария Федоровна и другие мыслящие люди России прекрасно понимали, что убий- ство Столыпина – это позор для Николая II и горе для России: стра- на  лишилась  подлинного  Реформатора,  способного  обеспечить ее  процветающее  будущее.  Незадолго  до  1914  года  германские специалисты объехали Россию (как в 1931 году облетели северные острова  СССР  –  Новую  землю,  расположив  на  некоторых  из  них небольшие военные гарнизоны в начале войны 1941–1945 годов, – УралТВ,  начало  2000-х  годов)  для  изучения  землеустроительных работ  и  положения  сельского  хозяйства  и  пришли  к  выводу,  что через  десяток  лет  Россия  будет  самым  могущественным  государ- ством в Европе и мире (Русское прошлое. СПб.: Изд-во С.-Петерб. ун-та, 1996. Кн. 7. С. 254). Высокого мнения о Столыпине как го- сударственном  деятеле  были  и  некоторые  члены  правительства, в частности, министр торговли и промышленности С. И. Тимашев, который отмечал: «кабинет Столыпина был действительно объеди- ненным правительством, чего не было до и после него. Он ценил время свое и чужое, никогда не заставлял ждать и не вмешивался в области, где не был компетентен» (Русское прошлое. СПб., 1996. Кн. 6. С. 108, 109). Но Николай не любил находиться в тени более авторитетных  фигур  –  и  они  исчезали  с  горизонта.  Он  отправил в  отставку  в  апреле  1906  года  Председателя  Совета  министров Витте, автора Манифеста 17 октября 1905 года, а также главу МВД Дурново, спасшего страну от революционного хаоса, за якобы же- стокие меры при наведении порядка. Скоро этот прецедент станет обычной  практикой,  быстро  сужая  круг  преданных  ему  людей. Из-за болезненного самолюбия Николая II будут удаляться наибо- лее  политически  развитые  и  решительные,  истинные  защитники монархии в ее лучшем смысле – Д. Трепов, морской министр Би- рилев, Самарин, князь Орлов, Дрентельн, Джунковский и другие, а  заменяться  пустыми  и  угодливыми  соглашателями-карьериста- ми, которые вместе со своим патроном и приведут страну к краху.
 

Слабоволие  последнего  российского  императора  имело  ро- ковые  последствия  и  для  внешней  политики  России.  Так,  на- пример,  в  1908  году  Николай  II  молча  «проглотил»  аннексию Австро-Венгрией Боснии и Герцеговины. Но крайне резко реаги- ровал на агрессию Австрии против Сербии в 1914 году, не побо- явшись ради нее бросить в горнило опустошительной войны аб- солютно неподготовленную армию и страну. Ему советовали не начинать  войну  Витте,  Фредерикс,  Распутин.  Необразованный сибирский  мужик  интуитивно  глубже  понимал  губительность войны  с  Германией  для  династии  и  России,  о  чем  и  предупре- ждал  Николая  II  (Лили  Ден...  С.  71).  Тщетно!  Ложно  понятый долг перед союзниками перевесил у него интересы собственной страны.  Настолько  был  ослеплен  докладами  безответственного и выжившего из ума военного министра пустомели Сухомлинова о всесторонней готовности армии к войне что, долго не раздумы- вая, ввязался в нее. 
Всем  ведущим  европейским  политикам  давно  было  известно об интенсивной подготовке Германии к войне. «С 1911 года в Гер- мании  был  готов  план  разгрома  России,  с  1908  года  Англия  изу- чает план свержения царизма…» (Кобылин. Анатомия измены… С.  84).  А  Николай  II  в  это  время  «братается»  с  коронованными собратьями  Германии  и  Англии  –  они  ему  все  родня!  И  ничего не подозревает об их намерениях. Слепец! Элементарное чувство самосохранения требовало от высшей российской власти уже года за  два-три  до  войны  укреплять  западные  районы,  размещать  там подготовленные  воинские  части,  военную  технику,  боезапасы и пр. Многое можно было сделать за предвоенные годы при рабо- тоспособном правительстве. Да где его взять! Как вспоминает ад- мирал  Бубнов,  «при  царствовании  Николая  II  в  государственном аппарате господствовали безволие и непотизм (кумовство, раздача должностей  за  родство,  а  не  за  профессионализм)»  (Кобылин… С.  95).  При  должной  подготовке  к  войне  можно  было  не  объяв- лять  мобилизацию,  не  дразнить  Вильгельма  II,  но  быть  готовым к  отпору  врага.  А  мобилизацию  проводить  неспешно,  малыми темпами, «втихаря». Основное внимание за эти годы необходимо 
 

было  уделить  производству  вооружений  или  частичной  закупке их  у  союзников.  Но  безграничная  вера  Николая  II  в  Сухомлино- ва,  постоянно  докладывавшего  о  высокой  боеготовности  армии, видимо,  вызывала  у  российского  самодержца  чувство  легкой  эй- фории.  Проконтролировать  же  военного  министра  не  позволяли императору присущие ему мягковолие, нелюбовь к государствен- ной рутине, т. е. отсутствие элементарной государственной дисци- плины, ответственности, государственного ума. Опять же фаталь- ная  предрасположенность  «на  все  воля  Божия».  Зачем  портить преданному  (хотя  бы  внешне!)  человеку  настроение,  суетиться, кому-то что-то поручать, когда заранее исход событий предрешен Господним промыслом. Редкая слепота для правителя!
Ординарная  же  проверка  деятельности  царского  любимчика выявила  бы  вопиющую  некомпетентность,  бездарность  и  лжи- вость  всех  докладов  военного  министра.  Вот  один  лишь  факт, говорящий сам за себя: за 1909–1913 годы военное министерство дополнительно  получило  260  миллионов  рублей,  из  этой  горы денег Сухомлинов израсходовал только 3 (три!) миллиона рублей (Коковцов... Кн. 2. С. 101)! Стоит ли после этого удивляться, что при вступлении России в войну у русской армии:
1)  тяжелой артиллерии почти не было;
2)  авиации почти не было;
3)  броневых машин почти не было;
4)  пулеметов имелось 10% от необходимых 42 000;
5)  винтовок имелось 4,65 млн вместо 5,5 млн;
6)  патронов  к  винтовкам  и  пулеметам  имелось  2,446  млрд 
штук вместо 3,346 млрд;
7)  запас  артиллерийских  снарядов  был  ничтожен,  ежеме- сячное производство их составляло 35 000 штук, а требовалось 
45 000 ежедневно;
8)  автомашин казенных – 679, плюс реквизировали 475 част- ных (французская армия, в 2 раза малочисленнее русской, распо- лагала 90 000 машин и т. д. (Головин Н. Н. Военные усилия Рос- сии  в  мировой  войне.  Жуковский-Москва,  Кучково  поле,  2001, С. 69, 189, 190, 194, 196, 223, 224).
 

Ответственность  за  столь  плачевное  состояние  боеготовно- сти армии ложится не только на Сухомлинова, но и на его патро- на – Николая II, который о материальной обеспеченности армии мог  поинтересоваться  не  только  из  материалов  военного  мини- стра,  но  и  из  уст  Главнокомандующего  великого  князя  Николая Николаевича,  разведывательного  управления,  командиров  гвар- дейских полков, многих из которых знал лично и т. д. Не поин- тересовался, хотя хорошо знал, что Европа, особенно Германия, интенсивно  вооружаются.  Чувствовал,  что  в  «воздухе  пахнет грозой» и потому совершенно неслучайно в начале 1913 года на- помнил премьеру Коковцову : «Подгоняйте военного министра, мы ненадолго сохраним мир, что же будет, если мы опять будем не готовы к войне!» (Коковцов... Кн. 2. С. 135). Достойно сожа- ления, что дальше этого напоминания опасения царя не пошли. Что тоже объяснимо. Государственная рутина Николая II, по вос- поминаниям  современников  из  ближайшего  окружения,  имев- ших с ним деловые или личные контакты, тяготила и с наступле- нием  тепла,  весны  он  спешил  покинуть  промозглый  Петербург, перемещаясь в любимую Ливадию, где мог предаться любимой семье и избавиться от докучливых докладов. Так продолжалось примерно полгода до конца октября – начала ноября. Министры и при нахождении Николая II в Царском селе не утруждали себя особой  активностью,  а  при  его  отсутствии  и  вовсе  расслабля- лись. И так из года в год.
Ведущие  европейские  политики  знали  о  слабых  сторонах российского монарха, особенно его слабоволии, и постоянно ис- пользовали  их  в  своих  интересах  –  что  союзники,  что  против- ники. Так, например, 4 июля 1912 года в финских шхерах имела место  встреча  Николая  II  и  Вильгельма  II.  На  этой  же  встрече премьер  Коковцов  доказывал  германскому  канцлеру  оборони- тельный  характер  российской  политики,  в  соответствии  с  кото- рой по инициативе германских военных деятелей Россия в 1910 году упразднила польские крепости и отвела свой фронт восточ- нее. В ответ Германия ответила увеличением вооружений и еди- новременным военным налогом (Коковцов... Кн. 2. С. 66). 
 

В  канун  1941  года  Сталин  тоже  пытался  доказать  Гитлеру миролюбивый,  оборонительный  характер  внешней  политики СССР  относительно  Германии  и  в  доказательство  в  западной части  СССР  взорвал  построенные  в  30-е  годы  укрепрайоны  на протяжении  1200  км  стоимостью  120  млрд  рублей  (Григорен- ко П. В подполье можно встретить только крыс. Нью-Йорк, 1981. С.  231).  Чем  ответила  «признательная»  Германия  –  известно. Удивительное слабоволие проявляли российские цари пред гер- манскими фюрерами!
Объявляя войну Германии, Николай II вторично нарушил за- вет своего отца Александра III: максимально избегать войн. Рос- сия могла не объявлять войну Германии, проводить скрытно мо- билизацию, ускорить выпуск военной продукции и т. п. И пусть падет  Париж,  пусть  падет  Лондон,  но  Николай  II  должен  был ради  сохранения  армии,  интересов  страны  максимально  долго оттягивать начало военных действий на восточном фронте. И уж коли вступил в войну, учреди на территории всей России режим военного  времени!  Распусти  Думу  (в  России  на  это  даже  бы  не обратили  внимания!)  с  ее  крамольными,  антипатриотическими речами, введи жесткую цензуру, запрети забастовки, введи воен- но-полевые суды с расстрелами за неподчинение властям, усиль столичный  военный  гарнизон  надежными  военными  частями, введи жесткие наказания за нарушения трудовой и воинской дис- циплины  и т.  д. Вместо этой достойной  государственного мужа политики  и  не  в  пример  союзным  государствам,  перешедшим на  законы  военного  времени,  внутриполитическая  жизнь  воен- ной  России  мало  чем  отличалась  от  довоенной.  «Безумствова- ла» Дума, бастовали и митинговали рабочие, беспредельничала пресса.  Как  будто  не  было  кровопролитнейшей  войны,  не  было величайшего общественного напряжения для борьбы с опасней- шим врагом! Это ли не доказательство несостоятельности Нико- лая  II  как  государственного  деятеля,  как  царя  без  «царя  в  голо- ве»?! Поддавшегося паническим воплям французов и буквально 
«сломя голову» в первые дни войны бросившего отборные части 
армии в Мазурские болота, где они и нашли бесславный конец. 
 

