Я на чужбину вёз три горсточки земли

Стучала ложка где-то по стакану,
И плакал мальчик тихо, лет семи,
Мы отправлялись от перрона на вокзале,
Я на чужбину вёз три горсточки земли.

И что тут дивного? — Пора, видать, настала,
И нет сомнения, что этот ритуал,
Как на могиле корка хлеба на стакане,
Так горсть земли родной на холм, где дед мой пал.

Случилось это в день тринадцатый, в апреле,
И год победный был, последний на войне,
В местечке Пайербах, под Веной, свято веря,
Что он родных спасал и всех-всех на Земле.

И даже падая, пронзённый в сердце пулей,
Он видел мать, отца, жену и всех детей,
И славный сад, и поле, пчёл летящих в улей,
Свою страну в цветах, где нет уж лагерей.

Он падал зная, что их подвиг не забудут,
Он закрывал глаза как в сладком, добром сне,
И горсть земли легла на сотни разных судеб,
И это надо было деду, как и мне.

Пускай напишут для истории другое,
Но память выжечь невозможно никогда,
Ведь день Победы — это навсегда, святое,
И не изменят нас прошедшие года.