Когда я решил не пить

Сначала я решил, что хватит уже бухать! Надо заниматься спортом и наращивать
политическую активность, иначе я так и останусь полным уёбищем, на которое срут
с телебашни все окружающие. 
Но я шёл в магазин, и думал это. 
А тут менты. 
Сраный УАЗик с тремя гнусными полицаями. Их не взяли работать охранниками
из-за идиотских морд, но взяли в полицию. Они остановились и вопрошают меня
(далее вольная трактовка, с сохранением смысла): 
— Молодой э-э-э-э человек, можно ваши документы? 
Я гордо окинул их полупьяным взором: 
— Мои документы я выкинул из окна по пьяни. 
— А где вы проживаете? — заинтересовался мент (самый вежливый, остальные
смотрели на меня, как на говно) 
— На Сенной, — выдавил я. 
— Бомж, что ли? — отозвался водила. 
— Нет! Лежал порой, конечно, на Витебском, но в моей квартире ингуши живут,
поэтому я гуляю часто. 
— Фу, блять, от него несёт блевотиной и химией... 
Мент, который невежливый, скривил свою итак мерзкую рожу. 
— Попрошу не выражаться! — воспрял я от оскорблений, — а не то я напишу
заявления об унижении человеческого достоинства в прокуратуру и Федеральную
Службу Безопасности. 
— А чё не в Страсбург? — заулыбался вежливый. 
— Туда потом, если наши коррумпированные органы не отреагируют! 
— Коррумпированные органы сейчас тебе все органы отобьют! — глухо прокаркал
из-за руля водила-лейтенант. 
— Пошли нахуй! — подытожил я. 
Потом многое не помню, помню только, как затолкали меня в вонючий УАЗик, где
всё пропахло таджиками и носками. 
Потом помню, как пинали сурово. Дали таких пиздюлей, каких я с детства не
помню. 
Выбросили через полчаса на Канонёрском острове, на берегу залива. 
Я лежал и смотрел заплывшими глазами в воды Финского. И увидел, как некто
подошёл ко мне, издавая сияние благостного жёлтого цвета, и произнёс: 
— Чё, мудак, на пляж пришёл? 
Это был гопник Поролон, как потом оказалось. Он вытащил из моего кармана сто
двадцать восемь рублей (менты побрезговали), плюнул в мою раскисшую рожу и
удалился. Я знал его, он мудло, второй по статусу уёбок Культурной столицы. И
мне стало хуёво. 
Я блевал. А потом пошёл домой.