Благодаря  ложно  понятому  союзническому  долгу  Николай  II в первые же месяцы войны почти уничтожил всю свою гвардию. К 1917 году на фронте находился уже третий и четвертый резер- вы офицеров (Стаффан Скотт. Романовы. Екатеринбург: ЛАРИН, 
1993. С. 197), в основном уже из низших социальных слоев, про- никнутых ненавистью к войне и монархии. Когда же Николай II сам запросил у Франции срочной помощи в винтовках в первой половине 1915 года, то французское правительство ответило от- казом  (Миллер...  С.  306).  А  отказ  Англии  принять  в  1917  году отрекшегося от престола императора вместе с его семьей?! Вот так выполняли свои союзнические обязательства союзники Ни- колая II, и только коронованная российская простофиля продол- жала  незамедлительно  откликаться  на  постоянные  вопли  о  по- мощи  то  французов,  то  итальянцев,  бросая  неподготовленные к наступлению войска на вооруженного до зубов неприятеля. Не жалел  русской  крови  российский  монарх!  Дорого  платил  рус- ский  народ  за  слабоволие  и  скудоумие  российского  самодерж- ца! Как и за его капризы, которыми он пытался компенсировать свои  волевую  недостаточность  и  недальновидность.  Например, назначением себя Главнокомандующим в августе 1915 года или при  отправке  Балтийской  эскадры  на  верную  гибель  на  Восток в  1904  году.  Многие  отговаривали  его  от  первого  шага,  ибо  по- стоянное  продолжительное  отсутствие  императора  в  столице и сосредоточение его внимания на одной, хотя и важной, сфере управления  автоматически  приведет  к  ослаблению  контроля  за правительством, к ослаблению управления страной в целом и т. д. Но подстрекаемый наущениями царицы о возможном в случае победы над Германией чрезвычайном росте популярности Глав- нокомандующего великого князя Николая Николаевича и умале- нии в связи с этим авторитета монарха Николай II решил лавры победителя  стяжать  себе.  Опять  же  великий  князь  Н. Н. очень неуважительно  относился  к  их  Другу  –  обещал  его  повесить в случае приезда в Ставку. Да еще постоянное недовольство ге- нералов на чрезвычайно неудовлетворительное снабжение войск военной техникой, амуницией, продовольствием и пр. Не дай Бог 
 

сплетут заговор! И поддавшись уговорам царицы, собственным настроениям,  вопреки  интересам  страны  да  и  самой  армии  Ни- колай  II  назначает  себя  Главнокомандующим.  Обрекаясь  на  по- стоянное нахождение в Ставке, император менее всего думал об активном участии в управлении войсковыми операциями. Тайну своего  бегства  из  столицы  он  приоткрыл  22  февраля  1917  года в  объяснении  супруге  при  своем  очередном,  последнем  вояже в Ставку: «Мой мозг отдыхает здесь – ни министров, ни хлопо- тливых  вопросов,  требующих  обдумывания...  это  мне  полезно» (Обнинский В. П. Последний самодержец. М.: Республика, 1992. С. 278). Вот такая проза! По глупости царь ввязался в войну, а те- перь не хочет заниматься вопросами разутой и разоруженной ар- мии,  топливными  и  продовольственными  проблемами  столицы и пр. Мозг устает, отдыха просит... В Ставке Николай II избавлен от докучливых докладов, здесь он много гуляет, катается по Дне- пру,  совершает  автоэкскурсии  и  т.  п.  (Обнинский...  С.  275).  Что же касается судеб страны, то к ним, в сущности, царь был равно- душен. Ведь все зависит от Бога. Очень замечательная формула для оправдания собственного бездействия, равнодушия, бездар- ности и чего угодно.
Столь же опрометчив был и второй шаг Николая II при посыл- ке Балтийской эскадры на «съедение» самураям. И хотя высшее командование  эскадры  было  против  этой  бессмысленной  затеи, уязвленное самолюбие «адмирала Тихого океана» взывало к воз- мездию. Детский каприз «Я так хочу!» возобладал над трезвым государственным подходом.
Николай II не был лишен и мелкого тщеславия, больше дове- ряя  министрам,  которые  признавали  безграничность  его  власти и  были  в  целом  негативно  настроены  к  общественности  (Гур- ко В. И.  Царь  и  царица.  Тюменская  ассоциация  литераторов, предприятие  «Стромвятка».  С.  20).  Тщеславию  сопутствовало обостренное  чувство  самолюбия,  оборотной  стороной  которого было  чрезмерно  развитое  чувство  недоверия  –  к  инициативам министров  или  других  государственных  деятелей,  соприкаса- ющихся  с  ним,  усматривал  в  этом  покушение  на  его  царскую 
 

власть (Указ. соч. С. 8). Даже к Госсовету испытывал недоверие (а уж там-то сидели испытанные временем слуги режима!) толь- ко  потому,  что  тот  в  1900  году  осмелился  выразить  пожелание отменить права волостных судов приговаривать крестьян к теле- сным наказаниям. На прошении Госсовета Николай II начертал: 
«Это будет тогда, когда я этого захочу» (Указ. соч. С. 20–21).
О пределах собственной власти российский монарх был пре- вратного мнения. Часто, нарушая законы, ставил вердикт: «Тако- ва моя воля» (Указ. соч. С. 16). 
Министр внутренних дел Сипягин и князь Мещерский суме- ли убедить его, что люди не имеют влияния на ход истории, всем управляет  Бог,  а  он  –  Николай  II  –  его  Помазанник  и  действует согласно его внушению и потому не обязан кого-либо слушаться или советоваться. Потому и управлял Россией «как Бог на душу положит» (Указ. соч. С. 16–17).
При  деспотических  замашках  у  Николая  II  абсолютно  от- сутствовала  внешность  властителя,  властность  характера   – и  эта  мягкость,  слабоволие  отражались  в  управлении  страной и  постепенно  расползались  по  империи.  На  самодержавие  он смотрел  как  на  нечто  застывшее,  неподверженное  каким-ли- бо  изменениям.  А  ведь  жизнь  в  период  его  царствования  бук- вально  бурлила.  Бурно  развивалась  промышленность,  Россия быстро  покрывалась  сетью  железных  дорог,  буквально  на  его глазах  зародился  рабочий  класс,  резко  расширились  слои  сту- дентов,  преподавателей,  учащихся,  лиц  свободных  профессий. Возник  единый  российский  рынок,  все  теснее  становилось экономическое  пространство,  вовлекая  в  товарооборот  самые отдаленные  участки  российской  территории.  Под  воздействи- ем  образования,  промышленной  специализации,  политической деятельности  менялся  сам  человек.  Расширялись  его  интере- сы,  он  все  пристальнее  всматривался  в  проблемы  российского Дома,  в  котором  жил  и  творил.  А  всмотревшись,  сам  начинал пытаться принимать участие в разрешении проблем, будировав- ших общественное сознание. Российский подданный все более проникался  чувством  социальной  ответственности  за  происхо-
 

дящие  вокруг  него  события,  испытывая  естественное  желание быть  субъектом  истории,  ее  демиургом.  Шел  закономерный процесс становления гражданского общества. И не видеть всех этих  изменений  и  не  пытаться  корректировать  в  соответствии с  изменяющимися  историческими  условиями  формы  управле- ния мог только слепой и равнодушный к общественной жизни, не желающий постигать ее глубины, законы, противоречия. Ко- нечно,  Николай  II  видел  происходящие  изменения  в  обществе, сам санкционировал наиболее существенные из них, но понять их  тектонику  во  взаимосвязи  и  последствий  не  стремился.  Что их  постигать,  если  на  все  воля  Божия,  постигай  их,  не  пости- гай, все равно будет так, как Бог задумал. И все свое правление прожил с упованием на Всевышнего. При таком фатализме, со- вершенно преступном для любого монарха, империя была обре- чена на гибель.
«Николая  II  государственные  дела  не  захватывали,  доклады министров  были  обузой,  стремление  к  творчеству  отсутствова- ло,  абстрактно-диалектическое  мышление  ему  было  чуждо,  не умел  властно  настоять  на  исполнении  другими  своих  указаний, лишен был царственного дара повелевать, до пожилого возраста сохранил детские вкусы и наклонности» (Гурко... С. 4–6), «веру в  обряды,  чудеса,  спиритические  предсказания»  (Обнинский... С.  31).  В  первое  десятилетие  больше  занимался  почти  еже- дневной  охотой,  чем  управлением  государством  (Богданович... С. 274). Жил, не чувствуя почвы, а она почти уже зыбилась!
Во второй половине 90-х – начале 900-х годов студенческие, рабочие, крестьянские волнения стали обычным явлением. В об- ществе  крепла  тенденция  к  разброду  и  шатанью,  жажде  либе- ральных перемен. Суворин отмечал: «Сегодня время хуже конца 
70-х годов» (Богданович... С. 280). А в Царском селе господство- вало настроение «на Шипке все спокойно».
Николай  II  нередко  заявлял  о  любви  к  России.  Но  любовь к Родине должна быть действенной, а действовать с пользой для страны в значительно усложнившейся исторической обстановке конца  ХIХ  –  начала  ХХ  веков  можно  было,  только  опираясь  на 
 

знание  закономерностей  общественного  развития,  историй  об- щей и отечественной. Этих знаний у Николая II не было, кроме напичканных «злым демоном» России Победоносцевым катего- рических императивов: «самодержавие превыше всего», «парла- мент – пустая говорильня», «ни шагу вперед» и т. п. Если к отсут- ствию знаний в области общественных дисциплин и управления государством  прибавить  еще  изъяны  психики,  то  систематиче- ские провалы внутренней и внешней политики последнего Рома- нова становятся вполне объяснимы, как бы предрешенные «му- ченическим» днем рождения. 
Существенную  роль  в  гибели  династии  и  России  сыграла и супруга Николая II – принцесса Гессенского дома Александра Федоровна,  столь  же  чрезмерно  религиозная,  как  и  ее  супруг. Повышенный  мистицизм  и  подверженность  разного  рода  шар- латанам  в  большой  степени  были  вызваны  и  страстным  жела- нием  супругов  иметь  наследника,  который  никак  не  появлялся. Отсюда  страстные  обращения  к  Богу  и  «божьим  людям»,  кото- рые способны якобы содействовать воплощению мечты царской четы.  Но  когда  царица  и  разродилась  сыном,  счастье  было  не- долгим. Наследник оказался подвержен наследственной болезни представителей Гессенского дома – неизлечимой гемофилии, пе- редаваемой женской линией мужскому потомству. Кстати, Алек- сандр III знал о природном изъяне юной датской принцессы, но все его попытки предотвратить намечающийся брак разбивались о  непреодолимую  любовную  страсть  наследника,  и  слышать нежелающего  о  другом  выборе.  Да  и  сил  и  времени  для  переу- беждения уже не было. Дни великана-императора, внезапно сра- женного болезнью, были сочтены. Нежелание наследника внять наставлениям отца лишний раз свидетельствует о легкомыслен- ности  Николая  в  выборе  спутника  жизни,  чрезвычайной  легко- мысленности  относительно  своей  будущей  роли  императора и будущности династии. Ведь знал, что его сын-наследник будет неизлечимо болен, что в связи с этим возникнут династические проблемы и прочее – все тщетно. Страсть и каприз одолели рас- судок и волю.
 

С  проявлениями  у  Алексея-наследника  симптомов  страш- ной болезни начались непередаваемые страдания супругов, еще более  отдалившие  их  от  родственников,  внешнего  мира  и  спо- собствовавших  появлению  рядом  с  ними  неотесанного  мужла- на, но способного избавлять наследника от нестерпимых болей. Только этим и объясняется многолетнее присутствие Распутина при дворе Романовых и долготерпение царя и царицы его «шало- стей» в столице и вовне.
Императрица  Александра  Федоровна  была  человеком  дея- тельным,  инициативным,  властным  и  самонадеянным,  никогда не сомневалась в правильности своих суждений (Гурко. Стром- вятка... С. 4, 21, 24). О пределах власти российского императора у  нее  было  представление  еще  более  превратное,  чем  у  Нико- лая  II  –  она  была  уверена  в  ее  беспредельности.  Они  оба  были убеждены, что законы обязательны только для подданных и что Основные  законы  1906  года  существа  этой  власти  не  изменили (Указ.  соч.  С.  18).  В  отличие  от  Николая  II  царица  испытывала упоение властью (Указ. соч. С. 4). В людях она разбиралась сла- бо, была падка на лесть (Указ. соч. С. 22, 29). Критерием доверия к ним была их расположенность к Распутину, ее участию в госу- дарственных делах, ее креатуре в лице Горемыкина, Штюрмера, Протопопова и др. Более широкий культурный кругозор, власт- ный  характер,  стремление  к  постоянной  творческой  деятельно- сти автоматически вели к подчинению Николая II своей супруге. Вдовствующая императрица Мария Федоровна, мать Николая II, в  феврале  1912  «жаловалась»  Коковцову:  «Несчастная  моя  не- вестка  не понимает,  что  она губит династию и  себя,  веря в  свя- тость  какого-то  проходимца,  и  все  мы  бессильны  отвратить  не- счастие» (Коковцов… Т. 2. С. 31). Ровно через два года, в феврале 
1914-го, императрица при встрече с Коковцовым горько сетовала на все свои попытки внушить своему сыну изменить его полити- ку, которая ведет страну к катастрофе. Тот ее не слушал, говоря, что  все  это  пустая  болтовня,  что  любовь  народа  к  нему  велика и что он скорбит только о том, что редко видит своего государя (Коковцов… Т. 2. С. 327).
 

