Свидетели Иеговы и я

	Я не просыхал суток двадцать. С того несчастного и потерянного времени, с его
громады, свисал надо мной каждый, кто проходил мимо парадной.
Шёл дождь.
Сырость и тупость навалились на меня с балкона первого этажа. 
Капала вода и бросали в меня бычки наши местные скинхеды: Бухенвальд и
Холокост. Они издевались надо мной, а я ждал Силу. Как Мастер Йода, оценивая этих
простейших с высоты своего кишечнополостного состояния.
- Э, чмо, - басил сверху Холокост, - ты там живой, пошевелись, хотя бы.
- А то на тебя уже вороны поглядывают, - вторил ему Бухенвальд.
Вороны прыгали всё ближе и ближе. Скачками пододвигаясь ко мне, осторожно
ретируясь. Они тоже, суки, ждут, что я всё. Но нет вам, уроды, я вас всех переживу!
Скинхеды включили блевотину на стереосистеме. Там говорилось о Гитлере, и меня
вообще скрутило. Я дёрнулся, как судорожный.
Сбоку что-то хрипло каркнуло и забилось. Самая жадная ворона оказалась накрыта
полами моего любимого желтоватого тулупа. Остальные закричали со всех деревьев.
Скинхеды тоже закричали:
- О-о-о, живой, выпусти птицу, живодёр.
- Хрен вам, - прохрипел я, - сварю из неё борщ, чтоб неповадно было.
Сила всё ещё не вливалась в меня.
Невзирая на протесты скинов, я изловил ворону, бросил её в помойный бак (как,
не так давно, гопники бросили меня), и пополз домой.
Ингушей не было, китайцев тоже. После недоеденных кузнечиков и прокисшего лукового
супа воняло во всей кухне. Призрак купца Концова тоже загадочно молчал.
И тут позвонили в дверь.
Я подполз и выпучил в глазок свой косой зрительный аппарат.
Там стояли двое молодых людей. В чёрном.
- Э-э-э, - прохрипел я из-за двери, - я органы не продам.
- Здравствуйте, - мило начал первый, - мы поговорить.
- Я никого не топил снизу, - хрипел я, - меня под балконом топило.
- А мы не по этому поводу, у нас к вам интересный разговор.
Оба широко заулыбались. Знали, что я их вижу.
Я открыл. Они услужливо вошли. Чуть ли не кланяясь.
Тут прилетел после сыроватого воздуха парадной запашок моей хибары. Носки гнили в
тазу с водой неподалёку, по ним ползали черви, а китайские ботинки поддавали жару в
этот винегрет. Молодых людей скосоёбило. 
- Ох, - выдохнул первый, посмотрев на напарника.
- О чём говорить? - выдавил я, меня шатало, живот издавал рык.
- Об Исусе... - надрывно промямлил второй, его тоже тошнило.
- Ну.
- Вы верите в Бога? В Царство Небесное? - выпучил глаза от вони первый. Второй уже
не скрывая это, судорожно глотал.
- Я верю в патриарха Кирилла, его чудодейные часы и наши милосердные законы.
И тут я понял, что Сила моя, шедшая пустынями планеты Татуин, вдруг влилась в меня
и я изрёк, поведя рукой в потьму:
- Борщ немногословно сваренный я вам налить желаю. Отобедать же пройдём.
Свидетели Иеговы положили пару книжек на табуретку, видимо, представив себе тот борщ.
Хотя я и сам его не видел уже дней восемь. Покосились на таз с носками и заелозили к
выходу.
Эх, ну почему всегда так и выходит, как только выдаётся поговорить с умными людьми, 
они сразу уходят.
Мне, что ли постоянно только с Поролонами и Бухенвальдами общаться? Да с этим 
призраком купца Концова... Короче мне стало грустно, я пошёл блевать. И видел в
отражении жёлтой воды унитаза съезд Единой России, как в параллельном мире, где
властно и страстно говорил Президент. И куда я потом клал свой скудный ужин.
И куда я вылил оранжево-белый борщ. И стало лучше. 
Об Иисусе? Хорошо, я приду к вам, братья.