Апогей  такого  подчинения  наступил  с  переездом  Николая  II в Ставку в августе 1915 года и разлад в управлении государством стал  приобретать  все  более  зримые  и  угрожающие  формы  (Кри- гер-Войновский Э. Б.  Записки  инженера.  М.:  Русский  путь,  1999. С.  55).  Истеричная  императрица  под  духовным  наставничеством 
«божьего  человека»  фактически  стала  управлять  страной,  сме- щая  и  назначая  по  совету  «Друга»  министров  и  прочих  высших чиновников. «Рекомендации от старца открывали все двери в Пе- трограде»,  –  вспоминает  начальник  канцелярии  министра  Двора генерал Мосолов (Мэсси... С. 290). Начался роковой для династии и России период «министерской чехарды» – с сентября 1915 года до отречения Николая II в марте 1917 года. За этот период смени- лось  4  премьера,  5  министров  внутренних  дел,  4  министра  сель- ского хозяйства, 3 военных министра. Распутин через Александру Федоровну  проталкивал  на  высшие  должности  людей,  втерших- ся  к  нему  в  доверие,  людей  беспринципных,  алчных  и  безответ- ственных,  людей  случайных  и  совершенно  недостойных  управ- лять   определенными  сферами  государственной  жизни.   Одни министры  ездили  в  Ставку,  другие  к  «маме»  в  Царское  село,  где верховодил  «Друг»  Распутин  (Генерал  Мосолов А. А.  При  дворе последнего императора. СПб.: Наука, С.-Петерб. отделение, 1992. С.  88).  И  вся  ответственность  за  подобную  кадровую  карусель полностью  ложится  на  Николая  II,  доверившегося  супруге  (а  ве- рил он только ей одной!) и их «Другу». Как известно со слов его ближайшего окружения, ни он, ни царица, ни тем более их «Друг» в людях не разбирались. Еще менее вся эта «святая троица» разби- ралась в вопросах государственного управления, закономерностях общественных процессов.
При первых известиях о беспорядках в столице в конце фев- раля 1917 года Николай II смалодушничал, бросил все – Ставку, армию  –  и  помчался  к  семье.  Она  ему  была  дороже  династии и России. А ведь останься там, мог бы повелеть надежным частям очистить столицу от дезертиров и пр. В этом поступке сказалась абсолютная никудышность Николая II как повелителя, монарха, государственного деятеля. Ведь ни малейших шагов не предпри-
 

нял для выправления положения. Повел себя как обыкновенный дезертир. Явил себя абсолютно растерявшимся, деморализован- ным  обывателем.  Вроде  бы  события  1905–1907  годов  должны были научить, дать определенные навыки поведения в условиях обострения социальной ситуации. Тем более беспорядки-то воз- никли только в столице, на периферии империи, остальная Рос- сия безмолвствовала. Этот факт свидетельствует, что Николай II никогда  после  событий  1905–1907  годов  не  задумывался  о  воз- можности их повторения и предварительной подготовки власти к такому повороту событий. Не думали об этом и его бездарные министры – выдвиженцы царицы и Распутина.
После  убийства  Распутина  Николай  II  прибыл  в  Петроград 
19 декабря 1916 года, где и находился по 22 февраля 1917 года. В эти кризисные для династии и России два месяца столицу ли- хорадило  от  недостатка  топлива  и  хлеба,  хотя  и  того  и  другого в  стране  было  предостаточно.  Необходимо  было  только  проду- мать организацию по их доставке, но этим толком никто не зани- мался.  Министры,  ответственные  за  решение  данных  проблем, зная  кисельный  характер  Николая  II  и  о  своей  бесконтрольно- сти  с  его  стороны,  смело  заверяли  императора  о  разрешении данных проблем, хотя действенных мер, способных переломить кризисную ситуацию, не принимали в силу своей организацион- ной  беспомощности.  Проблемы  с  топливом  и  продовольствием нарастали, вызывая волнения среди населения. Об угрожающем положении в столице в январе – феврале царю докладывали и его ближайшие родственники, и думское руководство в лице предсе- дателя  Думы  Родзянко,  и  тайный  советник  императора  Клопов. На последнем стоит остановиться более подробно. 
Николай  II  не  был  уверен  в  полной  объективности  инфор- мации  о  состоянии  общественной  жизни  в  стране,  исходящей от  представителей  официальных  органов,  и  потому  решил  вос- пользоваться  источником  неофициальным.  Выбор  пал  на  кол- лежского асессора Анатолия Алексеевича Клопова (1841–1927), дворянина, экономиста. Во дворец ввел его великий князь Алек- сандр  Михайлович,  первая  встреча  с  царем  состоялась  4  июня 
 

1898  года  и  с  этого  дня  до  дня  отречения  Клопов  был  его  тай- ным  корреспондентом.  Зарисовки  и  предложения  подпольного информатора  были  критически  беспощадны  и  нелицеприятны, от которых император, наверное, ежился в еще большей степени, чем  от  докладов  Витте.  В  своих  наблюдениях  Клопов  отмечал тяжелое  материальное  положение  крестьян  (безземелье,  безло- шадность),  отсутствие  медобслуживания,  проблемы  школьного образования, засилье чиновничьего произвола; распространение в  обществе  апатии,  упадка  духа;  оторванность  властной  бюро- кратии  от  жизни.  И  чуть  ли  не  в  каждом  письме  –  констатация ущербности  господствующего  государственного   строя  и  его учреждений!  Указывал  причины  нарастания   общественного недовольства,  просил  снять  ограничения  с  земств,  ликвидиро- вать недоимки с крестьян, дать крестьянину самостоятельность. В  1904–1905  годах  в  условиях  падения  религиозного  чувства, доверия  к  власти,  разрастания  общественного  кризиса,  консти- туционных  требований,  неспособности  правительства  навести в стране порядок тайный советник указывает Николаю II на не- понимание  им  и  его  советниками  положения  в  стране,  предла- гает  Николаю  II  смелее  идти  на  встречу  с  народом,  выслушать его  боли,  отстранить  от  себя  министров,  искажающих  царскую волю и в ближайшее время созвать съезд народных представите- лей. Грозит царю революцией снизу, если она не будет проведена сверху. В январе 1915 года подсказывает царю на необходимость совместной работы правительства и общественных сил. 26 октя- бря  1916  года  настойчиво  требует  от  императора  дать  согласие на  образование  ответственного  министерства,  пока  не  поздно; волна  недовольства  нарастает  и  она  может  смыть  все.  23  янва- ря  1917  года  неравнодушный  наблюдатель  и  аналитик  из  низов обвиняет Николая II в предательстве России, ее народов, соеди- нив свою судьбу с кучкой министров и приспешников, которым Россия не верит; он с негодованием бросает в лицо императора, что  от  него  отвернулись  все  –  Дума,  объединенное  дворянство, Госсовет, земства и города и предупреждает, что сегодня каждый день  –  исторический.  29  января  1917  года  Клопов  вручает  Ни-
 

колаю  II  письмо  лично,  в  котором  выносит  суровый  приговор: Россия  накануне  катастрофы  и  царь  –  ее  виновник!  13  февраля 
1917  года  Клопов  написал  Николаю  II  последнее  письмо,  в  ко- тором советует ему идти в Думу и объявить о даровании им от- ветственного министерства(Крылов В. М., Малеванов Н. А., Тра- вин В. И.  Тайный  советник  императора.  СПб.:  ХХI  ВЕК,  2002. С. 42, 58, 74, 99, 126, 174, 258, 267, 301, 302, 506, 512, 514 и пр.). Нет сомнения, что многие предложения Клопова (как, например, списания  недоимок,  упразднение  общины)  были  учтены  и  реа- лизованы,  но  к  предложениям  об  образовании  ответственного министерства  и  принятию  решительных  мер  по  наведению  по- рядка в правительстве и обществе в конце 1916 – начале 1917 го- дов,  как  требовали  и  представители  прогрессивной  обществен- ности, Николай II проявил глухоту. В этих условиях абсолютного бездействия  царя  и  правительства  среди  некоторых  членов  ди- настии  и  высших  армейских  чинов  возникает  идея  дворцового переворота.  Крымов,  боевой  генерал  (начало  января  1917  года, квартира  Родзянко)  в  присутствии  членов  Госдумы,  Госсовета, членов  Особого  совещания:  «… необходима  смена  бездарного правительства,  изменение  курса,  без  этого  никаких  успехов  на фронте не будет. Настроение в армии – все с нетерпением ждут переворота, императрица портит все, время нельзя терять» (Род- зянко М. В.  За  кулисами  царской  власти.  М.:  Панорама,  1991. С.  34).  Крымова  дополняют  другие  участники  собрания.  Шин- гарев:  «… переворот  необходим...»,  Шидловский:  «… нечего  его щадить, он губит Россию...». Привели слова Брусилова: «… если придется выбирать между царем и Россией – я пойду за Росси- ей»  (Родзянко...  С.  34).  Великая  княгиня  Мария  Павловна:  «… правительство  бездарно,  императрица  губит  страну,  ее  необхо- димо устранить, уничтожить» (Родзянко... С. 35). 
Мысль  о  принудительном  отречении  царя  упорно  ходила  по Петрограду  в  конце  1916  –  начале  1917  годов.  Представители высшего  света,  общественные  деятели  обращались  к  Родзянко с  просьбой  взять  на  себя  эту  ответственность  и  спасти  армию и  страну.  После  убийства  Распутина  эти  разговоры  еще  более 
 

усилились. Родзянко категорически отмежевывался от навязыва- емой  ему  роли.  Он  вспоминает,  что  в  эти  недели  многие  жало- вались, возмущались, в том числе из царской семьи, но объеди- ниться и предложить царю в корне изменить ситуацию – воли не хватило (Родзянко... С. 36, 37). 
Не  хватило  воли  выступить  в  роли  интегратора  всех,  кому дорога была судьба Родины и самому Родзянко, хотя сделать это ему  было  значительно  проще  других:  все  тропинки  недоволь- ных замыкались на нем. Но легче клеймить позором губителей России,  чем  преодолеть  ложно  толкуемую  верность  режиму, присяге на верность этому режиму и возглавить борьбу за спа- сение  страны.  Прекрасно  понимал,  что  время  уходит,  что  нет других сил, способных объединить патриотические слои на бы- струю смену правительства, существенное изменение внутрен- ней  политики,  но,  как  и  все,  тоже  малодушничал.  Не  хватало опыта  открытой  политической  борьбы,  который  выковывается в  течение  многих  лет,  а  не  за  три-четыре  года.  Вот  следствие фатальной  недальновидности  Александра  III,  «подморозив- шего»  Россию  на  четверть  века,  убившего  в  зародыше  зачатки парламентаризма,  которые  при  их  постепенном  культивирова- нии привели бы к формированию ответственных политических партий,  буржуазных  и  монархических,  воспитанию  политиче- ских деятелей, борцов, адекватно реагирующих на складываю- щуюся  историческую  конъюнктуру  и  т.  п.  Порочная  политика Двора,  исходящая  из  порочного  взгляда  вечной  незыблемости самодержавия, в конечном итоге обернулась катастрофической растерянностью, неспособностью в переломный исторический момент как власти, так и лидеров оппозиции по причине край- ней  недостаточности  исторического  существования  и  потому во  многом  политически  инфантильных,  «встать  на  крыло». И  потому  вместо  решительного  перехвата  инициативы  в  во- просе государственного переустройства на основе исторически сформировавшихся  тенденций,  лидеры  оппозиции  мямлят  «о невозможности  впутывания  Думы  в  смуту;  дворцовые  пере- вороты  –  не  дело  законодательных  палат;  у  меня  нет  желания 
 

поднимать  народ  против  царя»  (Родзянко...  С.  36),  т.  е.  демон- стрируют политическое безволие и трусость.
В  последние  три  месяца  существования  империи  все  ветви власти  буквально  разбиты  параличом:  отдаются  какие-то  ука- зания,  одна  посредственность  заменяется  на  другую;  все  эти указания-приказания носят чисто местный характер, на измене- ние  ситуации  в  целом  в  положительном  направлении  влияния не  оказывают,  наоборот,  только  усугубляют  положение;  царят всеобщая   бесконтрольность,   непродуманность,  случайность. Господствует  стихия,  умело  направляемая  невидимой  рукой к определенной цели. Но рука эта – враждебная самодержавию и, в конечном итоге, и России.
В  катастрофической  ситуации  Родзянко  пытается  разбудить впавшего  в  оцепенение  царя.  7  января  1917  года  он  докладыва- ет  царю,  что  «правительства  нет,  системы  нет,  согласованности между  фронтом  и  тылом  нет,  кругом  разруха,  необходимы  экс- тренные меры по спасению положения» (Родзянко... С. 40). Царь продолжает  «спать».  10  февраля  Родзянко  вновь  пытается  до- стучаться до «царского разума», говоря о проблемах продоволь- ствия,  снабжении  армии  и  городов,  общем  политическом  поло- жении  и  т.  п.  Царь  слушал  рассеянно  и  резко  прервал  доклад: 
«Меня  ждет  великий  князь  Александр  Михайлович  пить  чай» (Родзянко...  С.  44).  Прямо  по  Достоевскому:  катись  все  к  черту, но чтобы чай я пил вовремя! 
После такого «холодного душа» председатель IV Думы не по- боялся заявить, что при таком отношении со стороны Его Вели- чества  к  изложенным  проблемам  страну  может  ожидать  только революция и анархия (Родзянко... С. 45). 
Накануне  Февральской  революции  Бадмаев  (доктор  тибет- ской  медицины,  отлученный  от  Двора  за  неприязнь  к  Распути- ну)  посылает  царю  и  членам  его  семьи  обращение  и  советует немедленно  организовать  (предлагая  и  свою  помощь!)  народ- ные дружины в защиту самодержавия (Доктор Бадмаев. Тибет- ская  медицина.  Царский  двор.  Советская  власть.  М.:  Русская книга,  1995.  С.  42).  Безответно!  Царю  на  все  наплевать,  у  него 
 

одна надежда – на Бога, ибо все в его власти: захочет – поможет, 
нет – никакие дружины не спасут.
В  эти  же  критические  дни  министр  иностранных  дел  По- кровский говорил Николаю II о серьезности положения, необхо- димости убрать Протопопова (у которого, по Распутину, «честь тянется,  как  подвязка»  –  Архив  русской  революции,  Берлин. Т. IV. С. 12).
Премьер князь Голицын докладывал царю о готовящемся пе- ревороте,  о  том  же  –  великий  князь  Павел  Александрович,  мо- сковский предводитель дворянства Самарин.
Родзянко  говорил  монарху  о  непопулярности  Александры Федоровны  в  обществе  и  отстранении  ее  от  государственных дел;  иркутский  губернатор  Пильц  –  о  всеобщем  недовольстве и падении престижа власти. Брат Николая II великий князь Ми- хаил  Александрович  тоже  извещал  своего  венценосного  брата о всеобщем недовольстве и необходимости убрать Протопопова и создать ответственное министерство (Миллер... С. 462). Тщет- но!  Любые  костыли  помощи  Николай  II  отвергал,  полагая,  что докладчики  сгущают  краски,  что  народ  по-прежнему  предан ему,  что  монархии  ничего  не  угрожает.  И  вот  с  такими  утеши- тельными  для  себя  воззрениями  на  окружающую  обстановку, вопреки  увещеваниям  министра  внутренних  дел  Протопопова и  других  представителей  ближайшего  окружения  не  покидать столицу в столь трудную минуту, монарх 22 февраля ее покидает, отправляясь  в  Ставку.  Подальше  от  сплетен  и  интриг!  Накану- не  отъезда,  21  февраля,  он  обещал  премьеру  Голицыну  самому приехать в Думу (открылась 14 февраля) и объявить о создании ответственного  министерства,  но  вечером  того  же  дня  сообщил Голицыну о своем отъезде в Ставку. На вопрос Голицына: «А как ответственное министерство?» безответственный царь отвечает: 
«Я передумал» (Родзянко... С. 47).
По  воспоминаниям  современников,  в  последние  недели  им- перии  люди  буквально  жили  ожиданием  чуда.  И  после  отъезда императора 22 февраля в Ставку это чудо – в смысле чудовище – выкатилось  на  улицы  столицы.  Начался  отсчет  семи  дней,  по-
 

трясших империю и мир. Очевидцы тех событий приходят к еди- ному  мнению,  что  Николай  II  в  феврале  1917  года  едва  ли  был адекватен  и  мог  понимать  суть  происходящих  вокруг  явлений. Если бы понимал, то, чтобы обезопасить свою власть, срочно вы- звал в столицу надежные воинские части, а 200 000 резервистов направил по назначению и сам бы остался в столице до разреше- ния всех острых проблем. Но даже эти элементарные для вменя- емого правителя шаги не были им осуществлены. Правитель он был  действительно  никчемный,  коль  за  два  месяца  нахождения в столице не смог и не пытался разрешить относительно пустяш- ные  проблемы.  Будь  на  его  месте  его  более  энергичные  и  даль- новидные предшественники, вроде Александра III или Алексан- дра II, эти проблемы были бы разрешены в течение недели, если бы и вообще были допущены. А чем был занят Николай II в эти два судьбоносных месяца? Вот дневниковые записи последнего императора  о  содержательности  его  времяпровождения:  встал, гулял,  завтракал,  обедал,  пил  чай,  слушал  музыку,  ходил  на  но- вогодние елки, горячо молился, смотрел кинематограф, разгова- ривал с тем – другим (разговоры были пустыми, ибо на преодо- ление кризисных явлений в столице никак не повлияли!), читал, крепко спал и т. п. (Дневники императора Николая II. ОРБИТА, С. 616–624). И ни слова о жгучих проблемах страны, требовав- ших быстрейшего разрешения.
Отсутствием  государственного  ума  страдал  не  только  царь, но  и  царица.  В  конце  декабря  1916  года  Александра  Федоровна отправила  князя  Жевахова  в  Новгород  с  дюжиной  ящиков  икон и лампад для новгородских храмов и монастырей (Жевахов... Т. 1. С. 253). Об иконах и лампадах думаем! На заводах не хватает ме- талла,  на  фронтах  –  оружия  и  боеприпасов,  в  столице  нехватки угля, продовольствия, на заводах волнения, 200 000 вооруженных резервистов в Петрограде мучаются бездельем, царь в «летарги- ческом сне», бесконтрольное правительство «валяет дурака» и т. д. И кого-то обвиняем в интригах, трусости и измене! Все у них виноваты, кроме самих себя. Почти 23 года безответственнейше- го правления – и хоть бы раз задались вопросом: «А почему такое 
 

происходит?»  Хоть  бы раз  на  свою  деятельность взглянули  кри- тически. Не взглянули. Кретины и идиоты в собственных глазах всегда правы.
Итак, царь едет в Ставку. Чем он озабочен? Из письма супру- ге от 23 февраля 1917 года: «Мне очень не хватает получасового пасьянса  каждый  вечер.  В  свободное  время  я  здесь  опять  при- мусь за домино...» (Дневники Николая II... С. 30). Столица уже бурлит,  а  помыслы  повелителя  одной  шестой  суши  о  пасьянсе и домино! Трон рушится, власть уплывает из под ног, а царь ду- мает как бы «козла забить! Ну не верх ли кретинизма и признак умственного  вырождения?!  Прав  был  Ленин,  что  Февральская революция могла свершиться только при идиоте Романове (Ле- нин В. И.  Очередные  задачи  советской  власти.  М.:  Изд-во  по- лит. лит-ры. С. 100). Очевидно, такое же впечатление осталось и  у  комиссара  отряда  (под  охраной  которого  царскую  семью доставили  в  Тобольск)  Панкратова  после  его  первой  встречи с Николаем II в Тобольске 2 сентября 1917 года, вспоминавшего, 
«что во все время нашей беседы бывший царь улыбался» (Мель- ник...  С.  125).  Истинный  Иванушка-дурачок!  Да  и  вид  послед- него  царя  на  многих  фото  удивительно  схож  с  известнейшим персонажем  русских  сказок.  Да  и  в  народе  сложилось  мнение, что царь – глуп (Нестор Махно. Воспоминания. М.: Республика, 
1992. С. 181).
Вот  краткое  описание  событий  в  эти  критические  для  дина- стии и России дни, полные трагикомизма.
Протопопов  до  последнего  дня  лгал  царской  чете,  что  все спокойно, а Николай II верил, хотя уже отовсюду поступали со- общения о начинающемся хаосе в столице. Изумительная слепо- та, безмятежность и преступное равнодушие!
26 февраля вечером телеграмма от Родзянко: «Всякое промед- ление  смерти  подобно...»  (речь  шла  о  незамедлительном  разре- шении назначить ответственное министерство или облечь авто- ритетное лицо диктаторскими полномочиями, – Б.). Николай II, прочитав  телеграмму,  иронически  заметил  начальнику  штаба Алексееву: «Этот толстяк Родзянко мне написал какой-то вздор, 
 

на  который  я  ему  даже  отвечать  не  буду»  (Мэсси...  С.  345).  На следующий  день  «вздор»  обернулся  братанием  солдат  с  демон- странтами и самороспуском правительства.
27  февраля,  после  10  часов  вечера,  брат  Николая  II  великий князь  Михаил  Александрович  просил  царя  уполномочить  его образовать новое правительство. Через полчаса царь ответил от- казом.
В  это  же  время  (27  февраля  после  10  часов  вечера)  приходит телеграмма  от  премьера  князя  Голицына  о  немедленном  образо- вании  «правительства  доверия».  И  вновь  отказ  (Миллер...  С.  473, 
475).  Николай  II  совершенно не  понимал  происходящего,  но  чув- ствуя,  что  события  в  столице  могут  угрожать  безопасности  его семейства,  засобирался  в  обратную  дорогу.  Начальник  штаба  ге- нерал  Алексеев  пытался  убедить  царя  не  покидать  Ставку  –  бес- полезно. Семья была царю дороже России. Бросил Ставку (пункт управления фронтами и страной!), армию и трусливо бежал. И еще набрался наглости после отречения записать в дневнике: «кругом измена, трусость и обман». Уж кто трусливо бежал с поля боя – так это сам Главнокомандующий император Николай II. У древнерим- ского императора Веспасиана есть изречение, достойное носителя Верховной власти: «Император должен умирать стоя!», т. е. иметь мужество  в  критические  для  страны  минуты  использовать  все свои  властные  полномочия  для  нейтрализации  возникших  угроз: имея в Ставке все рычаги управления, немедленно послать в сто- лицу верные войсковые части (волнениями-то была охвачена одна столица!), назначить там диктатора с неограниченными полномо- чиями  по  наведению  порядка,  разрешению  проблем  с  топливом и  продовольствием  (были  сведения  о  саботаже  определенными инстанциями по снабжению таковыми потребителей) и т. п. Армия еще не разложилась, было немало верных монарху частей, готовых прийти  ему  на  помощь.  Требовалось  только  своевременно  отдать соответствующие приказы. Но нет! Столица охвачена волнениями, а там – «саншайн»-солнышко-жена с больными детьми, а я все еще тут!  Поэтому  к  черту  армию,  к  черту  эту  страну  –  скорей  домой! И венценосный дезертир помчался навстречу своей гибели...
 

Известно, что до Царского Села царь не доехал. Ему дали воз- можность доехать только до Пскова, где его, уже фактически ли- шившегося власти, абсолютно дискредитировавшего и себя, и сан свой, и власть в целом, полностью морально сломленного, не при- шлось долго уговаривать отречься от престола. Он и отрекся. Без борьбы,  без  угрызений  совести.  К  чему  борьба,  к  чему  пережи- вания,  когда  на  все  воля  Божия.  Нечаянно-негаданно  взошел  на трон, столь же «неожиданно» потерял его. Не по плечу оказалась ноша. После отречения Николай вернулся в Могилев.
В последний день, 28 февраля, Николай II даже дал согласие на  ответственное  министерство,  но  было  уже  поздно.  Власть пала,  и  никакое  ответственное  министерство  уже  не  могло  ее поднять и защитить. Надо было соглашаться на него еще полто- ра года назад. Осень 1915 года могла быть переломной в истории России, в отношениях между властью и общественностью, когда оформился блок из наиболее прогрессивных элементов Госдумы и  Госсовета,  принявших  конкретную  программу  по  выведению страны  из  кризисного  состояния  и  образования  «министерства общественного доверия». Большинство Совета министров конца лета 1915 года – это синклит управленцев, глубоко озабоченных катастрофическим состоянием дел в России и горячо желающих решительными  действиями  вывести  ее  из  трясины  экономиче- ского  и  политического  кризиса  и  не  желавших  далее  работать под началом «выжившего из ума» Горемыкина. 14 сентября 1915 года  в  Ставке  состоялась  встреча  Николая  II  с  членами  Совета министров. «Прогрессисты» обрисовали безрадостную картину внутреннего  состояния  страны,  ознакомили  с  программой  пре- одоления  кризиса  на  основе  изменения  курса  государственной политики  и  образования  «министерства  доверия»,  которое  бы упрочило  существующий  строй,  мобилизовав  неисчерпаемый потенциал   общественной   энергии,   заручившись   поддержкой торгово-промышленных  кругов  и  т.  п.  Николай  II,  во  всех  но- вациях  усматривавший  подкоп  под  свою  власть,  предложения блока  отверг,  «диссиденты»  –  Щербатов,  Самарин,  Кривошеин, Харитонов были уволены и заменены послушными воле Горемы-
 

кина (Гурко… С. 687–695). Николай II, в очередной раз отбросив костыли  помощи,  еще  более  углубил  пропасть  между  властью и общественностью, страна и строй покатились под откос. И вот финал – отречение, как результат более 22-х лет безответствен- ного  и  бездарного  правления.  Может  быть,  я  слишком  катего- ричен в оценке деятельности последнего российского монарха? Вот  ответ  на  этот  вопрос  современника  Николая  II  С.  Булгако- ва,  горячо  любившего  царя  и  не  представлявшего  Россию  без него:  «…агония  царского  самодержавия  продолжалось  все  цар- ствование Николая II, которое все было сплошным и непрерыв- ным  самоубийством  самодержавия…  К  несчастью,  революция была  совершена…  самим  царем,  который  влекся  неудержимой злой  силой  к  самоубийству  своего  самодержавия…  через  Ялу, Порт-Артур  и  Цусиму,  чрез  бесчисленные  зигзаги  своей  поли- тики и последний маразм войны… в нем не было злой воли, но была  государственная  бездарность  и  особенно  страшная  в  мо- нархе  черта  –  прирожденное  безволие»  (Булгаков С. Н.  Христи- анский  социализм.  Новосибирск:  Наука,  Сибирское  отделение, 
1991. С. 295–297).
И  не  надо  винить  своих  высокородных  дядей,  своих  генера- лов, командующих фронтами, якобы изменивших ему в послед- нюю минуту. Ведь это он довел их своей бесхребетной, бездар- ной политикой до ненависти к нему и опекаемому им и царицей правительству распутинских выдвиженцев. Генералы, наблюдая в течение многих лет перед собой не царя, а безвольную, беспо- мощную куклу, не способную в кризисной ситуации к решитель- ным  действиям,  а,  наоборот,  еще  более  своими  безрассудными приказами  усугублять  этот  кризис,  отвернулись  от  него  в  наде- жде, что новые люди выведут страну из катастрофы, в которою он ее вверг. Все горячо переживавшие за династию, фронт, Рос- сию давно советовали ему изменить стиль руководства страной – бесполезно.  Слабоволие,  слабоумие  и  безграничное  упрямство не позволили прислушаться к советам разума. Своей близорукой и безответственной политикой он сам торил дорогу к обществен- ному хаосу и в конечном итоге – екатеринбургской Голгофе. 
 

Не жаль ни царя, ни царицы, расшатавших устои российской государственности. Жаль их детей, павших жертвой преступной политики их родителей, жаль Россию и ее народы, благодаря по- литике  царствовавшей  «сладкой  парочки»  также  обреченными пройти дорогами большевистского ада.
Чем  мотивировал  свое  отречение  (2-го  марта  1917  года)  Ни- колай  II?  1)  желанием  избежать  в  России  гражданской  войны; 
2) желанием удержать армию в стороне от политики, чтобы она продолжала  общее  дело  с  союзниками;  3)  верой  в  то,  что  Вре- менное  правительство  будет  править  Россией  более  успешно, чем он (Миллер... С. 499). 
Трудно сказать, на каком основании Помазанник Божий при- шел  к  выводу,  что  его  отрешение  поможет  избежать  граждан- ской  войны.  Министр  Двора  Фредерикс,  которому  Николай  II после Александры Федоровны доверял больше других, был ка- тегорически против отречения и убеждал царя, что кровопроли- тия не избежать ни при отречении, ни при отказе от отречения (Мосолов... С. 161). 
Отречение  от  армии,  народа,  России  и  Бога  автоматически вело  к  хаосу  в  головах  людей,  ломке  веками  сложившихся  сте- реотипов  поведения,  освобождению  от  юридических  и  мораль- ных норм монархического государства, от норм православия и т. п. Церковь в течение веков приучала народ к мысли, что любая власть  от  Бога.  Отрекаясь  от  власти,  Помазанник  Божий  отре- кался от Божественной санкции на престол, мистической связи, соединявшей его с Богом, совершал тягчайшее клятвопреступле- ние.  Русский  царь  при  короновании  давал  клятву  быть  царем, судьей  и  слугой  своего  народа  (царское  служение  подданным) (Йен  Воррес.  Последняя  Великая  княгиня.  СПб.:  Нева,  2003. С.  227),  т.  е.  нести  крест,  возлагаемый  на  него  Господом.  Ска- зал  же  Христос:  «кто  не  несет  Его  крест  и  не  следует  за  Ним, тот  не  достоин  Его»  (Эразм  Роттердамский.  Философские  про- изведения. М.: Наука, 1986. С. 131). Отрекаясь, Николай II отре- кался  от  креста  Божественного  служения,  возлагаемого  на  него Богом. Николай II, совершая клятвопреступление, провоцировал 
 

подвластный  ему  народ  на  игнорирование  устоявшихся  право- славных истин, анархический образ поведения. Что и стало по- всеместным  явлением  вскоре  после  обнародования  Манифеста. Отречение  стало  прологом  всеобщего  неповиновения,  ибо  ав- торитет  Временного  правительства  был  чрезвычайно  невелик. А образование параллельного ему Совета рабочих и солдатских депутатов,  обладавшего  реальной  силой,  только  усугубило  об- щий хаос. Невежественная солдатская масса по-своему отреаги- ровала на отречение царя: «Да, мы должны иметь республику, но и хорошего царя во главе...» (Мэсси... С. 358).
Легкость  отрешения  от  власти  лишний  раз  свидетельствует о том, что Николай II за все годы императорства никогда не заду- мывался  о  моральном  долге,  возлагаемом  на  него  саном  власти, об адекватном поддержании этого сана при любых общественных коллизиях, даже самых катастрофических. Любой император дол- жен знать о превратностях своей судьбы и свою Голгофу встречать по-царски достойно. Как говаривал Марк Аврелий: «… в тебе есть Божественное,  стоящее  выше  малодушия...»,  иначе  –  император за  престол  должен  бороться  до  конца  или  отказаться  от  него  на достойных для себя условиях, но никогда не сдаваться на милость победителя. Николай II сдался и готов был униженно просить по- том у Временного правительства разрешения работать даже кре- стьянином в дальнем углу России (Вырубова... С. 293). 
Сегодня  немало  спекуляций  вокруг  отречения  Николая  II. Одни  доказывают,  что  отречения  не  было,  другие  –  что  отрече- ние стало следствием измены генералов и, отрекшись от престо- ла, Николай II предотвратил Смуту. Чтобы добраться до истины, вернемся в 22 февраля 1917 года.
22 февраля. Царь осведомлен, что в Петрограде неспокойно, даже  ближайшие  сановники  отговаривают  его  покидать  столи- цу. Монарх непреклонен и отправляется в Ставку. Любой ответ- ственный  правитель  на  его  месте  попытался  бы  приложить  все усилия для разрядки социальной напряженности. Но Николай II плюет на все и, оставляя столицу в состоянии брожения, бежит в Ставку.
 

23 февраля. Как будто кто-то ждал отъезда царя из столицы. До  23  февраля  забастовки  пошли  на  убыль,  были  лишь  отдель- ные невыходы на работу. А 23 февраля начались волнения, заба- стовало до 50 предприятий с 87 500 рабочих (Архив русской ре- волюции  (далее  –  АРР.-Б.),  издаваемый  И. В. Гессеном.  Берлин, 
1922. Т. 4. С. 25).
24 февраля. Бастовало уже до 197 000 рабочих. В центре ста- ли скапливаться толпы народа, власть отказалась стрелять в на- род (Хабалов), у казаков не было нагаек, у кого-то патронов. Зато толпа активно избивала полицейских (Указ. соч. С. 26–27)... Ба- тарея  училищ  не  имеет  снарядов  (Указ.  соч.  С.  37).  У  казаков в казармах Конного полка лошади не поены и не кормлены (Указ. соч. С. 41).
Вот так Николаша беспокоился о собственной безопасности: у сил правопорядка нагаек нет, патронов нет, снарядов нет, лоша- ди не поены, не кормлены, а он в Ставке «козла» забивает и бре- дит вечной к нему любовью народной...
25  февраля.  Телеграмма  из  Петрограда  в  Ставку  о  забастов- ках на заводах на почве нехватки продовольствия. Ставка не реа- гирует, там еще не осознан смысл происходящего в столице.
26  февраля.  Телеграммы  из  Петрограда  от  военного  мини- стра  Беляева  и  командующего  Петроградским  военным  окру- гом  генерала  Хабалова  об  отказе  войсковых  частей  стрелять в народ, переходе их на сторону народа, о ненадежности петро- градского  гарнизона.  Присылке  воинских  частей.  Телеграмма от председателя Госдумы Родзянко: аресты офицеров, переход воинских частей на сторону народа, срочную присылку надеж- ных частей.
Начальник  штаба  Ставки  генерал  Алексеев  посылает  теле- граммы  в  штабы  Северного  и  Западного  фронтов  приготовить для  отправки  в  Петроград  по  бригаде  пехоты  с  артиллерией и бригаде конницы.
26 февраля вечером и 27 февраля утром телеграммы от  Род- зянко о немедленном увольнении всех министров и формирова- нии ответственного министерства.
 

27 февраля – приказ генералу Иванову с батальоном Георги- евских кавалеров отправиться немедленно в Петроград с неогра- ниченными полномочиями.
27  февраля  –  12  часов,  звонок  от  великого  князя  Михаила Александровича, который передал Алексееву просьбу доложить Николаю  II  о  серьезности  положения,  немедленном  роспуске правительства  и  формировании  ответственного  министерства. Николай  II  выслушал  Алексеева  и  просил  передать  великому князю Михаилу Александровичу, «что он сам знает как надо по- ступить» (АРР. Т. 2. С. 16-17).
27  февраля  –  днем,  телеграмма  от  председателя  Совета  ми- нистров князя Голицына с тем же предложением, что и великий князь М. А. Алексеев доложил о ней Николаю II, тот прочитал ее и сказал, чтобы более подобных телеграмм ему не приносили, он ничего  менять  в  правительстве  не  будет  и  требует  лишь  немед- ленно принять решительные меры для наведения порядка, при- дав  предсовмину  неограниченные  права  в  этом  вопросе  (АРР. Т. 2. С. 18). С такими же правами Николай II отправил в Петро- град генерала Иванова, т. е. назначил двух диктаторов! Царь явно уже утратил смысл событий и адекватную на них реакцию.
Вечером 27 февраля Николай II решил ехать в Царское Село, а  перед  этим  главкому  Северного  фронта  отправил  телеграмму о немедленной отправке войск в Петроград. Генерал Лукомский (главный квартирмейстер при Ставке) пытался решительно отго- ворить Николая II от поездки в Царское Село, ибо будет утеряна связь  с  ним  и  непредвиденность  событий  в  дороге.  Лукомский разбудил также больного Алексеева и просил убедить царя отка- заться от поездки в Царское Село и уж если ехать, то в Особую армию (составленную из гвардейских частей), на которую мож- но положиться, а ехать в Царское Село – это катастрофа. Вернув- шийся после продолжительного разговора с Николаем II Алексе- ев сообщил, что царь очень беспокоится за императрицу и детей и  потому  своего  решения  не  изменит  (АРР.  Т.  2.  С.  19–20).  Об императрице и детях прежде всего беспокоился в эти судьбонос- ные для династии и страны минуты Николай II, а не о династии, 
 

армии и стране! В 6 часов утра 28 февраля он отбыл в Петроград. Подло и трусливо сбежал с поля боя!
Вот так Николай II понимал  свой долг перед Россией! Ни об армии и России он думал в эти грозные дни, а прежде всего о сво- ей  семье,  а  фронт,  Россия  –  катись  они  к  черту!  И  после  такого забвения  своего  царственного  долга,  предательства  всех  и  вся  – этот  венценосный  кретин  еще  осмеливается  кого-то  обвинять в обмане, трусости и предательстве! А вот другой пример служе- ния  долгу.  Дядька  царевича  Алексея  матрос  К. Г. Нагорный  мог спасти свою жизнь, если бы отрекся от Николая II, но не отрек- ся (!) и был в Екатеринбурге расстрелян за свою верность царю. А Николай II отрекся от Бога, престола и народа. Матрос испол- нил свой долг до конца, император подло смалодушничал.
В   многочисленных  комментариях,  посвященных  отрече- нию  Николая  II  и  явно  ему  сочувствующих  и  осуждающих  его ближайших  генералов  за  якобы  их  предательство  своего  Глав- нокомандующего,  клятвопреступление  присяге  и  прочие  грехи, почему-то я ни разу не встретил ссылки на настойчивые попыт- ки  Алексеева  и  Лукомского  отговорить  Николая  II  от  поездки в столь судьбоносные для страны минуты в Петроград, а уж если ехать, то в Особую армию, с помощью которой попытаться вос- становить порядок в столице (АРР. Т. 2. С. 19). Какой-то критик осуждает генерала Гурко (заменившего начальника штаба Алек- сеева  на  время  его  лечения  в  Крыму),  не  выполнившего  требо- вания Николая II в середине января 1917 года о присылке в Пе- троград кавалерийской дивизии. Гурко запросил командующего Петроградского округа генерала Хабалова, тот решительно отве- тил, что размещать дивизию негде. Гурко не настоял, Николай II тоже  (Ольденбург С. С.  Царствование  императора  Николая  II. Мюнхен.  Т.  II,  1949.  С.  236).  Вот  такой  уровень  требовательно- сти и исполнительности! Уж если ты настаиваешь на присылке кавалерийской дивизии, то доведи дело до конца!
Адмирал  Бубнов  полагал,  что  невыезд  Николая  II  из  Ставки ничего не изменил бы, так как там находилось все в руках началь- ника штаба Алексеева (Виктор Кобылин. Анатомия измены. Им-
 

ператор  Николай  II  и  генерал-адъютант  Алексеев М. В.  (истоки антимонархического  заговора).  СПб.,  1998.  С.  265).  Как  знать?! Безусловно, Николаю II легче было бы руководить подавлением смуты в Петрограде, но и присутствие его в Ставке стесняло бы в определенной степени Алексеева. Из Ставки он мог непосред- ственно связываться с командующими фронтами и влиять на ход событий – прояви он волю к борьбе! Но Николай II был больше озабочен  судьбой  семьи,  чем  России,  и  выехал  в  Царское  Село, оказавшись не у дел.
Что стало с отрядом генерала Иванова? 28 февраля он прибыл в Царское Село, оставил солдат в поезде, начал переговоры с на- чальником гарнизона и комендантом города. Местные воинские части вели себя относительно лояльно (не знали о количествен- ном  составе  отряда  Иванова)  и  при  решительных  действиях  их еще  можно  было  обратить  на  помощь  режиму.  Но  таковых  не было, и скоро местные части окружили поезд Иванова и застави- ли его уехать в Дно (АРР. Т. 2. С. 21).
Не  помогли  режиму  и  пехотные  части,  прибывшие  с  Север- ного фронта. В Луге они были встречены делегатами от местных запасных частей, распропагандированы и объявили, что драться против своих не будут (АРР. Т. 2. С. 20–21).
Тем временем поезд с Николаем II железнодорожники не про- пустили  и  ему  пришлось  взять  курс  на  Псков,  куда  он  и  прибыл в  19  часов  1-го  марта.  Оттуда  в  0  час.  20  мин.  2-го  марта  он  от- правил  в  Царское  Село  Иванову  телеграмму  (которого  там  уже не  было!):  «до  моего  приезда  (в  Царское  Село,  –  Б.)  и  доклада мне никаких мер не предпринимать». В эту же ночь – 01час 2-го марта  –  Николай  II  после  разговора  с  генералом  Рузским  прика- зал вернуть на фронт все воинские части, которые были двинуты на Петроград для подавления мятежа (АРР. Т. 3. С. 254–255). Эта телеграмма  –  прямой  укор  всем,  кто  обвиняет  начштаба  Ставки Алексеева и его генералов в якобы саботировании отправки при- казов Николая II в адрес командующих фронтов о присылке войск в  Петроград  для  наведения  порядка.  Сам  всех  отправил  обрат- но!  Мотив  был,  видимо,  один:  избежать  кровопролития.  Смало-
 

душничал! Надо было биться до конца! Уж если привык во всем полагаться на Бога, то и в сложившейся ситуации надо было по- ложиться  на  его  промысел:  дождаться  подхода  всех  вызванных войсковых частей и, если они окажут ему поддержку, попытаться одолеть бунтовщиков. И уж если бы и они все перешли на сторо- ну  Временного  правительства  –  оставалось  только  застрелиться, хотя бы ради спасения чести мундира. Перед взором любого им- ператора  должен  всегда  стоять  образ  спартанки,  которая,  протя- гивая  щит  сыну,  отправлявшемуся  на  войну,  напутствует:  «Твой отец  сумел  сохранить  его  для  тебя.  Также  и  ты:  сохрани  его  или умри»  (Плутарх.  Застольные  беседы.  Л.:  Наука,  Ленинградское отделение,  1990.  С.  338).  Или,  перефразируя:  отец  сохранил  для тебя державу – сохрани ее или умри. Но нет, жалкое чувство бес- покойства  о  судьбе  семьи  стало  выше  долга,  чести,  интересов державы! Поспешил отречься – и сдался на милость победителя. Что  может  быть  позорнее  для  императора!  Царь  сам  загнал  себя и  других  в  цейтнот,  в  условиях  которого  принимать  адекватные с  калейдоскопической  быстротой  меняющимся  событиям  реше- ния было чрезвычайно затруднительно. Время для подавления мя- тежа  катастрофически  упущено  и  на  «висячем  флажке»  истории решения  приходилось  зачастую  принимать  чисто  импульсивно. Это только будущим летописцам в тиши их кабинетов легко было выявлять  плюсы  и  минусы  игроков  разыгрываемой  трагедии, а каково было самим игрокам под давлением ежечасно поступае- мой грозной и непроверяемой информации принимать решения?! Поставьте  себя  на  место  Родзянко,  Рузского,  Алексеева.  Вот,  на- пример, к Родзянко поступают сообщения о движении войск для подавления  мятежа.  Кто  он  –  мятежник,  монархист?!  Какова  его судьба  в  случае  подавления  мятежа?  и  т.  п.  Или  положение  Руз- ского.  Царский  поезд  блокирован,  в  Царское  Село  его  не  пропу- скают, Петроград и Москва охвачены беспорядками, в Петрограде сотни тысяч восставших солдат, войска, посланные на усмирение восставших,  братаются  с  последними,  восстание  разрастается, что там происходит в действительности – неизвестно, сообщения приходят  одно  тревожнее  другого.  Все  решают  буквально  часы 
 

и минуты. Как в такой обстановке действовать, что советовать Ни- колаю II и т. д.? Не легче и больному начштаба Ставки Алексееву, который еще дальше удален от места трагических событий. Один приказ  противоречит  другому:  то  посылай  войска  на  усмирение, то отзывай их обратно. Ускорить разрешение сложившейся ситу- ации мог только сам Николай II – он и разрешил ее: пренебрегая священным  долгом,  отрекся  от  престола,  огульно  обвинив  еще свое  ближайшее  окружение  в  измене,  трусости  и  обмане.  Ско- ротечное  отречение  еще  раз  свидетельствует,  что  Николай  II  ни- когда не задумывался о своей божественной миссии, налагаемой бременем царственного служения, никогда не задумывался о дра- матических  ситуациях  в  истории  династии.  Хотя  бы  о  событиях 
14  декабря  1825  года.  Абсолютно  схожая  ситуация  –  отношение к долгу. Вот как понимал это отношение Николай I: «Долг!.. Это слово имеет священный смысл, перед которым отступает все лич- ное,  все  должно  умолкнуть  перед  этим  чувством  и  уступать  ему, пока не исчезнешь в могиле» (Николай I и его время. Документы, письма… Т. 1. М.: ОЛМА-ПРЕСС, 2000. С. 22). Такое понимание долга,  естественно,  было  несовместимо  с  отречением,  что  и  за- свидетельствовала старшая дочь Николая I великая княгиня Ольга Николаевна,  абсолютно  схожая  с  ним  по  характеру:  «Папа  стоял как часовой на своем посту. Господь поставил его туда, один Го- сподь был в состоянии отозвать его оттуда, и мысль об отречении была  несовместима  с  его  представлением  о  чувстве  долга»  (Ни- колай  I.  Муж,  отец,  император.  СЛОВО/SLOVO.  С.  237).  Только Господь  мог  повелеть  Часовому-Императору  прервать  свой  свя- щенный долг! Вот как понимали свой долг предшественники Ни- колая  II,  смело  бросая  вызов  судьбе  и  менее  всего  думая  о  себе и  семье.  «Решимость  идти  до  конца  и  готовность  умереть  ради долга придавала мне силы среди всеобщей растерянности» – при- знавался  позднее  Николай  I  де  Кюстину  (Николай  I  и  его  время. Документы,  письма…  Т.  1.  М.:  ОЛМА-ПРЕСС,  2000.  С.  7).  Об этом историческом дне Николай I вспоминает: «Я видел, что или должно мне взять на себя пролить кровь некоторых и спасти все, или, пощадив себя, пожертвовать государством» (Указ. соч. С. 6). 
 

И в условиях абсолютной неопределенности будущий государь во главе  двух  преданных  полков  отправился  на  подавление  восста- ния, сказав брату Михаилу: «Я или император, или мертв» (Указ. соч. С. 7). Вот поступь Командора и Императора в период смуты! И сравните их с поведением в последние дни царствования мямли Николая II…
Чем  оправдывают  поступок  Николая  II  его  апологеты,  не  на- ходящие  в  акте  отречения  предательства  по  отношению  к  Богу, народу и армии? В. Кобылин утверждает, что «невозможно испол- нять  Царского  служения  Богу,  если  у  подчиненных  лиц  нет  же- лания  и  воли  сослужить  Царю»  (Леонид  Болотин.  Царское  дело. М., 1996. С. 218). Возникает встречный вопрос: «А почему у под- чиненных  лиц  пропали  желание  и  воля  служить  Царю?»  Всей своей  предшествующей  практикой  управления  империей  Нико- лай II настолько дискредитировал себя, что отбил всякое желание у властной иерархии видеть в нем императора (даже члены дина- стии проявляли крайнее неудовольствие его методами управления и склонялись к мысли о его замене) и потому, когда генералы уз- нали об его отречении, не проявили ни малейшего желания защи- щать эту безвольную куклу в царских одеяниях, ибо полагали, что хуже не будет. Настолько он им опостылел своей неспособностью навести порядок в стране, разрешить проблемы вооружения, про- довольствия,  топлива,  обуздать  думское  фрондерство  в  условиях войны;  опостылел  своей  постоянной  готовностью  бросать  плохо вооруженную, неподготовленную армию по первому требованию союзников в немецкую мясорубку. Надеялись, что новая власть бу- дет более решительной и твердой, более внимательной к нуждам армии  и  народа.  И  потому  никто  из  генералов,  за  исключением единиц, не кинулся на помощь «сослужить» застрявшему в Пско- ве монарху. И не надо лукавить, что «Николай II предпринял с 23 февраля  по  2-е  марта  все  возможные  попытки  для  восстановле- ния законности и порядка в стране…и думал в первую очередь не о себе и своих близких, но о русском народе» (Болотин… С. 219). О ком думал Николай II до этих дней и в течение этих дней – ска- зано выше. Особого радения у Николая II о русском народе никог-
 

да  не  было.  Если  бы  таковое  наличествовало,  то  не  было  бы  ни 
русско-японской войны, не впутался бы и в Первую мировую.
Несостоятельна  и  попытка  апологетов  Николая  II  возложить на  весь  русский  народ  вину  в  предательстве  своего  царя  и  тре- буя от него покаяния за гибель монарха (Михаил Назаров. Тайна России. Историософия ХХ века. М.: Русская идея, 1999. С. 693–
694). «Кровь его на нас и детях наших… вся современная злоде- янию  Россия  несет  на  себе  вину  цареубийства:  те,  кто  не  были пособниками,  были  попустителями!»  (Архимандрит  Констан- тин  (Зайцев).  Чудо  русской  истории.  М.,  2000.  С.  450)  –  гремят они.  Каяться  можно  только  за  грехи.  Но  в  чем  провинился  на- род пред Николаем II в дни его отречения? Когда царь отрекался от  престола  –  он  совета  у  народа  не  спрашивал  и  народ  об  его отречении  осведомлен  не  был.  И  почему  пребывавший  в  неиз- вестности народ должен был броситься на защиту отрекшегося царя, который к нему любви не испытывал и который в течение 
22-х лет правления своими методами руководства только расша- тывал державные скрепы, дискредитируя себя, власть и вызывая нарастающее  чувство  ненависти?!  Это  Николай  II,  угробивший державу,  должен  вечно  каяться  перед  народом  за  свои  неисчис- лимые  пред  ним  грехи!  И  совсем  уж  издевательски  в  оправда- ние  Николая  II  его  апологетами  озвучивается  сон  митрополита Московского  Макария:  «Государь  взял  вину  русского  народа  на себя, и русский народ прощен» (Михаил Назаров. Вождю Треть- его  Рима.  М.:  Русская  идея,  2004.  С.  150).  Нет  смысла  коммен- тировать  подобные  спекулятивные  суждения,  Бог  им  судья.  Но пытаться взваливать на русский народ все грехи своего безответ- ственнейшего,  бездарного,  и,  не  побоюсь  сказать,  преступного правления – бездоказательно и абсурдно! Нет никакой вины рус- ского народа в безграмотном руководстве империей Николаем II! И  он  никогда  не  будет  каяться  за  грехи  идиота  Николая  II,  ибо каяться  за  идиота  может  только  идиот.  И  только  благодаря  ко- ронованным  дуракам  (Ламздорф.  Дневник  1886–1890…  С.  42), типа Александра III и Николая II, Россия и ее народы пережила и переживает до сих пор неслыханные беды.
 

Отрекшегося от престола Николая в Царское Село не пусти- ли, он возвратился в Могилев.
Наивной была вера Николая II в случае его отрешения удер- жать  армию  от  политики.  Отречение  царя  в  армии  солдатской массой было не понято и произвело деморализующее действие – одни  солдаты  при  зачтении  Манифеста  об  отречении  плакали, другие  отказывались  присягать  Временному   правительству и  требовали  убрать  с  полковых  знамен  императорские  вензели (Головин Н. Н…  С.  343).  С  отречением  Николая  II  оборвалась мистическая связь между царем и Богом, своим отречением царь противопоставил себя Отечеству, народу и армии. Генерал Кел- лер: «3-й конный корпус не верит, что Ты, Государь, добровольно отрекся от престола. Прикажи, придем и защитим Тебя» (Кобы- лин…с. 431). Генерал Шкуро: «драгуны, казаки и гусары готовы были идти на выручку императора» (Кобылин… С. 431). Генерал Иванов  (командующий  Юго-западным  фронтом):  «Самое  вели- чайшее бедствие – это отказ царя от царства… войска на фронте стоят спокойно, брожений не было» (Кобылин… С. 331). Многие командиры хотели спасать императора, кроме его самого! С отре- чением в головах людей началась смута, потеря ориентиров, рез- кое падение дисциплины, массовое дезертирство с фронта и от- каз солдат идти на фронт. В считанные недели фронт покинуло около двух миллионов солдат (Головин… С. 353). К марту 17-го года армия была уже политизирована и заражена, особенно цен- тральный и северный фронты, антицаристскими настроениями, вызванными  постоянными  военными  неудачами  предшествую- щих  лет,  закономерно  связывая  их  с  бездарным  руководством страной царем, царицей и их бестолковыми министрами. Анти- монархические настроения подогревались и антимонархической литературой,  гулявшей  среди  воинских  частей.  Недалекий  Ни- колай II запретил в армии иметь агентуру, которая бы выявляла разносчиков  разложенческой  заразы,  подрывавшей  дисциплину и  авторитет  власти  (Курлов П. Г.  Гибель  императорской  России. М.: Современник, 1992. С. 19). И в канун отречения фронтовые части  внутренне  были  готовы  к  свершению  переворота.  Поэто-
 

му было довольно затруднительно выделить среди них готовых к защите прогнившего строя. Есть мнение генерала Лукомского, что для подавления восстания необходимо было ехать в Особую армию, снимать с фронта надежные части и только после этого попытаться силой оружия навести порядок в столице и Москве. Но  для  этого  пришлось  бы  оголить  фронт,  что  без  заключения позорного  мира  было  немыслимо  и  на  который  бы  Николай  II никогда бы не пошел (Германия дважды предлагала Николаю II почетный  мир,  но  он  отказался  –  интересы  Франции  и  Англии ему были дороже России (Жевахов… Т. 1. С. 91), да и время по- требовалось  бы  немало  –  около  двух  недель.  За  это  время  ре- волюция  успела  бы  перекинуться  и  на  фронт,  и  в  центральные губернии без явных перспектив ее подавления (АРР. Т. 2. С. 22). Николаю II не хватило решительности для продолжения борьбы за власть, кровопролитию он предпочел отречение, оно стало тем импульсом,  который  вызвал  общий  разброд  в  солдатских  умах и  ускорил  падение  воинской  дисциплины,  братание,  дезертир- ство  и  прочие  язвы  разложения.  Только  умственный  дегенерат мог  допустить  мысль,  что  с  самосложением  с  себя  всех  полно- мочий монарха армия, уставшая от многих поражений, истекаю- щая  кровью,  армия  –  опора  трона  –  проникнется  вдохновением и  с  еще  большей  самоотдачей  начнет  исполнять  союзнический долг  –  спасать союзников,  отвечавших  только  изменой.  Извест- но, например, что английские спецслужбы принимали активное участие в организации беспорядков в канун февральского пере- ворота (Миллер... С. 524). Запасные солдаты (двести тысяч! – Б.) петербургского  гарнизона  получали  с  конца  1916  года  до  конца февраля  1917  года  по  25  рублей  ежедневно  из  революционного фонда (Кобылин… С. 172). Посол Англии Бьюкенен у себя часто собирал «прогрессистов», готовя заговор против царя, выступле- ние было назначено на 22 февраля 1917 года (Кобылин… С. 172). Вырубова: «Николай II заявил мне, что он знает, что английский посол Бьюкенен принимает деятельное участие в интригах про- тив  Их  Величеств  (царя  и  царицы)  с  участием  Великих  князей в его посольстве; что он намерен послать телеграмму королю Ге-
 

оргу с просьбой воспретить английскому послу вмешиваться во внутреннею политику России. Просить же об отзыве посла было бы  слишком  «резко»  по  выражению  Его  Величества»  (Кобы- лин… С. 214). И это реакция царя на заговор против него! Петр I головы бы поотрубал такому послу и его собеседникам, а Ни- колаша-размазня не находит адекватного ответа злоумышленни- кам, посягнувшим на царя. В это же время английский министр снабжения не скрывал радости по поводу того, что «под грохот германских  пушек  рушатся  тысячелетние  оковы  русского  наро- да» (Алферьев... С. 97). Сильная монархическая Россия им была не  нужна.  Предупреждал  же  германский  кайзер  Николая  II,  что 
«лондонским бакалейщикам» доверять нельзя! Нельзя было до- верять и «галльским петухам». Вскоре после окончания мировой бойни  в  Париже  великий  князь  Александр  Михайлович  хотел встретиться  с  главами  союзных  государств.  Премьер-министр Франции  Клемансо  отказал  в  приеме,  Англия  не  дала  визы  для встречи с сестрой императрицы Марии Федоровны – с вдовству- ющей  королевой  Александрой.  Его  попытки  убедить  бывших союзников вмешаться в гражданскую войну в России успеха не имели. Всем было не до России. «Союзники» готовились к кон- ференции  победителей,  Россия  выпала  из  их  игры  и  никого  не интересовала.  Она  нужна  была,  когда  враг  стоял  под  Парижем. С тех пор лицемерная политика Запада к России не изменилась ни на иоту. 
Итак, престол брошен, армия и народ тоже. Пора отправлять- ся  к  семье,  где  больные  дети.  Но  прежде  чем  оставить  Ставку здесь  же,  в  Могилеве,  происходит  последняя  встреча  уже  обы- вателя Николая со своей матерью Марией Федоровной. Встреча во  многом  символическая,  дорисовывающая  последний  штрих в портрет последнего российского царя. Мать рыдает, сын мол- ча  стоит,  курит,  смотря  себе  под  ноги  (Скотт...  С.  250):  прови- нившийся великовозрастный недоросль – набедокурил и просит прощения у матери, много раз предостерегавшей о гибельности внутренней и внешней политики его для династии и России. Не внял.  Недорослем  взошел  на  престол,  недорослем  его  бросил. 
 

Ничему не научился, ничего не понял. И вот финал, правда, еще не  окончательный,  окончательный  будет  в  Ипатьевском  доме, в Екатеринбурге.
В гибели династии Романовых виноват не только Николай II, ответственность ложится и на весь царствующий Дом, предста- вители которого в течение многих лет были свидетелями безот- ветственного руководства империей царствующей четой. Делали правильные  выводы,  что  подобное  руководство  грозит  гибелью династии  и  России.  Но  дальше  этого  не  шли.  Подошли  к  краю пропасти  –  и  замерли,  словно  парализованные  разверзшейся у ног бездной. Мобилизоваться бы, объединиться единой волей и решиться на замену никудышного правителя, как их более ре- шительные предки в лице Екатерины II или Александра I. Ведь даже народ подсказывал им выход: летом 1915 года решительно настроенная толпа на Красной площади в Москве требовала от- править  царицу  в  монастырь,  а  Главнокомандующего  великого князя  Николая  Николаевича  провозгласить  Николаем  III  (Мэс- си...  С.  274)!  Не  прислушались  к  «Божьему  гласу»,  не  мобили- зовались, не объединились во спасение себя и России. Да и кем можно было заменить «второго Федора» на престоле? Брат Ни- колая II великий князь Михаил Александрович, ближайший пре- тендент на престол, был такой же нерешительный и безвольный, абсолютно  неподготовленный  к  роли  монарха.  Наиболее  пер- спективной  фигурой  был  Главнокомандующий  великий  князь Николай  Николаевич,  но  протопресвитер  Г.  Шавельский  такую дает ему характеристику: «Великому князю Ник. Ник. в острых ситуациях не хватало решительности, очень дорожил своей жиз- нью, не хватало ему патриотической жертвенности» (Кобылин… С. 97). Великий князь был популярен в войсках, хотя был излиш- не религиозный, что предполагало к послушанию. На стенах его спального купе висело 200 икон (Мэсси... С. 256), а среди глубо- ко верующих людей редко встречаются борцы с Божьими Пома- занниками.  И  когда  незадолго  до  гибели  империи  ему  предло- жили трон, он отказался. Другие кандидатуры были еще мельче. Неспособность  династии  выдвинуть  из  своей  среды  достойной 
 

Николаю II замены свидетельствовала лишь об одном – мораль- ном вырождении ее, особенно мужской линии. 
С  Александра  II  начинается  понижение  у  царственных  особ и  их  ближайших  родственников  морально-волевых  характери- стик. Русские цари не обременяли себя университетским образо- ванием, не было его и у Александра III, не дал он такового и сыну Николаю.  Около  Александра  II  стояли  рослые  красивые  немцы и  русские  с  прогрессивными  взглядами  и  высокой  честностью. Александр III приблизил грубоватых, как сам, не особенно знат- ных  и  богатых,  не  имевших  на  него  влияния.  Старые  свитские генералы отстранились от Двора, как окружение Александра III отстранилось от Николая II (Обнинский... С. 28).
Свита Николая II изменилась к худшему. Порядочным людям оставалось  только  отойти  от  Двора,  их  место  заняла  молодежь, на все согласная с царем. А он от одной бестактности шел к дру- гой, еще худшей. В первые два месяца царствования Николая II все земства в своих адресах ему высказывались за неотложность коренных  реформ  во  всем  строе  русской  жизни  (Обнинский... С.  29).  17  января  1895  года  он  ответил  «бессмысленными  меч- таниями».
Для  морального  облика  Николая  II  характерны  душевная черствость и даже цинизм. Как известно, в день Ходынской тра- гедии  он  принял  участие  в  торжественном  приеме,  устроенном французской правительственной делегацией по случаю его коро- нования, хотя из чувства элементарного такта он должен был за- претить проведение любых торжественных мероприятий в этот и ближайшие дни. Моральная деградация Николая II и его окру- жения  постоянно  нарастала,  достигнув  апогея  в  февральские дни  1917  года.  Как  промежуточный  этап  в  этой  тенденции  не- обходимо рассматривать желание Николая II поохотиться после панихиды по Макарову или его реплику на разгром при Цусиме: 
«Я  смотрю  на  это  как  на  укус  блохи!»  (Обнинский...  С.  84,  86). Что и дало английскому премьеру Ллойд Джорджу вынести вер- дикт  Николаю  II  и  всей  господствующей  системе:  «корона  без головы...  Россия  –  прогнивший  ковчег»  (Мэсси...  С.  391).  И  по-
 

тому  неудивительно,  что  при  таких  морально  и  умственно  не- дееспособных  правителях  империя  в  считанные  часы  рухнула, уступив место политикам столь же политически малограмотным и  аморальным,  но  безмерно  амбициозным.  Начался  второй  акт российской  трагедии  –  с  Временным  правительством  во  главе. Но прежде чем закрыть страницу о Николае II и перейти к эпохе Временного  правительства,  коротко  остановимся  на  причинах падения  империи.  Основные  причины  –  политические:  1)  за- паздывание с политическими реформами; 2) нежелание идти на компромиссы с оппозицией; 3) недопустимый либерализм отно- сительно  социалистических  уголовников  всех  мастей,  начиная с 60-х годов ХIХ века; 4) авантюризм дальневосточной политики и  недальновидность  политики  европейской;  5)  личностные  ха- рактеристики последнего императора – слабоволие и политиче- ское  слабоумие,  выразившиеся  в  абсолютизации  союзническо- го  долга  в  ущерб  династическим  и  национальным  интересам, в  отказе  заключить  сепаратный  мир  с  Германией,  недопустимо слабом контроле за деятельностью правительства и формирова- ние его на основе личной преданности, а не профессионализма; уходе  от  активной  политической  деятельности  в  последние  два месяца нахождения у власти. 
 

К вопросу о святости Николая II
 
Имеет смысл рассмотреть вопрос о причислении в 90-е годы ХХ  века  Московской  патриархией  последнего  царя  к  лику  свя- тых. Достоин ли он этого?
Религиозная  и  справочная  литература  так  определяют  при- знаки  святости.  «Святые  были  такие  же  люди,  как  мы.  Многие пришли  от  больших  грехов,  но  покаянием  достигли  Небесного царства,  где  пророки,  мученики,  подвижники…  Святые  живут в ином мире… Святой одержим послушанием, он беспредельно предан  воле  Божьей,  лишен  тщеславия,  мирных  сует  и  т.  п.»  – схимонах  Силуан  (Настольная  книга  священнослужителя.  М.: Издание Московской патриархии, 1978. Т. 2, С. 673–688).
В. Даль: «Святые – это непорочные и угодные Богу люди, пра- ведно жившие и поступавшие по законам Божьим, безгрешники… мученики, убитые за веру» (Владимир Даль. Толковый словарь жи- вого великорусского языка. М.: Русский язык. Т. 4. С. 161).
«Святые  –  праведники,  подвижники,  посредники  между  Бо- гом  и  людьми,  наделенные  даром  чудотворения;  заступники и молитвенники за людей, пророки, мученики» (Атеистический словарь. М.: Изд-во полит. лит-ры, 1983. С. 437).
В подобном же духе о святых высказывались Тертуллиан, Ав- густин  и  прочие  церковные  авторитеты.  Если  резюмировать  эти высказывания,  то  человек,  впоследствии  канонизированный  как святой, выступает для мирян в качестве моральной опоры, земная жизнь  которого  была  примером  служения  Богу  и  его  заповедям, при исполнении которых он претерпел разного рода муки, обрел дар чудотворения, праведной жизнью заслужил быть посредником между Богом и людьми, их заступником и молитвенником, наде- ленный даром провидения. Святые нравственно очищали «заблуд- ших», вручали им нравственный посох в повседневной жизни в от- ношениях с людьми, давали возможность отличить Добро от Зла, совершать богоугодные поступки. После общения с ними человек возвышался духом, морально креп и готов был повторить подвиги своих святых наставников. Жуткая практика лагерей смерти пока-
 

зывает, что верующие более достойно переносили нечеловеческие условия существования в них в сравнении с неверующими, атеи- стами и мужественно шли навстречу смерти. Совсем свежий при- мер  такой  мученической  смерти  за  веру  явил  рядовой  Родионов, попавший  в  плен  к  чеченцам  в  первую  чеченскую  войну  (1994–
1996). За отказ снять с себя крест и отвергнуться от православия с него с живого содрали кожу. Причислен к лику святых. А какие муки за веру претерпел в жизни Николай II? Кого нравственно на- ставил? Какие явил чудеса или пророчества? Или праведно жил? Претерпевал  ли  муки  морально-духовные  по  неустроению  госу- дарства? Пытался ли дух свой возвысить и морально укрепиться? Бог дал ему возможность совершить подвиги на государственном ристалище – где они? Одни поражения. Много молился, но Духом не стал. Мало молиться по нескольку раз в день, необходимо еще в ежедневных деяниях оправдывать свое божественное избранни- чество и предназначение, быть достойным помазанника Божьего. Вся  жизнь  Николая  II  протекала  вопреки  канонам  святости.  Бог вручил  ему  могучую  державу.  И  вместо  того  чтобы  прирастить ее  могуществом,  он  все  ее  устои  расшатал.  С  первых  дней  цар- ствования  душил  ростки  гражданского  общества.  Искушенный дьяволом,  соблазнившись  легкой  победой  над  «макаками»,  ввя- зался  в  дальневосточную  авантюру,  провалы  которой  проросли метастазами гражданской войны 1905–1907 годов, в которой едва уцелел. Согласившись, с испугу, на образование Думы и даже ко- алиционного правительства, в дальнейшем, благодаря династиче- ской спеси и малоразумию, наотрез отказался с ней сотрудничать. Вопреки христианским заповедям испытывал зависть к подлинно государственным  мужам,  своим  авторитетом  обрекавшим  его  на нахождение в тени их фигур. А потому при первой возможности избавлялся от них – в ущерб короне и государству. Благополучие последнего его мало интересовало. Иначе бы не бросил совершен- но не подготовленные страну и армию в пучину Первой мировой войны. Хотя близко стоящие к нему авторитетные люди предупре- ждали, чем это может кончиться для него и империи. Безгранич- ное  умпрямство  одолело  доводы  разума.  В  итоге  под  тяжестью 
 

им  же  посеянного  хаоса  малодушно  отказался  от  престола,  хотя в таинстве миропомазания на царство содержался принцип служе- ния Богу, народу и государству. Отрекаясь от престола, малодуш- но разрывая мистическую связь с Творцом, Николай II отрекался от  служения  Богу,  отечеству,  народу  и  армии.  В  акте  отречения он  трусливо  предал  все  высшие  принципы  российского  держа- востроения.  И  этого  труса,  всю  жизнь  прожившего  в  свое  удо- вольствие  и  никогда  не  испытывавшего  мук  созидания,  никогда не  истязавшего  себя  постами  и  не  изнурявшего  себя  работой  по возвышению  духа  своего  во  благо  отечества,  развалившего  дер- жаву и предавшего всех и вся, высшие иерархи современного рос- сийского православия приобщают к лику святых. Свой поступок оправдывают злодейским убийством Николая и его семьи. Злоде- яние было. Но до убийства его никто не пытал, на костре не жег, отказаться от веры не требовали. Вот если бы его пытали, требуя отказаться от веры, как солдата Родионова, а он бы мученически перенес все пытки и от веры не отказался – вот тогда бы он заслу- жил право быть причисленным к сонму святых. А то был убит на- повал первым же выстрелом, после чего уже и жгли, и рубили и т. д.  Но  мертвому  это  не  больно.  Огнепоклонники  тоже  жгут  всех умерших  или  убитых.  И  сегодня  многих  после  смерти  сжигают в крематориях, но никто же их к лику святых не приобщает.
Николай II сам торил дорогу к своей Голгофе и за издеватель-
ство над его трупом еще нет оснований почитать его как святого. При жизни он должен был испытывать величайшие муки и совер- шать подвиги. А их не было. Поэтому его канонизация как свято- го  носит  чисто  спекулятивный  характер.  Да  и  кто  канонизирует его? Иерархи, запятнавшие себя в течение десятилетий в тесных связях  с  богоборческой  властью.  Которые  клянут  эту  власть  се- годня,  хотя  при  ней  жили  припеваючи.  Могут  ли  эти  иерархи, вопреки  Христу,  торгующие  сегодня  с  разрешения  властей  вод- кой  и  табаком,  тем  самым  способствуя  вымиранию  населения и  попирая  церковные  каноны,  иметь  твердые  принципы  и  иметь моральное  право  кого-либо  канонизировать  как  святых?!  По-за- ячьи  тряслись  при  советской  власти,  сотрудничая  с  КГБ,  за  веру мученически не страдали, т. е. вели себя лицемерно, фарисейски. 
 

Поэтому душу труса хорошо понимали, потому и канонизировали морального труса Николая II в расчете на свою будущую канони- зацию. Как же, подвиг совершали, возводя труса в облик святого! И потому правы представители Русской зарубежной церкви, отка- зываясь  от  признания  Николая  II  святым.  А  мотивация  их  своей позиции  убийственна:  «...  последнее  царское  правление  состоит из  мучительной  цепи  ошибок  и  непонимания  религиозной  цели своего царского правления; Николай II не следовал путями Бога; пребывал в прельщенности внешним благополучием; монарх, не имевший  нужной  веры  и  не  бывший  примером  веры,  не  захотел собрать  Церковный  Собор»  (Архиепископ  Иоанн  Шаховской. Вестник  русского  христианского  движения.  Париж,  Нью-Йорк, Москва, 1990, № 159. С. 234), хотя группа Архиереев РПЦ трижды взывала  к  нему  об  этом  с  1903  по  1912  годы  (Династия  Романо- вых в письмах митрополита Филарета. М., 1999. С. 78). «... Грязь Распутина, лившаяся на престол царский – это явление Духовно- го  блудодеяния,  в  которое  был  введен  царь;  кроме  мучеников  за Христа,  никого  не  надо  прославлять;  царь  Николай  Александро- вич  –  не  исповедник  и  не  мученик  и  его  «Дневник»  и  «Письма императрицы»  свидетельствуют,  сколь  несоответственен  был  он своему положению и своей ответственности; помазание св. миром есть усугубление ответственности, а не провозглашение святости человека в Церкви; причисление к лику святых Николая II (отре- кшегося от российского престола своих отцов под общественным давлением  группы  политиков)  искривляет  само  понятие  свято- сти  (Архиепископ  Иоанн  Шаховской.  Вестник  Русского  христи- анского  движения.  Париж,  Нью-Йорк,  Москва,  №  159.  С.  236, 
240–241).  В  этом  же  ключе  мыслит  и  служитель  отечественного культа митрополит Нижегородский и Арзамасский Николай: «По моему мнению, вопросу о канонизации бывшей царской семьи мы посвящаем  слишком  много  времени.  Представьте  себе,  человек, в здравом уме, в твердой памяти отрекается от армии, государства, от церковного миропомазывания, практически отрекается от свое- го народа…» (Династия Романовых в письмах… С. 76).
Вот объективная оценка 22-х лет деяний последнего Романова. Не может быть святым святотатец.
 

V. Социалистическая чума
 
С  25  октября  1917  года  и  по  20  августа  1991  года  в  России власть  принадлежала  большевикам-коммунистам.  Этот  период отечественной  истории  официально  именовался  эпохой  соци- ализма,  «воплотившего  в  жизнь  вековую  мечту  человечества о  справедливом  государстве.  В  нем  все  принадлежало  народу» (Советская  Россия  05.  04.  2007).  Действительно  ли  эта  эпоха воплотила  вековую  мечту  человечества  о  справедливом  госу- дарстве,  в  котором  все  принадлежало  народу  и  каковы  истоки этого русского «государства-солнца». Почему, несмотря на столь чудовищные жертвы в течение десятилетий, невиданные в исто- рии,  этот  колосс  рухнул  в  считанные  часы?  Возникают  вопро- сы  и  к  предшествующей  политико-экономической  формации: 
«Какие аспекты внутренней и внешней политики самодержавия способствовали   историческому   наращиванию   социалистами идеологического  и  политического  потенциала?  Почему  в  тече- ние продолжительного отрезка времени самодержавие не смогло обезвредить  смертельное  для  династии  и  России  политическое движение?»
Сказать, что полицейский аппарат самодержавия не проявлял интереса ко всякого рода «кружкам» или дворянским «посидел- кам»,  было  бы  искажением  истины.  Власть  пристально  интере- совалась и славянофилами, и западниками, и тем более чуждыми органической почвы социалистами. Правда, слишком увлекших- ся  наказывала  весьма  либерально:  отеческим  внушением  или ссылкой  в  какую-нибудь  не  столь  отдаленную  от  столицы  гу- бернию,  чтобы  окунувшись  в  толщу  народной  стихии,  идеоло- гически оздоровились, поняв неадекватность своих горячечных теорий незамысловатым потребностям православного люда, при общении  с  которым  лишний  бы  раз  убедились,  как  они  далеки от народа. Одним подобная педагогическая профилактика пошла на пользу, другие же еще более заматерели в своих убеждениях, посчитав подобное обхождение с ними как неоправданное наси- лие над личностью. Жаль, эти вольнодумцы 30–40-х годов ХIХ 
 

века  не  дожили  до  воплощения  своих  идей,  когда  отклонение от  официальных  истин  стало  караться  «перековкой»  в  ГУЛАГе или 9-ю граммами свинца в ближайшем чекистском подвале. Да и «перековка» для многих оканчивалась небытием. 
Но вернемся в век ХIХ, с началом которого Россия споткну- лась  о  вопрос:  «Куда  идти?».  Французская  революция  привела в  движение  не  только  континентальную  Европу,  но  и  впавшую в дремоту после Пугачевского восстания крепостническую Рос- сию. В нее устремился громадный поток эмигрантов из различ- ных  слоев  французского  общества,  не  пожелавших  испытывать судьбу  в  захлестнувшей  родине  резне.  Наряду  со  скарбом  они привезли  и  новые  взгляды,  новые  веяния  европейского  обще- ства,  вызвавшие  среди  российского  болота  рябь  либеральных начинаний Александра I. 
Освободительные походы русской армии в Европу взбаламу- тили общественную жизнь России. Вдохновленные европейски- ми свободами наиболее образованные и критически настроенные офицеры-дворяне по возвращению в национальные «конюшни» возжаждали  того  же.  Русский  крестьянин  в  солдатской  шинели массово соприкоснулся с бытом Западной Европы, тоже проник- нувшись  свободолюбивыми  настроениями.  Декабрист  А.  Бе- стужев  констатирует:  «Войска  возвратились  с  лаврами  на  челе, но с французскими фразами на устах» («Их вечен с вольностью союз».  Литературная  критика  и  публицистика  декабристов.  М.: Современник,  1983.  С.  57).  Принесших  волю  народам  Европы родина встретила старой помещичьей неволей. Послышался ро- пот:  «Мы  избавили  родину  от  тирана,  а  нас  опять  тиранят  го- спода»  (Указ.  соч.  С.  205).  Низы  захотели  свободы  от  векового рабства, дворяне-командиры посягнули и вообще на святое – ко- рону,  низринуть  царя-батюшку.  Общество  пришло  в  движение. Сначала умственное, затем и политическое. 14 декабря 1825 года восстала  императорская  гвардия.  Разгром  восстания  показал его  историческую  преждевременность.  Но  оно  не  прошло  бес- следно. Поле общественного сознания проросло разновидовыми всходами. Столбовая дорога российской истории расстроилась – 

образованный барин, не лишенный раздумий о судьбах родины, уперся  в  «трехполье»:  Запад,  Восток  и  дорогу  в  неизведанную яркомиражную  даль  –  социализм.  А  Илья  Муромец,  подгоняе- мый  припудренным  бичом  официальной  идеологии  («самодер- жавие, православие, народность»), поплелся проторенной доро- гой,  обрастая  по  пути  буржуазными  доспехами  и  искушаемый социалистическими  сиренами  о  предпочтительности  общества всеобщего  благоденствия,  где  труженик  –  кузнец  собственного счастья, хозяин своей судьбы.